Текст книги "De Paris avec l'amour (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
* * *
Он быстро прекратил попытки понять – что в ней такого особенного? Они все равно ничего не приносили. Да, Софи принадлежит именно к тому типу, от которого Серж всегда тащился – миниатюрная идеальная фигурка, темные волосы, белая кожа. Красивое лицо. Но вряд ли ее можно назвать самой красивой из всех девушек, что были у него. Объективно, наверное, были и поэффектнее. Но к Софи нельзя было подходить объективно. Она была… Нет, нет так. С ней было… по-настоящему.
Словно раньше он был почти слеп и глух. А теперь вдруг на него обрушился мир – огромный в своем многообразии красок и звуков. Серж вообще словно впервые увидел женщину. Познал ее. Раньше собственное удовольствие, удовлетворение собственных потребностей – в этом был весь смысл отношений.
Теперь же… Теперь же он просто потерялся в том разнообразии чувств, которые мог, оказывается, испытывать. Начиная с того же секса. Нет, начиная с него, продолжая им и… И никак не мог насытиться.
Когда он брал ее, она обнимала его. Не только руками за шею и ногами за талию. Не только своими внутренними мышцами за его самое чувствительное место. Нет. Было что-то еще. Она окутывала его ароматом своих волос, вкусом разгоряченной кожи, рваным дыханием и негромкими стонами.
Когда она в первый раз, в момент оргазма, тихо прорычала его имя, прокатывая «ррр» под пульсацию жаркой плоти, он сам чуть не кончил только от одного этого звука. Это было нереальное, никогда ранее не испытанное им наслаждение – слышать, как женщина кончает с его именем на губах. Нет, формально, вполне возможно, кто-то когда-то так с ним делал. Какая-то из его бывших стонала наверняка «О, Серж, ты был великолепен». Возможно. Но это был фейк. А у Софи было по-настоящему. Он точно знал, как она кончает. Какая она во время оргазма. Как она вздрагивает, выгибается. И как иногда негромко выдыхает его имя. Он никогда не просил ее делать это специально, никогда не сознавался, как его это заводит. Но когда это происходило – сердце едва не проламывало ребра навстречу этому тихому рокочущему, со стоном-придыханием… Серррж…
Познал ее всю. Как она пьет кофе, облизывая край чашки. Как любит сидеть, поджав под себя ногу. Какие у нее крошечные пальчики на ногах. Познал. И не уставал познавать. Ему хотелось это делать. Сержу в отношении Софи вообще много чего хотелось. Например, дарить ей подарки. Много. Разных.
* * *
Серж начал заваливать ее подарками. Сначала она попробовала отказаться. Он надулся, но попытки не прекратил. А когда он явился с плоской продолговатой коробкой, перевязанной бантом и вручил ее со словами: «Карл передавал тебе привет» – Соня сдалась. Нет, если еще и сам Лагерфельд…
На самом деле, она не была уверена, что платье так уж и от Самого, и что он ей передавал привет. Но бледно-розовый крепдешиновый шедевр от Chanel сидел на Софье идеально. Серж восхищенно прищелкнул пальцами и заявил, что точно знает, какие сюда нужны туфли и сумочка. И в этот момент Соня поняла – бороться с ним бесполезно.
И понеслось. Сумочки от Louis Vuitton, туфли от Pollini, винтажное каре от Hermes. Для него в финансовом плане это пустяк. А для нее… Да и черт с ним! Она расслабилась и просто наслаждалась таким вниманием к себе и роскошными вещами. Окончательно смириться и даже начать получать от этого удовольствие заставил ее тот факт, что это были не просто безликие дорогие подарки. Это был подарки для нее. Персонально и только для нее.
Вот эта сумочка отлично подойдет к тому платью, которое я привез во вторник…
Я же говорил, что угадаю с размером, Софи. Не жмут? Вот и отлично. Прекрасно. Хотя на твоих ножках все смотрится идеально.
Мне кажется, расцветка на этом каре идеально подойдет к твоим глазам.
Эти духи выпущены ограниченным тиражом, всего 50 единиц. Флакон от «Lalic». Мне кажется, это твой аромат, Соф.
И каждый раз он оказывается прав.
