Текст книги "Гении места или Занимательная география (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Ага, – кивает Тагир. – Все верно.
– Может быть, вам Лину следом отправить? – подает идею Михаил.
– Ребята, дайте мне передышку, – взмолился Мо. – Хотя бы пару часов. Я не могу больше никого учить. Ничего не могу! Дайте пожрать, в конце концов, я десять дней ничего не ел!
– Это ты от Мики заразился?
Еще один молниеносный обмен взглядами – на сей раз между Микой и Мо. У нее чуть дергается уголок рта, он усмехается.
– Возможно. Но ближе к теме. Я пока не могу “отправить” Лину. И вообще – никого. Извините.
– А нам и не нужно, – неожиданно отвечает Фарид. – Мама – Водзар второго уровня. Если смогла Лина – сможет и мама.
– Думаю, да, – соглашается Ангелина.
– Все, я пошел.
Они смотрят на Фарида – не могут не смотреть. Он прикрывает глаза, обхватывает голову руками, пальцы в волосы, усугубляя привычный беспорядок. И, словно это помогает ему – исчезает, вспыхнув напоследок мягким сиреневым цветом.
– Ух ты! Какая иллюминация!
– Так, дайте сухую корку сгызть и продолжим лекцию. Пока будем ждать вестей от Фарида.
– А говоришь – не Йода. Вон какая тяга к наставлениям юных падаванов.
– Я в кои-то веки стал носителем сакрального знания. Передайте Йоде бутылку с настойкой, пожалуйста. И – что у нас сегодня на обед?
Кифэйи наконец-то начинают улыбаться. Главный клоун отряда вернулся к былой форме.
После. Варвара и Фарид.
Две абсолютно одинаковые головы. Две копны темных, густых, вьющихся волос. Одна только – длинная, почти до середины спины, вторая – гораздо короче, потому что принадлежит мужчине. Мать и сын. Стоят, прижавшись лбами. Ее рука тихонько гладит его по затылку. Они молчат – в комнате не произносится ни звука.
– Ты действительно похож на меня...
– Папа постоянно так говорил.
– Ты вырос, мой мальчик. Стал совсем большой.
– Ты еще Тигра не видела.
– Увижу?
– Увидишь.
Они, наконец-то, отстраняются друг от друга, Варвара обхватывает лицо сына, смотрит внимательно в лицо – действительно, очень похожее на ее. Смотрит внимательно, насмотреться не может.
– Мам...
– Да, сынок?
– Отец. Времени мало...
– Что мы можем сделать?
– Ты. Ты сможешь. Ты же Лейф. А он...
Варвара смотрит на сына, чуть прищурившись. Он слегка распахивает глаза, впуская ее ненадолго в свои воспоминания, позволяя ей увидеть кое-что из последнего – как Лина и Миша “воскрешают” Тагира. Варвара бледнеет.
– С отцом то же самое?
– Со всеми то же самое, – мрачно отвечает Фарид. – Но отца мы можем попробовать успеть... спасти.
– Как мы попадем туда? Это же черт знает где!
– Так же, как я попал сюда.
Варвара после небольшой паузы кивает.
– И в самом деле. Я так обрадовалась, что даже не задумалась...Что нужно делать?
– Все должно получиться само собой. У тебя же уровень выше. Ты поймешь. Просто обними меня, мам.
– С удовольствием.
После. Варвара, Фарид, Асхат и Петр.
Мальчик вскакивает, роняя табурет. Заходясь лаем, спрыгивает с кровати Пашка. Кидается к появившимся в центре комнаты двум фигурам. И вдруг останавливается, словно налетев на невидимую преграду.
– Тихо. Свои, – негромко произносит молодой мужчина. А женщина рядом с ним просто раскрывает руки. И принимает в материнские объятья заходящегося рыданиями младшего сына.
Фарид отворачивается. Это только их, для них двоих только. Да и не ровен час – сам расплачется. Подходит к кровати, к ноге жмется белоснежный пес. Эту собаку взяли в дом уже после отъезда Фарида, но пес мгновенно признал в нем своего и старшего, вожака в стае.
