Текст книги "Гении места или Занимательная география (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Зачем?
– После всего, что Лина сделала с Мишей, она должна на нем жениться! Ну, или, как минимум, объясниться.
– Скажи мне, Мо, – Михаил сидит на полу, привалившись спиной к кровати. – Есть ситуации, в которых ты не прикалываешься?
– Есть. Когда я сплю, ем и... занимаюсь сексом, я предельно серьезен.
– О! В вопросе еды я тебя прекрасно понимаю!
– Хорошо, что хоть в чем-то ты меня понимаешь, Мика. Все, народ, пошли! Магазин ждет!
– Как ты это сделал?
– Что именно?
– Не притворяйся, что не понял, Фарид!
– Я... я пока не могу объяснить, Мо, правда. Слишком много всего. Я знаю, ты мне не доверяешь, но...
– Ты дал повод, если что.
– Понимаю. Дай мне время. Вот ты смог бы сразу после того, как встретили... этих, описать, что произошло?
– Ты прав. Извини. Тем более что ты так выложился.
Фарид рассеянно кивает.
– Знаешь, Софи, все оказалось немного не так, как мы предполагали. Это...
– Трудно?
– Страшно. И больно.
Она находит и сжимает его пальцы. Мика и Мо переглядываются. С каждым часом вопросов и непонятностей все больше и больше.
– Миш, я не знаю, что сказать, – они сидят на полу, плечом к плечу, привалившись спинами к кровати, на которой лежит Тагир. – Прости, если причинила тебе боль.
Он молчит какое-то время, отвернувшись, глядя в сторону. И, так же, не поворачивая к ней лица:
– Нет, это было не больно. Это было... страшно. Знаешь, – он все-таки оборачивается к ней, – я в какой-то момент подумал, что... все. Ты заберешь все. Ты... выпьешь, выжмешь... досуха, до дна, – он сглотнул и снова отвернулся.
– Миша... Ты поверишь мне, если я скажу, что контролировала процесс? И знала, когда остановиться?
– Поверю, – после ощутимой паузы, не оборачиваясь. – Но на какое-то время тебе придется поискать другого... ассистента.
– Думаешь, понадобится?
Он снова поворачивается к ней лицом.
– А ты как думаешь?
Лина какое-то время молча смотрит ему в глаза.
– Да, ты прав. Возможно, нам придется это делать еще раз. Но, – Лина слабо улыбается, – радует одно – в следующий раз я сделаю это лучше. Теперь я точно знаю, как это делать.
До. Алла.
Она говорила с рекой. Разными словами, разным тоном. И обращалась по-разному. “Разбойница, хулиганка”, – когда видела поваленные и упавшие в воду деревья. Особенно досталось реке, когда в сильное половодье смыло старенький мост. Ох, как она тогда ругалась на свою девочку! Чтобы хоть на кого-то ругаться. Чтобы хоть с кем-то говорить. Так пусто стало, когда уехали дочери.
А раньше Алла все больше молчком. И так рядом постоянно звучали детские голоса. Звенел, словно ручеек или весенняя капель, голос Ангелины. Доминика росла молчаливой, как и сама Алла, но Лина умудрялась растормошить сестру, и тогда к звонкому смеху Лейфа добавлялся чуть хриплый голос Рокса. Так интересно было наблюдать, как растут девочки, как они меняются. Но при этом остаются похожими друг на друга. Ей не приходилось напоминать о том, что они сестры и должны любить друг друга. Скорее, наоборот, можно было бы обеспокоиться, глядя на то, как девочки привязаны другу к другу. Когда одна спотыкалась и разбивала коленку, у другой начинала болеть нога без всяких видимых причин. У них даже в младенчестве и зубы резались одновременно, и есть им надо было одновременно, и пеленки пачкать – тоже.
Потом они подросли, и стало очевидным то, во что она все никак не могла поверить. Действительно, у них с мужем, у двух Томалов родились... ну, невероятно же! Водзар и Рокс. А Квинтум возлагал надежды, что от пары двух Томалов родится Томал, как минимум, второго уровня, а то и выше. А получилось иначе.
Она рано стала учить Лину. Квинтум такое не поощрял, но Алле было плевать. Это ее дети, и она сделает все, чтобы они были готовы встретить лицом к лицу этот мир. Мир, в котором кифэй всегда один. Тем более что девочки не Альфаиры, увы. Куда забросит их судьба? В какие дикие места?
