Текст книги "De Paris avec l'amour (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Шаг двенадцатый. Переломный
Плаху, палача и рюмку водки. Водку – мне, остальное – ему.
– В два? Почему в два?
– А почему бы и нет?
– А почему не в восемь утра?!
– В восемь утра в субботу я еще сплю!
– А я в два часа дня в субботу только просыпаюсь!
Он рассержен. Прекрасно понимает, что стоит за ее желанием назначить встречу днем. Хочет лишить эту встречу даже намека на интимность. Дневное чаепитие с пирожными. Ага, как же!
– Как можно спать до двух часов дня?!
– Элементарно, – Серж не намерен сдаваться. – Я в течение недели сплю по четыре-пять часов в сутки. А на выходных отсыпаюсь, если дел нет.
– Может быть, это у меня еще есть дела в субботу?
– У тебя есть дела в субботу вечером? Раньше твоими делами субботними вечерами был я!
– Ну…
– У тебя действительно есть важные дела в эту субботу вечером? Или ты пытаешься дать мне понять, что встреча со мной для тебя ничего не значит?
Вопрос прозвучал неожиданно прямо. Совсем непохоже на Сержа. И она не смогла ответить уклончиво. Или соврать. Вздохнула, поправила стоящую на столе вазу.
– Ладно. Семь вечера тебя устроит?
– Вполне. Что купить к чаю?
– На твой вкус, – ответ прозвучал резко.
Не злись, маленькая. Ты можешь не сомневаться в моем вкусе. Тебе понравится.
* * *
Не только девушки долго ломают голову над тем, что надеть на важное свидание. Не то, чтобы Серж ломал голову, но задумался. Потому что реально смотрел на вещи. Ему будет не до медленных раздеваний. С Софи станется, конечно, нацепить на себя семь слоев одежды. Хотя лето в самом разгаре, правда, пока без жары, но все же… Зато она может надеть немного, но с мудреными застежками в неожиданных местах. От этой девушки можно ожидать всего. Тут Серж усмехнулся – а ему нравится эта ее ершистость и непредсказуемость, между прочим! Но со своей стороны он просто обязан максимально облегчить себе задачу. Поэтому – никаких рубашек с их идиотскими мелкими пуговицами, а легкий джемпер с широким воротом, чтобы быстро снять можно было. И брюки из тонкой ткани, умеренно широкие. Потому что узкие брюки из плотной ткани или джинсы – это гарантированный дискомфорт в области паха. Собственно, чтобы оказаться голым в минимальное время, можно еще проигнорировать белье. Но это негигиенично. И не стоит так сразу шокировать Софи. И последнее. Упаковка ультратонких. Три штуки. Или?… Забросил маленькую упаковку в ящик шкафчика, и достал оттуда большую. Двенадцать. Трех может не хватить, а двенадцать – это с большим запасом. Но мало ли как масть пойдет? Серж подмигнул своему отражению в зеркале.
К шести вечера его охватило какое-то совсем подростковое нетерпение. Из дому с собой прихватил бутылку вина. И еще надо за пирожными заехать – в любимую кондитерскую мадам Нинон. И, кстати… Цветы? Да, конечно, цветы!
* * *
В пять вечера она плюнула на все и отправилась в ближайший магазин за вином. Вернулась с покупкой, выпила бокал. Потом еще один. Отпустило. Что она, как школьница, волнуется? Это всего лишь Бетанкур. С которым они знакомы уже четыре месяца, между прочим. Она его уже неплохо знает. Да справится она! Что бы он там ни придумал! И вообще, у них договор.
Договор… Договор… Петтинг? Легкий? Выше пояса? Боже, она идиотка! Софья вытерла повлажневшие ладони о джинсовые шорты. Так, как говорил Карлсон, спокойствие, только спокойствие. Дело-то житейское.
* * *
Серж на пороге ее квартиры выглядел классическим мужчиной, пришедшим на свидание – букет, бутылка и коробка явно из кондитерской.
– Привет. Проходи, – она предпочла взять из протянутого именно коробку. – Что здесь?
– Макаруны. Профитроли с апельсиновым кремом. И еще какие-то пирожные – я забыл название.
– Спасибо. Вот сюда, пожалуйста. А вино зачем? Мы будем пить чай.
– Я и букет не предлагаю тебе есть. Просто в подарок.
