Текст книги "Душные бандиты"

Автор книги: Дарья Телегина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Оторвавшись от своих занятий и тяжело вздохнув при том, немилая девушка очень мило улыбнулась и произнесла:

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте, – отдавая дань законам вежливости, начала Мария Даниловна. – Понимаете ли, я звонила вам… Я хочу поехать в Египет.

– Да, – откликнулась девушка. – Пожалуйста. Мы предлагаем поездку в Каир, Хургаду, Александрию… Тур от восьми дней…

– Так, – в нерешительности протянула клиентка, – Хургада, вы говорите? Где это находится? Впервые слышу…

– Что вы! Это прекрасный курорт на берегу Красного моря. Он расположен напротив двух других курортов – еврейского и арабского. Очень хорошее место! Замечательный отдых! Восхитительный сервис!

«Сейчас она добавит, – подумала Мария Даниловна, – что сама предпочитает только там отдыхать…»

Она почти угадала.

– Я всем именно Хургаду рекомендую, – действительно добавила девушка. – Мои родственники ездили – они просто в восторге!

– Нет, нет, спасибо, – пресекла ее восторженную речь пенсионерка Сухова. – Из того, что вы предлагаете… Александрия – вообще дыра несусветная… Провинция…

– Простите – что? – не поняла девушка.

Не обращая на нее внимания, Мария Даниловна вполголоса продолжала размышлять:

– Каир, Каир… Нижний Египет… Хорошо, хоть на правом берегу… Ничего, можно будет как-нибудь добраться…

– О чем вы? – недоумевала сотрудница туристического агентства. – В программу тура входит посещение пирамид Гизе: всемирно известных пирамид Хеопса, Хефрена и Мин… как же его? Минкерина! – заученно произнесла она.

– «Хеопса»! – передразнила Мария Даниловна. – Темнота! Мало ли как греки их называют! Надо говорить – пирамиды Хуфу, Хафра и Менкаура! Именно так звали великих фараонов! Да и то приблизительно, как это звучит на вашем варварском языке!

Девушка не стала уточнять, что означает «на вашем» и носительницей какого другого языка является клиентка; она послушно согласилась, отметив про себя, что старость – не радость. Мария Даниловна же все еще не могла определиться в выборе маршрута.

– Скажите, – уже спокойнее произнесла она, – а южнее ничего у вас нет в плане?

– Нет, да что там смотреть? – удивилась девушка. – Отдыхайте на курортах Хургады, любуйтесь древностями Каира, Александрии… Вот и весь Египет!

– Как же, весь! – разозлилась Сухова. – «Древности»! Оба этих города появились-то недавно, в этой вашей эре! А ведь страна имеет богатейшую историю задолго до того! Например, в десятом веке до начала вашего летосчисления Великий князь Шеншок основал великую двадцать вторую династию, объединив разрозненное и ослабленное тогда государство! Это величайшая страница в истории Египта! «Древности Александрии», ха! А храмы Карнака и Луксора близ Фив? А лабиринты Аменемхета Третьего? А Фаюмский оазис с его городом Крокодилополем? А? Вот туда-то я бы и хотела поехать! Вы хоть слышали о Крокодилополе?

– Нет, к стыду своему, должна сознаться, – печально вздохнула девушка, ощущая скорее не стыд, а издержки работы с людьми.

– Ладно, Каир ваш сгодится, раз ничего ближе к Верхнему Египту у вас нет! – пошла на попятную Сухова. – Все же оттуда не так уж далеко… – добавила она еле слышно.

– Хорошо! – просияла сотрудница фирмы. – У вас есть загранпаспорт?

Мария Даниловна протянула документ.

– Сейчас мы снимем ксерокопию. Стоимость поездки – четыреста пятьдесят долларов США. Дешевле не найдете. Восемь дней, выезд еженедельно, по средам…

– Чем скорее я отправлюсь – тем лучше, – сообщила клиентка.

– Одну секундочку. Позвоню, узнаю, есть ли места.

Сделав звонок, девушка вежливо улыбнулась:

– Сегодня четверг, а вот в следующую среду вы готовы ехать?

– Да, меня бы это вполне устроило, – на мгновение задумавшись, дала ответ Мария Даниловна.

– Вы можете прямо сейчас оплатить путевку?

– Хм… Вы знаете, у меня нет при себе долларов! Только рубли!

