Текст книги "Гении места или Занимательная география (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Квартет кифэйев снова оборачивается к реке.
– А вы никогда не думали – откуда это постоянное одиночество? Почему нас не знакомят друг с другом? Почему – всегда один? Вам... вам это не мешало? – голос Михаила звучит вроде бы ровно, но они все чувствуют, сколько за этими словами.
– Было время, – Мо тоже говорит негромко, – когда меня это убивало. В детстве.
– А нас это стало убивать, наоборот, после инициации. Когда пришлось расстаться.
И Мо, и Михаил смотрят с удивлением на обнявшихся девушек.
– Это как?
Лина продолжает все так же задумчиво разглядывать реку, и отвечать приходится Мике.
– У нас было... хорошее детство. У нас мать – Томал.
– Ты же говорила – отец?!
– И мать, и отец. Они оба – Томалы. Линке было хорошо, ведь мы росли возле воды. А мамина Обитель – горная река, такая... холодная, быстрая. Гордая. На местном языке – Белая Вода. Течет по ущелью, между хребтами, – голос Мики звучит слегка так... заворожено, словно видит она перед собой не скованную льдом зимнюю реку, а отвесное ущелье, по которому, вскипая пеной, несется холодная и гордая Белая Вода. – Мне там тоже хорошо было – горы же вокруг.
– Ну да, вам люди не нужны.
– Нет, – пожимает плечами Мика. – И вообще – у меня была Линка. А у нее – я. Но вот потом...
– Что – потом?
– Неважно, – прерывает рассказ сестры Лина. – Миш, а что сказала Соня? Ты же с ней потом говорил?
– Да. Она едет к нам. Точнее, летит. Не знаю, сколько у нее это времени займет. Думаю, завтра может быть уже в Благовещенске.
– А она... ей это по карману?
– Вполне. Она у нас девушка обеспеченная. Управляющая пабом. Владелец в ней души не чает и денег не жалеет.
Кифэйи понимающе переглядываются. Это больная тема всех без исключения Хранителей. Мистика мистикой, сверхспособности – сверхспособностями, но на жизнь извольте, господа кифэйи, зарабатывать себе сами. А возможности у тебя, если ты живешь в глуши, весьма ограничены. Да и про Альфаиров больших городов ходили разные слухи. Говорят, что Альфаир Новосибирска – дворник, самый обыкновенный. Впрочем, про Альфаира Москвы ходили слухи прямо противоположные, так что и верилось-то с трудом, неужели вот ОН – Альфаир? Впрочем, на то они и слухи. В жизни кифэйев их было с избытком, причем самых причудливых. Взять хотя бы то, что рассказывали про старших Лейфов – в это же просто невозможно поверить! А с другой стороны... Но они, все четверо, самые рядовые кифэйи, за исключением Мо все самого нижнего, первого уровня. Рабочие лошадки дела кифэйского, если можно так сказать. На пропитание бы себе заработать – и ладно. На то, чтобы выехать куда-то, повидать родных, приходилось копить – не только энергию для создания димфэйя, но и банально деньги. Поэтому то, что София смогла так быстро, без труда сняться с места – это было... хорошо. Хоть кто-то в их банде обеспеченный.
– У меня есть деньги, – озвучивает их мысли Мо. – На банковской карте есть заначка. Но это все... там, далеко. Черт, да как же это все случилось?! Что я тут, а все остальное – карта, телефон... Телефон! Черт!
Они молчат какое-то время, глядя друг на друга.
– Да, телефон... – вид у Миши потрясенный. – Ведь можно позвонить! В школе есть телефон, там же у меня номера есть, в записной книжке – и матери, и отца.
– Черт! Черт! Черт!!! – Мо ударяет кулаком одной руки в ладонь другой.
– Что?
– Ты думаешь, я помню хоть один номер на память?! Все записано в телефоне! Проклятье!
– Мика, Лина, а вы?
– А мы кифэйи, не испорченные цивилизацией, – за обеих отвечает Мика. – И сами без телефонов живем, и родители у нас – тоже. Они же Томалы, живут в глуши. Там связи нет.
– Ясно. Ну, я тогда в школу сейчас схожу, позвоню. Вот же... выпало совсем из головы! Про телефон.
