Текст книги "Зарождение тьмы (ЛП)"

Автор книги: Дайан Дюваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 8

Сара уставилась на Роланда, пока он клал в рот кусочек баклажана и прожевывал.

– Семь тысяч?

Он кивнул и глотнул чаю.

– А у остальных людей только сорок шесть.

– Именно.

– У всех нас.

– Да.

– А у тебя – семь тысяч.

Страж съел еще один кусочек баклажана.

– Как такое возможно?

– Мы не знаем.

Сара наслаждалась едой, но в голове роились мысли. Похоже, объяснений не так уж много.

– Как же странно, что приходится спрашивать, но вы, ребята, случайно не инопланетяне? – робко поинтересовалась она.

– То есть космические пришельцы?

– Да.

– Некоторые тоже предполагали, что мы можем быть потомками инопланетян, которые либо потерпели аварию, либо прилетели на Землю в поисках нового дома.

Ух ты.

– Кажется, ты в это не веришь.

Роланд пожал плечами.

– Сдается мне, мы не терялись бы в догадках, если бы это было так. Разве инопланетяне не захотели бы, чтобы их дети и будущие поколения знали, почему они другие, и с какой планеты прибыли их предки? Разве они бы не рассказали своим потомкам и не передавали бы эту историю из поколения в поколение?

– Я бы так и сделала.

– Другие бессмертные считают, что на Земле всегда существовало два вида людей. Те, кто верят в эволюцию, задаются вопросом, почему бы людям не разделиться на разные виды. Ведь животным ничего не помешало.

– А креационисты?

– Они указывают, что в Библии изгнанный после убийства Авеля Каин отправился жить на остров Нод и был отмечен Богом, чтобы те, кого он встретил там, не казнили его в отместку за братоубийство. Но нет информации о жителях того острова. Единственные упомянутые люди – Адам, Ева и их дети. Но на планете были и другие. Кое-кто думает, что они и были одаренными.

Сара только однажды читала Библию от корки до корки и теперь попыталась вспомнить, что случилось с Каином.

– Ты прав. Были и другие люди. Я позабыла о них.

– Кто мы такие, никто не знает, – продолжал Роланд. – Инопланетная раса? Отдельный вид? Обе теории объясняют, почему наши способности ослабли за столетия, почему бессмертные помоложе не обладают столькими способностями, как более древние. Наша кровь разбавлялась тысячелетиями в результате смешивания с человеческой, а способности слабели. Мы знаем, что некоторые потеряны совсем.

– А как же древние бессмертные? Кто из вас самый старший?

– Сет.

– А он не знает, почему вы отличаетесь?

Роланд помолчал в нерешительности. Посмотрел в сторону гостевой комнаты, заставив Сару задуматься, не собирается ли он сказать ей что-то, пользуясь отсутствием Маркуса.

– Он об этом не распространяется.

– Я слышу «но».

Страж слегка улыбнулся.

– Но Сет в курсе. Признался мне, когда я находился… в затруднительных обстоятельствах и спросил его об этом. Думаю, он не хотел усиливать мое разочарование.

Сару заинтриговали те самые «обстоятельства».

– Что же он сказал?

– Что истина бесспорно приведет к крупному кровопролитию, поэтому он все держит в секрете.

Сара нахмурилась. Совершенно неудовлетворительный ответ, влекущий за собой еще больше вопросов.

– Вряд ли Сет изменит свое мнение после стольких тысячелетий, так что сомневаюсь, что мы когда-нибудь откроем правду.

Сара коснулась мускулистой руки бессмертного.

– Мне жаль, Роланд. Надеюсь, что он передумает. Я же вижу, как тебя это беспокоит.

Он накрыл ее руку своей.

– Спасибо.

Большой палец ласкал костяшки Сары, усиливая частоту пульса.

Сара облизнула губы, и страж, проследив взглядом за изящным движением ее язычка, крепче сжал ей руку и наклонился вперед. Сара затаила дыхание.

– Как я понимаю, ужин я пропустил? – раздалось с порога столовой.

Сара и Роланд отшатнулись друг от друга. Маркус – чистый, но в грязной одежде – вскинул черную бровь.

Роланд кашлянул:

– Я думал, что ты спишь.

Маркус кивнул на пустые тарелки:

– У тебя больше не найдется?

– Стоит в духовке, еще не остыло.

