Текст книги "Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
21
За двадцать три космических суток до точки отсчета.
Край.
Аррина Лан
Игры, которые начались с нашего падения в пропасть, превратили дни на корабле в хождение по острию ножа. Больно, странно, остро, но до спазма сладко и вкусно… Норово извращение, от которого я не могла отказаться, совершенно внезапно заболев этим психическим расстройством.
Может, конечно, пребывание за линией опасности на третьей планете повредило мне мозги, но я в этом сомневалась. Уж если они и были повреждены, то в тот момент, когда я впервые заглянула в ярко-фиолетовые глаза.
А то, что было после… Лишь следствие. Каждый раз лишь следствие болезни, в которой была причина, симптомы, но от которой не было излечения.
Я не знала, почему провоцировала нашего капитана – не могла ответить внятно даже самой себе. Не знала, почему он поддавался… Обиженный, злой, «преданный», но на самом деле предавший.
А может, и знала… Но не готова была озвучить это даже самой себе.
Я не понимала, к чему это нас приведет. И отказывалась признавать, даже шепотом и в темноте ночи, насколько мне нравится то, что происходит. Ведь я не должна была… точнее, должна была ненавидеть и избегать! Но я тянулась к нему и растекалась по шаткому полу… А шепотом и в темноте ночи делала совсем другое, неправильное, порочное… И мне ничуть не было за это стыдно или неудобно.
– Механик Лан!
Холодный голос капитана заставил обернуться, а собственная сдержанность – уставиться на него с самым спокойным и исполнительным выражением лица. Истукан, наверняка, скажет сейчас что-нибудь неожиданное, на грани, понятное только нам двоим. Призванное то ли оскорбить меня, то ли приласкать, добавляющее еще большей остроты в наше общение без общения, в наши ночи, проходящие наедине друг с другом, но порознь, в которых мы достигали новой степени откровенности, несмотря на то, что я его не видела, лишь чувствовала… А он следил, не отрываясь, за каждым моим движением. Которые с каждой «совместной» ночью становились все откровеннее…
– Не боишься лишиться пальцев? Медкапсула нарастит, конечно, но далеко не сразу… если будешь так небрежно засовывать их… в глубину.
Его голос на последних словах ощутимо дрогнул. Я же инстинктивно сжала бедра, стоя на коленях у открытой панели, ведущей в нутро корабля.
И перевела взгляд на руки, которые до того покрыла изолирующим раствором, а теперь проводила «спасательную операцию» одному из приборов, копаясь в серебристой переливчатой жидкости, полной закрепленных и перемещающихся деталей, её среди экипажа называли «супом». Конечно, согласно общим инструкциям, я должна была использовать специальные приборы… Вот только ни один механик этого не делал. То, что составляло основу, вены, кровь и органы корабля нужно было трогать руками, это мне еще на первой стажировке объяснили.
Иначе не прощупать, не понять, не сродниться… И после того, как стажирующий меня бугай несколько раз наглядно продемонстрировал разницу между ремонтом манипулами и пальцами, я прониклась «неправильным» способом до конца, как и любой нормальный механик.
Конечно, Норан это знал.
И, конечно, затеял разговор не для того, чтобы «помочь» мне разобраться.
Я погрузила руки еще глубже. И слегка прогнулась в пояснице.
Судорожный выдох был ответом на мои действия.
И только после этого я ответила более низким тембром… чем тот, что мне привычен. Почти неосознанно…
– Не волнуйся, кэм. Я осторожна и нежна… как никогда. Следишь, чтобы я не сломала твой драгоценный корабль? Вряд ли я стану делать это с тем, от чего зависит моя жизнь.
– Верю… ты всегда была расчетливой.
– Ну, я же страж… наполовину, – ухмылка стала еще шире… но горше. – Самая расчетливая раса… – пробормотала едва слышно, внимательно отслеживая перемещение нескольких искусственных скопищ молекул через специальный окуляр. От их скорости зависела реакция этого участка, и что-то мне не нравилось в хаотичности рывков. Ага, поняла!
