Текст книги "Его сбежавшая Принцесса (СИ)"

Автор книги: Дарья Адаревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 19: Расследование в тюрьме

– Нет, это Вы меня послушайте, – говорил Эд стражу, – вмешательства в государственные законы – это измена! Готовы ли вы быть наказанными за измену?

Стражник помотал головой.

– Поэтому впустите и дайте задать вопросы нашей сестре, – продолжал Эд, – по закону у граждан есть право на встречу с родственниками.

– Сестре? – усомнился стражник.

Мы с Эдом были совершенно непохожи на мать Пига. Мы темненькие, а она рыженькая.

– Двоюродной сестре, – добавила я, – двоюродной. Хотя по закону мы не обязаны отчитываться.

Как удобно прикрываться законами, которых никто не знает. Лицо посерьезнее, тон погрубее, и все тебе поверят.

– А где Вы были раньше? – удивился стражник.

– Как где? В столице, конечно! – развел руками Эд, – мы там живем, это во – первых, а во – вторых мы выполняли поручение королевского советника, – Эд усмехнулся, – может слышали о таком, Звездочет.

Пошутил, так пошутил. Мне даже стало немного противно от такого юмора.

– Столицы, говорите… – пробормотал стражник, – ну ладно, вы похожи на столичных жителей. Только быстро. Пять минут.

– Нам хватит.

И мы с Эдом спустились в подземелье за стражником. Я не переставала удивляться. Казалось бы, деревенька. Небольшая, небогатая, а такими крупными тюрьмами обзавелась. Не чудеса ли?

В самом конце коридора в камере на коленях, склонив голову, стояла рыжеволосая женщина. Вот только волосы ее были коротко острижены. Что за глупые тюремные порядки? Унижение, да и только.

– Мы друзья, – сказал Эд, – и хотим помочь.

Женщина не поворачивала головы.

– Вас оклеветали, и мы хотим это доказать!

– Пришли поглумиться надо мной, – горько ухмыльнулась женщина, – вы все такие.

– Мы знакомы с Пигом, – добавила я.

Тут мать повернулась, подбежала к решетке. Вцепилась в нее.

– Как он? Как мой мальчик?

– Все хорошо, я накормила его кашей, – сказала я.

– Хорошо… хорошо…

Женщина облегченно улыбнулась, потерла переносицу, выдохнула.

– Сейчас важнее Вы, – продолжил Эд, – расскажите правду, что произошло с женой старосты деревни?

Женщина вздрогнула и закрыла глаза.

– Вы мне не поверите…

– У нас друг превращается в медведя, – заметил Эд, – мы во многое верим.

Женщина подняла на нас недоверчивый взгляд. Я поняла, что аргументы Эда не слишком убедительны, и тогда просто накрыла ее руку своей рукой.

– Расскажите все, – сказала я, – мы сделаем все возможное, чтобы помочь. Мы обещали вашему сыну.

И она заговорила.

– В тот вечер ко мне пришла Рея – жена старосты, просила помочь. Она сказала, что по ночам к ней приходит призрак какой – то женщины. Сказала, что женщина всегда в белом, и всегда в крови. И кричит. И ругается. И говорит, что не может уйти в загробный мир. Знаю, мне это тогда тоже показалось странным.

– А чей это призрак? – спросил Эд серьезно.

– Рея предполагала, что матери мужа. То есть призрак матери старосты. Его мать давно умерла, еще молодой.

– Ладно, продолжайте.

– Призрак приходил снова и снова, начал сводить несчастную с ума, все просил прийти в полночь на колодец и набрать ледяной воды, чтобы омыть полы во всем доме этой полунощной водой. Рея испугалась, вот и пришла она ко мне, своей подруге. Я бы не за что не убила ее. Честное слово, мы дружили. Она нянчила моего сына… – женщина рвано вдохнула, и я крепче сжала ее руку.

– Мне жаль, – сказала я, – потерять подругу больно. Даже не представляю, как Вам сейчас тяжело.

– Больно…

– Продолжайте, у нас мало времени, – поторопил Эд.

