Текст книги "Охота на Хемингуэя"

Автор книги: Дайана Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

5

Когда с тобой говорят, слушай до конца. Большинство вообще не слушает.

Эрнест Хемингуэй

Мы с Филом давние знакомые. Именно с его подачи я стала страховым следователем. Некоторое время спустя после смерти Фрэнка у клиента Фила, из одной крупной чикагской организации, называть которую мы не будем, пропал бесценный средневековый манускрипт. Фил, выступая поверенным от лица университетской страховой компании, обратился ко мне с просьбой найти его. По его мнению, мои академические знания могли в этом здорово помочь. К тому времени я отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы платить по долгам Фрэнка, и согласилась. Менее чем через сутки я обнаружила реликвию в задрипанной квартирке на Гайд-парк. Проживавший там аспирант намеревался продать манускрипт через eBay. Филу удалось решить все тихо-мирно: ни полиции, ни газет, ни, что самое главное, – никаких требований об уплате страховки со стороны упомянутой выше организации не последовало. Он щедро рассчитался со мной и с тех пор регулярно давал мне заказы.

Контора Фила, занимаемая им совместно с тремя другими адвокатами, располагалась в скромном здании в западной части Лупа. Я поднялась на четырнадцатый этаж и налегла на тяжелую двойную дверь на три минуты раньше назначенного срока, что для меня, с точки зрения статистики, сильное отклонение от нормы.

Гильда Фоун, одна из двух секретарш, работающих в приемной, уставилась на настенные часы.

– Это конец света? Невиданное дело!

Я зыркнула на нее, но сдержалась – не мне одной дан острый язык. Гильда неровно дышит к Филу и видит во мне соперницу, поэтому норовит подвести петарду при любом удобном случае. Холодно улыбнувшись, я проскользнула мимо ее стола, стараясь не вдохнуть приторный аромат духов, которыми она злоупотребляла.

– Здравствуйте, мисс Макгил, – приветствовала меня Мэнди Моррисон, вторая секретарша. – Простите, но придется подождать – он говорит по телефону.

– В последний раз прихожу раньше назначенного, – буркнула я.

– А также и в первый, – громогласно съязвила Гильда, поправляя на носу гигантские очки в черепаховой оправе.

Не в силах оспорить обвинение, я молча прошла в комнату ожидания. Там пахло пластиковыми стульями и старым кофе, а кондиционер будто еще сильнее нагнетал жару и влажность. Единственное предлагаемое чтение состояло из пары номеров «Лоу Дайджест». Изрядно злая, я уселась и стала глядеть на стены и вспоминать про ночь с Дэвидом.

Дверь кабинета распахнулась.

– Гильда, Ди Ди еще не приехала? – раздался голос Фила.

Не обращая внимания на Гильду и Мэнди, я встала и направилась в святая святых Фила. Как любая истинная шотландка, я всегда иду в бой с открытым забралом.

Фил перегнулся через стол, чтобы пожать мне руку, и по пути столкнул на пол груду папок.

– Хэйя, Ди Ди! – выдавил он в качестве приветствия, наклоняясь за упавшими в мусорную корзину бумагами.

– Я уже ждала – не всегда же мне опаздывать. Что за работенка? По телефону ты не сообщил никаких подробностей.

Фил уселся обратно в скрипучее коричневое кресло.

– Мэтт Кинг прилетел поздно вечером из Нью-Йорка, – заявил он, избегая встречаться со мной взглядом. – И хочет встретиться с тобой.

– Мэтт здесь, в Чикаго?!

– Угу, – Фил кивнул, крутя в пальцах карандаш – еще один верный знак, что он нервничает.

«Черт!» – выругалась я про себя.

– И чего ему от меня надо?

– Не знаю, Ди Ди. Я думал, ты мне скажешь. Мэтт Кинг никогда не посещает такие захолустья, но он здесь. И особо подчеркнул, что желает видеть на встрече тебя, – проговорил Фил, наконец посмотрев мне в глаза. – Есть что-нибудь, о чем мне стоит знать?