– Спасибо, – повторяет она. И букет синих лилий приходится принять. Пахнут они одуряюще.
– Мне кажется, у них цвет ровно такой, как у твоих глаз.
Соня прокашлялась. Господи, кто придумал, что игра на своем поле помогает? Да в сто раз сложнее!
– Присаживайся. Я сейчас.
– А у тебя мило, – это он говорит ее спине – Софи уходит на кухню. Точнее, кухоньку, или кухонную зону. У нее крошечная квартира. Спальни, похоже, нет в принципе. Значит, придется вот на этом диване? Узкий. Но, наверное, раскладывается как-то. Хотя вряд ли им будет до этого. Серж, пользуясь тем, что Софи занята цветами, несколько раз попрыгал пятой точкой на сиденье черного кожаного дивана. Вроде бы, не скрипит. И то благо. И принялся любоваться хозяйкой квартиры. Было чем. Он то ли недооценил Софи, то ли переоценил – не понял сам. Но определенно был доволен, как она была одета. Джинсовые шорты умеренной длины, чуть выше середины бедра. Топик скромный, поверх него рубашка, не клетчатая, а вполне романтичная, тонкая, темно-розовая. И проказливые гольфы до колена. Она такая… совсем юная в этом наряде. И домашняя. Что это значит, он сейчас не мог решить, да и не хотел. Но снять все это с нее не составит труда – в этом Серж был уверен.
– Ты будешь черный или зеленый? – окликнула его Софи с кухни.
– Что?
– Чай какой заваривать? Ты черный будешь? Или зеленый? Есть улун, тигуанинь, с жасмином…
Он чуть не расхохотался. Ну, давай еще поиграем в чаепитие.
– С жасмином, – ему все равно, просто зацепился за последнее слово.
– Хорошо.
Софи очень мило смотрится с чайным подносом. Такие симпатичные официантки его никогда не обслуживали. Пока она расставляла на столике чайник, блюдо с пирожными, чашки, он беззастенчиво пялился на ее попу, обтянутую джинсовыми шортами. Пришлось пальцы в кулак сжать – не очень мудро лапать девушку, в руках которой горячий чайник. Софи отнесла на кухню поднос, вернулась в комнату.
Серж улыбнулся тому, как она вздохнула, прежде чем сесть рядом с ним. Ну, как рядом – в противоположный угол дивана. Но это все уже сейчас не важно. Они вместе, наедине, и это – главное.
Софи протянула руку за чайником. Нет, все, эти игры в чаепитие пора прекращать. Перехватил ее ладонь, потянул на себя. Упирается. Да и ладно, он сам. Пересел ближе, дернул к себе сильнее. Притянуть и поцеловать.
Она еще поупиралась какое-то время. А потом сдалась. Впустила в свой рот, к своему телу. Отвечать стала – так, как отвечала на его поцелуи и раньше. Только тогда, в прошлые разы, в машине их могло многое остановить. Сейчас – ничего. Кроме ядерного взрыва в центре Парижа.
Все происходит слишком быстро, но иначе невозможно. Он с ума сходит. Нежные губы, упругая грудь под его пальцами, рука скользит вниз, сжимает внутреннюю поверхность бедра, у самого края джинсовых шорт, палец забирается под ткань.
– Не надо… – смутно выдыхает Софи, пытается остановить его руку. – Ты не должен…
Ох… Пока он еще в состоянии говорить. Отстранился слегка, но руки не убрал. Ниоткуда не убрал. Прижался своим лбом к ее.
– Послушай, Соф… Давай прекращать эту идиотскую войну. Пожалуйста, Софи… – она судорожно вздохнула. – Пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я признал – признаю. Проиграл. Хочу тебя. Сейчас. Немедленно. Очень хочу, – пальцы его сжались. – Я сдался, Софи. Сдавайся и ты.
А потом он снова поцеловал ее. И больше она его не останавливала. Правда, наверное, он уже и не смог бы остановиться.
Серж потом так и не смог вспомнить деталей. Мозг отключился, телом правил инстинкт. Который знал только одно: «Хочу туда, в нее!». А в ней было так идеально, что оргазм едва не накрыл Сержа тут же. Но и отсрочка в его наступлении была невелика. И каждая секунда этой отсрочки была дрожаще-сладкой. Пожалуй, это единственное, что он помнил точно.
