Текст книги "Третья могила прямо по курсу (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Нейтан сказал мне, что вы оба не очень ладите с Терезой.

От потрясения у Моники отвисла челюсть:

– Он так сказал?

– Вот видите? – взорвался Лютер. – Видите, что он творит?

Я смотрела, как в глазах Моники опять заблестели слезы, но на этот раз она рассердилась. Она наклонилась ко мне, и я впервые почувствовала, какой вспыльчивой она бывает временами.

– Последние два года он постоянно пытался нас разлучить. Так ревновал к нам Терезу, что в это трудно поверить. Бога ради, мы же сестры!

Лютер кивнул:

– Добавьте это к списку тех чертовых странностей, о которых рассказала Моника. Он говорит и делает все, что может, лишь бы не подпускать нас к Терезе.

– Он невероятно деспотичный, – согласилась Моника. – Когда они стали встречаться, мы сто раз пытались указать Терезе на этот факт, но она ничего и слышать не хотела.

– Чем больше мы говорили, тем меньше она прислушивалась.

– Могу представить, – вырвалось у меня. – У меня тоже есть сестра.

– К тому же, – продолжала Моника, недоуменно склонив голову набок, – он был с ней таким внимательным! Постоянно покупал подарки, дарил цветы, следил за тем, чтобы под рукой всегда была ее любимая газировка. С цитрусовым вкусом.

– Иными словами, подавлял ее, – заключила я, возвращаясь к первоначальному выводу Моники.

– Вот именно, – кивнула она. – Мне кажется, что на самом деле все это беспокоит Терезу. Она даже перестала пить эту его газировку. Несколько месяцев назад. Но ему ничего не сказала, потому что за нее эту воду пью я. – Моника улыбнулась, и улыбка получилась ласковой и искренней. – Его ужасно бесит, что мы с Терезой проводим время вместе, поэтому нам приходится тайком видеться по будням. Мы ходим в горы, якобы чтобы тренироваться. Но на самом деле просто разговариваем, – она хихикнула, – и я пью вместо нее эту дурацкую газировку.

– То есть Тереза нигде не работает? – спросила я.

– Конечно, нет, – ответила Моника так, будто я задала самый глупый в мире вопрос. – Нейтан бы этого не допустил.

– Вот видите? – Руки Лютера сжались в кулаки. – Псих! Клянусь, если он что-нибудь с ней сделал, он труп.

Учитывая страховку и неадекватное поведение доброго доктора, меня поразило, что он все еще дышит. С таким-то шурином, как Лютер! И Йост наверняка прекрасно это осознавал, чтобы позволить себе хоть немножко замараться. Он знал: упади на него хоть капля подозрения, до суда дело никогда в жизни не дойдет. Ему пришлось бы обставить все как несчастный случай, однако машина Терезы по-прежнему стояла в гараже. Похищение сработало бы только в том случае, если бы кто-нибудь потребовал выкуп. Без выкупа исчезновение Терезы было почти таким же подозрительным, как нож в ее груди и кровь на руках Йоста.

Однако в данный момент мне было нужно, чтобы и Моника, и Лютер оставили Йоста в покое. Если он поймет, что они за ним следят, то никогда не вернется на место преступления.

– Дайте мне доллар, – сказала я Лютеру.

Он нахмурился:

– С чего вдруг?

И я передумала:

– Хороший вопрос. У вас денег куры не клюют, так что дайте мне двадцатку.

Он вздохнул, затем выудил двадцать баксов из бумажника.

– Теперь я работаю на вас.

– Дешево берете.

– Это аванс. – Я помахала у него перед носом двадцаткой, которую он только что мне вручил. – Добавьте несколько нулей и получите мою стоимость за день. Я пришлю вам счет. Мало не покажется. – В конце концов, мне же нужно что-то вложить в свою карьеру рестлера. – За Йостом уже следит мой человек, и он от него не отцепится. Зуб даю, Йост его никогда в жизни не вычислит. – Разумеется, я не собиралась посвящать их в то, что мой человек – это призрак-гангстер подросткового возраста. – Если док совершит что-то подозрительное, мне тут же доложат. А прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем, моя помощница шерстит его прошлое. Если там найдется что-то интересное, мы сразу узнаем.

– Так вы уже под него копаете? – удивился Лютер.

