Текст книги "Ядовитая боярыня"
Автор книги: Дарья Иволгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Кочка была новая.
Ключарь остановился, поставил фонарь и начал ощупывать землю руками. Днем он, может быть, и не заметил бы этого холмика, а вот ночью – поди ты! – споткнулся и сразу обнаружил его.
В неверном свете фонаря открылся тонкий слой земли, набросанный кое-как поверх мертвого тела…
Ключарь, помолившись, побежал скорее в дом, оделся и направился к Колупаеву.
Приказной дьяк хоть и спал, но на тревожный стук в ставни пробудился и даже с охотой вышел на крыльцо. Щурясь, уставился на фигуру с прыгающим фонарем в руке.
– Чего тебе, дед? – вопросил Колупаев.
– С кладбища я, – задыхаясь, вымолвил старик. – Покойник там, значит…
– На кладбище – а-ах! – много покойников, – зевнул Назар.
– Этот покойник совсем новый и незаконный, – сказал ключарь. – Лежит себе под стеной, землицей забросан… Без гроба и креста. Убиенный труп, я так полагаю, Назарушка.
«Назарушка» еще раз зевнул во всю свою необъятную пасть, преграждая доступ в нее нечистой силе мелким крестным знамением, после чего молвил:
– Жди, сейчас выйду.
И ушел в дом одеваться как следует.
Ожидать наступления рассвета Назар не захотел. Во-первых, как бы злоумышленники не пришли перепрятывать труп. А во-вторых, ночи короткие – солнце в любом случае скоро поднимется.
Шагая за семенящим стариком, Колупаев сердито раздумывал: кто бы мог оказаться этот нежданный покойник?
Сбылись его наихудшие ожидания. Освобожденные от земли, показались сперва нос, потом подбородок, высунутый и распухший язык… Лицо было попорчено от лежания в земле, но не узнать погибшего было невозможно: Григорий Вихторин!
Старик топтался за спиной Колупаева, вытягивал тонкую жилистую шею, бормотал молитвы, ужасался и вскрикивал, но помогать приказному дьяку не спешил. Колупаев не взял с собой стрельцов, все делал один. Он спешил. К тому же, хотел все увидеть собственными глазами, во всех подробностях.
Вихторина удушили тонкой бечевой. Подобрались сзади, набросили ее и затянули. Нападение было совершенно неожиданным, Григорий не оборонялся. Ни синяков, ни ссадин, ни других следов драки на теле не обнаружилось.
Сидя на корточках над трупом, Колупаев задрал голову к ключарю.
– Вот ведь беда… Давай-ка мы его в церковь снесем. Есть у тебя там гроб?
– Всегда у паперти стоит, – закивал старик. – Чьей-нибудь милостью куплен и стоит… На погребение бедных.
– Тащи сюда, – распорядился Колупаев.
Старик потоптался на месте.
– Так это… – выговорил он. – Тяжелый он…
Колупаев стал, могучий, несокрушимый – не человек, а гора нерукотворенная.
– Ладно, сам принесу. Открывай церковь.
Скоро бедный Вихторин, уложенный в гроб, пахнущий разрытой землей и тленом, находился уже в церкви. По углам гроба зажгли свечки, ключарь нашел ладан и раздул угли в кадильнице.
Колупаев еще раз внимательно осмотрел погибшего, крякнул и сказал:
– Останься, почитай псалтирь, а я пойду к Андрею Вихторину. Скажу, что отец его нашелся.
Скоро не только безутешный Андрей, но и половина Новгорода знали, какая злая участь постигла Григория Вихторина. Узнали об этом и в доме Флора с Лавром.
Лавр ушел молиться в церковь при теле. Погребение назначили на тот же день, потому что мертвец пролежал в земле долго и начал смердеть, как четверодневный Лазарь.
Но только в отличие от Лазаря воскреснуть он сейчас не мог, и встреча Вихторина с его опечаленным, заплаканным отпрыском откладывалась на неопределенное время – сколько отпущено жить самому Андрею.