Фарид вглядывается в лицо отца. Плох, совсем плох. Сколько его помнит, отец всегда был, как скала – ширококостный, широколицый, крепкий. Сейчас же – скелет, обтянутый кожей, глубоко запавшие глаза, лицо белее белых волос. Сколько прошло времени после того ментального удара? Недели три? Как он выдержал? Как еще жив, дышит? Дышит? Фарид наклоняется, пальцы отцу на шею. Дышит, сердце бьется, но так слабо. На постель запрыгивает пес. Вот и ответ.
– Мама... – оборачивается. – Мама!
– Да, – голос Варвары прерывист, утирает слезы. Асхат по-прежнему не отпускает мать, стоит, уткнувшись лицом в живот.
– Времени у нас в обрез.
– Асхат, родной мой...
Мальчик понимает без слов. Отстраняется от матери, позволяет себе лишь еще быстро подбежать и коротко обнять старшего брата. А потом отходит на пару шагов в сторону и смотрит выжидательно. Асхат уверен – теперь с отцом будет в порядке. Потому что мама и Фарид здесь. Они сильные, они сделают что-нибудь.
Взрослые не чувствуют такой уверенности. Губы Варвары дрожат, когда смотрит на мужа. Не думала, что свидеться доведется вот так. Когда он едва жив. Да жив ли? Взгляд на сына.
– Да. Пока жив. Ты знаешь, что делать?
– Теоретически. Ни разу не делала. Мне...
– Тебе нужен донор. Это я.
– Мальчик мой... Переход забирает силы, так ведь?
– Так. Но меня хватит.
– Я боюсь. Очень боюсь. Жаль, что не могу отдать свою энергию. У меня ее много.
– Не можешь?
– Нет. Это разные потоки. Я могу или управлять потоком. Или отдавать сама. Одновременно – нет. Как же страшно, Фарид...
– Все будет в порядке. Мама, давай.
Варвара вздыхает глубоко, раз, другой. Кладет одну руку на лоб мужа. Другой притягивает Фарида к себе, прижимается губами к его прохладному лбу.
– А Лина руками делала...
– Дыханием тоньше... точнее. Она не умеет. Или не рискнула с чужими людьми. Молчи.
Она попробовала задвинуть страх поглубже, но он никуда не ушел. Чувствовала, что в состоянии контролировать процесс, но когда на одной чаше весов муж, а на другой – сын... одна малейшая ошибка... на которую у нее нет никакого права.
На их стороне – общая кровь. Против них – разная энергетика: Мандра, Лейф, Альфаир. Но еще за них сильнейшее желание Варвары и Фарида спасти мужа и отца. Оно и стало определяющим в этом споре за жизнь кифэйя.
Фарид устоял на ногах, лишь покачнулся. И тут же зашелся хриплым, до розовой пены на губах, кашлем Петр. Открылись светло-голубые глаза. И тут уже Варвара рухнула на колени, лицом в грудь мужу. Бледные пальцы дрогнули, коснулись самыми кончиками темных волос.
Фарид прикрыл глаза, подышал. Все хорошо, все в порядке, отец пришел в себя, они успели. Это главное. Сзади его тронул кто-то. Обернулся. Асхат.
– Держи, – на детской ладошке большая круглая конфета в золотистом фантике. – Тебе сейчас надо покушать. Последняя. Вкусная. Самая вкусная.
Фарид улыбается.
– Давай напополам? – в ноги тычется самоед. – Чувствую, придется делить на троих.
– Папа не разрешает Пашку конфетами кормить, – Асхат аккуратно разворачивает конфету, пес следит за его действиями блестящими темными глазами.
– Знаешь, – Фарид на мгновение оборачивается, бросает взгляд на обнявшихся родителей, – по-моему, сейчас папа ругаться не будет. Пошли, на улицу выйдем. Я в туалет хочу, заодно покажешь, что там у вас поменялось.
– Пойдем. Только там ветер.
– Напугал северянина ветром, – усмехается Фарид.
И проглотив каждый по причитающей каждому части конфеты, мужчина, мальчик и пес выходят навстречу сырому, уже почти весеннему ветру Заполярья.
После. Мо, Мика, Миша, Лина, Софья, Тагир и Алия.
– Я готов продолжать, – его действительно накормили, чем Бог послал. Точнее, что выдала сердобольная школьная повариха Матрена Семеновна.
– Готов – продолжай. Кто ЭТИ? Откуда они? Зачем пришли?