– Я же говорила вам, что хочу найти вашу сестру. А поскольку супруги всегда считаются главными подозреваемыми в исчезновении жен или мужей, то разумеется, я уже копаю под Нейтана. – Наклонившись к Дину, я доверительно сообщила: – Как копала бы и под тебя, будь ты на его месте.

– Копы ищут в том же направлении, что и вы? – спросила Моника. – ФБР считает его подозреваемым?

– Для ФБР все подозреваемые, – уклончиво ответила я ей.

Меня всерьез удивляло, как Йост решился на что-то подобное с родственничком вроде Лютера Дина. Может быть, док почему-то впал в отчаяние. А отчаявшиеся мужики совершают отчаянные поступки. И, судя по всему, Терезе Йост ничего хорошего это не сулило.

Искра надежды, загоревшаяся в Монике, меня доконала. Похоже, она слишком в меня верила.

– Есть тут туалет? – наконец-то спросил Лютер, осматриваясь по сторонам.

– Вон там, – показала я в сторону мужской уборной и стала смотреть, как он устремился в том направлении. Отчасти потому, что должна была убедиться, что он не услышит нас с Моникой, но в основном потому, что у него была классная задница.

Когда за ним закрылась дверь, я посмотрела на Монику:

– Итак, у нас несколько секунд. Чего вы мне не договариваете?

Ее глаза широко распахнулись.

– Не понимаю, о чем вы.

– Тик-так, – произнесла я, поглядывая на дверь мужской уборной. Если повезет, то Лютер приверженец хотя бы минимальных основ гигиены. Но с мужиками ни в чем нельзя быть уверенной. Я посмотрела на Монику с сочувствием: – Я знаю, что вы несете бремя вины. – Моргнув, она опустила голову, и я продолжила: – Я никому ничего не скажу, Моника. Но мне нужно знать все аспекты этого дела.

Ее губы сложились в печальную линию, когда она нехотя призналась:

– Лютер не знает. Я больна.

Как я и подозревала. Желтоватого оттенка кожа и такие же ногти, если не считать белых горизонтальных полосок на них. Но по-прежнему не могла понять, как это объясняет чувство вины.

– Извините, но…

Моника покачала головой:

– Нет. Лютер не знает не просто так. Есть причина. Когда умерла наша мать… – Она замолчала и, промокнув глаза салфеткой, посмотрела на меня. – Ему пришлось несладко, Чарли. Она долго болела, а когда умерла…

Она снова замолчала, и я накрыла ладонью ее руки в знак поддержки.

Моника перевернула мою ладонь, крепко сжала и, наклонившись ко мне, прошептала:

– Он пытался покончить с собой.

Сказать, что я была в шоке, было бы невероятным преуменьшением. У меня отвисла челюсть, и, как бы я ни пыталась совладать с собой, Моника это заметила:

– Понимаю. Мы все были поражены. Он очень тяжело воспринял ее смерть.

Мой взгляд вернулся к уборной. На берегу по-прежнему было чисто, поэтому я спросила:

– Он обращался за помощью?

– Да. То есть он ходил к терапевту, но сейчас ему намного лучше.

– Я очень рада. Могу я спросить, чем вы больны?

– Вы можете спрашивать о чем угодно, – печально улыбнулась Моника. – Врачи не знают. Мне ставили диагнозы от синдрома хронической усталости до болезни Хатчинсона. Но никакое лечение не привело к результатам. Мне становится все хуже, и никто не знает почему.

Лютер уже возвращался к нам, когда я задала еще один вопрос:

– Моника, почему вы думаете, что ваша болезнь виновата в том, что Тереза исчезла?

Ее губы сжались в тонкую линию, и чувство вины пошло новой волной.

– Страховка. В Швеции есть клиника. Тереза изучила сведения о ней вдоль и поперек. Мне кажется, она застраховалась из-за меня, чтобы я смогла туда поехать. – Лютер приближался к нам. Моника наклонилась ко мне и быстро проговорила: – Ему нельзя знать, что я больна.

Я быстро стиснула ее ладонь, и мы откинулись на спинки своих сидений как ни в чем не бывало.

Лютер уселся рядом с нами как раз в тот момент, когда через главный вход вошел папа. Я поспешно водрузила очки на лицо.

– Привет, пап, – поздоровалась я, широко улыбаясь. – Это мои клиенты – Моника и Лютер.