– Мы пришли к колодцу, – продолжила пленница рассказ, – там было темно, страшно, холодно. Я говорю: «Пойдем домой, хватит уж!», а она отказывается, говорит, что надо набрать воды. Набрали мы воды из колодца, и только пошли в сторону дома, как из – за деревьев выглянула женщина в белом. Клянусь вам, в белом она была. И в крови вся. Да как зарежет Рею. Ножом, прямо в сердце. Да и исчезла. Я попыталась вынуть нож, может, кровь остановить. А тут и народ понабежал. Сам староста тут как тут. Стоит, охает, вздыхает. Я смотрю на себя, руки в крови. Понимаю, как все выглядит. Так меня и обвинили в убийстве. Я кричала, что невиновата. Да как я могла бы ее убить. Это же Рея, моя бедная Рея…. Да только призрак убил ее, а как поймаешь призрака? Клянусь вам, была там женщина в белом. Инквизитор не поверил, говорит, я совсем умом тронулась… Да вот только глаза не обманывают! А я видела, как ее зарезали.

Она замолчала, и закрыла лицо руками. Я видела, как вздрагивало ее тело. Хотелось утешить, подобрать слова, сказать, что понимаю, но я не верила в призраков… Не верила.

– Держитесь, – пробормотала я, – Вам надо быть сильной, мы сделаем все возможное…

Но в мой тон стал менее уверенным. Кажется, наше следствие зашло в тупик. Не мог же убийцей на самом деле оказаться призрак? Тут появился стражник и сообщил, что время посещения закончилось.

– Каким был этот призрак? – крикнул Эд, уже когда нас уводили по коридору, – опишите!

– Описать?

– Быстрее! Времени мало, опишите!

– Вы верите мне? – ахнула пленница.

– Опишите, ну же!

– Было темно, я не рассмотрела!

– Цвет волос? Рост? Телосложение? Что угодно! – продолжал кричать Эд.

– Темные волосы, среднего роста. В белом платье и в крови, как я и сказала. Так вы верите мне?!

Тут нас повели по лестнице.

– Совсем умом тронулась ваша сестричка, – хохотнул стражник, – в призраков уже верит.

– А Вы не верите? – хитро спросил Эд.

– В приведения? Разумеется, нет. Это ребячество.

– Не верите значит? – оскалился Эд, – и спокойно смотритесь в зеркала в полночь?

Я слышала про суеверия. Слышала, что в деревнях верят, что если посмотришь на свое отражение в полночь, то потеряешь свою душу. Бредни, да и только. Но стражник испугался.

– Зачем это мне? – спросил он.

– А если бы предложили на спор посмотреться в зеркало в полночь, – продолжал Эд, – Вы бы посмотрелись?

Стражник задумался, а потом тряхнул головой.

– Отчего же? – улыбнулся Эд, – боитесь, что придет призрак?

– Это бабушкины сказки.

– Но все же вы не станете рисковать?

Они вцепились глазами. Хитрый и спокойный взгляд Эда, против злого и напряженного взгляда стражника. Победитель очевиден.

– Ты же не поверил в призраков на самом деле? – спросила я, как только мы оказались на улице, вдвоем.

– В призраков – нет, в хорошую актерскую игру – пожалуй, – ответил Эд.

Я снова против воли остановила взгляд на его гладковыбритом подбородке. На его щеках. На его крохотной родинке. Как необычно. Человек вроде и тот же, но уже и нет.

– Думаешь, кто – то притворился призраком и совершил убийство?

– Однозначно. И если кому – то удалось притвориться погибшей матерью старосты, значит этот кто – то должен быть вхож к старосте в дом.

– Значит, наш убийца либо кто – то из прислуги, либо они со старостой заодно.

– Прислуги? – Эд усмехнулся, – у старосты нет прислуги. Это тебе не город все – таки. Староста и жена жили вдвоем.

Я снова прокололась. Заговорила про прислугу. Тогда я удивлялась, как же Эд все еще не заподозрил во мне особу королевских кровей?

– Как думаешь, староста и убийца действовали вместе?

– Возможно…

– Идем к старосте?

Эд улыбнулся шире.

– Чем бы ты занималась, если бы тебе удалось прикончить нелюбимую супругу? – спросил он.

– Даже представлять не хочу.

– Да ладно, ты же актриса, у тебя это должно хорошо получаться.

– Да с чего ты взял, что я актриса? – возмутилась я.

– Я видел твою игру.

Я вздохнула и посмотрела на Эда снисходительно.

– Ты предлагаешь залезть в шкуру плохого человека и притвориться им, – медленно сказала я, – сделай – ка это ты, у тебя и так большая практика.

– Все еще сердишься за цепей? Я же объяснил.

