Текст книги "Смерть под парусом (пер. Гольдберга)"

Автор книги: Чарльз Перси Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15
Алоиз Биррел погружается на дно реки

На следующее утро после нашего путешествия под парусом к озеру Хайклинг мы с Финбоу вышли к завтраку в десять. Финбоу только вернулся с утренней прогулки. Я ожидал, что вся компания примется поддразнивать нас, но в столовой оказался только Уильям, который читал длинное письмо и, как обычно, курил после завтрака, а также миссис Тафтс. Я имел возможность наблюдать за экономкой уже три дня, в течение которых ее настроение менялось от просто раздражения до крайнего раздражения, но теперь сразу понял, что вижу нечто новое.

– Вот, – негромко прошипела она, – плоды греха!

– Так! – отозвался Финбоу. – Кто у нас теперь грешит?

– Можете насмехаться, мистер Финбоу, но вы прекрасно знаете, что я имею в виду. – Она злобно посмотрела на меня. – Эта рыжая мегера и ее длинноволосый мерзавец… если бы они не грешили ночью, то сегодня вышли бы к завтраку. Мне пришлось отправиться на их поиски вместе с сержантом Биррелом, оставив дом. Кто знает, что здесь творилось? Во времена моей молодости если юная девушка хотя бы полчаса оставалась наедине с мужчиной, мы предполагали самое худшее.

– Миссис Тафтс, вы льстите себе, – бесстрастно произнес Финбоу, усаживаясь за стол.

Она собиралась вспылить, но Финбоу резко оборвал ее:

– Хватит!

– Я скажу…

– Нет. Сегодня утром вы ничего никому не скажете. Я не позволю беспокоить мисс Гилмор.

Миссис Тафтс стиснула деревянные подлокотники кресла, словно собираясь с силами для новой атаки, но Финбоу заставил ее замолчать.

– Ни слова больше, – сказал он и принялся читать письмо.

Закончив, Финбоу негромко произнес свое «та-ак!» и протянул письмо мне. Оно было из Скотленд-Ярда.

Дорогой Финбоу!

Сразу после вашего визита во вторник я телеграфировал одному из моих людей в Ницце, который находится там в связи с другим делам. Я попросил собрать информацию о визитах доктора Миллза в Ниццу. Вчера вечером пришла телеграмма:

«Миллз хорошо известен в богемных кругах и регулярно приезжает сюда на протяжении десяти лет, часто в сопровождении разных женщин. Имеет репутацию щедрого, но неверного любовника. Два месяца жил с рыжеволосой девушкой, подходящей под описание мисс Гилмор. Внезапно бросил ее. Она осталась в Ницце и ждала его возвращения. Миллз так и не вернулся. Она влезла в долги и уехала из Ниццы».

Мисс Гилмор представляется мне интересной молодой женщиной. Думаю, мне следует лично заняться этим делом, если местные специалисты быстро не раскроют его.

Что касается завещания, тут все очень просто. Состояние дяди Миллза около девяноста тысяч фунтов, и Миллз наследует все за исключением пяти тысяч. В случае смерти Миллза все достается мисс Эвис Лоринг. Мы также выяснили ее финансовое положение. По всей видимости, ее годовой доход не превышает двухсот пятидесяти фунтов, однако она посещает самые дорогие магазины и вращается в кругах, где средний доход в десять раз выше. Думаю, для вас, Финбоу, это несложная загадка.

В любом случае это вся информация, которую я смог для вас добыть. Как вы намерены ей распорядиться? Вы, как обычно, развлекаете себя разгадыванием тайн? Возможно, мне не следует спрашивать. Но если вам просто интересно и эта загадка действительно несложная, я был бы рад, если бы вы поделились со мной своими мыслями – то есть в том случае, если я приеду. Полагаю, вы избавите меня от двух недель напряженной работы.

Искренне ваш,

Герберт.

