Текст книги "Смерть под парусом (пер. Гольдберга)"

Автор книги: Чарльз Перси Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Вы становитесь подозрительным, – заметил Финбоу. – Как бы то ни было, это оправдывает вас – все сообщили Биррелу, что вы пришли в маленькую каюту раньше 9.00 и покинули ее вместе с Эвис.

– Я всегда говорил, что не делал этого! – вспылил я.

Но Финбоу уже снова писал:

г) Временная диаграмма:

9.07 – самое раннее из возможных время убийства, чтобы бросить румпель (для верности скажем 9.05)

8.50. Йен окликает Роджера и слышит ответ.

8.55–9.00. Тоня и Йен входят в маленькую каюту.

9.05–9.10. Филипп и Уильям входят в каюту.

Уильям утверждает, что с 9.00 до 9.05 он пытался занять ванну позади койки Филиппа. Все время слышал голос Ф. Через две или три минуты вошел в каюту Ф. Ф. не возвращался.

9.12. Кристофер выходит из каюты.

9.15. Кристофер возвращается в каюту.

9.16. Эвис входит в каюту.

9.18. Тоня выходит из каюты.

9.22. Филипп выходит из каюты.

– Приблизительная схема, не так ли? – спросил Финбоу. – Составлена на основе вашего рассказа, а также того, что остальные сообщили Биррелу. Она не может быть точна до минуты, но общее представление дает.

– Уильям считал, что убийство не могло быть совершено раньше 9.15, – задумчиво произнес я. – В этом случае его можно исключить. Но на самом деле…

Меня охватило волнение.

– …на самом деле, – невозмутимо продолжил Финбоу, – подозревать можно любого, кроме вас.

– Любого? – удивился я.

– Любого, – подтвердил Финбоу. – Только что записанные факты не вызывают сомнений – я абсолютно уверен в пунктах а), б), в) и г). Есть еще два свидетельства, в которых у меня уверенности нет. Сформулируем их в виде вопросов. – Он записал еще одно предложение:

е) Какое значение имеют отпечатки пальцев Уильяма на румпеле?

Помолчав, Финбоу стал объяснять:

– Понимаете, вполне вероятно, что когда Роджера застрелили, румпель не остался в прежнем положении. То есть яхта могла сбиться с курса. И если бы убийца не вернул румпель на место, вы оказались бы на берегу. Но яхта не врезалась в берег, поэтому я полагаю, что румпель, по всей видимости, повернули. В таком случае либо убийца не оставил отпечатков, а отпечатки пальцев Уильяма появились позже, когда он управлял яхтой, либо Уильям оставил свои отпечатки дважды.

– Думаете, это мог сделать Уильям? – взволнованно спросил я.

– Кто угодно, за исключением вас, – невозмутимо ответил Финбоу. – Объяснения ждет еще один странный факт, – прибавил он и записал:

Почему исчезли судовой журнал и вымпел?

– Сомневаюсь, что это совпадение, – пояснил он. – Должно быть, их бросили за борт с какой-то целью. Но зачем? Ради всего святого, зачем? Думаю, мне удастся придумать причины исчезновения судового журнала. Например, в нем могли содержаться сведения, напрямую указывающие на подозреваемого.

– Да. Я уже говорил вам, что Роджер рассказывал, как он вчера повздорил с Уильямом из-за ленча.

– Интересно, почему больше никто не упомянул о ссоре, – сказал Финбоу. – Биррелу они ничего не рассказали. Наверное, считали пустяком. Возможно, судовой журнал содержал нечто более серьезное – для кого-то. Хотя маловероятно. Рассказ о путешествии друзей, вроде этого, обычно служит предлогом для хранителя журнала, чтобы продемонстрировать отвратительный стиль.

– А почему пропал и вымпел? – спросил я.

– У меня есть идея. Могу, например, предположить, что им стерли отпечатки пальцев, а затем бросили в реку. Хотя я не особенно горжусь своей догадкой. – Он вытянул ноги. – Есть еще одна важная информация, которую мне хотелось бы записать, прежде чем перейти к членам вашей компании. Эта информация – география самой яхты.

Он принялся рисовать план яхты, обозначая наши койки и каюты. В моих записках приводится копия рисунка Финбоу с разглаженными сгибами.

