Текст книги "Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе (СИ)"

Автор книги: Дарья Остольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Мрак, махнув головой, запустил пожеваную обслюнявленную рыбину в толпу, заржал, молодецки подбросил задом, и спрыгнул таки с колокольни. Наученный горьким опытом, народ попятился от новой порции черепицы, образовав свободное пространство прямо перед одним из четырёх входов в храм.

Не теряя времени, Лера призывно свистнул, и Вихрь, увидев хозяина, грациозно приземлился на очистившийся пятачок. Бранигонцы отшатнулись, а когда жеребец потрусил в нашу сторону, и вовсе кинулись на утёк, сминая тех, кто стоял позади. Некоторым, кому не повезло оказаться у самого бортика фонтана, этим нежарким утром пришлось помимо всего еще и искупаться.

И чего, спрашивается, караулили?

Мрак нас тоже увидел. И по морде этой шкоды сразу стало понятно, он прекрасно отдавал себе отчёт в производимых действиях: уши прижал, голову понурил, выражение виноватое донельзя... Жеребец готовился получать старых добрых русских люлей.

Подбежавший Вихрь прижался к плечу хозяина и жалобно заржал, сетуя на свою тяжкую судьбу. Спрыгнувший Мрак же, обойдя ведьмака по широкой дуге, спрятался за мою спину, и тоже принялся ябедничать.

– И даже не думай его выгораживать. – сурово смотрел сквозь меня ведьмак, линчуя ганатарца взглядом и обвиняя его в учинённых безобразиях.

Бранигонцы тем временем вытащили своих соседей из фонтана, построились римской черепахой, определив в первый ряд кого покрепче, выставили вилы, и угрожающе стали продвигаться в нашу сторону.

Дались им эти вилы?! Горожане же. Вот я – горожанка, и у меня нет вил! Откуда они их понабрали?

Даже если забыть про направленные на нас остро заточенные орудия (пусть и «сельхоз»), то зверские выражения на лицах мужиков достаточно четко давали представление, что они с нами хотят (и судя по ручищам, могут) сделать. Я под таким напором попятилась, а Мрак, заметив мой манёвр, встал передо мной, загораживая от людей.

– Защитник хренов. – еле слышно прошипел Лера.

Ведьмак ласково похлопал своего жеребца по гладкой черной шее, и Вихрь понятливо отодвинулся, открывая ему обзор.

– День добрый, уважаемые.

Кивнул подступающим Танилер. Правда с таким лицом обычно плюют на надгробную плиту врага, а не доброго дня желают... но в жизни всякое случается.

«Уважаемые» приветствием прониклись, и притормозили. Количество выставленных вперед орудий возросло на десяток.

– Это их твари. Их.

Послышался знакомый голос слева из толпы. Следом до ушей донеслось уверенное «нет», потом возня, сдавленный хрип «не надо», и, как итог, мы получили возможность лицезреть хозяина постоялого двора, когда его за шкирку подволокли к самому краю вражеского «войска». А мужик, посмотрев на нас с Лерой, уже трижды проклял свою болтливость.

– Их?

Переспросил низкорослый и абсолютно квадратный человек в фартуке мясника. Он, кстати, один из немногих, кто предпочел вилам приличный такой разделочный топор. А когда он этим топориком, для наглядности, махнул в нашу сторону (дескать, повнимательнее посмотри), я прямо впечатлилась.

– Их. – тихо-тихо заверил бранигонец.

– Что ж вы, люди, в город к нам притащили? – обвинительно вопросил мясник уже у нас, но ответить не удалось, потому что у хозяина постоялого двора вконец сдали нервы.

– Да какие они люди? Разуйте глаза! Демоны это!!!

Кхм... может я чего не понимаю. Судя по прочтённой литературе, в мире Граней и к демонам, и к чертям относятся вполне лояльно. Это просто одна из рас.

– Вы бы только слышали, что они у себя в номере вчера творили! Такой похабщины век не видывал, уши в трубочку свернулись! Демоны! Демоны в брачный период!

У меня у самой от его слов сейчас уши в трубочку свернутся… свернулись. И щеки запылали. Слышал похабщину из нашего номера? Это каким же образом?! Чтоб там хоть что-то услышать, нужно было этими самыми ушами к замочной скважине прилипнуть...