Мэтт – большая шишка из «Америкэн Иншуренс», и в последний раз я его видела на большом международном семинаре по страхованию в Вашингтоне. Мы тогда были в его номере в отеле, голые. Мне как-то не улыбалось встречаться с ним снова.

– Так что? – настаивал Фил.

С момента гибели Фрэнка, черт его дери, у меня проблемы по департаменту сердечных дел. И до появления Скотти по нему проходил Мэтт. Мне казалось, что Мэтт – именно тот, кто нужен. Я была с ним так безудержно счастлива, что почти забыла про Фрэнка. А затем узнала, чисто случайно, что у него есть замечательная жена, бывшая королева красоты штата, и две очаровательные девочки, трех с половиной и двух лет. Расстались мы с Мэттом не вполне дружески. Однако недюжинные мои дедуктивные способности подсказывали, что Филу об этом говорить еще не время. Исповедь бывает полезна для души, но не для карьеры.

Пауза затянулась.

– Ди Ди, прошу тебя, в чем дело? – не выдержал наконец Фил. – Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, но «Америкэн Иншуренс» наш самый крупный клиент, и я не вправе потерять его.

Загудел телефон. Фил схватил трубку.

– Да, Гильда, – проговорил он, не сводя с меня пристального взгляда. – Пусть войдет.

Трубка со стуком опустилась на рычаг. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Мэтт Кинг – решительный, важный и чертовски привлекательный.

Фил встал, намереваясь представить нас друг другу.

– Мэтт, это…

– Не надо представлений, Фил, – проговорил Мэтт своим низким, убедительным голосом и протянул мне крепкую ладонь. – Мы с Ди Ди уже знакомы.

Я поймала себя на мысли, что невольно тянусь к Мэтту словно цветок к солнцу. «О да, – подумалось мне, – мы уже познали друг друга, именно в таком, библейском смысле».

Фил сел, Мэтт тоже, а я затаила дыхание, ожидая, когда грянет гром. Вся наша жизнь состоит из взлетов и падений, но на этот раз я всерьез испугалась, что подняться уже не смогу. Возможно, сейчас я лишусь работы. Ошибаться свойственно человеку, но интересы компании способны преградить путь прощению.

– Мэтт, – начал Фил. – Если у «Америкэн Иншуренс» есть претензии к Ди Ди Макгил, то спешу заверить, что я более чем удовлетворен всеми ее расследованиями, проведенными для меня. Она умна, надежна…

– А еще честна, правдива и заботится о матери, – прервал его Мэтт. – Мне все это уже известно.

– Так в чем же проблема?

Мэтт склонился над столом, обращаясь исключительно к Филу и демонстративно игнорируя меня.

– Я приехал сюда, потому что «Америкэн Иншуренс» попросили выполнить весьма и весьма деликатную работу, и мне кажется, Ди Ди способна помочь нам.

– Что?! – воскликнула я слишком громко.

Мэтт повернулся и одарил меня одной из своих сексуальных улыбок. Спору нет, эта хитрая крыса очень привлекательна. В глазах у него плясали веселые искорки, а от тела исходил возбуждающий аромат. Элегантен как… Ну, дальше вы знаете.

– Слышали в новостях сообщение о найденных рукописях Хемингуэя? – поинтересовался Кинг.

Глаза Фила распахнулись.

– Не собирается ли «Америкэн» предоставить страховку аукционному дому? – спросил он.

– Именно, – ответил Мэтт. – Мы только что оформили временный страховой полис на пятнадцать миллионов долларов. Совершенно очевидно, что, если найденные реликвии окажутся не настоящими рукописями Хемингуэя, это решение дорого нам обойдется. Но аукционный дом поручился за подлинность документов, и мы согласились.

– Откуда такая уверенность? – в Филе проснулась адвокатская, недоверчивая сторона его натуры.

– Аукционисты консультировались у экспертов по писателю, а мы произвели обширную компьютерную проверку стиля и словоиспользования, убедительно говорящую в пользу авторства Хемингуэя.

Разговор, в свете событий минувшей ночи, принимал характер чрезвычайно любопытного, если не ошеломительного совпадения. Я хмыкнула про себя: неужели судьба-таки расщедрилась на подарок?

