Текст книги "Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Все это произошло за считанные удары… и длилось вечность.
Как и его жест, которым он небрежно достал шлепало, используемое следящими… И теми, кто хотел убить кого-то в заварушке якобы их руками. И направил дуло… на стоящего спиной к нему и все еще пытающегося разобраться в происходящем мужчину.
Грумер ведь даже не знал его… но ему захотелось получить еще немного удовольствия от чужой смерти.
Я резко дернула атеррца на себя, затем толкнула в бок, одновременно разворачиваясь так, чтобы мы упали более-менее удачно.
И снова в уши ворвался грохот, а голову засыпало мелкими осколками от ударившего по стене шлепалы.
Слава звездам, мужчине не пришлось ничего объяснять. Он оказался либо бывшим, либо настоящим военным, потому что, сориентировавшись, прыгнул вправо, прикрывая меня собой и утаскивая прочь в водоворот улиц и суетящихся жителей. И только когда мы оказались на достаточном расстоянии, остановился и уже почти привычным жестом развернул меня за плечи.
И тут же изумленно выдал:
– Страж?!!
Бездна! От мамы мне досталось только умение менять радужку и отличная регенерация, но в мгновения потрясений и глубинных, темных эмоций, требовавших уничтожить все и вся, я себя не контролировала. И глаза обретали ненавистный фиолетовый цвет.
– Я не страж, – передернула плечами. – Ничего общего не имею с этими… А вам советую убраться подальше – сейчас следящие заметут всех подряд.
– Это мне не страшно, – он отмахнулся. – Мне бы найти малолетних идиотов… – он все еще изумленно на меня смотрел. Скорее всего, уже в мои карие глаза.
– Так боитесь, что их убьют?
– Угу, раньше меня…
– Они были в клубе, – сказала с усталым вздохом. Голова гудела, а в сердце огненным цветком распускалась боль – от бессмысленной смерти девчонки, от того, что я упустила свой шанс на исчезновение, на выход из этого места… – Когда началась облава, попытались убежать. Больше не видела… Глубокого космоса, – попрощалась стандартным вариантом для космопорта и пошла… Просто вперед.
Хотя домой не вернуться, денег нет, документов тоже… Даже клуба не было. А самое главное – времени. Грумер уже пришел за мной…
Может, сдохнуть?
– Нет, я этого так не оставлю, – атеррец схватил меня за руку. – Ты страж, явно неучтенный и, по моим ощущениям, попала в неприятности. Я свяжусь с председателем Совета – он тебе поможет…
– Да кто вы такой, чтобы связываться… так просто с кем-то из стражей?! Тем более с председателем?
– Пойдем, – он потащил меня прочь, не тратя времени на объяснения.
– А как же те, кого вы разыскивали?
– Я уже передал информацию…
Интересно, когда? Или у него есть эта мысленная штучка, которую вживляют в голову?
Я была так ошеломлена происходящим, что позволила потащить меня за собой. Открыв рот, смотрела, как мужчина что-то бросил перегородившим нам путь следящим и… те нас пропустили.
Меня усадили во флиппер и привезли в какое-то большое, совершенно стерильное здание – я даже не подозревала, что такие есть в Нижнем ярусе.
Дальнейшее еще больше походило на сон.
Мне выдали одежду, накормили, вкололи «обеззараживатели», а потом устроили голограмм-встречу с главным стражем. Уже совсем взрослым, даже пожилым, и крайне недовольным и мной, и моей историей, которую я поведала очень сжато, все еще не веря, что из этого что-то выйдет.
Я категорически отказалась проходить процедуру идентификации и включения – не хотела иметь ничего общего с этой расой. И мне показалось, что главный страж воспринял это с облегчением. А когда он предложил откупиться «чем-то полезным», все окончательно встало на свои места – он просто не хотел, чтобы кто-то узнал о том позорище, что представляло собой мое рождение.
Чтобы кто-то подумал, что представители самого загадочного формирования Вселенной не так уж хороши…
Не знаю, что бы я выбрала сама – может, попросила бы билет в другую систему. Но тут вмешался крайне недовольный происходящим атеррец. И заявил, недобро глянув на председателя, что он знает, что мне нужно…
Я сначала даже истерически рассмеялась, когда услышала, кто он на самом деле и что предлагает… Потом задумалась. А потом согласилась.
