Текст книги "Его сбежавшая Принцесса (СИ)"

Автор книги: Дарья Адаревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13: Проснулась, потянулась, ужаснулась

Проснулась, потянулась, ужаснулась. На моих руках были кандалы. Кандалы? Сон исчез, я села. Осмотрелась. Я в своем маленьком шатре, как обычно. Но почему руки связаны? И не просто связаны! От моих кандалов тянулась длинная – длинная цепь. Я пошла по цепи. Надо же посмотреть, куда меня привязали? Вышла наружу. Уже светило солнце. Обычно меня будили, но сегодня нет. Что же происходит. Ага. Ясно. Цепь привязали к ближайшему толстому дереву.

Я разозлилась. Как собаку. Меня посадили на цепь, как собаку! Мысли летели. Может, все это жуткий сон? Ну не могли же меня на самом деле привязать? Не Эд же? Потом я с ужасом вспомнила, как Звездочет приказывал Эду убить своих друзей. А что, если он и правда убил их? Что, если его все – таки удалось загипнотизировать. Тут в поле зрения появилась Аника, и я сразу успокоилась. Нет. Он никого не убивал.

– Аника! – позвала я.

Она даже не повернулась. Что происходит? Сердце заколотилось. Дышать стало тяжело.

– Аника! – снова крикнула я, и снова Аника не ответила.

Зато на поляне появился Великан. Он широко зевнул и подошел к костру.

– Что происходит? – продолжала кричать я.

Ответа не последовало. Они точно делали вид, что меня не существует. К глазам подступали слезы. Может, их всех загипнотизировали? Я отчетливо помнила вчерашний вечер. Помнила наш с Эдом поцелуй. Помнила, как мы встречали рассвет. Помнила, как уснула у Эда на плече. А дальше что? Я рвано вздохнула. Должно быть, это Звездочет. Он нашел нас, загипнотизировал команду, привязал меня и где – то в кустах пытает Эда.

– Они не ответят, – послышалось за спиной. Эд.

Он подкрался незаметно и стоял с прямой спиной и серьезным лицом. Одет в плащ, волосы снова затянуты в хвост.

– Почему? – спросила я.

– Я им запретил.

– Я не понимаю…

Эд дернул за цепь, заставляя меня подойти ближе. Я нехотя, шагнула. С каждым шагом внутри все переворачивалось.

– Я сказал еще тогда, – ухмыльнулся Эд, – ты пленница, было ошибкой позволять тебе вести себя, как гостья.

Его точно загипнотизировали. Это не Эд. Не мой Эд. Тот, кто стоял передо мной, был жесток и хладнокровен. И в его взгляде не было ничего знакомого. Я испугалась.

– Где Звездочет? – спросила я, – что он с тобой сделал?

– Ты забыла? Я не подчиняюсь его гипнозу.

И правда… Но тогда я совершенно не понимала происходящего. Посмотрела на Эда умоляющим взглядом.

– Тогда, что с тобой происходит? – выдохнула я.

Эд рассмеялся. Но в этом смехе не было ни капли веселья. Рот хохотал, а глаза оставались серьезными и злыми.

– Наивная девочка, ты решила, что я под гипнозом, – выплюнул он мне в лицо, – но я в своем уме.

Я вытерла его слюни со щеки. Это не Эд. Его загипнотизировали. Это не он. Перед глазами встали картинки вчерашнего дня. Лес. Костер. Мы сидим рядом. Так близко, будто сплетенные душами, словно один организм. А сегодня все исчезло. Его точно загипнотизировали.

– Это не ты, – шептала я, – это не можешь быть ты.

Эд взял мое лицо в руки, погладил большим пальцем по щеке. Стало страшно. Я вся дрожала.

– За что ты так со мной? За что…

– Ты лгунья, Донна, – ответил Эд, – ты лгала с самого начала. Сказала, что служанка, но твои руки не знали труда. Сказала, что украла свадебное платье потому, что оно тебе просто понравилось, но кто – то зашнуровал на тебе это платье. Твой сообщник. Хотя ты заверяла, что ни на кого не работаешь.

– Мы же вчера определились, что на одной стороне! – вскрикнула я, – чего ты снова начинаешь?

– Я не закончил, – вскинул руку Эд, – говорила, что не ездишь верхом, но ты управилась с Недотрогой. Еще ты знаешь расположение башни, хотя говорила, что работаешь не там, а во дворце. Еще ты меткая и быстрая.