Дочери уже многое видели и так. Как живется одинокой женщине с двумя детьми в ущелье горной реки. Помнят, как содрогалась дверь под ударами пьяных лесорубов, которые пришли почтить своим вниманием единственную женщину на многие километры вокруг. Как мать стояла у порога, сжимая в руках топор. Тогда дверь выдержала. А в другой раз мужчины застали Аллу снаружи. Девчонки, им тогда лет по тринадцать было, выбежали из дома, дурочки. Мать выручать. Мика, по примеру матери, с топором в еще тонкой, детской руке.
Волна плеснула от берега. Метра на три вперед плеснула, серьезного урона не нанесла, да и не могла нанести, задела лесорубов уже на излете. Но охладила, да и напугала. “Ведьма”, – крикнули ей. Но приходить на какое-то время перестали. А она потом две недели не могла с кровати встать. Не зря такие открытые проявления связи с Обителью, со стихией, считаются недопустимыми и опасными. По крайней мере, для ее, первого уровня. Всю силу выложила, всю, без остатка.
Потом еще приходил начальник погранзаставы. Принес с собой бутылку водки, и под нее, родимую, предлагал свое покровительство. Обещал и с лесозаготовителями поговорить, которые были едва ли не единственными, кто регулярно ходил в этих местах. И чтобы автоматчик к ней хоть через день приезжал бы – проверить, не обижает ли кто дражайшую Аллу Владленовну. Но не просто так, вы же понимаете, Аллочка? Взглядом, пока лишь только взглядом ощупывая, облапывая ее всю. А она тогда была еще ничего. Фигура тонкая, как у девочки – то ли конституция гончая, то ли жизнь такая, что не больно-то разжиреешь. Волосы длинные, каштановые, глаза большие, серые. “Птичьи” – говорил Ахмед, а она смеялась: “Где ж ты птиц с серыми глазами видел?”.
Отказывать капитану было боязно – так он на девочек зыркал. Но сказала коротко: “Муж у меня есть”. Так сказала, что уговаривать капитан не стал. Ушел молча, дверью хлопнул. А она долго и тихо плакала у окна, прижавшись губами к ладони правой руки. От страха. От безысходности. Так хотелось, чтобы он был рядом. Чтобы уткнуться в плечо. Чтобы не одной. Но даже звать нельзя, хоть худо и тошно. Что он сделать может? Ничего. Далеко он. И такой же заложник судьбы, как и она.
Потом, когда дочери стали немного старше, Мика как-то спросила прямо, почему мать тогда не согласилась. Девочки уже многое понимали. Понимали, что под рукой начальника погранзаставы жить было бы проще. Что она могла сказать дочери? “Вырастешь – поймешь”.
А девочки росли. С Линой было легко. Она с видимым удовольствием училась у матери. Было видно, что она способная. Специфика Водзара накладывала свой отпечаток – творить димфэйя, например, Лина научилась за два года до инициации. А Мика так и не смогла освоить – лишь потом, в положенное время, у нее получилось.
Собственная дочь-Рокс Аллу временами пугала. Например, когда она смотрела, как Мика прыгает с камня на камень по кажущемуся матери отвесным склону. Сыплются мелкие камушки, у Аллы заходится сердце. А исцарапанные ноги Доминики в стареньких кедах будто примагничены к камням. Порхает, иначе не скажешь, как бабочка, все выше и выше, так, что приходится голову запрокидывать, чтобы увидеть. Горло перехватывает от ужаса, что вот сейчас, не дай Бог, оступится и полетит вниз – худенькая, высокая, нескладная еще. А сама Алла, наверное, тогда на месте умрет – не выдержит сердце. Но Мика продолжает карабкаться вверх легко, играючи, словно не по крутой скале, а по ровной дороге. Когда Алла приехала сюда, в свою Обитель, ее удивляли туры и серны, бодро скачущие по отвесным склонам. Теперь они казались неуклюжими по сравнению с Доминикой. Она действительно напоминала матери бабочку. Казалось, еще немного – и взлетит.