– Ну что вы! Оплата в рублях, по биржевому курсу! – быстро произнесла девушка и, заподозрив неладное, добавила: – Совершение валютных операций запрещено законом! – Затем, на всякий случай, она снова повторила: – У нас оплата только в рублях!

– Сколько же это будет? – раздраженно спросила пенсионерка Сухова, теребя сумочку.

Девушка посчитала и назвала сумму.

Мария Даниловна порылась в сумке и нерешительно сказала:

– К сожалению, при себе у меня столько не наберется…

«При себе! – скептически подумала работница. – Дай Бог, чтобы дома набралось! Зря полчаса мозги пудрит!»

– Когда последний срок заплатить? – уточнила клиентка.

– Ну, если вы сейчас можете оплатить двадцать процентов, то остальную сумму можете внести… ну, до понедельника. Выходные, естественно, не в счет… Завтра или в понедельник. Устраивает?

– Хорошо, – решила Мария Даниловна.

Она отсчитала деньги, получила квитанцию и, попрощавшись, вышла на улицу.

Мария Даниловна вернулась на Сенную, но не пошла домой. У нее было еще много дел вне дома…

Прошло несколько часов с момента окончания опознания, и знающий об этом какой-нибудь посторонний наблюдатель был бы удивлен, вновь заметив пенсионерку Сухову возле отделения милиции. Но таковых поблизости не оказалось, и она, не привлекая к себе любопытных взглядов, степенно прошлась мимо принадлежащего инспектору Маркину личного транспортного средства. Теперь в ее сумочке было одним предметом больше, но об этом также никто не знал.

Как бы невзначай остановившись возле машины, Мария Даниловна наклонилась, вроде бы завязывая шнурок. Бросив внимательные взоры вокруг и убедившись, что никто на нее не смотрит, она не удивилась: «Конечно, годы уже не те… Вот лет тридцать назад…» – и, возясь одной рукой со шнурком, быстро пронзила шину переднего левого колеса маленьким армейским ножом, сжимаемым другой рукой. Все произошло мгновенно; распрямившись, она не торопясь направилась дальше. Зайдя в овощной магазин, она бегло оглядела продукты, некоторые из которых она была бы не прочь купить, но не сейчас. Сейчас было некогда, а из окон магазина наблюдать за машиной было неудобно… Мария Даниловна медленно вышла на улицу, и тут ей сопутствовала удача. Из дверей отделения вышел Маркин с сердитым выражением лица. Сухова отвернулась и приняла безразличный вид, стоя неподалеку. Не глядя по сторонам, инспектор завел автомобиль, и тот двинулся с места. Мария Даниловна не спеша отправилась следом, ожидая результатов своей хулиганской деятельности. Машина не проехала и полсотни метров, как прокол дал о себе знать. Остановившись, Маркин вышел и, стукнув в сердцах по капоту, выругался:

–..! Ну что за день?..!

Мария Даниловна потихоньку двигалась мимо него. Она была одета несколько иначе, чем днем, да рассерженный Маркин вряд ли способен был разглядывать проходящих старушек, сравнивая их с одной из случайных подсадных… Он открыл багажник, вынул инструмент и запасное колесо, захлопнул его и отправился менять. Мария Даниловна заняла выжидательную позицию. Закончив ремонт, Маркин убрал в багажник проколотое колесо и, не закрыв его, вернулся за инструментом… Поймав удачный момент, Сухова быстро и незаметно кинула в машину какой-то сверток и отошла в сторону, продолжая наблюдать развитие событий. Инспектор положил в багажник инструмент, запер его, не догадываясь, что там одним предметом прибыло…

Мысленно помахав рукой удаляющейся машине, Мария Даниловна подошла к телефону-автомату…

– Милиция? – любезно вопросила она. – Тут по телевизору говорили об убийстве на Садовой… Просили позвонить… Да? Все верно? Так вот! Я только что видела убийцу! Он ехал в машине! Да, прямо сейчас! По Вознесенскому! Да, записала! Номер машины…

«…Песчаная эфа… Привет, привет! Нильский трионикс… с гарниром… Сетчатый питон… Видела я его в тот раз или нет? А, не помню… Где же? Ну где же он?» Мария Даниловна, быстро продвигаясь по выставке рептилий, подошла наконец к аквариуму, ради встречи с обитателем которого она и посетила выставку вновь.