Затем он обозначил на карте умывальники.

– Полагаю, вы с Кристофером пользовались тем, который расположен рядом с носовым люком, Уильям и Филипп – средним, а девушки – тем, который находится у них в каюте.

– Да, – подтвердил я, – наверное, так и было.

– Жаль, что ни у кого из вас нет привычки купаться в холодной воде рано утром. Сам я никогда не пробовал, но это закаляет характер – и предотвратило бы как минимум одно убийство, – сказал он, разглядывая план. Потом удивленно посмотрел на меня: – Йен, почему вы сказали «наверное»? Разве вы не знаете точно?

– Вы забыли, что это мое первое утро на яхте. У меня не было времени познакомиться с заведенным порядком. Остальные путешествовали уже неделю.

– Совершенно верно: по крайней мере все рассказали Алоизу Биррелу, что пользовались именно этими умывальниками. – Финбоу рассмеялся. – Мой дорогой Йен, ваши последние слова – еще один веский аргумент в пользу того, что вы не могли убить Роджера.

– Почему?

– Просто потому, что вы не знали, как проходит утро на яхте. Вы только представьте, на какой риск нужно идти, не зная привычек остальных!

– Совсем скоро вы убедитесь, что я не убийца, – рассердился я.

Финбоу засмеялся и закурил сигарету. Взгляд его был рассеянным.

– Доказывая вашу невиновность, я просто хотел проверить, что дают эти факты. Говорят, бывает материальная правда и психологическая правда, и вас может интересовать либо одно, либо другое. Разумеется, это чушь. Если у меня есть материальные факты, мне не нужны никакие психологические факты. То есть если двадцать восемь разных, заслуживающих доверия свидетелей видели, как Роджер застрелился на их глазах, я поверю им, хотя с точки зрения психологии невероятно, что человек, подобный Роджеру, будет стрелять в себя. Аналогичным образом, если мне известны психологические факты – скажем, об Алоизе Бирреле, – которые убедительно доказывают, что он должен был убить Роджера, я поверю, хотя с точки зрения материальных фактов это невероятно. Но дело в том, что у вас никогда нет всех материальных фактов или всех психологических фактов. Приходится иметь дело с неполной смесью тех и других.

Я кивнул.

– Да, нужно сказать это Биррелу. – Финбоу улыбнулся. – Он носит с собой блокнот, куда записывает все великие мысли, имеющие отношение к криминологии. Как бы то ни было, на основании материальных фактов я могу сказать только одно: каждый из пятерых мог убить Роджера. К такому выводу придет любой глупец. Теперь очень важно найти психологические факты.

– Например, – предположил я, – почему кто-то хотел убить Роджера.

– Думаю, это один из самых легких вопросов, – сказал Финбоу.

– А какие трудные? – поинтересовался я. – Вы уже их знаете?

– Обещаю рассказать вам все, что знаю сам. И даже свои предположения. Люди напускают на себя таинственность по одной-единственной причине – им нечего сказать. Я не стыжусь ошибок. Итак, факты говорят о том, что любой из пятерых мог убить Роджера. Но я позволю себе одну догадку. Не думаю, что это Филипп.

– Эвис не способна никого убить. Можете сразу же исключить и ее, – запротестовал я.

– Очень милая девушка, – медленно произнес Финбоу. – Кстати, вы что-нибудь знаете о Тоне?

– Ничего.

– Она тоже довольно привлекательна. Не часто встречаешь людей с таким сильным и таким необычным лицом. Похожа на доисторическую манекенщицу.

Я рассмеялся – Финбоу обычно обижается, когда его шутки не ценят. Потом спросил:

– И все-таки, что вам непонятно?

– Отважусь доверить это бумаге, – ответил он и через минуту протянул мне листок.

С трудом сдерживая волнение и любопытство, я прочел:

1. Почему не было попытки свалить вину на одного человека?

2. Почему убийца не принял предложение признаться в обмен на молчание остальных?

3. Почему Эвис и Кристофер сторонились друг друга после убийства?

4. Почему Филипп и Тоня так демонстративно искали общества друг друга после убийства?

5. Какие чувства скрывает Уильям?

