Текст книги "Смерть под парусом (пер. Гольдберга)"

Автор книги: Чарльз Перси Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 12
Поклонники Эвис

Шутка вызвала улыбки на лицах присутствующих, и ленч закончился спокойно, без каких-либо вспышек раздражения. Тем не менее не обошлось без сердитых, подозрительных взглядов и неловкого молчания; было ясно, что нервы натянуты до предела.

После ленча я принес шезлонг на берег реки и устроился в нем, пытаясь разобраться во всем, что видел и слышал, – в произнесенных словах и в умозаключениях Финбоу. Вскоре ко мне присоединился сам Финбоу. К моему удивлению, он расстелил газету на траве и принялся раскладывать пасьянс.

– Все в порядке, Йен, – успокоил он меня, поймав мой изумленный взгляд. – Я не сошел с ума. Просто пытаюсь играть отведенную мне роль – вашего добродушного, но глуповатого приятеля. После каждого случая вынужденной демонстрации ума полезно показать вашим друзьям, что на самом деле я довольно туп. К сожалению, я так и не научился этому дурацкому занятию – пасьянсу. Полагаю, если выкладывать карты рядами, а потом одну поверх другой, это будет выглядеть достаточно убедительно.

Финбоу говорил, продолжая делать вид, будто раскладывает пасьянс. Тон его был необычно серьезен, и в нем отсутствовали привычные легкомысленные нотки.

– Я озадачен. Чертовски озадачен. И это чувство усиливается с каждым часом. Поведение Тони становится все более странным. О чем она рассказала Филиппу ночью? Почему боится, что это повлияет на его отношение к ней? И почему так волнуется Филипп? Его нелегко расстроить – он слишком беззаботен, чтобы обращать внимание на неприятности. Очень, очень любопытно. Теперь Кристофер. Он гораздо глубже этой парочки, что еще больше осложняет дело. Хотелось бы мне знать, что из сказанного им сегодня утром предназначалось специально для любопытствующих незнакомцев. В любом случае из нашего разговора по пути в деревню мне удалось извлечь один конкретный факт.

– Какой именно? – поинтересовался я, наблюдая, как он кладет короля пик поверх двойки бубен, что невозможно ни в одном из известных мне пасьянсов.

– Он не желает говорить об Эвис, – ответил Финбоу.

– И что, по-вашему, это значит? – Меня охватила тревога.

– Не знаю. Если поверить в слова Эвис, сказанные ночью, тогда все объяснимо. Мужчина не склонен говорить о женщине, которая не отвечает ему взаимностью. Особенно если он ее любит и они собираются пожениться. Все это выглядит вполне логичным; вероятно, Эвис нравится Кристофер, а сам он страстно влюблен в нее – вы же видели, как он страдал, когда я настойчиво расспрашивал его, – и оба они с сомнением относятся к перспективе брака.

– Тогда зачем они обручились?

– Не знаю. Но если все будут дожидаться любви, Йен, ваши ежегодные расходы на свадебные подарки существенно сократятся. Самый главный вопрос: как Эвис относилась к Роджеру? Ночью она сказала, что он был ей безразличен, и даже намекнула, что не любила его. Тогда мне ее слова показались убедительными. Я поделился своими мыслями с вами, и вы согласились. Но так ли это? Вполне возможно, она была слишком усталой, чтобы убедительно лгать.

– Мои наблюдения за последние два года со всей очевидностью подтверждают ее слова, – сказал я, довольный, что могу помочь Эвис.

– Согласен, – кивнул Финбоу. – Возможно, это один из важнейших психологических моментов всего дела. Полагаю, мы должны принять его. Совершенно очевидно, что Эвис не влюблена. Ей не удалось обмануть меня. У всякой лжи есть предел. Ей нравится Кристофер, но она его не любит. Ей не нравился Роджер. Ее утверждения полностью согласуются с тем, что я узнал от Кристофера. Он весьма определенно охарактеризовал ее отношение к Роджеру, но я не стал бы придавать его словам слишком большой вес.

– Почему? – спросил я.