Легкость на скалах у Мики компенсировалась тяжелым характером. Они все же были с сестрой такими разными. Но мать знала – то, что они так различаются, только на руку девочкам. Там, где одна слаба, сильна другая. И наоборот. Они помогут друг другу, если что. Ах, если бы они не были кифэйями, которых может разбросать на тысячи километров друг от друга!
А так оно и вышло. Девочки мучились, страдали. Первое время каждый вечер успокаивала Лину, которая билась в истерике там, у себя, в своей Обители: “Я брошу все к черту, мама! Я уеду к Мике! Я не могу без нее!”. Уговаривала дочь, упрашивала, убеждала, напоминала про долг. Жалела. Что она еще могла сделать? Мика же, наоборот, молчала. Терпела, сцепив зубы. Но даже от ее молчания и скупых ментальных ответов морозило. Алла буквально кожей чувствовала, как худо дочери-Роксу. Какая же причуда судьбы так привязала девочек друг к дружке? Будто мало расставания с родителями – так еще и сестер разлучили по живому, с кровью, будто одно тело напополам разорвали.
Потом привыкли понемножку. Лина, спустя год после обретения Обители, сумела сотворить такого димфэйя, что хватило на месяц. И рванула к сестре, на другой конец страны, за край материка, на Сахалин. Девочкам полегчало, они поняли, что есть шанс видеться, хотя бы иногда. А вот ей пришлось смириться с одиночеством. Снова, спустя восемнадцать лет, в доме стало тихо. И она начала разговаривать с рекой.
Сегодня Алла уйдет вверх по течению. Река изобилует порогами, перекатами. Сейчас вода еще низкая, но позже, когда горное солнце начнет взимать дань с ледника, питающего реку, вода поднимется. Она дала названия особым местам на реке, для нее особым. Два места особенно любила, одно совсем рядом с домом. Здесь река сужается до пяти метров в ширину, и вся сплошь в нагромождении камней. В половодье вода буквально валится через камни. Сейчас же поток разбивается на несколько отдельных и несется между ними. Она называет это место “Поцелуй Ахмеда”. Потому что – да, там, прямо посредине реки, вон на том валуне, похожем на острый черный зуб огромного доисторического животного... Легко перескакивая с камня на камень, добирается до середины реки. Когда-то, очень давно, они стояли тут, обнявшись, мокрые от брызг бегущей вокруг них реки. Два Томала в своей стихии – счастливые и целующиеся.
Ударило так, что она покачнулась на влажном граните. Взмахнула руками, как птица крыльями, пытаясь удержать равновесие. Ударило еще раз, сильнее. Колени подгибаются сами собой, падает на камень, чудом не соскальзывая в воду. Кажется, что все, что перед глазами – черный мокрый гранит, ревущая вокруг вода – все это нарисовано на асфальте мелом и сейчас идет дождь. И нарисованная картина смывается, оставляя после себя что-то... что-то страшное. Пустое и страшное. Из остатков сил рвется сквозь километры к нему, к любимому. А он кричит ей в ответ что-то, на последнем усилии кричит, она это чувствует. Не слышит его. Или слышит? Поднимает голову и видит. Или уже не видит – своим глазам веры нет. Ярко-голубая искрящаяся изломанная линия, от ее тела куда-то. Так выглядит их ментальная связь с мужем? Нет, это невозможно, ее нельзя увидеть. Это последняя мысль ее угасающего сознания кифэйя.
Тонкая женская фигура скатывается со скользкого камня в бурлящую по перекатам реку. Вода, бурная и нетерпеливая, будто замедляет свой бег, принимает тело, осторожно несет его, уберегая от столкновения с многочисленными камнями, к берегу. И там оставляет свою Хранительницу между обломков скал, которые образуют некое подобие купели. Там она и остается, мерно качаясь в толще воды. Темным цветком распустились вокруг головы волосы, колышется легкая одежда. Глаза ее закрыты, лицо безмятежно.
Вода, вода... Кругом вода. Вода, вода.... Шумит вода.
После. Михаил, Мо, Мика, Лина, София, Фарид и Тагир.
– Разобрались? Друг друга не поубивали?
– Нам делить нечего, – пожимает плечами Михаил. Он по-прежнему сидит на полу, потому что пока не уверен, что может встать.
– Миш, послушай, – Лина уже перебралась на диван. – Я понимаю, что мы тут у тебя как бы в гостях. И ты нас не звал. Но... мы уже и так на головы друг другу наступаем...
