Текст книги "Ну и что, что тролль (СИ)"

Автор книги: Д. Кузиманза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Эти мысли пронеслись в Матильдиной голове в один миг, пока она разглядывала двери. В следующее мгновение она уже смотрела на пол. Там лежала старушка. Обитавшая в этой квартире. Типичная, но мертвая. Она лежала на пороге ванной комнаты. Массивная вешалка с куском стены валялась на полу и заслоняла тело, видны были только голова и лицо. И то и другое казались под стать состоянию дома, даже хуже, никакой ремонт им бы уже не помог. Некоторое время Матильда стояла как столб, не в силах оторвать взгляда от жуткого зрелища, потом собралась с духом и подошла поближе.

Да, старушка была мертва. И в этот момент со стороны комнат донесся жуткий треск.

Такое потрясение привело к тому, что она очнулась от удушающего кошмара и – увидела перед собой медсестру. По крайней мере, женщину в белом халате. Та изо всех сил пыталась удержать Матильду на кровати. Но она уже замерла. Боль, накатившая на нее, пригвоздила к месту. Сквозь узкую щель бинтов на лице в сумраке разглядела белый потолок палаты.

Привезли ее в больницу ночью, потому что до аварии был вечер, его она помнит отчетливо, хотя не помнит мужчину, с которым была в машине. Затем был день, и снова наступил вечер? Потеря целого куска времени испугала ее. Она подумала, что ее ждут дома, что-то странное произошло с ней совсем недавно, а никто об этом не знает, потому что рядом не видно знакомых лиц. Страх от кошмара все еще не проходил.

– Простите, – язык ее едва шевелился. – Я не хотела…

Губы еле слушались, и голоса своего она почти не слышала. Однако все зубы, похоже, были на месте. Зато спина горела, а кожа на руках сильно болела. Но зрение она, к счастью, не потеряла.

"Слава богу, что я могу видеть и говорить, – подумала Матильда. – Я жива! Но вот руки, ноги и, самое главное, голова у меня целы или нет?"

– Как вам не стыдно! – сердито сказала медсестра. – Взрослая девушка, а кричите, словно соплячка!

Матильда тупо смотрела на нее. Голова кружилась и была переполнена кошмарами. Медсестра ненадолго задержалась у стола, а затем подошла к кровати, держа в руке шприц.

– Спокойно, Марина, я введу вам лекарство. Вы сразу уснете. Не нужно говорить, Марина. Просто спокойно лежите.

Из-за боли во всем теле Матильда почти не почувствовала укола. Снотворное? Обезболивающее? Она ждала, когда лекарство подействует. "Ну и что, что меня называют чужим именем? – проваливаясь в темноту, подумал она. – Медсестра не может помнить имена всех. Я-то помню, как меня зовут…"

Опять из тьмы она вынырнула все еще в полумраке. Та же медсестра стояла за столом и что-то на нем перебирала. Теперь уже можно было отличить явь от кошмара и прошлое от настоящего. Однажды ей удалось спастись из обрушившегося старого дома, а совсем недавно она каким-то чудом сумела выбраться из потерпевшего аварию автомобиля. В первом случае все было ясно – она отделалась царапинами.

А вот во втором многое оставалось непонятным. Она не могла точно вспомнить, как это с ней произошло. Даже то, что вспоминалось, противоречило друг другу. Она помнила мужчину в возрасте, недовольного и озабоченного тем, что она совершила какую-то ошибку. После этого они с кем-то очень веселились… то есть, Матильда и кто-то… кто? Потом возникла жуткая дорога к какой-то черной громадине вроде замка на горе, и молодой мужчина в странной одежде, над которым она подшучивала, хотя измучилась от тревоги за него. Позже он рассказал ей захватывающую историю, но это могло оказаться и вымыслом. Они ехали вместе в машине? Был тем, с кем она веселилась и попала в аварию? Она попыталась представить себе его лицо, но сделать этого так и не смогла.

Затем Матильда вспомнила, как, проснувшись от дикого кошмара, услышала, что к ней обратились, назвав ее чужим именем.

– Сестра, – прошептала она.

– Что, Марина?

– Где я? В какой больнице?