Ухватила мешающий поток и почти нежно перенаправила в нужную сторону.
Тут же загорелись потухшие ранее индикаторы.
Довольная собой, я бодро встала и… почти уперлась в твердую грудь капитана.
Бездна.
Соски моментально стали такими же твердыми, как его тело, и чуть не проткнули ткань… Взгляд Гарда метнулся к моей груди и тут же вернулся к лицу. Он почти выдохнул:
– Я пришел не за этим…
– Да-а?
Ох, даже для меня это прозвучало… слишком волнительно.
– Завтра мы высадимся на пятую планету. ЕААН. И я хочу, чтобы ты пошла с учеными в качестве механика.
– Конечно, – я немного удивилась. И насмешливо улыбнулась. – Надо было сообщить мне об этом лично? Кэм, если у тебя сломалось переговорное устройство, могу починить…
Он посмотрел почти с ненавистью, а потом резко развернулся и, печатая шаг, ушел.
Я же, чуть ли не весело насвистывая, отправилась в закуток, где хранились инструменты.
Да, глупо. Да, похоже на ребячество, но…
Если позабыть о том, что нас связывало, то происходящее напоминало первый курс в Академии пилотов. Когда я, девочка с окраины, прятавшая свою неуверенность за стервозностью, была инициатором всего, что с нами происходило… и умело при этом делала вид, что мне все равно.
Иногда я задумывалась, а не стало ли это одной из причин, по которым Гард так и не начал доверять мне? Не слишком ли я заигралась в независимость, не показывая истинные эмоции и симпатии?
Я старалась отбросить эти уже никому не нужные мысли, но истукан будто воздействовал одним фактом нахождения рядом. Рушил сознательно воздвигнутые барьеры и возвращал, возвращал меня туда, где мы оба проявили далеко не лучшие свои качества.
А может, так влиял сам Край?
Нечто губительное, приближавшееся к нам с огромной скоростью, срывавшее все покровы и наносное, обнажавшее нашу суть так же, как я обнажала внутренности корабля, и незримыми руками достававшее кровоточащее сердце на всеобщее обозрение…
Я не боялась Смерти, но… чувствовала её приближение, как никто другой. Может потому, что согласилась со своим рождением и принадлежностью к определенной расе. А может потому, что каждое мгновение жизни видела Смерть рядом и как-то привыкла к её присутствию. Настолько, что за её плотной завесой и запахом, в котором смешались сладость и разложение, никогда не замечала Любви…
Однажды я прочитала, что любое живое существо, умирая, вспоминает свою жизнь… и если та прожита достойно, умирает с улыбкой.
Или же с гримасой сожаления – в противном случае.
Последние дни мне казалось, что каждый из стражей начал что-то вспоминать. Чувствуя умирание: не собственное, но этой части Вселенной. Вот и я вспоминала… Защищаясь как могла. Насмешкой и соблазнами. И Гард делал то же самое. Мы были с ним очень похожи… и оба, видимо, чувствовали, как с нас слетают защитные оболочки, оставляя лишь самое важное.
И главные вопросы к самим себе.
Например, не поступила ли я тогда глупо, когда не стала настойчиво разубеждать его в подозрениях? Что согласилась со своей обидой на его недоверие быстрее, чем попыталась бороться за наши отношения и показать – доказать, – что ни в чем не виновата? Что сбежала и не стала объясняться?
Не победил ли меня Председатель с помощью меня самой?
И я очень боялась получить ответы…
Мое дежурство было закончено, но идти в столовую, служившую так же местом общего сбора, или отдыхать не хотелось. И потому я отправилась в зал.
Там, слава звездам, никого не было.
Не самое большое из помещений корабля, но пустое и оттого кажущееся большим. Искусственный интеллект мог предоставить любой звук и голограмму, любую трехмерную и реалистичную стимуляцию для какого угодно занятия… А мне сегодня было угодно что-нибудь, что максимально отвлечет от мыслей, давая возможность сосредоточиться на собственном теле и движении…
Я думала несколько ударов.