– В буквальном смысле! – мстительно припоминает Мо. – Кто мне вчера на голову наступил?
– Я нечаянно! И скажи спасибо, что не Мика! Она тяжелее.
– Спасибо! – театрально прижимая руку к груди.
– Я понял, о чем ты, Лина, – Михаил задумчиво трет висок. – Мы тут и так уже впятером не помещались. А теперь еще и София, и Тагир...
– И, возможно, не только они...
– Да, – кивает согласно Миша. – Возможно. Я лично на это очень надеюсь. Что мы сможем еще кого-то найти и... В общем, у меня есть идея. Предложение. Перебраться в школу.
– В школу?!
– Да. Там много есть классов... пустующих. Детей сейчас гораздо меньше, чем было раньше. А еще там есть пристройка, хозяйственная. Она отапливаемая. Там вход отдельный и места достаточно. И в школу можно пройти, там вода, туалет. Да и с едой проще, столовая есть в школе.
– Миш, а это не запрещено? – сомневается Лина. – Пускать жить кого-то в школу?
– Не вижу другого выхода. К тому же, я, как-никак, директор и...
– Он очнулся! – перебивает их Фарид, сидящий у кровати, на которой лежит Тагир.
А потом все находящие в комнате с любопытством наблюдают за тем, как с помощью брата Тагир садится. У него совершенно потрясенный, дикий взгляд и очевидно, что лишь присутствие рядом брата вносит хоть какое-то подобие привычного в эту абсолютно не поддающуюся ни одному рациональному объяснению для него картину – незнакомая комната, полная незнакомых людей.
– Какой же ты огромный... – Мо, как обычно, радует свежим взглядом на события. – Как же мы тебя доперли сюда? Да мы просто герои, ребята!
– А? Что? – голос Тагира, и без того низкий, сейчас звучит совсем по краю доступного человеческим связкам и уху диапазона. – Ридли, где я? Кто они?!
– Я прямо даже в нетерпении, – Мо складывает руки на груди, – послушать, как Фарид это все объяснит.
Переезд в школу откладывать не стали, потому что существовать всемером в однокомнатной квартире было категорически невозможно. Места в хозяйственной пристройке оказалось достаточно, только прошлось потрудиться, отвоевывая у доисторического хлама жизненное пространство. В итоге, освободили себе две помещения, для мальчиков и девочек отдельно. Даже нашлись раскладушки, матрасы и подушки – еще с тех времен, когда в школе функционировал летний лагерь. После того, как комнаты были признано условно годными для проживания, они собрались было идти в лес для “полевых” экспериментов, но Миша объявил тихий час. И был прав, собственно, все вымотались просто ужасно: очередная бессонная ночь, физически тяжелое возвращение с Тагиром на руках и то, что последовало после, а потом еще обустройство на новом месте.
В общем, Михаил отправил свой, по выражению меткого на словцо Мо, “пионерлагерь кифэйев”, спать, а сам двинулся в кабинет – за всей этой круговертью он чуть не забыл, что каникулы закончились, и завтра начинается очередная учебная четверть. Надо хоть немного подготовиться, бумаги разобрать, а то все его директорские дела за последние дни начисто вымело из головы, другое там место занимало. Благие намерение Михаила пропали втуне, и он так и просидел пару часов за столом, лишь изредка меняя положение тела и переводя взгляд от поверхности стола на окно. При этом видел он перед собой не стол и не окно, а то, о чем думал.
– Тагир, а ты, правда, ничего не помнишь?
– Совсем ничего, Мо. Последнее, что помню – как поужинал с Акулиной и спать пошел. Устал сильно.
– Акулина – это жена?
– Квартирная хозяйка.
Вдруг раздается смешок Фарида.
– Слушай, Тигр. Я представил себе лицо Акулины, когда она зайдет в комнату. А нас там нет.
Тагир неопределенно хмыкнул.
– Ладно, давайте спать.
– Что, даже девчонок не пойдем зубной пастой мазать?
– Лично я не взял с собой зубной пасты. А если не пастой... Да ну вас к черту! Давайте спать, а то всякая хрень в голову лезет.
Возражения Миши о позднем часе отмели. Особенно после рассказа Фарида о том, как он нашел брата. Все понимали, что время дорого. И были полны воодушевления и надежды скоро узнать, что с близкими людьми.