– Хотите знать, где вы? – улыбаясь, спросила медсестра, женщина средних лет, одетая в белый накрахмаленный халат и в шапочку, из-под которой выбивались крашеные, светлые волосы. Глаза ее стали настороженными. – Вас это интересует?

Матильда замерла. Тревога медсестры подсказала ей, что вести себя она должна осторожно. Почему? Что-то крутилось в памяти, но замутненное сознание плохо повиновалось. Ей не хотят отвечать – вот что совершенно ясно. Ладно, замнем этот вопрос.

– Что со мной произошло? – спросила она. – Что с моим лицом?

– Все будет хорошо, – не отрываясь от стола, но охотно и жизнерадостно ответила медсестра. – У вас небольшая контузия, много порезов, синяков и ссадин, но это не страшно. Через неделю вы будете танцевать.

А у Матильды было подозрение, что нос ее сломан. Спина же и плечи болели так, словно ее пнул слон. Но она уже бывала в больницах и знала, что возражать медперсоналу бесполезно – их профессиональный оптимизм все равно не развеять. Тем более что тут что-то не так…

– Кто-нибудь еще пострадал? – тревожно прошептала она.

– Ну что вы! – бодро воскликнула медсестра, и стало ясно, что вранье у нее получается хуже, чем напускная жизнерадостность – Почему вы спросили? Ведь вы же в машине были одна. Рядом с вами никого не обнаружили. Дорожный инспектор говорит, что вы, должно быть, заснули за рулем и на большой скорости съехали с шоссе. Вам необычайно повезло, Марина. Если бы дверца сама не открылась, и вы не выпали из переворачивающейся машины, то…

Матильды насторожилась. Это могло быть правдой: и перевернувшаяся машина, и дверца. И заснуть она могла. Но от ее сна в машине никому бы не было ни холодно, ни жарко, потому что она не могла сидеть за рулем во время аварии. Матильда не умела водить автомобиль!

– Скажите… – выдавила она из себя.

– Что? – и опять настороженность в глазах медсестры.

– Мои вещи у вас?

– Ну, конечно, они у нас, – ответила медсестра. – Все, кроме одежды. Боюсь, что ваше платье и жакет вы бы уже никогда не захотели надеть, они безнадежно испорчены. Но ключи, часы и бумажник из карманов мы достали. И еще ваша сумочка. Они хранятся внизу, в специальной кладовой. Вы, наверное, хотите посмотреть на них?

– Да, пожалуйста, – прошептала Матильда.

Медсестра ненадолго ушла, а, вернувшись, положила ей на кровать перечисленные вещи и черную незнакомую сумочку. У Матильды уже год, как не было сумки такого цвета, даже старую она отдала одной женщине из их дома! "А где же моя?" – подумала она. Если с сумкой могли и ошибиться, то маленькие серебристые часы, дорогой кошелек и связка ключей в чехле из кожи никак не могли случайно при ней оказаться. Да и медсестра сказала, что их достали не из сумки, а из карманов. Очень заботлива и разговорчива эта медсестра, только разве у нее мало дел с другими больными? И почему она так не хочет сказать, где Матильда находится?

Но может быть, кто-то оглушил ее в какой-то машине, а перед тем, как пустить машину под откос, чтобы она перевернулась, положил Матильде в карманы чужие вещи, а в машину – чужую сумочку. Только зачем? И в таком случае ее пытались убить! Как ни пробовала она догадаться о причине, по которой это могло произойти, ни к какому решению не пришла. Ясно одно: медсестра что-то подозревает или знает. И кстати, пора действовать, пора убедить всех, что она не Марина.

– Позовите врача, – шепотом попросила она.

– Обход уже закончен, – ответила медсестра и с тревогой в голосе спросила: – А зачем он вам? У вас что-нибудь пропало? Но такого не может быть. У нас всегда составляют список.

– Нет, – чуть слышно ответила Матильда, – не в этом дело. Все мои вещи на месте. Я просто хочу поговорить с доктором.

"Ей говорить о том, что меня здесь принимают за другую, бесполезно. Она решит, что я в бреду". Кроме того, Матильда чувствовала: расскажи она медсестре о своих сомнениях, сил на то, чтобы все это повторить второй раз уже не останется.