– А я приняла объяснения к сведению, но не приняла сердцем.

– И что же нужно сделать, чтобы ты смогла принять их сердцем? – Эд подошел ближе. Вплотную. Слишком близко.

И в тот самый миг я поняла, что же на самом деле меня так злит. Чего на самом деле не могу простить Эду. Наш поцелуй у костра. Предательский поцелуй. Самый романтичный и прекрасный в моей жизни, после которого я проснулась в кандалах. И я до сих пор не знала, был тот поцелуй искренним или… или это оказалось лишь частью игры? Но спрашивать о таком, означало бы проявить слабость, показать, что меня это волнует. Так что я просто вдохнула. Однажды наберусь храбрости и спрошу. Однажды. Позже. Когда разберемся с преступником.

– Ладно, Донна, я отвечу, – сказал Эд, – если бы тебе удалось прикончить нелюбимую супругу, и при этом остаться безнаказанным, ты бы праздновала.

Глава 20: Проникновение

Старосты деревни дома не оказалось. Сначала мы, как не самые приличные люди, посмотрели в окна. Никого не обнаружили. Потом дернули за дверь. Закрыта. Я ликовала от того, что у старосты не было ни слуг, не сторожей, а то заметили бы еще. Эд посмотрел под ковром, потом в цветочном горшке, потом под ступеньками, и наконец достал маленький ключик.

– Кто-то прячет ключи под лестницей? – удивилась я и машинально потянулась к своей шее.

Маленький ключик от своей комнаты я хранила на веревочке на шее. Наивно, и по-детски, но так ключ всегда со мной, так я уверена, что никто не войдет ко мне без моего ведома. Никто, кроме стражи, Илинны и короля с королевой. Выдохнула. Да уж, и правда – носить ключи на шее – это глупо, особенно для принцессы, у которой не может быть личной жизни.

– Очень многие так делают, прячут ключи рядом с домом, чтобы не носить в карманах или на шее, – ответил Эд, – чтобы не потерять или не забыть, это удобно.

Я понимающе кивнула, и мы начали самое интересное. Проникновение в чужое жилище. Мы быстро вошли, осмотрелись. Дом достаточно большой. Деревянный. Свободные сени. Два этажа. Несколько комнат. Эд стал подниматься по лестнице.

– Ты куда, не хочешь осмотреть первый этаж? – спросила я.

– Без надобности, – бросил Эд, – никто не прячет секреты на первом этаже, там куда вхожи гости. Пойдем сразу к старосте в комнату.

– А ты уверен, что его комната наверху…

– Конечно. Пойдем.

И мы пошли по скрипучей лестнице наверх. Две комнаты. Видимо, комната хозяев и гостевая. Попали в первую. Большая дубовая кровать. Маленькая тумба у окна. Шкаф. По коже пробежали мурашки от осознания того, что женщины, которая раньше жила здесь, больше нет.

– Смотри – ка, а вот и наш призрак, – сказал Эд.

Он рассматривал картину, висящую на стене. Портрет красивой женщины в белом платье. Невысокая брюнетка. Чем – то похожая на меня. Я подумала о том, какими лживыми порой оказываются портреты. Нехотя вспомнила о картине, висящей и у меня в комнате. Картине принца Августа. Моего жениха. Тут рядом стоял Эд. В пол оборота, так же, как и принц с моей картины. И на миг, на безумную долю секунды, я подумала, что они чем – то похожи. Тот же высокий лоб, та же линия челюсти, только разрез глаз отличается и волосы разного цвета. Нет – нет. Я проморгалась. Ничего общего. Нарисованный принц Август был пустым, ненастоящим, каменным, а Эд… Эд – это просто Эд.

– Смотри – ка, что еще, – повернулся Эд ко мне, – портрет недавно повесили.

– Как ты понял?

– Посмотри, какой гвоздь здесь. Свеженький, чистенький. И посмотри, на каких гвоздях висят другие картины.

Помимо портрета матери старосты, здесь висел какой – то степной пейзаж и натюрморт с яблоками. Три картины на одну комнату… не многовато ли для деревенского старосты?

– И что это значит? – спросила я, – хорошо, картину повесили недавно. И дальше что?

– Представь, – Эд обошел меня, закрыл мои глаза ладонями.

Стало тепло. Я рвано выдохнула, стараясь думать не о его ладонях, а о деле. О деле.