Флор возвращался от ворот, проводив Лавра, и вдруг заметил странную сцену во дворе своего дома, возле конюшни. Беспамятный Пафнутий внезапно метнулся под ноги к девице Гликерии, пал перед нею на колени, схватился руками за подол ее платья – пальцы блаженного сильно тряслись, – и что-то вымолвил. Гликерия побледнела, отшатнулась и ответила Пафнутию сквозь зубы. Что – Флор не расслышал. Несколько коротких слов. Пафнутий поник головой, его плечи запрыгали от сильных рыданий. Гликерия высвободилась и быстро ушла, а Пафнутий остался стоять на коленях, утыкаясь лбом в стену конюшни.
– Задушен? – переспросил Вадим, когда Флор сообщил ему новость. Харузин отложил прорись, которую внимательно разглядывал в книге (обещал сделать для Натальи узор чуть попроще, чтобы она могла заняться вышивкой бисером), подпер подбородок кулаком.
– Похоже на то, как был задушен Неделька? – уточнил Харузин.
– Наверное… Я ведь его не видел, – вздохнул Флор.
– Может быть, у Колупаева спросить подробности? – предположил Вадим.
Харузина передернуло. В отличие от Натальи, он не мог вспомнить колупаевские застенки без дрожи во всем организме.
– Без меня, – пробормотал он. – Да и не опасно ли это? Назару сейчас виноватые нужны…
– Назар не знает, что был убит скоморох. Назару до этого дела не было, – напомнил Вадим.
– А теперь будет? – спросил Харузин. – Вот сейчас мы придем к нему такой теплой компанией и скажем: «Привет, Назар, как дела? Каково кнутобойничаешь?» Он, разумеется, с милой улыбкой: «Да с Божьей помощью – помаленечку… С чем пожаловали?» Мы ему: «Да вот, гражданин следователь, какая история… Почерк убийства больно знакомый. Тут наш скоморох Неделька был задушен. Правда, не в Новгороде, а в урочище – как там оно? – но тоже бечевкой. Как вы думаете, есть связь между этими двумя преступлениями?»
– Не валяй дурака, – сказал Вадим. – Дело серьезное.
– Андрей говорит, что отца его, возможно, убил беглый Севастьян Глебов, – напомнил Флор.
– Невероятно, – тут же сказал Харузин.
Все посмотрели на него.
– Почему?
– Потому что у Глебова нет мотива, – сказал Харузин. – И, кроме того, мы забываем о смерти Недельки. Что, Недельку тоже Севастьян задушил? Может, это такой юный маньяк-душитель, а? Нет, ребята, причина совсем в другом…
Флор проговорил медленно, в общем молчании:
– Мне, братцы, все время кажется, что разгадка у нас перед самым носом, только мы ее никак увидеть не можем…
Глава 9
Иордан
Ливонский рыцарь Иордан из Рацебурга находился в Новгороде уже несколько месяцев. Приехав сюда весной, присматривался к здешнему торговому люду, знакомился со всеми, кто соглашался иметь дело с ливонцем. Внешне дело обстояло так, что ливонец искал способа открыть в Новгороде торговую факторию.
Тайное задание Иордана было другим. Рыцари приглядывались, нельзя ли откусить от северного бока Руси кусочек послаще? Самыми крупными кусками, предназначенными – как полагали немцы, – для крепких латинских челюстей, были Псков и Новгород. Но Новгород был, конечно, богаче и слаще…
Слухи о предстоящей войне с Ливонией ходили уже давно. Они то затихали, то возобновлялись. Одни полагали, что не следует придавать им слишком большого значения, другие, напротив, сгущали краски и в каждом ливонце видели опасного врага. Но и те, и другие знали: воевать с ливонцами еще не время. А когда оно наступит – никто не проспит грянувшей войны. Не бывает такого.
Поэтому Иордан жил в Новгороде довольно свободно. К нему присматривались, но без особенной подозрительности.
Одним из знакомцев Иордана был Григорий Вихторин, человек торговый и открытый для партнерства. С ним Иордан затевал совместное дело. Хотел снарядить общий корабль, чтобы везти в Европу русских соболей, а в Россию – европейский фаянс, ткани, пряности, чай. Дело, в принципе, обычное, каких на Севере затевали множество. И никаких неожиданностей оно не сулило.
А вот, гляди ты… Сперва был арестован Елизар Глебов, будущий родственник Вихторина, с которым Григорий также познакомил Иордана. Затем пропал и был обнаружен мертвым сам Вихторин.