– Пожалуйста! – умоляюще попросила она.

– Но доктор сейчас занят… Марина, вам плохо?

– Нет, хорошо, – попыталась иронизировать Матильда. – Очень хорошо. Прошу вас, пожалуйста.

Все кружилось перед ее глазами. Она закрыла их и почувствовала, как кровать под ней поплыла, словно тесто. Открыла глаза, и все встало на свои места.

– Черт возьми! – прошептала она. – Позовите же.

– Хорошо, сейчас я посмотрю и узнаю, сможет ли доктор к вам зайти, – пообещала медсестра. – Не волнуйтесь, Марина, я обязательно передам ему вашу просьбу.

Она вышла из палаты и плотно прикрыла за собой дверь. Матильда лежала и, чувствуя себя абсолютно беспомощной, опять уставилась взглядом в белый потолок. Она опять начала думать о том, что произошло, и незаметно для себя уснула.

Ее разбудил голос мужчины, судя по его словам, врача. Врач кому-то говорил, что у пациентки все признаки легкого сотрясения мозга, но, как показал рентген, травм черепа нет. Что порезы на ее лице и на голове быстро заживут. Так что он думает, лицо обезображенным не будет.

Это было очень утешительным, и Матильда, чуть приоткрыв глаза и пытаясь найти взглядом врача, продолжала слушать, что еще он думает и знает. Оказывается, при ударе о руль она немного ушибла грудную клетку, но, похоже, все ребра целы: к счастью, не очень крепко держалась за руль и вылетела через открывшуюся дверцу. Такое ему уже приходилось видеть.

– За руль? – спросила Матильда.

– О, наконец-то вы соизволили проснуться! – бодро воскликнула сестра и тут же замолчала, взглянув на врача. Она поправила Матильде постель, подошла к окну и раздвинула занавески. В палату с улицы ворвался яркий солнечный свет. К Матильде наклонился пожилой лысоватый мужчина с усталыми глазами.

– Ну, Марина, что мы думаем о своем состоянии? – спросил он и, не дожидаясь ответа, более суровым тоном торопливо и резко сказал: – Мы только что пришли к заключению, что вы достаточно здоровы. Вас можно выписать под домашний уход. Освободите больничное место для того, кто в нем больше нуждается. Ха-ха! Так что долечиваться будете дома, – он обернулся к медсестре: – Организуйте, пожалуйста, носилки. Да, и попросите ее мужа, чтобы он подогнал машину к боковому входу.

– Мужа?!

– Вас ждет приятный сюрприз. Сейчас вас навестит муж. Поэтому вы должны быть…

– Мой муж? – Матильде пришло в голову, что тот, с кем они веселились… или тот, другой… соврал, сказал, что он муж, чтобы избежать долгих расспросов.

– Да, – ответил врач и вышел из палаты.

– Он уже приходил несколько раз и спрашивал о вашем состоянии, – объяснила медсестра. – Он сказал, что остановился в гостинице. Вы отсюда, как я поняла, живете недалеко, но в другом городе, – она не спрашивала, ответов Матильды никто не ожидал, все уже было решено. – Вам должно быть очень обидно: так долго ехали и почти у самого дома попали в аварию. У вас чудесный муж, такой заботливый и симпатичный. Он мне очень понравился. И это странно. Знаете почему? Мужья пациенток такие неловкие, такие неумехи, меня, как правило, раздражают. Ну, хватит разговаривать. Вам надо приберечь силы для встречи с супругом.

Матильда плохо понимала, что происходит. Под напором энергичного доктора и медсестры у нее даже не было времени, чтобы понять: ее почти силком выставляют из больницы на руки какому-то неизвестному "мужу". Протестовать сил не было, не было даже возможности объяснить, что она не Марина и никогда не была замужем. Ей на себе пришлось испытать ту бесцеремонность, с которой медперсонал обращается со своими пациентами. Ее запеленали в простыни и одеяла, положили на носилки, словно мешок с картошкой, и быстро вынесли из палаты, а потом из здания больницы. Она не успела опомниться, как оказался в большом автомобиле, чтобы в него могли поместиться носилки, были убраны все сиденья, кроме водительского.