Это могло бы быть похвалой, будь сказано другим тоном. Я вздохнула. Куда делся вчерашний Эд? Может, у него есть злой брат – близнец? Может, все это розыгрыш?

– В тебе есть хоть что – то настоящее? Тебя на самом деле зовут Донной?

Я ухмыльнулась. Македония. Мое полное имя Македония. Но я не раскрою свою личность. Раньше думала над этим, теперь твердо решила. Не раскрою. Никогда.

– Я даю тебе последний шанс рассказать мне правду, – продолжал Эд, поглаживая мою щеку, – кто ты? И зачем украла несчастное платье?

Я рассмеялась. Это все абсурдность происходящего. Не мог же Эд говорить все это на самом деле? Я рассмеялась. Отчаянно и громко. Это розыгрыш. Или дурацкий сон. Или что – то еще! Но никак не правда.

– Я спасла тебе жизнь! – крикнула я, – рисковала собой, чтобы… – вдохнула, – чтобы спасти тебя! Предупредить! И я оказалась права.

Мой смех прекратился сам собой. В голове похолодело.

– Это не оправдывает тебя, – сказал Эд, – в команде важно доверие, а тебе доверять невозможно.

– Ты поверил мне вчера!

– Ты могла бы прийти раньше! – ответил Эд, – почему ты пришла тогда, когда Медведь залез внутрь? Ты специально выжидала? Хотела подставить его.

– Я мчала, как могла! Как только узнала про карту, так и помчала!

Я вздохнула. Ну вот. Оправдываюсь. Да потому, что происходящее слишком неправдоподобно, слишком странно, слишком непонятно…

– Это пройдет, – сказала я тише, – гипноз спадет. Нужны лишь сильные эмоции…

Эд поднял мой подбородок. Посмотрел в глаза.

– Снова хочешь поцелуя?

Что? Да как он смеет? Эд смеялся надо мной, над моими чувствами, над всей моей жизнь. Это точно гипноз. Гипноз. Во рту стало солоно. Тут я поняла, что плачу. И уже давно.

– Я не под гипнозом, – сказал он с издевкой, – а вчерашний день ничего не значит. Он был лишь благодарностью за спасение. Если это было спасение. Все, поблагодарили и хватит. Теперь начнется настоящий допрос.

– Ты такой дурак, – выдохнула я, – если бы я хотела сбежать, я бы сбежала, как только узнала бы дорогу. Но я осталась. Не просто осталась, я помогла тебе.

– Зато ты у нас умница, – ухмыльнулся Эд, – ты не сбежала потому, что боялась вывести нас на след.

– Какой след?!

Я не понимала. Искренне не понимала. Казалось, что бы я ни сказала, Эд не изменит мнение. Я словно стучала в пустой дом, и от этого становилось пусто на душе.

– А что, если ты работаешь на Звездочета? – спросил Эд, – не под гипнозом, а добровольно?

– Так мы же вчера это решили! Ты сам радовался, что я не работаю на него!

И тут я поняла, что оправдания бессмысленны. Я смотрела в его глаза не отрываясь, надеясь отыскать хоть каплю от знакомого мне человека, но передо мной стоял незнакомец. Жестокий и гордый. Незнакомец, который разрывал мое сердце.

– Молчишь?

Я молчала.

– Так и знал, что надо было начинать допрос раньше.

– Давай, допрашивай, – оскалилась я.

Стало плевать. Мне было настолько плохо, что все перестало иметь значение. Мысли исчезли. Казалось, даже сердце остановилось. Ноги стали ватными.

– Не так быстро, – ответил Эд, – сначала ты будешь сидеть связанной без еды и воды целый день, а потом я посмотрю, что ты будешь готова рассказать.

– Ненавижу…

– Понимаю.

Внутри меня что – то сломалось. Как карандаш, который уронили на пол, и грифель разлетелся пополам. Как меч, вонзившийся в твердый камень, и расколовшийся на двое. Я сломалась. Чувствовала лишь усталость и равнодушие. Даже не разочарование, нет… Для разочарования надо было тратить силы, а сил не было. Я легла на землю и молча, неподвижно плакала.

Глава 14: У тебя ужасная борода!

Однажды я спросила у моей милой служанки Илинны:

– Как думаешь, есть на земле что – то, что нельзя простить.

Она подумала, а потом тихо сказала:

– Если любишь человека, ты просишь ему все.

– А предательство?