Я знал, что «Герберт» – приятель Финбоу, инспектор отдела уголовных расследований Аллен, но был удивлен непринужденностью тона. Впоследствии я узнал, что они дружат уже много лет и несколько раз сотрудничали при расследовании дел, когда можно было с пользой применить проницательность Финбоу Сам Финбоу мне потом сказал:

– Я никогда не занимался тем, что способные молодые люди Аллена умеют делать лучше меня. Девяносто девять процентов убийств относятся именно к этой категории, но примерно один процент более тонок, и мы вдвоем с Алленом расследуем их примерно в сто раз быстрее, чем он со своими подчиненными.

Однако в тот момент, когда я читал письмо, отношения между Финбоу и Алленом казались мне пустяком по сравнению с самими новостями. Прошлой ночью на озере Хиклинг Тоня лгала Филиппу! История ее отношений с Роджером оказалась совсем не такой, как она рассказывала! И еще эти тревожные новости об Эвис. Я пытался убедить себя, что все в порядке вещей и что письмо бросает тень подозрения именно на Тоню, однако навязчивый страх предвзятости не позволял мне сделать какой-то определенный вывод.

Я вернул письмо Финбоу, который с абсолютно безмятежным лицом расправлялся с яичницей, словно только что прочел рассказ незамужней тетки о превратностях парижской жизни. Письмо либо подтверждало его выводы, либо опровергало их. Моя вера в него была достаточно сильна, и я полагал, что сообщение от Аллена заняло подобающее место в логических построениях Финбоу. Не оставалось никаких сомнений, что теперь он знает правду.

Я почти с ненавистью смотрел, как Финбоу невозмутимо жует бекон, когда всего три слова могли бы успокоить меня. «Неужели он не может просто сказать: „Это не Эвис“?» – мысленно умолял я.

Однако Финбоу лишь с хитрой улыбкой посмотрел на Тоню, вышедшую к завтраку, и спросил:

– Воздух болот навевает сон, правда?

Она улыбнулась в ответ – на мой взгляд, немного криво.

– Да, дядюшка Финбоу.

– Хотелось бы мне присутствовать при вашем разговоре с сержантом Биррелом вчера вечером, – задумчиво произнес Финбоу. – Мне всегда казалось, что мои знания области бранных слов нуждаются в совершенствовании.

Миссис Тафтс фыркнула и вышла из комнаты. Тоня весело рассмеялась:

– Беднягу едва не хватил удар, когда я поцеловала Филиппа в шею.

Появившаяся в комнате Эвис услышала последние слова Тони и тихо сказала:

– Мне он симпатичен.

Глаза Тони сверкнули. Похоже, отношения с Эвис ухудшались с каждым днем.

– Что ты имеешь в виду? Полагаю, сама ты предпочитаешь заниматься любовью втихомолку.

Прежде чем ответить, Эвис отхлебнула чаю из чашки.

– Разумеется. Наблюдать за людьми, которые занимаются любовью, отвратительно. Это глупейшее занятие в мире.

– Считаешь, я не должна целовать Филиппа, если поблизости кто-то есть? – недовольно спросила Тоня.

– Надоедает смотреть, как ты пристаешь к нему, – согласилась Эвис.

Обе разозлились. Эвис излучала холодное презрение, но мне ее безразличие казалось напускным. Ярко накрашенные губы Тони кривились, глаза сверкали. Очевидная для всех неприязнь в конце концов вырвалась наружу. Насмешка Эвис сыграла роль спички, поднесенной к уже разложенному костру.

– Маленькая чертовка, – с ненавистью сказала Тоня. – С виду такая милая, хрупкая и нежная. Если бы мы знали…

Эвис поморщилась. Я видел, что на протяжении всей ссоры взгляд Финбоу не отрывался от ее лица. Тут, однако, он решил вмешаться.

– Тоня, не отнимайте лавры у миссис Тафтс. По части грубых и неуместных оскорблений вы скоро ни в чем не уступите ей.