А потом улыбнулась в предвкушении…
С танцем-борьбой «кейша» я познакомилась случайно, в космопорте. И увлеклась этим совсем не невинным развлечением рабов из одной весьма далекой от демократии звездной системы.
Те гуманоиды разработали свой собственный диалог тел. Им связывали руки – и они придумывали, как действовать головой и ногами. За ними следили, чтобы те не тренировались наносить удары, и они придумали, как сделать так, что даже самая жестокая драка за мгновение превращалась в танец. Им запрещали любые музыкальные инструменты – и они отбивали ритм с помощью одной-единственной струны, натянутой на изогнутую ветвь, которая была вставлена в резонатор из съеденного и высушенного фрукта. Им запрещали калечить друг друга, а они учились зажимать пальцами ног и рук тончайшие бритвы, украденные из механизмов, чтобы в пылу танца наносить невидимые порезы, от которых противник умирал от потери крови и почти не замечал этого до самого конца.
Тюремщики потом, совершенно неожиданно для себя, узнают, что то, что они считали игрой, было самым опасным развлечением и борьбой, в одночасье позволившей сотням, тысячам рабов уничтожить тех, кто ограничивал их свободу, и вырваться на свободу… Восстание подавили, конечно. Даже совершенное тело бессильно против массового оружия. Но часть рабов сумела бежать далеко за пределы планет.
Они же принесли отголоски своих навыков в самые разные части Вселенной.
Что-то досталось и мне…
Чи-чи-тон-тинь-тинь
Чи-чи-тон-тинь-тинь
Ритмичная музыка от двух инструментов не стихает ни на удар, а один элемент перетекает в другой, да так быстро, что мозг отключается сам.
Плавный шаг – покачивание – шаг обратно. Тело привычно вливается в ритмы, колени сгибаются под нужным углом, а руки естественно прикрывают лицо. Я, может, чрезмерно гибка – основное движение позволяет уходить от атаки и менять позицию во время поединка, не предполагает гибкости, но мой противник сегодня – голос в голове. А с ним можно справиться, только задействовав все тело и каждую связку.
Поочередный удар руками, мах ногой с разворотом, баланс, перемещение и снова серия ударов.
Я чувствую, как одновременно напряжены и расслаблены мои мышцы и окончательно сосредотачиваюсь на действии.
Опора на руку – и пробежка по кругу.
Стойка на руках.
Чи-чи-тонш-тинь-чи-чи-тон-тон-тинь.
Я на полу, а потом подбрасываю тело вверх… и едва не впечатываюсь в возникшего будто из ниоткуда Гарда.
Мгновенная реакция.
Уход вбок и круговой удар с опорой на руку.
У него тоже мгновенная реакция… Норан уклоняется и выбрасывает вперед ногу с прямой стопой…
И мы начинаем настоящий диалог… Уж не знаю, где он познакомился с этим танцем, а может, использует многие элементы на уровне интуиции, но как и раньше, когда мы оказывались с ним в одном танцевальном круге, у нас получается почти идеально. Один атакует, второй анализирует атаку и уходит. А потом следует контратака или акробатический элемент с осознанным разрывом дистанции, и вот мы уже снова друг напротив друга, не прерываясь ни в своей потребности даже не победить… поговорить.
Ни в своей уверенности в правоте…
Чи-чи-тонш-тинь-чи-чи-тон-тон-тинь.
Я уже не просто позабыла обо всем, а плыву, как в стадии сильнейшего пси-воздействия…
Мы танцуем и разбиваем заслоны друг друга, не считаясь со временем и усталостью.
Бесконечно.
Пока мне… почти не надоедает.
Кейша – опасная игра. И задача игроков – сплести сеть из уловок и движений, обмануть друг друга, обыграть ситуацию таким образом, чтобы суметь атаковать неожиданно, создав противнику проблемы…
Резким движением я почти улетаю под Гарда, выпрыгиваю с другой стороны, но он уже готов – развернулся, раскручивая тело, делая сильный мах ногой…
Не знаю, что мной движет – какое-то сумасшествие, – но я делаю обманное микродвижение, будто собираюсь снова нырнуть вниз… а сама остаюсь на месте.