Кто-то присел рядом с уложенной на кушетку Матильдой и фальшиво рассмеялся:

– Все в порядке, Марина.

Когда машина тронулась с места, в поле зрения появилось лицо хмурого молодого мужчины. Уж его-то Матильда точно никогда не видела и растерянно попыталась приподняться, но поняла, что беспомощна, как младенец… как перевернутая черепаха. Мужчина покачал головой:

– Не волнуйтесь, все равно вы ничего не сможете сделать.

– Куда… меня везут?

– Уверен, дорогая Марина, что вы не считаете себя заложницей или похищенной. Мы только обеспечим вам уход и поправим здоровье.

Она хотела крикнуть, но опять погрузилась в вязкую полудремоту.

А потом опять медленно просыпалась под сигнал телефона. Лежала в доме, в который ее доставили из больницы. После того как уложили в постель, ей дали какое-то лекарство, как видно, сильный транквилизатор, и она сразу же крепко заснула, теперь уже без сновидений. Но сон, похоже, не пошел ей на пользу, очнувшись, чувствовала себя совершенно разбитой. У нее не было сил даже пошевелиться, и она разглядывала окружающее в пределах взгляда.

Комната большая и светлая, потолки выкрашены в ослепительно белый цвет. Холодные пластиковые занавески прикрывают окна. Еще одна больница? Неужели кому-то может понравиться такой дизайн в собственной квартире? Настольная лампа освещает кровать, стоящую рядом. На кровати вполоборота к ней сидит человек и читает большую книгу. Ее сосед молод, ему немного больше двадцати лет или около того. У него русые волосы и серые глаза, симпатичное, широкоскулое, молодое лицо с высоким лбом, он похож на студента, готовящегося к занятиям.

Несколько минут Матильда наблюдала за ним, раздумывая, кто это и как они оказались в одной палате, если это больница. Каким-то невероятным усилием она опять попыталась вспомнить, что же с ней случилось. Потом начала думать совсем о другом: почему парень на кровати читает книгу таким оригинальным образом: перелистывает страницы назад? Вдруг она заметила, что он тоже наблюдает за ней, хотя усиленно делает вид, что читает.

– Вам будет удобнее читать, если вы будете листать книгу нормально, – сказала она, чтобы что-то сказать.

Он поднял голову и улыбнулся. Симпатичный юноша, типичный студент.

– Я всегда читаю малоинтересные книги таким образом. Это кажется забавным, а тут, – он подчеркнул последнее слово интонацией, – забавного мало. Как вы себя чувствуете, Марина? Я беспокоился за вас. Как ваша голова?

– Болит. Это больница?

– Ну, не совсем… они называют это заведение санаторием… для нас.

– Для нас?

Он улыбнулся и кивнул. Матильда закрыла глаза. Говорить трудно, но она сделала над собой усилие.

– Мы в санатории?

– Да. Стены обиты мягким материалом, а на вид это самая обычная штукатурка… – парень повернулся к стене и ударил по ней кулаком, ни малейшего звука. – Я думаю, резина. Кстати, меня зовут Максим.

– Матильда, – представилась она.

Он склонил голову набок и пристально посмотрел на нее:

– Кто вы?

– Матильда.

– Вы уверены? – он лукаво улыбнулся. – А они сказали, что вас зовут Марина.

– Нет, я Матильда, – повторила она, снова чувствуя себя перевернутой черепахой.

– Понимаю. Вы не будете возражать, если я буду называть вас Марина? Эта фамилия записана во всех ваших документах. Я это знаю, потому что попросил санитара дать мне на них взглянуть. Там написано, что у вас маниакально-депрессивный психоз. Вы знаете, что это такое?

Она вдруг почувствовала во рту ужасную сухость.

– Как вы сказали?

– Маниакально-депрессивный психоз? А я – параноик. Когда я сказал, что это чепуха, он принес мне эту книгу. В ней описана паранойя. У вас бывают галлюцинации, Марина?

– Н-нет…

– Странно.

– Это как раз не странно, – медленно и отчетливо сказала она. – Меня зовут действительно Матильда.