– Давай. Надеюсь на хорошие новости. Нам нужен план, – рассудительно говорит Лина. – Думаю, нам надо в первую очередь добраться до своих родных. Найти их. Это трудно, я понимаю. Надо составить список, чтобы определиться: кто и где. Надо прикинуть, какими мы располагаем ресурсами. Просто... мы все равно пока не можем ни до чего додуматься. А неизвестность... когда я не знаю, что с мамой... с отцом... Не знаю, как вас – а меня это сводит с ума.
– Нас это тоже сводит с ума, – невесело отвечает Мо. – Только вот неизвестность дает хоть какую-то надежду. А когда ты знаешь...
– Пойдемте домой, – резко говорит Мика. – Холодно.
– Пойдемте, – соглашается Мо. – А то ты, наверное, проголодалась.
– Знаешь, что?! Я, между прочим, могу это контролировать! Я в лесу почти двое суток терпела! Без еды! И... – Мика буквально захлебывается возмущением.
– Эй, ты чего кипятишься? Я абсолютно серьезно. Переживаю же за тебя.
– А вот не надо за меня переживать!
– Вот скажи мне, брат Альфаир, – Мо обращается к Михаилу, озадаченно глядя в спину удаляющихся сестер. Хрупкое перемирие распалось, непонятно от чего. – Что я делаю не так?
– Не знаю, – меланхолично пожимает плечами Михаил. – Я лично первый раз Рокса вижу. Может быть, это их нормальное состояние. Может быть, не в тебе дело. А просто у них так принято...
– Как у самок богомолов?
Михаил усмехается.
– Знаешь, для оператора портового крана ты довольно начитан.
– Не надо недооценивать пролетариат, товарищ интеллигент! И потом, я как-никак Альфаир второго уровня.
– Я помню. Не буду недооценивать. Ладно, я в школу пойду.
– Я с тобой, хорошо? А то опять попаду под горячую... хм... руку.
– Ну что, Миш?
– Не берут трубку. Ни мать, ни отец, – отвечает лаконично, но видно, что расстроен. – Потом еще попозже позвоню. Но что-то у меня... – осекается и резко меняет тему: – Как уроки, маленький?
Фарид строптиво сверкнул на них темными, особенно темными на фоне ярких белков, глазами.
– Мне надо туда.
– Куда – туда? В туалет? По большому, по маленькому?
– В лес! – огрызается. – Туда, где все это случилось.
– Зачем? – Михаил садится за стол, отодвигает в сторону разбросанные книги, исписанные цифрами и формулами листы бумаги.
– Я не понимаю! – Фарид вцепляется в свою и без того лохматую шевелюру совершенно театральным по исполнению, но, тем не менее, абсолютно искренним жестом. – Что-то ускользает! Вот что-то очевидное! Ответ где-то рядом, на поверхности. А я его не вижу!
– Трудно его увидеть на поверхности, – Мо разглядывает стол, погребенный под бумагами.
– Пойдемте, а? – смотрит на них умоляющим взглядом. – Я уверен, что там, на месте, я все пойму!
– Давайте дождемся Софию. И потом, – Михаил морщится, – я вот пока не готов туда соваться. Там что-то... будто выпивает меня. А вы не чувствуете?
Вразнобой:
– Да!
– Нет.
– Да там вообще хрень какая-то!
Последняя реплика, ясное дело, принадлежит Мике.
В конце концов, они убедили Фарида подождать. В отместку тот озвучил список измерительных приборов, от которых он бы не отказался. Михаил глянул на список, хмыкнул:
– А счетчик Гейгера-то тебе зачем?
– Надо.
– Все равно нет.
– Ну, а вдруг...
– Барометр? – изгибая бровь.
– Надо!
– Рефлектометр тоже надо? – бровь выгибается еще сильнее.
– Да!
– Хорошо, – Михаил невозмутимо складывает список, засовывает себе в карман. – Я поспрашиваю. Но, боюсь, в итоге тебе все равно придется обойтись линейкой. Ну и еще, – упреждая готового возразить Фарида, – циркулем. И термометром.
А потом они все-таки сели за список, подвинув Фарида с учебниками к краю стола.
– Миш, давай ты сначала, – Лина держит в руках ручку и лист бумаги, отвоеванный у Фарида. – А я буду записывать.
