Текст книги "Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ)"
Автор книги: Дарья Вознесенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Звезда сверхновая, вот кого надо было отправлять на конкурс танцев, раз у них есть столько времени!
Блондин свалил, а я принялась собирать оба подноса – вообще-то, каждый был обязан отнести его самостоятельно, но вряд ли я буду окликать Соллера.
– Мне не нужна была помощь, – холодно сообщила Гарду, который так и не отошел от стола.
– Я и не помогал, – ответил он не менее равнодушно. – Просто терпеть не могу, когда кто-то выполняет мои обязанности… Только я имею право задевать тебя, понятно?
Я мельком взглянула на него и пожала плечами.
– Если ты думаешь, что задеваешь меня, то сильно ошибаешься. Мне плевать на все…
– Так уж и на все? – голос его сделался насмешливым и… низким.
Я сглотнула.
А потом двинулась к утилизатору, тихо бросив напоследок:
– Единственное, что меня волнует, – это возможность остаться в Академии. И с какими бы… неприятными личностями мне ни приходилось ради этого общаться… или танцевать, я это сделаю.
2
Наши дни.
Гард Норан
Стерва.
Белобрысая стерва, который жрет мои нервы на завтрак и нагло вторгается в сны, заставляя мучиться от неудовлетворенности и злости.
Злости на нее, за то, что её пряный аромат чувствуется, даже когда я сплю. И на себя за то, что я поддаюсь. Каждый раз.
Стоит мне взглянуть в огромные карие глаза. Ощутить движение светлых мягких прядей. Заметить, как бьется жилка на её шее… и подумать, что как только представится возможность, я прикушу её зубами и буду вбиваться стерве между ног, вытрахивая её характер.
Она ведь замолкала и не окатывала меня злым и презрительным взглядом только в одном случае – когда стонала подо мной.
И никогда не боялась меня, в отличие от других, тоже знакомых с тем, что я могу сделать… Это одновременно бесило и заводило. С самого первого раза, когда не смог ничего поделать ни с ней, ни с её ядовитыми словами. Только молча смотрел, как она уходит в своих лохмотьях в сторону Академии…
Вот ведь странно… что мы встретились. И, по сути, были единственными, кто мог успешно скрываться от всех придурков, с которыми мы учились. Изворотливая девчонка из отсталого мира, в котором маскировка и умение держать себя в руках обеспечивали выживаемость. И сын главного Стража, получивший с отцовской кровью не только особенности линии, но и способность умело балансировать на грани, не проваливаясь в то дерьмо, в которое меня не раз хотели затянуть.
Полтора года мне приходилось постоянно контролировать себя, чтобы не выдать нас ни жестом, ни ночными вылазками из комнаты. Приходилось рисковать местом в Академии, отключая местные коммуникационные системы. Но это того стоило.
Потому что такого одуряюще вкусного секса у меня не было никогда и ни с кем. И ни к кому я не испытывал настолько легко вспыхивающего раздражения…
Мне вообще было плевать на всех… Пока я не встретил Аррину.
Только однажды мы были близки к провалу, когда случайно столкнулись в городе с первокурсником. Тогда я быстро впихнул девушку в комнату в отеле, а потом нашел того парня в баре. Сидящего с довольной рожей человека, который кое-что знает. Придурок думал, что может меня шантажировать…
За то, что он заметил, да еще и прошелся грязными словами по увиденному, парень получил особую таблетку, которую я довольно быстро достал у трущихся рядом перекупщиков. Насильно, конечно, получил – и та стерла ему память на несколько часов.
А вот за то, что оказался столь гнилым, что решил шантажом выторговать себе поблажки, он отправился в такой притон, что напрочь забыл о времени возвращения.
С не вернувшимися вовремя кадетами в Академии вопрос решали быстро.
Нет, мне не было стыдно, что сырня вдруг потерял шанс на лучшую профессию. Если он такой тупой, что попробовал тягаться со мной, – пусть расплачивается.
Естественный отбор.
Когда я вернулся в номер стерва даже не спросила, как мне удалось решить проблему. Только внимательно посмотрела, поняла все по моему лицу и удовлетворенно улыбнулась. А потом устроила мне такие скачки, что я готов был разорвать еще парочку соглядатаев – лишь бы это повторилось.
