Текст книги "Его сбежавшая Принцесса (СИ)"

Автор книги: Дарья Адаревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16: Проясним?

– На тебя чары Звездочета не действуют. Так что же сломало тебя? – вырвалось у меня.

Нет, это не то, о чем спрашивают. Тем более не то, на что заставляют отвечать. Я загнала подступающее чувство вины поглубже в подсознание и сосредоточилась на Эде.

– Мою мать убили, – сказал Эд после недолгого молчания, – но нет, не это меня сломало. Конечно, нет. Когда наши близкие умирают, мы скорбим, но не ломаемся. Ломает нас не смерть, а то, что с ней связано. В моем случае с этим был связан отец. Мало того, что вскоре после похорон он снова женился, так еще и отказался расследовать смерть матери, замял дело, и даже запретил об этом говорить. Отец, которого я долгие годы считал примером, сказал мне: «Просто живи, мой мальчик, если начать расследование, то мы в любом случае выясним то, что нам не понравится, в любом случае испортим отношения с теми, с кем не должны», – замолчал, – мой отец сказал, что нет смысла переживать о мертвых, когда есть живые. А еще сказал, чтобы я не позволял мертвецам отравлять свою жизнь.

Мы смотрели друг на друга. Непростое у него было детство. Непростое…

– Значит тебя сломало предательство отца, – прошептала я.

– Скорее не столько предательство, сколько разочарование в нем.

– Что было дальше?

Я опять ощутила укол совести. Я заставляла его отвечать. Заставляла говорить на неприятную тему.

– Дальше я пообещал, что найду убийцу сам, и отомщу сам. Так, собственно, и появилась наша лесная шайка.

– С тех пор вы не виделись с отцом?

– Нет – нет, разумеется, виделись, – улыбнулся Эд, – от того, что мой отец оказался немного мерзавцем он не перестал быть моим отцом. Я тебе больше скажу, годы научили меня уважать его решение отказаться от мести.

Эд сделал шаг ближе.

– Спрашивай все, Донна, я отвечу.

И я хотела спросить. Хотела знать о плане против Звездочета. Хотела знать обо всех подробностях. Но, если бы я стала разведывать это так, то поступила бы бесчестно. Крайне бесчестно.

– Что ты планируешь делать со мной, если я вернусь в лагерь? – вместо этого спросила я.

– Для начала сниму кандалы. Потом еще раз спрошу, хочешь ли ты остаться. И если хочешь, то введу тебя в курс дела, станешь частью команды.

– Зачем я тебе в команде?

– Ты знаешь дворец, знаешь башню, – ответил Эд, – ты воровка и обманщица, а такая пригодится в нашем деле, и… – печально улыбнулся, – и я хочу, чтобы ты была рядом.

Сердце предательски заколотилось. Я глубоко вдохнула, заставив его успокоиться.

– Чтобы прояснить, – сказала я, вставая на болото.

– Не стоит.

– Нет, я проясню! – настояла я, – чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Здесь в болоте истины. Я против Звездочета, и на стороне короля. Я буду бороться за то, чтобы вытащить монарха нашей страны из – под гипноза. И я буду бороться за нашу страну.

– Это было необязательно.

– Но я хотела. Чтобы больше не возвращаться к этому.

Я сошла обратно на землю. Эд пошел следом. Остановился.

– У тебя есть еще вопросы?

– Есть, но их я не стану задавать тебе на болоте истины.

– Значит, ты возвращаешься со мной?

Хороший вопрос. Очень хороший. Победить Звездочета будет проще вместе с разбойниками, чем одной…

– Все будет, как раньше, обещаю, – Эд приобнял меня за плечи.

– Нет, не будет, – сказала я, скидывая его руки, – я помню, как ты смотрел на меня, дергая за цепь, – потрясла кандалами, – за эту цепь. Помню, как ты заставил меня ненавидеть вас всех и себя саму. Помню, как мне приходилось есть с земли грязные ломти хлеба и справлять нужду у вас на глазах, привязанной, как собака.

Для принцессы, выросшей окутанной роскошью, я держалась молодцом. Думала, за эти дни помру от унижения, но не померла.

– Ты преувеличиваешь, – сказал Эд, – деревенские дети и то хуже издеваются друг над другом.

Но я не деревенщина и никогда ей не была.

– Это для того, чтобы сломать… я же объяснял, – продолжил Эд, делая шаг ближе ко мне.