«Тупорылый крокодил… Osteolaemus tetraspis… Вот…» Вздохнув, она остановилась и надолго застыла перед стеклом.

«Молодой крокодил ищет друзей», – вспомнила она классику в мультфильмах и невесело усмехнулась. «Бедный… Одинокий… Старый… Двадцать, говорите, лет?.. Вот каково весь остаток жизни просидеть в клетке… Пусть кормят, пусть тепло… На родине, однако, уж всяко не холоднее… Какой печальный финал! Может, лучше умереть молодым, но на свободе? Скушать не один десяток охотников и туземцев, пролить моря крокодиловых слез… Чем так, прозябать, влачить безрадостное существование… Типа дома для престарелых… Скучно тебе… Сидишь, а эти ходят, зырят… Посмотрели, ушли домой, забыли… Нет, твоей участи не позавидуешь!..»

Шло время, менялись скучающие посетители… Кто-то возмущался высокой стоимостью входного билета; кто-то просто коротал время в ожидании поезда, родители специально приводили своих юных чад в этот «филиал зоопарка»… Шумная стайка школьников, ненадолго наполнив помещение гамом веселых ребячьих голосов, так же дружно упорхнула… Пожилая женщина по-прежнему стояла возле крокодила, глядя ему прямо в черные неподвижные глаза, и что-то тихо шептала…

Петруха стремительно выскочил на платформу, но на этот раз он опоздал. Поезд, дразняще стоявший все это время и гостеприимно впускавший внутрь себя нескончаемые толпы пассажиров, резко тронулся, захлопывая на ходу двери, едва Алексеев занес ногу…

Не растерявшись, опер спрыгнул на пути и сломя голову помчался вдогонку… Состав двигался отчего-то медленно, достаточно для того, чтобы бегущий Петруха мог наблюдать происходящее в последнем вагоне сквозь большое прозрачное стекло, но при том недостаточно все же медленно для того, чтобы он мог его догнать… Внутри вагона суетились какие-то люди, ожесточенно размахивая руками, споря, пересчитывая деньги… Кто-то исписывал мелом доску, стирая и вновь нанося цифры… Один из пассажиров, приплюснув лицо вплотную к стеклу, стал корчить Алексееву смешные и ужасные рожи, грозя при этом кулаком; другой, отодвинув первого, наоборот, энергично махал ему, подбадривая и помахивая стопкой купюр… «Вот гады!» – разозлился Петруха, продолжающий без устали гнаться за наглым поездом. – «Это что же выходит, они на меня поставили? Точно! Им всем глубоко плевать, справлюсь я или нет в глобальном смысле… Просто одним нужно, чтобы я не успел, другим – чтоб успел… Только из-за денег! Да пошли они все!» Он прибавил ходу, но поезд, подмигнув фонарем, также чуть увеличил скорость. «Ну мне же нужно! Непременно нужно на поезд! – в расстроенных чувствах взывал Алексеев. – А эти рожи за стеклом… Глумятся, чуть ли не убить меня готовы… Зато другие – за меня болеют… И вот ведь досадно: как я ни поступи, – одна часть непременно разорится, а другая наживется на мне… Хочу я этого или нет…»

Рядом с ним неожиданно пристроился бежать мальчик, с ранцем на спине, что, казалось, совершенно не мешало ему двигаться со скоростью совершеннолетнего опера… «Давай, давай! Быстрее!» – кричал ребенок.

«Где-то я его видел… – задумался Алексеев. – Блин, ну чего он разорался? Ему-то что?»

Мальчик, придерживая фотоаппарат одной рукой, другой принялся интенсивно махать Петрухе, указывая куда-то вперед.

– Что? Что там? – не понимал тот.

Ребенок открыл рот, но вместо ответа надул огромный пузырь жевательной резинки, который тут же оглушительно лопнул, отчего в двери последнего, по-прежнему маняще близкого, вагона с треском вывалилось стекло.

– Поднажми! Ну! Давай же! Я верю в тебя! – крикнул мальчик.

«А почему бы не попробовать?» – устало подумал Алексеев и попробовал, но безрезультатно.

– Сейчас! Приготовься! – сообщил ребенок и, продемонстрировав Петрухе небольшой черный пульт, добавил: – Это поможет!