Почти в предвкушении, ожидая сильного удара в голову…
И он успевает остановиться.
Резко отступает и орет:
– Ненормальная!
Тинь.
Музыка смолкает.
А я начинаю истерично смеяться… Пока мне не затыкают рот поцелуем, притягивая к себе. Грубым. Жестким. Настолько желанным, что это мгновенно отрезвляет.
Кусаю мужчину, да так сильно, что он рассерженно шипит и отстраняется. Но меня не отпускает.
Так мы и стоим… тяжело дыша и глядя друг на друга… почти одинаковыми глазами.
– Почему… почему ты это сделала? Зачем? – раздается вдруг сдавленный, горячечный шепот, будто в голове. Будто непокоренные до конца мысли снова воспрянули. – Почему не отвечала на мои звонки? На сообщение, которое я передал через Главу?
Глупо моргнула.
Звонки? Сообщение? Бездна его раздери… о чем он?!
Кажется, Гард что-то понимает по моей растерянности… Открывает рот, но я его перебиваю, пытливо вглядываясь в напряженное лицо:
– Зачем ты… пытался связаться со мной?
– Убедиться… – губы кривятся в гримасе, – что ты… что он… что не…
Замолкает, так и не сказав ничего толком. А я сглатываю горечь… Не верил. И не верит.
Но…
Я должна знать. Должна понять, какая еще игра состоялась за моей спиной… в которой опять оказался замешан Глава.
– Когда ты это сделал?
Удивление. Но отвечает… медленно и старательно, будто проживая еще раз.
– Почти сразу… С околопланетной Академии.
И я тоже решаюсь.
– Я не отвечала потому… что была в тюрьме.
Мне даже нравится то потрясение, что я вижу на таком всегда спокойном лице.
– За что?
– За то, что должен был сделать ты… – и пусть дело о давно минувшем прошлом… я не смогла сдержать презрительную гримасу.
22
За двадцать два космических суток до точки отсчета.
Край.
Гард Норан
«Я провела в тюрьме почти две декады».
«Почему?»
«Потому что избила того, кого считала другом, и разнесла к бездне его музыкальный бар».
«Но при чем тут…»
Аррина уже не слышала, погрузившись в размышления.
«Я все думала, как Главе удалось вытащить меня и даже сделать так, чтобы в личном деле не было пометки, и меня не отчислили. Полагала он сам справился… Но, похоже, ему пришлось снова совершить обмен».
«Да о чем ты…»
Посмотрела на него совершенно дико и вдруг выскочила из зала, бросив напоследок: «Все-таки ты идиот, Норан».
Был ли я идиотом?
Чувствовал я себя, во всяком случае, именно так.
Я проснулся как по щелчку в своей каюте, снова воспроизводя в голове все, что она мне сказала: словами, глазами, жестами. Вспоминая крупицы информации, что мне досталась: и в прошлом, и в настоящем.
Накануне, после того как вышел из зала, пришлось принять специальный препарат, как и всем стражам, которые были задействованы в последующей операции. И заснуть почти на половину суток.
По-другому было нельзя – слишком многое зависело от нашей выносливости.
Но как только сознание включилось… в голову сразу полезли вопросы.
Что такого произошло в том музыкальном баре, что всегда ледяная и «меня ничего не волнует» стерва взбесилась и устроила погром? Она же бредила этими танцами и возможностями, которые те давали… И как это связано с тем, что Глава не передал мое сообщение?
«В городе есть одно местечко для любителей всяких… танцев», – сказал мне Леван и поведал, чем на самом деле занимались эти «любители». И хотя я сам там ни разу не был, верил Аррине, что та приходила туда, как правило, одна, днем – и просто погружалась в новую историю…
Но что-то было в этом… В погружении. И в том, что у столь разных людей об этом заведении сложилось столь разное мнение. И в том, что его хозяин – слишком сладкий на вид парень – сразу мне не понравился. Тогда Аррина списала все на ревность и не подпускала меня больше к своим развлечениям, но только ли в этом было дело?