– Да. Даже предательство.

Но сейчас, сидя на полу собственного шатра и обнимая колени, я думала, что не способна простить предательство. А то, что сделал Эд было именно предательством в его худшем значении. Он предал мои ожидания. Предал мои чувства. Предал мою верность и веру в него. Я закрыла глаза и тихонько загудела. Вчера я была подавлена, а сегодня уже зла. По крайней мере злее, чем вчера. Намного злее.

– Я надумала говорить! – крикнула я.

Нет, Эд не стал заходить ко мне в шатер. Он дернул за цепь, заставляя выйти меня. Негодяй. Предатель. У меня была ночь на то, чтобы все обдумать. И я обдумала. Плакать имеет смысл лишь, когда тебя есть кому пожалеть, а если нет, то и нечего лить слезы.

– Может, сам войдешь? – крикнула я, – или тебе нравится звенеть цепями, чтобы почувствовать больше власти.

– Выходи – выходи, дорогая пленница.

И мне пришлось выйти наружу.

– Интересно, какие же у тебя проблемы, – сказала я, – что же с тобой такого, что тебе бедному приходится самоутверждаться за счет издевательств над хрупкой девушкой? Тебя часто били в детстве?

Эд оскалился, а я так и не поняла, смогла ли его задеть или нет. Вздохнула.

– Ты готова сказать правду? – спросил Эд.

– А если скажу, ты меня отпустишь?

– Если эта правда мне понравится.

Я усмехнулась.

– И часто правда тебе нравится?

– Говори, – и Эд зазвенел цепями.

Меня снова передернуло. Я зажмурилась.

– Говори, – повторил он.

– Ладно! – не выдержала я, – ладно, я скажу.

– Хорошо. Давай.

– Но мне нужны гарантии. Хотя бы, что ты меня покормишь сегодня нормальной едой.

– Я принесу тебе похлебку.

– И не смей в нее плевать!

– Ты за кого меня принимаешь?

– За негодяя, а разве я не права?

Эд снова дернул за цепи.

– Говорю правду. Чистую правду, – заверила я, – готов? Правда может удивить. Ты должен приготовиться.

И я захихикала. Сдавали нервы. Да потому что все до сих пор казалось слишком нереальным. Я представляла, что вот – вот сейчас Эд улыбнется знакомой мне улыбкой и скажет, что все было глупой шуткой, и мы продолжим жить, как раньше. Как большая семья.

– Я готов. Говори, – поторопил он.

– Ты прав, мы должны быть честными друг с другом, – продолжала я, – еще в нашу первую встречу я должна была признаться.

Эд поднял брови. И я призналась.

– У тебя ужасная борода!

– Ч-что?

– Борода! – я даже показала пальцем, – она делает твое и без того не самое приятное лицо старше, злее. Ну ты раз уж такой злой, хоть скрывай это.

Эд заморгал. Не ожидал? Разумеется, не ожидал, гад.

– Ужасная, ужасная, – покачала головой я, – еще лохматая постоянно. Там, наверное, столько крошек накопилось. А может, еще что похуже, может насекомые завелись всякие?

Эд взял меня за грудки.

– Ну и где твоя позавчерашняя нежность, милый? – сказала я и рассмеялась.

Теперь вместо того, чтобы плакать, я смеялась, как безумная, а внутри все болело.

– Что-нибудь еще? – строго спросил Эд.

– Это пока единственная правда, которую я готова раскрыть, – сказала я и подняла вверх указательный палец, – но, поверь, это очень полезная правда. Тебе важно выглядеть презентабельно. А то, что же, всю жизнь девушек будешь привязывать, чтобы не убежали?

Эд ухмыльнулся. Погладил меня по щеке. Противно. Как же противно! Как он мог так мне опротиветь за два дня? Меня затошнило.

– Ты отнимаешь мое время, – строго сказал Эд, – что мне с тобой сделать?

– Ударь меня, – бросила я, – ударь по щеке. Так чтобы остался красный след, – рассмеялась, – ударь слабую связанную девушку и почувствуй себя ва – а–ажным.

Я облизала губы, точно ожидая его удара. Пусть ударит. Пусть мне будет больно. Больнее, чем он уже сделал все равно сделать невозможно.

Но Эд не ударил. Он отпустил меня и удалился.

– Про бороду, я сказала правду, – крикнула я ему вслед, – задумайся!