Иордан поневоле задумался. История переставала ему нравиться. Мало того, что она угрожала его собственной жизни, – этого как раз бравый ливонский рыцарь опасался меньше всего, – затаилась в ней какая-то неприятная гнильца.
Но уезжать из Новгорода, не выяснив, что это за гнильца, и нельзя ли ее расковырять поглубже, на пользу Ливонии и во вред Российскому государству, Иордану не хотелось.
И потому он как ни в чем не бывало продолжал жить в Новгороде и встречаться с разными людьми. Ни от одной встречи не уклонялся – никогда заранее не скажешь, от кого можно узнать самые интересные и полезные вещи.
Братья Флор и Лавр пришли к Иордану под вечер, на второй день после погребения несчастного Вихторина. Иордан на кладбище не был и русской службы не стоял. Не очень он русскую церковь любил. Или, точнее выразиться, – вовсе не любил.
Потому и появление инока в своей каморе воспринял без радости, хотя и вежливо.
Разумеется, Иордан узнал «медвежат». С ними он участвовал в поисках утраченной святыни – весла святого Брендана, гребя которым человек может попасть из моря земного прямо в Царство Небесное.
Тогда заветное весло ни русским, ни ливонцам не досталось: забрал его умерший человек, которого до поры земля и в себя не принимала, и носить на себе не хотела.
И был этим умершим человеком разбойник Опара Кубарь, отец близнецов Флора и Лавра, прозываемых за дикость воспитания, лесного да разбойного, «медвежатами».
Но зла на «медвежат» ливонец тоже не держал. Так уж судьба сложилась. Не будь между ними различий веры и народности, они, быть может, сошлись бы в крепкой дружбе.
Флор говорил, Лавр помалкивал – наблюдал, прикидывал. Иордан это видел и одобрял. Будь он здесь не один, а с кем-нибудь из орденских братьев, они бы тоже так делали.
– Ну, здравствуй, Иордан из Рацебурга, – молвил Флор, кланяясь ливонцу.
Ливонец встал и ответил вежливым поклоном.
– Мир вам, братья, – сказал он. – С миром пришли, с миром и отойдете от меня.
– Что, ты нас уже гонишь? – засмеялся Флор. – Ну и ну!
Иордан чуть покраснел.
– Нет, верно, я плохо выразился по-русски. Я хотел сказать, что рад вам и что надеюсь расстаться с вами по-дружески.
– Прежде чем мы расстанемся, – улыбаясь, проговорил Флор, – можно мы с тобой побеседуем, Иордан?
– Садитесь, – пригласил гостей Иордан. И потянулся к кувшину с вином: – Хотите? Это настоящее, из Германии. Я с собой привез. Пью один или с друзьями.
Братья быстро переглянулись и кивнули.
– С радостью выпьем твоего вина, – ответил за обоих Флор. – Потому что, сдается нам, жизнь опять так повернула – биться нам бок о бок против общего врага!
– Уж и врага где-то отыскали, – заметил Иордан, наливая братьям по полкружки густого красного вина. – Я вот в Новгороде сижу, на чужой земле, и то врагов не нашел, а вы чуть что – везде их обретаете.
– Мы лучше по сторонам смотрим, – сказал Флор. – И тебе то же советуем.
Иордан наклонился вперед, сложил руки на коленях, сцепил пальцы напряженно. Его некрасивое, но очень выразительное лицо сделалось сердитым, почти угрожающим.
– Выражайся яснее! Со мной ты можешь говорить прямо, я ведь воин и обходных путей не признаю.
– Ой ли, – тихонько пробормотал себе под нос Лавр.
А Флор сказал, выпрямившись:
– Ладно, скажу тебе прямо, Иордан из Рацебурга. Был пир по случаю обручения Настасьи Глебовой и Андрея Вихторина. Тебя на этот пир пригласили потому, что ты – предполагаемый торговый партнер Вихторина, а может быть, и Глебова. Так?
– Все верно, – настороженно кивнул Иордан.
– Продолжаю. А дальше случилось непредвиденное. Глебова по доносу неизвестного господина взяли и нашли у него в подвале штампы и заготовки для изготовления фальшивых денег.
– Да, – сказал Иордан.
– Ты веришь доносу? – спросил Флор.