– Представь, что ты некрасивый мужчина, который по глупости женился на какой – то девчонке, – прошептал Эд мне на ухо, – семь лет брака ты держала портрет своей матери в тайне, а потом однажды повесила в комнате. И не абы, где, а прямо напротив кровати твоей супруги. И как раз вскоре после этого пришел призрак…

– Эд, ну что за ребячество, – я протянула руки с его ладоням, и застыла, – постой, то есть староста специально повесил картину, чтобы жена узнала, как выглядит его покойная мать, и решила, что приходящий к ней призрак – это женщина с картины.

Я собиралась открыть глаза. Но Эд продолжал держать меня.

– Тогда другой вопрос, зачем старосте убивать свою жену? – спросил он, – что всех нас толкает на самые большие глупости. И на глупости, и на подвиги…

– Он влюбился, – догадалась я, – влюбился, но мешала жена. Его любовница – это и есть наш призрак.

Тут я открыла глаза и посмотрела на довольного Эда.

– Значит, отыщем новую подружку старосты, и дело раскрыто, – прошептала я.

– Хорошо, сыщик Донна, – улыбнулся Эд, – и как же мы будем искать эту подружку?

– У старосты должны быть припрятаны любовные письма, не знаю, что угодно. Они должны были писать друг другу.

Эд смутился. Видимо ожидал от меня другого ответа.

– Зря ты так, – сказала я, – письма должны быть.

– А если она не умеет писать?

– Не умеет?

Я застыла. Ну конечно, не все же в этом мире образованы так же, как принцесса Македония. Тем более это деревня.

– Тогда еще лучше, – сказала я, – если найдем переписку, то поймем, что подружка образована и сузим круг подозреваемых.

Эд покачал головой. Ему не нравилась идея искать письма. И пусть. Я чувствовала, что несчастные конверты должны существовать! Мы копошились в комоде. Во всех ящиках. Документы. Много документов. Какие – то записи. Сведения о доходах и расходов.

– Он мог уничтожать письма! – воскликнула я, – зачем хранить любовную переписку. Мало ли узнает жена?

– Нет, он бы не уничтожил, – покачал головой Эд, – смотри сюда, на книжные полки.

Там стояли три небольшие книги. Что – то про деревни, карты мира и какой – то роман. И еще лежали свернутые рисунки. И как раз один из этих рисунков развернул Эд.

– Интересно, – пробормотала я, рассматривая рисунок моря карандашом и кривоватую подпись. Да такую кривоватую, что не разберешь.

– Жена старосты любила рисовать, – сказал Эд, – но вот писать не умела. Посмотри, она попыталась поставить подпись, но это не ее подпись. Староста поставил каракулю за жену.

– То есть скрывать письма ему без надобности, – выдохнула я, – тогда, где…

– Ты так веришь в то, что письма существуют?

– Верю.

Тогда Эд снова подошел сзади. Снова закрыл мне глаза.

– Представь, – сказал он, – ты староста деревни, который временами получает письма от своей новой подружки. Ты можешь перечитывать эти письма, когда захочешь, ведь твоя жена не умеет писать и читать. Где ты будешь хранить эти письма?

– Это должно быть где – то рядом к моей постели, – сказала я, – так, чтобы, лежа перед сном я могла читать.

– Хорошо.

– Но и не на видном месте, ведь мало ли, нагрянут гости и увидят.

– Дальше.

– Где – то рядом с кроватью, но не на видном месте… – пробормотала я, – подушка!

Когда я открыла глаза, Эд уже доставал стопку писем из – под подушки старосты.

– Милый мой, я так тоскую без наших встреч, – начал читать он наигранно высоким голосом, – где ж ты, голубок мой ненаглядный, как ты без меня, – посмотрел на меня, – ты тоже такие любовные письма пишешь?

– Не пишу, – сказала я и взяла у Эда одно письмо, – жду тебя на рассвете на нашем месте у озера… что мы ищем?

– Про убийство. Или про личность этой подружки. Но лучше про убийство, чтобы письма стали уликами.

И мы читали, сидя на кровати старосты, Эд читал одни письма, я другие. В основном там было про любовь, про скучание, иногда попадались стихи.

– Эд, как тебе, – сказала я, – ты мой огонь, в ночи бессонной, мой воздух и моя любовь. Я нашей встречи жду покорно, мы будем вместе, как прольется кровь.