– Ты решил за меня, что лучше мне быть сломанной.

– Да, решил.

– Ты мог бы предупредить.

– Тогда бы не было нужного эффекта.

Мы молча смотрели друг на друга и не могли пошевелиться. Мы знакомы чуть больше недели, но за это время Эд успел стать мне почти родным, а потом растоптать меня. Я хотела. Честное слово, хотела бы моргнуть и стереть воспоминания о днях, прожитых на цепи, но не могла.

– Человеческие чувства – это не часы, которые можно собрать, разобрать, собрать заново, и никто ничего не узнает, – сказала я. – нельзя причинить боль, а потом прийти со словами: «Прости, давай забудем!», и чтобы все стало, как прежде. Чувства– это тонкая паутинка, которую так легко порвать, но сложно восстановить. Чувства, это нечто, на что мы не всегда можем контролировать… Нет, не так. Их мы вовсе не контролируем. Я не смогу вести себя, как раньше.

Эд кивнул. Что ж, не начал скандалить, мол я все усложняю, не начал убеждать и просить прощения. Просто кивнул. Принял.

– Значит ты все – таки оставляешь нас? – спросил он.

Я огляделась. Лес. Болота. Кругом все в зелени и грязи. Такое же скверное, как мои перспективы победить Звездочета в одиночку.

– Нет, возвращаюсь с тобой, – ответила я, – просто знай, что мне понадобится время на то, чтобы вас всех простить.

Но однажды я прощу. Я должна простить. Все – таки они ломали меня ради меня же самой. Я должна простить.

Эд снова кивнул и чуть заметно улыбнулся.

– Хорошо, куда нам? – спросила я.

– Без понятия.

– Тогда чего улыбаешься?

– Ах, Донна, Донна. Мы вдвоем заблудились в лесу… что может быть прекраснее этого?

– Теплая ванна и мягкая постель, например.

– Пойдем, там должна быть деревня.

Эд посмотрел на небо. На солнце. И уверенно зашагал вперед.

Глава 17: Деревня

Добрались до деревни. Домики, шумные улицы, играющие дети. Я никогда не была в деревнях. Нас сразу окружили деревенские мальчишки. Чумазые. Рубашки в заплатках. Носы сопливые и улыбки до ушей.

– Вы кто будете? – спросил паренек постарше.

Эд широко улыбнулся.

– Мы заплутали в лесу, и дорожка привела нас сюда, в эту деревню, – сказал он.

– Чужаки! – пронеслось среди детей, – вам здесь не рады!

Отлично, теперь нас выгоняют дети. Я осмотрела ребят. В руке каждого – палка. Они играли. Играли, когда пасли овец, играли, когда ели, играли, когда ложились спать, играли, когда встречали незнакомцев… всегда. Эду ничего не стоило разогнать детей и пройти, но он ничего не делал. Стоят, смотрел на меня. Будто ждал, что сделаю в этой ситуации я?

– Мы из города, – сказала я, – хотите первыми услышать последние новости?

Какие еще в деревне развлечения? Гусей погонять, да слухи разнести! Дети закивали. А я наклонилась к ним и громко зашептала.

– Принцессу Македонию собираются замуж выдать, – сказала я, – а знаете за кого? За Августа. Старшего Литвудского принца.

Пробежал шепоток.

– И когда свадьба? – спросил мальчик лет семи с кудрявыми рыжими волосами. Похожий на солнышко. Я улыбнулась ему.

– А вот это самое интересное, – продолжала я, – никто не знает. Планировалась неделю назад, но принц Август не приехал.

– Почему не приехал?

– Он бросил нашу принцессу?

– Я видела картины, наша Македония такая красивая!

– Вот я ему покажу, этому Августу!

Мне стало тепло на душе. Эти дети знать меня не знали, видеть не видели, но лишь потому, что я – принцесса их королевства, они любили меня. Волновались за меня. Считали красавицей. Странное чувство. Я же ничего для них не сделала.

– Они любят друг друга, да? – спросил другой мальчишка.

– Какая любовь, глупый, это политические браки, – сказал тот, что постарше, – чтобы королевства дружили.

Мы с Эдом переглянулись и улыбнулись друг другу. И я ощутила, как эта улыбка медленно стирала прошедшие два дня в кандалах.

– Хотите послушать про город? – присоединился к разговору Эд, – там широкие улицы, выложенные серым камнем. Кругом рассажены цветы. И стоят деревья, выстриженные в форме животных.

