Текст книги "Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе (СИ)"
Автор книги: Дарья Остольская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Выезжаем на дорогу.
Выскочив из леса на тракт, я рванула вправо. Меня будто что-то вело: мне нужна была какая-нибудь деревня, люди, и я буквально чувствовала, что справа в нескольких часах пути эта самая деревня есть. Ганатарцы неслись во весь опор. Черная шкура Вихря блестела от пота и на ней невозможно было различить крови, но мне казалось, что жизнь моего ведьмака буквально стекает по бокам скакуна тонкими алыми струйками.
Когда светило почти вошло в зенит, впереди показались первые небольшие желтые домики. Наконец-то!
Мы влетели в деревню на полном ходу, и если издалека я приметила на улице несколько человек, то сейчас вокруг не было ни души. Я с трудом смогла остановить разгоряченного Мрака, чтобы спрыгнуть на землю. Подбежав к ближайшему дому, замолотила в дверь кулаком.
– Откройте, пожалуйста! Очень нужна помощь! Человек ранен!!!
Но сколько я не стучала, запертую дверь так и не отворили.
Не дождавшись ответа, кинулась к следующему дому. Потом к третьему и четвертому.
Никто не открыл.
Но я же чувствовала, что здесь могут помочь. Чувствовала, что здесь есть люди. Только вот эти люди сидели по своим норам, и ... боялись меня. Собаки попрятались в будки, и приглушенно рычали из темноты, стоило мне только подойти к очередному дому. Лишь толстые глупые птицы, так похожие на наших гусей, горделиво рассекали вперед-назад, совсем не обращая внимания на мечущуюся в отчаянии от двери к двери ведьму.
Так, в тщетных попытках достучаться хоть до кого-то, я оказалась на противоположном краю деревни. Там на отшибе примостился старый дом. Он находился достаточно далеко и от других домов, и от дороги. Единственная тропинка, что вела к его крыльцу, поросла бурьяном. Но мне было плевать: если там есть живые, я собиралась просить помощи, если же дом пуст, я готова была остановиться там. Дальше ехать нельзя: Лерка не выдержит.
Пока Мрак и Вихрь медленно пробирались меж высокой травы, я добежала до покосившегося, уже начавшего подгнивать, крыльца, и постучала.
– Что надо? – сварливо раздалось из-за двери через минуту.
– Помогите, пожалуйста! Человек ранен!
– Человек? – скрипучий голос показался мне старушечьим.
– Мужчина.
– Человек? – еще более раздраженно спросили с той стороны.
– Ведьмак. – ответила я, тоже уже едва сдерживаясь.
Человек – ведьмак... Да какая к дьяволу разница, если нужна помощь?!
Дверь со скрипом открылась, и в щель выглянула женщина, лет сорока. Волосы тёмные всклокочены, лицо заспанное. Подслеповато щурясь, и придерживая на груди накинутый поверх сорочки теплый платок, она спросила сиплым со сна голосом:
– Ведьма?
– Да.
Я кивнула, и оглянулась на Леру. Вихрь с Мраком застыли от крыльца буквально в паре шагов, и с этого небольшого расстояния мне было чётко видно насколько бледен мой полубог.
– Бесплатно не пущу.
– Мы заплатим. – тут же согласилась я.
– Заходи.
Женщина посторонилась, придерживая дверь, но не помогла мне ни когда я с трудом стащила ведьмака с седла, ни когда чуть не упала под тяжестью бессознательного мужчины, споткнувшись о порог.
Комнат в доме оказалось две: основная, с большой белой печью-мазанкой, и ещё одна, небольшая, с кроватью и парой сундуков. Хозяйка махнула влево:
– Туда тащи.
Открыв мне дверь спальни, женщина отвернулась, и сама в комнату не вошла.
Я постаралась аккуратно опустить Леру на кровать, но кажется всё равно получилось слишком резко: ведьмак едва слышно застонал сквозь сжатые зубы.
– Сейчас воды нагрею. Раздевай.
Быстро стащив с Танилера лохмотья, в которые превратилась одежда, я осмотрела раны. Действительно страшная зияла на правом плече: там просто было выворочено мясо. В остальном же это были достаточно чистые но глубокие порезы.