– Отличные вопросы, Миш, – Мо откидывается на старенькой скамейке. – Кто? Нет, сначала – откуда. Потому что они те, кто живет там, откуда они пришли.
– Гениальное объяснение.
– Верное. Значит, так. Тут у нас имеет место быть... матрешка.
– Матрешка?!
– Жаль, нет Фарида, – вздыхает Мо. – Он бы объяснил понятнее. Тагир, от него нет вестей?
– Нет, – Тагир хмур – больше привычного. – Не надо его сейчас дергать. У него... дело. Важное. Сможет – сам на связь выйдет.
– Хорошо. Сонечка... хоть ты мне помоги с объяснениями. Если ты сможешь. У вас же с Фаридом полное взаимопонимание.
– Помогу, – кивает Софья. – Если смогу.
– Итак. Наша планета – как матрешка. Слои. Есть наш слой. Тот мир, в котором мы живем. Три пространственных координаты, одна временная. Но есть и много... иных слоев. Которые отличаются от нашего. Числом координат. Или какими-то еще моментами. Помните, Фарид как-то говорил... про базовые физические силы, про анаполя и диполя... Не понимал я его тогда. И сейчас не понимаю. Но видел собственными глазами – он прав. И там уже все иначе. И... мы просто физически не в состоянии увидеть... уловить... эти миры.
– Их много? Этих иных миров?
– Да. Кажется, да. Десятки. Или сотни. И почти все они в той или иной степени обитаемы.
– Эти... оттуда?
– Да.
– Но как?! Ты же говорил, что миры настолько разные, что мы физически не в состоянии их уловить?
– Так и было раньше, – хмурится Мо. – Но эти... кажется, Потан их называл игвы...
– Игвы... – вразнобой, словно пробуя слов на вкус. – И что они?
– Они умны. Очень умны. Слишком умны. Наша наука – жалкое подобие того, на что способен их интеллект.
– И они нашли возможность пробить границу миров?
– Да.
– Зачем?
– Во-первых, просто потому что это был вызов их интеллектуальному могуществу. Они хотели доказать, что могут обойти эти ограничения. А во-вторых... боюсь, вторая причина важнее даже. Или стала важнее для них... в процессе.
– И какая она?
– Гастрономическая.
Повисло потрясенное молчание. Которое далеко не сразу первым нарушает Михаил.
– Они... они людоеды?!
– Не все так буквально, – мрачно усмехается Мо. – Хотя и это они тоже попробуют, наверное. Но им гораздо вкуснее... иное.
– Что?!
– Они совершенно лишены эмоций. И для них нет ничего вкуснее человеческих эмоций.
– Любых?
– О, нет. Самых сильных. И легко вызываемых. Наиболее сладкое для них – то, что испытывает человек, когда ему страшно. Больно. Чем больнее и страшнее – тем пища обильнее и слаще. Пытки и мучительная смерть человека – вот их сервировочная тарелка.
Тихонько заплакала Алия. Она поверила сразу. И еще не отошла от известия о смерти отца. Все остальные тоже молчали, обдумывая услышанное.
– Ну, а мы... – Тагир привычно гладит Алю по голове. – Мы к этому каким боком?
– Не догадываетесь?
– Ну, надеюсь только, что мы с этими... игвами... не земляки.
– Нет. Но мы тоже не здешние. Изначально. И мы пришли... нас отправили сюда... как стражей. От них.
– Значит, о том, что такое возможно, было известно? – тон Михаила резок.
– Да.
– Кому известно? Квинтуму?
– В том числе, как я понял.
– Тогда какого черта?! – Миша вдруг неожиданно кричит. – Если это война... если Квинтум знал, что они придут... то какого черта мы об этом узнаем только сейчас?! Сейчас, когда выкосило к черту почти всех кифэйев... стражей?! Когда игвы почти прорвались?! Хреновые из нас стражи! Хреновая линия обороны у кифэйев, скажу я вам! Когда о деталях не сообщают даже своим!
– Да что ты орешь на меня, будто я – главный генералиссимус в этой борьбе бобра с ослом?!
– Извини, – Михаил так же внезапно понижает голос. – Извини. Сорвался. Но ведь это... странно, ты не находишь? Что мы ничего... ничегошеньки не знали до сегодняшнего момента?