Я вернулась в шатер и села на пол. Надо думать над побегом. Теперь серьезно. Дорогу я знаю, где лошадей достать тоже знаю, оставалось лишь снять оковы. Задумалась над тем, что делать дальше. Во дворец возвращаться нельзя. Там меня ждет, если верить Эду и тому, что я узнала о Звездочете, сначала свадьба с Августом, потом становление вдовой, свадьба со Звездочетом и скорая смерть. Но в замке же мой несчастный отец под гипнозом, я не могу его бросить.

Закрыла лицо руками, глубоко вдохнула. Я придумаю. Должна придумать. Может, вернуться домой и попытаться расколдовать отца? Что там говорил Эд, нужны сильные эмоции? От мыслей о нем снова затошнило. Как человек может так быстро перемениться? Как может быть таким лицемером? Вдохнула снова. Эмоции оставим на потом. Сейчас дело. Отец. Надо вернуться во дворец и расколдовать короля раньше, чем приедет мой жених. Надо вызвать у отца сильные эмоции, да и самой важно не попасться на глаза Звездочету. Снова быть загипнотизированной совсем не хотелось.

Эд говорил, что гипнозу не подчиняется тот, кто был сломан. Опять Эд. Он никак не покидал мысли. И словно там, в моей голове жило два Эда. Человек, который мне нравился, и человек, ставший моим кошмаром. И никак эти двое не соединялись в моем понимании в одну личность. Мысли вернулись к отцу и гипнозу. Если Эд прав, и сломленный не может быть жертвой, то у меня есть шанс устоять. Если какое – то состояние и можно назвать сломленным, то мое после предательства Эда. Да ладно он, но остальные даже не заговорили со мной за эти дни. Аника даже не смотрела на меня. Предатели. Вход зашуршал. Внутрь заглянула лохматая голова Медведя.

– Убирайся! – крикнула ему я.

Медведь тихонько зарычал, пролез глубже, задел мою цепь, заставив тело вздрогнуть.

– Когда же ты уже расколдуешься! – возмутилась я, вытаскивая цепь из – под его лап.

Медведь положил голову, посмотрел на меня с жалостью. Докатились. Единственное существо, которое меня жалеет – это бурый мишка. В зверином теле Медведь не разговаривал, и это меня радовало.

– Признавайся, тебя Эд подослал? – спросила я, – или ты сам захотел?

Медведь моргнул. И что это значит? «Да, Эд подослал?» или «Да, сам захотел?». Я вздохнула. Запустила руку в медвежью шерсть. Погладила. Хоть какое – то внимание. Может, я ошибалась на его счет? Все – таки Медведь спас нам жизни однажды.

– Помоги мне, а, – попросила я, – сломай эти несчастные цепи…

Тут пришла идея. Медведь на самом деле должен сломать мою цепь. Вот только как его заставить? Чьи мозги в его голове? Мозги человека или зверя?

– Пожалуйста, Медведь, – сказала я, – ты же помнишь, это я пришла вам на помощь, я спасла тебя от гипноза. Ты должен мне помочь. Чего тебе стоит? Берешь, разрываешь. Ты же сильный? Очень сильный!

Медведь повернул головой. Все – таки понимает меня. Хорошо.

– Ты сделаешь доброе дело, – продолжала я.

Медведь провел лапой по морде. Поднял на меня глаза снова. Безумие. Рядом со мной лежит медведь. Лежит спокойный и не собирается меня есть. Безумие.

– Я дам тебе меда, – наконец сказала я и улыбнулась, – дам много меда.

Медведь замер.

– Мед, – повторила я.

И это сработало. Медведь разорвал цепь. Да, мои руки все еще были прикованы друг к другу, но зато от общей цепи я была отделена. Сердце ликовало.

– Спасибо, ты лучший мужчина в моей жизни, – сказала я Медведю и погладила по морде, – спасибо тебе.

Медведь мотнул головой, убирая мою руку. Он ждал меда. Ждал награды.

– Я отплачу тебе, – заверила я, – подожди немного и будет мед.

Однажды я правда ему отплачу. Однажды, когда вернусь во дворец и получу доступ к королевской кухне. После недолгих минут ожидания Медведь понял, что меда не будет и начал вылезать. Скоро я осталась одна и стала ждать, когда же все улягутся спать.

Глава 15: Самый дикий зверь из всех!