– Вещи где? Принеси, а то украдут. – крикнула хозяйка с кухни, и я, накрыв Леру простынёй, выбежала на улицу.
Ганатарцы словно примёрзли к месту. Взвалив на плечи седельные сумки, подхватила оружие, и отпустила коней. Чем меньше внимания они будут привлекать к этому дому своим присутствием, тем лучше.
Вернувшись в комнату, свалила поклажу в углу.
– Воду возьми. – позвала хозяйка из-за порога, так и не шагнув в спальню. – Тряпки в сундуке можешь найти.
– Спасибо, – бросила я, подхватывая ведро, и быстро возвращаясь к кровати.
Поставив тару у изголовья, вышла в кухню. Вымыла руки до самых локтей, краем глаза приметив скептически хмыкнувшую хозяйку, и теперь уже уделила всё внимание своему ведьмаку. Откинув простыню, я принялась промывать раны. Аккуратно. Скрупулезно.
Иногда мне казалось, что стоит их очистить, и они заживают, а края буквально сходятся под пальцами. Но я не останавливалась, чтобы убедиться. Закончив с одним порезом, скорее переходила к следующему.
– Сильный какой, – со странной смесью одобрения и брезгливости отметила хозяйка. – Прям на глазах регенерирует.
Я как раз закончила, и окинула ведьмака взглядом. Раны действительно затягивались, краснота сходила, и хотя Лера и оставался пока слишком бледным, он выглядел определенно лучше.
– Если у тебя есть какие травы, то могу еще воды нагреть. Заваришь. Или может мази целебные?
Мази должны быть. Определенно. Лерка бы не пустился в путь без такой важной вещи.
Кивнув хозяйке, присела возле сумок, и начала планомерно их перерывать, достав заодно для своего полубога сменные штаны и рубашку. Когда в очередной небольшой баночке обнаружился знакомый зеленоватый крем с ярким травяным запахом, я облегченно выдохнула. Именно им мы лечили Леру после стычки с равиком.
Стоило только зачерпнуть целительную смесь, как пальцы ожидаемо обдало холодом и начало покалывать. Я обработала все раны, уделив особое внимание той, что была на плече (но справедливости ради надо сказать, что и она уже не выглядела так страшно). Закончив, я вымыла онемевшие руки, и присела на лавку. Спину грела горячая стена печи, и очень хотелось поплакать... то ли от облегчения, то ли от жалости, то ли из-за пережитого страха... Но расплакаться не получалось. В груди свинцовой тяжестью замерла взведенная пружина, и курок не срабатывал. Не отпускало.
– Могу налить росянушную настойку. Будешь? – спросила хозяйка, присаживаясь рядом, – Даже поддержу тебя, всё равно уснуть не получается.
– Средь бела дня? – без особого интереса уточнила я, глянув в окно.
– Поверь, хуже моя репутация уже не станет. – невесело усмехнулась женщина.
– А моя?
Хозяйка лишь хмыкнула.
– Ты ведьма, девочка. Нет у тебя репутации.
Очень странно было слышать подобное от местной жительницы, ведь я столько всего успела прочесть. Да и ведьмаки с ведьмами находятся под защитой самого Императора...
– Вы первый человек здесь, который говорит мне что-то подобное. – заметила я в ответ.
Женщина внимательно присмотрелась ко мне. Взгляд её рассредоточился. Он блуждал по телу, над кожей, словно выискивая особую отметку.
– Аааа, так ты не местная? – с утвердительной интонацией спросила она, наконец обнаружив что-то в районе моего правого виска.
Ясно было, что женщина эта не просто человек, но, не дав мне возможности задать вопрос, хозяйка поднялась. Бросив «Меня до вечера не жди», она бодрым шагом покинула дом. Я же, посмотрев на закрывшуюся за женщиной дверь, направилась к Лере.
Улёгшись возле своего ведьмака, молча рассматривала его красивый профиль, слушала дыхание и старалась расслабиться. Тяжесть на душе не пропала, но всё же через какое-то время я смогла задремать. Так, спящей, и застала меня хозяйка вечером по возвращении.