– Фил, – перебила я. – Мне доводилось иметь дело с компьютерной программой, которую они, скорее всего, использовали. В бытность свою в университете я пользовалась ей для анализа различных литературных отрывков. Результат получается на удивление точный. Если тест проведен как надо, машина выдаст данные по употреблению и месту в предложениях существительных, глаголов, прилагательных, наречий и местоимений; по подбору слов и пунктуационному шаблону, частоте использования тех или иных выражений и так далее. Это своего рода вербальный ДНК. Если специалисты «Америкэн Иншуренс» работали с программой грамотно, то их заключение об авторстве Хемингуэя можно считать на 99,9 % обоснованным.

– Однако, – Мэтт воздел указательный палец, – есть большая проблема. Из найденных рукописей мы видели только несколько разрозненных страниц. Мы показали их лучшему эксперту по Хемингуэю в Америке, который признал их подлинными. Потом лучший специалист по работе с манускриптами удостоверил, что бумага произведена в начале 20-х годов прошлого века и печатали на машинке в точности такой, какая была у Хемингуэя. Но нам необходимо оценить весь массив материалов: все оригинальные листы и сделанные через копирку копии.

– Требование проверить все материалы не просто резонное, но даже непременное, – сказал Фил. – И почему собственник не соглашается?

Я закусила губу, гадая, что будет дальше.

– Хороший вопрос, – отозвался Мэтт. – С владельцем у нас проблемы. Он намерен хранить рукописи под замком до момента продажи. Адвокат заверил его, что если рукописи никогда не публиковались, то не подпадают под закон о защите авторских прав. И даже если, по невероятному стечению обстоятельств, публикация имела место, то копирайт самого Хемингуэя давно истек. Копирайт наследников или еще чей-либо на эти материалы отсутствует. При таком раскладе собственник не желает давать доступ ко всему содержимому находки из риска, что любой сможет опубликовать произведения, не заплатив ни гроша.

Дискуссия развивалась именно в таком ключе, в каком я намечала повести ее с Филом сегодня. Похоже, я все-таки смогу помочь Дэвиду. Иногда все сходится один к одному.

– И это будет законно? – спросила я.

– Это довольно расплывчатая область права, – ответил Фил, скребя затылок. – Особенно в наши дни, со всеми этими электронными медиа.

Он помолчал немного, потом продолжил.

– Главный вывод, который можно сделать, это что раз рукописи утеряны давно, то они переходят в общественное достояние и любой способен издавать их бесплатно и когда захочет. Но если сами эти документы недоступны и останутся под спудом до момента продажи, то даже без всякого копирайта, препятствующего их публикации, они все равно будут недоступны для читателя. Так что издатели де-юре имеют право на публикацию, но не могут его осуществить за неимением самого материала.

– И что нам достоверно известно? – спросила я, на самом деле уже зная ответ. Разговор становился все более и более забавным.

– Достоверно известен факт пропажи рукописей, – сказал Фил. – И что они никогда не публиковались. Следовательно, отсутствуют какие-либо договоры с издателями. А вы уверены, – продолжил он, обращаясь к Мэтту, – что нынешний владелец нашел рукописи, а не украл их?

– Так он заявляет, – пожал плечами Мэтт. – И нет оснований не верить ему.

– В таком случае, подводя итог, мы можем признать за нынешним владельцем фактическое право на находку. Осмелюсь предположить, что если данные материалы будут проданы с аукциона строго в качестве артефактов, у аукционного дома есть хороший шанс избежать каких-либо неприятных юридических последствий.

– Этой точки зрения придерживается и «Америкэн Иншуренс», – заявил Мэтт. – Творческое наследие Хемингуэя определено уже давно, и эти рукописи не значатся его частью. Наши юристы утверждают, что если аукционный дом продаст найденные материалы как артефакты, нам ничего не грозит. И именно поэтому собственник стремится сохранить анонимность и продать манускрипты как можно скорее. Так он может сорвать большой куш и избежать многолетних хождений по судам.