За девятнадцать лет жизни во дворце я никогда не сбегала. Званный ужин с кучей гостей – я тут как тут, стою, улыбаюсь послам. Рыцарский турнир. Вот она я, стою в первом ряду и с улыбкой протягиваю победителю венок из белых цветов. Вот казнь (казни я особенно не любила), но и тут я стою за спиной отца с матерью и смотрю, как человеку рубят голову. Своей головы не отворачиваю, сдерживаю тошноту. Я всегда делала так, как подобает королевской дочери, ведь у принцессы есть долг.

Вот только с того дня, когда я решилась сбежать со свадьбы, побег стал стандартным решением всех моих проблем. Даже странно. И сейчас я бежала. Ветки били по лицу. Ноги замерзали. Я бежала. Вперед и лишь туда. На запястьях звенели кандалы, болталась оборванная цепь. Надо было скрыться пока не заметили, пока не заметил Эд. Все должны были заснуть. Я могла бы взять лошадь, но путь к ним лежал через шатры, я по любому кого – нибудь да разбужу… Надо было действовать осторожнее. Поэтому побежала так. Дорога в город проста. Двигайся по Полярной звезде.

За спиной послышался топот копыт. Обернулась. При свете луны было плохо видно, но я смогла разглядеть. Эд. Все – таки он узнал о моем побеге. Но как? Позади него шел медведь. Нажаловался, гад.

– Я думала мы на одной стороне! – крикнула я Медведю. Он в ответ лишь зарычал.

– Не будет тебе меда! Никогда не будет!

– Донна, стой, – послышался голос Эда, – ты не должна уходить, это все был…

Дальше я не стала слушать. Ему больше нет веры. Я рванула резко вбок, в кусты. Там лошадь не пролезет. Пробираться пришлось через колючие ветки. Мои ноги то и дело утопали в грязи, приходилось их вытаскивать. Я бежала. Мысли испарились. Не знала куда, но знала, что должна сбежать. Я бы не вынесла среди этих предателей ни дня. Я бы больше не смогла смотреть на людей, которые еще вчера были твоими друзьями, а сегодня держат на цепи и одаривают презрительным взглядом.

– Выберусь, вернусь домой, спасу отца, – шептала я себе под нос для поднятия духа, – выберусь, вернусь, спасу, выберусь…

Ночь прошла, как в тумане. Я не знаю, сколько километров пробежала, но ноги болели невероятно. Рассвет приходилось встречать в неизвестном мне месте. Одной. Сидя на поваленном дереве. Нехотя вспомнила, как несколько дней назад мы встречали рассвет вместе с Эдом. Сглотнула. Я думала, что разбираюсь в людях, а его не разглядела. Это станет мне уроком на всю жизнь.

Заставила себя встать, осмотрелась. Никакой полярной звезды. Лишь я и лес. Я глубоко вдохнула. Помощи ждать не откуда. Где – то куковала кукушка. Я задумалась.

– Кукушка-кукушка, сколько километров идти до города?

Она все куковала. Десять. Одиннадцать… двадцать два… пятьдесят четыре… Надо было спрашивать, сколько жить осталось, так бы хоть осталась довольна.

– Никогда не спрашивай кукушку о себе, – говорила мне Илинна, – а то узнаешь то, что не хочешь знать, и жить с этим не сможешь.

А учителя говорили, что кукованием самец зовет самку для воспроизведения потомства. Никакой романтики. Я вздохнула. Закрыла глаза. Раз сбежала, смогу и из леса выбраться. Смогу.

Решила идти вперед. В этих лесах должна протекать река, та самая красная река из легенды. Найду реку, пойду по течению, куда – нибудь да выйду. И я пошла. Кукушка все куковала, нагоняя тоску, а мысли мои возвращались к проблемам. Если этот негодяй Эд прав, то чары Звездочета снимают сильные эмоции. Надо будет напугать отца? Или порадовать? Да просто заявлюсь к нему в покои в своем оборванном платье, вот он и напугается, и порадуется. Главное, чтобы Звездочета не было по близости. И чтобы Эд со своей командой не объявились. Когда – то я думала, что мы могли бы с ним объединиться, но теперь все в прошлом.

– Наконец – то, Донна! – послышалось за спиной.

Я обернулась. Эд стоял, запыхавшись, и облегченно улыбался. Лохматый, довольный. Его улыбка эта была похожей на улыбку того, прошлого Эда, но я больше не верила. К горлу подступал ком. Он нашел меня. Все зря… Стало труднее дышать.

– Прости, – сказал Эд, извиняющимся тоном, – но это был единственный выход.