Эд повернул на меня голову, смущенно улыбнулся.

– А начиналось все, так хорошо, – сказал он, – но вряд ли это сойдет за доказательство в суде. Хотя… – задумался, – дай – ка сюда.

И я подала письмо.

– Она ведь буквально говорит, что ждет – не дождется убийства.

– И я о том же.

Эд нахмурился, потряс головой.

– Нет, все – таки – это не может быть уликой, не может.

Послышалась возня с дверью. Староста вернулся! Мы спешно засунули письма обратно под подушку. Надо было спрятаться, но куда… Куда?..

Эд потащил меня под кровать. Мы лежали рядом. Он и я, близко – близко, и надеялись, что староста не станет заглядывать к нам, что староста нас не заметит и быстренько уйдет.

Скрип. Староста поднимался по лестнице. Мы с Эдом переглянулись, сдерживая улыбки. Сердце колотилось. Мы прячемся. Мы под кроватью. Мы с Эдом вдвоем. Вместе. Рядом. Так близко… Увидели обувь старосты. Обувь? Разве в деревенских домах не принято переобуваться. Раз он не переобулся, значит спешит. Значит, сейчас заберет что – то и уйдет. Староста покопался в верхнем ящике комода, взял бумаги и пошел на выход. Задержался. Тут задержалось и мое сердце, и дыхание. Сейчас заметит. Заметит… Но староста посмотрел на стену. На картину. На портрет матери.

– Спасибо, мама, что помогаешь даже после смерти, – сказал он и удалился.

Снова шаги. Мы с Эдом вылезли.

– Он благодарил портрет? – ухмыльнулась я.

– Пошли, надо проследить. Держу пари, староста поехал к своей подружке.

В окно мы видели, как староста скакал на коне. Быстро. Раз. И исчез из виду.

– Не успели, – Эд зажмурился и глубоко вдохнул.

– В письмах то и дело говорится об озере, – вспомнила я, – говорится, что это их место. Так может…

– Умница, – Эд оживился, – но сначала надо узнать еще кое – что.

– Что же?

– Надо узнать, как умерла мать старосты.

– Зачем тебе?

– Есть безумная идея.

– Безумная?

– Не безумнее моих обычных идей, – сказал Эд, – но у тебя в ней будет главная роль.

Я удивилась. Главная роль? Что он задумал? Взглядом снова лишь на миг задержалась на его новом, чистом лице. Рвано вздохнула. Оставалось надеяться, что Эд не заметил.

– Про мать должно быть в документах, – сказал Эд, – или в личном дневнике…

– Или сзади картины подписано, – предположила я.

Мы перевернули картину, заглянули под раму. И правда там красовалась надпись. Мелким шрифтом. «Покойся с миром, милая Палона, огонь, унесший твое тело, никогда не доберется до души. Покойся с миром».

– Она сгорела? – удивилась я, – здесь был пожар?

Эд вчитался.

– Похоже на то, похоже на то.

Эд сориентировался быстро. Взял меня за руку, потащил на первый этаж. Вывел на улицу. Озеро нашли быстро. Точнее не мы нашли, а деревенские мальчишки показали. Оказалось, у водоема располагался маленький домик. Мы с Эдом предположили, что именно в нем прячутся староста деревни и его подружка.

– Вы спасете маму? – спросил малыш Пиг, – спасете же? Казнь завтра. Объявили, что мест в тюрьме сейчас нет, поэтому казнь завтра.

– Что значит завтра? – ахнула я, – давали же три дня!

– Решили завтра, сказали мест в тюрьме нет.

Но мы были в тюрьме, и знали, что там есть свободные камеры.

– Это несправедливо! – запротестовали его друзья, – убийцы!

– Приказ старосты? – серьезно спросил Эд.

– Да, – ответил старший мальчик.

Внутри меня все закипало. Негодяй. Убийца. Мы не успеем найти доказательств. Мы ничего не успеем. Времени до завтрашнего утра.

Тут ответил Эд. Он улыбнулся и присел рядом с Пигом.

– Мы ее спасем, – сказал он мальчику, – обещаю тебе, что спасем. Мы успеем.

Эд говорил уверенно, так уверенно и спокойно, что вместе с Пигом ему поверила и я.

Детей распустили, и в домик пошли вдвоем. Пробираясь сквозь ветви деревьев, мы с Эдом держались за руки. Я даже не обратила внимания, когда мы ухватились друг за друга, и кто кого схватил.