– Видите ли, Кристофер не хуже меня понимает, что он мог убить удачливого соперника, но у него не было никаких причин убивать отвергнутого. Если бы успеха добился Роджер и Кристофер убил его, он, наверное, попытался бы обмануть нас, утверждая, что Роджер ничего не значил для Эвис. То есть рассказывал бы ту же историю, что и теперь. Но если Эвис действительно нравился Роджер, глупо предполагать, что она станет выгораживать его убийцу, а также глупо предполагать, что у нее есть причины вводить нас в заблуждение, заставляя думать, что она не любила Роджера. Нет. Насколько я могу судить, Эвис не испытывала абсолютно никаких чувств к Роджеру. С ней стоит еще разок побеседовать, но ее слова довольно хорошо согласуются с тем, что рассказал Кристофер.

– Вы уделяете слишком много внимания отношениям этих троих, – сказал я.

– Если я разберусь в этих отношениях, – ответил Финбоу, тасуя карты, – то разберусь и с Кристофером – виновен он или нет. Он очень умный молодой человек, вполне способный на подобное убийство. Вы заметили, как Кристофер играл в бридж? Он умеет рисковать. Думаю, он способен при необходимости убить человека. А еще меня немного беспокоит этот его медосмотр. Если завтра вечером он не вернется или вернется расстроенный, я заподозрю здесь связь с Роджером.

У Финбоу был задумчивый вид.

– Впрочем, не следует везде видеть связь. Ему действительно назначен медосмотр. Кроме того, в утро убийства Кристофер отсутствовал в каюте очень короткое время. За три минуты не так-то просто убить человека, закрепить румпель и привести себя в порядок. Может быть, он увидел или услышал нечто такое, что заставило его в страхе броситься назад в каюту?

На мой взгляд, картина, нарисованная Финбоу, выглядела неубедительно. Между тем он продолжал:

– С другой стороны, Кристофер вполне мог совершить убийство. И самый вероятный мотив – ревность. Если бы нам удалось это исключить – а я уверен, что удастся, – тогда трудно представить, зачем ему убивать отвергнутого соперника. Гораздо логичнее было бы наслаждаться страданиями Роджера.

– Есть еще одна версия, о которой я упоминал вчера, – вставил я. – Кристофер мог убить Роджера, чтобы со временем Эвис стала очень богатой. Они оба будут состоятельными людьми, когда поженятся.

– Не исключено, Йен, – согласился Финбоу. – Но не очень вяжется психологически. Сомневаюсь, что страстно влюбленный мужчина будет убивать ради денег – особенно когда он уезжает, а все его чувства сосредоточены на молодой женщине, которая еще не решила, выходить ли за него замуж. Вполне возможно, Кристофер опасался, что перспектива разбогатеть все изменит и заставит Эвис повременить с браком.

– Вы твердо уверены? – спросил я.

– Пока нет, – ответил Финбоу. – Я все еще пытаюсь составить полное представление об этих людях. Чтобы завершить процесс, мне нужно сегодня еще раз поболтать с Эвис. Подождите тут. Это недолго.

Я откинулся в кресле и закрыл глаза, надеясь, что из путаницы мыслей выкристаллизуются какие-то выводы, но в моей голове мелькали лишь неприятные картины, сопровождавшиеся воспоминаниями о спокойном голосе Финбоу. Я видел, как Эвис оплакивает смерть Роджера (хорошая актриса, сказал Финбоу)… как смотрит на меня из угла столовой, освещенная пламенем свечи… как признается Финбоу в своей жажде любви (он заметил, что Эвис слишком устала, чтобы убедительно лгать). Однако мои страдания длились недолго, и вскоре я уже сочинял теории, доказывающие вину Кристофера. Похоже, Финбоу его подозревал, и мне было гораздо легче представить его худое загорелое лицо, обращенное к жертве, чем Эвис, бесстрастно рассматривающую черную дыру в груди человека.

Через четверть часа из сада вышли Финбоу и Эвис. Его продолговатое лицо расплылось в довольной улыбке.

– Кажется, вы тут удобно устроились, Йен.

– Удобно, – согласился я.

– Как жаль! Мы хотели попросить, чтобы вы покатали нас на шлюпке.

Я недовольно заворчал, но поскольку очень горжусь своим умением управляться с парусом, то вскоре мы уже сели в шлюпку, опустили выдвижной киль и медленно плыли по Терну в направлении Поттера.