– Так, – он трет лоб. – Отец. Альфаир первого уровня. В Грузии. Есть у кого-то там родственники?
Остальные качают головой отрицательно.
– Мать и самая младшая сестра, она еще маленькая, с мамой живет. Мать – Альфаир первого уровня, поселок рядом с Якутском.
– Как у тебя родителей-то разбросало...
– А у вас не так?
– Так, – вздыхает Мо за всех.
– Ну, и Соня. Про нее вы знаете.
– Знаем, знаем, – бормочет Мо. – Так, я, да? Мать... – вздыхает. – Ну, вы в курсе... Сестра. Альфаир, как я. Тоже второй уровень. Татарстан.
– Ого! – Михаил удивлен. – Целых два Альфаира второго уровня в одной семье. Круто.
– Да что особенного-то, – Мо пожимает плечами. – Так, дальше. Отец – Нафт. На Чукотке. Берег Восточно-Сибирского моря.
– Нафт?! – все четверо, хором, даже Фарид от бумаг оторвался.
– Ну да. А что такого?
– Говорят, Нафтов меньше всего, – отвечает Миша за всех. – Самый редкий вид кифэйев.
– Я слышал такое же про Таригов, что их совсем немного.
– А есть еще эти... Каркуты. И Глямы. И Нымсы
– А, по-моему, это уже сказки. Их не существует! – голос Мики звучит резко.
– Одно мы знаем совершенно точно, – примирительно говорит Лина. – Что существуют Альфаиры, Роксы, Водзары. А еще Томалы, Тариги и Нафты. Вот это мы знаем абсолютно точно.
– Да, – соглашается Михаил. – Этих мы знаем лично. Но все же... Нафты... Про них говорят такое... Мо, а правда, что у них какое-то особое зрение? Очень... хорошее. Говорят, что Нафт может...
– Со ста метров белке в глаз попасть? Поверь мне, для моего отца это сущий пустяк.
До. Али.
Глаза смотрят на море. Глаза – светло-серые, почти добела, еще чуть-чуть светлее – и будут не глаза, а страшные бельма уже. Но нет, все же глаза, очень светлые, особенно светлые на фоне смуглой кожи, черных ресниц.
Море же сейчас именно белое, совсем, совершенно. Все покрыто льдом, снегом, торосами. Через два месяца откроется летняя навигация по Северному морскому пути, пойдут ледоколы. Отсюда, с берега, не слышно, с каким страшным треском ломается многометровая толща льда под неумолимым напором бронированного носа. Зато Али будет прекрасно видно, как за ледоколом остается темная вода. Темно-темно серая, почти черная. Лютая, холодная. И по этой воде, как гусята за гусыней, пойдут обычные суда.
Но это будет еще не скоро. Сейчас здесь привычно. Обыкновенно, по местным меркам. Бело, безбрежно и однообразно. Глазу мало за что можно зацепиться. Хотя его зрение способно на многое. Мужчина поправляет меховой капюшон, прищуривается сильнее. Малыш Тун думает, что он хорошо спрятался. Но Али видит Туна, спрятавшегося за ледяной глыбой и подкарауливающего добычу, скорее всего, нерпу. Тун – здоровенный самец белого медведя. До него с десяток километров, и никто не поверит, что человек может увидеть на таком расстоянии белого медведя на фоне белого снега. Ну, так Али – не человек. Он может.
Али слегка хмурится, что, на самом деле, означает у него усмешку. Он вспоминает, как маленький Магомед все выспрашивал у отца – может ли тот увидеть Северный полюс. И был крайне разочарован, выслушивая каждый раз честный отрицательный ответ. А потом лицо Али словно каменеет под ударами почти ураганного ветра. Магомед. До сих пор что-то отзывается болью в груди на имя сына. Страшное чувство вины. Тоска. И тщательно подавляемая обида – на кого вот только?
В кошмарном сне такое не мог представить – остаться с годовалым мальчишкой на руках вот тут, в таких условиях. В вечном холоде, в десятимесячной зиме, где все твои силы только на том сосредоточены, чтобы выжить. Один, на многие десятки километров один. Впрочем, его это не пугало, он даже находил в этом что-то... Что-то, что в состоянии понять только такой же, как он. То есть, как минимум кифэй, а еще лучше, Нафт или, например, Рокс. Тот, кто обитает в тех местах, где нет людей и в помине. Кто привык к существованию в полном автономе. Кто подготовлен к этому, кого это не тяготит. Он – как раз такой. Ему нравилась, да-да, нравилась эта жизнь на краю земли. До тех пор, пока в его жизни не появилась Лидия.