– Охи-вздохи, стоны... еле жену успокоил. Она у меня такая впечатлительная. Как еще лекаря вызывать не пришлось. Они мне своими оргиями чуть всех постояльцев не разогнали!– перебили мои мысли мужик новой порцией пикантных подробностей, щедро сдобренной истеричными нотками.

Мясник вперился в нас изучающим взглядом. И прищурился недобро.

– Что опять? Демонам запрещено в такой период в Империи появляться. Это закон. – пробасил он, перехватывая поудобнее рукоять топора.

Я готова была со стыда провалиться сквозь землю, и в поиске моральной поддержки глянула на Леру. После чего медленно прикрыла глаза, осознав что вот-вот случится.

В нескольких шагах от меня стоял не Лера. Уже не Лера. Там стоял Танилер Ир-Мо-Дэтэми. Тот самый, что не так давно спустился в подвал главного здания инквизиции Ульяновской области, и не оставил в этом подвале в живых никого. Да и в здании тоже живых тогда не осталось.

Заострившиеся черты лица, еще более страшные и звероподобные из-за графичных теней. Удлиннившиеся антрацитово-черные когти. И чуть склоненный вперед торс. Всё говорило о готовности Танилера порвать эту толпу к чертовой бабушке.

– Я не буду спрашивать, каким образом ты мог нас вчера услышать... – жестко проговорил ведьмак, но хозяин гостиницы перебил:

– Да я у себя на первом этаже полночи уснуть не мог!

А Танилер продолжал, даже не запнувшись:

– ...потому что это ложь. Не понимаю, ради чего ты это сказал, но за слова заплатишь дорого.

Длинное предложение. Помнится у инквизиторов в подвале, он едва смог пару слов из себя выдавить. Да и эмоции его меня сейчас, как в тот раз не накрывают. И мысли его я не слышу и не чувствую... Значит Лера всё таки себя контролирует.

Контролирует. Но не может мой полубог снести таких оскорблений в наш адрес. В мой адрес.

– Ты смотри-ка, и правда демоняки. – напрягся мясник, – Что ж вы к нам зачастили, уроды? Давешней весной пол города разгромили. Сейчас тоже. А ну, мужики, готовьсь!

И каждый третий в толпе потянулся за шиворот, выуживая из-за пазухи амулеты.

Уже некоторое время не проявлявшиеся, мои способности сейчас просто взвились на дыбы: я моргнула из-за рези в глазах, а посмотрев вновь на площадь, побледнела. Сжатием, один за другим с лёгкими бликами активировались кулоны на шеях бранигонцев, и как в вакуум, в них стремительно втягивались лежавшие на брусчатке тяжелым облаком Сила и Магия. Мир серел. Силовые потоки, истощившись, опадали тоненькими атласными ленточками. И эта безмагическая серость постепенно расползалась от толпы по всей площади, а стоило её границе коснуться мысков моих сапог, моментально накрыло ощущение, что и я истощаюсь, пустею и таю, утекая в сотню маленьких камушков-амулетов.

С кошачьей грацией ведьмак в три шага переместился, и встал передо мной. От его движения сто тоненьких ниточек, соединявших меня с горожанами, лопнули, и отток сразу прекратился. Лерка закрыл меня собой.

А как же теперь он сам?

Приглядевшись, не смогла сдержать облегченного вздоха: Лера буквально сиял, светился изнутри, полный силы. Толстые канаты его магических потоков чуть пульсировали, и от этих импульсов, веером расходившихся, как круги по воде, безмагическое серое пространство начало смещаться обратно под бранигонцев. Но люди этой перемены не чувствовали. Они двинулись в перед. Сначала осторожно, но с каждым шагом всё смелее, полностью уверенные, что мы колдовать не сможем, и теперь то нас можно поучить уму-разуму, наваляв по первое число.

Мышцы ведьмака напряглись, Лера приготовился к броску, и я поняла, что точно так же, как не осталось в Ульяновске инквизиторов, не останется сейчас в Бранигоне людей.

Но люди и инквизиторы – это разные вещи. И ситуации разные...