И самый, пожалуй, правильный вопрос который стоило задать: каким таким образом простой кадет Академии пилотов без поддержки влиятельной семьи смог без последствий остаться в этой самой Академии после попадания в довольно жесткую судебную систему Дилипа?
Хватило бы у Главы на это возможностей? А если нет, у кого хватило? Не у моего ли отца?
И за что он таким образом заплатил?
Можно было бы, конечно, поверить, что он попытался так компенсировать все, что с ней происходило, в том числе действия её отца, которые так и не стали достоянием гласности… но что, если нет?
Я понимал, что ответы лежат на поверхности… И от этих потенциальных ответов внутри все скручивало до тошноты.
Ясно, что если мои предположения верны, и я потратил бездну времени на ненависть к той, которая заслуживала только любви, я просто сдохну у неё в ногах. В попытке зализать раны, которые нанес…
Мне трусливо хотелось избежать… того, что может стать разрушительной правдой. Но я знал, что не стану этого делать: сбегать, забывать и снова выстраивать вокруг себя стену. Потому что, если мой отец и я виноваты в том, что произошло… Аррина заслуживает по меньшей мере того, чтобы я это признал.
А потом я заставлю признать и отца. Любым методом… в конце концов, у меня тоже было, чем надавить на него.
Сигнал на капитанском браслете пиликнул требованием пройти в рубку. Я всегда находился там во время входа и выхода из подпространства, к тому же сейчас именно я должен был контролировать подход к планете и две высадки на полюсах. И находиться на орбите до того момента, когда они завершат миссию, включат приборы и сигнализируют о необходимости забрать их оттуда.
А значит, мне надо было оставаться максимально сосредоточенным. Полностью отбросить все личные переживания. От этого зависит сейчас слишком много судеб. А потом… Потом я разберусь с прошлым – на то, чтобы понять произошедшее, у меня будет вся последующая жизнь.
Глубокий вдох… и новый блок, который поможет продержаться последующие несколько суток, когда все стражи будут работать на стимуляторах: сложная посадка, сложная установка, многочисленные нюансы, которые нужно учесть… Но если все пойдет как должно, они «обволокут» целую планету особым полем.
Крохотной попыткой стражей и самых гениальных ученых Содружества воспротивиться Пожирателю.
У меня получилось абстрагироваться.
Нора была пройдена идеально. И вынырнули мы достаточно близко к ЕААН, чтобы не тратить слишком много времени на подлет.
Контроль расчетов. Контроль перелета. Контроль сходящих вниз групп и их готовности.
На каждый полюс мы высаживали четверых.
Один страж из боевой единицы, двое ученых и… механик. Я решил, что такой состав будет оптимальным для выполнения задачи.
На каждом страже был не только специальный скафандр с двойным запасом смеси для дыхания, резервными наборами батарей, систем жизнеобеспечения и энергетическими капсулами – они автоматически впрыскивались в кровь, заменяя еду и воду. Но так же свой индивидуальный маячок, набор медикаментов и средств выживания в скалах.
Конечно, я был готов спуститься снова, подхватить любого, все группы, если вдруг покажется, что что-то пойдет не так. Но перестраховаться не мешало.
Я знал, что они подготовлены по максимуму… Но все равно, высаживая вторую группу, в которой была Аррина, чувствовал панический страх. Мерзкое ощущение… которое старательно подавлял.
Задание сложное, но… не такое уж опасное. Во всяком случае, аналитики не считали его опасным. И все равно, когда мы расположились на орбите, настроив корабль так, чтобы тот находился в одной точке, установив слежку дронами таким образом, чтобы видеть каждую группу, я постоянно подавлял в себе желание сместиться с экватора ближе к тому полюсу, где была она…
Бездна!
Я слишком переживаю.