Он тогда не понимал... Просто не понимал, во что ввязывается. Эта мысль внушалась с детства: создать пару, родить детей – долг каждого кифэйя. Долг – так долг, он не против. И как только его вызвали, он выбрал, почти не думая. Белокожую, светловолосую, красивую. Когда ему сказали, что она подтвердила его выбор, он даже не удивился. Это же долг. Он понимает. И она должна это понимать. А потом...
Он понял, что любит ее, слишком поздно. Уже когда был снова один, когда вернулся после их медового месяца. Тоска накатила неожиданно, неконтролируемо, слепо. Видел ее лицо везде – в языках огня, в темной воде полыньи, в снегу. От разговоров с ней делалось только хуже, выть хотелось, вместе с песцами, у которых как раз сейчас гон. А у него самого...
Он увидел ее спустя почти два года. Когда приехал забирать сына. И радости от этой встречи не было. Лидия плакала так, что сердце рвалось. Он бы не забирал у нее ребенка. Если бы только мог. Но выбора у него не было.
Первые годы с маленьким сыном на руках до сих пор страшно вспоминать. Не был он готов к этому тогда. Да к этому вообще невозможно приготовиться. Чем кормить? Чем лечить? И что с ним вообще делать?!
У Магомеда жар. Ему три, и он упал в воду, когда они рыбачили с лодки. Чудом его успел ухватить за капюшон, но наглотаться холодной воды пацан успел. Да пока до берега догребли. А теперь у него жар. Что делать – Али не знает. У Лидии спрашивать боится, не хочет пугать. Двое суток обтирал водой, спать боялся, казалось, что вот заснет он – а сын умрет.
Лидия об этом так и не узнала. А сам он был уверен, что тогда Магомед остался жив чудом. Или все же иммунитет, усиленный иммунитет кифэйев выручил. Когда сыну было пять, он все-таки смог... Получилось выбраться, они побывали в гостях у Лидии. Душу ему вырвала та поездка. Всем. И тем, что любит ее до сих пор так же, как прежде. Или нет – сильнее. И тем, что с ужасом ждал, как они будут расставаться, больше всего за нее переживал. И не напрасно. Но больше всего – страх. И, одновременно, парадоксально – надежда.
Надежда не оправдалась. Лидия не забеременела. Вспоминая, как увозил от матери ревущего сына, думал о том уже, что это благо. А спустя еще три года, когда Лидия приезжала к ним, он молился только об одном – чтобы в этот раз была дочь. Его молитвы были услышаны. Хотя это оказалось ни черта не проще!
Али растерянно моргает – что это он вдруг вспомнил? Толку об этом думать. Только старые раны бередить. Прищуривается сильнее. Тун уже с добычей, лед рядом с ним расцветился кровью нерпы. Да и самому Али надо пойти, поесть что-нибудь. И в тот же самый момент чувствует, что его зовет кто-то. Спустя секунду сознает – Магомед. Сердце пропускает удар. Вот не зря он вспоминал его сегодня. У мальчика что-то случилось!
Сначала человек на берегу упал. Лежал так он полчаса или что-то около этого. Затем он встал и пошел в сторону моря. Шел долго, иногда спотыкался, перебирался через большие торосы, но шел, упорно шел к какой-то неведомой цели. Остановился резко. В метре от него с треском скорлупы гигантского ореха взломался лед, будто на него надавило что-то изнутри, оттуда, из воды. Человек же даже не шелохнулся. И как только унялись плещущиеся в полынье волны, опустился, а потом и вовсе лег на край льда, лицом близко к воде. Откуда, из-под воды, на него смотрели огромные зеленые глаза.
Скупая океанская огромная слеза умоет наши лица просветленные...
До. Алия.
Детский пальчик с нажимом упирается в белый прямоугольник.
– Нет, нет, Настя, не стучим! Палец должен подпрыгнуть от клавиши. Вот как ты. Умеешь прыгать?
– Да, – кивает девочка.