И только потом, после, когда стала понемногу выплывать из чувственного тумана голова, начали проступать детали. Противно липнет к влажной спине кожаная обивка дивана. Единственное, что оказалось снятым из их одежды – это его джемпер и шорты Софи и ее же трусики. Он даже не заметил, какие на ней. На столике опрокинута чашка, блюдо с пирожными опасно сдвинулось на самый край, и совсем не в тему этого натюрморта – надорванная упаковка с презервативами. Быстро. Все случилось очень быстро. Ничего, это же только первый раз.
Под боком шевельнулась Софи. Диван чертовски узкий, надо его разобрать. Софи встала, быстрым движением поправила качнувшееся блюдо с пирожными, другой рукой стянула внизу полы рубашки. Эта розовая рубашка прикрывает Софи чуть выше середины бедер, но не делает ее внешний вид хотя бы толику пристойней. Растрепанная. Вспухшие от поцелуев губы. Голые ноги в гетрах. Прелесть какая. Серж усмехнулся. У него снова эрекция.
– Знаешь, – Софи продолжает придерживать края рубашки, – я рада, что это случилось сегодня.
– Я тоже рад, – улыбнулся он довольно, по-кошачьи. – Иди сюда. Куда ты?
– Хорошо, что это случилось сегодня. А не через два месяца. Потому что это не стоило того, чтобы ждать полгода. Это даже не стоило того, чтобы ждать четыре месяца. Это вообще… ничего не стоило. Я в душ, – она резко отвернулась. – И чтобы через полчаса тебя здесь не было!
* * *
Он смотрел на мерно двигающуюся темноволосую голову. На то, как его собственный пенис то исчезает, то появляется между розовых губ. Все возбуждение было там. В твердости эрекции. В тяжести внизу живота. Голова же была холодная. Серж зажмурился. Представить, что это ее губы, ее язык ласкают его сейчас. Нет. Невозможно.
Те губы – ядовиты. Они способны только на то, чтобы унижать и оскорблять. Сладкая и ядовитая. Стерва. Красивая ядовитая сладкая стерва! Он застонал от бессильной ярости, но стон этот был воспринят той, что ласкала его сейчас, как поощрение. И девушка принялась за дело с удвоенной энергией.
Освобождение пришло быстро, но облегчения не принесло. Он вздрагивал, изливаясь в услужливо раскрытый рот, но голова была по-прежнему холодной. Холодной как лед синих глаз.
Он равнодушно принимал успокаивающие поцелуи, равнодушно слушал томный, с придыханием, голос.
– Ты был великолепен, дорогой.
О, да. Он был великолепен. Он позволил сделать себе минет.
– И ты, как всегда, на высоте, детка.
Только я не помню, как тебя зовут. Но это неважно.
– Пойдем в постель и повторим.
– Мой тигр…
Заткнись и вставай на четвереньки. Нет, он не сказал это вслух. Только потому, что говорить ему вообще не хотелось.
* * *
Соня прикончила бутылку вину и половину коробки пирожных. Плевать было на все, включая возможные последствия вечернего поедания сладостей для фигуры. Она смотрела в темное стекло. Думать не хотелось, но мысли все равно лезли в голову.
Спокойствие, только спокойствие. Дело-то житейское. Не могло же быть так, чтобы он был идеален во всем. Красив. Богат. Умен, падла. Обаятелен, сволочь. И полное ничтожество в постели. Хоть в чем-то он должен быть не идеален.
Она уговаривала себя в этом. Убеждала. Чтобы не вспомнить того, как повела себя сама. Он виноват. Он. Только он.
* * *
Серж наткнулся взглядом на эти глаза, как только вошел в приемную. Это взгляд, взгляд кошки, но кажется живым и осмысленным. Это фото, которое сделал отец Софи. Там, внизу, в уголке, его автограф. И автор фото чем-то похож на этого хищника.
– Моник, убери это! – палец обличительно ткнулся в «Морфо и Морфо».