– Эвис, – тихо сказал Финбоу. – Я хочу с вами поговорить.

Бескровное лицо девушки побледнело еще больше, но, выдавив улыбку, она ответила:

– Нам обоим это пойдет на пользу.

– Мужчина средних лет может говорить с юной девушкой только об одном, – продолжал Финбоу.

– О чем же? – печально улыбнулась она.

– О ее сердечных делах. Дожив до сорока лет, обретаешь способность трезво оценивать сердечные дела других людей. Это помогает еще больше запутаться в собственных.

Завершив сложный маневр, я сказал Эвис:

– Берегитесь, дорогая. У него никогда не было сердца. Он прибегает к обобщениям, чтобы скрыть это от вас.

Эвис поджала губы.

– Не думаю, – ответила она, – что мне хочется обсуждать свои сердечные дела.

– Но вы же рассказывали мне о них ночью, – напомнил Финбоу.

– Ночью я была не в своей тарелке. – Губы Эвис сжались в тонкую бледную линию. – Все мы иногда говорим глупости.

– Верно, – тихо произнес Финбоу. – И зачастую это приносит нам пользу.

– А еще, – прибавила она, – чрезвычайно развлекает слушателей.

– Откровенность всегда интересна, – бесстрастно сказал Финбоу. – А откровенность привлекательной женщины отличается особым очарованием.

– Премного благодарна, – ответила она. – Надеюсь, я была достаточно откровенна, чтобы доставить вам удовольствие.

– Для этого недостаточно нескольких слов. Но если вы будете откровенны со мной теперь, то доставите мне огромную радость. Полагаю, вы должны гордиться, что в вашей власти сделать меня счастливым.

– Подобное я уже слышала раньше, – презрительно бросила Эвис. – От тех гадких мужчин, которые домогались меня. «Это доставит мне удовольствие, а вам не принесет вреда». Мне кажется, мистер Финбоу, вы себя переоцениваете.

Я пытался уловить хоть какой-то смысл в их быстром диалоге. И задавал себе вопрос: какая Эвис настоящая – холодная молодая женщина, дающая достойный отпор Финбоу, или хрупкое создание, готовое расплакаться в любую секунду? Ответ Финбоу убедил меня, что в ней уживаются оба этих существа.

– Мне кажется, вы переоцениваете свою неуязвимость.

Лицо Эвис стало несчастным – и милым.

– Вы хотите сказать, что полиция может… – запинаясь, произнесла девушка.

– Я хочу сказать, что если вы не будете откровенны с двумя безобидными пожилыми джентльменами, то вам придется беседовать с людьми, не обладающими подобным тактом, какой присущ нам с Йеном.

Эвис немного помолчала. Затем, кажется, приняла решение.

– Вам действительно нужно знать о моих сердечных делах?

– Боюсь, что да, – ответил Финбоу.

Эвис прикусила губу и вдруг выпалила:

– Я никогда не была влюблена.

– К несчастью для многих мужчин, – вставил Финбоу.

– Некоторые мне нравились, и мне очень нравится Кристофер. Возможно, когда-нибудь я смогу его полюбить – по-своему. Знаете, почему я с ним обручилась?

– Хотелось бы.

– Чтобы Роджер прекратил меня преследовать, – взволнованно сказала она. – Чтобы кто-то помог мне отделаться от Роджера. Чтобы Роджер не вился вокруг меня целыми днями, не приглашал каждый вечер на ужин, не звонил в любое время. Это было невыносимо. – Эвис немного успокоилась. – Роджер давно хотел жениться на мне, но я всегда его терпеть не могла. Нет, конечно, он был хорошим другом… А теперь, когда с ним произошло такое, я жалею, что плохо к нему относилась…

Уголки губ у нее опустились, глаза стали печальными. Я с тревогой смотрел на нее, в ушах звучали слова Финбоу, сказанные вчера: «Она хорошая актриса!»

Я вспомнил предположение Финбоу о том, что Эвис ненавидела Роджера. А теперь считает своим долгом оплакивать его смерть. Разволновавшись, я вплотную приблизился к берегу. Не без труда мне удалось выровнять шлюпку.

– Разумеется, это было ужасно, – сказал Финбоу. – Когда он сделал вам предложение?