– Благодарю.

Маркус ушел на кухню. Со своего места за столом Роланд видел, как он открывает и закрывает шкафчики и ящики в поисках тарелок, приборов и стакана. Сара, сидящая спиной к кухне, уперлась взглядом в точку на столе рядом с Роландом. Он проверил – не пролил ли чего, но не заметил ничего необычного.

– Что случилось?

К удивлению стража Сара взяла его ладонь, которая только что ласкала ее руку, и уставилась на темно-розовые шрамы. Их было два: там, где колышек вошел в ладонь, и там, где вышел.

Она осторожно провела пальцами свободной руки по коже, и чувственное покалывание пробежало по руке Роланда. Казалось, ему недоставало прикосновений Сары, какими бы легкими и невинными они не были.

– Ты так быстро исцеляешься, просто невероятно.

– Все бессмертные обретают эту способность после превращения. Но я обладал таким даром еще когда был человеком. Я с ним родился.

Краем глаза Роланд увидел, как Маркус открыл дверцу холодильника, вытащил пакет с кровью из отделения для мяса и снова закрыл. Пластик немного затрещал, когда он поднес упаковку к губам и вонзил клыки.

Уорбрук хмуро посмотрел на друга, не желая, чтобы он кормился на виду у Сары – с вампиризмом легче смириться, если не сталкиваешься с его неприятными особенностями на каждом шагу.

Маркус пожал плечами.

Сара крепче стиснула руку Роланда. Ее глаза распахнулись, показывая, что она догадалась, чем занимается Маркус, но она не обернулась, чтобы взглянуть.

– Он пьет кровь? – прошептала гостья.

– Да.

– Из пакета?

– Да. – Выражение ее лица не выдавало мыслей. – Что скажешь?

Маркус тоже с любопытством уставился на Сару, ожидая ответа.

– Не знаю. А кровь на вкус такая неприятная, как я думаю?

Роланд едва сдержал улыбку.

– Помнишь, что я говорил тебе о запахе крови?

Сара кивнула.

– Ее запах делает с тобой то же, что со мной аромат плитки шоколада.

– Бессмертным и вампирам нравится вкус крови.

– Гм.

Маркус выбросил пустой пакет в мусорку. Он наполнил тарелку, унес ее, приборы и стакан в столовую и сел напротив Сары.

– Ты же не считаешь, что мы прокляты только потому, что пьем кровь? – саркастично спросил он.

Всю жизнь их сопровождали обвиняющий шепот и выкрики от людей.

Сара мгновение размышляла.

– В Библии встречается множество заповедей о еде. Одна из них – не употреблять в пищу кровь. Так что если вы двое прокляты за то, что пьете ее, тогда те, кто едят крольчатину, свинину, мясо с кровью, моллюсков, роевые насекомые, и хищные птицы, и падальщики тоже прокляты. И это только то, что сразу пришло на ум.

Какой у нее удивительно логичный и прагматичный подход.

Маркус поднял брови.

– А ты ешь такое?

Сара поморщилась.

– Нет, по-моему, это вовсе не здоровая пища, поэтому ее, наверное, и запрещали? Свиньи едят собственное дерьмо и являются носителями болезней и паразитов. Кролики тоже нечистоплотны, так что… фу. Моллюски, словно пылесосы океанских глубин, набирают высокий уровень токсинов. Нет, спасибо. Птицы-падальщики питаются животными, сбитыми на дороге. И я вообще не понимаю, что приятного в муравьях и тараканах, покрытых шоколадом.

Роланд рассмеялся.

– Как и я. А как же мясо с кровью?

– Нет. Я не ем ни красное мясо, ни бифштексы с кровью. Я покупаю органическую птицу, которую затем либо варю, либо запекаю до тех пор, пока мясо не становится таким нежным, что отделяется от кости. Думаю, что вся кровь, которая там остается, испаряется при варке.

– Ну, технически мы не пьем кровь, – пояснил Роланд. – Наша цель – влить ее в наш кровоток, а не в пищевод. Так что наши клыки скорее как иглы капельницы – втягивают кровь и переносят ее прямо в наши вены.

Сара поджала губы.

– Но вы все равно глотаете немного.

Маркус кивнул.

– Всегда остается пара капель.

– И вам нравится ее вкус?

– Да, – ответили оба в унисон.