– Иди сюда. – позвала она из соседней комнаты, выкладывая на стол свою добычу.
А стоило мне только подойти, скривилась:
– Нет. Так не пойдёт. – поверх уже выложенных из корзины припасов полетел пучок сухих трав, – Ведьмак-то твой уже завтра на ногах будет, а ты допереживаешься сейчас... Вон аура уже поблекла.
– Вы ауру видите?
– Вижу. – хозяйка глянула на меня хитро.
Улыбка эта, и лукавый прищур будто стёрли с её лица лет пять-семь.
Она же ведь совсем не старая. Не на много старше меня, наверное, лет тридцать с хвостиком...
– А знаешь что? Я, кажется, придумала, чем мы сейчас займёмся. Пошли в баню! Надо смыть с себя всё это...
Женщина не закончила, но так откровенно передёрнула плечами, что я поняла, ей тоже есть что «смывать». Мой полубог выглядел хорошо, раны затянулись и единственное, что ему сейчас нужно было – это здоровый сон. Поэтому я не стала упрямиться, и, подхватив сменную одежду, вслед за новой знакомой.
ГЛАВА 17
– Василиса, ну что за наивность? Ты веришь тому, что пишут в книгах?
Мы лежали на узких лавочках в крохотном темном помещении, куда свет закатного солнца заглядывал через маленькое окошко под низким потолком. Едва-едва пробиваясь сквозь клубы влажного пара, тонкий луч окрашивал их в приятные розовато-оранжевые тона. Баня у хозяйки оказалась очень скромная (на некоторых дачах «будки задумчивости» могут похвастаться большими габаритами, нежели это строение). Видно было, что её сколотили наскоро, в качестве временной меры. Только вот судя по тёмному налёту на досках, это «временно» растянулось на десятилетия. Помещеньице два на три шага всего и могло вместить, что две лавки да странного вида металлическую печь.
Сейчас, лёжа на прогретом дереве, я уверилась – Марика была права: баня – то что нужно. С каждым вздохом тепло пробиралось внутрь, расслабляя и наполняя покоем.
– Не всегда и не во всех... – начала я, но хозяйка меня остановила.
– Не надо! Знаю я вас, землянок: у вас столько «но», и «если», что голова идёт кругом. Ты мне просто скажи, ты поверила написанному? Что ведовское сообщество в Гранях на особом положении. Ты поэтому решилась переехать?
– Ну, «переехать» я не сама решила, меня «перевезли». – практически попой кверху. – Да и Лера говорил...
– Лера твой слишком долго не был дома. К тому же то, что происходит в крупных городах, и то, как живёт глубинка, это абсолютно разные вещи. – Марика поправила чалму, которую накрутила, чтобы голову не напекло, и объяснила, – Ведьмаков и ведьм боятся, Василиса. Всегда боялись, и будут продолжать бояться, хоть бы наш многоуважаемый Локловирей издал еще с полсотни этих своих приказов. Если в семье рождается ведующий, то его действительно с радостью отправляют на обучение. И радуются знаешь чему? Тому, что ЭТО будет находиться подальше. Ребёнок с силой – позор семьи, который может навлечь беду. Ведающих детей продают Империи, и продают как можно скорее. Знаешь какой был последний указ про ведьмаков? Не принимать младенцев младше шести месяцев отроду, и уменьшать на четверть размер выплаты тем матерям, что не кормили ребенка в эти первые полгода своим молоком. Они даже к груди не желают детей прикладывать, понимаешь? И, не плати Локловирей за ведающих серебром, нас было бы в разы меньше, а может и вовсе уже не было бы.
– Марика, это какой-то бред. Очень трудно поверить в то, что ты говоришь. – нахмурилась я, хотя червячок сомнения уже прогрызал себе путь в моих мыслях, потому что до боли ярко перед глазами встала картина бранигонского побоища.
И магическое истощение Граней: ведьмак не врал мне и не приукрашивал, люди добывали тогда власть кровью и потом. И они чувствовали себя победителями долгих семнадцать лет, а потом лишились всего. Стоило только магии вернуться, и мир опять разделился на тех, кто «одарён», и, по праву рождения в более выгодном положении, и тех, кто нет. И хотя люди, со слов Леры, об этом уже и не помнят, но сомневаюсь, что их внутренний страх перед теми, кого меньше, но кто сильнее (и вытекающая из этого неприязнь, а порой и открытая ненависть) куда-то исчез. Да и повторись всё опять, разве не поступят они точно так же?