Мы подкрались к домику, посмотрели в окна. Внутри находились двое. Брюнетка и староста. Они целовались. Мерзкая картинка. Убили человека и радуются.

– Эд, это недостаточное доказательство, – сказала я, – это указывает лишь на то, что у старосты интрижка, но не более. Не на убийство.

– Все в порядке, – заверил Эд, – я и не собираюсь ничего доказывать. Мы сделаем так, что староста сам во всем признается.

Звучало неправдоподобно. Очень неправдоподобно.

– И как же? – спросила я.

– Ты должна мне довериться, все сработает, я обещаю.

– Доверяю, – ответила я, быстрее, чем должна была. Но я и правда доверяла.

Глава 21: Гори так же, как горит мое сердце

– Ты уверен? – спросила я, – ты настолько доверяешь моему актерскому таланту?

– Я много думал над тем, кто ты такая, милая Донна, – ответил Эд, – и пришел к выводу, что актриса. Профессиональная, возможно, потомственная. Так что да, я в тебе уверен.

Актриса? Я принцесса! Принцесса! Это другое. Нет, конечно, будучи принцессой, мне приходилось часть играть, как на сцене. Играть покорность, играть радость, играть благодарность и приветливость. Но я считала это лицемерием, а не актерской игрой… Я принцесса. Но Эду я об этом не сказала. Пусть лучше считает меня актрисой. Но я начинала сомневаться. Может, надо было признаться? Но зачем? Что это изменит? Либо ничего, либо Эд станет меня использовать, тогда я из шахматиста превращусь в шахматную фигурку. А это не то, чего мне хотелось.

– Давай, Донна, – Эд крепко сжал мою руку, – я буду рядом.

– А если они меня схватят? Я не уверена.

– Они не успеют, – заверил Эд, – так что сделай глубокий вдох и иди.

– И идти…

– Да, и идти.

– Я смогу, – пробормотала я.

– Посмотри на меня, – Эд повернул меня лицом к себе, – ты самая талантливая актриса из всех, кого я знаю. Ты точно справишься. Давай, Донна. Я верю в тебя.

Верит в меня… Я неловко улыбнулась. Давно мне не говорили таких слов. Самая талантливая актриса… Как же эти слова грели душу. В нашем королевстве не любили актеров, но я всегда питала к ним слабость. Временами хотела стать одной из них, свободно странствовать по свету, веселя публику. Но сейчас я могла больше. Я могла стать актрисой, которая не развлекает народ, а спасает жизни. Я глубоко вдохнула и пошла в сторону домика на озере. Уже ночь. Пара минут и пробьет двенадцать часов. Пора.

На мне было белое платье. Длинные волосы я уложила так же, как у женщины с картины. Мое лицо немного забелили мукой, чтобы добавить мистики в мой образ. Оставалось сыграть. Позади дома зашумел Эд. Сегодня именно он был настоящим закулисным волшебником, готовящим фокус, а я была лишь руками, которые вытаскивают кролика из шляпы.

Как и задумывалось, пока Эд создавал шум, староста с его пассией отвлеклись, и я смогла войти в дом незамеченной. К моим ботинкам были привязаны грибы – пивуны, которые при нажатии начинают испускать дым. Я твердо встала на ногах, надавливая пяткой на гриб. Комната заполнилась дымом.

– Что происходит?! Что? – забеспокоился староста и обернулся на меня. Испуганно попятился, – а ты как сюда попала, чертовка?

Я ступила ближе. Медленно, величественно. Из – за дыма мое лицо было сложно рассмотреть, староста хорошо видел только белое платье и длинные темные волосы.

Тут как раз пробило полночь. Все время, пока часы били, староста не сводил с меня взгляда. Как только часы замолчали, я начала представление.

– Зачем ты так, мой мальчик, – шептала я, – зачем ты так поступаешь со мной! Я любила тебя. Я душу за тебя отдала, а ты…

– Кто это? – забеспокоилась подружка старосты.

Она жалась к старосте в плотную и дрожала.

– Кто ты? – спросил староста, храбрясь.

– Спасибо, мама, что помогаешь даже после смерти, – повторила я слова старосты.

Староста испуганно попятился.

– Спасибо, мама, что помогаешь мне даже после смерти, – закричала я.