Пришлось отключить и эту эмоцию…
Следующие двое суток никто не спал. Я следил за каждым показателем на корабле и на планете. За каждым действием групп. Первая часть установки приборов прошла быстро, стражи не случайно выбрали для эксперимента именно эту планету. Небольшой крен по оси по отношению к звезде, сравнительно малый размер, отсутствие бурь и слишком высоких гор, которые могут помешать. Практически гладкий мертвый каменный шарик, которые мы планировали окружить особым полем.
Отталкивающим.
Направляющим недавно открытые волны таким образом, что при любом воздействии на достаточно плотную сетку из этих разнонаправленных волн, те давали некий уровень упругости и отскакивали от давящей силы, отталкивая и то тело, которое прикрывали.
Пятьдесят космических лет назад стражам удалось с помощью такого поля «оттолкнуть» на довольно большое расстояние астероид. Тот также находился на Краю, но при приближении сплющивающего пространства был будто приведен в движение и «отлетел», поглотившись погибающим светилом.
Перспективы это открывало невероятные.
Конечно, пройдет сотня тысяч лет, прежде чем мы научимся верно рассчитывать траектории, уводить большие тела таким образом, чтобы там не погибало все живое, или спасать хотя бы «нужные», неживые космические тела. Возможно, защищать таким образом от Бездны звездолеты-города.
Но первые шаги делали именно мы.
Наш экипаж и еще десятки экипажей стражей, разбросанные сейчас по бескрайнему… Краю.
Кто знает, может, когда-то наши потомки и правда спасут чью-то родную планету? Или чью-то звезду, что светила миллионы лет? Пока у нас, конечно, будет возможность куда-то их перемещать… И Вселенная не схлопнется в микроскопическую точку…
Кропотливая работа, которую проделывали ученые и механики, предполагала внедрение в толщу земли, подключение и программирование сложной системы генератора и усилителя таким образом, чтобы в один момент нажатием нескольких кнопок планету прошило бы насквозь и поверх невидимыми нитями.
А дальше, когда мы уже будем в безопасности, с помощью оставленных приборов, удастся понять, имела ли эта идея успех не на маленькой каменюке, а на самой настоящей вращающейся планетке.
Спустя двое суток монтаж и программирование были закончены, все вешки и крючки расставлены, контролирующие механизмы закреплены, а приборы готовы к запуску…
И тут вмешалась… Судьба? Случай? Или тот факт, что даже сами аппараты были экспериментальными и впервые проверялись в наших условиях?
Не переставая отслеживать все новые поступающие цифры, я дал команду к запуску систем и настройке вибрации.
– Готово, кэм.
– Готово, кэм.
Оба полюса отозвались почти одновременно.
– Первичные волны, – новая команда.
И снова все получилось…
А потом с голограмм исчезли все цифры, камеры отключились, а в эфире воцарилась тишина…
Несколько ударов я глупо таращился в темные изображения.
Сердце рухнуло куда-то вниз, а потом взлетело вверх и застыло огромным куском в горле, мешая говорить… Я почти прохрипел:
– Обеим командам отозваться!
Тишина.
Дальше я уже говорил и действовал быстро.
– Запуск и вылет к полюсу… один, – последнее слово я заставил себя выдавить. Корабль ощутимо дернулся, когда второй пилот, торопясь последовать указанию, направил нас туда, куда и мы и должны были лететь первым делом… А не туда, куда требовало мое сердце.
– Подключение к индивидуальным рациям.
– Выполнено.
– Раз в десять ударов подавать на них сигнал.
– Выполнено.
Индивидуальные рации не могли преодолеть такое расстояние, потому мы услышим ответ только когда подлетим…. Услышим! Я не собирался думать по-другому.
И поприветствовал снова вернувшееся хладнокровие.
Четко выполняемые инструкции и спокойствие всего экипажа – это единственный шанс нам всем выбраться из передряги… чем бы она ни была.
Мы уже подлетали к полюсу, когда услышали ответ…
– Команда один слушает… Команда один слушает… Говорит Гаррон…
– Почему не работают дроны?! Переговорные устройства?! – рявкнул я в эфир.