Спустя некоторое время я стояла перед Шарр-Терроном, главой Академии пилотов, в неприметной одежде, которую попросила, с самой старой сумкой, что сумели найти, внушительным запасом денег, который должен был мне понадобиться в ближайшее время, а также с новыми документами, что позволят без проблем перебраться на другую сторону планеты… Заодно с особым ключом, не только дающим право на выход из Нижнего яруса, но и обладающим определенной властью… хоть над следящими, хоть над запертыми дверьми и чужими флипперами.
Подарок главы.
И кажется, тот понимал, насколько мне этот подарок поможет.
– Я бы предпочел, чтобы ты отправилась со мной…
Я качнула головой. Нет уж… Это мой путь, и я пройду его до конца. Если сумею… Я чувствовала это, как чувствовала танец.
Склонил голову, принимая мое решение.
– А что с теми парнями? – во мне внезапно проснулось любопытство. – Я так и не поняла, что вы там делали…
– Они прилетели в Академию с соседней системы – и у них была четкая инструкция, как действовать и как добираться. А вместо этого идиоты вышли из корабля и отправились на поиски приключений… Мы узнали об этом слишком поздно, и я оказался ближе всех к месту событий – обычно этим занимается специальная служба…
– Нашли в итоге?
– Нашел.
– И…
– Уже летят домой, – пожал плечами. – Академия не прощает таких ошибок, даже если ты еще не зашел в её стены.
Я согласно кивнула.
А глава посмотрел на меня внимательно, будто желая снова предложить свою помощь, но только поджал губы и тоже кивнул.
У атерров было замечательное представление о пути и чести.
– Увидимся через несколько дней в Академии, претендент Аррина Лан. Не опаздывай.
13
Наши дни.
Дилип.
Аррина Лан
– Зачем ты возвращалась в Нижний Ярус?
Единственный вопрос от Гарда Норана после моего рассказа, но самый сложный.
Единственная вещь… которую не хотелось пояснять.
Он выслушал историю молча, не отказываясь от обещания не давить, только в какой-то момент я осознала, что мы не стоим у окна и не смотрим на дождь, а уютно сидим на кровати. Я – на его коленях, прижавшись к груди и выдыхая признания куда-то в район ключицы. И он – надежный, как скала, обнявший меня и одеяло, которым укрывал.
Я не хотела говорить, потому что… потому что не знала, как он воспримет факт, что в моей жизни было слишком многое, в том числе и хладнокровное убийство.
Не из самообороны, не в пылу битвы, не потому, что я спасала мир.
А потому что мне понадобилось… унять собственную боль и избавиться от существа, само присутствие которого на одной со мной планете выворачивало наизнанку. От того, кто в те дни олицетворял все худшее, что произошло со мной в жизни.
Я убила ради собственного морального освобождения…
И чем была лучше тех, кого презирала и ненавидела?
Гард же… Да, он был стражем, и у меня не возникало иллюзий по поводу морально-этических норм этой расы. Но они были не худшими во Вселенной. А он… далеко не худшим стражем… и человеком. А может, и лучшим. Почему-то именно ему, тому, кто стал мне удивительно дорог (опаснейший путь, на который я ступила добровольно, просто не понимая, на что соглашаюсь), мне было страшно признать правду.
Из-за того что он мог поступить с этой правдой и со мной, как поступают с разорванным отсеком звездолета, даже если там есть живые существа. Блокируют и отделяют, выбрасывают в космос… Чтобы выжили остальные.
Я набрала воздуха и максимально ровно сказала:
– За Грумером.
Непроизвольное сокращение мышц плеч и груди показали, насколько его напрягли эти слова. Неужели… Но я тут же почувствовала, что он расслабляется и снова обтекает меня всем телом, прижимая еще ближе.
– Хорошо, – выдохнул мне на ухо. – Значит, мне не придется самому туда идти…
Меня затрясло от понимания, что именно он хотел сказать. Что-то потекло по щекам, и я дотронулась до лица, а потом с удивлением перевела взгляд на мокрые конники пальцев.
Плачу?
Разве я не разучилась это делать?
