Текст книги "О непредсказуемости жизни (сборник рассказов) (ЛП)"

Автор книги: Чарльз Маттиас

Соавторы: Кристофер Хаггис,Крис О'Кэйн,Филлип Гёз,Тэрри Спаффорд,Ки Койот,Дэниэл Д'Алимонтэ,Джон Слеепер,Паскуаль Поркупиннэ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Обогнув рассевшихся за столами у самого выхода фермеров и краем глаза заметив кого-то шумящего и размахивающего лапами в глубине зала, юноша не стал отвлекаться, а потопал прямо к бильярдному столу. Вот только шары катали совершенно незнакомые ему кот и парень лет пятнадцати, а ни Чарльза, ни Коперника не было. И за ближайшими столами тоже... Только трое дружков отсвечивали мордами за столом, где обычно собиралась гильдия Писателей. Маттиас знакомил их на той неделе... неплохие мужики. Лис шумноват и явно любит помахать кулаками, вечно синяками на морде щеголяет. Крыс, который Таллис, обычно помалкивает и вроде как за спинами товарищей, но конкурс-то писателей выиграл он и золотое перо ему Маттиас вручил, так что... Еще руу. Толстохвостый, весь какой-то треугольный, сужающийся снизу вверх, Хабаккук наверное понял бы его проблемы с хвостом...

Посмотрев на веселые морды еще, Мишель решил присесть к ним за стол.

– Не занято? – спросил он, подойдя ближе.

– О, Мишель! – воскликнул Нахум, обернувшись. Шерсть на одной стороне его морды опять была выпачкана чем-то коричневым, похожим на запекшуюся кровь. И сама морда как-то подозрительно припухла. – Присаживайся!

Хабаккук выдвинул из-под стола высокий табурет:

– Располагайся. Рад тебя видеть.

Мишель взобрался на сиденье, осторожно расположив хвост позади. А хорошо все-таки здесь, с друзьями. Никто не пялится, никто не разглядывает. Все заняты своим делом.

– Итак, ты бобер, – констатировал Нахуум. Драный лис сидел, откинувшись на лавку, с большой кружкой чего-то явно попахивающего вином и специями.

Юноша махнул разносчику и пожал плечами:

– А... я как-то даже и... ну, да, наверное. Бобры, они же в речках живут, правильно? И едят... то есть грызут вроде как дерево?

– И это юный селянин? – изумленно поставил торчком уши лис. – Ты что же, никогда бобров не видел?

– Не-е, – покачал головой Мишель. – У нас на речке бобры не жили. И я не охотник, я сын фермера.

– Да, бобры не курицы, – глубокомысленно кивнул Хабаккук. – В курятниках не водятся.

– Угу... – грустно кивнул юный бобер-морф. – Не водятся...

– Ты не рад? – удивился руу.

Мишель пожал плечами:

– Не то чтобы особо... Только я мечтал стать чем-нибудь, ну... тигром, леопардом, драконом... и боялся измениться во что-нибудь худшее – в женщину, в крысу, в живой куст... Даже и не знаю. Стать бобром... как-то неожиданно.

Подошедшему хозяину таверны, быку-морфу Донни, Хабаккук протянул вынутую из кармана на животе серебрушку:

– За моего друга Мишеля.

– Жупар спасибо, – улыбнулся юноша, когда бык отошел.

– Ладно тебе, сочтетесь еще, – хмыкнул Нахуум. – Тем более что ни Копа, ни Маттиаса здесь нет. А помогать тебе все равно надо. Разумеется, если ты посвятишь нас в свои проблемы.

– А... А?! – широко раскрыв глаза, юноша уставился на лиса. – Это... ты это... мысли что ли видишь?!

Нахуум только расхохотался:

– Наблюдательность, ничего кроме простой наблюдательности! Так что ты нам расскажешь?

– Ну... я... А где Коперник и Чарльз?

– Маттиас укатил на коляске вдвоем с Кимберли, – ответил на вторую часть вопроса Таллис. – И это надолго.

– А Коперник ушел со своей тройкой в рейд, куда-то на север, – добавил Хабаккук. – И если Чарльз еще может тут появиться, то Копа точно не будет несколько дней.