– Так как же обстоят дела на самом деле? – спросила я.
– В последнее время совсем плохо.
– Расскажи.
– Ведьмаки ненавидят магов. Маги ненавидят ведьмаков. Люди ненавидят и тех, и других. – равнодушно пожала плечами женщина, – А другие расы не лезут в этот любовный треугольник третейскими судьями. Демоны, суккубы, оборотни, драконы, эльфы, вампиры... – лениво перечисляла хозяйка, – Все они малочисленны по сравнению с нами, поэтому предпочитают пристроиться с краю, и получать от этой войны свою выгоду. Империя раздроблена, расы поделили её между собой. Условно. Не гласно. Но эти границы есть. И ты сейчас находишься на землях магов.
Неприятное открытие.
– Поэтому никто не открыл?
– Именно. – Марика закрыла глаза, и, тяжко выдохнув, продолжила, – Маги сюда не заходят, но и ведьмаков не пускают. Людей это пока устраивает.
– Что значит «не пускают»?
– Так тут везде отворотов понатыкано. На каждой дороге. Ведьмаки просто мимо проезжают. Только ты была не в том состоянии, чтоб тебя отворот взял. – улыбнулась женщина, – Всё равно прорвалась.
– Ладно. Допустим. Но как жители смогли вычислить, что я ведьма? Если я отвороты проехала, то они должны были подумать, что я или человек, или магиня.
– Так на въезде в деревню два камешка сигнальных. Стоило вам только между ними проехать, как тут колодец вспыхнул. Люди знали, кому отказывают, – произнесла женщина, повернувшись на бок, и подперев голову рукой, – И, поверь, случись тебе вновь оказаться у их порога, они поступили бы так же.
Поступили бы. Даже сомнений нет.
– А почему так не поступила ты? Почему помогла?
– Мы ведьмы должны помогать друг другу, – улыбнулась хозяйка, вновь укладываясь.
– Ведьма? – переспросила я, взглянув на женщину.
– Очень слабая. И направленность силы у меня... своеобразная. – нехотя уточнила та.
Было видно, что Марика не желала вдаваться в подробности, но всё же заговорила:
– Ладно. Ты же землянка, вы не такие. Может и поймёшь. Я – некромант, Василиса. И я черпаю Силу не из Источника, а из самой Смерти. – не увидев на моём лице привычных ужаса или отвращения, Марика нехотя продолжила, – В момент, когда живое существо переходит в другой мир, случается выброс энергии. Огромный выброс, потому что для перехода нужен сильный толчок. И некроманты, в отличии от остальных, эту силу могут принять. И удержать. Это ценное качество на войне. Но только на войне, не в обычной жизни. А войн в Гранях давно не было, настолько давно, что о своеобразной «пользе» некромантов помнят разве что в столице. А в остальных землях Империи нас не жалуют. Если для людей ведьма и магиня – это «плохо», то некромант – просто «ужасно». Не будь я слаба, меня не оставили бы в живых. Я пустила вас, потому что поняла, раз не пустил никто другой, значит «свои» приехали.
– Так почему же ты не в столице? Что ты делаешь на землях магов?
– Я здесь родилась, здесь мой дом, – не скрывая грусти ответила она, – Да и не нужна я никому в столице, говорю же: слабая. Я только три года отучилась, дальше смысла не было: не те способности.
Хозяйка глянула на меня, и пояснила:
– Я не зря заикнулась про войну, Василиса. Ты ведь знаешь, что ведьмы Силу из Источника черпают по разному, кто горстями, кто тазами... а кто лишь щепотью. У некромантов тоже есть некие... м-мм.. «блокираторы». Я не открылась. То ли каналы узкие, то ли заблокированы, без серьезного вброса энергии в моё тело, этого определить никто не сможет. А вброс необходимой силы может быть только в бою, когда на ограниченном пространстве разом случается несколько десятков смертей.