– Приятно познакомиться, – приветливо отозвался он, стараясь казаться довольным жизнью счастливчиком. Но я-то понимала, что никакой радости упоминание о клиентах у него не вызвало. Эмоции, которые он сейчас испытывал, больше подошли бы рассвирепевшему медведю, который погнался за упомянутым счастливчиком и вдруг выяснил, что этот самый счастливчик – чемпион по бегу на длинные дистанции. Папа наклонился и поцеловал меня в щеку. – Ты хоть немного думала о том, о чем мы говорили?

– А слоны искрятся в темноте?

– Можешь снять очки, – устало проговорил он. – Твой дядя обо всем мне рассказал.

Я ахнула:

– Дядя Боб сдал меня с потрохами?

– Поговорим позже, если найдешь минутку.

– Вообще-то, сегодня я по уши в делах, – сказала я с улыбкой, даже не думая снимать очки, – но, наверное, смогу выкроить немного времени.

– Я был бы очень благодарен. А теперь оставлю тебя с твоими делами. – Кивнув Лютеру и Монике, папа пошел в свой кабинет.

Поспрашивав Динов о том, о сем еще немного, я распрощалась с ними и через ступеньку понеслась в офис по лестнице, сгорая от нетерпения поделиться с Куки последними новостями. Была ли вся эта каша заварена для того, чтобы смошенничать со страховкой? Наверняка доктор Йост прознал, на какую сумму его жена получила полис. Может быть, он рассматривал это как неплохую возможность. Мне были позарез необходимы отчеты по его финансам. Но для этого нужен ордер. Нет, нужна агент Карсон!

Я прошла через балкон, откуда открывался вид на бар. Офис находился сразу за открытым кованым лифтом, но девочка с ножом преграждала мне путь. Пришлось обогнуть ее, чтобы войти в офис.

– Сделаю немного кофе, – очень-очень громко произнесла Куки, метнулась в мой кабинет, где, собственно, и находилась кофеварка, и уже оттуда помахала мне с широко открытыми глазами.

Улыбнувшись, я помахала в ответ.

Закатив глаза, она поспешила к кофеварке и кивком указала мне на свой кабинет, он же – приемная.

– Кто-нибудь из вас, федеральные маршалы, пьет кофе со сливками?

Надо же, чуть не попалась. Я попятилась туда, откуда пришла, и тихо-тихо прикрыла за собой дверь. Можно выдохнуть. «Убойной» девочки и след простыл. Наши с ней встречи были мимолетными, но очень содержательными. В этом я не сомневалась.

Настроения разговаривать с папой не было, так что я прокралась мимо его кабинета и выскользнула на улицу через заднюю дверь. И уже подошла к Развалюхе, как на сотовый позвонил дядя Боб.

– Ты сдал меня с потрохами, – вместо приветствия сказала я.

– Ничего подобного. – Голос его звучал по-настоящему обиженно, пока Диби не заговорил снова: – Ну ладно, может, и сдал. А кому?

– Папе, само собой.

– По поводу Рейеса?

– А ты знаешь, что он хочет, чтобы я отказалась? – Я с трудом откопала в сумке ключи, потому что Развалюха не оснащена сенсорным распознаванием моей ДНК, чтобы открывать двери, как только я к ней приближаюсь.

– От чего? От членства в спортклубе?

Я вставила ключ в замок.

– А вот это было невероятно унизительно.

– Как? – посерьезнел дядя Боб. – Только не говори, что действительно являешься членом спортивного клуба.

– Конечно, не являюсь. Он хочет, чтобы я отказалась от работы. Моей работы! Хочет, чтобы я закрыла агентство.

– Иди ты!

– Да нет же, я серьезно. – Бросив сумку под пассажирское сиденье, я кое-как забралась внутрь, помогая себе одной рукой. – С него, видите ли, хватит. Он на самом деле хочет, чтобы я бросила бизнес. Поэтому сейчас я остановилась на двух вариантах: податься в профессиональные борцы или плясать танец живота.

К сожалению, кроме неспособности распознавать мою ДНК, Развалюха еще и не умела говорить что-то вроде «Привет, Чарли. Активировать ракеты?».

– Я с ним поговорю. Кстати, доктор все-таки засветился.

– Как фейерверк?