– У-у-у... – разочарованно выдохнул Мишель, – а я хотел спросить у них совета...

– Так спроси у нас! – разом заулыбались все трое. – Советов мы тебе надаем – у-у-у! Сколько хочешь!

Подскочивший к столу разносчик плюхнул на дубовую плаху четыре кружки с горячей медовухой и исчез. Мишель глотнул из своей, перекатил горячее вино по языку, наслаждаясь вкусом и запахом специй... и вдруг понял, что ему хочется погрызть деревянную кружку.

– Не советую! – похоже, Таллис заметил его колебания. – Донни любит свою посуду. Лучше погрызи сухарики, они здесь специально для таких, как мы с тобой.

– Угу, – Мишель отставил кружку и обрадовано вгрызся в твердые как камень, но очень ароматные сухарики.

Тем временем Хабаккук, слегка подогретый вином, решил немного подбодрить юношу:

– Разве ж это плохо, быть бобром? Шкура теплая, красивая, воды не боится. Видал, как они зимой по речке плавают? Охотиться не надо, деревья молодые в любом лесу есть. А вот представь, стал бы ты рыжим, наглым, безобразным нахалом, а? Таким же как Нахум! Фу, пакость! И все вокруг так бы и целили, так бы и мечтали набить твою наглую рыжую морду!

Наглая рыжая морда ухмыльнулась в кружку и подмигнула.

– Ладно вам! – опять вмешался Таллис. – Совсем засмущали ребенка. Лучше бы сказали чего полезного!

– Вот ты сам и скажи! – хмыкнул руу. – Ты же у нас весь такой... в золотых перьях!

– И скажу! – возмутился крыс. – Вернее, перескажу. Помнишь, Маттиас говорил нам, что не нужно смотреть на проблему, как на разочарование, а нужно видеть ее как возможность. Понимаешь? Не нужно бояться делать пакости своим героям. А проблемы, беды и невезение только оттеняют характер настоящего героя, делают его крепче и закаленнее.

– Во-во! – кивнул Нахум. – И наслушавшись нашего магистра, ты и сделал героиней разбитую артритом старуху! До сих пор поверить не могу!

Таллис пожал плечами:

– Да. Сделал. Да, было трудно. Но посмотри, каков результат!

– Я не герой! – возмутился Мишель, уже допивший кружку и чуточку окосевший. – Я это... простой крестьянский парень. Вот! Нечего мне тут... меня на подвиги пихать!

– Никто тебя никуда не пихает! – отставил кружку Хабаккук. – Таллис пытается объяснить тебе, непонятливая ты деревенщина, что быть бобром это не беда, а возможность! Шанс!

– А... чего возможность? То есть шанс?

– Не знаю. Это же твой шанс. Тебе виднее.

Мишель сгорбился на табурете и погрузился в размышления: «Замечательно! Я стал бобром и это шанс... или возможность чего-то, но никто не может сказать – чего». Он глотнул еще медовухи и уже начал подумывать: а не утопить ли все проблемы в кружке, раз уж за него сегодня платят... но тут к столу подошел смутно знакомый паренек.

– Кто-нибудь видел нашего грозного ящера? – спросил он, бросая на лавку походной мешок. – Я его ищу.

– Марк! – удивился Нахуум, – когда ты вернулся?!

– Нынче утром. И уже через пару часов уеду опять. Вернее улечу. Так что? Коперника не видали?

Паренек по-хозяйски, никого не спрашивая, придвинул табурет к столу и, плюхнувшись на него, махнул рукой половничему. Выглядел юноша лет на пятнадцать, достаточно взрослый, чтобы говорить баритоном, и похоже был одним из подпавших под проклятье молодости.

– Коп в дальнем рейде, где-то на севере, – ответил Хабаккук. – Намедни ушел.

– Проклятье! – скривился Марк. – А я хотел повидаться перед отлетом. Что за жизнь! Только-только приехал, даже Фестиваль пропустил и вот на тебе! Срочно садись Лазурно на спину и лети, догоняй уходящий корабль!

– Фил поспособствовал? – ухмыльнулся Нахум.