* * *
Он получал просто нереальное наслаждение, выбирая ей подарки. Практически каждый день – как шопоголик какой-то. Софи как-то сказала ему в сердцах, что он наряжает ее как куклу. Нет, это не так. Просто хочется… хочется, чтобы у его девочки было все самое лучшее. Пока он не слишком усердствует. Серж не сознавался ей, что уже заглянул в пару ювелирных и меховых салонов. Зимой они непременно будут ходить в оперу, и Софи нужна шубка. Он не хочет, чтобы его малышка выглядела золушкой рядом с той же Амандин. У Софи должно быть все самое лучшее. Но, наверное, шубку или манто лучше выбирать с ней. Кто лучше русских разбирается в мехе? И не стоит пока заикаться о том, что он подумывает о покупке машины для нее. Правда, Софи утверждает, что ей хватает муниципального транспорта, ведь живет она в центре и недалеко от работы. Но… Ладно, начнем с малого, а там посмотрим.
* * *
Звонит телефон. Короткий взгляд на экран. Это Софи. И ему становится все равно, что вокруг куча сотрудников, что у него совещание. Он не может ей не ответить.
– Да, Софи? Что-то срочное?
У него ровный голос. Такой ровный, что Соня понимает – он не один. Она позвонила… не знает – зачем. Чтобы просто знать, наверное. Что может позвонить ему в любое время.
– Нет, срочного ничего. Ты занят?
– Немного. Совещание. Точно ничего срочного, Софи?
– Нет-нет, извини, что отвлекаю. Позже поговорим. До вечера. Буду ждать. Целую.
– До вечера. Взаимно.
Кладет телефон на стол, в сторону.
– Продолжаем. На чем мы остановились?
У него там… работа, совещание, какие-то важные дела. Но он все равно взял трубку. Назвал Софью по имени. Все эти люди там, в офисе «Бетанкур Косметик», слышали ее имя. Будто Серж… она для него… она заняла какое-то место в его жизни. Немаловажное место.
* * *
– Соф, какой у тебя размер? – он задал вопрос, едва она успела взять трубку.
– Чего размер? – она опешила. Он уже покупал ей туфли, платья. Что на сей раз?!
– Белья, – невозмутимо. – Точнее, размер бюстгальтера. «8 °C», так?
Соня едва не поперхнулась.
– «85» лучше, – а потом спохватилась. – Серж, прекрати!
– Что прекратить? – невинно полюбопытствовал Бетанкур, и она услышала, как он говорит кому-то: «И вооон тот черный, пожалуйста».
– Серж! Я тут пытаюсь работать, а ты со своими… с бельем! А у меня эскизы Бакста в работе, между прочим!
– Что? Какой Бакст? Я его знаю? – и снова, явно не ей: «И вон тот с лиловыми вставками».
Софья не выдержала и рассмеялась.
– Эскизы к балету «Жизель» оформляю в качестве лотов. Тебе это о чем-то говорит?
– «Жизель»? Балет? Балет… – задумчиво. И, внезапно, с воодушевлением: – И вооон тот красный корсет, пожалуйста! – Последнее точно не ей.
– Корсет?! – хорошо, что на данный момент она в кабинете одна. – Ты с ума сошел?! Какой корсет?! Ни за что не надену!
– Да ты его просто не видела, – мурлыкнул он в трубку. – Вечером покажу. До встречи, сладкая. – И, снова явно не ей: – Да, все беру.
А она, отложив телефон, не может сдержать улыбку, представляя, какого шороху может навести Серж Бетанкур в бутике дамского белья. Похлеще, чем лис в курятнике.
* * *
Софи старается разумно смотреть на их отношения. Не забегать вперед. Не ждать чего-то сверхъестественного. Правда, она впервые вляпалась в отношения с таким мужчиной. С таким, в котором слишком много всего. Красота. Богатство. Нехилые такие мозги. А еще, ко всему прочему, он прекрасный собеседник и потрясающий любовник. Убийственное сочетание. Но Соня считает, что у нее все под контролем. Она все контролирует.