– В базе данных. Ничего конкретного, однако его имя всплыло в расследовании по делу о фальсификации. Могу дать тебе имя детектива, который этим занимался. В прошлом году он вышел на пенсию. Я с ним знаком. Сейчас он много играет в гольф.

– Круто. Наверняка он это заслужил. У меня в офисе два федеральных маршала, – сообщила я, когда Развалюха заурчала, просыпаясь. И никакого тебе распознавания голоса или идентификации по сетчатке глаза.

– Что им нужно?

– Понятия не имею. Вчера я уже говорила с одним маршалом, поэтому сегодня улизнула через заднюю дверь.

– Как это по-дэвидсоновски.

– Слушай, а ты не мог бы проверить, как там у доктора Йоста с финансами? Куки уже копает, но мне нужна всякая официальная дребедень, которую не получить без ордера.

Я вывела Развалюху на Сентрал. Вывела. Как будто вытолкала собственными руками.

– В этом нет необходимости. Он богат. Ты дом его видела? Да у него месячные счета за воду такие, что на те же деньги целый месяц могла бы питаться небольшая страна.

– А откуда ты знаешь, что он богат, если не проверял его банковские счета?

– Ты правда хочешь, чтобы я проверил его финансы?

– А Папа Римский – католик?

– Я говорил, как ужасно опаздываю с бумажной волокитой?

– Я говорила, как сильно ты мне обязан?

– Будут тебе финансы.

Глава 12

Самое отвратительное – это когда во время спора

 ты вдруг понимаешь, что не прав.

Надпись на футболке

Припарковав Развалюху в переулке за квартал от заброшенной психлечебницы, я, согнувшись в три погибели, добежала до ближайшего мусорного контейнера, где смогла спрятаться за вечнозелеными кустарниками. Пришлось отчаянно махать руками и несколько раз сплюнуть на землю, потому что кусты оказались сплошь покрыты паутиной. Когда меня перестало трясти от отвращения, я собралась и, войдя в свой хваленый режим в духе «Миссия невыполнима», полезла по проволочному забору на крышу обветшалого сарая. Оказавшись на месте, свернулась в позе эмбриона и хныкнула. Режим или нет, а лазать по проволочным заборам совсем не сахар. В основном потому, что это больно.

Растопырив пульсирующие от боли пальцы, я осмотрелась. Ни единого ротвейлера в поле зрения не наблюдалось, поэтому я спрыгнула вниз и тенью помчалась к окну в подвал, которым давно пользуюсь, когда приходится вламываться в больницу. Я повернула замок, который установила тут какое-то время назад, чтобы открыть окно и, как всегда, вползти внутрь. Как правило, окно открывается, давая мне возможность изобразить крутой трюк с падением и перекатыванием. Со стороны выглядит почти так же, как «спрятать голову в песок» прямо в подвале, только приходится меньше беспокоиться об отравлении радиацией, приводящем к безвозвратной потере волос. Однако на этот раз окно застряло. Я потянула сильнее, и оно поддалось. А ровно через полсекунды опять захлопнулось. Какого черта, во имя яичек Зевса?

Не успела я предпринять очередную попытку, как появился Рокет и прижался носом к стеклу, как дитя-переросток, играющее в кошмарную версию пряток-страшилок с зубодробильными возгласами «Ку-ку!».

Он ухмыльнулся и провопил так, будто я была в тысяче миль от него:

– Мисс Шарлотта!

– Ш-ш-ш, Рокет, – прошептала я, прижав указательный палец к губам, и оглянулась, ожидая, что вот-вот услышу клацанье когтей ротвейлера. Понятия не имею, слышат ли собаки голоса призраков, но сейчас, по моему уразумению, было не самое подходящее время это выяснять. – Рокет, впусти меня.

– Мисс Шарлотта, я вижу вас через стекло! – еще громче крикнул он, опять хихикнув и снова и снова указывая на окно. Видимо, на случай, если я еще не заметила. – Вы меня слышите?!!

Да простит меня великий божественный пахучий чмок! Я распласталась на животе и капельку приоткрыла окно.

– Рокет, – процедила я в щелочку, – ты должен меня впустить.

– Вам сюда нельзя. Я не один.

– Не один? Серьезно? – Рокет умер приблизительно в пятидесятых. Со сколькими же людьми он мог водить сейчас знакомство? – Тут бродят огромные собаки. И у меня для тебя есть несколько имен.