– Нет, моя мать умерла, – тараторил староста, – ты не моя мать. Не моя…

– Эта женщина притворилась мной, – продолжила я, указывая пальцем на брюнетку, – она притворилась моим призраком и убила твою жену. Убийцы… Вы оба убийцы, – тут я завопила, что есть мочи, завопила так, что сама себя испугалась, – я не для этого тебя рожала! Ты предал всех нас!

Завопила снова. Отчаянно. Громко. Я издала истошный вопль.

– Лучше тебе не жить на этом свете, – выдавила я, – умрешь так же, как умерла я.

Тут настал выход Эда. Он поджог этот маленький дом. Огонь разгорался с бешенной скоростью, а я встала напротив выхода, мешая пройти. Теперь в игру вступала наука. Мои руки были обмазаны специальным спиртовым раствором, благодаря которому огонь мог гореть и не обжигать мою кожу. Так что началось. Я поднесла горящие руки к старосте, мужчина испуганно заморгал. Я слышала, как колотится его отчаянное сердце.

– Я сгорела заживо, – сказала я, – и ты сгоришь.

Староста заорал, видя, как огонь окутывает мои руки, но не обжигает. Конечно, откуда простому деревенскому старосте знать про такие химические фокусы.

– Уйди, уйди, ведьма! – кричала брюнетка, прижимаясь к двери, – уходи!

– Ведьма? – я рассмеялась громко и пугающе.

Ах, как я была страшна в тот момент. Пока Эд снова шумел позади дома, я сажей перемазала лицо и платье, с одной стороны, маскируя свою внешность, а с другой– прибавляя образу больше пугающего и магического.

– Ты притворялась мной, – сказала я брюнетке, – думаешь, мы похожи? – снова рассмеялась, – я умерла с обожженным лицом. Если хочешь, чтобы мы стали похожи, так тому и быть!

Эд пустил больше дыма в окна. А потом жутко загремел. Я и сама вздрогнула, но потом скрывая свой испуг, снова рассмеялась.

– Ты мой огонь, в ночи бессонной, мой воздух и моя любовь, – кричала я, – я нашей встречи жду покорно, мы будем вместе, как прольется кровь.

– Это же мои стихи! – ахнула брюнетка.

– Ты мой огонь. Огонь… Сынок, она на самом деле называла тебя огнем, как иронично… как иронично, – я подошла ближе. И Эд пустил пламя за моей спиной, перекрывая выход.

– Ты написала стихи про убийство, потом, притворившись мной, убила человека и обвинила в своем злодеянии невиновную женщину, мать, – сказала я, – такие люди не должны жить. Поэтому я заберу вас. Заберу для того, чтобы спасти еще хоть что – то, что осталось от ваших душ. Заберу до того, как вы окончательно превратились в чудовищ!

Эд запустил в комнату больше дыма. Я успела задержать дыхание, а остальные не успели. Староста и его любовница закашляли.

– Прости! – кашляли они, – помилуй, помилуй, мама.

– Как ты смеешь звать меня мамой после всего! – разозлилась я.

– Мама, не надо, не забирай меня. Ты пела мне колыбельные в детстве, ты играла со мной, – староста подошел ближе, он молил о пощаде.

Но я оставалась холодна. Сейчас, стоя над старостой и его подружкой, в дыму, в огне, я ощутила невероятную силу. Любое волнение ушло, меня окутало спокойствие и уверенность. Ты прав, Эд, я актриса.

– Этот ребенок был мне сыном, – сказала я старосте, – этот ребенок мог стать хорошим человеком, а ты уже не сможешь. В твоей душе живет слишком много желчи. Таким нельзя жить. Нельзя.

Тут Эд снова загремел и снова пустил дым.

– Мы во всем сознаемся! – заверил староста, – во всем!

Я наигранно задумалась. Сквозь огонь подошла ближе, наклонила голову.

– Казнь завтра на рассвете, – сказала я спокойно, – если ты не успеешь, то я приду за тобой завтра в полночь. За вами обоими. Тогда вы сгорите заживо. Ваша кожа будет медленно слезать с черепов, глаза вытекут, кости превратятся в угли. Будет стоять смрад на всю деревню. Успей до рассвета, если хочешь жить.

Эд снова пустил дым. На этот раз очень сильно, так что дым заполонил всю комнату, а я успела выйти незамеченной. Только я ступила за порог, как ноги подогнулись. К счастью, меня поймал довольный Эд.

