Текст книги "Ну и что, что тролль (СИ)"

Автор книги: Д. Кузиманза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Открыл глаза, когда солнце уже начало пригревать. Это хорошо, потому что роса не только на траве, его одежда тоже отсырела. Протер глаза и потянулся, потом причесал пальцами волосы. Утренний туман почти рассеялся, а с ним и ночные мысли. Не было написано ничего опасного ни в синеве неба, ни в безмолвной листве. На месте костра остался уже только пепел. Ивар развернул листья и достал две оставленные на завтрак печеные рыбки, съел их. Больше еды нет, только немного воды в баклажке. Горн сказал, добыв Кристал, он не будет заботится о воде и пище.

Ивар приготовился пройти последний отрезок пути, но его одиночество было нарушено.

Он шел себе тропинкой, которую бог весть кто протоптал в этом безлюдном месте. И вдруг слева из кустов быстро вышел невысокий, седой бородач. На его покрытом морщинами, загорелом лице бойко сияли светло-карие глаза, противоречили своим юношеским блеском остальному его облику. Хотя и сгорбленный, он крепко держал в руке толстую, сучковатую палку. Ивар шарахнулся в сторону, но старик не казался злым человеком. Тогда мальчик внимательно посмотрел на него и удивленно сказал:

– Ты меня испугал, дедушка.

– Здравствуй. Куда ты идешь, добрый молодец? – скрипучим голосом спросил старик.

– А тебе что до этого, дедушка? – дерзко ответил Ивар.

– Горд ты не по возрасту. Но я и так знаю, куда ты направляешься. Ты идешь к Каменному Холму, – улыбнулся старик.

– Откуда ты знаешь? – Ивар посмотрел на старика с уважением и растерянностью.

Тот засмеялся, легко ударяя палкой о землю:

– Я все знаю. Знаю, что было и что будет. Знаю и то, что тебя ожидает впереди! – сказал, направляя конец палки в грудь мальчика.

Ивар отодвинулся, словно палка была змеей и могла его укусить:

– Я горд, но осторожен. И держи палку при себе, а то я могу…

Старик начал смеяться опять, громче и веселее:

– Ты мне нравишься! Значит, не хотел бы знать будущее? Даже свое?

В комнате на верхнем этаже гостиницы "У Беззащитной Сиротки" Айвен открыл глаза и повторил:

– Не хотел бы?

– А что ты можешь мне рассказать? – спросил Ивар странного старика с молодыми глазами.

– Что бы я тебе не рассказал, ты сейчас не поверишь и не отступишь, да? Бояться – унизительно, ведь правда? Эх, все мы такие… Возьмись за мой посох вместе со мной. – Указал ему на палку.

Мальчик осторожно прикоснулся к ней. Ничего плохого не случилось.

– Смелее, молодец! – Старик уже не улыбался. Он склонил голову на сплетенные на посохе пальцы. – Возьмись за посох ниже моей ладони. Ну же!

Ивар послушался.

Сначала ничего не произошло, но потом он почувствовал, как мимо пронеслось что-то быстрое, сильное и невидимое. Потом еще, еще и еще.

– Будет волчица и будет потомство, – тихо сказал старик. – А потомство ее завладеет миром. Будет волчат сто сорок и пять. Когда придет их время, каждый из них вырастет и будет должен…

Старик начал расплываться в воздухе, растаял быстро, Ивар остался сам на тропинке, держа посох в руке.

– И что должен будет сделать каждый волчонок? – спросил он удивленно. – И кто такие эти волчата? Это они невидимо пробегали мимо?

Никто не ответил.

Казалось, седобородый с молодыми глазами появился только затем, чтобы оставить ему посох и озадачить своими словами.

– Теперь у меня есть на что опираться, – шепотом сказал Ивар, – и чем раздвигать кусты, чтобы не ранить зря руки. Посох, значит…

Почти с него ростом, толстый и, вопреки видимости, не тяжелый. Давал непонятное, но ясное ощущение безопасности. Его поверхность покрывали царапины или желобки, как будто от жуков-короедов, их вязь казалась причудливыми надписями. Подобное видел в книге Горна. Почему не расспросил тогда чародея? Почему решил, что тот и сам все ему расскажет? Не рассказал.