Даже парни из моей линии, которые по логике должны чувствовать больше, не знали о происходящем. И не поняли бы, зачем мне это нужно… Что уж там – я сам не знал.
Потому что наша связь была невозможна.
Сын главы Совета и замухрышка из приюта? Ха!
Смешно. Опасно для обоих. И унизительно…
И больше всего унижало то, что она тоже считала нашу связь «порочащей её репутацию». Так и сказала мне, когда я трясся, как припадочный, после сокрушительного оргазма в тот самый первый раз… «Не подходи ко мне больше, истукан. Твое присутствие портит мою репутацию».
Конечно, я подошел. Не раз. Белобрысая делала все для этого… А теперь еще и глава. Навязал идиотскую пародию на конкурс.
Хотя…
Хмыкнул. Не такая уж и идиотская идея.
– О, Соллер решил позабавиться с сырней… – мои размышления прервал голос Левана, ближайшего мне по линии. И того, кого я мог бы назвать лучшим другом…
Лениво перевел взгляд туда, куда показывал страж, и тут же внутренне подобрался.
Звезда в зените… Теперь придется её еще и спасать. Тем более что я знаю, как она может вывести из себя всего парой слов… Стерва как есть.
Но это была моя стерва, и я не позволю кому-то, кроме себя, её обижать.
– Придется вмешаться, – протянул лениво.
– С чего бы это? – удивились окружающие.
– Глава придумал наказание за ерунду… Заставил с сырней участвовать в танцевальном конкурсе – или я вылечу из Академии. А значит, еще и придется заботиться о сохранности ее конечностей, – я переврал, конечно.
И прислушался к их эмоциям.
Проглотили.
– Все-таки ты был прав, когда говорил, что она с ним трахается, – Дивад зло сплюнул. – Вот он и печется…
Главу и инструкторов Дивад терпеть не мог. Моему приятелю приходилось тяжелее всех в Академии, хоть он страж, но без малейшей предрасположенности к профессии пилота или техника. Вот только ему, естественно, никто бы не позволил заниматься чем-то другим.
Каждый, кто был рожден в самом закрытом формировании Содружества, четко знал, что должен будет делать и как отдавать долг по самому факту своего рождения… И да, у каждого была возможность уйти – но только окончательно. Осесть на какой-то планете, жить своей жизнью. И навсегда забыть путь к истинному дому.
Пользовались таким нечасто. Потому что отказаться от своей линии и смысла существования значило отказаться от тока крови в сосудах и возможности дышать.
Поэтому как бы меня иногда ни напрягало происходящее, я всегда помнил, кто я есть.
Я оказался рядом с Соллером вовремя. Едва подавил в себе потребность схватить его за волосы и пару раз опустить лицом на этот стол за то, что он делал. И с еще большим трудом чуть позже подавил вспыхнувшее желание наказать белобрысую стерву, которая последней фразой, брошенной мне на манер дротика, ясно дала понять, как ей не хочется общаться со мной.
Лгунья.
Знаю же, что когда мы останемся наедине, Аррина изменит свое мнение. И уже предвкушаю, как заставлю её извиниться… Не словесно, нет.
На вечернюю репетицию я пришел на взводе. И при виде нее почувствовал, как бешено застучало сердце.
Вздернутая попка в облегающих… не знаю, как называется эта тряпка. Тонкая майка, ничуть не скрывающая верхних округлостей. Хвост, обнажавший шею и хрупкие позвонки. Маленькие туфельки на каблуке, которые я никогда не видел на ней… С самого начала она ходила только в грубых ботинках и бесформенном комбинезоне…
И теперь я понимаю, как это было правильно
– Готов? – спросила меня равнодушно. Я лишь кивнул, не в силах ни ответить на эту холодность, ни возмутиться ей.
И оперся о стенку, ожидая её хода.
Аррина странно посмотрела, будто пытаясь разгадать, что скрывается за моим спокойствием. А потом немыслимо изогнулась в пояснице и сделала несколько соблазнительных движений.
– «Риан». Когда-то его танцевали только на Шатур-эбе, в системе К-40…
– Планета-курорт?