Мисс Бингем снова сморщила носик.

– Странно.

Мужчины рассмеялись.

Маркус опять принялся за еду, а Роланд задумался, когда же Сара сообразит, что так и не отпустила его руку. Он надеялся, что еще не скоро.

– А что сказала Лизетт по телефону?

– Что, похоже, все вампиры сбежали из Райли. Она не заметила ни одного за последние две ночи.

– Это потому, что они слишком заняты охотой за мной. Или за нами, – предположил Роланд.

Маркус кивнул, прожевал и проглотил.

– Еще сказала, что с радостью присоединится к веселью, если нам понадобится.

Роланд задумался. Если число нападений будет увеличиваться, им понадобится подмога. Однако убийство не было единственным мотивом вампиров. Они хотели заполучить живого бессмертного, без сомнения – для отвратительных целей. И он никогда себе не простит, если поймают стражницу-француженку.

– Давай пока подождем, хорошо? Я не хочу, чтобы она попала в лапы вампирам.

– Согласен.

Мужчины обсуждали другую женщину с нежностью и заботой. Сару охватило беспокойное чувство, похожее на ревность.

– Кто такая Лизетт?

– Бессмертная стражница, живущая в Райли, – пояснил Роланд.

– Ты ее хорошо знаешь?

Боже, только не увиливай от ответа.

– Нет, за сотни лет мы встречались всего несколько раз.

Маркус улыбнулся.

– Он необщительный.

Не обращая внимания на сердитый взгляд Роланда, страж поддел еще кусочек и понес его ко рту, но на полпути остановился и озадаченно спросил приятеля:

– У тебя есть собака?

Тот устало вздохнул.

– Нет.

Опустив вилку, Маркус выглянул в кухню. Сара повернулась следом, но ничего не заметила. Что-то происходит за той дверью на другом конце комнаты?

– Что это, черт побери, такое? – продолжил Маркус. – Напоминает вой волка или койота.

Сара не сознавала, что держит хозяина дома за руку, пока тот осторожно не высвободился и, отставив стул, поднялся.

– Это Ницше, мой кот. Он воет, как собака, когда собирается с кем-то подраться.

Маркус нахмурился:

– Ницше? Разве у тебя не была кота с таким же именем лет сорок назад?

Роланд пожал плечами.

– Мне оно нравится. – Легонько коснулся плеча Сары. – Я мигом.

Ее сердце екнуло.

– Хорошо.

Завораживающе улыбаясь, страж прошел через кухню. За дверью оказалось помещение размером с Сарину спальню, напоминавшее прихожую или прачечную с двумя выходами. Роланд, не включая свет, пересек комнату, вышел за дверь, которая, похоже, вела в гараж, и выскочил на улицу через черный ход, закрыв его за собой.

В его отсутствие наступила тишина. Сара повернулась и заметила, что Маркус задумчиво смотрит на нее. Она робко ему улыбнулась.

Бессмертный как будто только этого и ждал, он опустил приборы, наклонился и положил руки на стол.

– Сара, я хотел бы воспользоваться представившейся возможностью и поговорить.

– Гм, ладно.

– Пока Роланд клянет своего кота и пытается удержать его от схватки с толстым енотом, он не услышит нашу беседу.

– Ты ведь не собираешься пригласить меня на свидание?

Страж улыбнулся.

– Нет, тебя интересует только Роланд, как и ты – его. Только слепой не увидит влечение между вами.

– Мы знакомы всего лишь день, – слабо запротестовала Сара. Маркус прав… по крайней мере, по поводу ее чувств. Роланд действительно заставлял ее сердечко биться быстрее, и с каждой минутой общения с ним нравился ей все больше.

Грейден пожал плечами.

– Такое иногда происходит. И так как это касается вас обоих, я подумал, что тебе не помешает кое-что узнать.

– Хорошо.

Сара понятия не имела, что еще сказать.

– Во-первых, Роланд не привык доверять.

Сара улыбнулась.

– Это я уже поняла.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Роланд не доверяет никому.

– Тот факт, что он привез тебя в свой дом, говорит о многом.

– Вообще-то нет. Я не предоставила ему иного выбора.

– Поверь мне, у него был выбор. Он мог с легкостью подсунуть тебя мне или Лизетт, или отправить в одно из убежищ под управлением наших смертных соратников, если бы не хотел тебя тут видеть.