– А, кстати, – подает голос Лина. – Что за борьба бобра с ослом?
– Ну, добра со злом.
– А мы на какой стороне?
– Смешной вопрос, – фыркает Миша. – Конечно, на стороне бобра. Только бобро может так... лажаться. А у осла все четко просчитано.
– Если бы все было так четко просчитано, нас бы не было в живых, – неожиданно сдержанно парирует Мо.
– В расчеты вкралась ошибка?
– Про расчеты не знаю. Но карты им смешал один гений. Гений по имени Фарид.
До. Ильдар.
Он ненавидел ложь. И вынужден был всю жизнь лгать. Лгать самым близким, самым родным людям – жене, детям. Но таково было правило – обозначенное четко и ясно. И за его нарушение наказание могло быть очень жестким. Он не хотел этого, не просил. Но его не спросили. Просто сказали: “Ты – один из”. Спорить не стал, да и смысла не было. Но жизнь во лжи тяготила.
С Тамарой это выносить было в каком-то смысле проще – все-таки, как и все кифэйские пары, жили они порознь, и далеко друг от друга: он в теплой субтропической равнине среди гор, на берегу моря, она – в одном из самых холодных мест на планете. Но сын... Сыну врать было трудно. Михаил рос любопытным мальчиком и задавал много вопросов. Слишком много и, против своей воли, Ильдар, отвечая на вопросы сына, рассказывал больше, чем стоило бы. И он понимал, понимал и чувствовал огорчение и досаду Миши от недосказанности. Но знать много больше и все равно не понимать многого, если не самого главного – это было еще больнее.
Ильдар был членом Квинтума. Пять человек. Нет, это по привычке. Пять кифэйев. По двое – Мандры и Лейфы, и один Альфаир. Он был единственный Альфаир в Квинтуме. Что они могли и знали? Много. И ничего.
Ильдар мог связаться с каждым кифэйем из своей квинты. Он был “связистом” Квинтума – эти данные были “загружены” в его голову. Когда он обращался к этой своей возможности, для того, чтобы вызвать очередного кифэйя, Ильдару становилось страшно: будто оказывался вдруг на краю пропасти – так пугал этот объем информации. Он мог “видеть” геном кифэйя – при личном контакте. Этой способностью наделяли всех представителей Квинтума. Именно она давала им возможность как-то управлять всеми кифэйями – если слово “управление” тут вообще можно было применить. Прикидывать, расставлять, составлять пары. И ждать. Ждать – как и всем им.
Он знал, что кифэйи пришли сюда из иного слоя. Он знал, что они не люди, и тело – человеческое тело, для них просто костюм, чтобы существовать в этом мире. Воспоминаний о существовании в том, своем мире, почти не осталось – видимо, человеческий мозг был все же не в состоянии это уместить в себя. И так его тело слишком разительно отличалось от среднестатистического жителя Земли. Хотя не так сильно, как у Старших кифэйев.
Что бы там не думали прочие кифэйи: о том, что в Квинтуме функционировали самые-самые – это было не так. Обыкновенные, самые обыкновенные. Взять хотя бы Ильдара – Альфаир первого уровня. Просто его выбрали – почему-то, зачем-то. Засунули в голову кучу информации – он почти не помнил, как это происходило. Изменили тело – он точно знал, что отличается не только от обычного человека, но и от обычного кифэйя, но старался не думать, в чем эти отличия и для чего они. Все это происходило в штабе Квинтума – а он был, самый настоящий, один из нескольких, насколько Ильдар знал, и располагался в этой чертовой Москве – чтобы кифэйям было проще добраться туда. Точнее, это было Подмосковье, но сути не меняло. Впервые оказавшись там, Ильдар познакомился с одним из двух встретившихся ему на жизненном пути Старших – с Альфаиром первопрестольной. Хорошо, что встреча была единственной. Странное впечатление производил Старший Альфаир – строгий неулыбчивый человек без возраста. А глаза у него были такие, что Ильдар четко понимал: попросит тот – и он, Ильдар, из окна выбросится. Не потому, что гипноз или еще что – а потому, что знает точно, что если тот просит – значит, надо. Просто так надо. И это ужасно нервировало. Слишком велик был масштаб личности Старшего Альфаира – одного из пары десятков самых сильных Альфаиров этого мира. И уж точно самого сильного для их квинты.