Поднырнув под руку полубога, я обняла его, прижавшись щекой к груди, и тихо попросила:

– Лер, остановись. Пожалуйста. Они не виноваты. Это наши жеребцы устроили погром. Люди просто защищаются.

***

Тёплое тельце прильнуло ко мне, и сквозь ткань рубашки я отчётливо почувствовал, как быстро-быстро стучит самое любимое сердце на свете. И несмотря на скорость, звук всё равно был очень мелодичным, тягуче влажным.

Я смежил веки, с упоением втягивая самый лучший по ту и эту строну Граней запах.

– Лера, пожалуйста.

И голос дрожит. Потому что она за них боится.

Наивная дурочка... хотя, правильно боится.

Вот что ответить на её просьбу?

Подняв подбородок, Василиса взглянула на меня своими золотыми глазами и прошептала:

– Перенеси нас, Лер, ты же можешь. Давай просто уйдём.

И оставим за спиной этого хмыря? Ведь откровенная же провокация.

Один вопрос: как этот мужик мог услышать то, что происходило между нами?

И два ответа. Во-первых, никак не мог, не обладают люди таким слухом. А, во-вторых, ничего и не происходило, нечего было слышать.

И каких усилий мне это «ничего» вчера стоило, даже богам неизвестно.

А какими последствиями мне это «ничего» еще аукнется, и представить страшно.

Я ведь уже успел изучить это личико. И ой как не понравилась мне та гамма чувств, что на нём отразилась. И утренний запрет на поцелуи только подтвердил опасения – будет мстить.

Расстояние между нами и бранигонцами стремительно сокращалось, и вот уже между горожанами и нашей «демонической четой» всего тридцать шагов. Сложно было сконцентрироваться на проблеме, когда рядом находилась Васька. Даже если проблема – это две сотни разгневанных мужиков. Хотя, по-правде говоря, настоящей проблемой они не являлись. Скорее досадным недоразумением, тратой времени... но не проблемой. И если бы не гипертрофированная филантропия некоторых, то вопрос можно было бы решить максимально быстро и просто. Но убивать при Ваське, когда она так смотрит, и каждой своей клеточкой, всей своей чистой душой просит этого не делать – я не смогу.

Мысли промелькнули за секунду, и, отметив боковым зрением, что Мрак опять перебежал вперед, закрывая свою хозяйку от толпы, я ответил:

– Мне нельзя переноситься при других, родная. Никто не должен видеть.

И Васька застыла. Я видел, как вспыхнул огонёк понимания в глубине зрачков, а потом моя ведьмочка зажмурилась, и опустила голову.

Это было очень странно. Странно было видеть как моя глупая девочка скорбит по тем, кто желает причинить ей вред. Прямо сейчас желает. Тем, кто еще жив.

– Стой на месте и не двигайся. – приказал я, выскользнув из её ослабевших рук.

Обогнув Мрака, и пристроившегося подле него Вихря, я еще раз глянул на бранигонцев. Что ж, не убивать, так не убивать.

От первого моего движения три десятка мужиков, находившихся к нам ближе всего, встали на колени и уже не смогли подняться. Всё произошло настолько быстро, что следующие за ними товарищи, не успев сориентироваться, кубарем покатились по брусчатке, перемахивая через головы коленопреклонённых. Еще около двадцати человек успешно выведены из строя.

Осталось полторы сотни.

Парные клинки привычно скользнули в ладони, но работать им предстояло совсем не так, как обычно. Лезвия достаточно прочные и в меру гибкие, должно получиться ощутимо, решил я, и перехватил рукояти, чуть повернув их. Будет больно, но не смертельно. Движение, и я уверился, что поступаю правильно. Припечатывая мужчин плашмя одного за другим, я продвигался не вглубь, а вдоль линии наступления. Плечо, колено, снова плечо, живот... Точные удары. Ни капли крови, но как же больно. Сильный ушиб, ещё ушиб, перелом, снова ушиб... Да, это действительно лишь люди, нужно быть аккуратнее, лучше обойтись без серьёзных травм. И я стал бить мягче, не повреждая более кости.