Ивар потянулся и зевнул, показывая два ряда белых крепких зубов. Все удачно и чудесно, так будет и дальше! Вот только не хватало ему в этом утреннем Лесу паутины. Украшенная каплями росы она выглядит, как драгоценное ожерелье. Но ведь Лес же, нет здесь пауков! Ивар пожал плечами и продолжил путь.

Мрачное настроение, которое накатило на него вчера вечером, улетучилось вместе с ночной тьмой. Чувствовал себя очень бодро и уверенно. Конечно же, конечно он сможет все, что должен. И даже больше, например, передвинуть гору. Очень понравилось ему приятное чувство всемогущества.

– Я все могу! – крикнул Ивар, забыв, как боялся даже шептать у костра. – Я все смогу!

9

– Эй! – сильная рука встряхнула Айвена, он не то очнулся от задумчивости, не то спал с открытыми глазами и проснулся. Может быть, и спал, потому что спускаться из спальни сюда, вниз, пришлось одному, и истратил он на путешествие все силы. И хозяева, и управляющий великолепно отсутствовали, хотя только что, во сне, он разговаривал и с Готфридом, и с Мартиной, и еще с кем-то незнакомым. Вспомнить бы только: о чем?

В просторном зале корчмы было пусто. Обычных посетителей словно корова языком слизала.

– Эй! Почему молчишь? Как называется это место? – Айвена опять встряхнули.

– Гостиница "У Беззащитной Сиротки", – пробормотал он.

– Когда мне сказали название, я было подумал, что надо мной смеются. Но все клялись, чем попало, и я поверил. А у тебя тоже беда?

– Да, можно сказать и так. – Айвен усиленно протирал глаза, пытаясь разглядеть собеседника.

– У тебя такой вид, – хохотнул тот, – словно душа с телом расстается. Тебе, бедняга, не до шуток. Что, здесь неважные лекари?

С Айвеном разговаривал мужчина лет сорока, высокий, худой для своего возраста, с загорелым лицом и коротко остриженными темными волосами. Одежда, хотя и кожаная, по крою не отличалась от того, что носили, например, посетители корчмы. Вооружен же был, с точки зрения Айвена, странно. Во-первых, до смешного маленький лук из светлого дерева, покрытого странными темными знаками и с серебристой тетивой, а в колчане маленькие стрелы. И в то же время короткий меч и кинжал, на ножнах которых виднелись такие же знаки, что и на дереве лука.

– Странное имя ты выбрал для гостиницы, – продолжал незнакомец, пододвигая табурет к столу Айвена и садясь, хотя оружие явно ему мешало. – Хотя кого-то и привлечет. Сиротка! Беззащитная! Только мало я видел таких, которые хвалятся беззащитностью.

– Гостиница не моя.

– О, прости. Тогда еще интереснее. Есть какой-то подвох – правда? Какого роста Сиротка-то?

– Немного выше тебя.

– Вот и я говорю: никакой беззащитности, сплошное надувательство. А ты кто? Не похож на слугу.

– А значит… – невольно улыбнулся Айвен: ему нравились неторопливые рассуждения пришельца.

– Значит, ты постоялец. Погоди-погоди… Волшебник? Маг? Верно, так тебя и описывали: хлипкий такой задвохлик!

– Спасибо.

– Не сердись, вид у тебя не очень хорош. Но бездухи – это такие твари, что с ними трудно меряться силой.

– А какие? – не удержался Айвен.

Незнакомец развел руками:

– Ты с ними сражался и не знаешь?

– Мне отшибло память. Ничего не помню.

– А вот это плохо! – пришелец так искренне расстроился, что Айвен почувствовал к нему теплую благодарность. – Ты же, небось, и магию не помнишь, а мне она позарез нужна!

– Я не совсем забыл, – последние слова незнакомца словно холодной водой Айвена окатили. – Иногда получается кое-что. Но я болен.

Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким среди всех этих людей, которые добры к нему только потому, что верят в его могущество. Даже Ингигерда. А леди Элизабет остается сама собой – холодной и вежливо-заботливой, что еще хуже. Вот и этому пришельцу подавай магию. Айвен не против, но если у него нет сил, чтобы даже найти хозяев и попросить…

На столе появились две миски с каким-то супом, блюдо тушенного с овощами мяса, кувшин с вином, два небольших кубка и ваза с фруктами. Только ложка была почему-то одна, зато три ножа. Айвен несколько секунд рассматривал все это, потом вопросительно поднял взгляд на незнакомца. Тот улыбался до ушей:

– Это не я сотворил, это ты. Верно, маг, ничего не скажешь! О, прошу прощения, я не отрекомендовался. Зовусь Иво, прошу любить и жаловать, как говорит моя бабуся.

Он вдруг приподнялся и в полном смысле слова стряхнул свое вооружение на скамью у стены, а потом опять уселся за стол. Это было так неожиданно и ловко проделано, что Айвен даже вздрогнул и ошеломленно уставился сначала на вещи на скамье, а потом на их хозяина.

– Прошу, – сказал тот, торжественно вручил Айвену ложку, а сам, не церемонясь, отпил из своей миски. – Хороша похлебка! Но – к делу. Ты удивился? Я кажусь тебе странным? Не возражай, я сам себе кажусь странным. Но ничего не поделаешь.

Иво выскочил из-за стола, быстро подошел к скамье, наполовину вынул из ножен меч, отливающий синевой, пояснил коротко:

– Лунный.

Таким же был клинок кинжала. Потом Иво поднял лук:

– Из костяного дерева. Тетива не просто посеребренная, а магическая.

– Ага, – отозвался Айвен, не мог же он сидеть, как статуя.

– Рубаха из кожи пещерного зверя, твари почти легендарной, которая живет в горах на востоке. А штаны из крашеной кожи железного волка. Вот из чьей шкуры сделаны башмаки, сказать не могу. Дальше… – вернулся к столу, сел, достал из-за пазухи кошель и вытряхнул на ладонь что-то вроде медальона с головой дракона. – Знаешь, что это?

Айвен, который сидел, как на каком-то представлении, отрицательно покачал головой.

– Эта вещь принадлежала бездухам, – внушительно сказал Иво.

– Что ты говоришь? Значит, ты их видел?

– Погоди, дай мне рассказать все. Я должен помочь одному мальчишке. Паренек попал в скверную историю. И самое печальное, что никому до этого нет дела. Даже его матери и отцу. Так уж они там все воспитаны.

– А что случилось?

– Не знаю.

– Не знаешь? Как же ты будешь ему помогать? – с недоумением спросил Айвен.

– Вот в этом все и дело. Я знаю, где он жил. Я знаю его имя. Я знаю, что он сейчас идет к определенной цели, где его ожидает не просто неприятность, а страшная беда. Но я не знаю, что это за цель.

– Почему же ты не узнал подробнее?

– У кого?

– Но ты же как-то узнал о нем?

Иво криво улыбнулся:

– Мне правду рассказали, что тебя нашли связанного и избитого в каком-то странном доме в странном месте?

– Да, нашла моя жена.

– И ты ничего не помнишь о том, как попал сюда?

– Кое-что помню, если только это не бред.

– Бред?! – Иво опять вскочил. – Я очнулся в лесу в этом наряде и со всем этим снаряжением! И тоже кое-что помню, и это кажется мне бредом! А больше – ничего!

– Ты думаешь наши случаи как-то связаны? – неуверенно предположил Айвен.

– А ты помнишь путешествие в гостиницу?

– Нет, я потерял сознание.

– Когда-нибудь покидал гостиницу?

– Дальше корчмы я не ходил.

Иво, как ребенка, поднял его на ноги:

– Пошли, я покажу тебе кое-что.

Почти отнес его к входной двери и распахнул ее настежь:

– Смотри, дорогой маг Айвен. А когда насмотришься, то объяснишь мне, как я сюда попал.

Темнота. Было уже поздно? Но ведь совсем недавно, наверху в спальне, Айвен видел в окно голубое небо и солнце. Его путешествие по лестнице в корчму и разговор с Иво не могли продолжаться долго. Но, может быть, он заснул за столом?

– Ты пришел уже в темноте? – спросил он Иво.

– А-а-а, ты думаешь, что это ночь?

Нет, Айвен так подумал только в первую минуту. Даже если поздно, то должны светиться хоть какие-то окна? Сюда ведь приходят люди. Не приезжают же они издалека, раз хорошо знакомы между собой? И несколько раз Готфрид и Мартина говорили: "Надо сходить в корчму или надо сходить в гостиницу", словно те находились на расстоянии друг от друга. Они выходили за дверь.