– Вот мои вопросы, – сказал Финбоу, когда я закончил читать. – Признаюсь, они интересуют меня гораздо больше, чем масса фактов, которые проанализирует любой опытный инспектор из Скотленд-Ярда, потратив половину времени, потребовавшегося мне.

– Я заметил, что по крайней мере один из заданных вами вопросов касается каждого из пятерых. Насколько я понимаю, вопросы должны охватывать всех подозреваемых.

– Именно в этом, – с улыбкой ответил Финбоу, – состоит истинное искусство расследования.

Глава 6
Уильям улыбается

Ленч всем нам дался нелегко. Мы собрались в небольшой столовой, из открытых окон которой можно было видеть реку и зеленые болота, залитые солнечным светом. Ясный день лишь подчеркивал напряженность и подозрительность, так быстро появившиеся в наших взаимоотношениях.

Мы сидели вплотную друг к другу за столом, едва вмещавшим шесть человек, и неуклюже пытались избежать любых намеков на то, что занимало наши мысли; никто не упоминал об убийстве, и это умолчание было красноречивее любых разговоров. Финбоу непринужденно болтал о крикете и музыке, остальные жадно набросились на еду, почти не принимая участия в разговоре. Несмотря на произошедшее, у всех был волчий аппетит. Я сказал «несмотря»? Это весьма распространенное заблуждение. Сильные эмоции часто вызывают сильный голод, и мы с жадностью поглощали жесткую холодную говядину скорее благодаря убийству, а не вопреки ему.

Финбоу не переставал говорить за едой. Его болтовня способствовала ослаблению напряжения, но никто не мог избавиться от мысли, что нервная атмосфера сохранится и даже усилится, пока все не разрешится. Это был не самый приятный ленч. Присутствие миссис Тафтс, которое в иных обстоятельствах развлекло бы нас, теперь лишь усиливало неловкость. Мы старались улыбаться друг другу, но маленькая пухлая суровая женщина скорее угнетала, чем развлекала нас. Экономка подавала еду с сердитым видом и обслуживала нас с явным неудовольствием, которое прорвалось в тот момент, когда она принесла фруктовый пирог и увидела, как Филипп гладит руку Тони. Она швырнула пирог на стол и очень громко сказала:

– Молодой человек, что вы себе позволяете?

Мы с Финбоу попытались успокоить ее, но она повторила вопрос:

– Молодой человек, как вы себя ведете с девушкой?

Филипп растерялся, но ему на помощь пришла Тоня.

– Он погладил меня по руке. И мне это нравится. Кроме того, вам-то какое дело?

Миссис Тафтс разразилась гневной тирадой;

– Современная мораль… заслуживает небесного огня, который испепелит нас за все грехи. За то, как ведут себя девушки, подобные вам. Вас следовало бы высечь…

Финбоу встал.

– Моя дорогая миссис Тафтс, это очень милые и достойные молодые люди. Их манеры несколько отличаются от тех, которые были во времена нашей молодости, – только и всего. Не будьте слишком строгой…

Миссис Тафтс замерла, словно маленький толстый василиск.

– Никто не запретит мне думать то, что я хочу, и говорить то, что я хочу. И пока я кормлю вас и присматриваю за домом, я имею право на собственное мнение по поводу накрашенных женщин. И буду говорить о них все, что думаю, покуда жива.

Она выбежала из комнаты.

– Мне очень жаль, – сказал Финбоу. – Следовало бы тихо столкнуть ее в реку, но придется немного потерпеть. Если миссис Тафтс исчезнет, могут поползти слухи.

Тоня рассмеялась, но в ее смехе присутствовала неприятная истерическая нотка, удивившая меня.

– Не слишком приятно, – сказала она, поджимая ярко-красные губы, – иметь дело с сержантом полиции и экономкой, которые думают, что я еще хуже, чем кажется.

– Вероятно, миссис Тафтс считает тебя еще и убийцей, – тихо произнес Уильям.

Впервые за этим столом кто-то упомянул об убийстве.

Тоня криво улыбнулась. Голос ее слегка дрожал.

– Скверная шутка, Уильям. Хотя в любом случае это сделал один из нас. Впрочем, не важно. Давайте петь. – Она встала из-за стола и хриплым голосом запела «Ты в моем сердце»[12]12
  Ария из оперетты Ф. Легара «Страна Улыбок».


[Закрыть].