Извиняется? Мысли путались, ноги становились ватными. Надо было поспать хотя бы пару часов. Надо было…

– Предатель, – выплюнула я, – ты хуже Звездочета. Звездочет с самого начала выказал нам свое отношение, а ты… втерся в доверие и плюнул в душу.

– Донна, я объясню.

– За что ты так со мной? Мог бы просто отпустить! Нет, ты ходил за мной по пятам всю ночь!

– Здесь опасно.

– С тобой рядом опасно!

– Дикие звери.

– Ты самый дикий зверь из всех!

Рассчитывать на внезапно проснувшуюся человечность Эда было глупо, но разговоры дадут мне время собраться с силами и отвлекут противника.

– Прости, – повторил он, – прости за те несколько дней, что ты провела на цепи.

Извиняется? Издевается? Но в его словах не было насмешки. Словно вернулся прежний Эд. На миг мой уставший мозг вообразил, что тех дней не было. Что я не сидела на цепи, не питалась подачками с земли, не слышала насмешек в свой адрес… что это все мне лишь приснилось. Но я посмотрела на свои запястья и горько усмехнулась. Звенели кандалы.

– Заговорил, как раньше? – фыркнула я, – в чем дело? Снова решил втереться мне в доверие? Не выйдет.

Эд сделал медленный шаг навстречу, я так же медленно отступила.

– Я должен был тебя сломать, – сказал Эд, – чтобы защитить от магии Звездочета. И ничто не ломает сильнее предательства.

Я не слушала. Или слушала, но не воспринимала. Слишком устала. А когда устал, мозг может сосредоточиться только на чем – то одном. В моем случае на побеге. Эд сделал еще шаг.

– Осторожнее! Сзади! – испуганно крикнула я, заставляя Эда обернуться, а сама рванула вперед.

Эд быстрее меня, сильнее меня, лучше знает леса. Но я отчаяннее и меньше. Может, я затаюсь среди деревьев или кустов. Если есть хоть малейший шанс, я буду бороться.

Ноги стали совсем тяжелыми. Будто и они в кандалах, а не только руки. Поворот. Вперед. Вперед. Поворот. Кусты. Деревья. Кусты. Под ногами что – то вязкое. Наверное, грязь. Продолжила путь. Не оборачиваться. Не оборачиваться.

– Донна, мы на одной стороне, клянусь тебе! – послышалось за спиной. Эд кричал.

Я молчала. Подать голос – значит выдать себя, а судя по тому, как приглушенно звучал голос, Эд не знал, где я.

– Я бы во всем признался. Сегодня бы и признался, – продолжал кричать он, – я доверяю тебе. Как не доверять, ты же спасла мою жизнь!

Я остановилась перевести дыхание. Это розыгрыш? Я должна поверить, что его издевательства – глупая шутка?

– Донна, я не думал, что ты сбежишь. Пожалуйста вернись.

– Не хочу, видеть тебя не хочу, – прошептала я себе под нос, – и знать тебя не желаю.

Тут моя нога увязла. Я посмотрела на землю. Зеленая, бугристая, трясущаяся… Похожая на… болото. Я дернула ногой, но она погрузилась еще глубже. Я дернулась снова. Теперь погрузилась и вторая нога. Я представила, как однажды погружусь туда вся. Тут подступила паника. Сердце колотилось, в глазах потемнело. Пожалуйста, я же не умру.

– Донна, я не хочу потерять тебя… – продолжал где – то там вдали Эд, – ты не выберешься из леса, знаю, ты злишься, знаю, обижена, но, Донна, я прошу отключить эмоции и послушать разум, если ты…

– Я здесь! – крикнула я.

Нет, не я, кричала не я, а моя паника. Паника заставила рот открыться, заставила звуки вырваться наружу, заставила меня наступить на гордыню. Но лучше уж живой в плену, чем мертвой в болоте.

Эд пришел быстро. Застыл, глядя на мои тонущие ноги. На миг в голове мелькнула мысль, что он сейчас рассмеется и бросит меня, скажет самонадеянное: «Так тебе и надо!» и с диким хохотом уйдет. Ноги погружались в болотную жижу все глубже. Я злилась. Как же я злилась.

– Не бойся, я вытащу тебя отсюда, – заверил Эд.

Эд шагнул ближе ко мне. Снял с себя плащ и, взяв один его конец в руку кинул мне второй.