– Только сначала нужно убедиться, что с нами все в порядке, – тон Лины непреклонен. – После всех событий. Особенно с Мишей, Фаридом, Тагиром.
– О, у нас медосмотр намечается? Как раздеваться – до пояса или целиком? – пальцы Мо ложатся на ворот рубашки.
– Ты меня не интересуешь. У тебя на лбу написано, что с тобой все в порядке.
– Мало ли что на лбу. Может, у меня на груди, под сердцем, другое написано. Точно не хочешь посмотреть?
– Клоун! – демонстративно морщится Мика. Лина же вовсе не обращает внимания на слова Мо, легко касаясь пальцами лба Михаила, а затем братьев Куркиных.
– Странно... – хмурится Лина. – Я понимаю, за счет чего мог пополнить энергию Миша. Но Фарид... И Тагир... Нельзя сказать, что вы в полном порядке. Но значительно лучше, и я не совсем понимаю...
– Да какая разница?! Мы в форме – это главное! Пойдемте!
– Ну, хотя бы, может, Фарид предварительно объяснит нам, как он это сделал? И что это вообще такое?! Вот эти линии силы?
– Какие еще линии силы?!
– Давайте по дороге поговорим? Ходу, хлопцы, ходу!
– Ну что там с этими линиями силы?
– Что за линии силы, кто мне объяснит?!
– Это мой термин, Фарид, – смущенно улыбается Софи. – Я не знала, как объяснить. И вот такое придумала.
– Нет, это не линии силы. Это кротовая нора.
– Что?!?
– Ну... кротовая нора. Червоточина.
– Фарид?!?
– Хм... Ну как сказать-то? Туннель. Пространственно-временной туннель. Там... горловина, вход в туннель, который сделали эти... чужие.
– Портал, что ли?
– Мо, это не Diablo! Но, если тебе так привычнее, то – да, портал. Но, по сути, там вход в туннель.
– А выход?!
– А выход... выход зависит от тебя.
– Как?!
– Поймете сами. Там... там другая материальность. Другое... все другое. Готовьтесь. Там нельзя медлить. Надо быстро.
– Надо быстро что?!
– Решать... Нет, решать надо заранее. Надо быстро дать... ответ. Направление. И – да, помните, что говорила Софи? Оно жрет энергию. Чем дольше вы будете медлить, тем...
– А зачем нам медлить?
– Увидишь, Мо. Там... страшно. Непривычно. Не знаю!
– А что это вообще за место? Этот туннель? Как он работает? Ты перемещаешься? По воздуху? Или как?! Я что-то совсем не понимаю...
– Думаю, он построен на эффекте квантовой нелокальности.
– Фарид?! А на пальцах?!
– На пальцах? На пальцах... – задумчиво. – Ну, представьте себе пиццу. И из нее вырезали один кусок. А потом соединили края. И получается для тех, кто двигается по поверхности пиццы – одно расстояние. А для тех, кто просто от края до края – другое. Количество измерений другое.
– При чем тут пицца?!
– Ага... Неудачный пример. Тогда представьте ткань. А вы игла. Вы протыкаете ткань и исчезаете с поверхности. Нитка протягивается по изнанке и – раз! Игла появляется в другом месте. На поверхности ткани не видно нити, след вашего перемещения остался на изнанке. А с лицевой стороны вы... игла... исчезла в одном месте и появилась в другом. Так понятнее?
– Ненамного. А при чем тут эта... квантовая... штука?
– Вот и я думаю – при чем? Но на каком другом принципе это может быть построено, я не представляю. Хотя ученые считают, что мгновенная сверхсветовая квантовая телепортация невозможна. Но... наверное, их ученые думают по-другому. Да и не такая уж она и мгновенная...
– Ты о чем?
– Я о квантовой запутанности.
– Так, не путай нас!
– А и в самом деле. Тем более что мы пришли.
– Бесполезно, – Михаил обессилено опускается на торчащий из склона оврага камень. – У нас не получается.
– Почему?! – Мо, как всегда, искрит. Хоть и не буквально, в данный момент. – Почему он может, а мы нет?! Фарид, может быть, ты плохо объясняешь? Попробуй еще раз.
– Не думаю, что от этого будет толк, – вступает в дискуссию Софи. – Вряд ли Фарид сумеет объяснить лучше. Я вот прекрасно понимаю, о чем он говорит. А толку-то...