Финбоу внимательно наблюдал за ней.

Я повернулся к Уильяму:

– Миссис Тафтс знает об убийстве?

– Конечно, – ответил он. – Биррел полчаса с ней беседовал.

– Я попросил Биррела любой ценой заставить ее молчать, – сказал Кристофер. – Думаю, у него получится. Похоже, миссис Тафтс им восхищается.

– Эти двое очень подружились, правда? – с напускной веселостью заметил Филипп. Его взгляд с тревогой следил за нервными движениями Тони. – Посчитаю своим долгом устроить их помолвку.

Тоня отвернулась от пианино и запустила пальцы в свои мягкие волосы.

– Устраиваешь помолвки? – Ее голос по-прежнему дрожал. – Я бы не доверила тебе устраивать собственную свадьбу.

Филипп откинул упавшую на глаза прядь.

– Предоставляю это тебе, – ответил он, и на этот раз улыбка у него получилась чуть веселее.

День тянулся медленно, все пребывали в раздражении. Никто не мог найти себе занятия, а долго сидеть на одном месте тоже не получалось.

После полудня Уильям почти все время провел в гостиной за чтением, но часто без всякой цели выходил к реке, а затем возвращался к книге. Кристофер лежал на диване с романом в руке, несколько раз выбрасывая недокуренные сигареты; дважды он приходил к Эвис, которая с несчастным видом сидела в своей комнате, и пытался вытащить ее на прогулку.

Дважды до меня доносился тихий голос Эвис:

– Нет, милый, я только расстрою тебя.

Филипп и Тоня предприняли отважную попытку порезвиться в саду, но Филипп несколько раз оставлял девушку, возвращаясь в дом, чтобы взять сигареты и перекинуться несколькими ничего не значащими фразами с остальными. Я сидел на веранде, призывая себя сохранять самообладание, которого мне явно недоставало.

– Не удивляйтесь моим разговорам, – шепнул Финбоу, с полчаса сидевший рядом со мной, и прошел в гостиную, намереваясь побеседовать с Уильямом и Кристофером.

Когда он вернулся на веранду, рядом со мной стоял Филипп, покинувший Тоню якобы для того, чтобы попросить у меня спичку.

– Привет, – сказал Финбоу. – Вы не посидите с нами пару минут?

– С удовольствием, – ответил Филипп. – Это довольно…

Он умолк Тоня лежала на берегу и водила ладонью по воде, потом с недовольным видом посмотрела, как Филипп уселся на стул между мной и Финбоу.

– Не волнуйтесь. – Финбоу повысил голос, чтобы девушка могла его слышать. – Скоро я вам его верну. Он сидит здесь с нами для того, чтобы почувствовать, насколько приятнее ему ваше общество.

Я видел, как губы Тони сложились в улыбку, затем девушка отвернулась.

– Ваша Тоня – очаровательная молодая женщина, – тихо сказал Финбоу.

– Да, – с жаром подхватил Филипп. – Я еще не встречал таких, как она. В ней больше жизни, чем в любом из моих знакомых. Думаю, именно поэтому я влюбился в нее с первого взгляда.

Меня немного удивило, что Филипп, неисправимо ленивый Филипп, был покорен откровенной «живостью». Наверное, отсутствие энергии в нем самом заставило его так высоко ценить это качество у Тони.

– В противном случае вы всю оставшуюся жизнь были бы недостойны поцелуя ни одной другой девушки, – улыбнулся Финбоу. – Кстати, а когда вы влюбились в нее? После первой встречи?

– С первого взгляда. Это случилось в Париже, – ответил Филипп, и лицо его разрумянилось от волнения. – Я пытался немного сочинять, но не мог найти нужных слов. Однажды вечером я отправился на вечеринку в студию на улицу Вожирар… Знаете, где это?

Губа Финбоу дрогнула.

– Знаю, – серьезно ответил он. – В мое время тоже был Париж.

– Там я впервые увидел Тоню, – продолжал Филипп. – И понял, что наконец влюбился.

– Наконец? – переспросил Финбоу.

– Мне исполнилось двадцать пять, а я еще ни разу не влюблялся, – объяснил Филипп. – Думал, что уже не суждено.

– Дожив до этих лет, обычно теряешь надежду, – согласился Финбоу.

