Текст книги "Третья могила прямо по курсу (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 24

Если жизнь преподносит тебе лимоны, бери.

В конце концов, лимоны-то халявные.

Надпись на футболке

Когда мы закончили со всем, что касалось Йоста, было уже поздно, я ужасно устала, а голова немилосердно пульсировала от боли. Учитывая обстоятельства, Лютер воспринял вести о том, что едва не потерял обеих сестер, весьма неплохо. То ли это его собственная заслуга, то ли сестрам удалось накачать его успокоительным. Тащась вверх по лестнице к своей квартирке, я ему завидовала. Рейес, не Рейес, а мне просто кровь из носа надо было хоть немножко поспать. И точка. Любой бы понял, почему я чуть не потеряла сознание, когда открыла дверь и увидела, что телевизор включен, на диване спит Эмбер, а на спинке дивана сидит здоровый мужик, целясь из пистолета ей в голову и глядя на меня с, казалось бы, бесконечным терпением.

Я пыталась осознать увиденное, когда мужик поднял мясистую лапу и прижал палец к губам, призывая меня молчать. Затем кивком указал на Эмбер. Дуло касалось ее виска, и мне оставалось только молиться, чтобы холод металла ее не разбудил. Осторожно положив сумку и ключи на стойку, я подняла руки, показывая, что готова слушаться. Он улыбнулся и еще одним кивком подозвал меня ближе.

С тех пор, как я видела его в последний раз, он постарел. Но телосложение, жирные седые волосы и короткие толстые пальцы не изменились ни капельки с того дня, как я бросила кирпич в окно его кухни, пытаясь помешать ему забить до смерти молодого парнишку. Образ этого человека навсегда врезался в мою память.

– Слышал, ты меня ищешь, – сказал он шепотом, и я посмотрела на спящую Эмбер. – Она крепко спит, – заверил он меня. – Я тут уже несколько часов, а она даже не шелохнулась.

На следующем выдохе я едва слышно спросила:

– Ты с ней что-то сделал?

– Нет. – Уокер наградил меня мрачным пронзительным взглядом. – Маленькие девочки не в моем вкусе.

Еще бы. Я очень хорошо знала, что именно в его вкусе. Доказательство лежало у меня в ящике с нижним бельем в соседней комнате. Едва подумав, что он делал с Рейесом, я могла как на духу признаться, что никогда в жизни ни к кому другому не испытывала такой ненависти.

– Дай мне отвести ее домой, – прошептала я, – потом я в твоем распоряжении.

– Я похож на идиота? – спросил он.

– Вряд ли, – поспешила я его успокоить. – Потому я и попросила. Для всех ты мертв. И наверняка не горишь желанием, чтобы кто-нибудь тебя здесь увидел. Если найдут твои отпечатки, то игра, которую ты успешно ведешь десять с лишним лет, быстренько закончится. И веселью конец, верно?

Он смерил меня с ног до головы изучающим взглядом.

– Мне не нужно беспокоиться об отпечатках, когда я сжигаю место дотла.

– Значит, ты далеко не идиот.

– Не заговаривай мне зубы! – прошипел Уокер, и только глухой не услышал бы в этом угрозы. А потом наклонился, обжигая мне лицо горячим дыханием. – Вот как мы поступим: ты ее разбудишь и проводишь до двери. Если она или ее мать вернется, им обеим конец. Я убью первую, кто появится в дверях, потом пойду за второй. Поняла?

Я тяжело сглотнула:

– Да.

Пистолет сдвинулся ровно настолько, чтобы я могла поднять Эмбер. Будь на прицеле только моя задница, я бы попыталась спастись, как только увидела Уокера. Но там была Эмбер. Я бы ни за что не стала рисковать ее жизнью.

– Эмбер, солнышко, – позвала я, тихонько тряся ее за плечо. – Тебе пора в постель, зайка.

Она моргнула и попыталась сфокусировать на мне сонные глаза.

– Мама будет переживать, куда ты запропастилась.

– Хорошо, – сиплым спросонок голосом ответила она. – Извини. Я нечаянно уснула.

Я улыбнулась:

– Все в порядке, солнце. Просто не хочу, чтобы твоя мама беспокоилась.