– Ага. Радужное солнце, розовые моря и горячий ветер, развевающий короткие накидки, в которых ходят местные жители… Его танцевали девушки перед…
– Случкой? – сказал грубее, чем мог, потому что чувствовал – меня ведет от её хриплого, тихого голоса и порочных шагов. Она могла соблазнить даже когда просто стояла – но вот так…
Бесит!
– Соединением, – Аррина чуть сморщила носик, широко раздвинула ноги, прогнулась, а потом провела руками по своему телу, будто прислушиваясь к музыке внутри себя.
И новое движение.
Прогиб назад. Поворот и круговое движение бедрами.
– Они танцевали сами, мысленно прикасаясь к своему возбуждению и «красному цветку», что распускался между бедер. Танцевали без музыки, ориентируясь на стук сердца и частоту дыхания. Не раздевались, не принимали намеренно откровенных поз. Привлекали сутью… И ждали, когда мужчина сделает первый шаг. Целью мужчин было сдержаться как можно дольше, женщин же – заставить их сорваться…
– А потом? – меня уже потряхивало. Она и правда почти не шевелилась и даже не смотрела на меня, но это не уменьшало накала. Она танцевала чем-то внутренним, на уровне дрожащих ресниц и легкого перестука каблуков. Думаю, на той горячей планете у меня не было бы и шанса остаться в стороне…
– Потом они начинали совместную историю. Прелюдию, если угодно. Приноравливались друг к другу, отмечали сильные и слабые стороны… Женщина сопротивлялась или делала вид, что сопротивляется, но постепенно именно она подстраивалась под мужчину. Становилась мягкой и текучей, готовой на все… Когда танец распространился по системам, его извратили. Низвели до насилия и быстрого удовлетворения желания. А где-то оставили только первую часть… В клубах космопортов раздетые девицы выходят, чтобы потрясти грудью, пока всякий сброд… трясет своими членами.
Пожалуй, впервые в ее ровном и безмятежном тоне я услышал отвращение. И мне очень захотелось выяснить, чем оно вызвано. Но я знал – стоит задать вопрос, девушка тут же закроется.
А мне не хотелось. Не хотелось, чтобы она отстранилась… А хотелось вместе с ней утонуть в беззвучном танце.
– Я начну свою партию. А затем ко мне присоединишься ты. Мало кто рискнет поставить «риан» на первый круг. В основном все берут акробатические трюки и более… сдержанные варианты, я просмотрела несколько конкурсов. Так что мы привлечем внимание… Конечно, если ты не боишься его привлекать, – она вскинула голову и впервые посмотрела на меня.
Я вздрогнул. И почувствовал, как дернулся член.
Она была… возбуждена. И нора меня забери, я не мог не ответить на это возбуждение.
Сделал несколько шагов вперед и выдохнул:
– Не боюсь.
Колеблющаяся. Жаждущая. Жестокая.
Легко переплела наши пальцы и положила руку на мое плечо, снова прогибая поясницу.
Не отрывая от меня взгляда.
– Это танец не для зрителей, а для нас двоих. Диалог, в котором музыка подключается только на этом этапе. Красота его рисунка зависит не от трюков, когда тебя механически хватают за разные части тела. А от умения партнеров слышать друг друга. Чувствовать желание друг друга…
– Желание? – мое она точно чувствовала.
– Желание движения, – уголки губ чуть дрогнули. – В этом танце нет точного рисунка и последовательности движений, как в «церемоне». Я не могу знать заранее, куда ты шагнешь в следующий раз… Но способна это понять даже с закрытыми глазами. Основной твой шаг с левой ноги назад. Я иду за тобой с носка вперед… В начале большой шаг, далее два коротких – на месте, на месте. И снова ты шагаешь с правой вперед – на месте, на месте… Ты можешь пойти в сторону, наклониться, прижать меня ближе или отстранить… На месте, на месте… Можешь позволить мне устать. И тогда я положу голову тебе на грудь, и мы будем двигаться все медленней…
Её голос затих.
А потом Аррина оторвалась от меня, нажала несколько команд на панели и в зал полилась неспешная музыка.
И вот мы снова в сцепке…
– Шагай.
Звезды, помогите!
Надеюсь, мне хватит сдержанности отрепетировать хоть что-то, а не повалить её снова на пол…
Я не беспокоился за танец – гарды с легкостью подстраивались, быстро запоминали и уже спустя два-три дня овладевали базовыми навыками любого единоборства, а танцы в этом смысле мало чем отличались. Проблема была в другом.