Филипп с подозрением посмотрел на него, но продолжил рассказ:

– Она была во всем черном. Я не мог оторвать от нее глаз. И похоже, я ей тоже понравился. Через пару часов мы стояли у Люксембургского сада и признавались друг другу в любви.

– Удивительно быстро, – заметил Финбоу.

– После этого мы вместе провели в Париже восемь или девять недель. Чудесное время. Где мы только не побывали.

– Вы сочиняли? – поинтересовался Финбоу.

– Нет, – ответил Филипп. – Когда у меня появилась Тоня, на сочинительство просто не оставалось душевных сил. Да и в любом случае у меня плохо получалось. В сущности, я прекратил все попытки.

Он увлекся, радуясь возможности рассказать о Тоне, и к нему вернулась беззаботная леность, которая делала Филиппа дилетантом, каким он всегда был.

– Так, – пробормотал Финбоу.

Филипп рассмеялся:

– В конце концов, какое это имеет значение? Я провел два чудесных месяца в Париже, а потом привез Тоню в Англию, чтобы поплавать на яхте.

– Полагаю, – улыбнулся Финбоу, – вы хотели показать ее друзьям. Главное удовольствие от любви хорошенькой женщины – это зависть всех наших близких.

– Вы чересчур циничны. – Лицо Филиппа вдруг озарилось очаровательной улыбкой. – Но я действительно хотел показать ее остальным. Мы все были так близки. Естественно, мне хотелось познакомить Тоню с друзьями. Я написал Роджеру, попросил разрешения взять с собой невесту, и он ответил, что будет рад.

– И вы провели бы вместе три замечательные недели… – заключил Финбоу.

– Если бы ничего не случилось. Теперь придется ждать, пока все не прояснится. Если бы не случилось этого! Все было чудесно. Когда мы отправились в путь, я думал, что Тоня будет недовольна…

Лицо Финбоу едва заметно напряглось. Ничего не понимая, я тем не менее восхищался искусством, с которым он направлял эту на первый взгляд непринужденную беседу.

– Почему вы так думали? – спросил Финбоу. – Тоня понравилась вашим друзьям?

– Да, – задумчиво произнес Филипп. – Только она была какая-то сама не своя. Думаю, я не должен этого говорить, но Роджер был довольно бестактным человеком. А временами очень шумным. Тем, кто его не знает, трудно привыкнуть.

– Понимаю, – согласился я.

– Тоня его не знала, и ей не нравились шутки, которые Роджер отпускал на наш счет. Довольно грубые шутки, если хотите знать.

– Очень хорошо вас понимаю, – сказал Финбоу. – И не удивляюсь.

– Тоня была немного расстроена. А потом привыкла к нему, и мы были очень счастливы, – продолжил Филипп. – Бедный старина Роджер. Жаль, что его нет с нами. – Он увидел, что Тоня машет ему, и поспешно добавил: – Я должен вернуться к ней.

Филипп бегом пересек террасу и опустился на траву рядом с Тоней. Финбоу издал свое протяжное, заинтересованное «та-ак!».

– Желание большинства человеческих существ обсуждать свои любовные дела имеет лишь одно оправдание, – сказал он. – Позволяет собирать информацию, получить которую другим способом просто невозможно. Сделав комплимент возлюбленному собеседника, можно узнать от него все, что только пожелаешь. Особенно если применить незаслуженно забытый прием – отвлекающий вопрос.

Я не догадывался, какие сведения Финбоу почерпнул из разговора с Филиппом, но по его поведению понял, что беседа будет иметь серьезные последствия для расследования. Интересно, кого он подозревает? Тоню? Но почему? После пятиминутного молчания Финбоу наконец подал голос.

– Я собираюсь ненадолго присоединиться к Филиппу и Тоне.

– Не будет ли это бесцеремонным? – спросил я.

Совершенно очевидно, что им хотелось побыть вдвоем.

– Не сомневаюсь.

Финбоу улыбнулся и медленным шагом преодолел пятьдесят ярдов травы между верандой и берегом реки. Потом улегся рядом с молодыми людьми, и вскоре они уже смеялись какой-то его шутке. Тем временем мое внимание переключилось с Финбоу на Эвис, которую удалось наконец выманить из комнаты, – они с Кристофером прогуливались вдоль берега. Девушка выглядела бледной и печальной, и я с тревогой наблюдал за ее поблекшей элегантностью. Кристофер явно переживал за нее.