– Интересно... Очень интересно... А мне вот любопытно, почему именно ТЫ так его понимаешь? Никто, кроме тебя, Софи, не понимает толком, о чем говорит наш гений. Чем вы отличаетесь от нас? Что у вас общего, а?
– Да ничего общего! – вступается за Софи Фарид. – Просто она...
– Ты Тариг, да? – вдруг негромко произносит София. После ее слов повисает молчание, которое далеко не сразу нарушает Фарид. С видной неловкостью, отводя взгляд:
– Да.
– Ты же говорил, что ты Альфаир?! Снова врал?!
– Эй, полегче, Мо! – увесисто басит Тагир.
– Я... погодите. Сейчас объясню.
– Уж будь так любезен!
– Меня... меня прохлопали. Квинтум. Не увидели, когда оценивали мой потенциал при рождении. Думали, что я Альфаир будущий. Нашим родителям на троих детей натальную карту дали – у них хорошее сочетание генов. Рассчитывали, что могут родиться сильные кифэйи.
– Надежды не оправдались, – хмыкает Тагир.
– Ну, не совсем, – поддерживает брата Фарид. – У Тигра первый уровень. А я... Надо было видеть их глаза, когда меня начали готовить к инициации. Когда поняли, что я Тариг гораздо больше, чем Альфаир.
– И что?!
– А что... – Фарид пожимает плечами. – Говорю же – прохлопали. Для них это сюрпризом стало – что во мне есть способности Тарига. Сказали, что, наверное, они при рождении не сильны были, а потом развились из-за того, что я на острове вырос. В общем, сами не знали, как себя оправдать.
– А почему тебя не сделали Таригом, я не пойму?!
– Они же все наперечет. Их мало. А я вышел... хм... незапланированный. Для меня просто не нашлось Обители. Все занято было на тот момент. Поэтому меня инициировали как Альфаира. Их много и они всегда нужны. Поэтому так и получилось, что я...
– Неинициированный Тариг, – заканчивает за него Софи. – Я знала! Я чувствовала! Что ты такой же, как я!
– Так, это все замечательно, – Мо переводит взгляд с Софи на Фарида. – Именно поэтому, да? Поэтому Фарид может? Потому что он Тариг? Тогда почему не можешь ты, Софи?! Объясните мне, черт побери! Почему Фарид все понимает и умеет, а мы – нет? Чем он лучше нас?!
София и Фарид молчат, переглядываясь.
– Нет, ну вот объясните мне, квантовые гении! Фарид, у тебя какое образование? Что ты заканчивал?
– Техникум механизации сельского и лесного хозяйства.
– Это там квантовую эту... механику преподают? Квантовая механика сельского и лесного хозяйства?!
– Я самоучка! – с вызовом. – Люблю книги умные читать.
– Угу. Только у меня в туалете комиксы, у остальных – учебники по физике!
– Фарид... Надо им сказать, – Софи смотрит только на Фарида, не видит никого больше.
– Не надо, Софи! Пожалуйста!
– Так, прекратите эту партизанщину! – не выдерживает уже Михаил.
– И не говори, – поддерживает его Мо. – Я уже боюсь, когда эти двое начинают так переглядываться. В прошлый раз это кончилось тем, что Фарид у нас на глазах испарился. Так, Тариг и недо-Тариг, быстро колитесь, что вы еще от нас скрываете!
– София, пожалуйста... – тон у Фарида жалобный, просящий.
– Тебе нечего стыдиться, – отвечает Софи твердо. И, повернувшись к остальным: – А вы, между прочим, могли бы и сами догадаться! Вам известны все факты, осталось только выводы сделать!
Мо набирает полную грудь воздуха, собираясь высказаться по полной программе. Но его останавливает рука Лины на плече.
– Мо, давай выслушаем ребят.
Кифэйи выжидательно смотрят на пару Таригов. Фарид упрямо молчит, и говорить приходится Софии.
– Он же рассказывал вам. Про голос. Как он его услышал. И про то, что заснул потом с наушниками... – она обводит всех по очереди взглядом. – Не понимаете?
– Нет, – на удивление слаженным хором.