Я помогла ей подняться и поддерживала, пока она ковыляла к двери. По пути я благодарила всех святых, что Эмбер не заметила прячущегося в комнате чудовища с короткоствольным револьвером тридцать восьмого калибра в руке. Ткнувшись по очереди в шкаф и кладовку, она наконец нашла нужную дверь. Уокер схватил меня за руку, не дав переступить порог. Слава богу, дверь в квартиру Куки была не заперта. Эмбер открыла ее и без задней мысли вошла внутрь.

На долю секунды я задумалась о том, чтобы сбежать. Пойдет ли он за Эмбер и Куки? Конечно, нет. Он пришел за мной. Но если он меня сцапает и я не выживу, тогда, несомненно, он вернется и выполнит свое обещание. А я буду валяться на парковке или в переулке мертвая, без единого шанса ему помешать.

Через полторы секунды после того, как за Эмбер закрылась дверь, в голове взорвалась вспышка боли. Кажется, уже в третий раз за день. Стало ясно: все решили без меня.

***

– Датч.

Голос Рейеса донесся откуда-то издалека. Я попыталась дотянуться, чтобы взять его за руку, но увидела, что моя собственная – как клубящийся белый пар.

– Рейес.

– Ш-шш, – шикнул Эрл Уокер, выдернув меня в действительность. Физически он не пытался заткнуть мне рот – не заклеил скотчем, не затолкал кляп. Просто предупредил.

И только когда он поднял мое обмякшее тело, усадил на стул и начал кабелями привязывать руки и ноги, до меня дошло: похоже, я вляпалась в большие неприятности.

– Я не говорила, как ненавижу пытки? – спросила я, с трудом проговаривая согласные.

Отложив пистолет на журнальный столик слева от себя, он смял мое лицо здоровенной лапой. Не совсем пытка, конечно, но бесило сильно.

– Вот как все будет, – мягко, не спеша протянул Уокер, чтобы я уж точно его поняла. – Я режу, ты истекаешь кровью. Можешь кричать, если, по-твоему, это поможет, но имей в виду: любой, кто войдет в эту дверь, труп. Я вскрою симпатичное горлышко твоей секретарши раньше, чем она поймет, что я здесь. – Он наклонился, обжигая мне лицо горячим дыханием, будто кислотой. – И кто же пожалует вслед за ней?

Эмбер. Ему не нужно было произносить это вслух.

– Эмбер. – А может, и нужно. – И давай сразу проясним одну вещь. – Он нагнулся еще ближе и прошептал мне на ухо: – Мне очень нравится причинять детям боль.

Наверное, у него было просто ужасное детство.

За следующие двадцать минут он неоднократно доказал, как мастерски управляется со скальпелем. По одному кусочку за раз. Меня просто поражало, почему он не стал хирургом.

Острая жгучая боль пробрала меня до костей, когда Уокер сделал очередной разрез. Этот был на внутренней поверхности бедра. Наличие на мне джинсов его явно не беспокоило. Почувствовав каждый миллиметр надреза вдоль сухожилия, я стиснула зубы, глаза закатились. Рана была глубокой, в опасной близости от бедренной артерии. А может, даже задела ее. Я уже ничего не видела. Кровь из раны на голове заливала глаза и склеивала ресницы.

– Еще раз, – сказал Уокер. Кажется, он был немного раздражен.

Что ж, приятель, вступай в клуб.

– Зачем ты меня искала? Как узнала, что я жив?

Я хотела ответить – честно, хотела, но не смогла заставить себя говорить в пучине сокрушительной боли. Я знала: если открою рот, то закричу. Примчится Куки. За ней Эмбер. И мой мир рухнет.

Опять я подвергла смертельной опасности людей, которых люблю больше всего на свете. Может быть, папа был прав. Может, надо было все бросить и стать бухгалтером или выгуливать собак. Сколько бед навлекла бы я тогда на себя и остальных?

Раньше рядом всегда оказывался Рейес, но я его связала. Не дала ему убить себя, и вот теперь убивают меня. Это было печальное подтверждение моей никудышности – и двух недель я не могла прожить, чтобы не нуждаться в его помощи по спасению моей ни на что не годной задницы.

– Тебе решать, – процедил Уокер, и через долю секунды длинный порез полыхнул огнем изнутри левого предплечья.