Он с силой надавил на одну из кнопок, ярко-красного цвета, и опер, почувствовав небывалый прилив энергии, высоко подпрыгнул, будто оттолкнувшись от трамплина.

– Зараза! – выругался мальчик самым страшным, видимо, из известных ему слов. – У меня еще недавно, я еще не совсем освоил… Сейчас! – Он нажал другую кнопку, и Алексеев, отскочив от земли, как мяч, выбил в потолке пробоину. Он спокойно продолжал бежать дальше, не обратив внимания, что из проема посыпались кирпичи с какими-то цифрами и заиграла быстрая веселая мелодия.

– Пятьсот очков! – победно воскликнул ребенок. – Ну теперь точно знаю, что надо было нажать…

Он что-то крутанул или нажал, и Петруха, подтолкнутый неведомой силой, аккуратно приземлился в конце вагона. Позади, уже не спеша, все еще бежал мальчик с ранцем, радостно махая маленьким фотоаппаратом «Смена», и кричал:

– Снято! Ура, снято!

Петруха огляделся. Вагон был пуст, и даже следов пребывания в нем азартных пассажиров не было.

Не раздумывая понапрасну, Алексеев устремился вперед, распахивая двери, соединяющие вагоны. Пустой поезд мчался по темному туннелю, станций на пути не попадалось…

Петруха устал и присел на одну из скамей. Он уже отчаялся обнаружить первый вагон, и ему в голову закралась странная мысль, что его нет здесь вовсе, что вагоны сцеплены кольцом и что он уже десять, если не больше, раз пробежал по кругу… На глаза ему попалась надпись «Экстренная связь с машинистом», он задумчиво пожал плечами, не зная еще наверняка, что собирается сообщить, если таковой откликнется, и нажал на кнопку.

Послышалось шуршание, треск, затем отчетливо громкое тиканье. Тщетно взывал опер, в ответ ему раздавались лишь размеренные звуки ударов… Он оставил бесполезное занятие и, отдохнув, бросился бежать вновь…

Уже издали он заметил Марию Даниловну. Открыв очередную дверь, Алексеев влетел в вагон и подбежал к ней. Она, похоже, не видела его, стоя спиной и с усилием выламывая поручень.

– Да что вы делаете? – ужаснулся Петруха, забыв даже поздороваться, пораженный упорством пожилой женщины.

– А, Петечка… – улыбнулась, обернувшись, она. Лицо ее показалось Алексееву каким-то чужим. Черты, казалось, были те же, но какие-то неприятные, заостренные, холодные; улыбка – наигранной.

– Вот и хорошо… – продолжала она, вцепившись в металлический стержень. – Поможете мне…

– В чем? – плюхнулся на сиденье Алексеев, не собирающийся принимать участия в вандализме.

– Помогите вот этот отломать… Один уже есть, теперь нужен второй… – спокойно объяснила пассажирка.

– Один? Уже? Где? Да зачем вам?

– Ну, как зачем? – Она, казалось, обиделась. – Скажете тоже! Я вот спицы посеяла, ищу-ищу, нигде нет… А вязать-то надо, согласитесь!

Опер машинально кивнул, затем изумленно воскликнул:

– Чушь! Ничего не понимаю! Ломать-то зачем? Вы в магазине не пробовали купить?

– В магазине! – усмехнулась Мария Даниловна и закурила, давая отдых уставшим рукам. Где-то сверху запиликала пожарная сигнализация. Сухова, подскочив, ловко ударила по ней выломанной металлической палкой. Пиликанье прекратилось.

– То-то! – подмигнула она растерявшемуся оперу. – «Не курить!» Может, еще и не дышать? Совсем с ума сошли! Я свои права хорошо знаю!

– Нет, но зачем поезд крушить? – удивлялся Алексеев. – Надо было просто пойти купить…

– «Пойти»! «Купить»! – казалось, развеселилась собеседница. – Номера-то все небось переписаны! – Она опять подмигнула и встала, снова применяя силу к поручню.

– Что? О чем вы? – переспросил Алексеев, но тут же замер, обратив внимание на одну из рук Марии Даниловны. Вместо привычной кисти она умело действовала крюком, торчащим прямо из рукава и вполне заменяющим пальцы…

– Что это? – расширив глаза, тихо спросил он. – Я никогда раньше не замечал…

– Это? – не поняла вначале собеседница. – Ах это! – Она взмахнула сверкнувшим крюком. – Да пустяки, дело житейское!