Второй Старший, которого видел Ильдар – Нейль Черного моря. Он явился без предупреждения тогда, лет двадцать назад, в дом Ильдара. Абсолютно седой мужчина, с шапкой белых кудрей и продубленным солеными ветрами лицом. Погладил по голове Мишу и подарил мальчику камушек – обыкновенный, плоский, серый, с грязно-желтой полосой. Этот камень Мишка хранил тщательно, увез с собой – на Совет Квинтума, на учебу, в свою Обитель. И никогда не спрашивал, кто был тот поздний и краткий гость. А гость не задержался долго – выпил чаю, поговорил с хозяином ни о чем. Один долгий обмен взглядами. И он ушел – так же внезапно. Даже здесь, в ста километрах от моря, в его присутствии, казалось, слышался рокот волн – грозный, а не умиротворяющий. И отчетливо пахло йодом и солью. Хотя это все, конечно, Ильдару казалось. Но после той встречи наутро он проснулся седым, абсолютно седым, в одночасье.
Говорят, седина – признак мудрости. Он поседел рано, но так и не понял многое. Знал – война. Знал, что сюда придут. Знал – сами они в засаде, ждут врага. И главная задача – не спугнуть его раньше времени. Именно поэтому кифэйев максимально маскировали под обычных людей. Именно поэтому новые кифэйи, взамен ушедших, приходили в этот мир обычным человеческим способом – от соединения мужчины и женщины. Именно поэтому были эти странные кифэйские семьи, именно поэтому Квинтум прикидывал, кого лучше и с кем. Вмешательство иных слоев в этот должно быть минимально – потому что переходы между слоями нарушает стабильность всей системы разноматериальных слоев. Кифэйев забросили сюда, дверь закрыли с другой стороны. Все, ребята, дальше выкручивайтесь сами. Главное – не показывайте, что вы здесь, что ждете, что притаились и готовы отразить удар. Как отражать удар – Ильдар понятия не имел. Когда обсуждал с коллегами по Квинтуму – они сходились на одном. Всем им сказали, что придет время – они все поймут. Оставалось верить, что это и в самом деле так. А пока они просто делали то, что должно были – приглашали совершеннолетних кифэйев, проводили инициацию, оценивали потенциал, устраивали браки, присматривали за детьми. Будучи такими же несчастными детьми, родителями, мужьями, женами. Потому что так надо. Потому что они – агенты без прикрытия, то ли в тылу, то в разведке, то ли на страже.
Но иногда Ильдар себя чувствовал защитником крепости, про которую давным-давно забыли все – и свои, и чужие. И никому она не нужна. А они каждую ночь поднимают мост и зажигают факелы, каждый день чистят оружие и высылают дозорных на разведку.
Калботоно Замира, соседка, живущая через низкий плетень от дома старшего дежурного по железнодорожной станции, заголосила на все село. Ей вторила стайка серо-белых гусей. А женщина, отбросив из ослабевших рук хворостину, с причитаниями кинулась в соседний двор. Трясла и тормошила соседа, да все без толку – лежал бесчувственным Ильдар Елисеевич, не отвечал ей. Только гоготали за забором ее гуси да жалобно подвывал хозяйский дворовый пес.
Мужчину увезли сначала в ближайший городок. Там сделали анализ крови, после чего пожилого мужчину перевели в столичную клинику. И тамошних лучших умов обездвиженный Ильдар Чупин поставил в совершеннейший тупик.
После. Мо, Мика. Михаил, Лина, Тагир, Алия, Софья.
– Фарид? Что сделал Фарид?!
– Отличный вопрос, – морщится Мо. – Софочка, деточка, может быть, теперь ты мне поможешь? Вы же это наверняка обсуждали с нашим гением квантовой физики?
– Да, – голос Сони задумчив. Она подпирает пухлую щеку. – Но я тоже не все понимаю.
– Ну, расскажи, что понимаешь.
– Вы же помните про излучение? – остальные согласно закивали. – Теперь я думаю... мне кажется... что эти... игвы... они знали, что мы здесь. Хотя не должны были знать, насколько я понимаю. На это и был расчет.
– Верно, – кратко поддержал Соню Мо. – Мы были в глубоком подполье. И, тем не менее, они откуда-то знали. Откуда вот только?..