– Мы не знаем, кэм, – раздался растерянный ответ ученого. Худой и патлатый Гаррон и говорил… «патлато» и странно, но я был рад слышать даже такое.
– У вас есть связь с командой два?
– Нет.
– Сколько времени?
– Столько же, сколько и с вами…
Выдохнул. Это ничего не значит.
– Приборы установлены?
– Да.
– Готовность?
– Полная.
– Выстраивайтесь для экстренной эвакуации.
– Сделано, кэм.
Мы собирались подобрать их почти на подлете. Просто поднять вместе со специальными железными пластинами с помощью щупов… Будь больше времени, я бы сделал это гораздо осторожнее, но в том-то и дело, что времени не было. Даже успешно подавляя в себе упаднические мысли, я не мог не думать, что Аррина на противоположном краю.
И вот мне удалось увидеть через камеру корабля четыре маленькие фигурки внизу… Идеально расставленную технику и дронов… которые думали, что все еще снимали. Странно, очень странно.
Сигнал о том, что все члены команды находятся внутри корабля, пришел буквально через несколько ударов.
– Закрепитесь в карантинной камере. Пока без очистки. Стартуем сразу, как закроется люк, – бросил я холодно.
– Но… Да, кэм.
Нас отделяло не так много от второго полюса, но мне казалось, что летели мы туда бесконечно долго. И снова пытались пробиться в эфир. Только вот там никто не отвечал. Ни по основному устройству, ни по индивидуальным рациям….
– Нора меня раздери… Кэм, посмотри.
Контролер вывел спектрально-геологическое изображение, и я увидел… Кратер на том месте, где должна была находиться команда. Как это возможно?! Только не…
– Тепловой. Отрицательный. Ночной. Водный спектр. Быстро, – прорычал помощникам.
– Готово, кэм.
Мы всматривались в огромные изображения и… Ничего.
– Датчик движения. Маячки. Ну же!
Мы уже зависли над дырой в земле, в которой было напихано много чего… но больше всего камней. Видели всё фактически невооруженным глазом… Всё, кроме стражей.
Спектральный анализ тоже не показывал жизни. И датчики…
– Ничего, кэм.
– Боевая группа, готовиться к спуску.
– Есть, кэм…
– Тише!
Голос второго пилота заставил всех замолчать.
Мы тоже услышали тонкий писк… и вот уже более уверенный.
– Кто-то двигается…
– Да!
– Осторожней.
Это я сказал уже второму пилоту, снизившемуся на минимальную высоту.
Из-под огромного валуна, похоже, там была какая-то яма, вылезали трое.
– Почему анализаторы?..
– Там какое-то излучение.
Излучение… Нора с ними, сейчас вытащим своих, потом разберемся.
– Внутренние рации?
– Не отвечают.
– Где четвертый?
– Не видно…
Внутри опять все скрутило. До тошноты и рези в глазах. Вдох-выдох. Я страж. Капитан. Я справлюсь… а она жива.
– Приготовиться к принудительной эвакуации…
– Да, кэм.
Фигурки внизу замерли. Без основы, без вариантов. Но они знали, что так и будет в подобной ситуации, это отрабатывалось еще в Академии. Принудительно – это даже не экстренно. Единственная возможность поднять их без посадки и без платформ, которые они упустили, – это перехватить щупами-лассо. Неприятно, больно…
Быстро и действенно.
– Начали.
– Готово, кэм. Команда два в карантинной обработке, кэм.
– Изображение. Переговорное, – в горле будто выжгло все лазером. Или страхом.
– Установлено.
Я уставился в голограмму, рассматривая комнату с семью все еще одетыми в скафандры фигурами.
– Почему состав второй группы неполный? – спросил всех сразу и по отдельности.
– Она… погибла, – ответил мужской голос.
Она?! Я уже был в коридоре.
– Кэм, ты куда? – заорал мне контроллер, когда я понесся прочь из рубки.
Она?
Нет… Нет, нет, нет…
– Они же еще не… – всполошился Тарил, контролирующий обработку в коридоре возле карантина.
– С ними почищусь. Открывай!