– Но войн нет уже несколько столетий.
– В том то и дело. Сильные некроманты открываются и при небольшом всплеске. Если переходят человек пять – семь. Этого вполне достаточно. Открывшиеся некроманты остаются в столице, а такие как я, после достижения своего потолка, могут идти на все четыре стороны. Я достигла потолка в шестнадцать.
«Значит учиться начала в тринадцать» отметила я, но не смотря на эту мысль, всё же проговорила:
– Пять человек. Одновременно пятеро? Но кто?
Живо вспомнились истории нашего мира про ритуалы жертвоприношений и девственниц на алтарях.
– Бандиты, разбойники, душегубы... Те, кого приговорили к смерти. Чаще всего это висельники. Практически ни одна казнь в Империи не проходит без некроманта.
И вовсе не нужно быть шестиухим гарканом, чтобы почувствовать горечь в этих словах.
– Васи, они считают нас падальщиками, не понимая, что если мы не соберём эту энергию, то она осядет черной пылью на месте, и прорастёт плесенью. Место начнёт загнивать и станет плохим. И чем больше этой энергии Смерти останется на месте, тем хуже будет окружающим. Нельзя там будет уже жить спокойно: люди и скот будут болеть, дети умирать, и никто не получит больше на этой земле урожая. Они не хотят слышать... Я, когда домой вернулась, глупая была. Точнее считала, что умной стала, после обучения. Думала, сейчас родителям правду расскажу, и они поймут, что я хорошая, что благодаря таким как мы они могут дышать чистым воздухом и жить на чистой земле. Поймут, как же они ошиблись, вышвырнув меня и... И ничего не изменилось, Васи. Не изменилось, и не измениться, потому что они не хотят слушать. Люди не слышат, даже когда кричишь. Я, как была для них «тёмной тварью», так и осталась, вне зависимости от того, какова на самом деле суть моих действий.
Карие, почти черные глаза хозяйки впились в меня, будто пытаясь прожечь насквозь.
– Я вижу, как ты смотришь вокруг, девочка. Вижу, какая ты светлая. И поэтому прошу, открой глаза. Не доверяй. Не подпускай, иначе они сделают тебе настолько больно, что ты почти перестанешь дышать... а может и перестанешь. Довериться ты можешь только своему ведьмаку. Он ведь твой?
Слова ведьмы были точно как впитываемая некромантами энергия Смерти: словно чёрной пылью они окутали меня. Неприятно, угнетает. И, проникшись невеселыми мыслями, я лишь кивнула в ответ.
– Твой. – подтвердила Марика, – Береги его. Он сильный, конечно, но неуязвимых нет. Я знаю о чём говорю.
Хозяйка глубоко вдохнула, замерла на секунду, а потом, хлопнув мокрыми руками по блестящим бёдрам скомандовала:
– Ладно, хватит на сегодня. Пойдём, а то перепаримся. Там как раз и травки должны настояться. Ты по поводу росяшной настойки не передумала, нет? Ну, ладно, а я всё же выпью.
***
После разговора Василиса ходила, как в воду опущенная. Но не сказать ей... не предупредить некромантка не могла.
Марике и самой эта беседа далась с трудом. Появление глупой светлой девочки всколыхнуло воспоминания, подняв со дна всю кажется так давно осевшую муть.
И вот теперь вновь тоска защемила.
После бани они поужинали, изредка перебрасываясь фразами, но беседы уже не затевая. Васи выпила укрепляющий отвар, вновь смазала уже затянувшиеся рубцы своего ведьмака, и прилегла рядом с ним отдохнуть. Девочка отключилась почти сразу, примостившись под боком раненого мужчины. Надо бы накрыть её одеялом, замерзнет... но Марика так и не смогла заставить себя зайти в ту комнату.