Филипп и Тоня громко рассмеялись в ответ на замечание Финбоу. Затем он встал и присоединился к Кристоферу и Эвис, которые стояли рядом и печально смотрели на воду. До меня донесся его голос.

– Я убеждал Филиппа и Тоню, что медовый месяц они должны провести на Балеарских островах.

– А, – равнодушно отозвался Кристофер.

– А у вас какие планы? – спросил Финбоу – как мне показалось, немного бестактно.

– Мы ничего не можем планировать, – Эвис посмотрела на него, – пока… – Она умолкла.

– Милая, – сказал Финбоу, – не позволяйте этому происшествию разрушать вашу жизнь. Все и так достаточно печально, и другие трагедии нам ни к чему.

Кристофер и Эвис принялись что-то обсуждать с ним, но говорили они так тихо, что я не мог разобрать слов. Как бы то ни было, ему удалось немного приободрить Эвис, и все трое, дружески беседуя, отправились пить чай.

– Мы с Филиппом не позволим вам украсть нашего милого Финбоу, – сказала Тоня, усаживаясь за стол напротив Кристофера и Эвис.

– Ну конечно, – ласково проговорил Финбоу. – Я важная часть домашней обстановки для всех молодоженов.

– Когда я женюсь, – улыбнулся Филипп, – то не пущу вас на порог.

– Буду утешаться чаем. – Финбоу достал свою маленькую коробочку и, соблюдая ритуал, заварил чай. – Лучший в мире чай, – сообщил он, делая первый глоток.

Во время чая в комнату шумно вошла миссис Тафтс, положила передо мной газету и презрительно фыркнула.

– Это может вас заинтересовать, – сказала она и поспешно вышла.

Я прочел:

ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ ВРАЧА С ХАРЛИ-СТРИТ

Известный специалист найден застреленным на яхте

Трагедия на Норфолкских озерах

Сегодня в девять тридцать утра на принадлежащей ему яхте «Сирена» был найден убитым доктор Роджер Миллз, известный специалист по раковым заболеваниям и, разумеется, племянник сэра Артура Миллза. Как предполагают, причиной смерти послужило огнестрельное ранение в грудь. По нашим сведениям, на яхте присутствовали мисс Эвис Лоринг, запомнившаяся всем смелым нарядом на прошлогоднем балу в Челси, а также мистер Филипп Уэйд, сын судостроительного магната из Ньюкасла, и известный завсегдатай клубов мистер Кейпл.

Расследование ведет сержант уголовной полиции А. Биррел из городского управления полиции Нориджа. Власти уверены, что окончательное заявление не заставит себя ждать.

Ни слова не говоря, я передал газету дальше. Все читали ее молча и словно бы ждали сигнала, как реагировать на статью – разразиться слезами или попробовать отшутиться. Тон задало легкомысленное замечание Филиппа:

– Если бы я сочинял прозу, а не стихи, то попытался бы писать именно так.

– Думаю, именно так у тебя и выходило, – пробормотала Тоня, и Филипп сделал вид, что бросает в нее нож.

– Меня особенно умиляет слово «разумеется», – задумчиво произнес Финбоу. – Любопытно, как меняется язык; в мое время «разумеется» означало «разумеется», а теперь его следует понимать так: «мы с огромным трудом, приложив массу усилий, выяснили».

– А еще Йена назвали известным завсегдатаем клубов. Что это должно означать? – спросил Кристофер. – Известен ли он в каком-то одном клубе, в нескольких, или публика знает его как завсегдатая клубов?

– Кроме того, мне интересно знать, – вставил Финбоу, – что за платье было на Эвис, благодаря которому ее запомнили.

– Полагаю, – сказала Тоня, прищурив свои необычные глаза, – что ее запомнили в основном благодаря тому, чего на ней не было.

– Злючка, – сказала Эвис, слегка покраснев.

– А окончательное заявление? – послышался резкий голос Уильяма. Он молчал всю вторую половину дня – мне кажется, потому что не доверял Финбоу. – Что они выяснили?