Иордан непроизвольно качнул головой, однако вслух произнес совсем другое:
– Это пока неважно. Говори дальше, что у тебя на уме.
– Ладно. После этого Вихторина нашли убитым.
– Это так.
– Ты не боишься, Иордан из Рацебурга, что следующий на очереди – ты? – поинтересовался Флор.
Иордан чуть заметно улыбнулся и расслабился. Распустил пальцы, откинулся к стене.
– Нет, Флор Олсуфьич, этого я совершенно не боюсь, – уверенно сказал он. – Я фальшивых денег не делаю.
– А убийцы? – не отступался Флор.
– И убийц не боюсь, – Иордан коснулся ладонью пояса, на котором носил длинный кинжал и тонкий меч. – Я очень хорошо владею оружием, Флор. Нас этому учат сызмальства. Мы ведь не купцы по рождению, а рыцари. Ты представляешь себе, что такое – с детских лет махать клинком?
Сын разбойника засмеялся.
– Это все равно, что с детских лет стрелять из лука, арбалета, метать камни из пращи, ставить капканы…
– Ну, хватит! – махнул рукой Иордан. – Ты меня понял, Флор.
– Хорошо, – сдался Флор. – Я тебя понял. Ложных обвинений ты не боишься, и убийцы в ночи тебе тоже не страшны.
– Ты совершенно правильно меня понимаешь, – Иордан улыбался все шире и шире. – Приятно с тобой разговаривать, Флор.
– Не держи на меня обиды, Иордан, – вступил в разговор Лавр, – прости, если спрошу в простоте. Это ведь не ты донос на Глебова сделал?
– Нет, – тотчас ответил Иордан. Он, похоже, ожидал этого вопроса и даже обрадовался ему. – Хорошо, что ты затронул эту тему, Лаврентий. Иначе таил бы в себе подозрение. Нет, я не писал доносов. Еще раз говорю тебе, я – рыцарь. Говорят, Вихторина задушили… Если бы его убил я, то Григория нашли бы с кинжалом в груди.
Братья обменялись быстрыми взглядами.
– Будь осторожен, Иордан, – сказал на прощание Флор. – Помни: пока наши страны не воюют между собой, мы – твои друзья. Случится беда, приходи, мы поможем.
Иордан поднялся, показывая, что разговор окончен.
– С миром идите, – повторил он приветствие, которым встречал гостей. – Я запомню все, что вы мне сказали.
И братья ушли.
Иордан подошел к окну, посмотрел, как они пересекают двор и выходят на улицу, за ворота. Хмурил узкий высокий лоб. Интересно было бы узнать, какую игру ведут близнецы.
На самом деле Иордану было известно очень немногое. Немногим больше, чем перечислял Флор. И теперь он обдумывал ситуацию. Стоит ли открывать «медвежатам» все, что он разведал и чему сделался свидетелем? Или нужно подождать дальнейшего развития событий? Кто знает, возможно, появится случай воспользоваться всем происходящим – на благо Ордена…
* * *
Ночь выдалась прохладная, и Иордан рано улегся спать, укрывшись тонким шерстяным одеялом. Он стремился по возможности избегать роскоши. Потом, когда он будет старым, когда разбогатеет – тогда… Если Господь допустит, и такое случится.
С годами Иордану стало хотеться земных благ. Он сознавал, что это грех, пытался бороться с этим, уговаривал себя: земное бытие скоротечно, нет смысла обустраиваться на земле – лучше бы подумать о грядущей вечной жизни на небе… И все равно, под тонким одеялом мерз. И мечтал о пуховом, каким, по слухам, укрываются дебелые русские купчихи в своих закрытых теремах.
Ворочаясь без сна, Иордан вдруг услышал, как тихо скрипнули ступени.
Это было странно. Обычно в это время суток вся гостиница погружалась в мертвый сон. Люди набирались сил, чтобы вскочить с рассветом и разом погрузиться в круговорот дневных дел и забот.
Затем долго не было никаких звуков. Иордан затих, прислушиваясь. Он отказывался верить в то, что ему почудилось. Слишком долго он был странствующим рыцарем, чтобы не доверять собственным чувствам.
Нет, кто-то был на лестнице и сейчас подкрадывался к иордановой двери.