Я почувствовала, как рассеклось пополам сухожилие, и запрокинула голову, прикусив язык, чтобы не заорать. Я посмотрела вверх, падая обратно в черноту, к Рейесу.

– Датч, – позвал он откуда-то из темноты, – где ты?

– Дома, – промямлила я, изо всех сил пытаясь остаться с ним.

– Освободи меня, – велел Рейес, и у меня возникло отчетливое ощущение, что он бежит. – Я не успею к тебе вовремя. Черт побери, Чарли!

– Я не знаю к…

– Скажи это! – приказал он сквозь стиснутые зубы. – Просто произнеси слова.

– Прости…

Меня придавило беспомощностью, когда я поняла, что отдаляюсь от него. Впервые в жизни я знала, что умру, и ни он, ни я ничего не могли с этим поделать.

Скальпель послал еще одну убийственную волну по нервным окончаниям. Когда невообразимая боль, какой я в жизни не испытывала, выдернула меня опять на поверхность, я попыталась сморгнуть стекающую на ресницы кровь и глубоко вдохнула, словно выплыла на воздух из глубин океана.

Уокер разрезал кожу до ребер и теперь елозил скальпелем по костям, как ребенок – палкой по белому штакетнику. Меня так сильно трясло, что казалось, будто я задыхаюсь. Вцепившись пальцами в стул, я из последних сил старалась не расцепить сжатые до хруста зубы. Но отчаянные попытки не потерять контроль над одними функциями организма привели к тому, что я перестала контролировать другие. Между ног возникло влажное тепло, и под стул, смешиваясь с лужами крови на полу, потекла моча.

Склонившись надо мной, Уокер увлеченно тыкал концом скальпеля в рану на бедре. Потом вдруг поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Я не могла нормально сосредоточиться, но все равно заметила, как он задумчиво нахмурился.

– Рейес, – сказал он, и я моргнула, глядя на него в ответ. – Вы одинаковые. Ты исцеляешься так же, как исцелялся он. – Уокер прижал скальпель к моей щеке и приготовился нанести очередной порез. – Кто ты?

Долго ждать ответа он не стал. Мой рот наполнился кровью, и она потекла по пищеводу вниз. Мне хотелось ее сплюнуть, но для этого нужно было разжать зубы, а идти на такой риск я точно не собиралась.

– Интересно, что произойдет, – проворковал он, отрывая мою руку от стула, – если отрезать палец.

И начал делать именно то, о чем только что сказал. Острый металл легко разрезал плоть, и я чуть не сошла с ума от боли, когда скальпель с нажимом уперся в кость. Но в этот самый миг мы оба услышали, как кто-то бежит по лестнице в коридоре.

– Наконец-то, – сказал монстр, улыбнулся и повернулся ко мне. – Это ведь наш сбежавший преступничек?

Спустя пол-удара сердца распахнулась дверь, и в проеме появился силуэт рослого мужчины.

Рейес. Нет!

Я ничего не успела сказать, ничего не успела подумать, как вдруг раздался выстрел. Уокер его ждал, знал, что он придет. Я закрыла глаза и остановила вращение Земли.

Когда я снова их открыла, пуля зависла на полпути между Уокером и Рейесом, медленно пробиваясь вперед. Из всех оставшихся сил я старалась удержать время, но оно ускользало от меня, как песок сквозь пальцы.

Мне оставалось только наблюдать, как пуля движется к своей цели, которая даже не подозревает о существовании этой угрозы. И внезапно ослепительной вспышкой на ум пришли слова.

– Рейазиэль, – произнесла я, с трудом расцепив зубы, – te libero.

В то же мгновение рядом материализовался Рейес, а время, словно с удвоенной силой, сокрушило мои барьеры. Почти одновременно я услышала еще один выстрел и сразу за ним свист меча Рейеса.

Плотный и клубящийся, как волны океана, плащ поглотил полкомнаты, когда лезвие меча прошло поперек Уокера так же изящно, как опытный гольфист выигрывает турнир.

Уокер застыл, в неверии выкатив глаза и глядя вниз, пытаясь понять, что не так. Потому что Рейес режет изнутри. Никаких внешних повреждений. Ничего омерзительного, вроде зияющих ран и фонтанов крови. И Уокера до чертиков испугало, что он тонет в океане боли и не может пошевелиться. Жаль, что он не видел подавляющего присутствия Рейеса в этом живом плаще. Вот почему он понятия не имел, что подняло его в воздух и швырнуло через комнату. Стены тряхнуло, когда Уокера расплющило от удара, и я вдруг поняла, что больше не вижу физического воплощения Рейеса. Оставалось лишь надеяться, что пули были не так точны, как его меч. Чтобы расправиться с ним, пары пуль маловато будет.