– Покажи.
Ученица, довольная возникшей нежданно-негаданно паузой в уроке, встает с места и с увлечением принимается прыгать на месте.
– Ну вот, а теперь представь, что палец – это ты, а клавши – пол. И покажи, как ты прыгаешь.
Урок продолжается. Этюд звучит все более уверенно.
А за окном по стыкам рельс проходящей совсем недалеко от школы железной дороги отбивают стаккато вагоны. Тук-тук, тук-тук, тук-тук... Поездам положено звучать в таком темпе, они не могут по-другому. И они исполняют эти свои дорожные этюды день и ночь. Ритмично. Безупречно. Город так и живет, засыпает и просыпается под стаккато вагонных колес, под фортиссимо тяжелых составов, прокатывающих через станцию.
А потом вдруг вступает гром. Его раскатистое крещендо заставляет вздрогнуть и учительницу, и ученицу, и урок прекращается сам собой. В классной комнате резко становится темно, взлетает от окна белое крыло тюля. Порывом ветра стукает оконная рама.
– Алия Алиевна, можно, я домой пойду? У меня голова разболелась...
– Куда ты пойдешь, Настенька? Сейчас дождь пойдет.
– Я быстро добегу, я же рядом живу! Ну, пожалуйста-а-а...
– Хорошо, иди. Быстренько давай, пока не полило.
А потом Алия стоит у окна, наблюдая, как под крупными тяжелыми каплями проседает снег во дворе школы. Гроза разыгралась не на шутку. Да и виданое ли это дело: гроза в конце марта?! Грозы – гостьи майские, ну, в крайнем случае, апрельские. Но чтобы зимой? Что-то странное творится с погодой.
Гром рокочет всей сильнее, небосвод расчерчивает ослепительно-белый изломанный автограф молнии. И Алие представляется вдруг, что гроза – это не просто гроза, природное явление. А где-то там, наверху, существуют огромные существа, состоящие из воздуха, влаги и разрядов электричества. И сейчас они... сражаются. И люди, тут, внизу, на земле, видят отголоски этих сражений. Или, может быть, эти существа не сражаются, а, например, предаются любви? Своей, непонятной стороннему разуму, нечеловеческой любви. И раскаты грома, вспышки молний – это отзвуки этого акта, единственное, что доступно видеть и слышать здесь, на поверхности земли. Вспоминаются верования в различных религиях: Зевс-Громовержец, пророк Илия, Перун. Наверное, древние люди перед лицом грозы чувствовали то же самое, что и Алия сейчас – присутствие чего-то сильного, могучего, нечеловеческого высоко в небе, над собой, над всеми ними, над землей. Но то, что простительно людям, жившим сотни, тысячи лет назад, ей, кифэйю, совсем не приличествует. И, тем не менее...
Гроза кончается так же внезапно, как начинается. И вот уже в воздухе тихо и влажно, пахнет, как и положено поле грозы – озоном. В кабинет заглядывает Вячеслав Алексеевич, скрипач. Недолгий разговор, немного о том, о сем. Успехи и неудачи учеников, погода, подготовка к выпускным экзаменам. Ну, а потом можно идти домой, только осторожно – на улице наверняка очень скользко. Алия идет, не торопясь, дорогой здоровается со многими – городок небольшой, всего-то двадцать тысяч жителей по последней переписи. Школа музыкальная в городе одна, и Алия Алиевна Машкова, преподаватель по классу фортепиано, знакома с каждым десятым, наверное. Улицы полны людей, все возвращаются с работы, Алия тоже. По пути успевает зайти в магазин, там еще переговорить с мамами двух своих учениц. Дома – ужин на скорую руку, телевизор, книга на ночь. Обычный день, ничем не отличающийся от многих прочих разве что погода сегодня удивила грозой. Засыпает она безмятежно. Но на следующее утро не просыпается.
Всем, кто ложится спать, спокойного сна...
После. Мо, Мика. Лина, Михаил, Фарид и София.
София сообщила, когда прилетает, Михаил собрался ее встречать. Раздумывал, творить ли димфэйя или сойдет и так – уезжает же он ненадолго. Магомед убедил его:
– Не надо.
– Думаешь? Я вот не уверен.
– Давай, я попробую... вместо тебя... и вместо димфэя.
– А так можно?!