– Понимаю, – он открывает книгу и начинает перелистывать страницы назад. – Но если вы не Марина, почему вы здесь?

– Это длинная история… – Но ей хочется заставить этого парня поверить ей, и она продолжает: – Я попала в аварию. Потом была в больнице. А потом меня забрал как будто бы мой муж. Мне было плохо, я думала, что это мой парень так назвался. Но в машине мне стало все понятно.

– Что понятно?

– Что меня похитили!

Матильда с трудом села на кровати, парень машинально потянулся было помочь, но почему-то не сделал этого, только смотрел очень внимательно. Она вдруг поняла, что одета только лишь в коротенькую пижаму, хотела натянуть на себя одеяло, но что-то удержало ее левую руку. Она опустила глаза. На ее левое запястье был надет наручник, цепь от которого прикреплена к кровати. Парень с интересом наблюдал за ней.

– Они считают, что так будет безопаснее. Грустно, конечно, но они знают, что делают.

Ее охватила паника. Она не знала, что говорить дальше.

– Но почему? Почему?

Он пожал плечами и прошептал:

– Я думаю, из-за «Призрака», Тилли.

И тогда она вдруг узнала его.

25

Тилли подняла голову, внимательно посмотрела на Алексея, облегченно вздохнула.

– Как ты попал сюда? – она пыталась говорить как обычно, но голос ее дрожал.

– Без особого труда! Скрутили, когда я входил в подъезд, –

он сидел на койке в рубашке и немного мешковатых джинсах, в которых она видела его на работе. Но в тапочках. Такие же стояли и возле ее кровати. Тапочки и ее пижама были здешними. – Но ладно обо мне: как себя чувствуешь ты? Значит, голова болит? – Алексей не стал рассказывать, что он не просто входил в подъезд, а возвращался из гаража, покормив Рапида, которого там прятал. Мало ли, их с Матильдой могут подслушать, а Рапид уже раз помог.

Тилли села на кровати и медленно покачала головой:

– Странно, но знаешь, мне все лучше и лучше. А сейчас даже и голова перестала болеть, наверное, от радости, что увидела тебя, – она смущенно усмехнулась. – То есть, я хочу сказать, что рада была бы, если ты был на свободе, но… Слушай, а здесь твои способности действуют?

– Я не знаю каким образом они действовали у мага Айвена, все происходило непонятно для меня. Здесь ничего подобного не было. Тш-ш. Ложись!

Тилли, привыкшая во время приключений к осторожности, тут же упала на кровать и натянула на себя одеяло.

Открылась дверь, и вошел знакомый Тилли, хмурый мужчина, тот, кто увозил ее из больницы. Широкие, как у шкафа, плечи, длинное, мясистое лицо, надетый поверх костюма белый халат.

– Привет, ребята, – сказал он и остановился в ногах их кроватей. – Пора ужинать и баиньки! Меня зовут медбрат, так и обращайтесь.

Тилли мысленно ответила, кому он брат, но промолчала. Скольким людям приходится оставлять свое мнение при себе, только потому, что не те обстоятельства, чтобы его высказывать!

– Все в порядке, ребята, душ завтра с утра. А сейчас я по очереди отведу вас в сортир и помыть руки, – сказал ходячий шкаф и отомкнул наручник Тилли. – Только не вздумай шутить и удирать! Вот он уже знает, что при этом бывает.

Злой блеск в глазах Алексея подсказал Тилли, что "шкаф" не шутит. Тогда она решила притвориться такой же слабой, как раньше, и осталась лежать на кровати. Алексей с явным интересом наблюдал за ней, а "шкаф" отступил на несколько шагов:

– Вставай, детка.

Она отвернула одеяло, спустила ноги на пол и встала. И тут же, сделав несколько мелких шажков, упала на край кровати. Упала не от слабости, просто хотела показать медбрату, что она намного слабее, чем есть на самом деле. Потом привстала и попыталась выпрямиться. Медбрат не шевелился, он был слишком подозрителен и опасался ловушки.

– Дай руку, ты! – буркнула Тилли. – Или помоги мне лечь обратно.

– Тише, детка. Я же предупреждал тебя – прежде чем что-нибудь сделать, подумай…

– Ты что, боишься подойти? – ее презрительный вопрос подействовал: медбрат помог ей встать и ткнул под ноги шлепанцы.