– Что вы такое говорите? Как же пустяки?

– Да ну, бросьте вы! Мы же взрослые люди!

– Да откуда? Когда? Как? – недоумевал опер.

– Вот привязались! – кокетливо погрозив необычным завершением руки, женщина широко улыбнулась: – Эх… Придется вам все рассказать…

– Да уж! – обрадовался Алексеев. – ' Слушаю вас!

– Мне… руку… – понизив голос до свистящего шепота и беспрестанно оглядываясь, таинственно сообщила Мария Даниловна, – откусил… в неравной схватке… Чуть было сама не погибла… Да удалось отделаться… Швырнула в него… А он и проглотил… Кстати, – уже громко и весело добавила она, – вы не знаете, который сейчас час?

– Не знаю, – пожал плечами Петруха, не много понявший в странном признании.

– А напрасно! Может, вы на работу опаздываете? – она подняла одну бровь.

«Вот чудеса! – изумился в глубине души Алексеев. – Уж что-что, а это-то – одна бровь! – у нее никогда не получалось! Всегда обе вверх ползли! Ну нет, что-то тут не то! Во что угодно поверю, но чтоб она так лихо одну бровь заламывала?! Нет! Это не она!»

– А я бы, на вашем, конечно, месте, – продолжала ехидно говорить пенсионерка Сухова, – все же поинтересовалась! Как бы не опоздать!

– А где же? – оглянулся Алексеев. – У меня часов нет, станций тоже, похоже на то, не предвидится…

– А вы туда, туда загляните! – подсказала Мария Даниловна, кивая в сторону кабины машиниста. – Только – тсс! – Она прижала палец к губам, затем, отвернувшись, принялась за работу.

«Хм… Странно…» – покачал головой Алексеев и неуверенно направился вперед. По мере приближения слышалось все более громкое тиканье. «Ага! – обрадовался он. – Не знаю, как насчет машиниста, а часы-то там точно есть!» Он распахнул на себя дверь…

…Огромный крокодил, развернувшись, смотрел прямо ему в глаза и плакал. Петруха вздрогнул и попятился назад. Крокодил, промокнув слезы рукавом плаща, валяющегося возле кресла, зевнул, обнажив два ряда неопрятных, казалось прокуренных, желтых зубов… Тиканье стало еще более громким, совсем невыносимым… Ровные удары звучали как набат… Превозмогая отвращение, Алексеев привстал на цыпочки и заглянул в пасть, держась при этом все же на безопасном расстоянии.

Застрявший в горле крокодила большой круглый будильник вдруг резко и громко зазвонил… Алексеев вздрогнул вновь – крокодил, захлопнув рот, уже встал и надвигался на опера, возвышаясь огромной махиной своего тела… Петруха хотел было бежать, осознав, что ничего иного ему и не остается, но с противоположной стороны к нему двигалась Сухова, угрожающе размахивая обеими выломанными металлическими палками…

– Нужно всегда быть в хорошей форме! – качая головой, злобно усмехнулась Мария Даниловна. – Вот вы, Петечка, разве в хорошей форме?

Алексеев задумался и в недоумении окинул себя взглядом. Обнаружил он удивительные вещи: мало того, что был он в штатском, это было бы еще полбеды, – одет он был отчего-то в короткий купальный халат и резиновые тапочки. Почувствовав себя более чем неуютно, он растерянно переступил голыми, несколько нестройными и чуть мохнатыми ногами, ощущая, что зверски замерзает…

– Вот видите, молодой человек! – торжествующе продолжала добивать его пожилая женщина. – Ай-ай-ай! Фи! Какой дурной вкус! Вот, взгляните на меня – я всегда в хорошей форме, хотя даже не догадываюсь об этом! А не догадываться – это и есть лучшая форма!

Слегка повернув голову, Петруха заметил, что крокодил, уверенно кивавший в течение всей этой тирады, принялся медленно распахивать широкую пасть…

– А оттуда, улыбаясь, вылезает Бармалей! Сюрприз, сюрприз! – весело закричал выпрыгнувший из недр крокодила Бармалей с лицом инспектора Маркина.