Я слишком хотел её.
И подчинить в том числе. А она отказывалась подчиняться… даже в танце.
Никак не могла расслабиться и следовать моим движениям. Привыкшая быть одна, продавливала шаги, зло бурчала каждый раз, когда не чувствовала моих порывов, требовала не только научиться, но и подстроиться…
Но шаг за шагом и правда становилась все податливей. Мягче.
Жесткие мышцы переставали твердеть на каждое прикосновение, чувственные губы выдыхали воздух уже без надрыва, пальцы не сжимали мои, а движения ног больше манили, чем заставляли. Её бедра делали волну за волной, отчего в паху все стало каменным…
Но впервые мне не хотелось торопиться.
Мы плыли в музыке и небольших поворотах, перемещались вперед назад и по диагонали, держали контакт ладонями, даже когда отстранялись друг от друга и погружались в совершенно новое эротическое переживание, несравнимое ни с чем…
Я не мог и подумать, что танец может быть… таким. Одновременно успокаивающим и возбуждающим. Требующим четкости и позволяющим любую импровизацию… Аррина даже перестала быть стервой – а я перестал ненавидеть.
Но ей об этом, конечно, не скажу.
Музыка оборвалась… И девушка отстранилась, чуть недоуменно хлопая ресницами, будто только что проснулась.
А потом передернула плечами, не глядя на меня, и пошла к двери.
– Далеко собралась в таком виде? – спросил я хрипло.
Дрогнула.
Повернулась ко мне и насмешливо повторила свою же фразу, которую произнесла полтора года назад:
– Куда угодно, лишь бы подальше от такого придурка…
Помнит, стерва.
Я улыбнулся в предвкушении и перегородил ей выход.
3
ФЛЭШБЭК.
За два космических года до описываемых событий.
Первый день в Академии. Планета Дилип.
Аррина
– Следующий!
Равнодушие.
За бесстрастными лицами, строгими указаниями, сенсорными панелями – равнодушие.
Привычное для меня. Пугающее, как мне показалось, для многих кандидатов.
Нас строили в шеренги, щупали, вертели будто бесчувственные тела во все стороны, как вещи, заставляли раздеваться под невозмутимыми взглядами медиков и пси-техников, бегать, отжиматься и демонстрировать физическое превосходство, болезненно втыкали иголки в вены, хотя уже давно придуманы менее травмирующие способы взять анализы.
И все это с одной целью. Сразу вышвырнуть тех, кто не в состоянии вынести бездушного отношения, замысловатых приказов или показной бесполости существования в Академии.
Потому что лучше уж сразу избавиться от слабых, стеснительных и страдающих истериками, чем тратить затем время и деньги на обучение неподходящих особей. И выпускать тех в космос.
Забавно, но я сразу поняла, кто из девчонок не справится.
И оказалась права.
Там, где нам пришлось обнажиться перед несколькими медиками мужского пола, слетели две кандидатки. Их ухоженность и драгоценные татуировки, нанесенные искристой слюдой стоимостью с дом, говорили о богатстве семьи и том почете, который, скорее всего, они привыкли получать на полном условностей Дилипе.
А вот непонимание в их глазах и страх – о том, что их не предупредили, как это будет. Именно что не предупредили. Возможно, их семьи хотели, чтобы те сами бежали из опасной профессии и от жесткого обучения.
А может, это мои фантазии…
В любом случае раздеться они не смогли. Принялись возмущаться, не подумав, что затем им придется и учиться, и работать в основном с мужчинами. Учиться видеть – прежде всего в себе – не просто женское тело.
И нарушили сразу два правила. Оспорили поведением прямой приказ и позволили себе выказать недовольство в сторону инструкторов и сотрудников. Не ушли бы сами, гордо задрав носы, – их бы выставили.
Ведь смысл подобных испытаний был не в том, чтобы показать свою гордость.
И я это понимала. Да и не было в этот день ничего такого, чего бы я уже не делала. И от чего не научилась мысленно закрываться. Пожалуй, я дрогнула лишь дважды… Когда поняла, что один из анализов будет генетическим – но тут же заставила себя не думать об этом. Не мне за это беспокоиться. И когда пришлось с огромной скоростью отвечать на вопросы пси-техников. Я точно знала, что они ищут мои слабые места и воспользуются этим в последующие дни… И едва заставила себя не пытаться улучшить свой результат.