Хм. Это наводило на некоторые мысли.

– Я подшучиваю над Роландом из-за его постоянного недоверия, но, если по правде, эту привычку он приобрел при трагических обстоятельствах, – серьезно продолжал Маркус. – Не буду вдаваться в подробности. Достаточно того, что он был обманут целых три раза теми близкими людьми, кого он любил и верил больше остальных. И каждое предательство едва не стоило ему жизни.

Сара задумалась, не была ли одной из предательниц дуреха Мэри.

– Я не был с ним в первые два раза, но наблюдал третий лично. – Маркус покачал головой с выражением сожаления на лице. – Поэтому, хотя мы и дружим уже восемь веков, я стараюсь не обижаться, что подсознательно он ожидает от меня удара ножом в спину.

Роланд не доверял Маркусу даже после восьми столетий дружбы? Наверное, его проблема глубже, чем ей казалось.

– В любом случае, я выложил это все для того, чтобы перейти ко второму вопросу: ты кажешься милой женщиной. Умная, привлекательная и удивительно хорошо все воспринимаешь.

Как, например, убежала в лес, считая их чудовищами?

– И что же ты хочешь в итоге сказать, Маркус?

– Ничего особенного. Не знаю, собираешься ли ты уехать при первой возможности или останешься, чтобы помочь нам во всем разобраться. Хочешь ли ты завести с Роландом интрижку или попытаешься прорваться через его щиты и выстроить серьезные отношения.

Сара недоверчиво уставилась на собеседника.

– То есть тебя интересует – честные ли у меня намерения?

Маркус фыркнул:

– Роланд меня бы пристукнул, если бы я сделал что-то настолько ужасное. Нет, я просто подумал, лучше пояснить, что считаю себя душкой. Однако – и заруби себе на носу! – если ты решишь по глупости предать моего друга, я убью тебя без колебаний.

В его глазах не было ничего от «душки», и Сара ни секунды не сомневалась в осуществлении угрозы.

– Я не собираюсь его предавать.

Маркус улыбнулся и взял вилку.

– Тогда мы поняли друг друга.

И опять повеселев, принялся за еду.

– Знаешь, я понимаю, что ты беспокоишься о друге, но если ты угрожаешь каждой женщине, с которой он ужинает, вполне вероятно, многие не приходят на второе свидание, – медленно изрекла Сара.

Маркус покачал головой.

– Ты – первая женщина, которой он заинтересовался за столетия.

– Первая?

– Да, и он бы пришел в ужас, если бы узнал о моих откровениях, так что…

– Молчок.

– Спасибо.

Послышался приглушенный вой. Сара вспомнила слова Маркуса.

– Одной из предавших Роланда была Мэри?

– Да.

Он выпил несколько глотков чаю. Хотелось бы продолжить расспросы, но страж приложил палец к губам и выразительно посмотрел на черный ход. Сара повернулась на стуле и стала ждать.

Раздался низкий вой, действительно походивший на волчий, и ворчание Роланда. Дверь открылась, он зашел, неся серого полосатого кота, которому, похоже, еще было куда расти. Его шерсть стояла дыбом, кот постоянно облизывался. Еще одно завывание вырвалось у него прежде, чем хозяин, закрыв и заперев дверь, осторожно поставил свою ношу на пол.

– Все-таки енот? – спросила Сара и улыбнулась, когда Уорбрук закатил глаза.

– Самый большой чертов енот, какого я когда-либо видел. Я почти уверен, что он бешеный, но разве это остановило Ницше? Нет.

Наглый котяра пошел на кухню первым, но остановился, увидев гостей и едва не сбив с ног хозяина.

– Черт возьми, Ницше.

Смеясь, Сара попыталась подозвать его, но Ницше с сомнением посмотрел на нее и прижался ближе к Роланду.

– Он не привык к незнакомцам, – извиняясь, пояснил тот. – Как только наестся до отвала, и его ненасытное любопытство проснется, то сразу к тебе проникнется.

Он взял с холодильника кошачий корм и миску для воды. Сара сложила грязную посуду и отнесла в раковину, пока хозяин наполнил миску водой, а еще одну – консервами, сильно пахшими печенкой. Сдернув этикетку, Роланд вымыл банку и бросил ее в мусорное ведро, предназначенное для отходов на переработку, стоявшее в одном из нижних шкафчиков. Маркус тоже пришел на кухню и положил свою тарелку на груду, уже имеющуюся в раковине.