Если первых пять десятков полёгших однополчан бранигонцы даже не заметили, не успели сориентироваться, то, когда на брусчатку один за другим опустились еще пятьдесят человек, толпа наконец начала замедляться. Стоны соседей и друзей, тех, что минуту назад стояли с ними бок о бок, а теперь валялись избитые, свернувшиеся калачиками и зажимающие повреждённые части тел, стёрли с лиц бранигонцев ожесточенную целеустремлённость, в глазах погасло желание затоптать и разорвать. На смену им пришли ошарашенное выражение и испуг. Толпа замерла.

Я стоял в самом центре корчащихся тел. Вид «что надо». Для приведения в адекватное состояние, картина более чем живописна. Подбадривающие воинственные выкрики стихли. Не разносилось над толпой более ни «Бей демонов!», ни «Давай, ребяты!». Толпу накрыла тишина, и лишь стоны уже получивших своё бранигонцев свидетельствовали, что время не остановилось, что оно продолжает течь.

И люди наконец прозрели. Дрогнули. Ближайшие, уставившись с ужасом, отшатнулись, стараясь быстрее убраться с моих глаз. Попирая тех, что еще стояли позади, мужики начали пятиться, а потом вовсе развернулись и побежали. Не разбирая дороги, не глядя по сторонам, просто стараясь убраться подальше.

Действительно, всего лишь люди.

Именно на такую суматоху я и надеялся. Подскочив к Ваське, забросил на плечо седельные сумки, и, схватив ведьмочку за руку, рванул в сторону разрушенной торговой улочки. Магазин трав и масел. Цветочная лавка. Лавка готового платья. Подворотня. Да. То, что надо.

Нырнув в тень узкого пространства между домов, я притянул Василису к себе вплотную. Следом за нами протиснулись ганатарцы. Места было катастрофически мало, кони даже не могли сделать одновременно глубокий вздох, подпирая черными боками прохладные каменные стены. Но ничего страшного, еще буквально мгновенье...

– Обхвати меня покрепче, родная. – прошептал я, убирая руки, чтобы дотянуться до жеребцов.

Васька вцепилась в мою рубашку на груди так, что даже пальчики побелели.

– Обними меня, сокровище. Ну же. – мягко произнёс я, наклоняясь и целуя её скулу.

Боги, как же я люблю эти скулы. И Васька обняла, сильно, аж рёбра хрустнули.

– Ну чего ты испугалась, глупенькая?

Ведьмочка уткнулась мне в шею, и сдавленно произнесла:

– Я очень испугалась за тебя.

А меня обуревали противоречивые чувства: я ненавидел, когда Василиса боялась, когда она была такой взвинченной, неспокойной... но как же было приятно ощущать, что она волновалась именно за меня, что она настолько любит. Сокровище моё. Моё самое дорогое сокровище.

Но времени нет.

– Обними, и не отпускай. – строго потребовал я.

– Не отпущу. – как-то сурово донеслось в ответ.

Потёрся подбородком о родную макушку, и ухмыльнулся: как была боевым хомячком, так боевым хомячком и осталась.

Вытянув вперед обе руки, подозвал жеребцов:

– Ближе.

Ганатарцы понятливо, хоть и с некоторыми трудностями, подовинулись. Коснувшись ладонями их черных горячих лбов, я закрыл глаза, и в который раз за это короткое время нырнул в бирюзовый свет.

ГЛАВА 13

Проморгавшись от вспышки, я поняла, что мы в лесу. Точнее не совсем в лесу. А на небольшой прогалине в стороне от дороги.

– Ну вот и всё. – раздался над ухом тихий Леркин голос.

Такой успокаивающий.

И еще спокойнее стало, когда за спиной сомкнулись его руки.

– Мы от Бранигона примерно в полудне конного пути. Расстояние приличное, но сегодня – завтра ночуем не в городах. Людская молва быстрее всадников, поэтому перестрахуемся. Ночи сейчас тёплые, а провизия и одеяла у нас с собой. Ты как, выдержишь?

– Да, – как можно увереннее заявила я.

А что тут еще скажешь? Что я абсолютно домашнее существо, и ни разу не ночевала на улице? Я даже с палатками никогда не ходила. Поэтому, пока не попробую, не узнаю.

Похоже в моём уверенном «да» Лера услышал гораздо больше, потому что, вздохнув, уточнил:

– Ладно, вечером разберемся. А сейчас в седло готова, или привал?