Хозяйка сидела за столом, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Пальцы бездумно перебирали грани стеклянной рюмки, перекатывая по прозрачным бокам её густую рубиново-красную жидкость. Рюмочка-то последняя осталась, остальные побились. Жаль. Но хотя бы вкус настойки перебивает горечь тяжелых слов на языке. Росяша хорошая ягода. Весенняя. Первой вызревает, стоит только снегу сойти, и вбирает в себя энергию возрождения, которой переполнен мир в этот месяц. Второй месяц весны. Всё просыпается, оживает... Наверное, именно поэтому Марике так нравилась эта ягода: она почти чувствовала во рту вкус жизни, и можно было обмануться, хотя бы на секунду, представляя, что есть шанс вновь стать прежней.
Только вот Никая больше нет. А это значит нужно просто дождаться встречи. И, судя по сгущающимся тучам, ждать не так уж и долго.
Грудь сдавила волчья тоска, женщина подняла руку, и сжала в кулаке небольшой кулончик. Подарок. Никай постоянно дарил какие-нибудь мелочи.
Глядя на Василису, на то, как она дотрагивается до своего мужчины, как бережно касается его, даже во сне не отнимая от него ладони, Марика не смогла не вспомнить. Вопреки всей той боли и нежеланию погружаться в воспоминания, она как наяву видела их первую встречу.
Так глупо получилось.
Она полгода как в деревню вернулась. И уже разочаровалась. А точнее поняла, что не хотят её принимать. Только вот надежда тогда еще была, и Марика не оставила попыток найти с односельчанами общий язык. Она рассказывала о столице и об учёбе. Правда сплетни интересовали женщин больше, чем то, что преподавали юной ведьме в гимназии. Но хотя бы так.
Марика тогда заняла пустой дом. В родительский её не пустили. Тот же небольшой однокомнатный домишко почти на въезде в деревню, не принадлежал больше никому. Хозяйка, старая тётушка Ниса, отошла в мир иной еще до возвращения ведьмы на родину, но на углах всё равно шептались: «Приехала, заняла. Еще место от хозяйки не остыло, а она уже влезла. Нечисть, тёмная, так и тянет её на смерть, и сама она смерть несет. Зачем только вернулась? Наверняка, это она, пока была в своей гимназии, баб Нису прокляла, чтоб та как раз к её возврату окочурилась. Так и всех нас изведет.»
Твари. Злобные, глухие твари. И не важно, что в ближайших двух домах жить стало легче, и болеют меньше, и урожаи богаче... не важно. Это ведь уж точно не некромантская заслуга. Это просто хозяевам стало везти, кто-то из богов устремил на них свой взор...
Марика тоже делала вид, что оглохла. Она намеренно «не слышала» всех этих шепотков, хотя жить от этого легче не становилось. Она пока часто появлялась на людях, но с каждым днём желание кому-то что-то доказать угасало. Ледяного презрения нескольких десятков людей оказалось более чем достаточно для того, чтобы потушить одно пламенное сердце.
Девушка возвращалась с рынка, когда столкнулась с кем-то. «Кто-то» выругался, потом извинился и еще раз выругался, только теперь забористее. По белой рубахе этого самого «кого-то» живописно были размазаны помидоры. Марика очень любила помидоры, только вот у неё они почему-то расти не хотели. Сколько не посадила девушка кустов, ни один не принялся, и приходилось теперь покупать.
– Да что ж за...
Девушка удивлённо распахнула глаза, заслушавшись словесным оборотом.
– Извините. – уже второй раз буркнул парень.
Видный такой парень... Огромный. Косая сажень в плечах, светловолосый, голубоглазый. Красивый. Лесоруб, судя по притороченному за спиной топору. Парень нахмурился, присмотрелся к Марике внимательнее, и выдал:
– Нашлась. Вот уж где не думал... А где у вас тут староста?
– Мы что знакомы? – некромантка повнимательнее присмотрелась, но так и не смогла вспомнить.
Хотя, она почти уже и не пыталась. Она просто любовалась грубыми, волевыми чертами его лица. Парень оказался очень красив и на него хотелось смотреть. Долго. Марика понимала, что выглядит сейчас глупо: стоит, почти открыв рот, как деревенская дурочка, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла отвести от него взгляд.
– Ну, перед свадьбой лучше познакомиться. – заверил он, – Никай.
И ладошка девушки утонула в его широкой мозолистой руке.
– Марика. Только у нас, вроде не женится никто. Вы к кому приехали?
– Да, теперь понятно, что к тебе.