Но ведь он спустился по лестнице из своей комнаты прямо в зал корчмы. И никого здесь не нашел, между прочим. И звезды… где звезды, если туч нет? А тишина… Какая тишина за порогом! От нее звенело в ушах, и Айвен специально кашлянул, чтобы услышать хоть что-то. Осторожно шагнул вперед, чтобы выйти за дверь, не споткнувшись.

– Э-эй, куда? – Иво схватил его за руку и силой удержал на месте. – Ты знаешь, что там?

– Но ты же пришел оттуда.

– Тогда ты действительно спал за столом, как я и подумал. Я оказался вот на этом месте, на пороге. Я не знаю, что там, во мраке. И не нужно рисковать, выходя неизвестно куда.

Айвен хотел было возразить, что подобной чепухе он не верит, но тут послышался какой-то звук. Кто-то шел, звонко цокая каблучками. Женщина? По булыжной мостовой? Значит, перед корчмой улица? Отзвук шагов усиливался, разбивал тишину равномерными ударами, отдавался звоном в ушах, усиливался эхом, приближался. Иво и Айвен изо всех сил вглядывались в темноту, но до сих пор не видели приближающейся женщины. По лицам друг друга поняли, что каждому из них не по себе. Эта женщина должна была быть очень близко и все равно оставалась невидимой. Колдовство какое-то!

Появилась неожиданно. Уверенно и быстро шагнула на порог корчмы, затем остановилась перед ними в полумраке: высокая, гордо выпрямившаяся, с лицом упрямым, красивым и чужим одновременно. Глаза чуть зеленоватые, словно скрытые за слоем воды, за стеклом, за льдом. Лед! Она была такая холодная, такая нечеловечески отчужденная. Сила и холоднокровная уверенность в себе!

Очень вежливо поклонилась им, с холодной заботливостью сказала:

– А, тебе уже опять лучше? Я рада.

И застучала каблучками, быстро поднимаясь вверх по лестнице.

– Кто это? – с дрожью в голосе спросил Иво.

– Моя жена Элизабет, – хрипло ответил Айвен.

– Да, совершенно верно – Элизабет. Но ведь…

– Что?

– Это…

– Что случилось, Иво?

– Еще несколько дней назад она была женой Маркуса!

10

Солнце решительно поднималось из-за горизонта, освещая двор главного дворца страны Элизий. Все начиналось и продолжалось тихо и спокойно, как привыкли в этой мирной крохотной стране. И вдруг по дворцу разнесся крик:

– Четверг! Сейчас, что бы и кто бы не говорил, четверг! Так что обокрали нас уже четвертый раз! Четвертый раз за эту неделю! За что я плачу страже?

Два юных гонца стояли, уныло опустив головы и не смея поднять глаза на его величество правителя, который сердито метался из угла в угол, задевая шелковой ночной рубашкой вазы, канделябры и прочую утварь своей спальни. Если бы гонцы решились сказать правду, что стражники напились и заснули, то бедняг часовых осудили бы на недельное "проживание" в башне, где самым крепким напитком оказалась бы вода. А родные осужденных, возмущенные жестокостью наказания, устроили бы форменную вендетту. Беда-а-а!

– На западе?

– На западе.

– Скотину?

– Скотину.

– Ночью украли?

– Ночью.

Его величество бросил на гонцов хмурый взгляд:

– Если вы не перестанете изображать эхо, то ваши родственники сегодня же получат письма с соболезнованиями по поводу вашей безвременной кончины!

Гонцы не казались слишком испуганными подобной перспективой, но все-таки один из них вздохнул и заговорил ломающимся юношеским голоском:

– Воры были очень ловкими. Никто ничего не слышал.

– Три коровы?

– Да, ваше величество, – в этот раз юноша не решился изображать эхо.

– Три коровы, пять лошадей, четыре козы – и никто ничего не слышал. Можно только радоваться крепкому и здоровому сну моих подданных! Если так пойдет дальше, то украдут весь наш провиант!

– Говорят, – осторожно начал второй гонец, – что это люди из герцогства.