* * *
Он двигается в ней. Так, как умеет только он. В полумраке комнаты лицо над ней фрагментами: абрис скулы, длинные ресницы, приоткрытые губы. Хриплое дыхание. Он так старается сдерживаться, что даже иногда забавно – будто боится показать свои настоящие эмоции, старается выглядеть таким сдержанным и брутальным. Пытается молчать, не стонать и не говорить ничего. Но когда ему совсем хорошо – он уже не в состоянии себя контролировать. Вот и сейчас – начинает тихо постанывать, а когда она вдавливает ногти сначала в поясницу, а потом в идеальные мужские ягодицы, Серж теряет голову окончательно.
– Да, да, да, моя хорошая, да, вот так… – бессвязно шепчет он, уже почти на грани оргазма. И тут и у нее срывает все тормоза. Это ее мужчина. Ее! Великолепный, роскошный, самый лучший – и только ее!
Впивается зубами в кожу шеи – солоноватый вкус с ароматом можжевельника и сандала. Втягивает внутрь, сжать еще сильнее, наслаждаясь ощущением его кожи между своими зубами. Я поставлю тебе засос. Грубый, вульгарный засос, который завтра будет переливаться всеми оттенками синего и бордового на твоей безупречной шее. Это мой знак. Моя метка. Потому что ты принадлежишь мне, слышишь?!
Он вздрогнул, застонал еще громче. И, как только она отпустила его шею, повернул голову в противоположную сторону. Словно подставляя ей новое, другое место для клейма. Ты ж мой хороший… Да, мой, только мой, и пусть все это знают! И ее зубы снова впились в кожу с ароматом сандала и можжевельника.
* * *
Серж с раздражением разглядывал свое отражение в зеркале. На шее красовались два синяка, почти симметрично по обе стороны от кадыка, один другого краше. Подарок от Софи.
Он ведь четко помнил этот момент. Более того, прекрасно понимал, зачем она это делает. Сержа всегда бесили эти попытки пометить его. Засосы, расцарапанная спина, помада на рубашке. Он знал, что за этим стоит, и отказывался это принимать. Он не принадлежит никому, и нечего его помечать!
Он понимал, что двигает Софи. Она такая же в этом отношении, как и другие. Хочет поставить на нем свою метку. Только вот ей он это позволил. Да что там говорить – он завелся как сумасшедший тогда от одной только мысли, что Софи считает, что он принадлежит ей. Счастье, что не ляпнул ничего. Зато шею подставил повторно. И вот вам результат. А у него сегодня заседание совета директоров, как назло.
Серж вздохнул и полез в тумбочку за тональным кремом. Софи, да и он сам, могли сколько угодно прикалываться, но правда состояла в том, что Серж разбирался в косметике не только теоретически. Несколько практических уроков от штатных визажистов «Бетанкур Косметик» тоже имелись в его арсенале. И тональный крем он мог наложить. Не так профессионально, как визажисты, конечно, но… Если у тебя наутро важная встреча, и тебе на ней нужно выглядеть прилично, невзирая на то, как и с кем ты провел ночь накануне – без косметики, хотя бы минимума, чтобы замаскировать чудовищные синяки под глазами, никуда. Белокурый Бетанкур должен быть всегда безупречен.
Спустя четверть часа безуспешных попыток затонировать синяки Серж отбросил тюбик с кремом и достал ватные диски. Еще спустя пять минут шею его украшали две нашлепки из пластыря телесного цвета. Заметно, конечно, все равно. Ну, в конце концов, кто тут председатель совета директоров и совладелец!? Не обязан он всем и каждому объяснять, что у него с шеей. Вампиры покусали, может быть. Серж вдруг усмехнулся. В первую очередь тому, что с «вампиром» они сегодня идут на выставку «Золотой век русского авангарда». И он уже успел по Софи ужасно соскучиться.
Но Серж считает, что у него все под контролем. Он все контролирует.
Шаг шестнадцатый. Новые условия не просто новые, а еще и неожиданные
Потому что я самодур. Потому что сейчас во мне проснулась тетя родная. Дура неисправимая.
Серж сидит, вольготно развалившись в кресле, потягивает Шабли Премьер Крю две тысячи одиннадцатого. Никуда не нужно спешить. Чудесный вечер пятницы, отличное вино, красивая девушка – чего еще можно пожелать?