– Последние три года он делал мне предложение примерно раз в месяц, – с печальной улыбкой ответила она. – С тех пор как мне исполнилось двадцать.

– Но вы с самого начала решительно отказывали ему? – вскинув брови, улыбнулся Финбоу. – Полагаю, да, поскольку точно знали, что он повторит попытку?

– Мистер Финбоу, – искренне, почти со слезами на глазах запротестовала она, – я никогда с ним не флиртовала. Честное слово. Мне делали предложение четверо…

– Очень мало, – заметил Финбоу.

– И за троих я могла выйти замуж, – взглянув на него, продолжала Эвис. – Один из них Кристофер, и, наверное, я все-таки соглашусь стать его женой. Не буду отрицать, с этими троими я немного флиртовала. Понимаете, очень трудно удержаться.

– Не сомневаюсь, – признал Финбоу, – что искушение было очень сильным.

– Но я никогда бы не смогла стать женой Роджера и никогда не флиртовала с ним. Ни разу. Даже во время танца! – с жаром заявила она.

– Яснее не скажешь, – пробормотал Финбоу. – Йен, пора поворачивать к дому, или мы опоздаем к ленчу и миссис Тафтс будет швырять в нас тарелки.

Мы неспешно поплыли назад, влекомые легким ветерком, который слабел с каждой минутой. Я понимал, что Финбоу выпытал всю нужную ему информацию, и с волнением гадал, к каким выводам он мог прийти. Похоже, Эвис удивлялась, что он перестал расспрашивать ее; она сидела неподвижно с нервной улыбкой на губах, словно собиралась с духом, перед тем как что-то сказать. Когда вдали показалось бунгало, она прерывисто вздохнула:

– Мистер Финбоу, разве вы не хотите спросить меня о завещании? Теперь, после смерти Роджера, я унаследую кучу денег.

– Полагаю, у нас нет необходимости углубляться в такого рода детали, – ответил он.

Глава 13
Обед в полутьме

Последние слова Финбоу растрогали меня. Когда мы вошли в дом, чтобы выпить чаю, я с радостью повторял себе, что наследство – единственный возможный мотив Эвис для убийства Роджера, а если Финбоу не интересует завещание, значит, он скорее всего не считает Эвис убийцей. Испытывая огромное облегчение, я взял чашку с чаем из рук миссис Тафтс и даже заставил себя улыбнуться в ее лицо василиска.

Остальные, однако, оставались такими же мрачными, как во время ленча. Напряжение у всех проявлялось по-разному. Уильям методично поглощал пищу, почти ничего не говорил и большую часть времени читал детективы или журналы, лишь иногда вставляя едкое замечание. Эвис обмякла в кресле, словно силы покинули ее; похоже, она старалась как-то отделиться от остальных и практически не разговаривала. Тоня была агрессивна и хрипло смеялась собственным шуткам – явно пребывала на грани истерики. Кристофер предпринимал попытки спокойно насладиться чаем, но его лоб прорезали глубокие морщины, а лицо выглядело еще более худым. Филипп болтал с Кристофером и Тоней; уныние, казалось, накатывало на него волнами, и тогда он застывал с рассеянным и печальным видом, не отрывая взгляда от Тони.

Лишь старания Финбоу делали чаепитие более или менее терпимым; его упорное нежелание вести себя так, словно произошло что-то необычное, не давало остальным преступить границы вежливости, которые еще как-то держались. Однако в самом конце именно Финбоу спровоцировал вспышку раздражения. Он заварил второй чайник по собственному рецепту и, потягивая напиток соломенного цвета, пробормотал свою неизменную фразу:

– Лучший в мире чай.

– Если вы еще раз это произнесете, Финбоу, я закричу, – громко сказала Тоня.

Уильям кивнул. В его голосе слышались резкие нотки.

– Вам пора бы понять, что манерность – особенно абсолютно бессмысленная и глупая манерность – должна раздражать людей, вынужденных жить в подобных условиях. Неужели вы начисто лишены воображения? Или вы делаете это специально?

– Уильям, – запротестовал я, – Финбоу – мой гость. Я не могу допустить…

– Да, мне известно, что Финбоу ваш гость, – перебил он. – Но хотел бы я знать… – Уильям выдержал паузу, – что он тут делает.