Моник съежилась, словно пыталась спрятаться за монитором. Она за четыре года работы ни разу не видела шефа таким. Она мечтала о нем, что уж скрывать. Грех не мечтать о таком красавце, особенно когда он день-деньской перед твоими глазами, в самой непосредственной близости. Моник понимала, что ей ничего не светит – шеф очень четко сразу обозначил дистанцию. Но мечтать-то ей никто не запрещал: как он берет ее – на ее столе, на его столе, на столе для заседаний, на кожаном диване… А вот теперь, в последние дни, ей не мечталось об этом. А вот схватить папку с документами и огреть его по его блондинистой башке очень хотелось. Проработав личным секретарем Сержа Бетанкура неполных четыре года, она только сейчас узнала, какой у шефа может быть характер – тяжелый и непредсказуемый. Никак на него невозможно было угодить в последнюю неделю. И какая муха его укусила?
Моник опасливо покосилась на дверь кабинета шефа и со вздохом подняла взгляд на фотографию снежного барса. А ты-то чем этому монстру не угодил? Но убрать придется. Прости, друг, ничего личного.
* * *
Он вчитывался в этот параграф в пятый или шестой раз. Но на второй строчке смысл прочитанного неизбежно расплывался. Серж вздохнул и встряхнул стопку листов, словно так буквы встанут на свои места, и текст станет понятнее.
– В этой квартире чертова прорва квадратных метров. А вам надо сидеть непременно на кухне, мсье Бетанкур…
– Моя квартира – где хочу, там и сижу.
Он на самом деле любил сидеть на кухне. Тут хорошо. Светло. Спокойно. Вкусно пахнет. А еще его дико угнетало в последнее время одиночество. А тут хоть есть с кем парой слов перекинуться.
Наказание Господне, оно же Порождение Ада, звякнуло чем-то за его спиной. И не преминуло высказаться.
– Наконец-то это случилось. Да восторжествует справедливость!
– Тебе делать нечего?
– Есть. Я-то как раз дела делаю – в отличие от некоторых, – за спиной Сержа и в самом деле доносились звуки активности Порождения Ада. – Наконец-то ты попал. Попал на ту, которой оказалось недостаточно смазливой физиономии, накачанного пресса, крутой тачки и банковского счета.
– Кофе мне свари!
– Слушаюсь, монсеньор, – Наказание Господне виртуозно умело балансировать на грани вежливости и издевки. И, продолжая чем-то там деловито позвякивать и шуршать: – Сколько раз вы слышали это от меня, монсеньор? Что рано или поздно этого окажется недостаточно? Что на одной смазливости далеко не уедешь? И надо учиться думать о партнерше и ее удовольствии? Ну? Было такое сказано?
– Где мой кофе?
– Варится, ваше превосходительство. А какая она? Как ее зовут? Я просто изнемогаю от любопытства.
– Я тебе не за это деньги плачу. Чтобы твое любопытство удовлетворять.
– Конечно-конечно, ваша светлость. Да я самостоятельно в состоянии представить. Наверняка, она красивая – ведь вы на других внимания не обращаете. Скорее всего, ОЧЕНЬ красивая. И умная наверняка – если не повелась на ваш пресс кубиками и белокурые локоны. А еще – с характером, если не постеснялась вам наладить коленом под…
– ГДЕ МОЙ КОФЕ?!
– Уже почти готов, – промурлыкало Исчадие. – Она, наверное, – мечтательно, – и в самом деле хороша. Великолепна. Как ее зовут?
– Тебе заняться нечем?! Иди, работай!
– Слушаюсь, повелитель, – перед ним поставили дымящуюся чашку. – Пойду работать.
И Порождение Ада неспешно выплыло из кухни. В воздухе остался витать запах серы. Вскоре к нему присоединился запах кофе. Серж со вздохом взял кружку. Все против него. Все.
* * *
– Моник! Где фото, которое тут висело?!
– Мсье Бетанкур, вы же сами… велели… его убрать… – пролепетала, едва дыша, Моник.
– Я не могу! Слышите, не могу нормально работать, когда вокруг меня постоянно меняют обстановку! Мне нужна стабильность и постоянство, ясно вам?!
– Но вы же сами…
– Немедленно вернуть все как было! Немедленно, понятно?!
Спустя десяток секунд после того, как мсье Бетанкур скрывается в своем кабинете, Моник показывает двери средний палец. И как она могла раньше мечтать о нем? Теперь лучшая эротическая фантазия с участием Моник и ее красавца-шефа включает в себя дырокол, степлер, нож для разрезания конвертов – и все это в самой непосредственно близости от ее великолепного шефа, будь он неладен!