Наконец скрип повторился. Явный знак надвигающейся опасности. Сердце Иордана так и подпрыгнуло – но не от страха, а от радости: все-таки он не ошибся! Очень осторожно, стараясь не издавать ни звука, Иордан выбрался из кровати и затаился в углу комнаты. Кинжал в правой руке – наготове.
Одеяло осталось лежать скомканным. Если внимательно не приглядываться, то кажется, будто под ним скорчился очень худой человек.
Дверь в комнату приотворилась. Внутрь скользнули две тени. «Ого! – подумал Иордан, явно польщенный. – Двое!» Он поудобнее перехватил рукоять кинжала, оперся на отставленную левую ногу и приготовился бить.
Один из вошедших быстро и резко ударил мечом одеяло. Затем выдернул оружие из перины, выпустив поток перьев, и выругался сквозь зубы.
Второй, растопырив руки, двинулся по темной комнате. Иордану он был заметен в слабеньком сером свете, который сочился с лестницы, а убийца Иордана не видел – того полностью поглощала тень в том углу, где прятался ливонец.
Первый, с мечом, озирался по сторонам. Иордан решил покончить с ним и одним прыжком оказался возле врага. Быстрое движение кинжалом – и тайный убийца, противно булькнув горлом, захлебнулся собственной кровью. Иордан оттолкнул его от себя ногой. Тот повалился на пол в неловкой позе, как сломанная игрушка, несколько раз дернул разом руками и ногами – и затих.
Второй пригнулся к полу, напружинился и прыгнул мягко, как кошка. Иордан почувствовал, что тонкая петля захватила его шею и пережимает глотку и артерии. Вместо того чтобы поднять руки к горлу в инстинктивной попытке отодрать от себя смертоносную петлю, – как это сделал бы любой человек, – Иордан покорился петле и последним усилием ударил кинжалом стоящего сзади него человека.
Несколько мгновений казалось, что удар не достиг цели. Это были бесконечно долгие мгновения для Иордана, который терял сознание от нехватки воздуха и уже ничего не соображал. Он ощутил влагу на своих ногах, рот его раскрылся, язык, ставший огромным, полез наружу. А потом внезапно все закончилось.
Бечева хоть и оставалась еще на шее Иордана, глубоко врезавшись в плоть, но ее тиски ослабли. Иордан с громким всхлипом перевел дыхание. В груди у него, как ему казалось, все так и ревело, точно море в штормовую погоду.
Рыча и задыхаясь, Иордан сорвал с шеи бечеву. Острая боль опоясывала его шею, кусала и грызла ее, как будто на него надели раскаленный ошейник с шипами.
Иордан, не стесняясь, выл и плакал от боли и пережитого унижения. Он метался по темной комнате, взмахивая руками, пока наконец не нащупал подсвечник и лежащее под ним кресало. Несколько судорожных движений – и огонек разгорелся. Комната осветилась дрожащим светом.
В этом слабеньком, как будто робеющем свете показалась разоренная постель со вспоротой периной. Умятые перья вываливались наружу из пореза, точно кишки из развороченного живота.
Одеяло погибло, рассеченное в трех местах. Худо-бедно оно прослужило Иордану больше десяти лет, но ливонский рыцарь не ощущал сожаления при мысли об этой потере. Он не привязывался к вещам.
Его обрадовало это открытие. Да, похоже, он до сих пор сохраняет в себе юношеское умение относиться к вещам небрежно, без сердечного чувства.
С другой стороны, подумал Иордан (какие только мысли и соображения не лезут в голову в подобные минуты!), если бы это было то самое, вожделенное пуховое одеяло из терема, он не воспринял бы случившееся с такой легкостью.
Рука рыцаря оставалась по-прежнему твердой. Один из убийц навеки замолчал, пронзенный кинжалом Иордана из Рацебурга. Иордан подошел к нему, толкнул тело ногой. Убитый повалился набок, и на Иордана уставился грустный тусклый взгляд.
Ничем не примечательная персона, подумал Иордан, поднося свечу поближе к убитому. Обычный русский человек, каких много. Впрочем, не очень похож на северянина. Больше – на какого-нибудь русского из Калуги или Ярославля, из средней полосы. Или на москвича. Масти пшеничной, а не белесой.