– Но если аукционный дом, – вмешался Фил, – представит дело так, что продает одновременно и права на издание рукописей, проблемы с наследниками Хемингуэя будут неизбежны.

– Фонд Эрнеста Хемингуэя в Оук-Парк уже бьется за контроль над находкой, – пояснил Мэтт. – Он утверждает, что рукописи имеют личное и историческое значение и должны быть переданы ему. Мы выторговали соглашение, что Фонд позволит аукциону состояться, и не будет прибегать к судебному запрету. После торгов владелец и Фонд смогут выяснить отношения в суде. Наш юротдел считает, что раз эти произведения никогда не публиковались и авторские права на них не возобновлялись, у настоящего собственника имеется полное право продать их.

– Как я уже говорил, это довольно расплывчатая область права, – вставил Фил.

– Разве не аналогичный случай имел место с рукописным вариантом книги Селина, [13]13
  Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – французский писатель.


[Закрыть]который считался пропавшим лет пятьдесят или около того? – спросила я. Этот эпизод мы обсуждали с Дэвидом прошлым вечером. Я развлекалась по полной.

– Совершенно верно, Ди Ди, – произнес Мэтт, полностью сосредоточив внимание на мне. – Речь идет о рукописи романа «Путешествие на край ночи», найденной через шестьдесят с лишним лет. Впечатлен, что ты знаешь об этом. – Он одобрительно кивнул. – Наши законники изучили этот случай вдоль и поперек. Та рукопись тоже нашлась во владении частного коллекционера, и Французская национальная библиотека попыталась отсудить ее.

– Как припоминаю, – включился Фил, – там разыгралась настоящая борьба. Библиотека в конце концов приобрела находку с аукциона, так?

– Ага. Она заплатила один миллион семьсот тысяч долларов и вынуждена была перекрыть последнее предложение частного лица, – пояснил Мэтт.

– А еще, разве не продали недавно с аукциона самую длинную из глав «Улисса» Джеймса Джойса [14]14
  Джеймс Джойс (1882–1941) – ирландский писатель и поэт, один из основателей модернизма. «Улисс» (1921) – самое известное из его произведений.


[Закрыть]за полтора миллиона? – вставила я.

– Тоже верно, – кивнул Мэтт. – И, основываясь на упомянутых и прочих прецедентах, вроде дела о книге Роулингз «Плоть от плоти моей», наш юридический отдел заверил меня, что лицо, купившее рукописи с аукциона, сможет отразить любые наскоки наследников писателя или Фонда.

– Значит, рукописи будут продаваться в надежде на их последующую публикацию? – поинтересовался Фил.

– Лично я и «Америкэн Иншуренс» придерживаемся именно такой позиции, – заявил Кинг. – Продаваемые исключительно как артефакты, рукописи потянут миллионов на пятнадцать и принесут хорошую премию нашей компании.

– Но ведь продажа их как артефактов, но с правами на последующую публикацию способна как минимум удвоить эту цифру, не так ли?

– Да, Фил, – согласился Мэтт. – И это сулит «Америкэн Иншуренс» еще более жирную премию, не говоря уж о щедрых бонусах для меня. Поэтому я лично стараюсь убедить фирму, что игра стоит свеч.

– Но тут возникает загвоздка, – проронила я. – Вам не видать этих жирных премиальных, пока вы не докажете подлинность находки и не оформите полноценный страховой полис.

Мэтт кивнул.

– Есть куча ученых, высказывающих недоумение, почему для аутентификации были предъявлены только отрывки. Они уже готовы объявить находку крупнейшей мистификацией после переписки Мэрилин Монро с Кеннеди и дневников Джека Потрошителя. К тому же, признаем это, СМИ просто помешаны на всем, что связано с Хемингуэем. Эти журналисты спят и видят затащить на эти свои ток-шоу аукционный дом, владельца, покупателя, или академиков, как вы их называете.

– А что до профессора из новостей, клявшегося, что это не Хемингуэй? – поинтересовалась я. – Его позиция не создает проблем для торгов?