Правитель даже подскочил на месте:

– Что?! Люди герцога?!

Гонцы попятились, уныло кивая. Увы, но им пришлось произнести слово, которое доводило его величество до белого каления. Три года назад человек по имени Воррен воспротивился приказам герцога, собрал несколько тысяч приверженцев и основал почти на границе герцогства независимое государствоЭлизий. Герцог, будучи если не кротким, то миролюбивым, до сих пор ограничивался тем, что метал в самозванцев словесные громы и молнии. Воррен всячески подражал противнику. Не верил, что кражи совершаются по приказу герцога. Поэтому очередное происшествие вывело его из себя.

Один из юношей тихонько закашлялся: не смел говорить, но намекал, что неплохо бы усталых и голодных гонцов отпустить.

– Да, конечно, – ответил правитель. – Можете идти.

Не успели закрыться двери, как в них проскользнул первый камердинер.

– Да, я решился, – правитель сделал величественный жест, посмотрел на свой ночной наряд и раздраженно махнул рукой. – У меня есть для вас задание, почтеннейший Редрик. Пошлите кого-нибудь для ревизии западного приграничья. Жалобы оттуда невыносимы. Я всегда не терпел герцога, однако его обвиняют в стольких прегрешениях, что у меня возникли подозрения. Пошлите… да-да, пошлите самого неудачливого и плохонького рыцаря, чтобы сам собой не затеялся серьезный конфликт.

Камердинер позволил себе изумленно приподнять брови.

– Конечно же плохонького, – упрямо кивнул правитель. – Вполне возможно, что его убьют или захватят в плен, а я не желаю терять умелых солдат. И вот еще… не давайте ему хорошего оружия, пусть идет налегке, без лат. Коня я тоже не хочу терять, разве что конь будет принадлежать этому идиоту.

Приказ спустили вниз по цепочек начальников и начальничков. Последний из них, помощник начальника стражи и по совместительству помощник начальника вооруженными силами (в крохотном Элизии на все должности не хватало людей), почесал затылок с искренним неодобрением:

– Плохонького. А чем плохонький виноват? Ох, грехи мои тяжкие. Эй, кто там? Отыщите Маркуса! Да-да, Маркуса. И побыстрее.

Побыстрее не вышло. В дверь постучали только через час. За это время нетерпеливый правитель уже три раза прислал курьера.

– Вот и я, – добродушно произнес Маркус.

Помощник начальника встретил щуплого невысокого рыцаря скептическим взглядом:

– Эге… Так-так… Ну что ж, возьми какой-нибудь мечишко, харчей на пару дней и топай к западной границе.

Оба бросили задумчивый взгляд в окно: с третьего этажа дворца правителя западная граница была бы как на ладони, не заслоняй ее небольшой лесок.

– Вот бумага с полномочиями ревизора. Изучишь, что там творится.

– Вот те на! А почему я? – Маркус почесал затылок, ероша рыжеватые с сединой волосы. – Это какая-то ошибка, сроду не был ревизором. И на западной границе еще не бывал.

– Все когда-то впервые бывают кем-то и где-то, – не слишком внятно объяснил помощник начальника. – Я занят. До свидания, – добавил он не слишком уверенно.

– До свидания, – пробормотал Маркус со вздохом, но сам себе пожаловался:

"Ну и влип!"

Он и в армию Элизия нанялся только потому, что эта страна сроду не вела никаких воен. Поэтому у новичка не слишком допытывались, откуда он явился. А ведь, как это не покажется нелепым, дом его был на территории герцогства, и каждую субботу Маркус пересекал границу, чтобы на выходные воссоединиться с женой. Обычно на это смотрели сквозь пальцы, однако как ревизор он может вызвать массу неприязненных чувств и по эту и по ту сторону границы. И прости-прощай спокойная жизнь! А то и вообще – жизнь.

– Я требую оруженосца! – печальные мысли сделали застенчивого рыцаря предприимчивым.

– Что за оружие он будет нести? – насмешливо спросил помощник начальника.

– Мой меч! – проворчал Маркус. – Мне полагается оруженосец. Иначе я не двинусь с места.

"А пока напишу письмо Бетти. Сам не посмею взглянуть ей в глаза. Ведь она может заплакать! А я так надеялся на отпуск, чтобы неделю отдохнуть в нашем уютном доме".