– Вот и проверим, – белозубо усмехнулся Мо.
Михаил засомневался, но решил поверить и проверить. Уже на полдороге к Благовещенску понял: покойно на душе так, словно за спиной остался его энергетический двойник. Значит, так можно, и Мо справляется. А с другой стороны, в свете того, что происходило в последние пару дней... Так ли уж это важно? Эх, если бы они знали: зачем все это? К чему эти ритуалы, правила, неукоснительного соблюдения которых от них требовали с самой юности. Делай так, только так, обязательно так. Не объясняя, зачем и почему. А теперь... Имеет ли это все смысл теперь? И имело ли оно смысл раньше?!
Вернулись они с сестрой только уже глубокой ночью, скорее, даже ближе к утру, привез их как раз Селезнев-старший на своем “газике”. Денис в городе, и пока все в том же состоянии. Но родные продолжают надеяться на благополучный исход. Да они всем селом надеются!
Михаил никак не ожидал, что его с таким нетерпением ждали. Лина бросилась к нему, как к родному.
– Миша, наконец-то! Они свели меня с ума! Фарид разговаривает сам с собой, эти двое постоянно грызутся!
– Ничего подобного! – все трое хором.
У Михаила такое ощущение, что он и дома как на работе.
– А вот... прошу любить и жаловать – моя сестра, София. Она Тариг.
София спокойно и непринужденно знакомится со всеми, но свежеобразованное сообщество кифэйев понимает, какова истинная цена этого спокойствия. Они могут вполне себе представить, каковы они были оба – и София, и Михаил, при встрече в аэропорту. Но это только их, и останется между ними. А теперь они все вновь садятся за стол. Никто и не думает ложиться спать, им есть что обсудить. София еще раз подробно рассказывает то, что увидела дома у Лидии Кирилловны. Мо лицом мрачен, как темнота за окном, лишь под скулой с оттяжкой бьется подкожно нервное напряжение. А потом каждый еще раз рассказывает свою историю, подробно, в надежде – а вдруг упущены какие-то детали? А вдруг вот сейчас они поймут, что все-таки случилось? С ними, с их родными?
Ясности не добавляется, наоборот, рассказ Софии вносит еще больший сумбур в и без того невозможно запутанный клубок их историй. Сама же София более всего заинтересовалась тем, что рассказал Фарид. Даже нос сунула в его бумажки, после чего он начал ей что-то горячечно доказывать, обретя, наконец-то, благодарного слушателя.
– Смотрите-ка, мелкий девушку соблазняет...
– А можно полюбопытствовать, – Софи поднимает голову от бумаг, – почему Фарид – мелкий? Насколько я могу судить, я тут самая младшая.
– Ну, тебя язык не поворачивается назвать мелкой...
– Это ты на мою фигуру намекаешь?
– Нет! – Мо демонстративно хватается за лоб. – Я вообще ни на что не намекаю! Что ж такое-то! Все меня не так понимают! Я к тому, что ты девушка серьезная. И потом, тут есть твой старший брат...
– Ничего-ничего, вот я найду Тигра, – мстительно встревает в разговор Фарид. – Он вам покажет!
– А кто у нас Тигр?
– Брат старший. Он больше каждого из вас!
– То Тагир, то Тигр. Путаешься в показаниях, Фарид, – хмыкает Мо. – Ну ладно, считай, что мы испугались.
– Я понял! – непоследовательно восклицает вдруг Фарид. – Я понял, почему у меня голова не работает! Мне покурить надо! – Хлопает себя по карманам. – Черт! Папиросы дома остались. И денег нет... Дядь Миш, дайте денег на папиросы.
От такой наглости онемели все, лишь Софи звонко хихикнула.
– Что, сделал он вас?
– Так, прекращаем его маленьким называть, – ворчит Михаил, лезет в карман за кошельком. – А то мне не нравится быть дядей Мишей, выдающим мальцу деньги на курево.
– Пойдем, Фарид, – София берет парня за руку. – У меня есть деньги, купим тебе папирос. Заодно и порасспрошу тебя кое о чем, чтобы взрослые дяди и тети под ногами не мешались.
– По-моему, на корабле бунт, – усмехается Мо после того, как хлопает входная дверь.
– Капитан “Титаника” недоволен? – не удерживается от шпильки Мика.