* * *
Прошла неделя. Истекала вторая. Он остыл. Не простил. И не забыл. Слова Порождения Ада ядовитым плющом разъедали что-то внутри, не давая забыть. О, Сержа в собственном же доме регулярно пилили и подкалывали на этот счет. Раньше он не предавал значения таким словам. Все же было у него прекрасно с девушками. До нее. До Софи. Вместо привычной ярости на сердце накатила тоска. Да как она могла? Как она посмела выгнать его? Да он же…
Он голову потерял, да. Факт. И показал себя далеко не с самой лучшей стороны. «А у тебя она есть – лучшая сторона?» – ехидно поинтересовался внутренний голос с интонацией, подозрительно напоминавшей тон Божьего Наказания.
Вот так все и вышло. Он потерял голову и сорвался. Она не дала ему ни малейшего шанса сказать или сделать хоть что-то, как-то исправиться. Если бы… если бы у них был второй раз… Если бы он как последний идиот все эти месяцы не воздерживался… Если б трахал кого-то еще на стороне… Все было бы иначе. Да ведь? «Не ври», – шепнуло Порождение Ада у него в голове. – «Ты не умеешь делать женщинам приятно. Тебе на это всегда было плевать». Серж швырнул подушку в стену. Все было прекрасно! До Софи.
* * *
Париж накрыло, залило по самые крыши предгрозовой тишиной. Стих ветер. Воздух был такой густой, что его, казалось, можно было брать в руки и лепить из него серые шарики – точные миниатюрные копии нависших над городом дождевых облаков.
Серж стоял у окна, наблюдая, как спешат припозднившиеся прохожие по Фобур-Сент-Оноре, то и дело поглядывая на почерневшее небо. Скоро пойдет дождь. Серж провел по стеклу пальцем. Звук вышел противный, скрипучий. Но как приятно нарушить эту тишину – хоть чем-то.
Снова перевел взгляд за окно. Где-то там, в этом городе, не очень далеко от него – она. Живет себе спокойно. И продолжает думать, что он – вот такой. Каким запомнила его в их последнюю встречу.
Как же Серж хотел отмотать время вспять. Вернуть. Переиграть тот день. Хотел так остро, как никогда в жизни ничего не хотел. Хотя, нет… В детстве он так же сильно хотел, чтобы у него были нормальные родители. Как у его школьных друзей. Как у Жана, Андре, Мориса. Чтобы никаких скандалов и ночных звонков чужих мужчин и женщин. Чтобы никто не пил спиртного – а только по бокалу вина за обедом. Чтобы походы всей семьей в кино или поездки в Диснейленд. Чтобы папа и мама любили друг друга. И любили своего сына.
Он так сильно этого хотел. И уже тогда понимал, что это – невозможно. Как и сейчас. Невозможно вернуть тот день назад. Говорят – невозможно произвести первое впечатление во второй раз. Он произвел такое первое впечатление на Софи, что она вычеркнула его из своей жизни. И считает Сержа таким. Жалким. Ничтожеством. А это, черт побери, не так! И он не оставит это. Нет.
Принятое решение принесло физическое облегчение. Мобильник в карман, почти бегом в прихожую, ключи от машины.
Она… Серж не может оставить Софи в неведении. В заблуждении относительно собственной персоны. Один раз. Еще один только раз. Довести ее до оргазма, свести с ума от наслаждения и…
Первые капли упали на землю, когда он парковал машину на По де Фер.
Шаг тринадцатый. Сделка аннулирована
Честное слово, мне здесь очень нравится, очень! Дом так устроен славно, с любовью. Так взял бы и отнял бы, честное слово!
Он промок до нитки – пока добрался до дома Софи. Машины стояли плотно, а в условиях ударившего густым потоком ливня выпендриваться с парковкой ближе к ее дому он не решился. В итоге, пока дошел быстрым шагом, а потом и вовсе бегом, до подъезда – мокрое на нем было все, включая трусы, наверное, и носки. Дождь смыл последние сомнения, пальцы быстро настучали цифры. На вопрос «Кто?» ответил уверенно и кратко: «Я». Домофон тут же мелодично пиликнул, открывая ему дверь.