– Животных? – ахнули дети, – а медведь там есть?

– Медведя нет, – сказала я, – но есть лев.

– Ну вот, а я хотел медведя.

– Зато мы знакомы с одним медведем, – сказал Эд, – с настоящим большим и сильным.

– Врете?

– Честное слово, – поддержала я.

– А почему на твоих руках цепи? – спросил кудрявый мальчик.

– Надо на Вы, это взрослые, к ним на Вы обращаются, – дал ему подзатыльник тот, что постарше.

– Простите… – пробормотал кудрявый.

Другие дети наперебой повторили вопрос. Я обернулась на Эда, сложив руки на груди, пусть он это объясняет.

– Донна была в плену, – проговорил он зловещим шепотом, – сидела на цепи и ждали своего рыцаря, который мог бы спасти ее.

Дети закивали. Ну конечно, рыцаря я ждала. Хорошо было бы, существуй такой рыцарь, но я тогда могла полагаться только лишь на себя саму.

– Но рыцарь не явился, зато пришел медведь, – продолжил Эд, – медведь разорвал цепи и помог Донне сбежать.

– И потом ее спас ты, да? – спросил мальчишка лет десяти с коротким ежиком.

Мы с Эдом снова переглянулись.

– Да, он спас меня от болота истины, – ответила я быстро и пренебрежительно, – но сначала напугал, и я туда провалилась.

– Вы видели болото истины? – ахнули дети.

– Да, мы из него выбрались, – я посмотрела на свои грязные ноги и усмехнулась, – выбрались.

– Расскажите! Расскажите! – вторили дети.

И мы рассказали. Рассказали, что в лесах спрятано жуткое болото, в котором нельзя говорить неправду, иначе утонешь. Эд расписал, как вытаскивал меня. Я расписала, как тонули ноги, и как это было страшно. Дети кивали, завороженно вслушиваясь в наши слова. Мне стало спокойно. Дети. Эд. Свежий воздух. Мы не в лесу. Уже не в лесу. Но бессонная ночь давала о себе знать. Постоянно хотелось зевнуть, а моргая, я рисковала не открыть глаза снова. Срочно спать. Надо поспать.

Дети повели нас по деревне, не прекращая расспросы про город, про замок. Мы с Эдом рассказали, каков замок изнутри. Рассказали про башню Звездочета. Рассказали про сады и мосты в королевском парке, про рынок. Потом Эд стал говорить и о других землях, и о Литвудском королевстве.

– Это оттуда принц Август, – спросил один из мальчишек.

– Оттуда, – согласился Эд.

– Ты видел его?

– Кого? Принца Августа?

– Да!

Эд помялся, а потом кивнул.

– И какой он? – спрашивали дети, – не подходит нашей принцессе, верно? Не подходит!

– Как я могу судить, – пожал плечами Эд, – я же не видел принцессу.

– Я видела, – подала голос я.

– Она такая же красивая, как на портрете? – спросили дети, – у нас висят портреты на площади. Портреты всех королей, королев, принцесс.

– Нет, картина все переврала, – ответила я, – у принцессы Македонии другой разрез глаз и другие брови, но она очень красивая, и умная, и смелая. Настоящая принцесса!

– Умная? – покачали головой дети, – это плохо.

– Почему плохо?

– Нельзя, чтобы она была умнее жениха!

– Принц Август тоже умен, – сказал Эд, – и не только умен. Важнее то, что он еще и находчив. И честен. Для принца же важно быть честным?

Дети закивали.

– И тем не менее ваш честный принц не приехал на свадьбу, – сказала я.

– И к лучшему, ты ведь слышала, как мы говорили о планах Звездочета?

Конечно, слышала. Точно – точно, этот негодяй планировал через меня получить доступ в Литвудское Королевство, потом, оставшись последним наследником по крови, занять трон, потом убить моего муженька и жениться на мне, становясь в очередь за наследством и в нашей Колларии. Неужели принц это предусмотрел и специально не явился на свадьбу?

Послышался шум.

– Казнь, – пояснил мальчик с ежиком на голове.

– Дурак ты, не казнь, а суд! Казнь будет завтра! – ответил ему другой.

– Кого судят? – серьезно спросил Эд, и мы подошли ближе.