– Он спал и слушал голоса этих, чужих. А сон – это ключ к подсознанию. Он... он научился... Он понимает их! Не язык! А, может быть, и язык. Но на каком-то уровне... Он их понимает. Поэтому он смог. Поэтому!
– Вон оно что... – тянет Мо, сузив глаза. – А казачок-то засланный... Я так и думал, – делает лишь шаг к Фариду, как тут же между ними встает Тагир.
– А ну-ка, остынь!
– Так, только без драки! – с камня поднимается Михаил. – Мо, Тагир!
– Да было б там с кем драться, – Тагир смотрит исподлобья. – Я его одной рукой по стенке... по дереву размажу.
– Эй, спокойно, этого парня могу бить только я, – “кстати” вступает в разговор Мика.
– Да не охренели ли вы?! – взрывается Мо.
– Стоп. Стоп. Стоп! У меня идея, – Лине удается пресечь зарождающийся конфликт и привлечь внимание к себе. – Смотрите. Фарид не может нам объяснить, как это делается, так? Но, может быть, он сможет это показать? Он же перенес Тагира сюда, верно?
– Верно, – хмуро кивает Тагир. – Но меня это ничему не научило.
– Потому что ты был в отключке!
– А ведь это... это может сработать, – Фарид шагает из-за спины брата. Смотрит на Мо. – Ты мне не доверяешь, я знаю. Рискнешь? Телепортироваться со мной? Думаю, должно получиться. Если ты со мной... ты поймешь. Любой поймет, мне кажется. Ну?
– Я согласен, – без раздумий, без колебаний.
– А почему именно Мо? – возражает Михаил. – Мы все здесь в равном положении. Все не знаем, что с родными.
Магомед поджимает губы, но молчит. А за него неожиданно отвечает Лина:
– Потому что он один. У тебя есть Софи. Мы с Микой, Фарид теперь с Тагиром. А Мо...
Никто не произносит ни слова, Мо с вызовом переводит взгляд с одного лица на другое.
– Нет возражений? Отлично. Спасибо за поддержку, Лина, – он кивает ей, такой непривычно серьезный. – Фарид, что делать?
– Ну... гхм... пойдем. Вон туда. Только... Нам надо...
– Что?! Не мямли, Фарид!
– Мне придется обнять тебя! Мы должны быть... ну... в телесном контакте.
Мо останавливается на полпути, оборачивается.
– Еще скажи, что мы целоваться должны!
Клоун, к которому они все привыкли, снова вернулся.
– Да нет... необязательно... Тьфу, Мо, прекрати! Думаешь, мне хочется?!
– Пошли уже, – Мо решительным жестом берет Фарида за руку. – Чего тянуть?
Они немного постояли, не решаясь прикоснуться друг к другу.
– Ты решил – куда? – Фарид чуть подается вперед и задает этот вопрос на ухо Мо.
– Да, – отвечает тот шепотом.
– Господи, они такие трогательные, – демонстративно шмыгает носом Мика. – Мальчики, не стесняйтесь!
– Мика! – дружно шикают Миша и Лина.
– Готов?
– Да.
– Поехали!
Словно в ритме какого-то замысловатого танго Фарид обхватывает Мо одной рукой за спину, а другой за плечи, прижимая к себе. И, одновременно, делает шаг вперед. Шаг, еще один. Почти танцевальные па. Спустя секунду танцоры исчезают.
Мо, Фарид и Лидия.
– Магомед! А я не чаял вас увидеть так скоро! – отец Владимир поднимается навстречу вошедшим мужчинам. – Сестрица ваша, Софьюшка, сказала, что болеете вы.
– Уже здоров, – коротко отвечает Мо, скупо кивнув священнику и ответив на рукопожатие. – Как она?
– Вы знаете – лучше! Врач был еще раз, говорит, состояние стабильное, но в больницу надо бы. Но вы же не велели... А я же тут при ней почти все время, да еще женщины помогают – Таисия Александровна и Екатерина Матвеевна. И Людмила Анатольевна заходила вчерашнего дня, сказала, что... Да о чем это я! – прерывает сам себя отец Владимир. – Знаете, у вашей мамы пальцы шевелиться стали, вот вам истинный крест, – широко осеняет себя знаменем.
– Правда? – Мо не сводит взгляда с лица матери. Он странно спокоен, даже невозмутим.
– Истинная!