Я увидел, как зрачки Филиппа расширились, а пальцы Тони впились в стул.

– Что он тут делает? – повторила Тоня.

– Зачем он сюда явился? – продолжал Уильям. – Дураку ясно, что в такой ситуации – хуже не придумаешь! – нам ни к чему незнакомцы. Зачем он приехал? Разве что, – Уильям ухмыльнулся, – это его профессия.

Смех Финбоу казался абсолютно непринужденным.

– Вот что бывает, мой дорогой Уильям, – сказал он, – когда читаешь слишком много рассказов об убийствах. Начинаешь подозревать детектива в каждом, кто выглядит не слишком умным. Уверяю вас, что я именно тот, кем представляюсь. Мне нравится наблюдать за Алоизом Биррелом – а кому не нравится? В детективном романе, однако, я бы оказался либо знаменитым сыщиком, либо убийцей. Мне не подходит ни то ни другое.

– Что вы здесь делаете? – отрывисто спросил Уильям.

Финбоу оставался безмятежным.

– Приехал как друг Йена, на случай если смогу быть ему полезен. Кроме того, в моих силах избавить вас от некоторых неприятностей общения с официальными властями. Подробности обо мне можно найти в справочнике «Кто есть кто». Там я появился в основном потому, что редактору требовалось заполнить пробел между Финбергом и Финбургом. Однако если я кого-то раздражаю, то могу вас покинуть. Остановлюсь в деревне.

– Глупости, – сказал Кристофер. – Неизвестность заставила Уильяма забыть о здравом смысле, если он у него когда-нибудь был. Разумеется, вы никуда не уйдете, Финбоу.

– Конечно, нет, – тихо сказала Эвис. – Уильям должен извиниться.

– У тебя все прекрасно, – с горькой улыбкой ответил ей Уильям. – Что бы ни случилось, ты не переживаешь.

– Вы должны остаться, Финбоу. – Филипп выглядел явно бодрее, чем в начале чаепития.

– Останусь, – улыбнулся Финбоу. – Хотя бы ради того, чтобы досадить Уильяму.

– Хорошо, – сказала Тоня. – Давайте забудем об этом. Предлагаю включить граммофон и потанцевать.

Все согласились; они согласились бы на все, что угодно, лишь бы отвлечься от убийства. Мы с Финбоу наблюдали, как Уильям управляется с граммофоном, и слушали завывание фокстрота. Тоня с Филиппом медленно кружились в танце, а Эвис напряженно замерла в объятиях Кристофера. Под печальные такты фокстрота я любовался Филиппом и Тоней, которые танцевали так, словно на двоих у них было две ноги. Эвис склонила голову на плечо Кристофера; глаза девушки были обведены темными кругами, однако ноги точно и грациозно повторяли движения партнера.

Потом я заметил стоящую в дверях миссис Тафтс – толстую, бледную, с поджатыми губами.

– Бесстыдство! – воскликнула она, когда музыка смолкла.

– Глупости, – возразила Тоня, но миссис Тафтс уже было не остановить.

– Я полагала, что даже люди, не уважающие законы Божьи… – Она бросила на меня яростный взгляд. По какой-то причине именно мне доставалось ее глубочайшее презрение: видимо, Биррел сказал ей, что подозревает меня в убийстве. – Что даже такие люди сохранили достаточно благопристойности, чтобы прекратить этот неприличный, греховный танец, когда бедный мертвый джентльмен еще не предан земле!

Все выжидали, надеясь, что в спор ввяжется кто-то другой. Финбоу, обычно предпринимавший попытки унять миссис Тафтс, смотрел в окно с подобием улыбки на губах. Молчание нарушил Кристофер.

– Миссис Тафтс, если вы произнесете еще хоть слово, я буду вынужден написать мистеру Уильямсону, – решительно заявил он.

– Я отвечу мистеру Уильямсону, что выполняю свой долг, – отрезала миссис Тафтс. – Я скажу ему, что больше никто не согласится жить в одном доме с убийцей!

Тут в разговор вступил Филипп – с веселой развязностью, не наблюдавшейся с самого утра.

– Не советую ссориться с нами, миссис Тафтс!