– На абордаж! Все на одного! – размахивая наганом и кривой саблей, воззвал Маркин, и кольцо врагов вокруг Алексеева начало сужаться… Он метался, будто затравленный зверь… Все громче звонил будильник, не переставая оглушительно тикать…

Карман халата неожиданно стал тяжелеть… Петруха сунул в него руку и, к великой своей радости, обнаружил там оружие.

Оперуполномоченный Алексеев выхватил пистолет… Бух!!! Бах!!!..

…Он открыл глаза. Телефон заливался трелями. Потянувшись к аппарату, опер заметил валяющийся на полу будильник…

– Алло! – рявкнул он.

– Мужик, ты че? А Маринка где?

– Какая еще Маринка? – сердитый спросонья, гаркнул он.

– Обыкновенная! Гы! А то не знаешь! Ну позови, не будь падлой! И че ты у ней ваще делаешь?

Петруха бросил трубку, разозлившись на такое дурацкое начало дня. Было уже достаточно поздно, о чем можно было узнать, взглянув на бодро тикающий на полу будильник, давно свое отзвонивший.

Опер вздохнул и полез в шкаф за припасенной бутылкой кагора.

– Вот так-то, Мария Даниловна, – покачал головой Петруха, выпив принесенного им вина. – И что-то вы там еще говорили… Много всего, я уж точно и не припомню… И вообще, действие – почище Спилберга! А крюк этот ну просто врезался в память намертво!.. Как лихо вы им трясли! Н-да… Еле ведь ушел… Или не ушел? Уже не сообразить… Чем же все кончилось?.. Вам налить?

– Спасибо, Петруша, я попозже… Как-то, знаете ли, с утра… Не в моих правилах… – Мария Даниловна сидела за столом в своей комнате, подперев голову рукой с самыми прозаическими пальцами, и кивала в продолжение всей истории.

– Что же за чертовщина с этими снами! – воскликнул опер, вновь наполнив себе рюмку. – Бред полный! А вот засядет в голову и мурыжит потом целый день…

– Ну наконец-то! – обрадовалась Сухова. – А я вам что говорила? А вы все не верили! Нет, сновидения игнорировать нельзя! Это скрытая информация, она нам не зря посылается! Важно только научиться читать ее! Просто мы пока неспособны…

– Да какая информация! – отмахнулся Петруха. – Ну что, по-вашему, может означать крокодил, проглотивший часы? Что у человечества не осталось времени, поскольку движется угроза с Востока? Или с Юга – оттуда, где крокодилы живут?

– А что, не исключено, – хозяйка, задумавшись, почесала голову.

– Да ладно! – поморщился опер. – Ничего это не означает, кроме того, что я иногда племянникам книжки читаю, Питера Пэна, к примеру! Или то, что вы на меня бросились, будто черепашка-ниндзя, размахивая палками! Прикажете ждать от вас подвоха?

– Приказать не прикажу, – потупилась Мария Даниловна, – но, знаете ли, я теперь как-то странно себя все время чувствую… Не то к психиатру пора обращаться, не то к гадалке… Я вон даже газетки отложила, схожу, быть может, к колдуну какому-нибудь…

– Что вы! – ужаснулся Алексеев. – Ни в коем случае! Это же вы себе только навредите! Все эти экстрасенсы, маги – они же бесовской силой могущественны!

– Ну, не знаю, – позволила себе не согласиться пенсионерка Сухова. – Это ваша субъективная точка зрения. Я вот почти уверена, что меня сглазили! Сами посудите, на полчаса, можно сказать, домой заглянула, то да се захватить, лампочку опять же… А Семеновна на меня уставилась – чуть дырку глазами в спине не просверлила! Сглазила, не иначе! А мне-то какие сны снятся! Еще почище ваших! С ума можно сойти! – невесело закончила она, вдруг сообразив, что последнее восклицание гораздо ближе к реальности, чем ей бы того хотелось…

– Хрен с ними, со снами, извините за выражение! – промолвил опер, опустошив и снова наполнив небольшую рюмку.

– Нет уж, позвольте! – возмутилась собеседница. – Вы мне свой сон рассказали – теперь так просто не отделаетесь, придется и мой выслушать! Как же иначе?

– Ну давайте, – согласился Петруха и приготовился скучать.

– Ну, в общем… Вам как, все сны последних дней или только сегодняшний?