Рейес повернулся ко мне и опустил капюшон, открыв самое прекрасное лицо на свете. Потом присел передо мной и взял мою ладонь обеими руками.

– Датч, мне очень жаль.

– Жаль? – попыталась переспросить я, но во рту и в горле оказалось слишком много крови, чтобы суметь произнести хоть слово.

Тогда забвение поглотило меня, и я наконец уснула.

Глава 25

Неотъемлемая часть работы лучшего друга состоит в том,

чтобы в случае твоей смерти как можно скорее

удалить историю с твоего компьютера.

Надпись на футболке

– Ты права. Как думаешь, нам позвать доктора?

Я пыталась сосредоточиться на голосе. Он был мужским и сильно напоминал голос дяди Боба. Но никак не получалось определить, откуда я его слышу. Затем раздался второй, и я попробовала сосредоточиться на нем.

– Да, конечно. Надо кого-нибудь позвать.

Слева от меня была Куки. Она держала меня за руку, и это было ужасно глупо – мы редко держимся за руки на людях. Мне хотелось прокомментировать это хотя бы взглядом, но веки будто склеили суперклеем. Проклятье. Я попробовала озвучить хоть что-нибудь из миллиона мыслей, но рот, похоже, постигла та же участь. Сразу после того, как туда напихали ваты.

Я нахмурилась и испустила совсем невнятный стон.

– Солнышко, это Куки. Ты в больнице.

– М-мм, – промычала я абсолютно серьезно.

Это просто нелепо. Я никогда в жизни не лежала в больнице, не плевала в потолок палаты с чудесным видом из окна или без него, но, насколько мне удавалось ощущать окружающее, подо мной, кажется, была кровать.

– Она очнулась? – услышала я голос моей сестры под аккомпанемент суетливого шума от вошедших в палату людей. – Чарли? – позвала она, и я еще сто раз попыталась открыть глаза или хоть что-нибудь сказать. Черт бы побрал изобретателя суперклея. – Что скажете? – снова спросила Джемма.

Меня так и подмывало высказать ей, что я думаю по поводу всей этой треклятой ситуации, но меня опередила медсестра:

– Швы выглядят хорошо. Операция прошла успешно. После курса физиотерапии она сможет пользоваться рукой не хуже, чем раньше.

Рукой? Что, черт бы их всех побрал, у меня с рукой?

Кто-то вышел, а вслед за ним и Джемма, сыпля вопросами.

– Привет, милая, – послышался голос дяди Боба, который я уже сегодня слышала. – Ты меня слышишь?

– М-мм.

Раздался смешок:

– Приму за положительный ответ.

Я подняла свободную руку и попыталась нащупать лицо. Его не было!

Куки направила мою руку левее и сказала:

– Вот тут.

Ох, слава богу. На мне было около килограмма бинта, и я слегка почувствовала себя идиоткой. Разве подобные штуковины не вышли из употребления еще в восьмидесятых? К тому же половина лица была заклеена. Наверняка не очень привлекательно.

Что, черт возьми, произошло? И тут я вспомнила.

– Боже мой! – пробормотала я и попыталась сесть.

– Нет, даже не думай, – произнес тот же голос, и я начала всерьез подозревать, что это и есть на самом деле дядя Боб.

– Уокер, – глухо просипела я.

– Ты расслышала? – спросил Диби. Наверное, у Куки. – Я тоже нет. – Затем наклонился ближе ко мне и спросил очень-очень громко, акцентируя каждый слог: – Ты хочешь попить?

Я подняла руку и на ощупь поискала его лицо.

– Я тут, рядом, – едва не проорал он.

Отыскав его физиономию, я накрыла ему рот рукой и прошипела:

– Ш-шш.

Куки хихикнула.

– Извини, – сказал Диби, беря меня за руку.

– Я ничего не вижу.

– Сейчас, у меня тут теплая вода. – Куки промокнула теплой влажной тряпкой мне веки и вытерла лицо. По крайней мере там, где не было повязки.