Но я и правда плакала. Тихо, тоскливо, капля за каплей выдавливая обиду на судьбу – даже не предполагала, что её скопилось так много. Капля за каплей возвращая доверие к жизни. Чувствуя, как освобождаюсь так же, как в танце…
Но в танце я была свободна ото всех.
А в этих слезах – от себя и неласковой части своего прошлого.
Гард ничего не говорил. Только покачивал в своих объятиях… А когда я затихла, осторожно поднял мое лицо за подбородок и поцелуями высушил кожу…
Нежно поцеловал меня в губы… А я ответила на поцелуй.
Мы занимались любовью тягуче, глядя друг другу глаза в глаза, не разлепляясь ни единым сантиметром наших тел. Его руки обхватывали мою голову, торс и ноги надежно фиксировали на кровати, а взгляд держал крепче, чем все остальное… Но ему не было в этом необходимости. Потому что я обвила его руками и ногами и сжимала внутренние мышцы так, будто хотела, чтобы он навечно остался во мне.
Мы вернулись в тот же день, заказав флиппер до Академии, но перед выходом разделившись.
Это был обычный учебный день, и неизвестно, что ждало нас за самоуправство: ни он, ни я не включали коммуникационные браслеты с момента, как покинули прием. И не явились ночью.
Отсюда отчисляли и за меньшее… Но почему-то мы понимали, что Глава посмотрит на это сквозь волны. Так и случилось.
Инструктора даже не сделали замечание, рейтинг не снизился, а одногруппники, похоже, и не заметили моего отсутствия. Только по отдельным репликам парней из линии Гарда, обращенным к нему, я поняла, что кто-то знал о нашем выступлении.
Даже в капсуле у меня все было как прежде, разве что мигало специальное устройство, на котором я нашла непройденные темы и поспешила в библиотеку.
Все осталось неизменным…
Но я чувствовала себя другой.
Как-будто тот день и та ночь изменили гораздо больше, чем можно было предположить. И невозможность сформулировать, что же именно произошло и как с этим жить, сделала меня еще более замкнутой и даже напряженной. Для всех…
Кроме Гарда.
Потому что я с удивлением осознала, что когда мы наедине – пусть это случалось и нечасто, – я могу быть самой собой.
Шутить, если хочется. Злиться, когда он меня бесит. Ругаться, потому что при всей сдержанности во мне кипели нешуточные эмоции, которые я привыкла подавлять.
Быть милой, пусть это и редко ему перепадало.
Расспрашивать о вкусах и интересах… и через силу, но рассказывать о своих.
Хотеть его, хотеть страстно и не скрывать этого.
И танцевать.
Это было… невероятно. Знать, что есть тот, кто принимает тебя.
Несовершенной.
Это открыло для меня совершенно новые возможности… приятия себя.
Наши танцы изменились. Мы перестали контролировать себя, доверяя партнеру, останавливаться и проверять каждый взмах, настороженно следить друг за другом…
И стали, наконец, полноценной парой.
В танце, конечно.
И пусть нам приходилось еще больше контролировать себя на людях, четко отслеживая каждый жест и взгляд в сторону друг друга, стараясь не сбиваться с изначально выбранной линии поведения: он – сын председателя, я – девочка с окраины, и мы вынуждены терпеть друг друга из-за какой-то непонятной идеи главы Академии, – это было несложно.
Уж слишком хорошо мы понимали, насколько неугоден может оказаться окружающим даже временный наш союз.
И, как ни странно, меня это не слишком волновало. Как и то, что ждет нас в недалеком будущем, когда Гард отправится на околопланетную станцию.
Потому что, пожалуй, впервые я чувствовала, что счастлива.
* * *
Предмет «История Содружества» не мог мне не нравиться. Даже не потому, что само становление такого большого конгломерата систем, рас, существ, и основные события, что их объединяли или заставляли воевать, были безумно интересны. И преподавали его под усиленными мемонами, а значит, все, что мы слышали, видели, трогали и нюхали в процессе виртуального рассказа, запоминалось на всю жизнь. А потому, что мне все было в новинку. И порой мне стоило приложить большие усилия и потратить часы на самостоятельные занятия, чтобы не выдать этого однокурсникам.
Там, где они скучали, я с трудом удерживала челюсть на месте.
Там, где они вяло проговаривали давно известные им истины и описывали события, я с восторгом вслушивалась и всматривалась в новые понятия.