– Да пусть бунтуют, – в зародыше прекращает Михаил очередную перепалку между Мо и Микой. – Лишь бы толк был.
Когда после часового отсутствия ребята вернулись, они все вместе снова расселись за знакомый уже до последней царапины стол. Говорить начинает София, и, несмотря на то, что она самая младшая и позже всех присоединилась к их компании, вскоре становится ясно, что именно ее выводы стоит послушать. Софи умудрилась увидеть то, что ускользало от их взгляда, собрать воедино все известные факты и прийти к определенным выводам. В общем, сделала то, в чем они так нуждались, что у них никак не получалось из-за всей этой круговерти вокруг, когда происходит все и сразу, и не знаешь, за что браться и какой конец мыслей и событий ухватить. А у Софии получилось.
– Думаю, очевидно несколько фактов. В наш мир кто-то проник. Если угодно, можно называть их пришельцы. Пришлые. Чужие. Их видели Мо, Мика и Лина. Их слышал Фарид. Их чувствовал Миша.
– Да я не так чтобы сильно почувствовал. Погано там, конечно, но не так, как...Вот люди там с ног падали.
– И тем не менее. Итак, факт их появления в нашем мире сомнению не подлежит?
С ней дружно соглашаются – что ни в коей мере не подлежит. Когда собственными глазами видели, собственными ушами слышали, собственным сердцем чувствовали.
– Закономерный вопрос, – продолжает Софи, – откуда они?
– С Альфа Центавра? – предполагает Мо.
– Почему?
– А почему нет? Название красивое.
– Так, – вздыхает Софи. – Рабочие версии есть? Нет? Тогда мы с Фаридом расскажем о своем... предположении. Фарид?
– Ну, вот если допустить, что магнитное поле имеет свойства не диполя, а анаполя, – с энтузиазмом начинает Фарид. – А гравитация, скажем, наоборот. Или взять другие силы. Хотя бы одну характеристику поменять – это ж совсем другой мир получится! А мы про них ни сном, ни духом! И даже засечь не можем, потому что у них магнитное поле в виде тора, а у нас...
– Софочка, солнышко... – тон Мо вкрадчив. – Ты что купила нашему гению? Что он там курил?!
– Вы не понимаете! – снова горячится Фарид.
– Да где уж нам понять – мы-то не курили!
– Фарид говорит о том, что они прибыли не с другой планеты или из другой Галактики. Они из параллельной Вселенной, – предельно ровно произносит Софи.
Сначала они все молчат, осмысливая услышанное.
– Параллельная вселенная. Так-так. Это, что, измерение “Икс” получается? – первым подает голос Мо.
– Какое еще измерение “Икс”?
– Ну, измерение “Икс”, черепашки-ниндзя... Донателло, Микеланджело... Что, никто, кроме меня, не в курсе?!
– Боюсь, Магомед, что никто тут, кроме тебя, не смотрит мультики про черепашек-ниндзя, – сдержанно отвечает Михаил.
– Ну да, тут все взрослые серьезные люди, которые не смотрят мультики и на ночь глядя читают учебники по этой вашей квантовой фигне. И все понимают, о чем говорит Фарид, один я такой дурак.
– Нет, – неожиданно поддерживает его Мика. – Я тоже не понимаю.
– А я, кажется, понимаю, – задумчиво кивает Михаил. – Это как бинарная логика. Ноль или единица. Измени ноль на единицу в одной из базовых сил Вселенной – и получим другую Вселенную. Например, гравитацию, да. Или, скажем, время...
– Да, время! – горячо соглашается Фарид. – Другое количество измерений в системе “пространство-время”...
– Я же говорю – измерение “Икс”!
На Мо дружно шикают.
– Представьте себе, – теперь Фарида слушают очень внимательно. – Мир, где время нелинейно. Где у него не одна размерность: линия из прошлого в будущее с двигающейся точкой – настоящим, а, например, две. Две размерности. Линия на листе бумаги превращается в сам лист. Я даже представить такого не могу... Бесконечное множество вероятностей... Того, что может случиться. Или того, что уже случилось. Нет! – Отчаянно мотает головой. – Не могу представить! Или, например, четырехмерное пространство. Тоже не могу представить. – Смотрит на всех растерянно и будто даже виновато.