Следующий час прошел в непрестанных уговорах. С одной стороны убеждали Маркуса (то и дело отрывая его от письма), чтобы он отказался от своего ослиного упрямства и отправился в путь один. Одновременно пытались уговорить кого-то сопровождать маленького рыцаря. Желающие идти на западную границу находились легко (ведь до нее рукой подать, приятная прогулка), но, узнав, чьим оруженосцем придется быть, тут же исчезали. Через два часа, когда письмо Маркуса было закончено, нашелся несчастный, который из-за своего могучего сложения и высокого роста не смог незаметно скрыться.

– Ничего, Ронни, – похлопали его по мощному плечу, – все будет в порядке.

И Ронни, вздыхая, побрел к своему рыцарю. Маркус сидел у дворцовых ворот и выглядел еще меньше и худощавее, чем обычно. Ронни выпучил голубые глаза и открыл рот: он был наслышан о Маркусе, но такого подвоха не ожидал.

– Как тебя зовут? – спросил Маркус.

– Ронни.

– Неси мой меч и шагай вперед.

– Какой меч и куда вперед?

– Пока шагай в арсенал, где найдем меч, а затем в какую-нибудь таверну. Не помешает подкрепиться.

Ронни заулыбался: ближайшее будущее его устраивало. Этот рыцарь думает не только о сражениях, но и о еде. Но когда они подошли к арсеналу, оруженосца ожидал новый удар.

– Чертовы двери, – пробурчал Маркус, изо всех сил пытаясь открыть хотя бы одну окованную железом створку. Дверь даже не дрогнула. Маленький рыцарь навалился всем телом, но все было напрасно. "Оруженосец!" – осенило его, и он обернулся к Ронни:

– Ты обязан открывать передо мною двери!

Лицо оруженосца и так уже вытянулось от огорчения, но теперь он вскипел и так ударил по двери, что одна из створок, раскачавшись, задела Маркуса и зашвырнула его внутрь, словно котенка. Боль в спине отвлекла маленького рыцаря от обычной головной боли, которая непременно возникала у него при виде оружия и военного снаряжения. Потирая поясницу, он посмотрел налево и увидел множество лат, кольчуг и шлемов. Тихо поохивая, он посмотрел направо, где обнаружил богатую коллекцию мечей, топоров, дротиков, копий, луков и прочего наступательного оружия. Головная боль усилилась, и Маркус обернулся к Ронни:

– Выбери все сам! То есть, не все, а меч и кинжал.

Здоровяк просиял и кинулся к оружию, как малое дитя кидается к конфетам. Несколько мгновений изумленно маленький рыцарь смотрел, как Ронни любовно перебирает явно обожаемые предметы, затем вышел вон и устроился на солнышке. Отогрев ушибы, он обрел прежнюю способность соображать и вдруг понял, что, давая ему поручение, никто не упомянул коня. О "мечишке" был разговор, а о коне – нет. Его отправили пешком, как простого смертного, а не официальное лицо!

Тем временем из арсенала появился Ронни. Увидев его, Маркус даже испугался: на плечах, спине и поясе оруженосца висело такое количество топоров, мечей и дротиков, что их вполне хватило бы снарядить небольшой отряд.

– Вот! – Ронни подбросил короткий меч перед самым носом своего военачальника. – И вот! – таким же образом он представил кинжал и вручил его Маркусу. Отвертеться от этого маленький рыцарь не смог: кинжал – не меч, его принято носить при себе.

– А где наши лошади? – спросил Ронни. – Ведь вы как-никак рыцарь.

Маркус уныло развел руками.

– Непорядок, – Ронни неодобрительно посмотрел на своего предводителя, затем окинул взглядом площадь перед арсеналом и улыбнулся. – Вот они!

– Кто? – удивился Маркус, оборачиваясь.

У соседних дверей стоял паж, держа под уздцы крупного гнедого коня, к луке седла которого были привязаны поводья небольшого рыжего мула.

– Это конь начальника арсенала, – объяснил Ронни. – И мул его оруженосца.

– Значит, нам тоже подойдут.

– Что ты задумал?

– Надо же нам выглядеть посолиднее? – пожал плечами оруженосец. – Когда мы вернемся, то будем столь прославлены, что нам все простится. А в худшем случае у нас будет столько провинностей, что еще одну никто и не вспомнит!