– Нет, привал не нужен. Поехали.

И только я взобралась в седло, как вспомнила:

– Лер, мы Мрака с Вихрем не покормили.

– У всего есть своя цена. Завтрак – цена приключений.

Ведьмак уже тоже был в седле, и после его слов стало ясно, что покидать его до заката Танилер не собирается. Жеребцы покаянно опустили головы, и побрели в сторону дороги.

***

В таверне «Дикий кабан» стояла гнетущая атмосфера. И, казалось бы, люди всё те же, пришли в то же время, пьют ту же медовуху, но ни шуток, ни смеха этим вечером слышно не было. Сегодня бранигонцы зализывали здесь раны.

– А я говорил надо было прямо на ворота антимагическую защиту вешать?! Поскупились? Вот теперь все расхлёбываем.

Раз в пятый за последний час повторил ювелир. Он стоял возле дверей. Удачно, надо отметить, стоял. Во-первых, если он еще раз повторит это своё «Я же вам говорил...», народ, несмотря на изрядно помятое состояние, встанет и пойдёт бить ему морду. А, во-вторых, сидеть он просто не мог: ювелиру, одному из немногих, досталось от демона не по руке или ноге, а по пятой точке. Теперь многоуважаемый Савар не присядет еще дня три так точно.

– Савар, замолчи. Без тебя тошно. – осадил его Гибо.

Мяснику ударов от демона не досталось, так как он был одним из первых, то есть лишившись воли встал на колени, да так и простоял четыре часа к ряду не в силах шевельнуться. Колени у Гибо теперь ныли нещадно, он уже не в том возрасте, чтобы на круглой брусчатке штаны протирать. Честное слово, как в школу вернулся: в угол на горох. Один в один.

В образовавшейся заварушке через Гибо перемахнул Сарит. Боров стокилограммовый. И глазёнки у него, как у борова: крохотные. Ну неужели нельзя смотреть, куда прёшь?! Мясник потёр ноющее плечо. В память о сегодняшнем дне ему остались не только больные колени и чувство унижения, но и огромный синяк на правой лопатке.

– Потому, что надо было меня слушать, а не экономить! – не внял гласу разума ювелир.

– А ну-ка брысь отсюда. Сказано же: тошно. – пробасил Вэл.

Кузнец был обычно тихим, без дела не говорил. Но и по делу не говорил. Что бык племенной: куда за кольцо поведут, туда и пойдёт. Гибо его от себя старался далеко не отпускать, всё же такую силу лучше иметь под рукой, а пустую голову – под строгим контролем, мало ли какие мысли туда ветром может задуть...

Ювелир был выдворен за шкирку, очень аккуратно (конечно аккуратно! Вэл же Анке собрался предложение делать, значит скоро к этому самому ювелиру за обручальными браслетами и пойдет). Савар трепетной аккуратности Вэла будто бы не заметил, и обиженно обложил заседавших в корчме мужиков недобрыми словами.

Ювелир еще немного покричал, в сердцах плюнул на дверь, и ушел домой. В «Диком кабане» вновь воцарилась напряженная тишина. Мужики продолжили заседать... и запивать.

– А почему мы на ворота-то всё-таки защиту не повесили? – через некоторое время подал голос кожевенных дел мастер.

– Мы не можем полностью закрыть город от магов и магии. Это, во-первых, не выгодно, ты сам знаешь, Карим, какой с магов доход. А, во-вторых, Император если узнает, точно по головке не погладит. – пояснил Гибо, допив четвертую кружку, и сразу подавая знак Лидо, чтоб налил пятую.

Мяснику очень хотелось напиться.

– Да какое дело Императору до нашего городишки?

– Э, не скажи. Одно дело поставить маг-блоки на дом. Ну на квартал. Другое дело отрезать от магов и ведьмаков целый город. Головой-то подумай.

– Так может на квартал тогда хоть поставим?

– Да что нам квартал... Работаем-то мы может и в одном месте, только живём ж в разных. Вы сможете выбор сделать, что защищать? Дома свои, семьи? Или лавки, склады, ваш доход?

«Дома»

«Лавки»

Донеслось с разных сторон, и зал вновь погрузился в тишину.