– Сегодняшний! – в ужасе вскричал Петруха и демонстративно посмотрел на часы.

– Ну ладно, спешите, я понимаю… А я, знаете, почему спросила? Сегодня мне как раз не самое интересное снилось, вот в те ночи… Ну хорошо, хорошо! – заметив жалобный взгляд опера, перешла она к сути дела. – Мало того, что постоянно – Египет и Египет, каждую ночь… Это маленькое предисловие! Чтоб понятней было! А сегодня вообще черт знает что! Будто я снова в Египетском зале Эрмитажа… Вы бывали там?

– Хм… Кажется, только в школе… Не помню… – задумался Алексеев.

– Вот и я никогда раньше не была любительницей подобного! Один раз только и занесло, случайно, когда родственница гостила… С тех пор ни разу в этом зале не была, а вот снится упорно, каждую ночь, то из мифологии что-то, то вообще фантасмагория какая-то…

– Ближе к делу, – решился все-таки оборвать ее Петруха, с самого начала догадывавшийся, что краткого рассказа он не услышит.

– Да уж куда ближе! – Глаза у Суховой горели, казалось, она села на своего любимого конька. – И вот сегодня во сне будто бы я снова в этом самом зале и вижу экспонаты, и преподробнейшим образом! Даже не нужно таблички читать – откуда-то я знаю, что это, зачем то… Ну откуда, скажите, мне могло бы это присниться, если я мельком все осматривала? Непонятно. Ну вот, дальше. Самое интересное то, что я в этом зале нахожусь как будто ночью – темно, никого нет, вроде бы где-то горит сигнализация… Скучновато вам слушать, согласна, действия особого-то нет… Но вы только представьте себе мой ужас! Меня этот сон в такое угнетенное состояние духа вогнал…

– Так выпьем же… – поднял рюмку Петруха, приготовившись произнести шутливый тост, но осекся, заметив сердитый взгляд женщины, совершенно не склонной в данный момент к шуткам.

– Ужас-то в том, что я не иду по залу, как вы могли вначале подумать…

– Летите? – предположил тоскующий Алексеев. – Если летите, это хорошо, это я вам могу объяснить: летать во сне – означает расти!

– Я где-то слышала иное мнение, – насупилась Мария Даниловна. – Не перебивайте! Не иду, не лечу, не плыву я! Я как будто на одном каком-то месте нахожусь и вижу, соответственно, только небольшую часть зала… Представляете – всю ночь, весь сон любоваться раскрашенными гробами и баночками для хранения внутренностей!

– Н-да, – усмехнулся Петруха. – Невесело! А вы идти не пробовали?

– Пробовала, но я вообще не чувствовала, что способна пошевелиться! И мне как-то не по себе было… Вот, вспомнила – и опять прямо мороз по коже…

– Да, печально… – подвел итоги Петруха. – Гулять надо больше, витамины кушать… Нервы беречь. Я вот все забываю: восстанавливаются или не восстанавливаются нервные клетки? То одно заявляют, то другое, я запутался… Так что не напрягайтесь, отдыхайте… Как все-таки хорошо на пенсии! А тут вкалываешь, вкалываешь… Только, казалось бы, отпуск отгулял, а такое ощущение, что несколько лет спины не разгибал… Эх, кому жизнь – карамелька, а кому – муки сплошные…

– Ну что вы, не преувеличивайте! – утешительно заявила Сухова. – И вот, кстати: что там все-таки с вашим товарищем? Выяснилось что-нибудь определенное?

– Гусь свинье не товарищ! – уверенно отчеканил Алексеев и на всякий случай разъяснил: – В смысле – я ему не товарищ! И вообще, ничего я в деле с инкассаторами не понимаю! Вчера просто день потрясений был! А с утра сделал пару звонков, узнал окончание истории… Ух! – Он вздохнул, покачав головой.

– Расскажите, расскажите!

– Вот… – отпив кагора, продолжил Петруха. – Где-то через пару часиков после окончания опознания Маркина выпустили… Коллега все-таки… Улик нет, а свидетельские показания хоть и важны, безусловно, но одних их все же недостаточно, учитывая к тому же множество неясностей во всем этом… Короче: тут же, представьте себе, раздался анонимный звонок, кто-то сообщил, что убийца движется по Вознесенскому проспекту, назвали номер машины… Ну тут все, конечно, на уши встали… И догнали… Маркина! В его машине, в багажнике, была обнаружена инкассаторская сумка! Пустая, к сожалению. Теперь предстоит деньги искать, но сама по себе улика неслабая!