И мне наконец удалось открыть глаза.

Я поморгала и попыталась сфокусировать зрение. Справа был дядя Боб. Я подняла руку и снова потрогала его лицо. Темные усы кололись. Куки стояла слева и держала меня за руку, но я не смогла сжать ее ладонь.

– Рейес, – выдохнула я и посмотрела на дядю Боба.

– С ним все в порядке, милая, не переживай.

Раз так, то я и не стала. Несколько часов подряд я то засыпала, то просыпалась снова. Каждый раз, открывая глаза, я видела разных людей, сменяющих друг друга. Когда в конце концов я проснулась, не чувствуя себя так, будто на меня упал дом (ну ладно, я все еще чувствовала себя так, будто на меня упал дом, но на этот раз сумела продержаться дольше десяти секунд), в палате царил мрак, нарушаемый лишь мягким свечением мониторов рядом с кроватью. И никаких посетителей не было. Кроме Рейеса.

Я узнала его жар и силу. А открыв глаза, сразу его заметила. Он легко сидел на корточках на спинке стула в углу. Волны плаща скользили по полу, словно черный туман, наползали на стены, окружали приборы. Лицо скрывал капюшон, пока Рейес наблюдал за мной твердым пристальным взглядом.

– Ты как? – спросила я, борясь с никуда не девшейся ватой во рту.

Он спрыгнул на пол. Плащ словно поглощал сам себя, пока не успокоился ровными волнами у его ног. Рейес повернулся к окну и посмотрел на огни города. А может, на мусорные баки в переулке. Кто знает, что там было?

– Это моя вина.

Я сдвинула брови:

– Ничего подобного.

Он глянул на меня через плечо:

– Тебе нужно как можно скорее выяснить, на что ты способна. – Проницательный взгляд изучал меня с головы до ног.

Мне вдруг стало неловко. У меня на лице огромная дыра, а рука остро нуждается в какой-то там терапии. Судя по всему, Уокер разрезал сухожилия в руке и частично повредил их в ноге. Кстати об Уокере…

– Где он? – спросила я.

– Уокер?

Я кивнула.

– В этой же больнице.

Я чуть не подскочила от тревоги. Никогда в жизни я никого так не боялась – разве что самого Рейеса. Но от одного упоминания имени Уокера я готова была выскочить из кожи. Меня поедало чувство, будто он забрал у меня что-то очень ценное. Невинность. А может, заносчивость. Не важно.

– Больше он никому вреда не причинит.

Я не сомневалась: Рейес прав, но почему-то легче не становилось. Он подошел ко мне и провел пальцами по руке, которая, как я чувствовала, уже начинала исцеляться. Теперь я могла слегка пошевелить пальцами.

– Мне очень жаль.

– Рейес…

– Я и допустить не мог, что он зайдет так далеко, когда до тебя доберется.

Даже мысли застыли у меня в голове, и я осторожно отступила на шаг, образно выражаясь. Странно звучит, знаю.

– О чем ты говоришь?

– Я знал, что он что-нибудь предпримет, – ответил Рейес, с сожалением закрыв глаза. – Но чтобы такое? И я был связан…

– Что значит «когда до тебя доберется»? – Он посмотрел в пол, и, как битой по затылку, меня осенило. – Господи, иногда до меня так туго доходит, что сама себе поражаюсь.

– Датч, если бы я только знал…

– Ты меня подставил.

Опустив голову, он отошел от меня.

– Я была приманкой. Как же можно быть таким тормозом? – Я попыталась сесть, но боль пронзила руку. И ребра. И ногу. И, что странно, лицо. Еще слишком рано даже для меня.

– Я понятия не имел, где он и как его найти. Ты меня связала, помнишь? Зато я знал: если мы хорошенько потрясем кое-какие клетки, он обязательно откуда-то выползет. Я намеревался быть рядом, когда это случится. Повсюду ходил за тобой попятам, а потом потерял твой след.

– Рейес, он угрожал Куки и Эмбер. Он мог их убить.

– Датч…

– Дело не только во мне. И не в тебе, если это хоть что-нибудь для тебя значит.

– Если б я знал… если бы только подумал…

– В том-то и беда – ты не подумал.

Внутри него вскипел гнев.

– Ты меня связала.