А вот второго убийцы в комнате не было. Пораженный кинжалом, он выпустил свою жертву и бежал. Это открытие поразило Иордана. Он заглянул под кровать, пошарил по всем углам – никого и ничего.
И тут Иордан вспомнил, что обмочился, когда его душили. Ругаясь на чем свет стоит, ливонец стянул с себя штаны и нашел запасные. Горло по-прежнему саднило и жгло, но сейчас обращать на это внимание было уже некогда. Попозже он сделает себе прохладный компресс. Попозже.
Иордан взял свечу, вооружился и вышел из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь. Он решил отыскать своего убийцу по кровавому следу, который тот непременно оставит.
Действительно, на ступеньках возле двери обнаружилось несколько густых красных капель. Иордан усмехнулся, обнажив длинные желтые зубы, и двинулся вниз по лестнице.
Однако внизу никаких пятен уже не было. Иордан, впрочем, не сомневался в том, что убийца уже покинул гостиницу. Он вышел на улицу и остановился, вглядываясь в ночную темноту. Сейчас свеча была ему только помехой: убийца, если он затаился где-нибудь поблизости, видел огонек, а Иордан, напротив, не видел ничего.
Задув свечу, ливонец прижался к стене и стал слушать. Ничего. Только ветер шумит в кронах деревьев, да еще, если прислушаться хорошенько, слышен плеск волн о днища кораблей.
Идти дальше в темноте Иордан не решился. Незачем облегчать убийцам задачу. Следы он поищет завтра. Кровь не так-то легко стирается с поверхности земли.
Он вернулся в комнату. Мертвец лежал на полу в прежней позе. Вообще там ничего не изменилось.
Иордан вынул меч из ножен и несколько раз провел вокруг себя, каждое мгновение ожидая, что наткнется на чье-нибудь тело. Но убийца не решился возвращаться.
Будет ждать другого случая, надо полагать.
Иордан усмехнулся. Теперь ему предстояло решить другой вопрос: стоит ли будить от сладкого сна хозяина гостиницы и рассказывать ему о происшествии, а затем и извещать городские власти – бежать в приказ и вообще ставить на ноги Новгород? Или же лучше скрыть покушение, спрятать до времени тело и, прежде всего, переговорить с Флором и Лавром, которым это, похоже, даст новую пищу для размышлений? Заодно подождать – не зашевелится ли кто-нибудь в городе в поисках пропавшего слуги, посланного с опасным и пакостным поручением – зарезать спящего…
В конце концов, ливонец пришел ко второму решению. Оно показалось ему более богатым. Убитый – не знатный человек и не уважаемый, обычный холоп, если судить по одежде и рукам. Да и рожа препротивная, подумал Иордан – возможно, несколько несправедливый к умершему. Но у него, признаем честно, были все основания для необъективных суждений.
Ливонец осторожно завернул труп в свое разрезанное одеяло и положил его под кровать. Затем набрал ветоши и тщательно вытер капли крови у себя под дверью, а после привел в порядок пол в своей каморе.
Осталось починить перину. Иордан вынул иглу и грубую нить.
Как многие воины, всю жизнь проводящие в походах, Иордан умел рукодельничать. Он был обучен шитью и кое-что понимал в ремесле врача. Поэтому всегда имел при себе необходимые принадлежности этих занятий, а игла с ниткой входила в оба комплекта.
Покончив с починкой, он взял лоскут, намочил его в прохладной воде и обмотал вокруг шеи.
Наконец все было готово. В прибранной комнате ждала перина, поверх лежало заштопанное покрывало. Вещи, расставленные по местам, успокоенно темнели из углов. Труп, запеленатый в одеяло, мирно спал под лежанкой. А на лежанке растянулся ливонец. Заложил руки за голову, зевнул. Теперь, когда опасность миновала, можно наконец отдохнуть.
Он положил оружие себе под руку и погрузился в мирный сон без сновидений.
* * *
О волке речь, а он навстречь. Стоило подумать Иордану о том, что стоит еще раз встретиться с братьями-«медвежатами», как они – тут как тут – стоят у него под дверью и просят разрешения войти.
– Житья от вас нет! – заворчал Иордан, притворяясь недовольным. На самом деле он обрадовался новому визиту Флора и Лавра: не нужно привлекать к себе лишнего внимания, покидая гостиницу и отправляясь к ним в дом.