– Что вы сказали, молодой человек? – вскрикнула экономка.

– Не советую ссориться, – небрежно повторил Филипп. – В противном случае мы расскажем мистеру Уильямсону, что видели вас вместе с сержантом Биррелом в компрометирующих обстоятельствах.

Миссис Тафтс издала какой-то хлюпающий звук, а затем, к нашему глубочайшему удивлению, стала пунцовой. Филипп фыркнул, и экономка, сопя, выскочила из комнаты.

– Когда я умру, – сказал Филипп, – надеюсь, вы вспомните об этом добром деле.

После бегства миссис Тафтс вся компания мужественно имитировала взаимную терпимость. Уильям вновь включил граммофон, и Финбоу с Тоней закружились в вальсе. Кристофер взял газету, а я пригласил на танец Эвис. Она была словно перышко в моих руках, и я радовался, что можно танцевать молча, просто наслаждаясь музыкой. Последние дни стали для нас суровым испытанием – приходилось внимательно следить за словами и фразами друг друга, каждая из которых могла стать признаком развязки. Как тяжело было этой девочке и всем остальным, подумал я, ощущая волосы Эвис у своего лица, и с облегчением подчинился ритму вальса.

Танцы и несколько песен в исполнении Тони и Финбоу помогли благополучно, хотя и не без груда, скоротать время до ужина. Иногда звучали резкие слова, но не было ничего похожего на утреннюю истерику.

За ужином скрытое напряжение вновь проявилось и даже усилилось, дойдя до грани взрыва. Парафиновые лампы вновь вышли из повиновения, и на сей раз миссис Тафтс не могла сладить с ними: мы сидели за столом в комнате, большое окно которой выходило на реку, и обедали при тусклом свете свечей, расставленных на полках и столах. В полутемной комнате все как-то странно изменились. В окне мы видели отражения свечей и лиц, а за ними небо – темное, если не считать светящейся полоски у самого горизонта. И в обычных обстоятельствах комната выглядела бы мрачно; теперь же, когда нервы у всех были натянуты, каждое слово звучало обвинением, каждая фраза – вызовом, а лица казались незнакомыми, вселяя страх.

Никто не пытался завести разговор. В течение всего ужина рядом со столом немым укором стояла миссис Тафтс. Когда она подала кофе и вышла, молчание неожиданно нарушил Филипп.

– Это действует мне на нервы. Сидим тут и подозреваем друг друга! Сколько можно!

Тоня рассмеялась:

– Скоро я поверю, что мы все вместе совершили проклятое убийство.

– Мне и самому надоело сидеть сложа руки, – признался Кристофер.

Филипп откинул волосы со лба.

– Что, черт возьми, мы можем сделать?

Эвис отвернулась от раскрасневшихся лиц за столом и посмотрела в окно на темные болота. Она была очень бледна.

В разговор вступил Уильям.

– Мы ничего не можем сделать, – с горечью заметил он. – Вне всякого сомнения, Финбоу уже все рассчитал.

Взгляд Тони остановился на Финбоу.

– Что вы обо всем этом думаете?

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом послышался вежливый голос Финбоу.

– Я почти никогда не думаю. Эта привычка исчезает, после того как минуешь ваш возраст, дорогая моя.

– Что с нами будет? – возбужденно спросил Филипп, вскакивая. От его порывистого движения одна свеча упала на пол, и угол комнаты стал темным и далеким. Казалось, напряжение рушит защитные барьеры, а страх пробивает броню из осторожности и вины. Пламя свечей дрогнуло в потоке воздуха, и вновь послышался высокий, на грани визга, голос Филиппа: – Кто это сделал?! Боже, кто это сделал? Сил нет сидеть тут, изображая джентльмена!

Кристофер подался вперед, наклонившись над столом; похоже, самообладание отказывало даже ему.

– Всем станет легче, если тот, кто это сделал, признается. В противном случае добром это не кончится.

– Скажи что-нибудь, Эвис, ради всего святого! – Тоня почти кричала. – Не сиди, как будто разговаривать с нами – ниже твоего достоинства! Ты думаешь о Роджере?

– Ты намекаешь… – Лицо Эвис стало мертвенно-бледным.