* * *
Трель домофона заставила ее нахмуриться. Десять вечера. Не ждала никого. Более того, спать собиралась. Спросила с осторожностью: «Кто?». Короткий ответ. Она узнает этот голос из тысяч. Голова еще пыталась осмыслить, а пальцы уже нажимали кнопку домофона.
Она так и осталась стоять перед входной дверью, в пижамных шортах и футболке, лицо без косметики – как раз собиралась крем нанести. Какие-то странные нелепые мысли лезли в голову. И она стояла там, перед дверью, словно приклеенная. Прислушивается. Шаги. Не стала ждать стука. Щелкнул замок, дверь распахнулась. Серж шагнул через порог.
Его волосы намокли и потемнели. Капли дождя на лице. Рубашка вся в потеках влаги и кажется черной. Брюки тоже мокрые. Кажется, намокли даже его глаза – темно-серые сейчас.
Они молчали, глядя друг на друга.
– Не смей. Никогда не смей прогонять меня, слышишь? – голос его негромкий, чуть громче шелеста дождя за окном. Негромкий и совершенно стальной. Софья, словно загипнотизированная, кивнула. А в следующую секунду они уже целовались.
Губы его – мягкие и нежные. И жесткие и требовательные одновременно. Он весь после дождя – холодный и мокрый. Но прижиматься к нему почему-то горячо.
Поцелуй прервался. Вдохнули. Выдохнули. Серж чуть отстранился, оглядел ее.
– Я намочил тебя.
– Угу.
– Извини.
– Не страшно.
Главное, что ты пришел. Не представляешь, как я тебя ждала. Я идиотка.
Она не сказала это вслух. Но он это откуда-то узнал. И снова принялся целовать. И, между поцелуями:
– Соф, диван…
– Разобран.
– Отлично!
И он подхватил ее на руки.
Поставил на ноги рядом с диваном. Обхватил ладонью ее шею. Приблизил лицо, глаза в глаза.
– Давай не будем мочить еще и постельное белье? На мне, по-моему, ни одной сухой нитки нет.
– Давай, – согласно кивнула. Отстранилась и тут же резко стянула через голову свою футболку во влажных пятнах.
– Мать твою, Соф… – выдохнул он. И заторопился сам, не отводя от нее взгляда. Намокший шелк рубашки совершенно не поддавался его пальцам, пуговицы не лезли в петли. К дьяволу все! Мокрая ткань затрещала, и рубашка с вырванными пуговицами полетела на пол. За ней следом последовало остальное – и в самом деле все мокрое, включая белье и носки. Серж разогнулся. Черт! Он снова не заметил, какие на ней были трусики.
На диван они опустились уже вместе. Обнаженные, обнявшиеся, целующиеся. Правда, Серж умудрился зацепить ногой торшер и тот упал, лампой в угол, погрузив комнату в полумрак.
– Потом подниму, ладно? – пробормотал он ей в шею.
– Да уж, будь любезен, не отвлекайся.
Он не стал отвлекаться. Это не входило в его планы.
Не отвлекайся. Целуй меня. Обнимай. Будь со мной. Я извелась вся без тебя за эти две недели. Прости меня.
Она не сказала это. Но он снова как-то это понял. И целовал – долго, требовательно. Серж понятия не имел, как это у него вышло, но он каким-то образом умудрился выключить собственное возбуждение. Нет, не буквально. Эрекция была – будь здоров. И сердце колотилось как загнанное. И пальцы слегка дрожали от нервного напряжения. Но знал точно – только после нее. Он хочет видеть, как она кончает. Какая она – когда кончает. И собственное тело подчинилось этой задаче.
Соня плыла и плавилась под его поцелуями и прикосновениями. Какой же он… Даже если потом сорвется и повторится скоропалительный финал прошлого раза. Да и ладно! Зато сейчас хорошо. А потом… может быть, потом, она объяснит ему, как надо. Если оно будет – это потом. А сейчас – сейчас просто волшебно. Она миллион раз за эти две недели пожалела о своем поступке. Но так и не набралась решимости позвонить.
Он помнил, что у нее очень чувствительная грудь и соски. Что ей нравится – там. И в этот раз торопиться он не будет – сможет. Она любит так. И так. И, кажется, так. Он словно узнавал ее тело заново – трогал, перекатывал между пальцами, языком и губами – на вкус. Рискнул даже слегка прикусить. Да, и так ей тоже нравится.