Рокет просиял. В буквальном смысле. Смотреть на это было жутковато. Приоткрыв окно еще чуть-чуть, он просунул ко мне нос и рот и прошептал:

– Имена?

– Да, имена людей. Мне нужно знать, живы они или нет.

Он мог отвлечься в любой момент. Удерживать внимание Рокета в течение хотя бы нескольких секунд все равно что выиграть в лотерею, если, конечно, забыть о денежном вознаграждении.

Рокет опять прижался лицом к стеклу, да так сильно, что его черты исказились, и стал показывать мне рожицы:

– Приииивеееет, мисс Шарлотта!

Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не вспылить.

– Рокет, где Слива и Незабудка?

Синяя Незабудка – сестра Рокета, которая умерла в тридцатые годы от пылевой пневмонии. Я никогда с ней не встречалась. Судя по всему, она не горела желанием знакомиться с ангелом смерти. А Сахарная Слива – умершая сестра местного офицера полиции, который работает с моим дядей. И она та еще заноза в заднице.

Лицо Рокета все еще было сплюснутым под стеклом, когда он ответил, улыбаясь:

– Они от вас прячутся.

– Потрясающе. Теперь они обе вздумали меня избегать? – Поначалу мне стало как-то не по себе, но потом я вспомнила, что не очень-то жалую детей, так что вся ситуация была мне даже на руку. Итак, у меня не было выбора. Нужно было назвать Рокету имена. Иначе он в любой момент мог скрыться в закутках больницы, и тогда мне его точно не достать. Но еще хуже было бы лишиться ноги с помощью собачьих челюстей. – Тереза Дин Йост.

Рокет отступил и вдруг замер. Его ресницы затрепетали, словно он просматривал записи в собственном мозгу. Так же внезапно он поднял голову и посмотрел на меня:

– Нет. Ее время еще не пришло.

Его ответ меня ошеломил. Неужели она до сих пор жива? Я была уверена, что Док Холлидей ее убил. Два миллиона баксов – это целая куча баксов. Но раз Тереза жива, у меня еще есть время.

– Я тебя обожаю, Рокет.

Он рассмеялся и опять захлопнул окно.

– Да подожди же ты… – Я снова надавила на раму, но безуспешно. Этот парень был сильным и непоколебимым, как скала. Камни больно вдавливались мне в ребра и локти. Определенно придется ехать домой и переодеваться, чтобы продолжать заниматься делами. Еще один титанический рывок, и окно приоткрылось совсем чуть-чуть. – Еще одно имя, милый, – прошептала я в узенький просвет.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста, – шепнула я, громко вздохнув.

– «Пожалуйста» – это волшебное слово? А я думал, что «абракадабра».

– Ты прав, извини. Ну как, готов?

Рокет кивнул, и от предвкушения у него заблестели глаза.

Тут так просто не получится. У Эрла Уокера было несколько имен, и кто знает, какое из них настоящее? Но попробовать стоило.

– Эрл Джеймс Уокер.

– Мертв, – констатировал Рокет.

Я удивленно моргнула:

– Ты уверен?

Он захлопнул окно и, злорадно посмеиваясь, повернул замок.

– Рокет, черт возьми… – Я снова и снова открывала замок, а он снова и снова его закрывал. – Рокет! – сорвалась я.

Наконец он прекратил смеяться и посмотрел на меня.

Надеясь, что он слышит меня через стекло, я проговорила:

– Эрл Джеймс Уокер. Ты уверен, что он мертв?

Рокет снова приоткрыл окно, чтобы ему было удобно говорить, но не сдаваясь в этой игре, и пожал плечами:

– Большинство из них.

– Из кого? Из Эрлов Джеймсов Уокеров?

– Агась. – Он подсчитал на пальцах. – Семеро мертвы со времен черных бурь. Кто знает, сколько их было до того?

Понятия не имею, что такое «черные бури», но Рокет рос во времена Пыльного котла[23]23
  Пыльный котёл, Пыльная чаша (англ. Dust Bowl) – серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады между 1930 и 1936 годами (в отдельных регионах до 1940 года).


[Закрыть], может быть, это он и имел в виду.

– Ясно, а кто-нибудь из них еще жив?