– Я тебя связала две недели назад, – огрызнулась я, чувствуя, как дергает щеку с каждым движением губ. – Почему ты раньше не пытался его найти?

– Я не знал. – Он расстроенно запустил пальцы в волосы. – Как и все остальные, я считал, что он мертв.

– И как же ты выяснил, что это не так?

Мне показалось, он смутился.

– Тот факт, что я отсидел за решеткой десять лет своей человеческой жизни за то, чего не совершал, был прекрасным источником веселья для демонов, когда они меня пытали. Я и не догадывался, что он жив, пока они мне об этом не сказали. А потом ты меня связала, и отправиться на его поиски я уже не мог.

– И поэтому ты меня подставил?

– Я подставил нас, Датч. Я должен был быть рядом с тобой на каждом шагу, но твой бойфренд висел у тебя на хвосте, куда бы ты ни пошла. Покажись я в открытую с тобой на людях, меня бы сразу арестовали.

От меня не ускользнула ироничность ситуации. Сначала папа, теперь Рейес. Когда уже жизнь меня хоть чему-нибудь научит? Что мне нужно сделать, чтобы научиться видеть истинную природу людей? Мне – той, кто видит человеческие души насквозь? Кто чувствует их самые глубокие страхи и видит, какого цвета у них честь?

– У меня только один вопрос.

– Задавай.

– Почему ты просто не рассказал обо всем мне? Честное слово, ты такой же гад, как мой отец. Что не так с мужиками и их способностью быть открытыми и говорить чертову правду?

Перед тем, как Рейес ответил, его рот превратился в жесткую линию.

– Я тебе не доверял.

– Что?!

– Ты меня связала, Датч. Откровенно говоря, имей ты хоть малейшее подозрение о том, на что действительно способна, то могла бы сделать намного больше. Что тебе, кстати, надо выяснить как можно скорее. – Меня пронзил холодный взгляд. – Потому что этой войне конца и края не видно.

– Какой еще войне? – обалдела я. – Твоей войне? Той, которую развязали твои старые приятели из преисподней? – Я покачала головой так сильно, как только осмелилась. – Я не желаю иметь с этим ничего общего. С меня хватит. Тебя и вообще всего.

– Датч, им нужна только ты. Им нужен портал, а ты и есть портал. Они уже нашли способ выследить тебя. Слышишь? Они знают, как тебя найти. – Рейес навис надо мной. Его брови сдвинулись от гнева или боли. А может, от того и другого сразу. – Ты должна выяснить, на что способна, и должна сделать это сейчас. Хватит распыляться на всех этих людей. Тебе нужно сосредоточиться на своей настоящей работе.

– Все эти люди и есть моя настоящая работа.

– Ненадолго, – возразил он, посмотрел на дверь и через полсекунды испарился.

Да уж, мужик есть мужик. Как только на горизонте замаячит ссора, надо сразу пускаться наутек.

Я тоже глянула на дверь и увидела на пороге полицейского. Настроения давать показания не было, поэтому я закрыла глаза и притворилась, будто сплю.

– Ты не спишь, – сказал офицер.

– Еще как сплю.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Льющийся из коридора свет будто еще больше затенял черты лица, так что узнать его было невозможно. Он вошел в палату, и свечение приборов услужливо показало мне лицо Оуэна Вона, моего заклятого врага. Скорее всего он здесь, потому что отпинать ногами лежачую девушку – это на редкость весело.

Он поднял мою историю болезни.

– Что ж ты никак копыта не откинешь? – Только глухой не услышал бы в его голосе удивления. – Тебя калечат и бьют, бьют и калечат, а ты все выкарабкиваешься и выкарабкиваешься.

– Пришел меня добить?

Вон ошеломленно уставился на меня, затем на его лице отразилась решительность.

– Кажется, я понимаю, почему ты так подумала.

После всего, что со мной случилось за этот день, меньше всего на свете мне хотелось любезничать с чуваком, который в старших классах пытался меня убить или как минимум ужасно покалечить. Этот пункт в списке «Чего бы мне хотелось» стоял сразу после вбивания зубочисток мне под ногти и перед предательством близкого человека. Очередного предательства. Само собой, список не коротенький.

Несколько секунд я изучала его взглядом и чувствовала, как меня сжигает любопытство, плевать хотевшее на номер Вона в моем списке.