– Ползи, – скомандовал Эд, – давай, выкарабкивайся.

Но я не могла. Не могла пошевелить ногами. Раньше в болотах бывать не доводилось, но я чувствовала– что – то не так. Это непростое болото. Эд нахмурился. Он тоже это чувствовал.

– Я вытащу тебя, – повторил он уверенно, видимо увидев, каким испуганным стало мое лицо.

Эд шагнул сам.

– Ты что делаешь! Дурень! – заорала я, – теперь мы оба утонем!

– Не обязательно, – бросил Эд, переступая с ноги на ногу, – я понял, что это за место.

– Почему ты не тонешь? – пораженно прошептала я, – у тебя какие – то особые ботинки?

– Это болото истины, – ответил Эд, – с каждым твоим лживым словом оно тебя засасывает, поэтому, на всякий случай, здесь ходят молча.

Я слышала про болота истины. И слышала, что они есть и в нашем королевстве, но никогда даже не подозревала, что сама буду тонуть в этом болоте.

– Да я ничего не говорила! – крикнула я и погрузилась глубже.

Говорила. Вела глупые разговоры сама с собой.

– Спокойно, – сказал Эд, приближаясь, – тебе просто надо сказать правду вместо лжи, болото ослабит хватку, и я смогу тебя вытянуть. Что ты солгала болоту?

Я подняла на Эда отчаянный взгляд.

– За последние дни столько странного происходит, – сказала я, – сначала разумный медведь – оборотень, потом болото, чувствующее ложь… Что будет дальше? С нами заговорят ветра?

– Нужно вспомнить, – сказал Эд, – о чем ты думала тогда, то и говорила. Вспоминай.

И я вспомнила.

– Я говорила о том, что знать тебя не желаю.

Эд улыбнулся. Легко и хитро. Почесал затылок.

– Так значит, это была твоя ложь.

– Прекрати, – выдохнула я, – убери эту улыбочку. То, что в глубине моей души все – таки еще существовала крупица желания иметь с тобой дело, не значит, что я не разочаровалась в тебе, что не разозлилась.

Я ощутила, как ноге стало свободнее. Сердце ликовало. Эд тоже это заметил, протянул мне руку.

– Просто цепляйся, – сказал он, – ничего не говори.

Я смотрела на эту ладонь и вспоминала, как этой же ладонью Эд дергал за цепь, а потом этой же ладонью гладил меня по щеке, издеваясь. В груди закипала злость. Гордость боролась с желанием жить.

– Что, даже допрос мне не устроишь? – спросила я, – вчера ты был готов допрашивать меня все утро, а сегодня у тебя появляется идеальная возможность для этого! Жертва, которая не сможет солгать. Мечта каждого негодяя.

Наши взгляды пересеклись. Я ждала, как Эд рассмеется и задаст вопрос: «Кто ты?», и мне придется все рассказать, потому что за тайну своей личности я умирать не готова. Потом я живо нарисовала картинку, как Эд снова приковывает меня цепями и использует, как игрушку в борьбе со Звездочетом. Что ж, с этой командой, у меня, возможно, хотя бы есть шанс помочь своему отцу…

Эд взял меня подмышки, резким движением вытащил. Подол в грязи, ноги в грязи, сердце в замешательстве. Эд поставил меня на землю. Не на болото. На землю. Твердую. Ровную. Я наконец – то смогла выдохнуть.

– Если хочешь допрос, если тебе так будет спокойнее, тогда давай устроим допрос, – сказал Эд и сам зашел в болото и встал, разведя руки в стороны.

Эд предлагал мне спросить? Это жест доверия или очередная игра лицемера? И если Эд ожидал, что я воздержусь от вопросов так же, как это сделал он, то это была его непростительная ошибка.

– Что ты чувствовал, когда держал меня на цепи? – спросила я.

– Стыд, тоску, печаль, гнев.

Что ж, звучит совсем не как признание человека, которому нравится мучить пленных. Эд не тонул, говорил правду.

– Зачем ты сделал это?

– Как я уже сказал, – ответил Эд, – для того, чтобы выработать у тебя иммунитет против Звездочета. Для этого тебя надо было сломать. И ничто так не ломает, как предательство. Поэтому мне пришлось сыграть предательство. Заставить тебя разочароваться в нас. Во мне.

Я посмотрела на Эда. Потом на болото. Потом снова на него. Ноги не погрузились ни на миллиметр. Он был честен. Честен.