Даже не потому, что такие попытки сделали бы только хуже. А потому, что заранее для себя решила: пусть бьют по больному. Я собиралась получить от обучения здесь – от каждого проведенного дня – максимум. И расстаться со своими страхами.
Судя по настрою многих кандидатов, они тоже. Многие явно знали, что за испытания их ждут – во взглядах сквозила уверенность и пренебрежение к удивленным окружающим.
Скорее всего, потомственные пилоты и механики. И никто не смог бы запретить их семьям озвучивать, что происходит внутри стен огромного здания, находящегося в мертвом секторе Дилипа, полностью покрытого слоем износостойкого металла.
– Гляди-ка, в этом году сырня самого худшего качества…
Сидевший рядом со мной парень вздрогнул от громкого голоса и резко обернулся к говорившей. Я же продолжила есть.
Во-первых, была голодной.
Во-вторых, спорить в данный момент бессмысленно. С кем? О чем? Равные права (условно равные, я не видела в наших системах ничего на самом деле непредвзятого) были только у кадетов. Мы же пока не получили такого звания, и наверняка нас провоцировали на конфликт.
В-третьих, мне, если честно, было наплевать. Пусть говорят что угодно. Я хотела только есть и спать…
Жутко устала. И от тестов, и от того, что им предшествовало.
Основной космопорт Дилипа (огромный многомиллионник, в самом злачном – нижнем – ярусе, которого я обитала в течение двух последних космических лет) находился на другой стороне планеты. И чтобы добраться до Академии мне пришлось потрудиться. Я толком не спала несколько суток и почти не ела – тем более что во время побега вынуждена была прятаться… Хотя могла и довериться главе, добраться с комфортом, но…
Не могла.
Так что единственное, что мне было сейчас нужно, – это набить желудок, пройти последнее обследование (что-то связанное со скоростью реакций), получить форму и ключ от спальной капсулы и, наконец, помыться.
А осуждающие взгляды, нарочито сморщенные носы и всякая чушь, что говорили вокруг… Мне ли беспокоиться об этом?
Парни рядом принялись возмущаться; я же едва подавила в себе потребность облизать тарелку, на которой была самая вкусная в моей жизни еда и, тайком подглядев за остальными, отправилась с подносом к специальной нише, в которой эти самые подносы исчезали.
А потом сверилась с навигатороми и прошла на нижний этаж для последней на сегодня проверки.
Уже окончательно измотанная, я нашла отсек со своей капсулой. Первокурсники спали в удобных ячейках, в которых мало что помещалось, а вот со второго курса уже можно было рассчитывать на место в комнате.
В капсуле обнаружила форму в специальном ящике и растерялась. Доступа к внутренним коммуникационным системам у меня пока не было – его давали лишь кадетам. А выданный навигатор в итоге привел именно к спальному, но как бы я ни издевалась над ним, отказался показать, где находятся душевые…
И вокруг, как назло, ни души. Наверное, все еще заняты своими делами – моя скорость реакций оказалась сильно скоростной… А я так мечтала снять и правда вонючие тряпки, отмыться и, наконец, расслабиться…
Что ж, пойду искать сама.
Подхватила вещи и бодро двинулась по одинаковым коридорам, пытаясь открыть одинаковые двери… Ни обозначений, ничего – как они во всем этом разбираются? Я сделала уже две петли – жилые помещения здесь шли вдоль коридоров, которые изгибались и закручивались наподобие спирали, – но ничего, похожего на нужное мне место, не обнаружила… Может, они не моются, а покрывают себя специальным составом?
Послышались голоса, и за поворотом я наткнулась на несколько второкурсниц…
Ох.
Спрашивать не хотелось – уж очень… неприятно они на меня посмотрели. Но другого выхода не видела.
– Я… ищу душевые. Не подскажете, где…
Светленькая девушка с капризно изогнутыми губами недоуменно подняла брови и переглянулась со своими подругами.
А потом вполне дружелюбно произнесла:
– Конечно. Ты немного заблудилась… Заверни вон туда и увидишь двери шире, чем остальные.