В столовую одновременно вошли Кристофер и Филипп, и девушки, на лицах которых появилось виноватое выражение, вернулись к отчужденно-вежливому тону.

Чуть позже перед бунгало остановилась большая моторная лодка. На берег вышел Алоиз Биррел и стал подниматься в сад; на его круглом румяном лице читалось необычайное волнение.

– Мистер Финбоу! – позвал он. – Мистер Финбоу!

Финбоу, разбиравший письма в доме, тут же вышел и улыбнулся сержанту.

– Я собираюсь нырять за пистолетом, – объявил Биррел. – Хотите со мной?

– Разумеется, – ответил Финбоу, и они принялись что-то обсуждать.

Я продолжал читать Моруа на веранде, время от времени посматривая на них. Вероятно, Финбоу выдвигал какие-то предложения, от которых Биррел отказывался; в конце концов Финбоу что-то прошептал ему на ухо, и лицо сержанта расплылось в улыбке.

– Хорошо, – радостно согласился он и вернулся к лодке.

Финбоу подошел ко мне.

– Пойдемте развлечемся немного, – сказал он. – Биррел собирается исполнить свой трюк – нырнуть за пистолетом. Я убедил его взять вас.

– Вы об этом спорили? – спросил я, откладывая книгу.

– Да, – улыбнулся Финбоу. – Поначалу он немного сопротивлялся.

– Но вам все же удалось его уговорить? – заметил я уже по пути к лодке.

– О, просто сказал ему, что вы скорее всего признаетесь, если вас привезти на место преступления и предъявить пистолет, – ответил Финбоу. – Хотя я не очень представляю, как он собирается изображать торжество в водолазном костюме.

Я рассмеялся – теперь, когда расследование Финбоу зашло так далеко, подозрения Биррела на мой счет воспринимались как шутка. Я был рад отвлечься от грустных мыслей, даже если для этого придется наблюдать за погружением Биррела.

Моторная лодка быстро удалялась от Поттера, оставляя за собой волну, которая безжалостно подбрасывала стоявшие на якоре яхты. Финбоу пожаловался мне:

– Терпеть не могу то, что противоречит моему представлению о разумности. Я не могу считать моторную лодку разумным средством передвижения для человека, обладающего вкусом. Она плывет быстрее яхты и гораздо более эффективна, однако ведь и в просторной гостиной на велосипеде передвигаться быстрее, чем ходить, и гораздо эффективнее. Тем не менее никто не разъезжает в гостиной на велосипеде: зачем же люди плавают на моторных лодках по маленьким рекам?

Усмехнувшись, я без особого интереса посмотрел на собравшуюся в лодке компанию. Там были несколько полицейских в штатском, один-два безликих, похожих на кроликов чиновника, чьи имена и должности я не запомнил, и два матроса, которых Биррел выписал для управления насосом и тросами. Непонятно, как и где сержант сумел добыть водолазное снаряжение, однако он занимался этим делом с не меньшим энтузиазмом, чем расследованием преступления.

Мы стрелой пронеслись мимо Хорнинга, и Биррел бросил якорь точно в том месте, где три дня назад стояла яхта.

– Начнем отсюда, – объявил он и принялся надевать водолазный костюм.

С присущей ему скромностью сержант удалился в каюту, чтобы раздеться, затем вновь появился на палубе в длинных шерстяных подштанниках и фланелевом жилете.

– Вы легко одеты, – сказал один из матросов. – Внизу будет холодно.

– Знаю, – ответил Биррел. – Это белье я ношу зимой. Всегда надеваю его в сентябре, чтобы холода не застали врасплох.

– Похоже на поговорку, – шепнул мне на ухо Финбоу – Пришел сентябрь – надевай жилет. – Потом спросил, уже громче: – Однако вчера, сержант Биррел, вы стояли в бунгало мокрый, не думая о своем здоровье.