Потому что они это изучали с детства, впитывали в родительских домах и на визорах, проигрывали в детских играх, рекомендованных пси-консультантами… Мне же пришлось начинать с нуля.
Нет, я, конечно, могла кое-что рассказать об отсталых планетах… Или о том, как нелегально с них выбраться. О том, что космос бороздят не только сверкающие лайнеры, благородные стражи или же богатые звездолеты торговых межгалактических корпораций.
Но кому это было нужно? Они жили в совсем другом мире…
Как и приютские.
В приюте на моей планете учителя, если они вообще появлялись на занятиях (профессия эта была одной из самых низкооплачиваемых, и многие предпочитали взять дополнительную смену в карьере, нежели учить сирот и малолетних преступников), были заинтересованы в ином образовании.
В развитии физической выносливости, знании арифметики и способности подчиняться приказам и не задирать при этом голову, чтобы посмотреть на звезды.
Содружеству был посвящен день или два… И уж точно речи не шло о том, что все расы и планеты равны, что есть общие законы, которые защищают живых существ от насилия… Лишь бы никто из нас не подумал, что это действительно возможно.
Зато мы годами разбирали, насколько «важную роль» играет наша планета и добываемый в отвратительных условиях летучий уриан, зубрили технику безопасности при его добыче и химический, и пси-состав всех соединений, сплавов и изделий, в которых можно было этот минерал использовать.
Так что нас не обучали истории создания Содружества. Или тому, что на подавляющем большинстве планет, вошедших во внешний круг Содружества, это были самые неразвитые по различным показателям планеты, на опасных для жизни работах давно используются роботы. А во внутренних и первых кругах таких работ вообще не существует.
Не учили, что можно жить сыто и добиваться большего. Что дети – это не бесплатный труд или средство для удовлетворения низменных желаний… Или что шанс пробиться наверх примерно одинаков в уриановом карьере и на любой зажиточной планете.
Как и упасть на самое дно.
И потому нужно бежать, бежать как можно дальше от приюта.
Так что я тянулась за знаниями, как только может тянуться девочка с окраины цивилизаций, прознавшая, что мир гораздо больше, чем она даже боялась себе представить.
Вот только сегодня я почти не слушала объяснений инструкторов. Мысли всё возвращались к сцене, свидетельницей которой я стала во время обеда в столовой.
Как всегда, я заняла столик в самом углу, а Гард и его компания – почти посередине. Я села лицом к кадетам, а он полубоком, чтобы контролировать ситуацию и возле себя… и возле меня. Я улыбнулась – исключительно про себя – от этой незримой заботы, что была мне не нужна, но приятна.
Аппарат выдачи сегодня, да и в последние дни, расстарался, похоже, меня усиленно кормили и пичкали эндорфинами ради конкурса. Так что я ела с огромным удовольствием… И подняла голову лишь когда заметила, что перед столиком стражей стоит чуть ли не толпа. Во главе которой Милина с искаженным от гнева и слез лицом.
Она что-то требовательно выговаривала Норану, а тот с привычно непроницаемым лицом даже не делал вида, что заметил её. А окружавшие его парни смотрели на всё это с гнусными ухмылками. В целом сцена была понятна: девка, жаждущая внимания, и, возможно, разглядевшая какие-то авансы от стража, и сын председателя Совета, плевавший и на нее, и на то, что она там разглядела.
Я бы, может, и не заметила все это – каждый унижается как хочет, – если бы мне не были хорошо знакомы все участники… И если бы меня не посетила тогда мысль, что хорошо бы наступил тот день, когда я смогу подойти к Гарду в открытую и заявить на него свои права, отбрив любую девку хлесткой фразой…
Вот об этом я и думала. О том, что, незаметно для себя, стала представлять будущее – даже в таком виде – с тем, с кем оно невозможно.
И это пугало…
Мою довольно странную фантазию прервал суровый оклик инструктора:
– Кадет Лан! Мне кажется, вы не слушаете и вовсе не смотрите на экран!
– Никак нет, кэм!
– Тогда повторите, о чем сегодня был рассказ. Кратко и по существу.
Конечно я не слушала.
Но это никак не помешало.