– Я не виновата! – кричала маленькая рыжеволосая женщина, прикованная к столбу, – Бог свидетель, я не виновата!

– Это не то, что надо смотреть детям, – шепнула я Эду на ухо.

– Это всего лишь суд, – ответил Эд, – и дети все равно бы его увидели.

– Это жестоко, – не согласилась я, – пойдемте.

И тут я увидела побелевшее лицо рыжеволосого мальчишки. Он стоял, не шевелясь.

– Мама, – выдохнул мальчик.

– Мама?

Мы с Эдом вместе обернулись на вопящую женщину. Рядом с ней стоял высокий мужчина в черном плаще с капюшоном и зачитывал приговор:

– Властью, данной мне самим королем Роном Четвертым. Я – королевский инквизитор, посланный сюда исполнять свой долг, объявляю эту порочную женщину виновной в совершении…

– Я не виновата!

– Женщина, помолчите! – бросил инквизитор, – властью, данной мне его величеством, присуждаю вас к заточению в подземелье на, – заглянул в бумаги, – трое суток с последующим отсечением головы.

Рыжий мальчишка вздрогнул. Я обняла беднягу. Прижала к себе крепко – крепко. Мы смотрели дальше.

– Ваше имущество конфискуется, – продолжал Инквизитор, – а дети передадутся приюту трех дубов.

– У меня один сын! – кричала женщина, – отправьте его моей родственнице! У меня в столице есть родственница, она работает во дворце, напишите письмо двоюродной сестре…

– Приют трех дубов? – зашептали сзади, – это же в северном городе, до туда ехать две недели!

– Вы не можете! – кричала женщина, – не можете отправить Пига туда!

– Всех отправляют и его отправим, – отрезал инквизитор.

– Это все та леди в белом, – кричала женщина, – она вонзила нож! Это призрак! Призрак подставил меня!

– Совсем тронулась умом, – рассмеялся инквизитор, – призраков не существует. Бывают же такие глупые, суеверные люди…

Инквизитор махнул рукой, и рыжеволосую женщину увели. Суд окончен.

– В чем обвиняют твою мать? – спросил Эд у мальчика.

– Приют трех дубов, – плакал ребенок, – я останусь один. А моя мама…

Эд положил руки ребенку на плечи, посмотрел серьезно. Глаза в глаза.

– Отвечай, – сказал он, – в чем ее обвиняют?

– Убийство, – ответил за него паренек постарше, – говорят, она убила жену старосты. Заманила ее ночью в лес, да и ножом в сердце. Крови, говорят было…

Рыжий мальчишка заплакал.

– Ну, иди сюда, – сказала я, обнимая малыша, – все будет хорошо. Все будет хорошо.

Посмотрела на Эда.

– Расскажи подробнее, что случилось, – потребовал он у мальчишки.

– Я был там, мы все были, как раз возвращались с речки и слышали разговор, – сказал малец, – к Пигиной мамке пришла жена старосты и попросила о чем – то, потом они долго ругались, поэтому Пиг у нас переночевал, да, Пиг?

Рыжий мальчишка чуть успокоился, вытер нос рукавом и кивнул.

– Вот. А на утро уже прошел слух, что мамку его арестовали. А суд вы и сами слышали.

Вряд ли то, что мы слышали можно назвать судом. Несчастной женщине просто зачитали приговор. И сразу смертный.

– Эд, – шепнула я, – та женщина невиновна, я чувствую, она невиновна. Не стала бы мать идти на убийство. Тем более на убийство жены старосты. Она бы не рискнула сыном.

Эд молчал. Дети молчали тоже. Я – то думала, никто не услышал мой шепот… но они услышали все. И смотрели на нас, как на последнюю надежду.

– Эд, – я толкнула его в плечо, – Аника рассказывала, ты помог ей отомстить. Она говорила, вы вершите правосудие.

Эд повернул на меня голову и хитро улыбнулся. Для него все было игрой. Женщину собирались казнить, а для него все – игра. Я не понимала.

– И что ты предлагаешь делать? – спросил Эд.

– Найти убийцу и наказать, – ответила я, – не так, мы найдем, и убийца предстанет перед судом. Эд, у нас трое суток до казни.

Я посмотрела на рыжего Пига и подбадривающе кивнула мальчику.

– Я знаю, кто это, – сказал Пиг, – это призрак!

– Призрак?

– Мама кричала на площади, – пояснил мальчик.