– От то-то и оно. – вздохнул Гибо. – А стоит даже один квартал огородить страшно сказать сколько, а уж несколько... Да и что нам с защиты даже нескольких кварталов?

Перед глазами, как наяву встала картина предыдущего демонического разгула. Тогда демоница своего супруга то ли приревновала, то ли разозлил он её чем, Гибо так и не понял, ну и пошла она по лавкам, чтоб настроение улучшить покупками. Баба она и есть баба, что с рогами, что без. А бабе с поганым настроением, тем паче демонице, кто ж угодить сможет? И начала она лавки крушить одну за другой.

«Это что розовая вода? Да вы издеваетесь?! Это кобыльи ссаки, а не розовая вода!»

«Шелк?! Да я такой шелк даже собаке на подстилку не возьму!»

«И это по-вашему вырезка? Что за дерьмо вы пытаетесь мне подсунуть?!»

Покупки не помогли. Прилавки разлетались в щепу. Склянки и свёртки с товаром валялись по всей улице.

– Селиния, немедленно иди сюда!!!

Появившийся в конце улицы демон был раза в полтора крупнее своей суженой. Бугры мышц перекатывались под красной кожей. Длинные чёрные когти и чёрные же рога заставляли трястись поджилки невольных зрителей назревающего скандала, а нервно бьющий по ногам хвост ясно показывал, в каком эмоциональном состоянии находится сейчас его хозяин.

Демоница даже не повернулась, самозабвенно, один за другим, разбивая о брусчатку флакончики духов.

– Иди сюда я сказал!!! – рявкнул он так, что торгаши попрятались (в смысле, те что не успели попрятаться раньше).

– Иди приказывай своей шлюхе. – прошипела в ответ демоница, и, виляя бёдрами, перешла к следующей ещё не разгромленной лавке.

– Сел, да какой шлюхе?! Ты можешь по-человечески объяснить?!!

Ноздри демона раздувались, то ли от быстрой ходьбы, то ли от крайней степени бешенства. В рекордные сроки преодолев расстояние до своей демоницы, он рывком развернул её к себе лицом, и приблизившись вплотную рявкнул:

– Объяснись!

– Иди на хрен! – зло ответила Селиния и знак ему рукой показала.

Гибо потом у мага спросил, причём тут хрен (овощ же просто), и что это за знак такой. Маг не совсем понял, пришлось изобразить: сжав руку в кулак, и выставив вверх средний палец, он предъявил фигуру магу. Маг удивлённо вскинул брови, потом протянул «Ах, это хрен...» и разъяснил Гибо, что к чему. Магу пришлось подробно просветить интересующихся бранигонцев о значении слова и символа. Дескать, эта парочка, видимо, некоторое время на Земле обитала. А что такое Земля? Ну так это Грань параллельная. Что такое Грань? А это... не важно. И лучше обо всём забыть. И хрен, и фа.. фигуру выкинуть из головы, как страшный сон.

Посланный к овощу демон на этот посыл (да и на сам знак) обиделся. Оскалился, и сжав предплечье демоницы, зашипел:

– Не смей со мной так разговаривать...

– Не смей меня трогать. – прошипела Сел в ответ, даже не поморщившись.

А потом размахнулась, изящно так, и полоснула демона по морде. Глубокие кровоточащие борозды были заметны издалека.

Демон взревел, и попытался сжать свою женщину обеими руками, но та с шипением зашлась огнём. И было уже не понятно, ей ли принадлежит это шипение, или бушующему вокруг неё пламени, в любом случае, демоница ушла сквозь пальцы суженого, как настоящее пламя. Бестелесная, бесплотная.

Волосы на голове у Гибо встали дыбом.

Демон уже не говорил, он молча метался из стороны в сторону, пытаясь поймать свою супругу. А демоница будто танцевала, столь плавны были её движения. Она перетекала язычками с места на место. Извивалась и выгибалась. Завораживающее зрелище. Такая гибкая, невесомая… и против неё он, гора мускулов, настоящее воплощение физической силы. Люди не могли оторвать от них глаз.

Для этих двоих не было ни верха, ни низа. Ни стен, ни потолков. Они появлялись то тут, то там, и точно загипнотизированные, люди не сразу заметили, что дома горят. Там, где постройку лизнуло живое пламя демоницы, заходился пожар.