– Это бывает, когда я иду по следу, – объяснил тот. – Во всех остальных случаях стараюсь беречь себя. Сегодня я собираюсь одеться как следует, чтобы в воде мне было уютно и тепло. – Он принялся натягивать на себя еще подштанники и фланелевые рубашки и стал необыкновенно толстым. Я впервые наблюдал, как человек облачается в водолазный костюм, и не знал, что предварительно следует тепло одеться. Мне казалось, что пять пар подштанников – это еще одно чудачество Биррела. Два матроса впихнули его в водолазный костюм, и после многочисленных регулировок и подгонок перед нами предстал настоящий водолаз.

Мы с серьезным видом рассматривали его. Робот с лицом Биррела за толстым стеклом шлема вызывал ассоциацию с романами Герберта Уэллса. Один из матросов крикнул ему:

– Готовы?

На лице Биррела отразилось недоумение. Он явно ничего не слышал.

– Готовы? – прокричал матрос.

Биррел выглядел озадаченным. Вероятно, какие-то звуки проникали внутрь водолазного костюма, но смысл сержант уловить не мог. На его лице появилось глуповатое выражение, какое бывает у абсолютно глухих людей.

– Готовы? – хором заорали матросы.

Губу Биррела шевельнулись в немом вопросе. Он по-прежнему ничего не слышал. Отчаявшись, матросы показали на воду. Сержант кивнул в знак согласия и заковылял к борту лодки.

Один из безликих, похожих на кроликов чиновников сообщил, что Биррел собирается пройти по дну реки до самой излучины.

– Дно здесь твердое. Ему повезло. В других местах сплошной ил, – прибавил он.

– Полагаю, убийца тщательно выбирал этот участок реки, – задумчиво произнес Финбоу.

Наконец Биррел благополучно перебрался через борт и медленно опустился на дно. Насос монотонно пыхтел. Биррел шагал под водой, и мы видели луч его мощного фонаря, освещавшего дно. Лодка следовала за ним, продвигаясь на несколько ярдов, затем останавливалась. Луч света медленно обшаривал дно реки.

Финбоу увлеченно наблюдал.

– Нужно угостить Алоиза Биррела выпивкой, – сказал он мне. – Вчера вечером я говорил, что хотел бы пройтись по озерам пешком – но никак не ожидал, что увижу, как кто-то действительно это делает.

Меня увлечь труднее, чем Финбоу, и я воспринимал поиски всерьез.

Медленно, ярд за ярдом, мы продвигались вперед. Похожие на кроликов чиновники болтали. Норфолкские полицейские сохраняли безразличный вид. Финбоу безмятежно курил. Я оглянулся на черную тень, которую отбрасывал камыш; от нервного напряжения у меня подергивалась рука чуть выше локтя.

Постепенно мое волнение улеглось. Медленное движение вдоль реки стало казаться бессмысленным занятием, которое будет тянуться вечно – без результата и без надежды на результат. Я тупо смотрел на воду. Мы проползли уже около полумили.

Внезапно Биррел три раза махнул фонарем. Сердце у меня замерло. Сержанта подняли: рука в перчатке держала автоматический пистолет, к которому был прикреплен еще какой-то предмет – со своего места я не мог его как следует рассмотреть.

– Та-ак! – с интересом произнес Финбоу.

– Молодчина, Алоиз! – крикнули полицейские.

Чиновники пробормотали что-то нечленораздельное. Матросы одобрительно сплюнули.

Один из чиновников опасливо положил пистолет на палубу, а матросы принялись освобождать Биррела от водолазного костюма. Мы с Финбоу придвинулись ближе, чтобы рассмотреть находку сержанта. Меня охватило странное ощущение нереальности происходящего, словно я ассистировал при исполнении фокуса, в который сам должен был поверить. Вдоль палубы вытянулась длинная мокрая веревка, к которой были привязаны пистолет, грязный выцветший вымпел и большая коричневая книга.