– Не будь наивной. – Мэтт покачал головой. – Все как раз наоборот. Когда вокруг лота бушуют противоречивые мнения, цена его растет как на дрожжах. Аукционный дом едва удержался, чтобы не поместить рукописи в разряд «удивительных предметов».

– Так причем здесь Ди Ди? – спросил Фил.

Мэтт улыбнулся мне, потом повернулся к Филу.

– Мы нуждаемся в помощи мисс Макгил. В досье на владельца значится, что они знакомы, и мы полагаем, что ей удастся убедить его предоставить нам полный доступ к оригиналам и копиям до начала аукциона.

В кои веки мне не придется добывать деньги потом и кровью – все складывалось как по волшебству. Не говоря уж о том, что дело предстояло иметь с величайшим литературным открытием века.

– Так кто же этот владелец? – спросила я, старательно пряча улыбку.

Глаза Мэтта сузились.

– Имя Дэвида Барнса ни о чем не говорит?

Мистер Кинг явно рассчитывал застать меня врасплох и загнать в угол. Мое прошлое – не его дело, и внезапно я увидела Мэтта буквально насквозь.

– Итак, Ди Ди, – вмешался Фил, – что тебе известно про этого Барнса?

– Это давняя, очень давняя история, – сказала я, поворачиваясь к Мэтту. – Что побуждает «Америкэн Иншуренс» считать, что у меня сохранилось какое-либо влияние на него?

Губы Мэтта сложились в надменную ухмылку. Я внутренне пнула себя за то, что не заметила столь очевидных признаков раньше, пока не прыгнула с такой охотой к нему в постель. Рука Кинга протянулась через заваленный папками стол Фила и схватила телефон.

– Почему бы не позвонить ему и не выяснить? – произнес Мэтт, набирая номер Дэвида.

Я с улыбкой приняла у него трубку, снова ощутив волну дорогого одеколона.

Прошло шесть гудков прежде чем знакомый голос произнес:

– Да, слушаю.

– Алло! Дэвид? Это Ди Ди Макгил.

Мэтт потянулся и коснулся моей руки.

– Назначьте ему встречу, и чем раньше, тем лучше, – прошептал он.

– Ди Ди? Привет! Что, уже утро? Я еще в кровати и…

В динамике раздался громкий треск выстрела.

– Дэвид?!.

Еще выстрел.

– Дэвид! – заорала я в микрофон. – Дэвид, что случилось?..

Послышался щелчок и связь прервалась.

6

Жизнь каждого человека заканчивается одним способом. Одного человека от другого отличает лишь то, как он жил и как он умер.

Эрнест Хемингуэй

– Думаю, Дэвида застрелили! – вскричала я. – Надо звонить в полицию.

Мэтт схватил трубку, приложил ее к уху, потом опустил на рычаг.

– Что-то здесь не так, – протянул он. – Слишком много совпадений.

– Совпадений? О чем ты говоришь? Я же слышала выстрелы! Дэвид, быть может, истекает кровью в эту самую минуту! Надо вызвать копов!

Мэтт ухватился за телефон.

– Твой приятель Дэвид Барнс – настоящий шоумен. Не исключаю, это очередной его трюк с целью разжечь ажиотаж вокруг аукциона. Похоже, пятнадцати миллионов ему недостаточно, он хочет больше.

Мэтт набрал номер. Я обрадовалась, что он наконец звонит в полицию и есть шанс спасти Дэвида.

– Скажи им, пусть поспешат, – затормошила я Мэтта. – Дэвид не стал бы разжигать ажиотаж с помощью меня, это бессмыслица.

– Я звоню Дэвиду, хочу посмотреть, ответит ли он, – заявил Кинг.

Мне стоило отдавать себе отчет, что Мэтт не будет играть по правилам.

Мы трое сгрудились у аппарата, слушая долгие гудки на линии. Мэтт долго ждал, потом положил трубку.

– Говорю вам, я чую запах аферы.

– Если ты не позвонишь копам, это сделаю я. Там совершено преступление, и мы можем оказаться соучастниками.

Я потянулась к телефону, но Мэтт намертво вцепился в него. Вместо того чтобы бороться, я схватила сумочку и извлекла из нее свой сотовый. Номер не прошел – телефон вырубился. Прошлым вечером я совсем забыла зарядить его.