Гибо закричал, призывая всех к колодцам. Какие к хадуру демоны! Пожар!!!

Для старого деревянного города нет ничего страшнее пожара. Дом за домом вспыхнут в мгновение ока. Всё прогорит и ничего не останется. Тушить! Срочно!!!

И люди забыв обо всём, кинулись к колодцам. Выстроившись цепью, они тушили занявшиеся дома, и молились, чтобы пламя не пошло дальше.

А демоны скакали по крышам, поджигая всё новые и новые постройки.

Полгорода.

Тогда сгорело полгорода.

На последней подожженной крыше демоны помирились. Помирились во всех смыслах этого слова... и не один раз.

Крыша по иронии судьбы оказалась храмовая.

Такого ужаса и такого разврата город не видел никогда.

Маг потом объяснил, что демоны очень темпераментные натуры, особенно демоницы. И есть у них в жизни «брачный период», когда темпераментность выходит за все мыслимые и немыслимые границы. Это страшное время для демонических пар. Время постоянных ссор и «примирений». И этот тяжелый для окружающих существ период, демоны переживают вдали ото всех, на специальной территории, где их никто не потревожит (не говоря уже о том, что никого не потревожат они).

Гибо мага выслушал, но так и не понял, за что именно на их город пала эта кара. А собеседник не смог более внятно объяснить.

Просто так получилось.

Чтобы защититься, маг продал им поглотители. Сто три штуки. Всё, что было с собой. Объяснил, как пользоваться: лишаете магии, и доводите до сведения, что «рушить город не хорошо» – и уехал.

А бранигонцы остались жить с последствиями демонической страсти в разрушенном городе.

И восстановились же. Столько сил и времени убили, но восстановились. И вот на тебе. Опять.

За что?!

– Может и правда надо было на ворота вешать? – спросил сам у себя Гибо, допивая под невеселые мысли седьмую кружку.

Откуда теперь деньги-то брать? Сейчас только торговый ряд пострадал, но и на его починку нужны средства. Боги, даже считать убытки не хочется...

– Дядь Гибо, дядь Гибо, там тебя зовут.

Семилетний Кават активно дёргал за рукав, так что аж медовуха со дна кружки выплёскиваться начала. Стряхнув назойливого мальчишку, и осушив остатки, мясник буркнул:

– Ты меня не нашёл. Нет меня.

– Но морикат сказал привести главного из торговых. Да быстро.

– Какой морикат?

– Морикат Дакраир. Он сейчас с градоправителем беседует. Давай же, дядь Гибо, там важное что-то!

Ага, конечно, важное. Еще скажи, что благородный морикат нам приехал монетную поддержку оказать. Нашли дурака...

Но нехотя поднявшись, уже хмельной Гибо всё же поплёлся вслед за не умолкающим Каватом, а то ведь так и не отцепится, клещ приставучий.

***

За весь день пути нам встретилась лишь одна телега. Крепкая, груженая до верху какими-то тюками, и поскрипывающая задним колесом. А так, та же пустая дорога.

Разве что запах изменился.

– Здесь бобыльник зацветает. Много. Он и пахнет.

Лерка до обеда молчал, на вопросы мои отвечая коротко, но потом, кажется, выкинул из головы утренний инцидент, и настроение его начало улучшаться. Хотя нет-нет, да проскальзывала в его взгляде, в позе, в тоне та напряженность. Мой ведьмак еще долго будет прокручивать в голове это бранигонское побоище, искать его причины и винить себя за итоги.

Мы действительно не покидали седла до самого заката. Стоило солнцу коснуться горизонта, как Лера свернул с дороги, почти незаметной тропкой углубляясь в чащу. Привал организовали на поляне. Чуть дальше за деревьями протекал ручей, чья тихая мелодия едва была слышна за птичьим щебетом.

Расседлали жеребцов, набрали хвороста для костра... Ну как «хвороста»: я бы такие брёвна «хворостом» не назвала. Толщиной в мою ногу, «веточки» стаскивали на поляну, и я никак не могла представить размер нашего костерка для двоих. Подозреваю, инквизиторы усохли бы от зависти: на таком костре можно за раз наставить на путь истинный ведьмы три – четыре...