– Судовой журнал, – сказал я Финбоу и опустился на четвереньки, чтобы посмотреть, как соединены между собой эти три предмета. Все оказалось просто: шнур вымпела был привязан так, как показано на рисунке.

Оказалось, что вымпел служил лишь средством соединения пистолета и судового журнала. Длинный кусок веревки использовался для той же цели. Нелепость всей конструкции вызывала оторопь. Мы рассчитывали найти лишь пистолет, а этот странный набор ставил в тупик.

– Что это значит? – спросил я улыбающегося Финбоу.

– Это значит, – ответил он, – что у кого-то есть чувство юмора.

Вскоре Биррел уже стоял на палубе в своих длинных подштанниках и фланелевом жилете. С озадаченным видом он осмотрел пистолет.

– Двадцать второй калибр. Соответствует пуле, которую мы нашли в сердце доктора Миллза, – сообщил он.

– Неудивительно, – заметил Финбоу.

– Шнур привязан простым узлом к стволу, – разочарованно продолжал Биррел, – а другой конец обвязан вокруг книги…

– Вне всякого сомнения, это судовой журнал. Я почти уверен, что узнаю его, – вставил я.

– Думаю, это пропавший судовой журнал и флажок, – сказал Биррел, холодно взглянув на меня. Потом отвязал книгу и раскрыл ее. – Точно, судовой журнал, но вода сделала свое дело. Разобрать почти ничего нельзя. – Сержант печально посмотрел на пистолет и книгу, лицо его выражало разочарование. – Вода должна была смыть отпечатки пальцев, – угрюмо проворчал он.

Внезапно его круглое лицо просияло; сержант склонился над журналом, засмеялся, потом выпрямился и обвел нас торжествующим взглядом. Выдержав секундную паузу, Биррел выпалил:

– Самоубийство.

Глава 16
Алоиз Биррел пишет отчет

Это слово вызвало переполох на борту лодки.

– Самоубийство! – повторил один из чиновников.

– Разумеется, – самодовольно ответил Биррел и посмотрел на нас.

– Вы не хотите нам все объяснить, сержант? – спросил Финбоу. – Видите ли, не у всех такой быстрый ум, как у вас. И то, что вам кажется очевидным, может представлять для нас загадку.

– Хорошо, – согласился Алоиз Биррел. – Уделю вам несколько минут. Но время дорого. Мне нужно как можно скорее связаться со Скотленд-Ярдом. Чтобы отбросить ложные версии.

Сержант стоял на палубе в одних подштанниках и фланелевом жилете, а пистолет лежал у его ног. Мы образовали полукруг. Биррел прямо-таки сиял. Это был его звездный час.

– А зачем еще привязывать журнал к пистолету? – объявил он. – Если бы убийца хотел избавиться от оружия, то просто бросил бы его за борт.

– Справедливо, – пробормотал один из чиновников.

– Зачем ему возиться и привязывать журнал к пистолету шнуром от флажка? Легче просто бросить в воду. Но когда стреляешь в себя, выбросить пистолет невозможно, и поэтому вы привязываете пистолет к тяжелому предмету, который перекидывается через борт. Затем, когда вы совершили акт, – я заметил, как улыбнулся Финбоу, услышав эту нелепую фразу, – ваши пальцы ослабевают, и тяжелый предмет тянет за собой пистолет в воду. Таким образом, пистолет исчезает после того, как вы застрелились. В данном случае наиболее подходящим тяжелым предметом оказался судовой журнал.

– Но зачем все это? – спросил один из чиновников. – После того как человек застрелился, ему уже все равно, что случится с пистолетом.

– В данном случае, – взволнованно продолжил Биррел, – идея была в том, чтобы представить самоубийство как убийство.

Мы все удивленно вскрикнули.