А потом были глупые вопросы, и еще более глупые ответы. Неодобрение односельчан, скромная свадьба, и откровенная травля новой семьи. Даже её собственные родители не таясь высказывались против. Конечно: «Мало нам было одной гадины, так еще этот пришел. Помяните моё слово, он тоже нечистый. Тоже ведьмак. Ой, принесут они нам еще горя...»
Нечистый... да, Никай действительно тоже был ведьмаком, только не некромантом. Обычным. Правда возможностей у него было не больше чем у Марики. Ни он, ни она не могли Силой даже кружку из одного конца стола в другой передвинуть. Почти обычные люди: она – из-за того, что без подпитки, он – просто по своей природе. Его Сила в физическую ушла. Никай был очень крепок, и, как охотнику и лесорубу, ему равных не было.
Молодому супругу очень не нравилось, как смотрят селяне на его Марику, как плюют через плечо, стоит ей пройти мимо... и он выстроил дом на отшибе.
Сам. Выстроил. Дом.
Это было уму не постижимо. Ни одному человеку в одиночку такое не под силу, да еще и всего за полтора года! Жители села оценили возможности Никая. Признали его мощь.
И за это возненавидели пуще прежнего.
А Никаю было плевать. Главное, он свою Марику убрал подальше от людских глаз, поближе к лесу. И вроде, вот они люди, рукой подать, но здесь их уединение никто не нарушал. Никто не мешал их маленькому счастью.
И в то время некромантка была действительно счастлива. Она вела хозяйство: у неё были дом, большой огород и скотина. Он валил лес и охотился. Им ничего не нужно было от других.
А вот другим однажды понадобилась их помощь. На село начали нападать. По ночам. Сначала таскали кур. Потом пропала пара овец. А когда с одного подворья свели корову, люди приняли решение идти в лес. Нужно было разобраться, кто к ним повадился. Никай, хоть с селянами дружбы и не водил, как мужчина посещал все собрания, и от общих дел, таких как закладка нового колодца или насыпание дороги, никогда не отлынивал. Вот и сейчас не отказался. Никай пошел вместе со всеми.
А к утру его принесли на порог.
Его задрала стая маклей. Односельчане положили на ступени тело её любимого, постучали, и, стоило только некромантке открыть, развернулись и молча ушли. Марика с трудом дотащила мужа до комнаты, уложила на кровать, и выхаживала двое суток. Она не спала и не ела, лишь гладила бледные щеки, целовала бескровные губы и молила, молила его очнуться.
Только потом, много позже, когда застилающая глаза боль отступила и женщина смогла мыслить, она вспомнила, что некромантов не пускают в больницы. Направленность их Силы, их индивидуальные особенности замедляют выздоровление. Некромантам нельзя касаться больных людей.
Независимо от своего желания, одним своим присутствием они чистят и облагораживают место. Но, так же, не важно, хотят они того или нет, взяв за руку, могут свести человека в могилу.
И вдова была твёрдо уверена, что если бы не её глупость, если бы не её проклятая суть, любимый остался бы жив. И эта страшная правда убивала её ежедневно, разъедала изнутри.
Больше она к людям не прикасалась. Никогда.
А еще, она только потом узнала, что остальные выжили. Все выжили. Да они и травм то особо не получили, потому что Никай, как самый сильный, принял удар на себя.
Дурак.
Как будто кто-то за это сказал спасибо. Они ведь просто вздохнули с облегчением, когда узнали, что ведьмака больше нет.
Дурак... Он ведь оставил её совсем одну.
Марика не смогла себя заставить впитать Силу его ухода. Темными хлопьями та осела на кровать и сундуки, а через месяц начала расползаться черной плесенью по стенам. Женщине казалось, что она сама тогда умерла. Да и вряд ли у кого то, кто видел её в те дни, повернулся бы язык назвать её действительно живой.
Они пробыли вместе так мало. Так непростительно мало.
Но Марика осталась жить. Жить, и ждать следующей встречи.
Некромантка поставила на стол пустую рюмку, последнюю из набора, который Никай привёз на второй год их совместной жизни, поднялась, и заглянула в спальню. Василиса так и лежала. Ведьмак её еще не проснулся, но даже во сне он повернулся, и обнял свою любимую, прижав к себе. Согревая и защищая.