Софи устроилась на диване напротив, забравшись на него с ногами. На коленях у нее – книга о французском искусстве XVIII века, какое-то редкое издание с кучей иллюстраций. Для Сержа это – всего лишь элемент интерьера, а Софи вцепилась в книгу мертвой хваткой и уже полчаса занята только ею. Впрочем, Сержа это не расстраивает. Иногда хочется помолчать. С ней даже молчать хорошо. Уютно. Не напрягает. Он отпивает вина, отдавая должное мятным тонам – самое то для августовской жары. В две тысячи одиннадцатом в Шабли были сильные заморозки и град в период цветения винограда, но на качестве вина это не сказалось – вот что значат настоящие профессионалы.
Он отпивает еще и принимается разглядывать свою гостью. Ему не надоедает. На Софи удобное трикотажное платье – короткое, озорное, яркое. В тон платью лак на маленьких пальчиках ног, которые сейчас она поджала под себя. Софи заправляет прядь волос за ухо и перелистывает страницу. А Серж наклоняет голову, забавляя себя тем, что пытается представить себе, какое на ней белье. Может быть тот, последний, купленный им, белый комплект – полупрозрачный, с вытканным сиреневым цветочным орнаментом? Серж может легко встать, подойти и проверить. Но гадать – интереснее.
Он познал ее очень близко, интимно. Так, как не знал ни одну женщину. Но все равно – в ней остается тайна, загадка, несмотря на всю их интимную близость. Этот парадокс, и он удивляет Сержа. Что еще он может узнать о Софи? Чем она может удивить? Серж отвлекается от своих размышлений на то, как Софи отпивает из своего бокала, ставит его обратно на столик. Облизывает губы. И от внезапной мысли молодой мужчина выпрямляется в кресле.
Он неоднократно ласкал Софи там – между бедер. Он теперь точно знает, как это нужно делать, чтобы ей было хорошо. И ему нравится делать ей хорошо. Но… но… но! Сама Софи… он только сейчас это понял… ни разу…
Серж сел совсем ровно, уставившись на Софи. Она продолжала, как не в чем ни бывало, рассматривать иллюстрации в книге. Как так вышло? Почему Софи ни разу не пришла в голову мысль его… хм… порадовать? И почему он сам об этом вспомнил только спустя… да позвольте… месяц уже прошел с того раза, как они стали близки с Софи по-настоящему! Даже больше месяца…
Серж любил, когда ему делали минет. Покажите мужчину, который это не любит. Это был приятный и самый необременительный вариант. Для ленивых, что называется. А ему частенько позволяли «лениться» – он же, черт побери, Серж Бетанкур! Но только не Софи. Ей почему-то в голову не пришло ни разу за все это время доставить ему удовольствие таким вот образом. Серж уставился на темную макушку, склоненную над книгой. Ну, почему?! Не выдержал.
– Слушай, Соф…
– Да? – она подняла голову. Невозможные синие глаза. Как-то по-детски заправленная прядь за ухо. Недоумение во взгляде. Книга по искусству Франции XVIII века на коленях. И Серж вдруг понял, что будет сейчас выглядеть полным идиотом со своим вопросом «А почему?…».
– Неважно, – дернул плечами и вернулся к бокалу с вином.
– Ты хотел что-то мне сказать?
– Передумал.
– Так не пойдет, – она легко встала, одернула платье. Шагнула к нему. – Что хотел сказать, Серж?
– Неважно. Я передумал.
– Вот терпеть этого не могу! – Софи забрала у него бокал, поставила на пол и села на подлокотник кресла. – Если хотел что-то сказать – говори.
– Это не важно.
– Если хотел сказать – значит, важно. Ну, Сееерж…
Ситуация становилась все более абсурдной. А Софи – все более настойчивой.
– Знаешь, говорят, у женщин фантастически развита интуиция. Вот и угадай сама! О чем я хотел сказать.
– Хорошо, – неожиданно согласилась Софи. – Только в глаза мне посмотри.
«Ведь не может быть так, что она угадает» – так думал он, любуясь синими глазами в обрамлении темных ресниц. И точеным носом. И красивыми розовыми губами, на которых уже давно нет помады. Представляя, как эти губы…
– Да быть не может! – выдохнула Софи.
– Что такое? – она не могла догадаться!
– Все эти трагические жесты, драматические паузы и лорд-байроновская загадочность – из-за минета?!