Когда его рука скользнула вниз по животу… Он усмехнулся ей в шею – тому, как безропотно и сама, по своей воле она развела бедра. Сладкая. Послушная. Хочет. Конечно, я дам тебе все, что ты захочешь. Вот так?
В какой-то момент, непостижимо он понял – нет, не так. Он потерял, утратил контроль над ее наслаждением. Не там трогает. Не так ласкает. Не думал, что это так сложно. Никогда раньше не заморачивался. А сейчас… Он убрал пальцы, и она выдохнула. С облегчением. Дьявол!
Повернул ее лицо к себе, требовательно заглянул в глаза.
– Я не… не там, да? Не попадаю? Тебе… неприятно?
Она прикрыла глаза и едва заметно кивнула. А потом притянула его к себе за шею.
– Это неважно, Серж. Мне все равно было хорошо. Иди ко мне. Хочу тебя. Не переживай. Неважно.
– Важно, – он уперся. – Важно!
– Послушай…
– Я хочу видеть, как ты кончаешь.
Соня охнула, широко раскрыв глаза. А он продолжил упрямо, пытаясь выровнять дыхание.
– Хочу видеть. Твой оргазм. Помоги мне. Покажи, как. Где нужно…
Она зажмурилась и яростно замотала головой.
– Нет!
– Да… Пожалуйста. Помоги мне… сделать тебе хорошо… – он взял ее руку и потянул вниз. Да, он выглядит глупо, словно юнец неопытный, а не взрослый мужчина. Наверное. Пусть. Неважно, все неважно, кроме того, чтобы сделать ей хорошо. Если для этого нужно спросить, попросить, выставить себя дураком – он это сделает, сейчас это кажется пустяком. И он снова попросил, плотнее прижимая ее руку: – Пожалуйста…
– Нет!
– Да, Софи, да…
И она сдалась. А он прижался щекой к ее бедру и смотрел. Во-первых, красиво. И, во-вторых, тоже красиво. В-третьих, он понял куда. И, в-четвертых – как. И, в-пятых – ну красиво же! А в-шестых, кстати – он начал ревновать ее руку. Потому что это его пальцы должны быть там! Но еще полюбовался на размеренные движения ее пальчиков, потому что реально же очень красиво – в-седьмых и вообще. А потом крепко поцеловал ее – прямо поверх руки, перехватил запястье. Снова туда, к ней, наверх. Демонстративно облизал ее пальцы – те самые. В первый раз делал так, но вышло естественно, словно для него это обычное дело. Софи снова зажмурилась, щеки ее полыхали темным, горячим румянцем – даже в этом полумраке видно.
– Я понял. Спасибо, – шепнул на ухо. А потом уверенно направил свою руку. – Здесь?
Она лишь вздрогнула в ответ. Он шевельнул пальцами.
– Так?
Соня всхлипнула и кивнула, все так же не открывая глаз.
– Вот и отлично…
Не просто отлично – превосходно. Ощущение мужской руки между бедер, твердых пальцев – нет, не внове. Но так идеально и именно там и так – впервые. Она забывает, как дышать. Сначала боится, что что-то в этой совершенно звучащей симфонии наслаждения сорвется, сфальшивит. А потом вообще перестает думать. Он делает это так, словно чувствует вместе с ней. И…
Поезд отправляется к конечной станции «Оргазм» и неизбежно туда доберется. Ей остается только плотнее закрыть глаза и последовать по маршруту.
Оргазм – долгожданный и от того, наверное, особенно бурный, сделал ее на какое-то время невосприимчивой ко всему внешнему. Она почти не слышала, как Серж что-то довольно шептал и совершенно по-кошачьи урчал ей на ухо. Едва чувствовала, как нежно и успокаивающе еще немного гладил ее там. Не заметила, как потом отвернулся, как шелестела фольга. Более-менее воспринимать окружающий мир она начала, когда он уже стоял перед ней на коленях, готовый. Во всех смыслах. Волосы его подсохли, посветлели и завивались после дождя совсем как-то по-детски, колечками. И глаза тоже снова стали светлыми. Очень светлыми и абсолютно пьяными.
– Не расслабляйся, Софи. Мы еще не закончили.