Он тут же очутился возле пажа, стряхнул его с поводьев, подвел животных к Маркусу и легко, как ребенка, подсадил маленького рыцаря в седло. Маркус благодарно улыбнулся: при таком оруженосце будущее стало рисоваться ему в светлых красках.

– На западной границе, за лесом, всего лишь топкий луг и небольшое болотце, – сообщил Ронни. – Не жить же нам в шалаше с тамошними лягушками. И комары заедят. Зато по ту сторону границы возле ихнего городишки есть неплохая гостиница, а при ней – отличная корчма. В корчме есть что выпить, но и кормят превосходно! Я предлагаю отправится туда и пообедать. И жить во время ревизии можно будет там же.

– Отлично, отлично, – закивал Маркус, силясь пришпорить своего могучего коня или хотя бы привлечь его внимание к своей персоне. – Эй, подгони этого бегемота!

Взгромоздившись на мула, Ронни хлопнул гнедого по крупу, и он двинулся вперед размеренным, нетряским шагом. Маркус облегченно вздохнул. Он даже не обращал внимания на прохожих, большинство из которых если и не смеялись, то улыбались, видя на большом коне щуплого человечка с не по росту длинным кинжалом на поясе, а на невысоком муле – вооруженного до зубов оруженосца, мускулистые ноги которого почти касались земли.

В городских воротах путешественники помахали на прощанье стражникам и тут же очутились перед корчмой гостиницы "У Беззащитной Сиротки". Конечно, и верхом они добрались бы туда за какой-то часок, только зачем зря мучить животных? И запылишься, и солнце голову напечет, и через болото пробираться. Лучше по-привычному.

Но не успели они спешиться, как стали свидетелями странной сцены. В дверях корчмы, уперев руки в бока, стояла высокая и дюжая белокурая женщина, не слишком соответствующая вывеске. Перед ней на пороге переступал с ноги на ногу со смущенным видом зеленый тролль росточком как раз по пояс великанше. В руках он держал корзину, аккуратно прикрытую белым полотенцем.

– И ты думаешь, Георг, что после вашего с приятелем дебоша я стану покупать твои булки?

– Ох, почтенная Мартина, – жалобно говорил тролль, – я ведь заплатил и за дверь, и за стол, а для меня каждая монетка дорога. Мне до сих пор стыдно, хотя не моя в том вина. Этот безмозглый тролль напоил меня каменным пивом, а вы не представляете, какая это мерзкая штука, и что она делает с мозгами.

– Тролль-то безмозглый, но ты же человек и поступать должен по-человечьи! Ладно уж, ладно, не хнычь, скажи спасибо, что магу Айвену нравится твоя выпечка.

– А он… это… настоящий маг?

– Самый настоящий, лучше не бывает. Ингигерда сразу же так и сказала.

– Ох, почтенная Мартина, а не замолвите ли перед ним за меня словечко? Вы же знаете мою беду.

– Ладно уж, только держись подальше от каменного пива.

И Мартина вернулась в корчму, а тролль поплелся за ней. Новоявленный ревизор и его оруженосец переглянулись и зашли следом за ними.

– Чего-то я недопонимаю, – тихо сказал Ронни. – Зеленый тролль, но при этом человек и пекарь.

– Мало ли какие обстоятельства? – рассеяно отозвался Маркус.

Маленькому рыцарю было не до зеленого пекаря с его проблемой каменного пива: он во все глаза смотрел куда-то вверх. Ронни проследил его взгляд и ничуть не удивился. Там на площадке лестницы стояла высокая черноволосая женщина, редкую красоту которой только подчеркивало голубое бархатное платье. Странным было другое: красавица тоже смотрела и не сводила глаз именно с Маркуса, что по мнению Ронни не лезло ни в какие ворота – ведь тут же стоял он сам в полном вооружении и приняв самый горделивый вид. И все-таки эти двое не отрывали друг от друга ошеломленно-восторженных глаз. Любовь с первого взгляда, не иначе.

Потом Маркус подбежал к подножию лестницы, протянул руки и воскликнул:

– Бетти, как ты узнала, что я буду здесь? Вот радость-то!