– Пошли, – скомандовал он. – Стоп, а где твое полотенце?

– А ты мне его давал?

Он что-то проворчал сквозь зубы, подошел к тумбочке в нескольких шагах кровати Алексея и выдвинул верхний ящик.

– У меня тоже его нет, – сообщил Алексей, отбрасывая книгу на кровать Тилли.

Эта негромкая фраза и шум падения книги у него за спиной произвела на медбрата впечатление выстрела: он дернулся в сторону, и ящик с грохотом приземлился на полу. Содержимое его, полотенца и какие-то тряпки, рассыпались у ног медбрата. Тот почему-то очень торопливо и испуганно стал заталкивать все назад, и вернул ящик на место. Очень нервный тип!

Подняв два полотенце, он одно повесил на спинку кровати Алексея, а другое подал Тилли, они вышли в недлинный, но широкий коридор. Медбрат открыл перед ней дверь

– Вот тут все, что нужно, – сказал он. – Но смотри, я тебя предупредил.

Он привалился плечом к стене и закурил, а Тилли вошла в санузел. Удобства были самые нормальные, но печально, что в стенах не было ни единого окошка, только вентиляционное отверстие размером с блюдце. Когда они вернулись в палату, медбрат приковал ее опять, потом освободил и отконвоировал Алексея и проделал всю операцию с ним. После этого принес на подносе два стакана не то сока, не то компота и по булочке с маслом, коротко сказал: "Ешьте, я сейчас!" – и вышел.

Тилли открыла было рот, но у Алексея было такое странное и сосредоточенное выражение лица, что она смолчала, а затем вернулся медбрат. Они молча поели под его тяжелым взглядом, затем он забрал на поднос чашки и тарелки, буркнул: "Спать!" – и ушел.

Тогда Алексей вдруг ожил, несколько минут прислушивался и таинственным шепотом сообщил:

– Мне кажется, вон там, в том ящике, – он указал на тумбочку, – они держат запасные ключи от наручников. Я думаю, это сделано на случай пожара.

Тилли чуть не подпрыгнула до потолка, да наручник не пустил:

– Что?! Ключи в этом ящике?

– Ты же видела, ключи для наручников он доставал из кармана. Но когда вывернул ящик, то я видел, как поднял другие, похожие, с пола вместе с барахлом.

Тилли прикинула расстояние от своей кровати до шкафа.

– Я не достану, а вот ты… Но что, если он войдет?

– Если он наклонится ко мне, стукни его книгой. Вряд ли поможет, но хуже, чем есть, не будет.

Сначала Алексей бросил к тумбочке свои одеяло и подушку, подумал и попросил:

– Кинь мне свои.

Затем, потянувшись к верхнему ящику тумбочки, с большим трудом достал до него кончиками пальцев. Запястье резало, кожа под наручником словно горела, но, постанывая, он упорно тянул ящик на себя. Еще один рывок, и ящик опять свалился на пол, но теперь почти бесшумно. Удачно, не перевернулся. Алексей подтянул его к себе.

– Есть!

Не прошло и нескольких секунд, как они были свободны. Пока только в пределах палаты.

– За углом коридора – дверь в душ, а дальше железная дверь и окно, – сообщил Алексей. – Рискнем! Ты сможешь идти?

– Смогу, перед этим типом я притворялась. А решетки?

– Дверь они запирают, но на окне решеток нет.

– А медбрат?

– Такой, как он, наверняка включил бы музыку. Мы ее не сиышим. Значит, он ушел на другой этаж или вообще из здания.

Они на цыпочках прошли по коридору: никого.

– Похоже, он ушел и запер за собой дверь, – радостно сказала Тилли.

– Кто? А, этот братик… Надеюсь.

– Я тоже… Ох, ты!