– Сколько это все продолжалось? – рассудительно вступает Лина. – Мы в этом мире примерно лет двести-двести пятьдесят, насколько я помню рассказы мамы...
– Ага, точно, – утвердительно кивает Мика. – Так примерно.
– Да неужели за столько времени не произошла утечка информации? Где-то прокололись, обнаружили себя.
– А как они могут видеть из своего... слоя?
– Видеть можно многое, – мрачно отвечает Мо. – Вмешиваться реально, физически – вот это было сложно. Сложно, но возможно – первые кифэйи как-то пришли в этот мир. А теперь и эти...
– Значит, все верно, – София продолжает свою мысль. – Игвы знали, что мы их ждем.
– А зачем мы их ждем, кстати? – это Мика. – Хлебом-солью встретить?
– Убить.
После этого слова Мо – краткого, сухого, повисает молчание. В голосе Мо нет ни тени сомнения. И кифэйи привыкают к этой мысли. И она странным образом не вызывает отторжения.
– Я не понимаю... Я практик! – Мика чуть ли не оправдывается. – Как мы будем это делать? Линка! Мы же его... этого игву... видели! Мо, а ты видел еще раз – в их среде обитания. Я как вспомню... – Мика передернула плечами. – Нет, был бы у меня ствол... или нож... Хотя... – качает головой, словно не веря себе, – мне кажется, это все не то против них.
– Не то, – соглашается Мо. Он уже почти привычно суров и хмур. – Я так понимаю, что их приход должен был как-то инициировать... что-то... в нас.
– Сверхспособности? – скептически спрашивает Михаил.
– Скорее, закапсулированные до поры, до времени возможности. То, что мы умеем немножко. А должны владеть в полном объеме.
– Ну и где оно? Я в себе ничего не чувствую. Как был бесполезным – так и остался.
– Миша!
– Что – Миша?! Лина, ты вот... В тебе что-то происходит, верно? С твоей сущностью кифэйя? Точнее, Лейфа. Ты ведь раньше так не могла?
– Наверное, – Лина задумчиво кивает. – Но я не понимаю, что именно происходит. И как.
– А со мной вообще ничего не происходит! И я чем дальше, тем больше не понимаю! Где наши сверхспособности? Хочу летать по воздуху!
– А синий облегающий комбинезон и красные трусы тебе не надо? – Мо демонстративно спокоен. – Мишка, успокойся. Не узнаю тебя. Всем трудно. Держись.
– Извини, – Михаил шумно выдыхает. – Извините. У меня просто... – проводит ладонью по волосам, – давно такое ощущение... знаешь, с самого детства... что-то должно было случиться. А мы... мы ничего не можем. С голыми руками против танка!
– Нас оглушили, Мишенька, – София гладит брата по плечу. – Оглушили, ослепили, обезоружили.
– Вот-вот!
– Но не убили. Благодаря Фариду.
– Так что там с Фаридом? Что там произошло с этим излучением? Почему нас не зацепило?
– Я расскажу, как я примерно понимаю, – София трет лоб. – Какая была последовательность событий. Значит, так...
– Тихо! – рыкнул внезапно Тагир. – Фарид на связь вышел!
После. Где-то невообразимо далеко. И, одновременно – рядом.
Волны ярости прокатывались по серой равнине – от края до края. Содрогались стены колоссальных жилищ и капищ геометрической формы – кубов, ромбов, усеченных пирамид. От страха прибивалась к поверхности тонкая мелкая пыль, возмущенно шуршали ветвями гигантские багровые кусты, низко и покорно склоняли голову огненные “цветы”, покрывались мурашками ряби одутловато-белые и грязно-розовые озера лавы. И лишь черное солнце с нынче тускло-рыжего, как хлопья ржавчины, “неба”, невозмутимо и даже презрительно взирало на творящееся под ним. А там, под “солнцем” и “небом” туда-сюда прокатывались волны ярости. Верховный Игва был в гневе.
От его гнева пытались укрыться все жители слоя, потому что инстинкт самосохранения у них присутствовал. А ярость Верхового Игвы – смертельна. Он мог убивать одним лишь взглядом – ментально. Но сейчас разрывал всех, кто оказывался рядом, руками – или тем, что ему служило руками. Летели в разные стороны оторванные части тел, влажно блестя, шлепались, где придется, внутренности, фонтанами брызгала кровь – ярко-оранжевая. И от всего этого цунами бешенной ярости снова и снова волнами билось от края до края.