– Значит, они из мира, который принципиально отличается от нашего? – уточняет до этого молчавшая Лина.
– Да, из параллельно существующей Вселенной.
– Но ведь... – Лина хмурит лоб, – параллельные прямые не пересекаются, если я правильно помню геометрию. КАК они оказались здесь?!
– Значит, они научились как-то обманывать геометрию, – отвечает Михаил. – Или придумали другую геометрию. В этом ничего невозможного нет, это еще Лобачевский доказал.
– И они пришли, чтобы поделиться этим великим знанием с нами? Поделиться, так сказать, своими достижениями?
– Ты их видел, Магомед, – Михаил смотрит ему прямо в глаза. – Ты думаешь, они пришли за этим?
– Нет, – отвечает вдруг вместо Мо Фарид. – Они пришли... они... – Фарид вздрагивает. – Они пришли как захватчики.
– Капец, ребята! – вздыхает Мо. – Мне кажется, у нас групповая паранойя.
– Ты сам-то в паранойю веришь?
– Нет, о грозная повелительница гор, не верю. Увы. Самое пакостное, – хмурится Мо, – что это очень похоже на правду. Я не до конца понял то, о чем говорили Миша и Фарид, но ясно одно – какие-то сволочи явились в наш мир. Это единственное объяснение. И, вы же понимаете... Они уже успели сотворить какую-то дрянь. И продолжают творить, наверное!
– Да, – негромко подтверждает София. – Они уже что-то сделали. У нас есть одна безумная теория... И для ее подтверждения нам нужно в то место, где они соединили нашу и свою реальность. Место вторжения. Не знаю... возможно, оно не единственное... – все вздрогнули, – но ближайшее к нам.
– Какого черта мы ждем тогда? Пошли, пока светло.
Рюкзак со всем оборудованием и инструментами, которые удалось найти, закинула себе на плечи Мика, никто даже спорить не стал, лишь Мо буркнул, что некоторых хлебом не корми, дай продемонстрировать свое физическое превосходство. К нужному месту ведут следы – весна дает знать о своем приближении, снегопадов уже ожидать не стоит, наоборот, снег оседает.
Им пришлось побродить немного по тайге расходящимися кругами от того места, где Миша встретил Фарида, а еще раньше там же падали с ног люди. В итоге совсем недалеко обнаружился истинный эпицентр, до которого не дошел ни один из них во время своих странствий по лесу. Небольшой распадок, примятые, будто гигантской ладонью кусты, поваленные деревья, черная земля без снега.
– Здесь, – безапелляционно заявляет Фарид.
Никто с ним не спорит.
– Миш, ты как?
– Нормально, – Михаил хмурится, словно прислушиваясь к себе. – У меня в прошлый раз было чувство, что будто тянет из меня силы что-то. Не сильно, но чувствовалось. Поначалу вообще не заметил, людей оттаскивал. А потом вот... А сейчас – ничего. Вроде бы.
– И я ничего не чувствую.
Фарид прошелся по черной, будто даже обожженной земле, в дальний конец оврага, вернулся. Взобрался по примятому кустарнику по крутой стенке распадка, спустился, прошелся еще туда-сюда. Похож он при этом был на собаку, которая потеряла и ищет след.
– Фарид, тебе инструменты доставать? – окликнула его Мика, стягивая с плеч рюкзак.
Он повернулся к ним, широко раскинул руки, прикрыл, словно в изнеможении, глаза. А потом молча, без всяких звуков и прочих спецэффектов, исчез. Будто и не было его тут вовсе. А звуки, жесты и эмоции обеспечили все остальные, оставшиеся на месте.
После. Мо, Мика, Лина, Михаил и Софья.
– Рассказывай!!! – после того как схлынул первый шок и утихли возгласы, вскрики и восклицания – в общем, то, чем сопровождалось исчезновение Фарида, все дружно окружают Софию. – Куда он делся?! Что за безумная идея у вас была?!
– Хорошо, хорошо, – София пытается казаться спокойной, но с круглых щек схлынул румянец, видно, что она потрясена, как и все. – Я расскажу, что нам с Фаридом показалось...
– Показалось?! – Мо, как всегда, эмоциональнее всех. – А то, что Фарид исчез – это нам тоже показалось?!