Да и убиенного холопа оставлять без надзора не хотелось. Разумеется, Иордан не предполагал, что тот поднимется и куда-нибудь пойдет докладывать обстоятельства своей плачевной гибели. Просто в комнату в отсутствие Иордана могли войти. Слуги здесь так же любопытны, как и везде по белому свету. Существует порода людей, которую не переделаешь, и она одинакова повсюду, хоть на севере Руси, хоть в Африке, откуда испанцы возят себе рабов.
– Входите, – сказал своим гостям Иордан. Он сел на постели и потянулся за одеждой.
Лавр сегодня пришел, как оказалось, один. Проник в комнату, утомительно долго молился перед иконой в углу. Ливонец эту иконочку тоже любил. Латинники любые изображения Христа и Божьей Матери почитают и возле сердца носят. А что во время штурма Константинополя в 1204 году греческие иконы стрелами пронзали и мечами рубили, – этого латинникам никто из восточных не забыл и поминать до скончания века будет, – так ведь, по слухам, и в битвах суздальцев с новгородцами иконы от стрел страдали…
Разве не было такого, чтобы стрела вонзилась в образ Пречистой Девы, – стрела, пущенная русским стрелком, неразумным и глупым, с пустым сердцем, – и образ начал плакать и источать кровь? Было, всегда такое было, страдали от людской невоздержанности и злобы не только другие люди, но и святые образа.
К Лавру у Иордана отношение было настороженное. Оба они являлись лицами духовными, и расхождения между ливонцем и русским в случае столкновения таких особ были наиболее сильны.
Но Лавр держался очень спокойно, дружески.
– Я не одет, – буркнул Иордан.
– Прости, брат, – отозвался Лавр. – Я ведь разбудил тебя. Ты одевайся, если хочешь, а если любо тебе, оставайся в постели. Не хочу лишнее тебя тревожить.
– Я еще не старик, – зарычал Иордан, глядя в юное лицо Лавра.
– Никто не говорит, что ты старик, – возразил Лавр, усаживаясь возле окна. – Любой человек может хотеть спать.
Иордан принялся одеваться. Лавр ждал, думал о чем-то. Наконец ливонец закончил приводить себя в порядок и спросил гостя, не хочет ли тот горячего чаю.
– Не будем никого тревожить, если ты не возражаешь, – ответил Лавр. – Ты ведь без слуг здесь, Иордан? Пусть хозяин пока не знает, что я к тебе пришел.
– Разумно, – кивнул Иордан и сильно потер лицо ладонями. – Что, брат, утро вечера мудренее? Какие идеи посетили тебя спозаранку, что прибежал ты ко мне один, без брата?
– Вчера мы тебя спрашивали о Глебове и Вихторине, – сказал Лавр. – Мне почему-то чудится, что не все ты нам рассказал из известного тебе.
– А если и так, – не стал отпираться Иордан, – то у меня на то имелась причина. Неужели ты думаешь, что сумеешь меня уговорить сказать тебе то, что я говорить не хочу?
– Может быть, и не сумею, – пожал плечами Аавр. – Но вдруг ты сам передумал, Иордан?
– И это не исключается, – усмехнулся Иордан. – Сегодня ночью я действительно немало размышлял над вашими с братом словами… И знаешь что, Лаврентий? Расскажу я тебе кое-что еще. Нынче же, когда вы от меня ушли, и я уже решил отходить ко сну, пробрались ко мне в комнату двое. И не просто так залезли, а с определенной целью.
Он помолчал, разглядывая своего собеседника, но Лавр ухитрялся сохранять бесстрастный вид. Тогда Иордан сказал:
– А ведь они убить меня хотели, Лаврентий.
– Где же они? – спросил Лавр. Казалось, он ничуть не удивлен услышанным. Напротив, его сильно бы удивило, случись все иначе.
– Одного я ранил, и он сумел удрать, – признался Иордан. – Не знаю, как это у него вышло. Мне мнится, я ударил его кинжалом в грудь. Наверное, попал правее, чем следовало. Грудь – ненадежное место, лучше в бок бить или прямо в живот…
– Сбежал, – разочарованно протянул Лавр. И тут же спохватился: – Ты говоришь, их было двое?
Иордан кивнул, предвкушая.