Руководящая верхушка пережидала эту вспышку в глубинах каменных строений. Были разорваны и выпотрошены несколько сотен рядовых игв, но кого это волнует? А потом правящая группа рискнула высунуться из убежища и подойти к своему правителю – успокоившемуся и удовлетворившему жажду убийства. Теперь можно спокойно держать ответ за провал. За то, что прибор, над разработкой которого они трудились так долго, не оправдал их ожиданий. За то, что излучение, которое поначалу действовало, как они и ожидали, затем будто попало в невидимую воронку, развернулось и с многократно увеличенной мощностью ударило по ним же. В итоге – портал захлопнулся, на этом месте в их слое образовалась огромная выжженная зона, к которой и близко нельзя подходить – в этом месте игвы, и даже рарруги высыхали почти мгновенно, становясь тонкими и ломкими, рассыпаясь на мелкие куски от малейшего ветра. Что пошло не так? И что нужно сделать, чтобы не повторить сделанной ошибки?
О том, чтобы отступиться, не могло быть и речи.
После. Мо, Мика, Михаил, Лина, Тагир, Софья, Алия и Фарид.
– Ну, что там Фарид?! – загомонили они наперебой, как только Тагир проморгался, возвращаясь из ментального эфира в реальный мир. И тут всей компании предстало редкое и крайне занимательное зрелище – Тагир улыбнулся, широко и от души. А потом и вовсе вскинул вверх победный кулак. И можно было уже ничего не говорить.
– Фарид возвращается?
– Да, скоро, – кивает Тагир. – Один. Мать остается с отцом и Асхатом. Пока так, а там видно будет.
– Я рад за вас, – Михаил скупо улыбается Тагиру. – Мо, пока ждем Фарида – рассказывай дальше. У меня такое чувство, что времени нам терять нельзя сейчас, никак.
– Нельзя, – слаженным дуэтом поддерживают его сестры Куприяновы.
– Так, на чем мы остановились? – хмурит лоб Мо. – На излучении, так? В общем, эти гады не полезли сами первые. Сначала они высунули этот прибор. И он начал выдавать что-то... на нашей... на кифэйской волне, скажем так. Что-то, что убивало нас.
– Почему не убило? – резко спрашивает Михаил. – Почему мы выжили?!
– А черт его знает! Есть причины, наверное. Но я их не знаю.
– Думаю, Миша, тебя не зацепило... точнее, зацепило, но не так, как должно было, из-за эффекта “глаза тайфуна”, – задумчиво произносит Софья. – Фарид так считал. Что вокруг места вторжения... места, где работал этот прибор – там некая зона пустоты. То есть, ты что-то чувствовал – не мог не чувствовать, это же твоя Обитель – ты же нам рассказывал, как вы мальчика в лесу искали. Но тебя это не убивало – как других кифэйев.
– Хорошо, – серьезно кивает Михаил. – Это понятно. А Мо? Лина с Микой? Фарид? Почему их не зацепило? И как они оказались здесь?
– Хм... Думаю, причина была в том, что... – Софья одним глотком допивает остатки настойки из бутылки, прямо из горлышка. – Причина в том, что они в какой-то особый момент были “в эфире”.
– В какой такой особый момент?
– В какой-какой... В тот момент, когда все совпало, – за их спинами раздается голос Фарида. Все резко оборачиваются. Да, это действительно Фарид – бледный, с запавшими глазами, вымотанный, но готовый спорить и давать объяснения.
А потом братья обнимаются, Фарид что-то шепчет старшему на ухо, потом отвечает на вопросы и рукопожатия: “Да, успели. Слаб, даже говорить толком пока не может. Очухается – мать уверена. Младший – молодцом”. Усаживается за стол, со всеми.
– Я, кажется, понял, как все получилось. Слушайте.
– Погоди, – вдруг перебивает Фарида Лина. – Давайте отложим объяснения на потом?
– Почему?!
– Мы с Микой хотим знать, что с нашими родителями, – произносит Лина твердо. Мика согласно кивает. – Вы уже все в курсе. А мы... эта неизвестность...