Тут Серж почувствовал, как краснеет. Давным-давно забытое ощущение. И не из числа приятных. Независимо вздернул подбородок. Лучший вид защиты – нападение.
– Вы, девушки, имеете склонность недооценивать важность этого аспекта отношений!
– Да уж… – тянет Софи. Вид у нее удивленный. Но что-то таится в глазах, уголках губ. Что-то проказливое. – Я вижу… Слушай, если для тебя это так важно – почему не попросил? Если хочешь – попроси. Это просто.
– А я не хочу.
– Не хочешь?
– Не хочу.
Она как-то мгновенно, почти неуловимо перетекла с подлокотника ему на колени, устроилась верхом. Двинула бедрами и довольно ухмыльнулась, совсем плутовски.
– Ох, и врун вы, мсье Бетанкур.
А мсье Бетанкуру и ответить-то нечем. И трудно говорить вообще, когда все перекрыл жар ее тела, который чувствуется сквозь тонкую ткань брюк.
– Хочешь? – она еще раз двинула бедрами.
Толку отрицать очевидное?
– Да…
– Попроси.
Да идет оно все к черту!
– Соф, сделай это.
– Что – «это»? – она вздернула бровь.
– Софи!
– Ты большой мальчик. Попроси, как положено, – Софи уперла руки в бедра, ее грудь, обтянутая трикотажным платье, прямо перед его лицом. На ней вообще нет бюстгальтера. Ведьма!
– Софи! Сделай уже мне минет, черт возьми! – и, потом, опомнившись и тише: – Пожалуйста…
– Умница. Знаешь, как просить, – шепнула она, наклоняясь к нему. – Ну, тогда начнем. По-моему, галстук при минете совершенно лишний…
Серж не успел ей ответить – Софи принялась его целовать. И он так увлекся, что процесс развязывания галстука упустил. Опомнился, когда Софи отстранилась от него, держа в руках изделие итальянских галантерейщиков.
– Ммм… Brioni… Это шелк?
– Да, – выдохнул Серж. – Софи, к черту галстук, брось его!
– Он приятный на ощупь, – возразила его «наездница», пропуская шелк между пальцев. – И мне нравятся эти цвета… Хотя полоска – это ужасно скучно и уныло, Серж…
– Соф!
– Ладно, – девушка отбросила галстук в сторону. – Что там у нас на очереди?
– Брюки? – с надеждой спросил Серж.
– Нет, – покачала она головой. – Пиджак и рубашка.
Она восхитилась вручную подшитой шелковой подкладкой на пиджаке. Он проклял тех, кто придумал так много мелких пуговиц на рубашках. И тех, кто придумал запонки – помянул отдельным тихим злым словом.
– Красиво, – Софи разглядывает лежащие у нее на ладони запонки. – А что это за…
– Серебро и агат! – предупредил он ее вопрос.
– Ладно, – кивнула Софи слегка озадаченно и, после недолгого размышления, отправила запонки в нагрудный карман рубашки. Оглядела Сержа – в расстегнутой рубашке, по движению груди видно, что дыхание уже отнюдь не спокойное. – Пожалуй, оставлю так. Мне нравится, как ты выглядишь… не до конца раздетый…
– Тогда, может быть?…
– Определенно! – и она легко опустилась с его колен вниз, на пол. Устроилась между его широко расставленных ног и взялась за ремень.
– О… отличная пряжка, Серж… И так легко расстегивается. И кожа просто великолепной выделки…
Он не знает, стонать или смеяться. Ведьма. Чертовка. Этот внезапно проснувшийся детальный интерес к его гардеробу явно для того, чтобы его дольше помучить. А Софи переключила внимание на ширинку. Наконец-то!
– Послушай… Какая фурнитура! И отстрочка на застежке просто идеальная – стежок к стежку.
– Соф! – он все-таки смеется.
– А какая это ткань? – и тут она без предупреждения проводит рукой по застежке, и смех превращается в стон. – Такая приятная – тонкая, гладкая, – женская рука скользит по ткани вверх и вниз под аккомпанемент хриплого дыхания. – Серж?
– Чтооо?…
– Какая этот ткань? Шелк? – рука замирает.
– Да не помню я! Не отвлекайся на всякую ерунду!