Ожидала, что сейчас разведет ей ноги. А он, наоборот, свел вместе, плотно, и положил себе обе на правое плечо. Софья вздрогнула. То, что было так умело растревожено его пальцами, сейчас было зажато между плотно сведенными бедрами и… И это было необычно. Но приятно.
Сосредоточиться на этих новых для нее ощущениях Серж не дал – и в одно движение оказался внутри, до упора. Поморщилась она. Подался назад он.
– Нет. Не то. Ты у меня… – с хриплым смешком, – такая малышка.
Протянул руку куда-то ей за голову.
– Приподнимись, – под ягодицы ей легла подушка. А он снова двинул бедрами вперед. – Да, так лучше, – озвучил он и ее мысли тоже. – Но вот так, – снова двинулся назад, приподнял ее бедра и прямо под ней свернул подушку вдвое. Снова выпад вперед. И, с довольным выдохом. – Вот так – идеально.
И он прав. Тягучие размеренные движения. Оргазм не ушел, оказывается, притаился в ее теле и теперь снова разворачивал свои питоньи кольца внизу живота навстречу этим движениями. Пальцы Сержа скользили по ее ногам – от бедра к щиколотке. Потерся слегка, самую чуточку колючей щекой о ступню, лежащую на его плече. Повернул голову. Поцеловал косточку. Лизнул. Соня ахнула. А он, ободренный, продолжил обводить языком твердую округлость. Мать твою… Надо дожить до двадцати семи лет, чтобы обнаружить, что у тебя в таком экзотическом месте – эрогенная зона. Или, нет – для этого надо встретить Сержа Бетанкура.
Он в одно движение перекинул ее ноги на левое плечо. И продолжил изысканные ласки другой ее щиколотки. Там тоже обнаружилась симметричная эрогенная зона – к обоюдному удовольствию Сержа и Софи.
Стон их совместного оргазма потонул в раскате грома. А после с удвоенной силой ударил в стекла дождь, словно аккомпанируя тому, что сейчас изливалось из мужского тела. И они после так и лежали какое-то время – плечом к плечу, под утихающий рокот уходящей в сторону пригорода грозы и усиливающийся шум дождя.
Серж шумно выдохнул. И первым нарушил молчание.
– Не вздумай меня выгонять. Там ливень. Никуда не уйду. Останусь у тебя до утра.
Ей даже в голову такое не пришло. Какое там! Наоборот, хотелось обнять, обвить руками, ногами и никуда не отпускать. Но надо же держать лицо.
– Ладно уж, так и быть, оставайся – хочется верить, что голос звучит уверенно и невозмутимо. – Но с тебя утром – завтрак.
– Завтрак? – Серж усмехнулся, не открывая глаз. – Софи, я в жизни не готовил себе завтрак. Максимум, на что я способен – кофе. Средней паршивости.
– Кофе – так кофе. Что с тебя взять, избалованный мальчик.
Он снова усмехнулся – все так же с закрытыми глазами. Софья повернулась на бок, подперла рукой голову. Странное что-то с ней творилось. То ли в двух ошеломительных оргазмах дело, но… Ее топила нежность. Ей хотелось его рассматривать, любоваться, словно видит в первый раз – длинные ресницы, идеальный профиль, четко очерченные губы, едва заметная родинка в уголке верхней. Разворот плеч, ключицы, рельеф грудных мышц, маленькие твердые соски. Черт, смертельно хочется целовать это все! Целовать и вперемежку шептать на ухо, в светлые подсохшие волосы, какие-нибудь слюнявые нежности – чем слюнявее, тем лучше. Желание было таким острым, что… Что надо с ним что-то сделать!
– Серж, я хочу тебе кое-что сказать…
– Не говори, я знаю.
– Что ты знаешь?
– То, что ты хочешь мне сказать.
– Да? И что же это?
Он наконец-то открыл глаза. Повернул к ней лицо и улыбнулся.
– Я был великолепен.
Соня рассмеялась. Неисправим.
– А вот и нет!
– Как – нет?!
Именно теперь Софья поняла, что видит его настоящего. Что он вообще был настоящим, начиная с того момента, как шагнул к ней через порог – в мокрой одежде и с потемневшими от дождя глазами. Он был собой, без своей великолепной маски золотого мальчика: самоуверенного, нахального, «мне-все-подвластно» и «меня-все-хотят» в одном флаконе. А сегодня она увидела того, кто под ней.