– Спасибо… – кивнула и пошла в указанном направлении, кусая губы.
Мне показалось, или все они смотрели… как-то странно?
Да нет, бред, с чего им вдруг сдалась какая-то претендентка? У меня просто паранойя.
Впрочем, с моей жизнью это неудивительно.
За указанной дверью – опять без обозначений, у этого явно есть какая-то причина, но разбираться в ней я пока не была готова – и правда было круглое помещение с полками. А дальше вполне привычные мне полупрозрачные кабины, в которых, слава звездам, никого не было. Пусть наш спальный сектор – женский, и я не стеснялась, общаться с кем-либо желания не возникало.
Вспоминая взгляды девиц, я на всякий случай осмотрела двери душевых и внутренние защелки, убедилась, что нигде нет камер или еще каких средств слежения.
И успокоилась окончательно.
Кинула в утилизатор все свое старье – даже если завтра я провалю испытания, голой меня не выгонят, уйду в безликом комбинезоне, который в сто раз дороже и лучше моей одежды, со вздохом предвкушения зашла в кабину. И нажала на кнопку ввода, постепенно превращая поток теплой воды в едва терпимо горячий…
Я застонала от удовольствия, которого не испытывала уже давно.
Когда я последний раз мылась? Период, два назад? Попытка обтереться в фонтанчиках и туалетах забегаловок по пути сюда не в счет.
Звезды, как же хорошо!
Я совершенно потерялась во времени и решилась выйти только тогда, когда использовала весь положенный запас очищающего порошка, а волосы и кожа скрипели от чистоты.
Что ж, день, начавшийся так кошмарно, заканчивался вполне нормально. И у меня еще есть возможность спать почти всю ночь на чистой постели в безопасном месте!
Я рассмеялась. Потянулась, чувствуя себя невероятно свежей и здоровой, не думая ни о чем – даже сонливость пропала, – сделала несколько поворотов, па ногой, прыжок и волну, за которую пара коллег готовы были меня убить…
И замерла в ужасе, глядя на застывшего посреди круглого помещения полураздетого темноволосого четверокурсника.
Гард Норан
– Гард, ты был прав, она с ним спит…
Я вздрогнул, очнувшись от мыслей, и посмотрел на друга.
– О чем ты?
– Эта белобрысая сырня, которая не должна была попасть в Академию… Ну помнишь? Позавчера, у ворот? Так вот, я выяснил, каким местом она получила… место, – осклабился Шэден. – Ну вон же она… – ткнул он пальцем куда-то в угол.
Я помнил даже слишком хорошо. И мне не было необходимости смотреть в ту часть столовой.
Её образ и так отпечатался в голове и вынудил меня сегодня ночью снова спустить в кулак, как какого-нибудь недомерка…
Первый вечер после каникул. И худощавое, но сильное тело, влажное после душа… Бесстыдные движения бедрами, пока она думала, что одна… Потемневшие от воды мокрые волосы. И удивленно округленные при виде меня нежные, влажные губы, которые казались предназначенными для одного…
Дарить мне удовольствие.
Кровь сначала загустела, а потом понеслась с огромной скоростью, приливая к мгновенно затвердевшему члену, когда я рассмотрел возмутившую меня своим поведением девку в мужской душевой старшекурсников…
И до звезды обрадовался. И взбесился одновременно.
Потому что на моем месте мог быть любой, а значит, ей было все равно.
Потому что она оказалась, как многие другие, готова привлечь внимание стражей и как можно быстрее «составить пару»… или же просто трахнуться по-быстрому, получив свои выгоды. И возможность похвастаться подружкам.
Дрянь.
Я сразу решил, что она должна быть за это наказана… Сладко… Как и за свои слова возле Академии. И хорошо, что мне не надо было её искать – пришла сама. И была абсолютно доступна.
Я шагнул к ней и непонимающе нахмурился, когда блондинка отступила, прикрываясь полотенцем.
– Решила поиграть в недотрогу? – хмыкнул, начиная расстегивать комбинезон. В висках пульсировало желание, а руки подрагивали от возникшей у меня потребности схватить одну привлекательную стерву. Мог ли я подумать, что под вонючими тряпками скрывается идеальное тело? – Значит, поиграем…
– Т-ты… что здесь делаешь? – продолжила она представление.