– Про призрака, это вряд ли, – покачал головой Эд, – ты же знаешь, что призраки– это выдумка, чтобы пугать непослушных детей?

– Ты считаешь, моя мама лгунья?

– Я считаю, что твоя мама человек, а всем людям свойственно ошибаться.

И Пиг снова заплакал.

– Отрубать голову больно? – спросил он.

– Очень больно, ты ж видел, – ответил мальчик постарше, – много крови, много ора…

– Не слушай, – я прижала Пига к себе, – мы поможем твоей матери. Поможем, – посмотрела на Эда.

– Идите по домам, – скомандовал Эд, – нам с Донной надо отдохнуть с дороги, – мы переглянулись, – а завтра узнаем все про твою маму.

– Сейчас, – твердо сказала я, – зачем ждать до завтра.

– Ты на ногах еле стоишь, зеваешь каждый пять минут, – сказал Эд, – пока не поспишь, пока не поможешь себе, ты не способна помогать другим.

Обидно признавать, но Эд был прав. Меня даже начинало тошнить от бессонной ночи. Немного кружилась голова. Он прав. Поспим и примемся за дело. Дети разбежались, остался с нами рядом лишь Пиг.

– Хочешь, мы переночуем у тебя? – спросил Эд, – и тебе не так одиноко, и нам будет где прилечь.

Пиг приободрился. Он как раз это и хотел предложить, просто стеснялся, искал слова.

– Пойдемте, мы живем тут, недалеко.

И мы пошли.

Глава 18: Его новое лицо

Когда открыла глаза, голова была тяжелой. Я плохо помнила, вчерашний день. Все, как будто окутано дымкой. Какое-то болото. Потом Эд сказал, что не виноват… Потом мы встретили детей… Я прикрыла глаза, перевернулась на другой бок. Кровать мягкая. Уютная. Наверняка все мне приснилось. Сейчас я в замке, где-то рядом Илинна возится с моими платьями, отец готовится к свадьбе. Свадьбе? Я резко села. Нет. Прошедшая неделя мне не приснилось. Я посмотрела на запястья. Кандалы исчезли. Но я не помнила, чтобы снимала их. Вероятно, Эд освободил мои руки, пока я спала. Представила, как он, склонив надо мной свою кудрявую голову, возится с замком. Представила, как он нежно снимает цепи, стараясь быть как можно тише, чтобы не разбудить меня. Фантазии повеселили. Я улыбнулась. Нет, конечно, так быстро Эда не получится простить, но сердце ужа начало оттаивать.

Теперь я могла окончательно осознать услышанное от него вчера на болоте истины. Эд лишь хотел защитить меня от Звездочета. На самом деле он доверяет. И я доверяю, но в то же время и злюсь.

Открылась дверь. Ко мне в комнату медленно, на цыпочках вошел рыжий мальчишка. Пиг крался и даже не дышал.

– Доброе утро, – сказала я.

Мальчик вздрогнул.

– Это я разбудил? – ахнул он, – простите… Ваш муж меня убьет. Точно убьет.

– Нет, я сама проснулась, – заверила я и наконец поняла то, что он сказал, – муж? Какой муж?

– Тот самый, который велел мне быть тихим, как мышь, и не будить Вас. Сказал, Вам и так досталось. Вы и так долго не спали на нормальной постели. Короче, просил быть тихим.

– Муж? Эд сказал тебе, что мы женаты?

Мальчик растеряно кивнул. Я уже хотела закричать, мол нет, мы друг другу чужие люди, но ему сейчас не до наших с Эдом отношений, у него мать собираются казнить, а времени остается все меньше.

– А вы не женаты? – спросил Пиг, – хотя, вы не спали вместе. Это странно. Мои мама с папой ложились в одну кровать, – и он закусил губу, – когда папа был жив.

– Что произошло?

– Повозкой придавило. Мама много плакала, а потом сказала, что не оставит меня. А теперь…

– Мы спасем твою маму, – заверила я, – спасем обязательно.

Мальчик шмыгнул носом и неуверенно кивнул. А я не смогла сдержаться и обняла мальца. Обняла крепко-крепко.

– Вы просто поссорились, да? – спросил Пиг, – Эд заходил в твою комнату и смотрел, ка к ты спишь. Потом прибежал я и он выгнал меня.