Фарид устало прикрывает глаза, потом открывает их. В них – искреннее сожаление.
– Я на данный момент пас. Чуть-чуть времени, девочки, пожалуйста. Если только Мо...
Мо виновато вздыхает.
– Сколько нужно времени? – спрашивает Мика резко.
– Хотя бы пару часов. Наверное. Чтобы можно было хотя бы так, как Мо меня научил – через ментальный контакт... Не факт, что получится, конечно – я просто уже перемещался, мне было легче. А так-то личным примером, в паре, вдвоем, в контакте телесном – так проще всего. Но я не смогу... просто не смогу сейчас с кем-то. Наверное, сутки еще точно не смогу.
– Давайте, подождем пару часов, – предлагает Мо. – А там видно будет. – Мика и Лина после обмена взглядами согласно кивают. – А пока Фарид расскажет, что там с моментом истины?
– Точнее не скажешь, – криво усмехается “гений квантовой механики”. – В общем, дело было так...
А как было дело. Между “До” и “После”. Тональность – ля-диез минор.
Невидимо, неслышно и почти мгновенно неизвестные человеческой науке квантовые частицы несли смерть кифэйям этого мира. Данному миру такое излучение было чуждо, оно бы заставило сойти с ума большую часть физиков на всей планете одним лишь фактом своего существования, его почти никто не уловил, а те, кто поймали – не поняли, что это было. Лишь один человек – молодой механик по имени Фарид Куркин, зарабатывающий на жизнь ремонтом тяжелой лесозаготовительной техники, в свободное время играющий сам с собой в шахматы и собирающий самопальные радиоприемники, сделал то, что не удалось всем этим ученым. Сначала он услышал на своем простеньком, собранном на коленке приемнике частоту, на гребне которой пришельцы и оказались здесь. Почему они не выдали сразу излучение, тогда, когда их в первый раз услышал Фарид? Ответ очевиден любому ученому: пришлые вносили финальные корректировки с учетом фактического положения дел – ведь оказались в этом слое они впервые и все предусмотреть просто не могли. Это дало Фариду время.
Время вообще сыграло свою партию, потому что оно было разным. Оно шло, текло, двигалось по-разному в разных слоях. И, в то же время, оно – едино. И время сказало свое слово. Всего одно, но и его оказалось достаточно.
Разница в токе времени, его вероятностный характер, а так же явление, которое земные ученые лишь в самых общих чертах обозначили как принцип неопределенности Гейзенберга – и на космических часах совпали две стрелки. С разностью в один вероятностный квант времени. Раз – и смертоносное для кифейев излучение с гиканьем и улюлюканьем понеслось по поверхности планеты, мясницким ножом раздирая связь между душой кифэйя и человеческим телом. Два – и из маленького прибора, сделанного пропахшими мазутом и канифолью руками с помощью маркера, скальпеля, паяльника и, как водится, какой-то матери, собранного в корпусе старого, почившего в бозе видеомагнитофона, ударил ответ. Мощность была такая, что закоротило и вырубило свет во всем селе. С теплообменом Фарид не рассчитал, и спустя полминуты приемник загорелся – но конструктор прибора этого уже не увидел. И самое главное прибор успел сделать.
Амплитуды, фазы, секунды, кванты – все единомоментно смешалось в одном межпространственном и вневременном тигле. Схлестнулись кванты, совпали по фазе сигналы, все перевернулось “с ног на голову” – и вот уже смертельное копье летит в обратную сторону. Попутно прихватив с собой тех, кто оказался в этот момент в эфире.
Мо собирался говорить с отцом. Лина вышла на связь с сестрой. И их обоих вынесло попутным ветром к месту вторжения. Мика попала туда же, потому что генетически слишком похожа на Лину, и ее притянуло. Ну а Фарид... Фарид оказался на передовой по праву отца-основателя.
“Как это возможно?” – спросите вы. Как может быть так, что многовековые усилия высокоразвитой техногенной цивилизации пропали втуне из-за одного чумазого механика, ремонтирующего тракторы? Такое невозможно, вы правы. Пока в дело не вступают Гении. Гении места. Для этого они и пришли в этот мир. Их почти убили, их уже стерли. Но один успел. Один смог. И этого оказалось достаточно.