– Это необычно, – признал Биррел, – но вполне вероятно. По какой-то причине Миллз, – я обратил внимание, что, после того как убийство превратилось в самоубийство, Биррел опускал слово «доктор», – хотел свести счеты с жизнью. Выяснить причину не составит труда, но я подозреваю, что она связана с некими проблемами матримониального характера. – Финбоу вновь улыбнулся. – Вчера в результате тщательного допроса пассажиров яхты я выяснил, что совсем недавно Миллз пережил личную драму. – Он со смаком произнес эту фразу, затем принял серьезный вид. – Несчастная любовь толкает человека на странные поступки.

Все молчали.

– Но история на этом не заканчивается, – вновь заговорил Биррел. – Миллз хотел не просто покончить с жизнью. Он хотел навредить кому-то, убив себя. Это ужасно – человек умирает, не приняв последнего причастия, пытаясь своим последним поступком подставить под удар другого. Хотя в моей профессии часто приходится сталкиваться с неприятными сторонами человеческой натуры. Миллз убил себя, чтобы уничтожить кого-то еще. Остается лишь гадать, кого именно. Способ прост: сделать так, чтобы самоубийство выглядело убийством. Я не сомневаюсь, что он тщательно все обдумал, прочел криминалистическую литературу и наткнулся на этот старый трюк. К счастью для правосудия, я знаком с профессиональной литературой.

Радость переполняла меня. Слова Биррела звучали убедительно. Зачем еще привязывать груз? Похоже, это полностью совпадало с образом Роджера, который нарисовал Финбоу. Доктор Миллз умер так же, как жил – обманывая друзей, и я вдруг понял, что мне ничуть не жаль, что он решил покончить с такой жизнью. Мир не обеднеет от этой потери, подумал я и поблагодарил Бога, что никто из моих друзей не оказался замешанным в преступлении. Мысль о том, что я подозревал Эвис, вызывала у меня смех. Эвис! Теперь это предположение казалось абсурдным. И я стал лучше относиться к Тоне, этой пылкой и страстной девушке.

Биррел с легкостью ответил на несколько вопросов и с широкой, довольной улыбкой выслушал поздравления Финбоу.

– Сержант Биррел, – сказал Финбоу, – во всей Англии не найдется полицейского в вашем звании, который смог бы так быстро добраться до истины! Надеюсь скоро поздравить вас с повышением.

Моторная лодка поспешила в Хорнинг, чтобы Биррел мог сообщить новости в Скотленд-Ярд. Пока Биррел разговаривал по телефону, остальные ждали в холле гостиницы «Лебедь». Сержант вернулся через полчаса с восторженной улыбкой на лице.

– Я удивил Скотленд-Ярд – такого они не слышали много лет. Убийство, замаскированное под самоубийство, встречается часто, но они потеряли дар речи, когда я сообщил им, что доказал: это самоубийство, замаскированное под убийство, – сказал сержант. – Теперь нужно составить официальный отчет. Буду премного обязан, если вы, джентльмены, останетесь и подтвердите, что я действительно нашел эти предметы так, как собираюсь указать.

Несколько минут Биррел усердно писал. Я не хотел его торопить. Мне доставляла удовольствие мысль о том, что все в конечном итоге закончилось благополучно и мои друзья, перенесшие столько волнений, могут вздохнуть свободно.

Мне казалось, что счастливый конец в какой-то мере компенсирует напряжение последних нескольких дней. Биррел протянул Финбоу для подписи официальный отчет. Насколько я помню, выглядел он так:

Поиски револьвера и выводы по делу Миллза

Я начал поиски пропавшего револьвера по делу Миллза 4 сентября в 1130. Я использовал соответствующий метод передвижения по дну реки в водолазном костюме. Приблизительно в 12.10 мои поиски увенчались успехом. При исследовании находки выяснилось, что это автоматический пистолет 22-го калибра (что соответствует пуле, извлеченной из сердца Миллза), несомненно, являющийся орудием убийства. Выяснилось также, что к пистолету прикреплены, во-первых, треугольный флажок, один из шнуров которого привязан к стволу, а во-вторых, книга, вокруг которой обмотан второй шнур флажка. Осмотр книги подтвердил, что это судовой журнал яхты. Отсутствие флажка и судового журнала упоминалось в предыдущем отчете.