Он снова подсчитал:

– Двое.

Обалдеть. Получается, что Рейес почти наверняка ничуть не спятил. Понятное дело, что у всех этих Уокеров туго с фантазией, раз все они называли своих детей Эрлами Джеймсами.

– Можешь сказать мне, где они? – спросила я, уже зная ответ.

– Ни где. Только жив или мертв. Только это я знаю.

Вот дерьмо, так я ничего не добьюсь. Может быть, если мне удастся объяснить Рокету, о каком Эрле Уокере идет речь, мы с ним сможем достичь хоть какой-то конкретики.

– Рокет, впусти меня.

– Зачем? – спросил он, словно я совершенно сбила его с толку.

– Мне нужно с тобой поговорить, и меньше всего на свете я хочу, чтобы меня слопал долбаный ротвейлер.

Рокет широко улыбнулся:

– Вроде этого? – и указал пальцем поверх моей головы как раз в тот момент, когда на рукаве моей куртки кляксой расползлась слюна.

А потом я щекой почувствовала горячее дыхание и изо всех сил постаралась не напрудить в штаны.

Из-за всплеска адреналина было тяжело лежать и не шевелиться, но каким-то чудом мне это удалось – я лежала, не шевелясь. Если побежать – это их только раззадорит. Словно намереваясь разминировать бомбу, я очень осторожно засунула руку в карман куртки и достала бутафорскую кость из сыромятной кожи. Но стоило мне вынуть из кармана руку, как вокруг нее сжались челюсти, вооруженные неимоверным количеством огромных клыков, а их обладатель с рычанием перекатился через меня, наверняка сломав мне в процессе пару ребер.

Стиснув зубы, я покосилась на ротвейлера, растянувшегося рядом со мной с «косточкой» в пасти. То и дело он толкал меня носом, словно предлагая и мне попробовать погрызть добычу. В тот самый момент я и влюбилась.

– Ну разве ты не прелесть? – спросила я, и он – поправочка, она – перекатилась на живот, все еще сжимая «косточку» зубами. Купированный хвост ходил туда-сюда с такой силой, что наверняка в Китае уже начался ураган. Я почесала ее по животу. – Да ты просто куколка. Да-да-да, куколка! – Она ткнулась носом мне в ладони, и только сейчас я заметила на ней ошейник. – Артемида? Тебя зовут Артемида?

Решив, что такая тренировка не помешает моей будущей карьере рестлера, я с ней немного в шутку поборолась.

– Ты богиня? – смеялась я. – Очень похожа на богиню. Какое красивое имя для такого красивого щеноч… – Сюсюканья застряли у меня в глотке, как только в поле зрения образовалась пара ботинок внушительного размера.

Мой взгляд прошелся вверх по обтянутым потертой кожей ногам, по пряжке ремня в форме черепа и по футболке в обрамлении кожаного жилета, на которой было написано «Мочи всех. Бог сам разберется, кого куда». Следующим пунктом моего зрительного путешествия значилась щетина на подбородке и скулах, широкие солнцезащитные очки и настолько темные волосы, что они не отражали, а поглощали солнечный свет.

– Тебе повезло, что горло все еще на месте. – Глубокий голос звучал успокаивающе, несмотря на жуткий смысл слов. – Артемиде люди не особенно по душе.

С ног до головы покрытая грязью, я как-то умудрилась сесть, спрятав руки за спиной, и взглянула на чувака снизу вверх:

– Она очень милая.

Подошли еще двое мужчин такой же неопрятной наружности, как и первый. Один из них оказался совсем молодым и выглядел, как греческий принц. Второй больше смахивал на итальянского мафиози, чем на байкера.

Первый повернулся к ним:

– Она говорит, Артемида очень милая.

Принц пожал плечами:

– Так и есть, – и тут же получил удар в плечо. Потерев ушибленное место, он добавил: – И я тут ни при чем.

– Еще как при чем, скотина. – С виду казалось, что первый сердится, но мне почему-то было трудно определить, какие именно эмоции он сейчас испытывает. – У этой барышни уже не должно быть половины личика.

Тони Сопрано кивком выразил согласие. Я отчаянно замотала головой, не соглашаясь всеми фибрами души.