– У нас проблема, – обратилась я к Филу, который ухитрялся выглядеть и обеспокоенным и рассерженным одновременно.

– Именно так, – ухмыльнулся Мэтт нам обоим. – Нам неизвестно, что произошло на том конце провода. Но застрелен ли Дэвид, либо ломает комедию, я одинаково не собираюсь участвовать в этом. Моей карьере это совсем не на пользу. И вот что, Фил – если деловые связи для тебя что-нибудь значат, то ни ты, ни твой «следователь», – он кивнул на меня, – не должны звонить в полицию или еще как-либо вовлекать в это дело «Америкэн Иншуренс».

Наплевательское отношение к этике – норма в большом бизнесе. Но неужели и данном случае? Впрочем, почему нет?

– Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк, – заявил Кинг, вставая.

– Фил, – с мольбой в голосе произнесла я, когда Мэтт вышел из кабинета.

– Ди Ди, мы ведь не можем точно сказать, что там произошло, так ведь? Так что поезжай прямо туда и проверь.

– Я понимаю, что ты стараешься оттянуть звонок копам, пытаясь спасти свою задницу, но…

Фил глянул на дверь.

– Если Дэвида застрелили, то что останется полицейским, как не оцепить место преступления?

– Черт, Фил, он, быть может, истекает кровью!

– Так поезжай туда как можно скорее.

Он нацарапал что-то на клочке бумаги.

– Но… – протянула я, когда Фил сунул мне записку.

– Тут адрес Дэвида. Это недалеко от нас, ты окажешься на месте даже раньше, чем полиция, если бы мы ее вызвали.

В адресе Дэвида я не нуждалась, и ринулась к двери, крича на ходу:

– Фил, черт побери, звони копам!

Ехать было минут пять. Я крутилась по дороге как сумасшедшая, стараясь пробиться через плотный транспортный поток Лупа. Ощущая, как сосет под ложечкой, я с каждым рывком машины почем зря поливала Мэтта с Филом. Занятия страховыми расследованиями познакомили меня со статистикой, которую я предпочла бы не знать. У Дэвида имелось больше шансов попасть под машину – один к шестидесяти, – или умереть от несчастного случая дома – один к ста тридцати, – нежели стать жертвой преступления. В то же время, есть пугающие цифры, что раз в двадцать одну минуту происходит убийство, и каждому четвертому из нас грозит стать объектом преступного нападения. А быть может, догадка Мэтта справедлива, и Дэвид просто ломает комедию. Я надеялась на это, но в глубине души чувствовала иное.

Припарковавшись в запрещенном месте, я побежала к дому Дэвида, стараясь отогнать страшное видение трупа Дэвида Барнса, поджидающего меня там.

Его квартира была под номером 721. Лихорадочно обзванивая соседей, я пыталась нащупать в сумочке свою верную «Дино Квик Лок Пик» – классную универсальную отмычку, которую заказала себе по почте в подарок на прошлое Рождество. Она позволяет открыть почти любой замок, а в случае крайней необходимости послужит оружием против грабителя, или, того хуже, убийцы.

– Кто там? – прохрипел домофон.

– Кто это? – донесся через шипение динамика другой, старческий голос.

Как раз в этот миг молодая мамаша с коляской открыла замок изнутри. Я распахнула дверь пошире, вроде как помочь, потом проскользнула в подъезд и помчалась к лифту, в предчувствии страшной картины, которая, возможно, ждет меня наверху.

Квартира Дэвида располагалась в самом дальнем конце площадки. От вида дверной ручки меня бросило в пот. Нет, отмычка тут не понадобится – отметины на двери свидетельствовали о взломе. Я эти следы сразу узнала, потому как – хотя и никогда не признавалась в этом – сама занималась подобными вещами, когда требовалось для дела.

Ухватив остаток ручки, я открыла дверь и сначала заглянула через щель у петель, чтобы проверить, не стоит ли кто за ней. Потом вошла в квартиру, игнорируя внутренний голосок, настаивающий: «Не делай этого, не делай!».