– Одной из причин объединения систем стал страх перед лицом общего врага… победить которого невозможно. Сферическая замкнутая Вселенная под воздействием поглощающей Бездны очень медленно, но уменьшается, и когда-то, в кошмарно далеком будущем, окажется под угрозой полного исчезновения. Ученые предполагают, что наша Вселенная сужается, стремится к сокращению пространства-времени до размера частицы, а потом снова начнет расширяться. Что это естественный ход вещей. Но не менее естественно живым существам пытаться обратить этот процесс. Не уничтожить Черноту, но хотя бы приостановить ее…
– Неплохо, кадет. И какие вы можете назвать способы, которые уже были задействованы?
– Гриавитационные плотины, энергетические сети, локальные и цепные взрывы систем непосредственно вблизи Края… Ну и опосредованные, вроде переселения планет и различных исследований, позволяющих разобрать процесс поглощения досконально…
– И что-то помогает?
– Ничего, – я пожала плечами. – Каждые пятьдесят космических лет приходит Чернота и сплющивает еще один участок космоса.
– Садитесь, кадет, я доволен.
Занятие шло своим чередом, и я постаралась больше не отвлекаться.
Ни от новых сведений, ни от цели, подразумевавшей высокий рейтинг и получение стипендии, ни от подготовки ко второму этапу танцевального конкурса.
Я сомневалась, что Глава и правда меня выгонит, если мы не пройдем в следующий круг. И только сейчас начала задумываться, что он преследовал еще какую-то цель, кроме как научить сосуществовать рядом с теми, кто нам не по нраву. Но старалась не слишком на этом зацикливаться… Почему-то меня смущала сама возможность того, что атерр может быть в курсе подробностей наших со стражем отношений.
Следующим танцем по регламенту был «церемон»: многоходовый, а главное, многофигурный танец на большом пространстве, который приходилось репетировать в окружении виртуальных людей, и Гард шутил, что всегда мечтал делать это на публике.
В танце не было ничего сложного… кроме самой сложности. Многогранные перемещения, строго регламентированные положения рук и ног, определенные выражения лиц. Здесь оценивалась не техника и способность спонтанно подстроиться под партнера, а умение следовать традициям и требованиям.
Досконально.
– И память, – ругался Норан, когда опять поворачивал не туда.
Но в целом мы успели подготовиться. И шли теперь по уже знакомому маршруту, по бесконечным лентам коридоров и переходов к капсуле, которая должна была доставить нас на верхний ярус флипперных стоянок.
Гард, как и всегда, выглядел истуканом, но я чувствовала по блеску глаз и по тому, как дрогнули кончики его пальцев, что Норан в предвкушении. А когда он шепнул, не глядя и почти не шевеля губами, что сумел раздобыть одну маленькую штуковину, которая позволит отключить все следящие элементы внутри флиппера, сама не смогла сдержать нервную дрожь.
Похоже, нас ждет… незабываемый полет.
Тем более что последние несколько дней нам не удавалось встретиться даже для репетиций…
Мы уже подошли к капсуле, когда мне показалось, что кто-то мелькнул в коридоре сбоку… Обернулась… никого.
Гард вопросительно посмотрел, но я только качнула головой.
Здесь учится несколько тысяч студентов, конечно кто-то из них ходит в непосредственной близости.
– В столицу, – Гард дал указание автопилоту, а потом начал что-то переключать на голографических панелях, засунув прозрачную плоскую карточку в один из разъемов системы.
Я же уставилась в прозрачное окно.
Нельзя сказать, что я часто летала, сейчас, конечно, чаще, чем до начала учебы. Но меня до сих пор очаровывала сама возможность полета. Неважно, был ли он недалеко от поверхности планеты, в космосе или сквозь пространство и время…
– У нас около часа… – сказал Норан и, даже не глядя на него, я почувствовала в голосе улыбку.
Повернулась.
Как всегда, непроницаемое лицо, словно отлитое из твердого сплава. Но я смогла разглядеть признаки волнения… и возбуждения. Расширенные зрачки, превратившие фиолетовую радужку в почти черную, чуть учащенное дыхание, и то, насколько напряженной была его поза…
Я эротично выгнулась, сидя в кресле, и медленно облизала губы:
– Чем займемся? – спросила нарочито низким голосом.
– Расскажешь про танец, откуда он появился, мы не успели это обсудить, – уверенно и спокойно кивнул Гард, будто позволяя начинать.