– Мне интересно, – она надувает губы. – А ты не хочешь удовлетворить мое любопытство.
– Я сейчас тебя так удовлетворю! Так, что тебе…
Его заставляет замолчать звук расстегнувшегося замка.
– Господи, опять белые и опять «Дольче и Габбана». Ты зануда и консерватор, Бетанкур.
Он не может ответить внятными словами. Сейчас – уже не может. Облизывает пересохшие губы, закрывает глаза. И, чуть двинув бедрами вверх, умоляюще:
– Соооф…
Никогда ведь не просил раньше, всегда сами, а тут – на все готов. Лишь бы она…
Соня любуется делом рук своих. Рубашка Сержа расстегнута, брюки тоже. Белые боксеры от «D amp;G» – по ее наблюдениям, он и не носил иного белья – натянуты так, что резинка неплотно прилегает к плоскому животу. И зажмурился – совсем как ребенок в ожидании чуда. А она поняла вдруг, что хочет это сделать. Очень хочет. Вот просто – очень-очень.
Поддела пальцами резинку и опустила резко вниз. Настолько резко, что освобожденный из белого трикотажного плена напряженный фаллос слегка стукнул ее по носу – и она рассмеялась от неожиданности. А Серж вздрогнул, рука его легла ей на плечо.
– Софи…
– Он такой красивый… – мурлыкнула она. И замолчала. Надолго.
Софья упивается контрастом: тонкой нежной кожи – у нее такая, тонкая и нежная, наверное, только на веках – и той напряженной вибрирующей мощи, что скрывается под ней. И контрастом гладкой спелой твердой вершины – и беззащитной мягкости основания в светло-русых курчавых волосах.
Нет, она делает это далеко не в первый раз. Но острое желание доставить максимальное удовольствие – впервые. Где-то читала… где-то, когда-то… что второй по значимости эрогенной зоной у мужчины являются именно они. И… и Соня запускает пальцы в русые вьющиеся волосы. Сначала нежно, очень аккуратно. Стоны прекращаются, он вообще как-то замирает, подбирается. Словно испугался. Или… ждет? Провела пальцами, погладила – легонько-легонько, слегка царапнула кожу. Сверху донесся шумный выдох. А она почувствовала щекой, как покрылась мурашками кожа его живота. Нравится? Спросить? Нет, она лучше рискнет: взять эту деликатную часть мужской анатомии – подержать, перекатить между пальцами, немного оттянуть. И сжать. Стон был такой громкий, что она испугалась – все-таки сделала ему больно, там это немудрено! Но низкое сдавленное: «Еще… пожалуйста…» убедило ее в обратном.
Все, что хочешь, сладкий мой. Лишь бы тебе было хорошо…
Он ее от себя буквально отпихнул. Софья подняла потрясенные глаза – и увидела точно такие же, потрясенные, потемневшие от страсти. Плечи у него дрожат, пальцы тоже – когда протягивает к ней руку.
– Иди сюда, Соф… Хочу тебя…
– Может, лучше, я тебя еще поцелую, поглажу?… И ты… Тебе же нравится?
– Сюда, ко мне на колени, верхом, живо! Презерватив в портмоне, в пиджаке, пиджак на полу!
Соня поднимается на ноги, смотрит на него сверху вниз. Он нереально красивый в своем возбуждении.
– Я хотела довести дело до конца, – изволит капризничать. – А ты мне не дал.
– Ты как маленькая! – Серж предельно заведен – не только сексуально, но и эмоционально на взводе. И поэтому голос его громкий и резкий. – Будто не знаешь, чем дело может кончиться! Я не могу тебе… в рот… Тебе – не могу! Иди сюда, давай, садись на меня, хочу – умираю…
Ах, вот так?! С кем-то может, а с ней нет?! Да какого он вообще про других вспоминает, когда она – рядом?! И Софья, вместо того, чтобы выполнить его приказ, обходит вокруг, встает у него за спиной, наклоняется.
– Слишком много воли я тебе дала, Серж… – шепчет на ухо, берет его левое запястье, заводит руку на спинку кресла.
– Что?… Что за…?
Вокруг запястий оборачивается шелк галстука от Brioni. А Бетанкур охреневает. И только эта его крайняя степень изумления позволяет Соне беспрепятственно связать Сержу руки за спиной.