– Я решил уточнить: ты ведь не против, если я останусь на ночь? Или хочешь, чтобы я уехал?

Роланд поставил миску на пол.

– Оставайся. Мы тебя завтра вечером подвезем домой.

Мы.

– Спасибо, приятель.

Сара улыбнулась, когда Ницше начал жадно поедать вонючий корм. Роланд погладил питомца по полосатой голове, выпрямился и спросил у друга:

– Как колено?

– Чертовски болит. Похоже, мне пора спать.

Сара с Роландом пожелали ему спокойной ночи и посмотрели на грязную посуду.

– Я этим займусь, – сказал Роланд, как только Сара поняла, что у него нет посудомоечной машины и придется мыть руками. – Почему бы тебе не отдохнуть в гостиной? День был долгим и трудным.

«Долгий день» – это преуменьшение. Казалось, что бессонница, из-за которой она поднялась ни свет ни заря и начала копать огород, мучила ее несколько недель назад, а не утром. Что касается сложности…

Да, ее сильно напугали, но, вместе с тем, она неплохо провела время, например, отдыхая с Роландом…Саре хотелось еще задержаться здесь и, возможно, узнать о нем побольше.

– Все в порядке. Лучше я побуду с тобой.

Она улыбнулась, когда у него на лбу словно появилась надпись «С чего это вдруг ты хочешь остаться со мной?». Сара взяла желто-зеленую губку. Этот мужчина и правда не сознавал своей привлекательности.

Обычно мытье посуды было одним из самых утомительных домашних занятий – в ее домике просто не хватало места для посудомоечной машины. Но рядом с Роландом, касаясь плечом его руки, а иногда – когда он передавал ей мыльную тарелку, чтобы сполоснуть и положить на сушилку – то и соприкасаясь пальцами… Сара признала, что это весело.

Роланд сначала был молчалив, почти робок, что заставило ее задуматься, какая одинокая у него жизнь. Сет и Маркус подшучивали над отшельничеством соратника. Неужели она действительно первая, кого он добровольно сюда привез? Неужели у него нет друзей, с которыми он мог бы оттягиваться и расслабляться?

Сара подозревала, что нет, и сомневалась, что за долгую жизнь страж познал много радости. Он посмеивался над ее шутками – хрипловато, словно забыл, как веселиться.

– Роланд, спасибо, что позволил мне остановиться у тебя.

– Тебе здесь рады. – Он краем глаза посмотрел на нее и усмехнулся. – Намного больше, чем Маркусу.

Сара улыбнулась. Электрический разряд прошел по ее руке, когда Роланд положил пару мыльных ложек ей на ладонь и легонько провел пальцами по коже.

– Ты казалась… весьма серьезно настроена не ехать к своей семье, – небрежно заметил он.

– Да. С семьей мне не повезло.

– Как так?

Сара поморщилась.

– В восемнадцать лет моя мать решила банально залететь, чтобы ее дружок на ней женился. Он же посоветовал ей поцеловать его в зад и ушел, не оглядываясь. Девять месяцев спустя родился мой брат Джейсон. В двадцать она снова попыталась провернуть тот же трюк с номером два, который провел с ней несколько жалких месяцев, а затем сбежал до моего рождения. После этого – хоть, слава богу, больше детей у нее не было – наша мамаша меняла мужчин как перчатки. Некоторые были добры ко мне и Джейсону, кому-то было на нас наплевать. А находились и мерзавцы, что причиняли нам физическую и психологическую боль. Так что сам понимаешь, мне не за что любить родню.

Роланд помрачнел.

– Я знаю, что это личное, но осмелился ли кто-нибудь из них?..

– Изнасиловать меня?

Он кивнул.

– Нет. – Сара взяла у него еще одну вилку. – Хотя был один, которого она начала водить домой, когда мне было тринадцать… – Она поежилась, вспоминая. – Он так смотрел на меня, что мурашки по коже бегали. Мать бросила его довольно скоро.

– Хорошо.

– И сделала это не потому, что боялась за меня, а из ревности. Обвинила меня, что я намеренно пытаюсь увести его у нее.

Роланд перестал мыть посуду и недоверчиво посмотрел на Сару. Та пожала плечами.