– Второй – вот он, – сообщил он и, наклонившись, вытащил труп из-под своей лежанки. – Полюбуйся.
Он отбросил одеяло с лица убитого и отступил на шаг, давая Лаврентию возможность разглядеть мертвеца. Лаврентий встал, осенил себя крестом, пробормотал несколько слов.
Иордан хлопнул его по руке.
– Не смей за моего убийцу молиться!
Лавр резко повернул к нему голову.
– Не смей мне этого запрещать!
– Если бы он на твоего брата напал… – начал Иордан.
– То закончил бы точно так же! – ответил Лавр. И улыбнулся примирительно. – Ваше дело – убить, а мое помолиться. Господь рассудит, как с этим человеком поступить, только сдается мне, пропащий он совсем.
– Ты его когда-нибудь видел? – жадно спросил Иордан.
Лавр медленно покачал головой.
– Ума не приложу, чей он.
– Как было бы удобно, если бы на слугах ставили клеймо, как на скоте, – задумчиво молвил Иордан. – Тогда мы бы сразу определили, кто отправил его с ножом меня убивать.
– Да уж, – сказал Лавр. – Вот упущение! – И спохватился, подумав об еще одной вещи: – Говоришь, он был с ножом?
– Да.
– А второй – тот, что убежал? Он тоже был с ножом?
– Это имеет значение? – удивился Иордан. – Нет, второй был с бечевкой. Полюбуйся…
Он размотал с шеи лоскут и предъявил посиневший отвратительный шрам.
– Едва не задушил меня, подлец.
Лавр мельком глянул на шрам, кивнул так, словно увиденное подтвердило все его прежние мысли, и еще один кусочек мозаики встал на место. Еще немного – и картина будет совершенно полной.
– У тебя был тот же убийца, что извел Вихторина, – сказал Лавр. – Но это не все. На его совести есть еще одна жертва. И об этой жертве знаем только мы…
– Кто? – удивился Иордан.
– Скоморох Неделька, – открыл Лавр. – Он был у Глебова на празднике и, видимо, подслушал какой-то разговор. Разговор настолько важный, что Недельку сочли необходимым убить. И вот теперь, Иордан, как мне кажется, самое время тебе рассказать: что за беседы велись на пиру у Глебова? Ты ведь тоже в них участвовал…
Иордан молча уставился на свои руки. У него болела голова, снова начала саднить потревоженная шея. Покойник, вытащенный из-под лежанки и валяющийся на полу, перед глазами, вдруг начал безмерно раздражать его. Хотелось избавиться от всего этого поскорее и снова заснуть.
Затем Иордан проговорил:
– Ты не поверишь мне, Лаврентий, но сейчас я скажу тебе чистую правду. Ничего особенного на том пиру я не услышал, хотя – не стану скрывать – хотел бы. Говорили разные глупости. Глебов больше слушал, Вихторин что-то пытался прояснить, ввести разговор в более понятное русло… Выпилось слишком много. По-моему, под конец там никто никого толком не понимал.
– Странно, – сказал Лавр и поднялся. – Самое время призвать Колупаева. Или ты желаешь тайно вынести труп отсюда и закопать его где-нибудь на дворе, пока никто не видит?
– Нет уж, – объявил Иордан. – Здесь, в России, на меня, доблестного ливонского рыцаря, совершают злодейские нападения. Пусть-ка ваши власти узнают об этом. И примут меры.
– И сделают выводы, – добавил Лавр. – А заодно, пока они чешут в затылке и пребывают в растерянности, зададим-ка мы им пару вопросов. Согласен?
* * *
Колупаев не спал – что-то яростно писал отчаянно скрипучим пером.
– Кого несет? – крикнул он, когда Лаврентий, сотворив молитву, появился у него на пороге. – Где слуги? Почему не задержали? Почему не доложили?
– Не знаю я, Назар, где твои слуги и почему они меня не заметили, – сказал Лавр негромко.
Назар швырнул перо и воззрился на вошедшего.
– Сквозь стены ты, что ли, проходишь?
Лавр скромненько пожал плечами. Сквозь стены он, конечно, ходить не умел – а неплохо бы уметь, вот бы пригодилось! – но миновать занятых болтовней слуг так, чтобы они не обратили на него внимания, был вполне в состоянии.