Судя по всему они находились на втором или третьем этаже. Из окна перед ними открылся изумительный вид и на некоторое время ошеломил. Очень странно: это был не привычный пейзаж родного города, а что-то похожее на берег южного моря. Безбрежная, чуть волнующаяся водная поверхность, на которой играли миллионы отражений солнечных лучей. Разнокалиберные белоснежные и разноцветные яхты с загорелыми моряками. Золотистые и серебристые пляжи с веселыми купальщиками. Живописные рощи, в которых скрывались высотные здания и коттеджи гостиниц. Конечно, они не все увидели, кое-что и представили. И пальмы, пальмы, пальмы – очень много пальм. А когда распахнули окно, то в лицо им повеяло теплым и душистым ветерком.

– Ну, – мрачно спросил Алексей, – и куда это нас завезли?

Тилли молчала, даже приблизительного ответа у нее не было.

Окно открылось на удивление легко. Оно выходило на неширокую веранду, которая тянулась вдоль всего этажа. Второго этажа.

– Нам повезло! – обрадовалась Тилли.

– Что-то все слишком просто, – продолжал хмуриться Алексей.

– А есть выбор?

– Да-а, выбор невелик.

По крутой железной лесенке они спустились в парк. И отсюда море было видно, тоже как на ладони. Большая яхта свернула вправо и торжественно входила в небольшую бухту с несколькими каменными причалами. Потом внимание Тилли привлекли странные пенные буруны в море недалеко от берега. Изредка шапки пены рассыпались, открывая темные блестящие спины каких-то животных.

– Кто это? – указала она на них Алексею.

На лице его мелькнуло раздражение, он ответил:

– Дельфины, наверное.

Тилли в восторге уставилась на дельфинов:

– Как здорово!

– Ты с ума сошла? Пошли скорее!

Они прошли в парк, судя по всему, со стороны заднего двора. Он явно служил для парковки машин, возвышался над парком, как терраса, и был отделен от него причудливым ограждением в виде большущих валунов цвета запекшейся крови. В наступающих сумерках они показались Алексею зловещим предзнаменованием.

И вдруг, пройдя между этими самыми валунами, беглецы наткнулись на что-то вроде приема гостей на открытом воздухе!

На просторной зеленой лужайке красовался большой, ослепительно белый не то шатер, не то навес, украшенный разноцветными лентами, которые слегка развевались (ветерок этот никак не предвещал ту бурю, тот кошмар, который должен был разыграться здесь очень скоро, поэтому и запомнился!). Столики со скатертями из кремовых кружев, расставлены в розарии. За некоторыми уже сидели нарядно полураздетые гости, а официанты, в таких же, как и шатер, белоснежных костюмах приносили напитки. Разноцветные светящиеся гирлянды и китайские фонарики на деревьях подчеркивали синеву наступающего вечера. Откуда-то доносилась негромкая музыка.

Не успели они опомниться, как один из официантов, не смущаясь пижамой Тилли (некоторые гостьи были одеты еще чуднее), подал им высокие бокалы с чем-то золотистым, а широкоплечие молодые люди, родные братцы медбрата, подвели их к хозяину сборища. Тот стоял в стороне ото всех, а гости подходили к нему и делали это как-то неестественно, скованно, как будто немного побаиваясь.

Не понравился Тилли и Андрею этот хозяин, ну, просто с первого взгляда: жирный, противный, он смотрел из-под полуопущенных век и держался так, словно ему принадлежали не только эти парк и особняк, но и весь мир. А на гостей он глядел, словно они пустое место и ничего не значат! Одет он был в безвкусную пурпурную мантию с широкими рукавами и золотым шитьем и что-то вроде черного тюрбана, усыпанного сверкающими камнями. В руке держал стакан с томатным соком, судя по цвету, даже с кетчупом, и коротко кивал и бурчал что-то гостям без тени улыбки или гостеприимства.

Итак, он посмотрел на них, потом на стакан и, обращаясь к стакану, спросил:

– Вы показали им нашу главную достопримечательность?

– Нет, – ответил один из "медбратьев".

– Нехорошо, – укорил шеф стакан.

"Медбратья" кивнули, но Тилли и Алексей промолчали: Тилли, потому что если этот надутый индюк беседует со стаканом, то пусть тот ему и отвечает, Алексей же из осторожности.

– Так покажите. Это очень занимательно и поучительно.