– Ты думаешь о Роджере? – повторила Тоня и хрипло рассмеялась.

Кристофер вскочил:

– И ты, наглая вымогательница, смеешь бросать ей подобные обвинения? Ты, которая подцепила Филиппа ради денег?

Тоня отшатнулась, и в ее глазах вспыхнула ярость.

– Тебе тоже повезло заполучить жену с деньгами. С деньгами Роджера. И ты еще смеешь говорить, что я подцепила Филиппа…

– Конечно. Полагаю, у тебя есть опыт в такого рода делах.

Кристофер нахмурился. Его загорелое лицо покраснело.

Оттолкнув стул, Филипп подскочил к Кристоферу и крикнул:

– На что ты, черт возьми, намекаешь? Что…

– Бедняжка, – усмехнулся Кристофер. – Увяз по уши.

– Я тебя убью! – взвизгнул Филипп. – Будь ты проклят…

– Хватит нам убийств! – вмешался Уильям. – Уймите этого идиота.

Филипп сник.

– Хватит убийств… – прошептал он. – О Боже!..

Тоня повернулась к Уильяму:

– Ты безумец. Думаешь, убийца Филипп? – Ее слова были словно удары хлыста. – Хотите знать, кто убил Роджера? Я вам расскажу…

Финбоу остановил ее. Он говорил достаточно спокойно, однако без привычной обходительности:

– Достаточно. Если так будет продолжаться, вы наброситесь друг на друга. Давайте перейдем в гостиную и будем вести себя как подобает человеческим существам.

В гостиной мы вчетвером составили партию в бридж – скорее не из желания сесть за карты, а чтобы избежать разговоров. Эвис наблюдала за игрой и вела записи. Филипп и Тоня шепотом переговаривались на диване. Вечер тянулся мучительно, и все с облегчением вздохнули, когда Уильям объявил, что устал и хочет спать.

– Думаю, – сказал Кристофер, – всем пора в постель. Наверное, воздух болот навевает сон.

– Я не ложилась в десять с тех пор, как окончила школу, – буркнула Тоня. – Но готова попробовать.

Мы с Финбоу удалились в нашу комнату и сели на кровать. Закурив, он задумчиво произнес:

– Еще одна насыщенная событиями ночь.

– Почему вы не остановили их во время ужина? Это были не самые приятные четверть часа.

– Я их остановил, – сказал Финбоу.

– После того как они совсем распоясались.

– Хотелось послушать, что они скажут, – признал Финбоу.

– Услышали что-нибудь полезное?

У меня возникли подозрения, что у Финбоу была причина поощрять истерику.

– Ничего, что укладывалось бы в логическую схему, – кратко ответил он, встал и подошел к окну.

Я присоединился к нему, и мы молча курили в темноте. Затем раздался тихий, едва слышный голос Финбоу:

– Йен, не нравится мне все это.

– Почему? – с упавшим сердцем спросил я.

– Мне начинает казаться, что вскоре одной из двух чрезвычайно привлекательных женщин станет довольно трудно оставаться чрезвычайно привлекательной, – спокойно ответил он.

– Хотите сказать?..

– Очень похоже на Эвис или Тоню.

От его бесстрастных слов у меня закружилась голова.

– Если это одна из девушек, – продолжал Финбоу, – я предпочитаю, чтобы ей оказалась Тоня. Исключительно из эстетических соображений. Эвис – самое очаровательное существо из всех, с кем мне приходилось встречаться после Оливии. Тем не менее я вынужден сузить круг подозреваемых до двух человек.

– Почему? – без всякой надежды спросил я.

– Филипп исключается, – пояснил Финбоу. – Уильям тоже, мы выяснили это утром. После нашей прогулки под парусом можно исключить и Кристофера. Пять минус три равняется двум.

– Что она сказала? – Ясность пугала меня.

– Помимо всего прочего, что собиралась выйти замуж за Кристофера, чтобы навсегда избавиться от Роджера. Кристофер не дурак: вероятно, он знает о чувствах Эвис, – ответил Финбоу.

– Думаете, это правда?

– По всей видимости. Все обстоит в точности так, как я говорил сегодня днем. Эвис не любит Кристофера – так она сама говорит, и я полагаю, что это правда. Таким молодым женщинам, чрезвычайно утонченным и красивым, трудно кого-то полюбить, – ответил он с полуулыбкой. – Это Тоня легко влюбляется.