– Полагаю, все ограничивается разглагольствованиями Биррела, – ответил Финбоу. – У меня такое ощущение, что он положил глаз на Йена, но у него недостаточно доказательств, чтобы предъявить обвинение известному завсегдатаю клубов.

– Йен не мог этого сделать, – высокомерно заявил Уильям. – Он был в каюте, когда…

– Хотите поговорить об убийстве? – мягко прервал его Финбоу. – Не самый подходящий предмет для беседы.

Уильям поджал губы и вновь взял книгу. Взглянув на обложку, я прочел название: «Мир вокруг нас».

После чаепития мы вытащили шезлонги на террасу и разлеглись на них; мы курили и наблюдали за медленно проплывавшими по реке яхтами. Ветер утих, превратившись в легчайшее движение воздуха, вечер был теплым, и я вспомнил о нашей поездке в Италию три года назад. Мы точно так же все вместе сидели на террасе с той лишь разницей, что выходила она на синее Ионическое море и с нами был Роджер, веселый и шумный.

Кристофера посетили те же мысли.

– Помните, – спросил он, – как мы сидели на террасе виллы в Сан-Пеллегрино? И вечера, когда все казалось таким чудесным.

– Конечно, – живо откликнулся Филипп. – Обычно мы смотрели на огни на побережье Сицилии. Самые прекрасные вечера, которые я только могу вспомнить. – Он улыбнулся. – Жаль, что Тони там не было.

– Тогда я еще никого из вас не знала, – хриплым голосом сказала Тоня и повторила: – Никого. Я училась музыке в Ницце – милый приличный ребенок.

– Роджер пару раз проводил отпуск в Ницце. Ты с ним не встречалась? – спросила Эвис.

– Глупости, – довольно грубо возразила Тоня. – Не могла же я знать в Ницце всех.

Филипп поспешил сменить тему:

– А где был наш Финбоу три года назад?

– Мирно пил чай в своем доме в Гонконге, – улыбнулся тот.

Ничего не значащий разговор, прерываемый неловким молчанием, продолжался до тех пор, пока покрасневшее солнце не опустилось за камыши. Затем Эвис объявила, что замерзла, и мы переместились в полутемную гостиную. В окна заглядывало расцвеченное всевозможными красками – от желтой до ярко-синей – небо; глаза Тони, в которых отражался свет, горели, как у кошки. Все молчали. Казалось, будто темная и тихая комната, освещенная лучами заходящего солнца, сама имеет отношение к предательству и смерти.

Услышав громкие шаги миссис Тафтс, я испытал облегчение. Она остановилась в дверях, и ее расплывчатый силуэт казался белым.

– Ужин будет поздно, – недовольным тоном объявила экономка.

– Это не имеет никакого значения, – мгновенно откликнулся Кристофер.

– Имеет, – возразила миссис Тафтс. – Я не желаю, чтобы меня будили среди ночи.

– Разумеется, – сочувственно кивнул Финбоу.

– Я не могу зажечь лампы, – объяснила она.

– Помочь? Я разбираюсь в таких вещах, – предложил Уильям.

– Нет, – ответила миссис Тафтс и удалилась.

Ее уход сопровождался негромким смехом, но перспектива сидеть в темной комнате и ждать неизвестно сколько никак не улучшила наше настроение. Мы угрюмо молчали. Небо потемнело, и гостиная превратилась в скопление размытых теней странной формы.

Внезапно раздался голос Кристофера:

– Вчера в это же время мы сидели в каюте и слушали болтовню Роджера.

– А теперь, – очень тихо произнесла Эвис, – Роджер мертв.

Финбоу чиркнул спичкой, прикуривая сигарету, и крошечное пламя на мгновение осветило сидевших рядом с ним людей. Я успел разглядеть смуглое суровое лицо Кристофера, но тут же забыл о нем, испытав потрясение при виде Уильяма. Он сидел, уперев локоть в подлокотник кресла и обхватив подбородок ладонью; когда свет упал на его лицо, я заметил, что его верхняя губа приподнята, обнажая белые зубы. Вне всякого сомнения, это была жестокая, торжествующая улыбка. Не успела спичка погаснуть, как улыбка исчезла с лица Уильяма, не оставив следа, и он снова стал самим собой – задумчивым, непреклонным и сильным. Финбоу осторожно закурил и задул спичку.