Свита "медбратьев" с любезными, но хитрыми улыбками повела их назад, к террасе-парковке, и они поняли, что предстоит какое-то неприятное зрелище. Ужас опять зашевелился во всем теле Матильды, вызывая дрожь даже в кончиках пальцев. Алексей старался ничего не пропустить и не дать застать себя врасплох. Они остановились возле ограждения из валунов и непонимающе посмотрели на сопровождающих.

– А вы присмотритесь получше, – сладким голосом посоветовал один из них.

Тилли уставилась на ближайший валун, не понимая, что должна в нем рассмотреть. Камень как камень. Не столб, конечно, более причудливой формы. Чуть закругленный верх, а сбоку из валуна торчит какой-то выступ, ниже… У нее вдруг перехватило дыхание. Не закругленный верх и не выступ, это голова и рука, закрывающая голову испуганным жестом, локоть торчит, колени чуть согнуты, а вторая рука прижата к сердцу. Скульптура женщины?

Она заметила, что Алексею тоже не по себе, а "медбратья" ответили на их взгляды все теми же лицемерными улыбками. Но молчали, и Тилли опять взглянула, но теперь уже на другой валун. Тут перед ней был мужчина с гневным лицом и рукой, которую он хотел, но не успел протянуть вперед. Третий валун изображал еще одного мужчину с открытым в беззвучном крике ртом. Изображал?

Он выглядел таким живым, словно вплавленным в камень, что она похолодела. Целые килограммы холодных льдинок осели у нее на спине, несмотря на жару, а во рту мгновенно пересохло. Тилли глотнула из бокала и спросила:

– Что это?

– Достопримечательности! – с идиотской жизнерадостностью ответил один из "медбратьев", а другие молча кивнули. Алексей выглядел очень обеспокоенным.

Затем в том же порядке все повернулись и прошествовали назад в парк. Хозяина на прежнем месте не оказалось, он стоял возле розария и снисходительно с кем-то разговаривал. Число гостей явно увеличилось, но никто из них не проявлял желания подойти к хозяину. В толпе сновали уже не только официанты, но и официантки, разнося подносы с какими-то колбасками на палочках и бутербродиками.

Одна из них остановилась передо Тилли, и та машинально взяла колбаску. Закуска оказалась до невозможности наперченной, так что Тилли сделала большой глоток из бокала.

– Хватит лопать. Пора уходить, – не разжимая губ, сказал ей Алексей.

Они начали осторожно продвигаться по лужайке в сторону подстриженных кустов. Еще немного, и можно будет спрятаться за ними, а потом, пригнувшись, перейти на бег.

И тут уголком глаза Тилли уловила какое-то движение. Движение чего-то непривычного. Она резко обернулась и выронила бокал.

С террасы на лужайку катился валун.

Бесшумно набирал скорость и кувыркался прямиком в сторону розария. Причудливый, жутко-темный, не отражающий огни, на фоне иллюминированного парка он выглядел устрашающим порождением мрака.

Гости на лужайке шарахнулись во все стороны, не успев даже вскрикнуть. Нескольким из них невероятно повезло – валун перескочил через них. И вот уже проломил низенькую желтоватую живую изгородь вокруг розария. Вдавил в землю несколько кустов роз. Разбил вдребезги пустой столик. Гости за столиками замерли, открыв рты, как мужчина там, в валуне ограждения. Никто не крикнул, не двинулся, всех словно пригвоздило к месту. Но не раздавило: непонятно почему валун опять высоко подскочил и спикировал прямо на хозяина.

Тот не разевал рот, не замирал и не пугался. Но и не отступил. Он взглянул на падающий валун и выставил против него ладонь властным жестом существа, которому покоряются «кто-то» и «что-то», живое и неживое. Который плевать хотел на такие мелочи, как сорвавшаяся с высоты глыба!

А затем валун врезался в хозяина, огромная каменная фигура подмяла его под себя и замерла, как чудовищный памятник на мгновенно образовавшейся могиле.

Несколько секунд все еще царила мертвая тишина, затем все хором закричали и завизжали, кто-то кинулся вон из парка, несколько женщин потеряли сознание. Подчиненные же хозяина, в числе «шкафов» и официантов, кинулись к валуну и попытались приподнять жуткое надгробие. Но безуспешно.