– Не верю, что Эвис может выйти замуж только для того, чтобы избавиться от Роджера, – запротестовал я.

– Причины вступления в брак бывают гораздо глупее этой, – ответил Финбоу. – Помимо всего прочего, с учетом того, что мне известно о Роджере, на месте Эвис я бы постарался сбежать от него в Малайю. Разумеется, все не так просто, как она говорит. Ей очень нравится Кристофер, чрезвычайно приятный молодой человек с многообещающей карьерой, она не любит другого, и ей хочется выйти замуж – вот главные причины. Психологическое состояние никогда не бывает таким простым, каким кажется, после того как найдешь ему объяснение. Учитывая все эти связанные с Кристофером желания, вполне естественно, что Роджер казался Эвис досадной помехой на пути. Он лишь помог ей сделать выбор. Поэтому она сказала, что выйдет за Кристофера.

Я недоверчиво слушал его объяснения.

– Разумеется, – продолжал Финбоу, прихлопывая комара у себя на рукаве, – она выразилась бы по-другому. Эвис думает, что бескорыстно одаривает Кристофера, соглашаясь выйти за него, и не может признаться, даже самой себе, что хочет замуж. Поэтому, объясняя ситуацию, она возлагает всю вину на Роджера. Впрочем, это мелочь, которая никак не связана с убийством. Важно другое: при мертвом Роджере Эвис с меньшей вероятностью выйдет за Кристофера, чем при живом.

– Вы отвергаете мысль, что Кристофер мог ревновать Роджера? – спросил я.

– Как раз наоборот. Роджеру до смешного не везло с Эвис. Кристофер мог проявлять к нему своего рода благородство, какое проявляют к неудачливому сопернику, – об этом мы уже говорили сегодня утром.

Я прошелся по комнате, затем вернулся к окну.

– Если вы не принимаете мою версию о том, что он охотится за деньгами Эвис…

– Не принимаю, – сказал Финбоу.

– Значит, у Кристофера нет мотива?

– О Кристофере можно забыть, – согласился Финбоу. – У него не только нет причин желать смерти Роджера, напротив, есть веская причина делать все возможное, чтобы с ним ничего не случилось. Больше всего на свете Кристоферу нужна Эвис. Будь Роджер жив, шансы Кристофера жениться на Эвис были бы довольно велики, а с мертвым Роджером они становятся сомнительными.

– Да… – мрачно протянул я. – А как насчет Эвис?

Лоб Финбоу прорезала глубокая складка.

– Не знаю. Я уже рассказывал об идее, которая одно время занимала меня. Знаете эту нелепую версию: если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место? Я представил, что Эвис могла воспользоваться тем, что у нее есть абсолютно очевидный мотив. То есть мотив настолько очевиден, что никому и в голову не придет, что она посмеет убить Роджера. Убив его, она бросается за помощью к вам, ко мне и всем остальным, словно боится подозрений, что это она убила Роджера из-за денег, – вполне очевидный мотив. Мы окружаем ее, успокаиваем, и она остается безнаказанной, совершив простейшее в истории убийство.

– Финбоу! – вскричал я. – Неужели вы сами в это верите?

Он погрузился в размышления.

– Большую часть времени Эвис играет роль – но у меня такое впечатление, что она действительно боится. Если бы у нее хватило духа спланировать и совершить такое серьезное преступление, вряд ли она была бы так напутана. Но я не уверен. Эвис одна из самых интересных молодых женщин, с которыми мне приходилось встречаться, после того как я вступил в средний возраст, – задумчиво произнес Финбоу. – Завтра я намерен проверить несколько версий, связанных с еще одной очаровательной молодой женщиной, Тоней. Нет смысла и сегодня сидеть допоздна – пользы от этого все равно не будет. Я иду спать.

Когда мы улеглись и я тщетно пытался найти способ оправдать Эвис, послышался сонный голос Финбоу:

– Тут есть одна любопытная вещь, Йен. Нетрудно представить, почему эти люди желали смерти Роджера, однако еще легче найти причины, почему Роджер хотел убить каждого из них.