В глубине души мне было приятно, что малец считает Эда моим мужем. Очень приятно. Это было как объятия дорогой Илинны, как теплая ванна после тяжелого дня, как сладкий сон. Муж… Эд смотрел на меня, пока я спала. Я представила себе это. Представила, как он убирает волосы с моего лица, чтобы лучше видеть, представила его улыбку. Тфу. Глупые фантазии. У мальчика мать в беде, а я… Только что же злилась на Эда, а потом поспала, повеселела и сразу его простила? Нет уж!

– Так поссорились? – снова спросил Пиг.

– Да, Эд обидел меня, – сказала я, – он сделал кое – что для моего же блага, но тем самым очень напугал.

– Понимаю, мама ругает меня, когда я не надеваю шапку зимой. Это неприятно. Но она беспокоится обо мне.

– У нас немного другая ситуация, – вздохнула я.

– Но вы ведь любите друг друга?

– Любим?

Я задумалась. То, что было между нами с Эдом едва ли можно назвать любовью. Симпатией, не более. Не более… Когда все закончится, когда мы победим Звездочета, я должна буду вернуться во дворец и исполнить свой долг дочери короля, выйти замуж за достойного молодого человека из знатного рода и нарожать ему наследников. Я поразилась своим мыслям, еще неделю назад я сбегала от всего этого, а теперь хотела вернуться, хотела принять свою судьбу. Я понимала, что моя жизнь – не только моя, что от моего решения зависит судьба всего королевства. К тому же подписан договор крови, мне все равно придется выходить замуж за человека Литвудской крови. А Эд… он всего лишь разбойник, заинтересованный в политике. Нет, не в политике, в Звездочете. Я вспомнила о том, что узнала на болотах истины. Эд хочет отомстить Звездочету за свою мать. И все же… Как мало я знала об Эде. Как мало… А хотелось знать все.

Пока я размышляла, мальчишка выбрался из моих объятий и выскочил за дверь. Так. Надо собираться. Одеться. Причесаться. И идти расследовать дело. Наверняка, Эд меня уже заждался. Я заметила сложенное на стуле платье. Простое. Деревенское. Но красивого светло – голубого цвета. В тот миг это платье было для меня самым желанным на всем белом свете. Это Эд. Я знала, что это Эд достал мне одежду. Проснулся пораньше, добыл платье. Сдерживая эмоции, я начала одеваться. Как приятно было быть снова в чистом. В свежем. В красивом.

– Она проснулась? – послышалось за дверью.

Я вздрогнула. Эд.

– Я не будил ее, честно-честно, – растеряно отвечал Пиг, – ой, а что это с Вашим лицом?

– Донна одевается?

– Наверное, – ответил Пиг, – но… зачем Вы? Я даже не сразу узнал Вас…

Да что там такое? Что не так с его лицом?

– Донна, ты готова? – спросил Эд.

– Да, осталась только шнуровка…

Я не привыкла завязывать платья сама. Да, не привыкла. Каюсь. Застегнуть пуговицы, еще куда ни шло. Но, когда мне доставались платья со шнуровкой, тогда на самостоятельное завязывание уходили добрые десять минут. Дверь отворилась, вошел Эд. Я не видела его, стояла спиной к двери, но слышала шаги. Медленные. Уверенные. Эд приближался. Шаг. Я вздохнула и больше не дышала. Ждала. Шаг. Еще Шаг. Эд начал завязывать мою шнуровку на платье. Он стоял близко – близко, так, что ухом я ощущала его дыхание.

– Ты купил мне платье, – сказала я.

– Нет, всего лишь одолжил у матери Пига, – ответил Эд, – знаю, не очень романтично, но у нас с собой нет денег, – помолчал, – в свое оправдание скажу, что я выбирал самое красивое платье.

– Это нехорошо, нехорошо забирать чужую одежду.

– Да брось, мы ей жизнь спасем, так что платье – это небольшая плата.

Я ощущала легкие прикосновения к спине, когда Эд случайно задевал меня пальцами. Теплые прикосновения. Нежные прикосновения. Я закрыла глаза. С завязками Эд работал быстро, в разы быстрее меня.

– Зарисовал карту деревни, – сказал Эд, – узнал, где тюрьма, где дом старосты. Расспросил местных.

– Ты давно проснулся?

– Пару часов назад.

– Мог бы и меня разбудить.

– Ты слишком сладко спала. Будить тебя стало бы преступлением.

– Ты ведь тоже не веришь, что убийца мать Пига?