– Что такого я тебе сделала в старших классах? – спросила я, еле-еле двигая губами.

Он покачал головой:

– Ничего. Это было сто лет назад. Теперь уже не важно.

И тут дамбу прорвало. Из меня полились эмоции всех мастей и размеров.

– Скажи мне, – едва не умоляла я. – Скажи мне, что я сделала не так, чтобы я никогда в жизни больше так не поступала. Чтобы я поняла, что я делаю не так снова, снова и снова.

– Чарли…

– Оуэн, – я накрыла лицо рукой, которую могла поднять, и сильно прикусила губу, чтобы не разреветься, – просто скажи мне, пожалуйста.

Он вздохнул и медленно выдохнул.

– Ты стащила мои штаны.

Совсем чуть-чуть я опустила руку и посмотрела на него.

– Чего?

– Примерно за месяц до того, как я пытался раскатать тебя по асфальту, чтобы ты померла долгой и мучительной смертью, я пролил на штаны апельсиновый сок. Пошел в туалет, снял их, чтобы сполоснуть, но кто-то из ребят решил подшутить надо мной, забрал их, убежал и швырнул в женский туалет. А ты их взяла.

– Я даже… Погоди, все верно. Дверь открыл Ларри Виджил и бросил штаны. Ну и я… – я посмотрела на Вона извиняющимся взглядом, – взяла их. Я думала, они из раздевалки. А на следующий день, – добавила я, с трудом произнося слова вслух, – пришла в них в школу. Просто забавы ради. Оуэн, я понятия не имела, что они твои. Я думала, их достали из чьего-то шкафчика, а у хозяина есть шорты или еще что надеть вместо них.

– Их взяли не из шкафчика, и мне не во что было переодеться. А когда ты в них заявилась, я подумал, ты в курсе, что они мои. – Смутившись, он опустил глаза. – В тот день ты проходила мимо, посмотрела прямо на меня и громко рассмеялась.

Я провела рукой по волосам и дернулась, когда пальцы прошлись по швам под бинтом.

– Оуэн, я не над тобой тогда смеялась. Я, ну не знаю, просто смеялась. Может быть, над чем-то, что сказала Джессика. – Джессика была моей лучшей подругой, пока я не допустила ошибку, рассказав о себе слишком много.

– Что ж, теперь я это знаю. – Он подошел к окну, которое, как выяснилось, выходило на кампус одного из колледжей.

– Есть в этой истории что-то еще, верно?

Вон кивнул и отвернулся.

– Я не мог оттуда выйти. Был конец дня, и все разошлись по домам, а я без штанов торчал в туалете. В общем, я дождался, когда разъедутся все автобусы, завязал на поясе куртку и пошел домой.

Я съежилась. Наверное, ему было ужасно стыдно.

– Господи, – прошептала я, вспомнив. – Ты же был совсем еще ребенком! Тебя избили братки из Южной Девятки.

Выдержав долгую паузу, Оуэн кивнул:

– Они поймали меня в переулке и надрали задницу за то, что я был без штанов.

– Но на следующий день ты пришел в школу.

Он пожал плечами:

– Я никому ничего не сказал. Маме соврал, что разбил велосипед. Вряд ли в Девятке кто-нибудь стал бы распускать язык, а значит, никто никогда ни о чем бы не узнал. А когда я увидел тебя в школе в моих штанах и все вокруг смеялись…

Я закрыла глаза рукой.

– Вот что значит насыпать соль на рану.

– Я никак не мог тебя простить. Чуваки из Девятки с тех пор не оставляли меня в покое. Каждый день меня доставали.

– Оуэн, мне очень, очень жаль. Видимо, поэтому ты так странно себя вел. Нил Госсет говорил, что ты вроде как отдалился от них.

– Ежедневные унижения накладывают отпечаток. Но это не меняет того факта, что ты стерва.

– Твоя правда.

Он повернулся ко мне:

– И ты снова и снова вляпываешься в дерьмо, потом выкарабкиваешься и вляпываешься в еще более вонючее. Парни у меня в участке не могут понять, молодец ты или непроходимая тупица.

Я глянула на него, раздвинув пальцы.

– Между этими понятиями очень тонкая грань.

Вон посмотрел себе под ноги.

– Я хотел, чтобы ты умерла.