– Ну и? – с напряжением спросила Мария Даниловна.

– Ну! Он психанул, попытался уйти… Дурак! Сами понимаете, милиция у нас хорошая, люди работают опытные… Уйти ему не удалось!

– И что? Подстрелили? Пал? – предположила пенсионерка Сухова.

– Пал… Скорее, секам! Секам башка ему теперь! Хотя и пал тоже, только в другом, как оказалось, смысле…

– Простите? Я, видимо, задумалась… Что-то ничего не поняла…

– Ну, поймали, посадили в кутузку, повели на допрос… Он там выл, на стены, можно сказать, бросался… Но алиби представить не мог…

– Как не мог? В смысле – глупости говорил? Ну, типа того, что спал, чему свидетелей не было? Это же неумно! Кто же спит днем? – размышляла собеседница. – Или вообще заявил, что не помнит? Это, ясное дело, чушь собачья! Понятно, я могу забыть, у меня, извините, годы не те, провалы в памяти… уже зловещие… Но милиционер же никак не может забыть, чем занимался в такой-то час такого-то дня! Если милиционеры станут такое забывать, чего же от простых граждан требовать?

– Его, между прочим, и не у нас в отделении допрашивали, – продолжал делиться опер. – Я и сам далеко не со всеми подробностями знаком, но мой однокурсник, оказалось, как раз работает там, где его допрашивали…

– Ваш? – перебила дотошная пенсионерка. – По семинарии?

– Ну, Мария Даниловна! – поперхнулся кагором собеседник. – Ну… Ну вы даете! Конечно же не по семинарии! А, вы решили, что он у Маркина последнюю исповедь принимал? Ха, а что, неплохая идея!.. Ну вот, и где-то к часу ночи он все-таки выдал свое алиби… А к трем взяли и свидетелей, подтвердивших его…

– А их-то за что? – ужаснулась Сухова. – Вот каково, выходит, свидетелем быть? Вот не знала… Спасибо, что подсказали…

– Ох… – устало отмахнулся Алексеев. – Маркин, оказывается, в момент этого двойного убийства вместе с помощниками… естественно, не у нас работающими… Вытряхивал деньги с какого-то должника… Это он так себе вторую зарплату… или, скорее, первую… сделал. Знаете, как это сейчас практикуется: был наемным работником по возвращению долгов… Работа по контракту…

Мария Даниловна непонимающе хлопала глазами:

– Гербалайф, что ли?

– Ох… Темнота… – устало пожал плечами опер. – Бандформирование! Так ясно?

– Ну, так бы сразу и сказали! – повеселела Мария Даниловна.

– Ну, и попутно еще кое-что выяснилось, – продолжал Алексеев. – Например, помните, может быть, знаменитый случай, когда одной опасной преступнице прямо в камеру предварительного заключения кто-то передал пистолет с шестнадцатью боевыми патронами? Ну, это же еще так мусолилось разными средствами массовой информации. Документальные, художественные… или, скорее, низкохудожественные ленты снимали, чуть ли не каждая газета репортаж об этом печатала… Какой-то фильм даже премию на Каннском фестивале отхватил…

– Да… – задумалась Сухова. – Она, кажется, бежала, кого-то ранив? Или нет, ее ранили и бежали… Нет, что-то краем уха…

– Ну, это в телеверсии так преподнесли, – поморщился Петруха. – На самом деле ей не удалось, в решающий момент выяснилось, что патроны были холостыми, и тогда-то ее легко повязали и вернули обратно в КПЗ… Так суть не в том: до вчерашнего вечера следствие ломало голову, кто же принес ей оружие? Не только журналисты, – киношники и мои коллеги строили одно предположение за другим, сама преступница то и дело выдвигала логичные на первый взгляд, противоречащие одна другой и абсолютно лживые на деле версии, отработка которых заняла последний год… Так вот это он, Пашка Маркин, и передал! Он признался, что из личных симпатий, поскольку уверился, что дама невиновна… Она же, как стало известно, пыталась его выгораживать, но все сходится на том, что имели место и симпатии, и взятка… Вот из-за таких-то и растет неуважение к милиции!