Что за игры затеяла Соф?! Ему это совсем не нравится, но… Серж подергал ладонями и понял, что узел совсем слабый, и, в случае необходимости, он легко освободит руки. Ладно, черт с ней, если Софи вздумалось поиграть в подчинение – он попробует подыграть ей, несмотря на то, что всяческие ролевые игры в сексе считал чушью собачьей, и вообще – побаивался. Не нужно ничем портить старый добрый секс.
– А вот теперь, – Софи снова стоит перед ним. – Когда ты не будешь мне мешать… можно продолжить.
Возбуждение достигло такой стадии, что даже прикосновение латекса – болезненно. А потом Софи опускается на него – даже не сняв трусики, лишь отодвинув их в сторону. И становится наконец-то сладко. Она медленно двигается на нем – вверх-вниз, раскачивается. Сладко, томительно, изысканно. Но в какой-то момент этого становится мало – хочется глубже, быстрее, яростней. А Софи, наоборот, замедляет свои движения, скользит по нему совсем неспешно, а потом и вовсе замирает, прикрыв глаза, и лишь слегка двигает бедрам по кругу. Невозможность что-то сделать из-за связанных рук уже просто бесит.
– Софи, взялась меня трахать – делай это как следует!
Синие глаза распахивается. И в следующую секунду щеку ему обжигает пощечина. С ума сошла! Софи явно заигралась, и пора этот балаган прекращать. Все, с него хватит!
– Софи, развяжи мне руки!
– Гадкий мальчишка… – шипит Софи, наклонившись близко к его лицу, почти в губы. – Не серди меня…
– Развяжи мне руки! Немедленно!
– И не подумаю.
К черту, он сам! Резко выворачивает левое запястье, дергает правым и… Спустя еще секунд десять понимает, что затянул узел окончательно. Еще одна попытка освободить руки – ткань галстука лишь сильнее врезается в кожу. А Софи, между тем, встает с его колен. Слегка приподнимает подол короткого платья, запускает под него пальчики. И вот уже у нее в руках немного черного кружева. Снова садится верхом на его колени, но не так, ему смертельно хочется.
– Будешь много говорить – заткну тебе рот этим, – к его лицу подносят небольшой черный кружевной комок – это то, что было надето на Софи. И от ее белья пахнет – ею, им, ими обоими, сексом, черт возьми!
Он извращенец. Он идиот. У него связаны за спиной руки, ему пару минут назад влепили пощечину, и он только что мечтал избавиться от пут галстука и объяснить Софи, кто тут главный, и кто кого трахает. А теперь ему плевать на все это – лишь бы она продолжила. Как угодно. Все, что угодно, за то, чтобы она снова села на него так, как недавно.
– Ты понял меня? – Софи прищуривается. – Ты понял, что должен слушаться меня?
О, девочка окончательно вошла в роль? Серж сначала хотел ответить: «Да, госпожа», но передумал. Не сдержится и рассмеется сам первый, пожалуй, и тогда… кто знает, как отреагирует Софи? В последние полчаса она просто непредсказуема. Но очень вероятно, что вожделенное «туда, внутрь» отодвинется на еще более отдаленную перспективу. И поэтому Серж просто кивнул.
– Молодец, – пропела его «госпожа». – Хороший мальчик, послушный… – Тут Софи отвлеклась на то, чтобы засунуть свои трусики в компанию к запонкам – в нагрудный карман его рубашки. И не видела, как дернулся уголок его губ – он не смог сдержать усмешку. А потом она приподняла бедра и все-таки снова пустила его в себя.
Теперь она начинает двигаться резче, рвано, но быстро задыхается, стонет.
– Положи мне руки на плечи, – отрывисто командует он, и она послушно выполняет. – Наклонись, – и снова она слушается его. И Серж начинается ласкать ее прямо через тонкий трикотаж. А она прогибается к нему, к прикосновениям его умелого языка сквозь намокшую ткань. Задыхается, изнемогает от желания, сил уже не осталось двигаться, всхлипывает жалобно.