– Ты великолепна, – сказал он мне, отводя за горящий дом.

Огонь разрастался, и вскоре из дома выскочили кричащие староста и его подружка. Они ругались друг на друга, обвиняли в убийстве. И так же продолжая ругань, они помчали в город. Дом догорал. Вокруг оранжевое пламя. И в этом пламени Эд и я. Сердце колотилось, как безумное. Я не верила в произошедшее, не верила, что могла пойти на такое, не верила, что могла так сыграть. Меня трясло.

– Ты умница, – сказал Эд, прижимая меня к груди, – ты умница.

– Они сознаются?

– Куда ж денутся.

– Почему ты так думаешь?

– Люди боятся умирать, тем более так страшно, как описала ты.

Я подняла голову и попыталась улыбнуться. Вышло дергано.

– Ты умница, – повторил Эд и поцеловал меня.

Это был другой поцелуй. Страстный, горячий, отчаянный, восторженный. Я задыхалась и знала, что Эд тоже задыхается. Нереальный момент. Все в огне. И мы. Эд и я. Захотелось остаться в этом моменте навечно. Навечно… Эд разорвал поцелуй.

– Моя девочка, – прошептал он мне в губы, – великолепная девочка. Какая была игра. Ты напугала даже меня. Напугала, ты знаешь?..

– Я и сама испугалась, – призналась я.

– Как же я жил без тебя?

– Не так интересно?

– Это уж точно…

А как я жила без тебя, Эд? На самом деле с момента нашей встречи, все изменилось. Все. И теперь уже я поцеловала Эда.

Сначала мои руки лежали на его шее, потом поползли выше, зарываясь в кудрявые волосы. На губах вкус костра и страсти. Мы целовались, и были в этом поцелуе полностью, поглощенные с головой.

– Донна, – вдруг выдохнул Эд, – Донна.

Как же хорошо. Мне хотелось, чтобы он позвал меня снова. Позови. Позови же.

– Донна, мы горим.

Слова протрезвили. Мы с Эдом обернулись на горящий дом и поняли, что пламя уже близко.

– Проклятье! – выругался Эд.

На его черный плащ попали искры. Плащ горел. Я почувствовала нечто тяжелое на подоле и с ужасом поняла, что мой подол горит тоже.

Эд взял меня за руку, и мы вместе прыгнули в озеро рядом с маленьким домиком. Холодная вода. Отрезвляющая холодная вода. Сердце колотилось. Я пыталась вдохнуть, получалось рвано. Воздух стал тяжелым, душным. Эд поймал меня в воде, и мы долго смотрели друг на друга. За спиной горел дом, освещая наши лица ярким оранжевым цветом, но нас волновали лишь мы сами. Рядом стоял Эд… мокрый, чумазый, довольный, теперь уже мой Эд. В груди что – то екнуло, и я поняла, что не хочу возвращаться во дворец и не хочу быть принцессой. Я сказала себя: «Мое имя Донна и я простая актриса! У меня нет долга перед отцом, нет долга перед страной. Я свободна, и я останусь с Эдом навсегда!». От этой лжи стало тепло.

Эд обнял меня, а я обвила руками его шею. Вода смыла все мои обиды и смыла весь мир, оставив тут лишь Эда и меня.

– Ты прекрасна, – выдохнул он мне в губы.

– Я мокрая, и я в золе, – заметила я.

– Для меня ты всегда прекрасна.

Я не смогла сдержать улыбки. Он тоже был прекрасен. С мокрыми волосами, черными разводами на лице. В черной одежде, облепляющей тело. Эд был прекрасен. Происходящее не могло быть правдой, лишь безумным сном. Самым безумным из всех самых безумных. Я прижималась к его груди, пальцами рисуя на ней непонятные каракули. Эд гладил меня по спине и продолжал шептать мое имя. Вода остужала. Хорошо. Как же хорошо.

– Прости, – внезапно прошептал Эд.

– Да…

– Ты даже не знаешь, за что.

– Я прощаю.

Тут до меня дошло, что он извиняется. Я подняла голову, посмотрела Эду в глаза.

– А за что ты извиняешься?

– За многое, – выдохнул Эд мне в губы, – за то, что было и то, что будет. Ты мне нравишься, Донна. Больше, кажется, я влюбился в тебя, – ухмыльнулся, – ты поселилась в моей голове и управляешь моими мыслями. Ты всюду.