– А теперь она еще и фиговая сторожевая псина. Что, на хрен, я должен с этим делать? – Артемида прыгнула ему на грудь, словно хотела показать свою новую игрушку. – Да-да, вижу. Тебе принесли подарок. – Он игриво почесал ей ухо, притворившись, будто собирается его откусить, затем опустил на землю и приказал сидеть. Артемида опять попыталась прыгнуть на него, но он положил на нее руку и держал до тех пор, пока она не сдалась, полностью переключившись на «косточку».

– Я, значит? – фыркнул принц. – Сам ведешь себя, как тряпка.

Последовал еще один удар, да такой, что эхом отразился от стены здания больницы, а у меня от одного только звука разболелось плечо, как будто ударили меня саму.

Я глянула на парня, который, по всей видимости, играл роль лидера этого клуба мотоциклистов:

– Вы, наверное, хотите знать, что я тут делаю.

Все трое переглянулись и рассмеялись.

– Шутишь? – поинтересовался мафиози.

– Ты же их видишь, верно?

Я снова повернулась к лидеру.

– Их? – Я все еще сидела на земле и теперь решила встать, но он поставил ногу мне на живот. Не сильно, а просто чтобы не дать мне подняться. Наверное, так он обращается и со своими женщинами. Несмотря на то, что и так была по уши в грязи, я наградила его сердитым взглядом. – Может, подвинешься?

– Ты нарушила границы, помнишь? Так что я могу сделать с тобой все, что мне вздумается.

И именно в этот миг он начал мне нравиться.

– Кто они? – спросил он.

– Понятия не имею, о чем ты.

Принц присел возле меня, наклонился так, что почти коснулся губами моего рта, сунул руку мне в задний карман и достал мое удостоверение. Причем его пальцы шарили в кармане на целых десять секунд дольше, чем было надо. Взглянув на удостоверение, он сказал:

– Она частный детектив, – встал и передал его лидеру.

– Шарлотта Дэвидсон, частный детектив, – вслух прочел Бесстрашный Лидер и убрал с меня ногу. – Толк хоть от тебя есть?

– Дай определение слову «толк». И где остальные собаки? У вас же их как минимум три.

Повисла тяжелая тишина.

– Умерли, – тихо ответил лидер. – Их отравили. Артемида едва выжила.

Ахнув, я наконец-то поднялась на ноги. Злость распирала, и я ничего не могла с собой поделать, поэтому спросила:

– Кто это сделал?

Мафиози пожал плечами:

– Выясняем, – и бросил на меня подозрительный взгляд.

Я решила проигнорировать его намек. Что еще было делать в сложившихся обстоятельствах?

– Так кто они? – спросил лидер.

Я повернулась к нему и вопросительно приподняла брови, отряхивая одежду. Артемида приняла мои действия за сигнал и прыгнула на меня, едва не превратив в орнамент на стене психушки.

– Какие еще «они»? – спросила я, обнимая собаку.

– Призраки в дурдоме.

От неожиданности я застыла. Лидер взял Артемиду за ошейник и опять усадил. И до меня вдруг дошло, что с ней он очень ласков. Наверное, она все еще болеет.

– Не похожи вы на парней, которые верят в привидения.

– Мы и не верили. Зато сейчас верим.

– Ладненько. И с чего вы взяли, будто я знаю, кто они?

Ответил принц:

– Потому что ты единственная, кто регулярно наведывается сюда с ними поболтать. Остальные вламываются либо побухать, либо снять на видео дурдом с призраками. – Он пошевелил пальцами для пущего эффекта. – Гребаные охотники за привидениями. Само собой, время от времени парни приводят сюда девушек, чтобы попугать. Весело, когда они от страха прыгают тебе в руки, – улыбнулся он. – Сам пару раз пробовал.

Я усмехнулась – не смогла сдержаться.

– И с какой стати ты взял, что тут есть привидения?

– Мы видели стены, – вмешался мафиози. – На них имена, и каждый день добавляются новые. Призраки выцарапывают имена прямо на стенах. – Он взглянул на ветхое здание. – Когда-нибудь эта хрень обвалится.

Меня это тоже беспокоило.

– Вообще-то, там не они, а он. Рокет, если точнее. Это он вырезает на стенах имена. Его сестра тоже здесь, но я никогда с ней не встречалась.

Они замерли – потому что поверили. Подчиненные повернулись к лидеру, чтобы посмотреть, что он скажет. А он явно хотел завалить меня вопросами, но у меня не было времени вдаваться в подробности. Поэтому я решила выдать им очень сокращенную версию и, сделав глубокий вдох, начала:

– Значит, так: Рокет умер в пятидесятых. У него… не знаю, как сказать… особенные способности. Он знает имена всех, кто когда-либо родился, и знает, живы они или нет.  Довольно часто я пользуюсь этим в своих расследованиях. Он гений. И он, – я улыбнулась, думая о том, какой на самом деле Рокет, – как ребенок. Большой, здоровенный ребенок. С запущенным донельзя синдромом дефицита внимания.

Они снова переглянулись.

– Можно я пойду? – осторожно спросила я, указывая большим пальцем назад и потихоньку пятясь. – Мне еще пропавшую без вести женщину искать…

– Можешь поговорить с ним от нашего имени? – поинтересовался Бесстрашный Лидер.

– Конечно, могу. В любой другой день.

Принц склонил голову, будто оценивая нижнюю половину моего организма.

– Можешь выйти через ворота, – заявил лидер, взяв Артемиду за ошейник.

Она тяжело дышала с высунутым языком – ей явно хотелось пошалить.

– Правда? Через ворота? – Это обалденно. Лазать по заборам не мой конек.

– Когда ты вернешься? – спросил кто-то из них.

– Скоро! – пообещала я, на всех парах улепетывая в сторону ворот.

Мне очень хотелось подольше поболтать с Рокетом, но сейчас точно не время заводить дружбу с байкерами. Им почему-то всегда подавай танец на коленях. Держа путь к Развалюхе, я внезапно остановилась прямо посреди улицы и оглянулась. В половине квартала от меня стоял большой черный грузовик. Окно со стороны водителя опустилось, показав мне улыбающегося во все тридцать два Гаррета, который мне отсалютовал.

Я до боли стиснула зубы. Видимо, сейчас была его смена. Опять Диби посадил мне его на хвост. Рейес сбежал, а следить за мной – значит, пойти по пути наименьшего сопротивления, чтобы на него выйти. Я наградила Гаррета своим фирменным убийственным взглядом, надеясь, что ослеплю его на веки вечные.

Он ухмыльнулся и крикнул:

– Три: до смерти хочу это попробовать!

Боже мой, опять этот список. Я отвернулась и пошла в другую сторону, не оглянувшись, даже когда услышала его громкий смех. Черт бы его побрал. Хоть бы раз сказал дяде Бобу нет!

Я залезла в Развалюху и уже начала набирать Куки, как на пассажирском сиденье образовался Рокет. Взял и образовался. Еще никогда мне не приходилось видеть Рокета вне стен психбольницы, поэтому понадобилась пара секунд, чтобы привыкнуть к такому новшеству. Ну и узнать его. Рокету, видимо, тоже понадобилась передышка после такого подвига. Он моргнул, осмотрелся с таким видом, будто не знал, где находится, и повернулся ко мне во всей красе своего детского лица:

– Вы ушли.

– Рокет, что ты здесь делаешь?

Он широко улыбнулся и снова стал серьезным:

– Вы ушли.

– Да. Знаю. Прости меня. Все в порядке?

– Ага. – Он подпрыгнул, внезапно вспомнив о том, что хотел мне сказать: – Тереза Дин Йост.

– А что с ней? – обалдела я.  Не может быть, чтобы ее жизненный статус изменился за несколько минут.

Рокет повернулся ко мне с обеспокоенным выражением лица:

– Поторопитесь, – и испарился раньше, чем я успела еще раз произнести его имя.

Проклятье. Поторопиться, значит. Я бы поторопилась, если бы знала, где она. Что, бога ради, Айболит с ней сделал?

Я набрала Куки.

– Как думаешь, красный с розовым пойдет? – прозвучало в трубке вместо «Алло».

– Только если ты кекс. Тереза Йост жива, – сказала я, завела машину и свернула на проезжую часть.

– Что? Серьезно?! Кекс?!!

***

Сорок минут спустя я управляла гольф-каром, колеся по полю гольф-клуба «Ислета». Звонил дядя Боб. Он связался с детективом, занимавшимся делом о фальсификации, в котором всплыло имя доктора Нейтана Йоста. И мне очень хотелось узнать, в связи с чем.