Окинув взглядом комнату, хозяйка печально улыбнулась. Ни следа не осталось. Независимо от своего желания, одним своим присутствием некроманты чистят и облагораживают место... Так и здесь, нет давным давно ни хлопьев силы, ни плесени. Всё ушло, не минуло и полугода после смерти Никая. Комната была чиста, но Марика так и не могла заставить себя вернуться в неё. Она переступала этот порог только для того, чтобы убраться.
Сейчас ей приходилось тяжело. Во сто крат тяжелее от понимания, как же всё было просто, когда он был жив. Сейчас ведьму Силы Смерти спасал лес. Коренья, ягоды, грибы. Марика собирала травы, делала засолы на зиму. Она даже охотиться научилась. Огород остался, но представлял собой теперь лишь пару грядок. Четыре несушки, петух да коза – что еще нужно вдове, чтобы не умереть сразу... но и не слишком задерживаться? Она не хотела, чтобы Никай слишком долго её ждал.
Марика была очень слабым некромантом. Да. Но даже она чувствовала приближение войны. И от этого еще горше было смотреть на такую маленькую и такую влюблённую Василису. Она ведь умрёт за него. Или отправится вскоре следом, не в силах выдержать разлуку... Марика это точно знает. Марика сама чуть не...
Хотя, стоит ли об этом? Ведь она еще здесь. И если действительно будет война, то она ждала не напрасно.
ГЛАВА 18
– Родная моя. Васька.
Теплые, сухие, чуть потрескавшиеся губы касались моих щек, глаз.
– Ты проснулась? Как ты?
Я разлепила веки, щурясь от яркого солнышка.
– Знаешь, Танилер Ир-Мо-Дэтэми, если ты будешь периодически заявляться домой в таком состоянии, то я лучше сама тебя прикончу. Так гуманнее получится. И нервы себе сберегу.
От накрывших волной облегчения и раздражения хотелось его одновременно зацеловать и убить. Очнулся. Жив. В порядке. Перепугал до чёртиков...
– Ты цела?
– Цела, – ответила я, всё еще продумывая, какой из вариантов предпочтительнее. Или может совместить приятное с полезным?
– Прости, что заставил волноваться, – прошептал он, и, пока я решала, насколько реален план зацеловать до смерти, приподнялся на локте и сам приник к моим губам. Нежно. Извиняясь.
Хотелось укусить его в ответ, может быть даже до крови, чтобы больше никогда не смел устраивать подобного, никогда меня так не... но не стала. Не для того я его столько лечила, чтобы сейчас калечить.
– Не буду. Больше не буду. Прости, сокровище. – зашептал он, почувствовав мой порыв.
– Я тебя предупредила.
– И я тебя услышал.
– Запру в замке.
– Кажется это я собирался тебя запереть.
– Проснулись? – раздался с кухни голос Марики.
– Да! – откликнулась я.
Лера же лишь заинтересованно оглянулся. По тому, как ведьмак осматривался по сторонам, я поняла, что открыв глаза, он даже не посчитал важным выяснить где он. Он увидел меня и... и вот.
Улыбнувшись своим мыслям, я уткнулась лбом в здоровое, без единого шрама, плечо.
Люблю.
Очень люблю.
– Тогда вставайте. Василиса, подсоби мне с завтраком.
– Иду. – ответила я хозяйке, и уже повернувшись к Лерке, кивнула головой в сторону одного из сундуков. – Вещи там.
Завтрак прошел в тишине, и только когда от большой румяной яичницы не осталось и кусочка, Хозяйка обратилась к моему полубогу:
– Я вчера твою ведьмочку расспрашивать не стала, а у тебя сегодня спрошу: кто ж тебя так потрепал?
– Торун.
Лера не собирался скрывать правду, и пусть стая уничтожена, никто не может дать гарантий, что их молодняк в логове (если там кто остался) не выживет, и не пойдёт искать себе пищу. Тут, как ни крути, предупреждён – вооружен. Марика напряглась, и после недолгого молчания выговорила:
