Текст книги "Классициум"

Автор книги: Далия Трускиновская

Соавторы: Леонид Кудрявцев,Дмитрий Володихин,Антон Первушин,Юстина Южная,Вероника Батхен,Игорь Минаков,Андрей Щербак-Жуков,Николай Калиниченко,Иван Наумов,Яна Дубинянская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Бок выл. А перед глазами пса мелькали картинки. Вот они с Мортом на зеленой лужайке валяются в обнимку. Вот он рычит на ночных негодяев, посмевших обидеть Морта. Вгрызается одному из них в ногу, рвет мясо, задыхается от вкуса крови на зубах. А Морт позже гладит его по холке, говорит: хороший. При чем тут хороший или плохой, когда на любимого хозяина напали? А потом они с Мортом играют в нападение и защиту. Морт всё время повторяет: «В космосе не нужны агрессивные лайки, но сейчас-то мы на Земле». А вот они с Мортом в тесной коробке, именуемой кораблем. Следующий кадр – он сидит у вулкана, переминаясь с лапы на лапу, смотрит в небо, всё еще надеясь, что Морт вернется. Что он случайно забыл о Боке, но скоро вспомнит, обязательно вспомнит. Ведь иначе не бывает, правда? Вот они с Майкой и Спарком стягивают друг с друга ставшие обузой термокостюмы, рвут их сначала «кошками», потом – когтями и зубами. Связка Лита занимается тем же самым. Обычные собаки до такого, может, и не додумались бы, но япетные лайки превосходили по интеллекту своих четырехлапых сородичей. И вот новая картинка – его лапы скользят по «тепловику» бывшего хозяина. Бывшего – не потому что предал, а потому что Бок практически успел его забыть. А у хозяина в глазах страх и… Что еще? Удивление? Радость?

Подошла Майка. Лизнула Бока в ухо. Он на нее рыкнул.

А спустя минут десять оборвал вой и повел Тару со Спарком к «холодильнику». Майке-то еды на несколько дней хватит. Кажется, еду звали Бейсиком.

Шесть тел лежали вповалку. Скованные льдом, припорошенные черной пылью Япета, уже заметно изуродованные. Три собаки, обнюхав добычу, отыскали места, где кромка льда была самой тонкой, после чего улеглись сверху, согревая ее теплом своих тел. Полизали лед. Ковырнули когтями. И, наконец, добрались до еды. Бок деловито принялся отгрызать подтаявшую руку мертвого человека. Собственно, от руки остался лишь плечевой сустав. Остальным собаки пообедали раньше. Справившись с задачей, Бок схватил руку в зубы и побежал к оазису. Его свита устремилась за ним. Каждый со своей добычей. А человеческие тела остались лежать замороженной исковерканной грудой.

Такова была судьба пропавшей экспедиции Япета. Одной из.

Пообедав, собаки как по команде побежали к кратерам с серебром – они полукольцом окружали оазис тепла и, в отличие от тех, которые попадались людям, были пологие и всего метр высотой. Лайки, свесив морды, налакались бальзама и вернулись в тепло. Спать.

Люди глупы. А может, просто невезучи. Как бы там ни было, они так и не нашли способа выжить на Япете. В отличие от собак. В самый первый день Бок заметил на обрывках скафандра лужицы серебряного бальзама. Видимо, кто-то из людей расплескал, когда тащил Морта. От лужиц пахло чем-то знакомым и родным, хоть и далеким. Этот запах гонял его от кратера к кратеру, манил домашним огоньком. Бок принялся слизывать лужу. Лизал долго, самозабвенно, а потом, повинуясь то ли неведомому инстинкту, то ли зову Япета, рванул к источнику бальзама. Он всегда их находил безошибочно и знал, что рядом с участком тепла целая цепь серебристых кратеров. Пес запрыгнул в первый попавшийся и стал лакать кислую вязкую жидкость. И вдруг понял, что не мерзнет. Несмотря на то, что ушел от источника тепла. Серебро грело изнутри, разгоняло кровь, разжигало огонь жизни. Бок спрыгнул с кратера. Увидел, что Майка, Спарк и еще Тара последовали его примеру и сейчас, довольные, встряхивались у кратеров.

Собаки вернулись к оазису. Гордый Бок шел впереди, рядом бежали Майка и Тара, Спарк – чуть позади. А в оазисе их встретил Лит. Шерсть его торчала дыбом, глаза горели недобрым огнем. Люди всегда удивлялись вражде Лита и Бока, вожака белого и черно-белого. Не понимали, с чего вдруг мирным лайкам, созданным лишь для того, чтобы искать серебро, взбрело в голову сводить какие-то счеты? Бок нападкам Лита не удивлялся. Он помнил, как Морт играл с ним в нападение-защиту. С Литом тоже мог кто-то поиграть…

Белый вожак посмотрел на Тару и коротко тявкнул. Тара прижалась к Черному Боку. Она нашла нового главаря. Лит ощетинился еще сильнее, зарычал. Теперь уже на Тару рыкнул Бок. Отойди, мол. Тут мужской разговор. И повернулся к Литу. Обычно собаки, прежде чем напасть, долго рычат, ходят кругами, приноравливаются к противнику. Морт во время игр никогда не рычал, всегда бросался на Бока без предупреждения. Бок запомнил. А потому сейчас просто прыгнул на Лита, не дав тому времени сгруппироваться и вообще – опомниться. Впился зубами в ненавистную шею, рванул, отскочил, чтобы снова напасть, сбить противника с ног, укусить, и еще, и еще. Ухо белого вожака повисло клочьями, нос кровоточил. Лит, ошеломленный и сбитый с толку, отполз в сторону, зарычал, шатаясь, поднялся на лапы. Попробовал обойти врага, но не успел – Бок нанес новый удар. Он прыгал из стороны в сторону, рвал противника клыками, оставаясь при этом невредимым. Он не был сильнее Лита, но был хитрее и изворотливее. Благодаря Морту. И Бок был счастлив! Сколько раз люди растаскивали их с Литом, не давая свести счеты с ненавистным задирой. И вот, наконец, пришло время расплаты! Лит отбивался до последнего. Ни разу не заскулил, не попросил о пощаде. И, в общем-то, умер, как герой. Еще и накормил собою четвероногих товарищей. Всех, кроме Барса…

Молодой пес спокойно наблюдал за битвой двух вожаков. А затем решил то ли отомстить за погибшего соратника, то ли заявить о своих правах на звание главного. А, может, просто подраться захотелось. Он напал неожиданно. Бросился на уставшего Бока, сбил с ног, но и сам не устоял. Собаки покатились по черному льду, но очень быстро вскочили, закружились друг против друга. Черный Бок понял, что проигрывает в силе свежему противнику. И тогда он решился на хитрость. Принялся нарезать неспешные круги по оазису, не убегая далеко от Барса, но и не подпуская его слишком близко, то замедляя бег, то резко отпрыгивая в сторону. Увлеченный погоней, Барс не заметил, как оказался на краю оазиса. Как выпрыгнул вслед за врагом в мерзлую пустоту и оказался во власти запредельного холода. Барс, не отведавший бальзама, продержался недолго. А стая Черного Бока получила еще один ужин.

Бок же, ощутив вкус победы, сделал «полукруг» почета, пробежав по краю оазиса – от хребта до хребта. А вернувшись в участок тепла, ощутил, что слегка продрог – действие бальзама потихоньку сходило на нет. Бок начал понимать правила жизни на Япете.

В тот вечер, засыпая, он снова взгрустнул о Морте. Где ты, хозяин?

Хозяин? Ну, уж нет! В этой глуши он сам себе господин!

Впрочем, о Морте Бок еще долго не мог забыть. Первые дни подолгу смотрел на небо. Прислушивался к шорохам, к каждому звуку, надеясь учуять знакомые шаги. И кто же знал, что услышит он их именно сейчас. Спустя япетный год Морт пришел к оазису.

Четыре собаки поднялись навстречу человеку, который когда-то хоть и не по своей воле, но оставил их умирать на диком морозе. Бок посмотрел на Морта и снова увидел странную смесь удивления, радости и страха во взгляде. Человек поднял шлем, с наслаждением вздохнул. Затем снял с пояса небольшой пакет, выудил из него такие знакомые пластиковые банки, вскрыл, поставил на лед и подтолкнул к собакам. Лайки понюхали мясную смесь, но не притронулись к лакомству. А Бок даже нюхать не стал. Он смотрел только на Морта и не мог понять, что происходит с его песьей душой? Хотелось скулить от радости и рычать от злости одновременно. Но поскольку вещи эти несовместимы, Бок стоял и молчал. Морт что-то сказал ему, показал на банки, развел руками. Бок понюхал смесь и осторожно лизнул, не сводя глаз с человека. Стая, увидев, что вожак одобрил принесенное человеком, тоже принялась за еду.

А Морт говорил и говорил. Кажется, звал на корабль. Бок никогда не любил корабль – тот был тесным и плохо пах. Но еще недавно отдал бы ухо, чтобы вернуться в эту жестяную коробку. А теперь… Эх, Морт, где же ты был, когда я тебя так ждал? Почему не вернулся тогда? Бок коротко заскулил. Мортон расценил сигнал по-своему. Сделал шаг, отстегнул от пояса поводок с ошейником, протянул руку. Бок зарычал. Отпрыгнул в сторону, оскалился, ощетинился. И человек отступил.

Окинул взглядом оазис тепла. Посмотрел на изменившихся, но вполне довольных жизнью лаек, на отвислый живот Майки (а у Япета-то скоро появятся новые жители!). Подумал, что черно-белая планета определенно любит собак и не слишком жалует людей. Повесил ошейник назад на пояс. Выждал пару минут и только тогда подошел к успокоившемуся Боку и обнял друга за шею. А затем развернулся и зашагал прочь.

– Морт, ты сумасшедший! – Барб встретил его разъяренными воплями. Крис молчал, лишь смотрел исподлобья. Лучше бы он тоже кричал. – Мы уже взлетать собрались! Чокнутый! Я напишу в Управление Внеземных Колоний, что ты псих. Тебя больше ни в один полет не пустят.

– Нашел хоть что-то? – спросил, наконец, Крис.

– Нет. Там ничего нет. Полетели.

Герберт Уэллс. Плесень Бадамы
(Автор: Геннадий Прашкевич)

Герберт Джордж Уэллс, признанный классик английской и мировой литературы, родился 21 сентября 1866 года в пригороде Лондона Бромли. Образование – частная Коммерческая академия мистера Томаса Морли, затем три курса Лондонского университета. В 1895 году Уэллс выпустил в свет повесть «Машина времени», в которой время рассматривалось как отдельное четвертое измерение нашего мира. За повестью последовало еще несколько романов «научной» направленности, но мировую славу Уэллсу принесла документальная книга «Война миров» (1897), в которой писатель скрупулезно описал и проанализировал первую (к счастью, неудачную) высадку марсиан на Землю. Теперь особенно ясно, что именно это событие изменило ход человеческой истории. Англия, Германия, Франция и Россия сумели объединиться перед лицом всеобщей грозной опасности, позже к ним присоединился Союз Соединенных Штатов Америки. Анализу первых успехов единого объединенного человечества посвящены многие философские трактаты Уэллса: «Чудесное посещение», «Первые люди на Луне», «Последняя война в воздухе», наконец, знаменитый труд «Люди как боги», в котором подведены итоги стремительного выхода людей в космос. В других своих книгах Уэллс ставил не менее острые вопросы: «Остров доктора Моро», «Человек-невидимка», «Пища богов», «Освобожденный мир», «Облик грядущего», «Прозрения», «Новый Макиавелли», «Бог – невидимый король», особенно «Необходимая осторожность» – книга, быстро отрезвившая слишком горячие умы. В то время как Томас Вулф восторженно воспевал колонизацию ближних планет и их спутников, Джеймс Конрад ратовал за создание независимого частного космофлота, Владимир Набоков создавал скандальные сериалы о щемящей и запретной любви к инопланетянкам, а Эрнест Хемингуэй воспевал браконьерские вылазки в хрупкие миры Венеры и Марса, Герберт Джордж Уэллс старался привлечь внимание к запущенным делам нашей собственной планеты. К сожалению, 13 августа 1967 года, в возрасте, который смело можно назвать весьма преклонным, Герберт Джордж Уэллс умер. Провожая старого друга, известный физик А. С. Красин, нобелевский лауреат, назвал его «человеком, чье слово несло и несет свет в самые темные и запутанные закоулки человеческого сознания». Теперь выясняется, что Уэллс, похоже, нисколько не переоценивал опасностей, таящихся на нашей собственной планете. Об этом и предлагаемый рассказ, впервые публикующийся на русском языке.

1

Когда капитану Жерилло приказали вести канонерку «Бенджамен Констан» в Бадаму – небольшой городок на реке Батемо, – чтобы определить область нашествия муравьев и помочь тамошним жителям бороться с этим нашествием, он заподозрил, что начальство над ним попросту издевается. Да, служебная карьера капитана складывалась не совсем гладко; но здесь большую роль сыграли его томные глаза и привязанность одной знатной бразильской дамы. Газеты «Диарио» и «О Футуро» прокомментировали назначение капитана Жерилло весьма непочтительно и, самое неприятное, он чувствовал, что для подобной непочтительности подал повод сам. Ведь он был креолом и обладал чисто португальскими представлениями об этикете и дисциплине; теперь единственным человеком, с которым он мог поговорить, был срочно назначенный на канонерку инженер Холройд из Ланкашира; общение с ним, помимо всего прочего, давало капитану возможность практиковаться в английском; он произносил звук «th» весьма приблизительно.

– Ну что это за назначение, сами подумайте! Я вижу, все видят, из меня хотят сделать посмешище! Как может человек бороться с муравьями? Да хоть три канонерки подведи к берегам! У муравьев там что, есть военные базы? Обратитесь к ученым, среди них есть и такие, что занимаются муравьями. Даже в наши дни. Нашествия муравьев не зависят от человека.

И развел руками:

– Муравьи приходят и уходят.

– Эти, похоже, не собираются уходить, – ответил Холройд. – Парень, которого вы упоминали, этот Самбо…

– Замбо, – несколько раздраженно поправил Жерилло. – «Смешанная кровь»…

– Пусть так… Этот Самбо… Он утверждает, что уходят не муравьи, а люди…

– Обычное дело. Не в первый раз. Вспомните Тринидад – миллионы муравьев полностью пожирают листья деревьев. Апельсиновых, манговых, им всё равно. Что тут поделаешь? Господь знал, что кому пустить в корм. Иногда полчища муравьев заявляются и в ваш дом. Такое тоже бывало. Конечно, приходится покидать дом, зато муравьи наводят в нем чистоту. Они ушли, вы вернулись – всё чистехонько, никаких тараканов, блох, клещей в полу!

– Этот Самбо утверждает, что на этот раз муравьи совсем другие…

– Какая мне разница, какие они. Это всего только муравьи! Насекомые. Не применять же против них бортовые орудия!

[…] наслаждаясь прохладным вечером, сидел на палубе, задумчиво курил и любовался Бразилией. Вот уже шесть дней, как они поднимались по Амазонке. Лесистые берега, наклонившиеся к воде пальмы, песчаные острова с редкими кустарниками. Безостановочно уходила за корму вода, густая и грязная, в ней кишели крокодилы, над ней кружились птицы – странная бесцельность влажного жаркого мира мучила инженера Холройда. Он инстинктивно не доверял таким местам. Он вообще не любил воду и предпочел бы чувствовать под ногами надежную твердь, но так получилось, что многие его более удачливые коллеги давно работали на лунных базах и даже дальше, а он никак не мог покинуть Землю. И в тропики попал прямо из Англии, где природа давно уже полностью покорена, стиснута оградами, стоками и каналами. Некие обстоятельства, о которых он не любил вспоминать, помешали ему войти в состав экипажа, стартующего на Венеру. Он привык к людям, к спорам, к динамике мегаполисов, а здесь, на Амазонке только иногда можно было увидеть тонущую в жарком мареве лодку. В крошечном городке Алемквер, где на борт канонерки был взят запас продуктов, людей тоже было мало. Они были встревожены и говорили только о муравьях. Появление канонерки их удручило; дела, видимо, обстояли хуже, чем им казалось. Да и как себя чувствовать, обитая под тростниковыми навесами в тени жалкой церквушки, в которой постоянно звучит долгая нота – голос Космоса, голос, как утверждал местный священник, самого Господа…

Времени инженер не терял – прилежно изучал испанский, хотя, кроме него, единственным человеком, знавшим несколько английских слов (кроме капитана, конечно), был негр кочегар. Помощник капитана, выходец из Франции, португалец да Кунха говорил только по-французски, впрочем, и этот его язык мало походил на тот, которому Холройд когда-то обучался в Саутпорте. Удушающая жара. Влажный туман. Запахи разложения. Аллигаторы и неведомые птицы, москиты разных видов и размеров, невидимые жуки и муравьи, змеи и обезьяны дивились: что, собственно, делают здесь люди? Ходить в одежде невыносимо, а сбросить ее – значит заживо обуглиться днем, а ночью – быть съеденным москитами. От скуки и раздражения капитан Жерилло изо дня в день пересказывал инженеру истории своих незатейливых любовных похождений и нудно, будто перебирал четки, перечислял вереницу своих прошлых прелестных безымянных жертв. Время от времени на берегу поднимались дымы очагов. Тогда капитан Жерилло и инженер Холройд в окружении вооруженных матросов сходили на берег и оставались там на сутки, а то и на двое. В отчетах это называлось «сбором необходимой информации по распределению опасных насекомых в районе верхней Амазонки», а на деле выливалось в откровенные пляски с местными девушками, язык которых не знал никаких отрицательных форм.

Впрочем, доходило дело и до муравьев.

– Это какой-то новый вид, – делился капитан полученной информацией. – Местные жители называют их саюба. Невидимки. Обычно муравьи одного вида практически не отличаются размерами, но у саюба отдельные особи могут достигать крупных размеров, а другие на всю жизнь остаются мелкими. И еще они так умеют сливаться с окружающим, что иногда кажутся невидимыми…

Не умея объяснить самому ему неясную информацию, капитан взрывался:

– Я мог бы сейчас работать на космофлоте! Вот дело для нормального думающего человека. У меня был выбор, вы понимаете? – Он злобно сжимал тонкие губы. – А меня сунули в эту гнилую дыру, бороться с насекомыми. Говорят, они пожирают страну… – Почему-то это особенно бесило капитана. – Но тут нечего пожирать! Муравьи приходят и уходят, так всегда было.

– Но муравьи, кажется, и впрямь досаждают местным жителям…

Инженер Холройд намекал на историю, услышанную в одном из последних посещенных ими поселений. Там они впервые столкнулись с людьми, бежавшими от муравьев. Они потеряли всё, что имели. Знаете, объясняли они, испуганно пожимая плечами, когда на ваш дом нападают муравьи, нужно удирать не раздумывая. Холройд это уже слышал. А потом, как водится, люди вернулись. «Муравьи ушли». Но муравьи саюба не уходят. Они захватывают понравившееся им место раз и навсегда. Они таятся в темноте хижин, которые люди привыкли считать своими. И первый же человек, осмелившийся войти в свой дом, с воплем выскочил наружу и бросился в реку. Его выловили, но он распух прямо на глазах, будто всё внутри в нем кипело, и он всё время бормотал какие-то непонятные слова, которых прежде никогда не произносил…

– Смотрите!

Канонерка вошла в неширокую протоку и теперь шла в тени лесистого берега, но внезапно впереди открылась тихая заиленная отмель, а за нею бурые голые скалы, заляпанные плоскими пятнами. Жерилло мог поклясться, что это лишайники. Какие еще растения угнездятся на отвесных скалах? Но обычно лишайники разбросаны по камням беспорядочно, а тут кто-то поработал: ножом или специальным скребком кто-то вырезал на фоне камней десяток пятилучевых звезд, на удивление четких.

Пораженный Жерилло перевел взгляд на Холройда:

– Наверное, кто-то спускался на веревке с вершины. С реки на отвесный обрыв не взберешься. Только зачем?

[…] поговорили о начатках человеческого искусства. Капитан Жерилло утверждал, что всё начинается с бессмысленных жестов. Конечно, он не преминул рассказать о некоторых своих любовных приключениях, когда сам умудрялся совершать немало удивительных по нелогичности поступков… не будем называть имена… Но ведь это всё в честь дам, которые того заслуживали… А здесь?.. Звезды на скалах… Зачем? Для кого?.. Капитан мучительно пытался продвинуться в своих размышлениях, но ничего у него не получалось, а инженер Холройд не пожелал развить тему. По мере приближения к цели его всё больше и больше занимали муравьи, а не сумасшедшие. Ну да, некий бельгиец Шарфф выжег огнеметом свое имя на самом крупном ледопаде Европы – спутнике Юпитера. Но это же спутник Юпитера, и хулиганство капитана со временем приобрело смысл символа. А тут глухой уголок Амазонии, на которой и людей почти нет, поскольку бассейну великой реки давно вернули его природное назначение – быть легкими нашей планеты.