– Милый муж мой, наконец-то! – нежным голосом отозвалась красавица.

У Ронни отвисла челюсть, и он огляделся, чтобы понять, на каком это он свете? Но нет, они находились в той же корчме, хотя свидетелей странных событий прибавилось. Кроме Мартины и Георга он заметил двух обедающих мужчин, из-за двери тоже выглядывали какие-то лица. В довершение всего появилась старая Ингигерда и скрипучим голосом сердито спросила:

– Какие олухи оставили во дворе коня и мула? Уберите их немедленно в конюшню, пока от них не остались кости и хвосты!

А эти двое уже стояли рядом, держась за руки, и хотя Маркус был как раз по плечо Бетти, но от счастья он так вытянулся и напыжился, что казался на полголовы выше.

– Милый мой, – нежный голос красавицы задрожал от волнения. – Вон тот ужасный маг Айвен заколдовал меня и заставил поверить, будто я его жена!

Маркус бесстрашно обернулся к Айвену, но тот медленно покачал головой и тихо сказал:

– Видишь, Иво, я же говорил, что все это полный бред.

11

Я волшебница.

Но не сказочная фея. И не та, из суеверий, что пугает детей, прячась под кроватью. Нет у меня ни метлы, ни большого котла с зельями, ни маленького с вкусными мозговыми косточками, ни даже подвала, полного паутины. Я студентка в большом городе, но родом из маленькой деревушки. Волшебница, да, но добрая.

Честно говоря, не имею права оценивать свою доброту. Потому что эта возможность, это могущество уже по определению противоречит природе.

Хотя с детства мама учила меня всем тайникам магии символов, жестов, мышления, чтения чужих мыслей, сохранения в предметах обломков разбитых сердец и разорванных душ, я никогда не считала это чем-то очевидным. Как никто отдавала себе отчет в последствиях. Ведь именно невежество, это проклятое невежество в соединении с огромным могуществом убило мою маму.

Волшебница – это чудо-чудное, танцующее среди цветов на восходе солнца в сиреневом тумане. Из-за этого тумана никто ее не может рассмотреть, но все говорят, что потрясающе красива. За один ее взгляд, за одно прикосновение нежной руки можно отдать все. И многие слишком легко отдают ей душу.

Волшебница – это летучая женщина. Как только все заснут и взойдет луна, она летит на метле исследовать мир. Исследует даже самое опасное. На Лысой Горе встречает таких же исследовательниц, которые, нетерпеливо отмахиваясь от типа с рогами и запахом серы, улетают далеко-далеко выше радуги. Они хотят знать слишком много. А это очень опасно, разве не так?

Волшебница – это старая женщина, живущая в доме на лапах. Где-то в лесу. Очень странная и не слишком приятная особа. Кто сказал, что ее избушка – на курьих ножках. А на драконьих не хотите?

Она всегда другая.

Вы чувствуете себя почти уверенно в своем маленьком, хорошо знакомом мирке. Здесь два и два в сумме дают четыре, все учат это в школе. А камень всегда остается камнем, дерево – деревом, вода – водой. Вы знаете себя и знаете свой мир. И уверены, железно уверены, что рядом толпы таких же уверенных, как вы. Знаете, что говорить в каждой ситуации, как и когда поступать. Как любить, как ненавидеть, как быть равнодушной.

А волшебница взлетает в небо и раздумывает: а не стащить ли сегодня Луну?

И что же?

В первый раз я влюбилась год назад.

Изучала фотографию. Была она моим королевством. Просиживала целыми часами, творя фотографии в сотнях разных настроений в зависимости от настроения своего. Отличия были почти незаметны, многие их не видели. Подробности легко прозевать: изгиб брови, уголок рта, блеск глаз, тень в фоне.

Любимого увидела на дискотеке, танцевал, изгибаясь, как змея. Хотя подруг я часами тренировала, как привлечь к себе внимание, к нему подошла сама.

Учился на юридическом. Как большинство юристов, был суеверным. Много раз просил, чтобы я ему погадала на картах. В первый и последний раз я согласилась в тот день, когда снял с меня юбку-шотландку и темный мохнатый свитер. Сидели мы у столика в комнате общежития, на подоконнике горели свечи. О них – для настроения – позаботился он, я никогда не обращала на подобные мелочи внимание.