Ввалился в заполненную комнату и с рыком осмотрел замерших людей. Кто-то еще сидел, двое уже начали раздеваться… Я обшарил взглядом каждого и уставился на фигурку с плавными изгибами.
А потом подошел в два шага и сорвал с головы Аррины шлем.
И только после этого, кажется, начал дышать.
– Аррина Лан, – голос звучал сипло, руки держали крепко предплечья и не собирались отцепляться. Я всматривался в ее лицо, осунувшееся, со ссадинами, в её уставшие и грустные глаза и не мог насмотреться… – Аррина Лан, – повторил. – Доложить… где четвертый член команды?
– Карра… погибла, – тихий, родной голос.
– Тело?
– Остался лишь браслет, – она вздохнула и опустила голову.
Как? Бездна, что произошло?! Все узнаем… Разберемся. А пока надо отлететь подальше, мало ли… Выслушать доклад. Решить, как поступить… И задавить в себе тошнотворное чувство облегчения от того, что не Аррина осталась на каменном шарике смерти.
Я позволил себе буквально на удар привлечь девушку… как свою. А потом отпустил и приказал всем раздеваться и обрабатываться как можно быстрее.
– Через сто ударов взлетаем ближе к центру системы.
И первым расстегнул комбинезон.
За девятнадцать космических суток до точки отсчета
Край
Гард Норан
В столовой было тихо…
Стражи, конечно, принимали смерть, но переживали её не меньше, чем все остальные, а может, даже и больше. Перепроживали, чувствуя, как рвется наживую связующая нить.
Мы были вечными странниками, что бредут рука об руку по почти бескрайнему космосу, и когда уходил тот, кто был рядом на протяжении долгого времени, осознавали, насколько холоднее становится вокруг.
– Вечность и Вселенная – теперь твой дом, и потому сияй, словно звезда, разгоняя Тьму и даруя Свет, – сказал я заключительную ритуальную фразу и провел рукой над символом линии, истончая её суть и… отключаясь от коммутатора, чтобы прервать связь с родственниками погибшей.
В этой гибели не было её вины… И чьей-либо еще тоже. Череда досадных случайностей, на излете задевшая одну молодую женщину.
Экспериментальные приборы и резонаторы, которые мы устанавливали на ЕААН, по всем параметрам должны были лишь воссоздать нужное нам поле тогда, когда мы были бы уже далеко и включали его дистанционно. И вторая команда ничуть не ошиблась, закрепляя и распределяя все необходимые детали. Не ошиблись и те, кто создавал все эти механизмы и компьютеры. И даже те, кто когда-то исследовал планету и поставил ей класс «ПР», что означало, что там ничего нет, не наврали…
Там действительно не было, с нашей точки зрения.
Просто наши приборы не смогли уловить иную форму жизни… Крохотные сгустки энергии, образующие невидимые глазу и датчикам завихрения, прижившиеся на том полюсе, куда отправилась Аррина… и Нарр, женщина-ученый, которой не повезло оказаться в эпицентре этого самого вихря.
Они никак не проявляли себя, пока я не приказал задать первичную волну… И как любая полуразумная форма жизни отреагировали на эту агрессию единственным понятным им способом.
Мгновенно раздавшись в ослепительной вспышке.
Это спровоцировало взрыв, а отголосок, прокатившийся по неспецифичным параллелям до первого полюса, еще и отказ всех камер и средств связи. Более того…
– Тридцать процентов приборов повреждено, – контроллер, наконец, появился в столовой и тяжело опустился на стул. Старшего механика все еще не было видно, и, похоже, его работа не скоро будет закончена.
Если бы не резервные приборы и копии, нам пришлось бы туго. А так… по сути, мы стали обычным кораблем.
И это плохо. Мы не имели права быть обычным кораблем… Не с нашей миссией и не на Краю, где в разы учащались несчастные случаи и любые проблемы. И это значило…
– Мы возвращаемся.
Удивились все.
– На… базу? – уточнил второй пилот.
Именно.
– Но мы не выполнили половину задач…