– Моя мать – одна из тех женщин, которые не хотят взрослеть. Когда мы с Джейсоном учились в старшей школе, она носила мою одежду, пыталась вести себя как подросток, смущала Джейсона, стоило ему привести домой девушку, и приставала ко всем моим парням. Хотя таких было немного. Я прекратила встречаться с кем-либо, когда поняла, что она будет пытаться соблазнить любого, кто проявит ко мне хоть какой-то интерес.

Роланд проворчал:

– Я встречал таких и не только в этом веке.

– И это еще не самое страшное, – продолжала Сара. – Мама не могла удержаться на одной работе больше года. Нам вечно не хватало денег. И как только я и Джейсон стали работать, еще подростками, она решила, что лентяйничать намного легче, чем поддерживать нас. Она испортила нам детство. Я с трудом дождалась, когда закончу школу и уеду в колледж.

– Я тебя не виню. А твой брат?

Сара вздохнула.

– Мой брат стал алкоголиком и поколачивает жену, которая не желает его бросать. Я давно с ними всеми не общаюсь.

Роланд молча протянул ей бокал. Сара настороженно посмотрела на него.

– А ты не скажешь, что я ужасный человек, умыла руки?

– Нет. Я не считаю, что нужно любить их только потому, что они семья. Жизнь коротка, по крайней мере для смертных. Слишком коротка, чтобы тратить ее на тех, кто плохо с тобой обращается и делает тебя несчастной.

Напряжение немного ослабло.

– Немногие бы с тобой согласились.

– Даже больше, чем ты думаешь. – Роланд подал ей еще бокал, коснувшись плечом ее плеча. Или скорее, рукой – Сара была на полторы головы ниже его. – К тому же я знаю, что в семье не без урода.

Она с любопытством посмотрела на него:

– Ужасные родители?

– Ужасный брат, – поправил он, передавая последний бокал, и угрюмо посмотрел в ее вопрошающие глаза. – Именно мой брат устроил так, что вампир поймал меня и обратил.

Сара в шоке уставилась на собеседника. Она допускала, что Роланд мог стать случайной жертвой обезумевшего от жажды крови вампира, но быть переданным на блюдечке с голубой каемочкой членом своей же семьи?!

Она в ужасе прошептала:

– Как он мог так с тобой поступить?

– Очень просто, как оказалось. Я безоговорочно ему доверял.

Какое вопиющее предательство. Маркус признался ей, что Роланда обманывали три раза. Это, должно быть, один из них.

– А ты выяснил, почему он это сделал?

– Я был наследником, а он – младшим сыном. После смерти отца я унаследовал титул, земли и все состояние. У меня было все, чего хотел Эдвард.

– Но в то время именно так и было принято. То есть – это не должно было его удивлять. И он мог получить земли и деньги другим способом.

– Но ни один из этих способов не был таким быстрым, как моя смерть. Хотя я не первый наследник, павший жертвой зависти своего младшего брата. – Роланд покачал головой. – А он был хорош, надо отдать ему должное. Ни разу не выдал свою обиду. Не сторонился меня, не злился, не ныл. Я считал его верным другом, самым близким. Доверял ему больше, чем кому бы то ни было и, наверное, убил бы того, кто осмелился бы усомниться в его честности.

Вытерев мокрую ладонь о джинсы, Сара прикоснулась к его руке.

– Некоторые люди просто непревзойденные актеры, никогда не показывающие окружающим свои истинные намерения.

– Эдвард мог бы получить «Оскар». Даже после своего пленения я считал его невиновным. Он был со мной, когда все случилось. Мы направлялись ко двору, и на нас напали человеческие прислужники вампира. Я знал, что Эдвард совершенно не умел сражаться, так что отправил его в лес, пока сам старался прирезать как можно больше злодеев. Я был так рад, что он успел скрыться и находился в безопасности. – В тихом голосе слышались гнев и боль. Предательство брата сильно его ранило. – И только когда я сбежал, узнал правду.

Сара нахмурилась:

– Если он хотел убить тебя, то почему же допустил, что тебя обратили?

– Он не собирался. Брат предполагал, что вампир убьет меня и оставит труп на съедение волкам. И тот бы так и сделал, не будь я одаренным.

– Не понимаю. Вампир передумал?