– Ага, до меня дошло, когда ты гнался за мной на отцовском джипе.

– Я хотел протащить твой труп по улицам. И чтобы конечности отрывались и оставались валяться на дороге.

– Понятно, но теперь ты перевернул страницу, верно?

– Не совсем. Просто сейчас тебя неслабо пожевали, и как-то не с руки осложнять тебе жизнь в такой момент. Мы к этому вернемся, когда тебе полегчает.

– Похоже на план.

***

На следующий день я проснулась после полудня. Сквозь окно сочился мягкий солнечный свет. Со мной сидели дядя Боб и Куки. Глаза у нее покраснели, чего я не заметила днем раньше.

– Ты высыпаешься? – спросила я у нее.

– Кто бы говорил, – печально усмехнулась она. – Тут уже все побывали. По новостям только и трубят о человеке, отсидевшем в тюрьме за убийство, которого не совершал. Думаю, Рейес станет знаменитостью.

– То есть ему не придется возвращаться в тюрьму?

– Я говорил с твоим другом, Нилом Госсетом, – подал голос дядя Боб. – Его будут держать под минимальной охраной, пока не закончат с бумажной кутерьмой.

– Но почему его просто не отпустят? – встревожилась я. – Человек, за убийство которого его посадили, даже не мертв.

– Сначала нужно доказать, что это действительно Эрл Уокер. Потом заполнить соответствующие документы. И только после этого судья пересмотрит дело. В жизни не так, как в фильмах, милая.

– Так как он? – спросила я.

– С Фэрроу все в полном порядке, – ответил Диби. – Он вызвал полицию еще до того, как добрался до твоего дома. Появился, кстати, одновременно с нами и сдался без лишних проблем. – Главный вопрос дядя Боб припас напоследок: – Это и правда был тот мужик, которого он якобы убил?

Я знала, что ему нелегко будет это принять. Засадить человека за убийство, которого тот не совершал, – такое пошатнет моральный кодекс любого хорошего копа.

– Ты никак не мог этого знать, дядя Боб. Минуточку, – нахмурилась я. – Что значит сдался? Разве у него был выбор?

– Вообще-то, офицеры, прибывшие туда первыми, были немного заняты. И понятия не имели, кто он такой. Он сам себя назвал и сказал им, что куча сломанных конечностей – это Эрл Уокер.

– Сказал им? С пулевыми ранениями?

Диби с Куки обменялись взглядами.

– В него никто не стрелял, солнышко, – сказала Куки.

– Черт возьми, а он быстрее, чем я думала. Я могла поклясться, что его подстрелили. То есть я видела, как Уокер нажал на спусковой крючок. Видела пули, которые летели прямо ему в сердце.

И снова эти переглядывания. Куки взяла меня за руку.

– Солнце, это был не Рейес. – Она прикусила губу. – Это был Гаррет Своупс.

Ничего не понимая, я моргнула, закрыла глаза и проиграла в памяти то, что видела. В дверь ворвался высокий мужчина, а Рейес как раз бежал ко мне. Картинка сложилась.

– Гаррет? – наконец прошептала я. – Дверь выбил Гаррет?

– Да, – подтвердил дядя Боб.

– Гаррета Своупса подстрелили? – Просто в голове не укладывалось. – Нет, это был Рейес. Он ворвался в дверь и… раздался выстрел.

– Солнце, тебе нужно отдохнуть.

– Вы ошибаетесь. – Шок и отрицание спорили, кто займет место впереди в моем кабриолете, мчащемся в страну грез. Они ошибаются. Гаррета подстрелили? Из-за меня? Я изо всех сил попыталась слезть с койки. – Он здесь? Я должна его увидеть.

Дядя Боб уложил меня обратно на гору подушек.

– Чарли…

– Поверить не могу, что его опять из-за меня подстрелили. Мне нужно его увидеть. Он наверняка рвет и мечет.

– Не получится, милая. – Голова дяди Боба поникла, и ко мне раскаленными добела волнами поплыли печаль и горе.

Я повернулась к Куки, заглянула в ее покрасневшие глаза, и ужас, который полз у меня по позвоночнику, стал таким тяжелым и холодным, словно меня прямо в этой кровати ломала с хрустом огромная глыба льда. Я заставила себя перевести взгляд на дядю Боба. И стала ждать.