– Нет, не верю. Она не убийца.

– Ты можешь, взглянув на человека определить убийца он или нет?

– Да, могу.

– Как это возможно?

– Убийца либо слишком жесток и зол, либо слишком ненавидит себя, либо слишком сломлен. А та женщина… это просто мать, переживающая за сына.

Эд закончил, и я обернулась на него. И замерла. Это не Эд. Кто – то другой с его голосом. По коже пробежали мурашки. На меня внимательно смотрело красивое лицо красивого человека. Молодого человека. Эд сбрил бороду. Я отошла на шаг, чуть наклонила голову, чтобы лучше рассмотреть. Волевой подбородок. Правильный прикус. Выраженные скулы. Ну, разумеется, под бородой Эд скрывал не недостатки внешности, а благородные черты. Вот только зачем? Теперь Эд стал кем – то с картин из галереи. Кем-то, на ком студенты – лекари могли бы изучать пропорции человеческого лица. Эд стал поистине красивым. Я заметила маленькую родинку у него на щеке. Очень маленькую, но мне захотелось коснуться ее. И я коснулась. Щека гладкая. Так непривычно. Я провела рукой. Чуть заметно улыбнулась. Казалось бы, все тот же Эд. Все те же черные кудри до плеч, все те же хитрые глаза… и все – таки он и другой.

– Что? – шепотом спросил Эд.

– Кожа немного светлее, – ответила я.

– Плохо.

Я ухмыльнулась. Кожа на подбородке на самом деле была чуть светлее, чем на остальном лице. Совсем чуточку. Никто и не заметит, но должна же я была что – то сказать. Вскоре прибежал мальчишка и позвал нас к столу.

Среди съестных запасов на столе стояло молоко и мешок с крупой. И я встала к котлу готовить. Спасибо Анике, которая за неделю обучила меня готовке, иначе я бы точно выдала свое происхождение принцессы. И я начала готовить. Каша варилась быстро. Хорошо. Желудок уже начинал урчать. В это время Эд поставил на соседний котел воду, чтобы был чай. Мне это нравилось. Мы рядом. Стоим плечом к плечу. Кашеварим. Каждый свое, но все-таки. Когда вода закипела, Эд просто стоял рядом со мной и посматривал за тем, как я вожусь с кашей. А я вместо того, чтобы смотреть в котел, смотрела на Эда. На его новое лицо.

– К чему эти перемены? – спросила я.

– Нравлюсь тебе?

Нравишься. Очень нравишься. Но вместо ответа я откашлялась. Помешала кашу. Уже готова. Можно накладывать. Скоро мы сидели за столом и ели. Пиг быстрее всех. Его не волновало, что каша горячая. Тут я заметила кое – что странное. Есть много мелочей, до которых никому нет дела. Кто как держит ложку, кто как держит вилку, кто как ставит палец, когда пьет чай… Но сейчас, когда рядом со мной сидели и Эд, и мальчишка Пиг, я заметила. Каша получилась жидкой, и надо было ее выливать в рот из ложки. Вот только Пиг засовывал ложку в рот целиком, и облизывал ее прямо до ручки, а Эд… Эд выливал кашу из ложки через себе в рот через край. Так же делала и я. Так же делают и все аристократы. Нас так учат. Учат манерам.

– Да ты же из благородных, – ахнула я.

– Что? – нахмурился Эд, жуя кашу.

– Борода отвлекала, но теперь я вижу… ох…

Быть может, у нас больше общего, чем показалось мне на первый взгляд. Может, Эд вырос в дворянской семье и наследует неплохое поместье… и в таком случае, раз уж мы победим Звездочета, и женитьба с принцем Августом станет необязательной, отец благословит наш брак с Эдом… Я отругала себя. Как грубо, как неправильно. Никто тебя не зовет замуж, не надумывай себе лишнего, к тому же подписан договор крови. А вы с Эдом вообще в ссоре. И надо спасать мать мальчишки.

– Это же не из-за того, что я наговорила пару дней назад? – спросила я.

– А что ты наговорила? – улыбнулся Эд.

– Про бороду твою.

Теперь Эд улыбнулся еще шире. Если бы он был котом, то непременно бы замурчал.

– Не надумывай лишнего, – сказал он, – моя, как ты выразилась, благородная внешность пригодится для дела. Да, Пиг?

Пиг кивнул. Он не слушал наш разговор, был сосредоточен только на каше.