Я остановилась, чтобы снять туфли на высоком каблуке, и прислушалась. Вокруг царила пустая, гулкая тишина.

Гостиная располагалась справа. Не было нужды включать свет, чтобы заметить беспорядок. Прекрасная восточная ширма с золотыми цаплями была разорвана и валялась на куче опрокинутой мебели, пол усеивали осколки статуэток будд, обрывки бумаги и картин, разбитые лампы и выпотрошенные подушки. Тонкие стеклышки, поблескивающие вокруг кучи, представляли собой все, что осталось от бокалов, которыми мы чокались вчера вечером.

Зажав в кулаке острую «Дино», я замерла посреди этого хаоса, прислушиваясь и боясь обнаружить того, кто все это натворил. Но в ушах отдавался только бешеный стук моего собственного сердца.

К другим комнатам вел длинный коридор, на дальнем конце которого была кухня. Я на цыпочках обходила помещения по очереди, каждый раз опасаясь страшной находки. Гостевая спальня, ванная. Везде бедлам. Если кто-то еще прячется здесь, остается положиться на навыки, приобретенные на занятиях по айкидо, хотя сэнсэй прибьет меня, если узнает, что я поднялась на носки.

Войдя в спальню Дэвида, я разглядела в полумраке не заправленную кровать. Это был кошмар, кровавый кошмар.

– Дэвид, – позвала я.

Он лежал на постели практически в той же позе, в какой я его оставила поутру. Только рука свисала, почти касаясь бежевого ковра, на котором образовалась большая красная лужа. Сердце в груди подпрыгнула, и я взмолилась, чтобы Дэвид оказался жив. Я кинулась к нему и в то же мгновение ощутила резкую боль в затылке. Глаза застил туман, в ушах зазвенело, колени подогнулись, и я рухнула на окутанный мглой пол.

Родные всегда говорят, что я твердолобая, и подозреваю, что в буквальном смысле они правы. Голова кружилась, желудок стремился вывернуться на изнанку, но я не отключилась ни на секунду. Где-то в уголке сознания появился сэнсэй, жестоко распекающий меня за непростительную ошибку – дать подойти к себе сзади. Сквозь гул в ушах я различила быстро удаляющиеся шаги, и очень сильно надеялась, что человек, напавший на меня, ушел.

Я попыталась подняться. Ноги были как из резины, к горлу подкатило, и я снова опустилась на пол. Голова сильно болела, за правым ухом стало горячо и мокро. Стараясь не обращать внимания, я сделала несколько глубоких вдохов и, преодолевая боль, медленно поползла к кровати.

Кровь Дэвида была повсюду, колени прилипали к ковру. Когда я дотронулась до его руки, кожа ее была холодна как лед и посерела. Он был мертв.

Я внимательно осмотрела труп. Стреляли дважды: в грудь, из отверстия в которой вылилось много крови, и в голову. Позади тела, на подушке, кровь смешивалась с некоей субстанцией, должно быть, мозгом. Голубые глаза бессмысленно смотрели в потолок. Вокруг раны на голове заметны были мельчайшие следы пороха, и я сделала вывод, что стреляли в упор.

Я отвела взгляд и тяжело сглотнула, стараясь не поддаться тошноте и страху – совсем ни к чему блевать на месте преступления. Тут стоящий на прикроватной тумбочке телефон зазвонил.

– Алло, – прохрипела я в трубку, в тот же момент поймав себя на мысли, что ее не стоило трогать.

– Ди Ди, как дела?

– Слава Богу, это ты, Фил. Дэвид мертв, застрелен. В квартире погром, а мне съездили по затылку.

– С тобой все нормально?

– Вроде бы. Только голова кружится и легкий туман перед глазами. Ну ладно, отбой, буду звонить 911.

Я вышла на оператора и подробно описала, что наблюдаю.

– Вы врач? – спросила девушка.

– Нет, – ответила я, глядя, как пятно продолжает расползаться по ковру. – Страховой следователь.

Я знала, что это заставит ее заткнуться – люди не любят разговаривать с представителями страховых компаний.