Только вот не будем же мы такие брёвна полностью жечь, а об колено эту «веточку» не сломаешь:

– Лер, а...

Только я собралась задать вопрос, как ведьмак жестом фокусника вытащил из-за спины топорик.

– Что?

– Уже ничего. Чем еще помочь?

– Сходишь за водой?

Угукнув, уточнила направление и, подхватив котелок, пошла к ручью. Светлые летние сумерки под покровом зеленой лесной шапки сгущались, и пробираться приходилось осторожно. Я спускалась по каменистым уступам, чтобы не упасть, хватаясь за ветки и поросшие мхом стволы.

Ручей оказался широким, от берега до берега метра два, и чистым-чистым. Спрыгивая с трёх порожков, он приветливо журчал прохладной водой, и сквозь толщу её можно было разглядеть каждый камешек. Приметив в шаге от берега крупный валун, я посомневалась, примерилась, и всё же ступила на его блестящую от влаги поверхность. Камень был достаточно плоским, и лежал удачно, прямо возле второго порожка: протянешь руку, и котелок сам набирается.

Набрав воды всклень, я поставила посудину возле ноги, и, не удержавшись, вновь протянула руки к ручью.

Пальцы обнял холод. Мягкий. Летний.

Я смежила веки, и прислушалась к окружающему пространству... а оно отозвалось.

Этот мир тянулся навстречу. Такой открытый, по-детски доверчивый. Яркий.

Его видимые и не видимые части составляли необычайную по красоте своей витражную мозаику, где сквозь вполне материальные стёкла, которые можно было потрогать, пробивался нематериальный свет. Его коснуться нельзя, и пальцы вновь проходят сквозь силовые потоки, но как же они красивы. Можно целую вечность наблюдать за их движением, за тем, как переплетаются они в кружево...

«Кружево... как в имении. Только рисунок другой» наконец осознала я.

Значит хорошее место. Правильное. Лечебное. И я улыбнулась в ответ на его гостеприимство, и с благодарностью осталась погостить еще чуть-чуть. Лера же знает где я, и не будет волноваться, а здесь так хорошо.

И время здесь и сейчас будто остановилось. Пальцы уже замерзли, но так не хотелось терять это мгновение с его тихим волшебством. Эту звонкую молодую воду и старый ветер в кронах, нашептывающий о былом, и невидимых птиц, что громким гомоном заставляют это место проснуться утром, и тихо щебечут, баюкают, помогая улечься ко сну в сумерках.

Волшебное место в волшебном мире.

За спиной хрустнула ветка, и я мгновенно напряглась. Тревога металлическим молоточком тюкнула по пронизываемому солнцем витражу, и волшебство осыпалось осколками к ногам, оставив меня в вечерней тиши тёмного леса. И оружия с собой нет. Только котелок. А вокруг камни… Вот камнем то я и вооружилась.

«Какая же ты зашуганная» – полувздох на грани сознания. И голос не узнать. И был ли он вообще, этот голос, или это просто мои мысли? Мысли, что мечутся в голове в поисках выхода. Или всё же голос? Вспомнился Ист, и его последняя «помощь». Ведь предал же. Зачем? Да, какая, собственно, разница «зачем». Факт остаётся фактом. И как по мне, так это было предательство.

Снова шорох. Движение меж крон невдалеке, шагах в пятнадцати на противоположном берегу.

Я лишь покрепче перехватила своё гладкое серое орудие. Замерла, прислушиваясь, а сердце пустилось в галоп, словно стремясь умчаться от неизвестного подальше. И когда, опасливо озираясь, на берег медленно вышла пара оленей, я сперва не поверила глазам. А потом облегченно выдохнула.

Красивые. Сильный крупный самец с ветвистыми рогами, и изящная тонконогая самочка. Вытянув длинные шеи, и вовсе не замечая моего присутствия, они припали к воде.

«Надо доверять миру» вновь подумалось где-то на грани. И вновь сомнение, а моё ли это.

Но мысль, надо признать, здравая.

Медленно, чтобы не потревожить и не спугнуть, положила камень. Сидеть на корточках было уже неудобно, ноги затекли, но встать не решилась. Когда я еще увижу оленей? Они же настоящие! Живые! И такие красивые.