– Собирался помыться. Но раз уж здесь не один… займемся тем, чего тебе так хочется…
– Ты не так понял! – она уперлась спиной в стену, и её взгляд панически заметался по пустому помещению.
Не так понял? Она ждала другого?
От подобного предположения глаза почему-то застлала красная пелена… Что ж, даже если ждала – обойдется. Я вытрахаю из нее все мысли о других.
Почему это вдруг сделалось важным, я не понимал. Мне было плевать на всех этих подстилок, которые постоянно искали повод остаться со мной наедине. И плевать, что они делали с другими… И уж точно я никогда не возбуждался так на то, что мне показали сиськи…
– Что тут не так понять? Когда ты голая в мужском секторе, – зло усмехнулся и вдавился бедрами в её тело, задохнувшись от незнакомого, но такого возбуждающего аромата… Звезда мне в голову, отчего так ведет? Я же только что из города и там дал волю своим желаниям…
– Я искала душевые, и девчонки со второго курса показали эту дверь… Тут ведь ни одного обозначения! – в её глазах мелькнуло отчаяние, а лицо скривилось.
Хм, а ведь так могло быть. Старшекурсники часто подкалывали сырню – согласно регламенту, в Академиях никогда не обозначали помещения. Считалось, что мы должны ориентироваться и запоминать, чтобы потом не теряться на любых модификациях кораблей, станций и чужих городов.
Но выпнуть девку прямо сюда? Интересно, откуда взялся такой шутник?
– Даже если так… – пожал плечами и не удержался, наклонился ниже, вдыхая запах с самой шеи. – Ничто не мешает нам развлечься… Тебе понравится.
Я лизнул разгоряченную кожу… Девушка же пискнула и вздрогнула. И вдруг с силой, которую сложно было в ней подозревать, отпихнула меня, сердито рыкнув.
– Да не собираюсь я с тобой развлекаться! Тоже мне, секс-техник недоделанный…
И бросилась к двери, схватив свои пожитки.
Она что… отказала мне? Какой звезды?!
Мне не отказывают!
– Далеко собралась в таком виде? – зарычал я.
– Куда угодно, лишь бы подальше от такого придурка…
Она и правда выскочила почти голышом в коридор, не считая намотанного полотенца… Оставив меня в недоумении и ярости.
Которые, похоже, члены моей линии решили-таки сегодня развеять.
Так значит, она отказала мне, потому что подцепила кое-кого выше званием? И действительно попала сюда не за таланты?
Я снова обратился Шэдену. Нарочито равнодушно.
– Что ты видел?
– Вчера после боевых испытаний… Несколько кандидатов попали к медикам, и их навещал глава, – рыжий наклонился к нам, делясь последними сплетнями. Нельзя сказать, что это было любимым нашим занятием – дел и задач в Академии хватало. Но в условиях полностью регламентированного поведения, учебы и быта начальные периоды с новичками давали хоть какие-то возможности для развлечения. – А я пальцы сломал на тренировке, пришлось сращивать, – он продемонстрировал обмотанные бинтами конечности. – И когда проходил мимо одной из капсул, кое-что заметил.
Я с трудом подавил желание вмазать ему, чтобы говорил быстрее.
– Наш суперидеальный кэм Шар-Террон общался с этой девкой. О-очень нежно и совсем не как с незнакомкой. Подозреваю, именно он и выбил ей грант на обучение, а может, и сам заплатил за возможность совать свой отросток ей между ног…
– Заткнись.
– И она не выглядела недовольной… Ай, Гард, ты что?!
Он принялся баюкать свою пострадавшую руку, которую я только что «размял» снова. Ему еще повезло. Потому что во мне разлилось такое желание убивать, что его пальцы были в опасности…
– Когда я говорю заткнись – делай это сразу. Меня не интересует ни эта девка, ни кто её имеет… – ответил холодно, отвернулся и недрогнувшей рукой налил горячее пойло, в которое здесь мешали все нужные элементы.
Но я солгал.
Меня очень даже интересовало… и эта девка, которая не должна была учиться с нами. И то, чем она занималась… не со мной.
Я едва сдержал ярость, затопившую меня от возникших в голове картинок.
Но я никому не собирался её показывать.
Она единственная, кто об этом узнает… И расплатится за это.