– Давай, малыш, давай, – хрипит он, отпустив ненадолго ее грудь из плена своих губ. – Не останавливайся. Давай, уже скоро… Еще чуть-чуть… Не останавливайся…
Он так и подгоняет ее – то лаская соски языком сквозь мокрую ткань, то шепча что-то, не давая остановиться. И она двигается, все резче, быстрее, рваней – и кончает, негодница, вздрогнув всем телом и уткнувшись лицом ему в шею. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и ему приходится выгибаться под нею, вбиваясь в горячее пульсирующее лоно, пытаясь успеть, догнать. Гребанный фитнесс какой-то. Кожаное кресло жалобно скрипит под Сержем, но у него все-таки получается. Краем сознания еще успевает обрадоваться, что изделие мсье Жака Леле выдержало такой напор и не развалилось под ними, а потом оргазм смывает все.
Шевелиться не хочется. Тепло, уютно и от его шеи пахнет родным и знакомым. Кажется, бедра затекли от этой позы, но еще немножко посидит так – слишком хорошо, чтобы двигаться.
– Соф?…
– Ммм… – давай еще так посидим и помолчим, а? Не хочется даже говорить…
– Развяжи мне руки, Софи. Я пальцев не чувствую.
И тут прикрытые в истоме синие глаза резко распахиваются. Соню буквально подбрасывает на месте. Неловко слезает с его колен, ноги действительно затекли, и она идет, чуть прихрамывая. А потом и вовсе падает на колени – там, за креслом, охает, дергает за концы галстука. На руки его пытается не смотреть.
– Серж… – она снова встает на ноги, он поднимает к ней лицо. Софи бледная, глазищи испуганные, голос запинается. – Серж, я не могу развязать, надо разрезать, а то руки… – судорожно выдыхает, срывается с места вдруг. – Я вниз, на кухню, там же есть нож, наверное? Я разрежу, потерпи, я быстро, я сейчас.
– Софи, стой, – его спокойный голос останавливает ее на полпути из комнаты. – Успокойся. В ванной, в тумбочке, левый нижний ящик, там маникюрный набор. Возьми ножницы и разрежь. Только аккуратно, хорошо? Не поцарапай меня, – усмехается, чтобы она перестала нервничать.
– Хорошо, – кивает она. И почти бегом к двери в ванную, возвращается быстро, скрывается за спинкой кресла. И, спустя секунд десять ему, наконец-то, освобождают руки. Чуть не кончает от этого ощущения, во второй раз – за последние минут пять. Аккуратно выводит руки из-за спины, в плечах больно до ломоты. А ладони-то… ой-ой-ой… Пальцы распухли и отекли, цвет у них тоже… далек от нормального – бордово-синеватый.
– Прости меня… – тихий голос отвлекает его от самолюбования. Поворачивает голову. У бедняжки «грозной госпожи» Софи даже губы дрожат. – Прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло. Идиотка. Очень больно?
– Терпимо, – он шевелит пальцами, морщится.
– Прости. Пожалуйста, прости!
– Софи, успокойся. И сядь ко мне на колени.
– Тебе будет тяжело!
– Десять минут назад тебя это не волновало.
– Серж…
– Софи! Садись. Ко мне. На колени.
Она вздыхает, но садится. Аккуратно, осторожно, предварительно приведя его белье в порядок.
Берет его руку, начинает разминать тихонько ладонь, пальцы. Господи, у него такие красивые руки – и что она с ними сотворила?! Серж зажмуривается – ощущение покалывания в руках приятно и болезненно одновременно. А она вдруг прижимает его ладонь к губам. Теплые нежные губы к горящей от резкого прилива крови коже – приятно, очень. И Софи так и продолжает: то целует ему руки, то растирает пальцами, то шепчет: «Прости меня, пожалуйста. Я идиотка. Прости».
– Я отомщу тебе…
– Да, конечно, обязательно, – покрывая легкими поцелуями его пальцы.
– Я раздену тебя догола, привяжу к кровати…
– Конечно, милый, – такое ощущение, что она его не слышит, занятая только его руками.
– И буду… – черт, что бы такое придумать? – И буду делать с тобой все, что захочу!
– Да-да, непременно, – бормочет она, растирая круговыми движениями ему ладонь.
– И ты останешься у меня ночевать!
– Разумеется, мой хороший.
Серж открыл глаза и выпрямился в кресле.
– Софи! Про последнее я не шутил!