Всякий раз, когда в зарослях мелькало самое невзрачное жилье, капитан Жерилло отправлялся на шлюпке к берегу. Даже Холройд всё чаще различал слово саюба. Впрочем, на местных наречиях это слово означало как «невидимый», так и просто «муравей». Похоже, канонерка приближалась к эпицентру событий. Капитан Жерилло оставил, наконец, свои привычные темы, зато лейтенант да Кунха стал разговорчивее. Он уже плавал по Амазонке и знал кое-что о муравьях и теперь, как мог, выкладывал капитану и инженеру свои познания. О злобных рыжих карликах, которые идут на любой объект стройными колоннами и сражаются, как истинные воины; о больших черных муравьях – командирах и вождях, заползающих человеку на шею и на лицо и загрызающих его насмерть. Рассказывал о том, как красные муравьи строят муравейники, достигающие иногда сотни ярдов в поперечнике. Еще два дня Холройд, Жерилло и лейтенант отдельно обсуждали вопрос – есть ли у муравьев глаза? На третьи сутки спор стал слишком ожесточенным. Тогда лейтенант отправился на берег и вернулся с несколькими видами муравьев, посаженных в стеклянные пробирки. Оказалось, что у одних глаза есть, а у других нет. Но у саюба, у муравьев, напавших на Бадаму, глаза точно были. «У них большие глаза, – записал в отчете капитан Жерилло. – Местные жители утверждают, что взгляд этих муравьев трудно выдержать. Они смотрят на человека нагло и ничего не боятся. А укусы их ядовиты. Умирая, жертвы сильно страдают».

– Ну что мы с вами можем противопоставить таким наглым насекомым? – впадал в уныние капитан. – Муравьи приходят и уходят. Так было всегда.

За Тамандой начинается длинный низкий безлюдный берег, который тянется не менее чем на восемьдесят миль. Минуя его, оказываешься у места слияния реки с труднопроизносимым названием Гварамадема с ее притоком Батемо, похожим на большое озеро. Лес подступает тут почти вплотную, поэтому к вечеру канонерка пришвартовалась в густой тени. Впервые за много дней повеяло прохладой, и Холройд с Жерилло засиделись на палубе допоздна. Они выкурили по две сигары, и Жерилло бесконечно рассуждал о муравьях саюба и о том, что они могут натворить, если вырвутся в более населенные людьми края.

В конце концов капитан решил выспаться и, расстелив матрац, лег прямо на теплой палубе. А Холройд еще какое-то время сидел на фальшборте и прислушивался к неровному дыханию капитана. Казалось странным, что история человечества еще существует, что существует само человечество. «Неужели всё это было, было?» – думал Холройд. Объединившись, люди создали немало выдающегося, в том числе оставили в покое бассейн Амазонки. Зачем вырубать леса, если открыта дорога в космос? Талантливые инженеры Королев и фон Браун вывели людей к другим планетам. Экспансия предполагает рост, постоянный рост. Первые орбитальные корабли, первые экспедиции к Марсу и Венере, освоение спутников планет-гигантов, миграции людей на всё более осваиваемые Меркурий, Венеру, Марс, Ио, Европу и Ганимед изменили отношение людей к времени и к пространству. И только вот в таких глухих уголках Земли всё течет по-прежнему.

«Муравьи приходят и уходят».

Фонарь на носу канонерки еле светил.

Над фонарем вился бесшумный, призрачный рой мотыльков, во тьме невидимого леса мерцали, как искорки, огоньки светляков. Или то вспыхивали глаза саюба? Непостижимая беспредельность тропического леса изумляла и подавляла инженера. В Англии он привык думать, что Земля давно и безраздельно принадлежит человеку. В Англии это, впрочем, так и было: дикие звери и растения живут там исключительно по милости человека и его доброй воле; там повсюду дороги, изгороди и царит полная безопасность. Земля даже раскрашена так, чтобы показать права человека на нее. Но тут невидимый лес казался непобедимым, а человек выглядел в лучшем случае гостем. Предположим на минуту, подумал Холройд, что эти странные саюба способны накапливать знания, ну, как это делают люди с помощью книг и всяческих своих ученых записей. Мысль эта почему-то его тревожила.