Мо не торопится с продолжением разговора, все так же глядя на мать. И через какое-то время отец Владимир решается задать вопрос.
– А это... вы это доктора привезли?
Магомед не сразу понимает, что речь идет о Фариде.
– Доктор? Ну, в каком смысле. Доктор наук, угу. Профессор... этой, как ее... квантовой физики.
– Вообще-то, я тракторы ремонтирую, – Фарид протягивает священнику руку. – Фарид Куркин.
– Отец Владимир, не слушайте его. Профессор у нас чертовски скромен, – изумленный взгляд священника заставляет Мо прекратить понятные только им с Фаридом шутки. – Это мой... двоюродный брат. Со стороны отца.
– А я сразу так и понял, – с видимым облегчением улыбается отец Владимир, – что вы родственники! Вы очень похожи. Вот с Софочкой вы не похожи, а с Фаридом – очень!
Фарид хмыкает, делая какое-то странное движение бровью.
– Оставьте меня наедине матерью, пожалуйста.
Эта просьба Мо выполняется незамедлительно.
– А вы действительно профессор физики?
Чертов Мо и его дурацкие шутки!
– Физика – это мое... увлечение. А вообще-то я действительно занимаюсь ремонтом тяжелой техники.
– Да что вы говорите! А газонокосилку починить можете?
– Надо посмотреть.
Нет слез – мужчины не плачут, это общеизвестно. Нет трагических жестов – фигура у кровати неподвижна. И слов нет, только тихое дыхание. И одно-единственное слово срывается с узких, упрямо поджатых губ. Самое первое, самое главное, и других нет у него сейчас. Едва слышным шепотом. Мама. Мама.
– Как она? – Фарид с Мо остались вдвоем, отец Владимир тестирует за окном починенную газонокосилку на прошлогодней пожухлой траве, вторгаясь в их разговор приглушенным жужжанием.
– Странно, – Мо трет лоб. – Линку бы сюда... Мне кажется, я чувствовал смутный отклик, но такой слабый.
– Что будешь делать?
Мо какое-то время внимательно смотрит на Фарида. И тот, кажется, понимает, о чем думает его старший собрат.
– Нет, Мо, нет. Я не смогу забрать вас двоих. Просто не смогу.
Мо рассеянно кивает.
– Ладно. Да я и не уверен, что...
– Вот и я тебе то же самое сказать хотел! – горячо поддерживает его Фарид. – Мне кажется, что ее надо здесь оставить. Мне вообще почудилось...
– Что?!
– Этот отец Владимир что-то знает... Или – чувствует. Не так прост священник.
– И?..
– Думаю, он на каком-то уровне понимает, как важна твоя мама для этого места. И он как-то... помогает ей. Ты в животворящую силу молитвы веришь?
– Издеваешься?!
– Ну и зря, – Фарид невозмутим. – Мне отец говорил, что...
– Да мало ли что говорят! – раздраженно перебивает Мо. Осекается. И, потом, хмурясь: – Но ты прав, наверное. Я тоже отчего-то так думаю. Что ей тут лучше будет. Только не знаю, почему так. По крайней мере, сейчас лучше оставить все как есть. А потом... потом видно будет.
– Ну и правильно, – кивает Фарид. – Тогда давай возвращаться, если ты не против. Ты понял, как?..
– Не совсем. Как мы вернемся? Здесь тоже есть вход в этот... в тоннель?
– Нет. Я сам толком не понимаю, как это работает. Так похоже, что на нас нечто вроде... маячка. Или петли. Или страховки. Не знаю! Но смысл в том, что как только ты захочешь вернуться, ты должен... ну, позвать. И тебя притянет туда, назад. Откуда мы и пришли. Только это должно быть очень энергозатратно, – Фарид недовольно морщится. – Нет! Все равно не понимаю, как. Но...
– Главное, что это работает. Давай возвращаться. Только с отцом Владимиром попрощаемся. Не стоит его пугать своим внезапным исчезновением.
Им пришлось выйти за границы поселка. Отцу Владимиру сказали, что приехали на машине, но у нее колесо спустило неподалеку от деревни, и сейчас они пойдут, заменят колесо и поедут назад. Мо и Фарид сошлись во мнении, что священник раскусил их вранье, но сделал вид, что поверил. Странный он, по крайней мере, по их, кифэйским меркам, странный.