Что?!
Надеюсь, я не выглядела совсем уж идиоткой с распахнутыми от удивления глазами и ртом. Но точно чувствовала себя таковой. Бездна, да я, похоже, не поняла, когда он говорил….
А, ладно уж.
Отвела взгляд, забилась в кресло и начала:
– «Церемон» возник на одной из центральных планет Содружества… Что за…
Со щелчком затемнились окна, а я мягко взмыла в воздух и нелепо взмахнула руками. Но потом вспомнила, как вести себя в условиях искусственной невесомости и сердито повернулась к шутнику:
– Какого… – а он уже был рядом с… какими-то ремнями, которые деловито, не обращая на меня внимания, перекидывал через спинку кресла, а потом делал две петли.
– Продолжай, – заявил поощрительно.
Я сглотнула. Он же не собирается… Ох, бездна, он собирается.
Отомщу же потом! За… вот это все.
Не отводя от него взгляда, я снова начала говорить:
– Н-на той планете главенствовал довольно специфический строй, и были не менее специфические взаимоотношения между государствами. Там правили монархи и… ох… – Мужчина снял мой комбинезон буквально за несколько ударов… сердца, а потом стянул эластичное белье. – И воевали… за свои… земли не просто с помощью войск и оружия.
– А ка-ак? – протянул Гард совершенно серьезно, так и не изменившись в лице, как-будто это не я… висела перед ним обнаженная. Хорошо хоть не вверх тормашками. Но когда он поднял глаза, так и не дождавшись ответа, я поняла, что спокойствие не более чем очередная маска. И что его сейчас разорвет от эмоций.
Медленно, повинуясь интуиции, я раздвинула ноги и согнула их в коленях, бесстыдно раскрывшись цветком посреди небольшой кабины, порочно предлагая… себя.
– Они… играли, – мой голос сделался низким и тягучим, грудь потяжелела, а соски съежились и заныли, желая испытать хоть мимолетную ласку, потому что Гард накинул петли мне на бедра, фиксируя в этом положении. Ощущения были странные… и быстро превращались в живой огонь в области поясницы. – Создавали на огромной арене игровое поле и отправляли туда людей-фигуры, чтобы те… ах.
Он мгновенно избавился от одежды и, мягко оттолкнувшись от поверхности стены, налетел на меня, обхватывая ногами.
– Продолжай, – пророкотал мне в губы.
– Чтобы те перемещались согласно ходам по полю и отвоевывали для них победу или терпели поражение, стараясь избегать ловушек… – послушно продолжила я. Но голос становился все более тихим и прерывистым, потому что Гард целовал шею, поглаживал всей поверхностью ладоней спину, притирался бедрами – и каждое его действие сопровождалось нашим общим, останавливаемым только лишь ремнями, движением. – Такая «щадящая война» за ненадобностью постепенно отпала, королевства объединялись, открывали космос, но сама традиция показалась заслуживающей внимания и постепенно превратилась в танец… о-о-о…
Я не смогла не выстонать этот звук, потому что он, наконец, обхватил руками мои бедра и насадил на себя, выгибаясь от удовольствия.
– Какая интересная лекция… – просипел сквозь стиснутые зубы.
– К бездне лекцию! – ругнулась, притянула его голову и впилась в губы поцелуем.
Мы двигались плавно, раскачиваясь, подлетая и опускаясь, порой соскальзывая с заданной траектории и цепляясь друг за друга. Долго… очень долго. Не прерываясь ни на секунду, не пытаясь ускорить приближение пика наслаждения… И позволили себе отпустить остатки сдержанности уже на подлете к столице.
Из флиппера я выходила с полыхающими щеками и на подгибающихся ногах, но когда мы взмыли по аэротрубе в знакомый уже зал, взяла себя в руки. И, следуя указаниям распорядителей, получила форму и головной убор, чтобы отправиться в кабины для переодевания.
Я рассматривала эти костюмы по визору… облегающий, как вторая кожа, комбинезон телесного цвета. И роскошный, блестящий, весь покрытый длинными перьями и сведодиодами шлем. Когда увидела Гарда в таком же наряде, прыснула.
– Даже не начинай, – он сразу взбесился.