– Нет. – Роланд протянул последнюю вилку, чтобы Сара ее сполоснула. – Существует два способа, которыми можно обратить людей и одаренных. Первый и более гуманный: вампир выпивает их почти до смерти, а затем наполняет своей кровью. Таким способом вирус сразу проникает в тело в таком количестве, что процесс происходит быстро.

Сара вымыла вилку, положила ее на сушилку к остальной посуде, и они по очереди смыли пену с рук и вытерли их чистым полотенцем.

– А другой способ?

– Постоянно кормиться от человека. Когда вампир или бессмертный пьет человеческую кровь, в организм смертного проникает совсем немного вируса. И если иммунная система человека не подорвана, например, ВИЧ, то один укус не страшен. Организм способен справиться с малым количеством инфекции, но это требует много сил. Но вирус настолько отличен от остальных, что тело не может производить антитела, как против гриппа или кори и…

– Что такое антитела?

– Антитела позволяют иммунной системе легко распознать вирус и быстро с ним покончить в следующий раз, когда тот попадает в организм. Но если человек, не имея антител и будучи укушен, опять заражается вампиризмом, иммунная система не помнит его и начинает бороться заново, от этого слабея еще больше. После нескольких кормлений организм человека достаточно ослабевает, и вирус совершенно уничтожает имунную систему и занимает ее место.

– Это… превращение болезненно?

– Я слышал, что первый способ не так уж плох, что-то вроде гриппа, проходит через пару-тройку дней. А вот второй очень плохо отражается на человеке. Опасно высокая температура, бред, сильные спазмы мышц и колики. Рвота. Конвульсии. Боль становится настолько невыносимой, что несчастный молит о смерти и, в зависимости от того, как часто вампир кормится, это может продлиться от нескольких недель до нескольких месяцев.

Выражение лица Роланда, когда он говорил о желании умереть, было полно страдания. Сара боялась, что он описывает свой опыт, а не просто перечисляет симптомы, которые видел у других.

– Так это случилось с тобой?

Повернувшись к ней лицом, он оперся бедром о кухонный стол.

– Да, после поимки меня перевезли в уединенный замок, вроде того, что описывают в готических романах, и приковали цепями к стене темницы. Там было еще шестеро мужчин и женщин. Каждую ночь вампир спускался и кормился. Каждый из нас раз в неделю был его жертвой, его собственным банком крови. Нам давали еды и тухлой воды ровно столько, чтобы мы не подохли.

Сара не в силах была и думать о нем в таком виде: прикованном цепями к стене, страдающем от ужасной боли.

– А остальные обратились?

– Со временем мы все обратились. Из-за условий, в которых нас содержали, безумие, которое обычно поражает вампиров медленно, моих сокамерников охватывало сразу. И вот тогда вампир их убивал и заменял новыми жертвами. Но я был одаренным. Мое тело реагировало не так. Я стал бессмертным, хотя, надо признать, в те дни жалел, что не мог спрятаться в безумии.

– Как долго это продолжалось? – спросила Сара. Сколько он страдал?

– Шесть месяцев, плюс-минус неделя. Если бы вампир кормился от меня каждый день, то превращение произошло бы раньше. Но моя иммунная система за неделю между кормлениями приходила в норму, а из-за моих способностей я исцелялся быстрее и лучше остальных.

Шесть месяцев.

– Остальные слабели даже после перерождения. Они не могли переварить пищу, а крови для их питания не было. Я все еще мог есть и наивно полагал, что меня еще можно спасти. Мои чувства обострились. Тело сводили судороги от жажды крови, но другие симптомы понемногу проходили. Моя сила вернулась и приумножалась до тех пор, пока мне не удалось вырвать цепи из стены.

– Ты убил того вампира?

Роланд медленно кивнул.

– Я убил его вместе с прислужниками, выпустил тех жертв, для которых еще не было поздно, и прекратил страдания остальных, затем разрушил замок до основания и отправился домой, где мне пришлось в конце концов узнать правду о вероломстве моего брата.

Сара не представляла, как он это пережил. Ну, в принципе она понимала, как он выжил физически – благодаря усиленному ДНК, которое он не смог объяснить. Но как же разум? Чувства? Бедняга, должно быть, висел на волоске от безумия. А потом выяснил, что его брат все это устроил…

Сжав крепкую руку Роланда, Сара встала на цыпочки и поцеловала его в свежевыбритую щеку.