Данные улики свидетельствуют, что Миллз совершил самоубийство, предварительно привязав пистолет к судовому журналу, который свешивался за борт и играл роль груза. Мотив самоубийства будет описан в следующем донесении, которое отправят вместе с пистолетом и т. п. на экспертизу.

(Подпись) А. Биррел, сержант уголовной полиции, городская полиция Нориджа.

Мы, нижеподписавшиеся, подтверждаем, что процесс поисков и его результаты описаны верно.

Биррел оставил место для фамилий. Финбоу с улыбкой расписался и предложил мне вернуться в Поттер, чтобы принести облегчение остальным, еще не знающим о счастливом разрешении дела. Сержант радостно согласился.

Выяснив, что автобус на Поттер отходит через двадцать минут, мы стали прогуливаться взад-вперед около «Лебедя». Я не смог удержаться от язвительного замечания:

– Возможно, Финбоу, вы были правы относительно убийства… если бы убийство действительно имело место.

– Просто удивительно, – проворчал Финбоу, – как мы недооцениваем людей, которые нас окружают. Никогда бы не подумал, что Биррел способен на такое важное открытие.

– И он спокойно во всем разобрался, – с удовольствием прибавил я.

– Не так уж спокойно, – запротестовал Финбоу. – Не часто встретишь столь шумных людей.

– Как бы то ни было, разобрался. Забавно, что мы все время подозревали Эвис или Тоню в убийстве Роджера. Теперь это выглядит абсолютной нелепостью.

– Забавно, – согласился Финбоу.

– Полагаю, вы даже не рассматривали версию о самоубийстве. Я сам бы ни за что не догадался, хотя хорошо знал Роджера, – сказал я.

– И мысли такой не было.

– Не важно. Устроим в бунгало небольшую вечеринку.

Я чувствовал, что готов полюбить весь мир.

– Странно. – Финбоу прислонился к стене и постучал пальцем по сигарете, стряхивая пепел. – Вообразите человека, решившегося на такой поступок. Представьте себе, что он так обозлился на кого-то, что готов убить себя, лишь бы навредить ему – или ей. Наш герой не идет обычным путем, а направляет подозрения непосредственно на своего врага, желая, чтобы того обвинили в убийстве. Ему известно, что у того, на кого он указывает, есть очевидный мотив. Поэтому он обставляет свою смерть таким образом, чтобы все выглядело как настоящее убийство, а подозрение пало на нескольких человек. Представьте, как в последнее утро он стоит, сжимая в руке пистолет с привязанным грузом, который утянет оружие на дно, не оставив сомнений, что убийца – один из пассажиров яхты. Вообразите, с каким злорадством он представляет, как Эвис – полагаю, именно ее он хотел погубить – в конечном итоге вычисляют, обвиняют и, плачущую, уводят, чтобы сунуть в петлю ее хорошенькую шейку. Вообразите его радость, когда он, закончив подготовку, спускает курок и умирает с улыбкой на лице.

– А потом пистолет падает за борт… Все остальное мы уже знаем, – прибавил я.

– Пистолет падает за борт, оставляя царапину в том месте, где шнур врезается в краску. О, я уверен, что на яхте остался след от шнура, – продолжил Финбоу, а затем тихим, напряженным голосом произнес – Та-ак! Очень умно!

– Роджер был умным человеком, – согласился я.

– Боюсь, я имел в виду не столько Роджера, – спокойно поправил меня Финбоу, – сколько человека, который его убил.