– Ты такой ми-илый…. – я подергала за кончик пера, свисающий у него перед лицом.
– Отомщу, стерва, – прошептал возле уха, но мы уже направились в зал.
Устроители полностью воспроизвели площадку древности.
И, как и там, из щелей между пазами, которые будут время от времени накреняться и расходиться, вырывался огонь. Прежде в нем сгорали незадачливые пешки… Здесь это означало провал и невозможность выйти в следующий круг.
– Усложненный вариант, – вздохнула я, – видишь, поле подвижно? Это означает, что как бы правильно ты ни танцевал, как бы точно ни воспроизводил фигуру и па, поле само заставит совершать ошибки…
– И как действуем?
– Воспринимай это как «вертушку» и будь готов ко всему.
Насупился. Он не любил вспоминать о том моменте… И о том, что не успел меня вытащить.
Мы взошли на площадку.
Я почти не слушала рассыпающегося длинными эпитетами и историями комментатора, стараясь оценить, кто встал рядом. От партнера в «церемоне» зависело, конечно, многое, но не стоило недооценивать и важность тех, с кем мы будем меняться местами.
Наконец, все заняли позиции, а в тонких пока щелях взвился огонь.
И архаичная, завораживающая музыка пронзила мое тело насквозь…
Я резко вскинула руки, согнула в локтях, а потом жестким, разящим движением ударила несколько раз по воздуху… и плавный разворот, чтобы вытянуться в одну линию, вперед, пронзая следом от кометы пространство от пола до невидимого потолка, вовлекая каждого зрителя в это действо.
O, Фортуна,
словно луна
ты изменчива,
всегда создавая
или уничтожая;
ты нарушаешь движение жизни,
то угнетаешь,
то возносишь,
и разум не в силах постичь тебя;
Мы синхронно падаем и поднимаемся, и снова падаем, не жалея ни кожи, ни тел, желая разбиться об эту землю, и словно в наркотическом опьянении медленно встаем, меняясь местами, не глядя друг на друга, точно зная, что сзади Смерть, а каждый хочет жить…
Меняемся сначала с танцором справа, потом по кругу, и вот уже стоим друг напротив друга в собственных парах, протягивая руки навстречу, едва успевая коснуться пальцами чужого тепла, а потом откидываем головы в шлемах, брызгающих светом, назад и резко подаемся вперед сгорбленными чудовищами, готовыми подметать своими нечесаными патлами поверхность планеты, опалить лицо о совсем не мифический огонь…
Гордо вышагиваем, будто на параде Содружеста, сходимся и расходимся, образуя узоры из множества человеческих тел.
И в этот момент площадку резко встряхивает, она вдруг превращается в воронку, в сердцевину которой падают те, кто не успел сориентироваться и, приняв немыслимые позы, закрепиться на неустойчивой поверхности…
А упавшие исчезают в огненном вихре.
И снова пронзительный аккорд.
Судьба чудовищна
и пуста,
уже с рождения запущено колесо
невзгод и болезней,
благосостояние тщетно
и не приводит ни к чему,
судьба следует по пятам
тайно и неусыпно
за каждым, как чума;
но не задумываясь
я поворачиваюсь незащищённой спиной
к твоему злу.
Вот он, тест на доверие.
К тому, кто позади тебя… и я падаю свободно, раскинув руки, точно уверенная, что даже если здесь все сейчас взорвется к бездне, Гард меня поймает… Он ловит, подбрасывает и закидывает на плечо, кружа и прыгая, пока я болтаюсь сломанной куклой, и едва удерживается на ногах, когда под нами разверзается провал…
Но перешагивает на безопасное место, и мы едва успеваем встать в нужные позы.
Он – будто согнутый под всеми тяжестями Вселенной.
Я – будто готовая взлететь.
Ряды танцующих изрядно поредели, но это никак не влияет на общий рисунок, который зрители видят целиком.
Мы падаем и встаем, падаем и встаем, вышагиваем, меняясь местами друг с другом, а то и целыми группами во все ускоряющемся темпе, а потом образуем огромную огненную спираль, расширяющуюся и сужающуюся в своем сумасшедшем течении…
И распадаемся на множество гаснущих искр.
И в здоровье,
и в делах
судьба всегда против меня,
потрясая
и разрушая,
всегда ожидая своего часа…