– Он самый, Насож ему уши оторви! Напел Томасу: «Ах, он у нас самый лучший, ах самый неотразимый, незаменимый, неподкупный!» Тьфу!

– И перед кем же ты теперь будешь крутить жопой, неотразимый ты наш? – после слов лиса-морфа заухмылялись все, даже Мишель забыл печальные мысли и прислушался к разговору.

Марк показал лису межгосударственный дипломатический жест: оттопыренный средний палец.

– Сам крути хвостом! А я буду пудрить мозги Теномидесу старшему. Уж очень его заинтересовала парусина и канаты, которыми мы торгуем с Магдалейном. Эх, поездочка на полгода...

Мишель откашлялся:

– А... а правда, что они там все черные, как смоль? Их король был просто жуткий!

– Извини, не имею чести знать тебя, – улыбнулся Марк, протягивая руку. – Марк Ван Скивер, придворный дипломат его светлости лорда Томаса Хассана IV.

– Мишель. Я здесь недавно.

– Мишель... Мишель. Точно! Мы уже встречались. В конце августа, Коп нас знакомил прямо здесь.

– А... ага!  Коперник тогда еще назвал тебя «Подгу...» Ой...

Мишель наконец-то вспомнил, почему имя юноши казалось ему знакомым. Неудивительно, что так поздно – весь тот день, когда Коперник впервые показывал ему Цитадель, казался  окутанным туманом и ускользал из воспоминаний.

Марк поморщился:

– Да, именно так меня иногда называет наш старый добрый Жабий Рот. Жаль, что его здесь нет.

– Ничего, мы скажем Копернику, что ты заглядывал и искал его, – поднял кружку Нахуум.

– Отлично! – просиял юноша. – Тогда я скоренько перекушу и пойду собираться. О боги! Собираться! И ведь двух часов не прошло, как я все распаковал! Как же мне хочется кое-кому открутить что-нибудь... маловажное, но ценное! Не мог отправить кого-нибудь еще? Есть же другие придворные дипломаты!

– Ты лучший, Марк, – помахал ушами Хабаккук. – Гордись! Да и попка у тебя... ниче такая!

Юноша еще раз показал международный дипломатический жест, но уже руу и устремил проницательный взгляд на Мишеля:

– Итак, Мишель, что же ты делаешь в этих краях? Слушаешь болтовню наших придворных хулиганов... то есть писателей? Не водись с ними, они тебя плохому научат! А то еще и в гильдию писателей затащат!

Мишель непроизвольно улыбнулся и покачал головой:

– Ага... ой, в смысле я это... работу ищу. То есть я на кухне... ну, работаю, только мне не нравится...

– Я бы предложил место моего ученика, – кивнул Марк, – да опасаюсь, короли и властители могут косо посмотреть на грызуна пяти футов ростом. Кстати, что за животное почтило тебя своей шкурой?

– Чего-о?! – озадаченно моргнул Мишель, потом догадавшись, наморщил нос и скривился. – А! Да я это... бобер.

– О-о! Ну что ж так печально-то? – заулыбался Марк. – Подумаешь мех, уши, резцы и хвост! Мне вот приходится аж пять комплектов одежды, дома держать! В том числе кучу пеленок! Каково, а? И вообще, ты первый бобер в Цитадели. Тебе своей шкурой гордиться надо!

– Ага... – вздохнул Мишель. – Я и горжу-у-усь...

– Вот и прекрасно! И не вешай нос! – Марк хлопнул Мишеля по плечу и обратился к остальным: – Ну что ж, мне пора отправляться, увидимся весной.

– Подожди чуток, – Нахум удивленно и даже слегка подозрительно уставился на юношу. – Месяц туда, месяц обратно, месяц там... На полгода никак не тянет!

– Ах, светлые боги, все тебе надо знать! – опять заулыбался Марк. – Месяц туда, это да, но обратно-то кто меня с ветерком доставит? Значит, если туда морем, то обратно – по суше, а это как бы не три месяца. Транзитом через Пиролианские Королевства, Сатморскую империю, с заездом в Элькаран. Ну и месяц на всякие задержки. Доволен?

– Хм... – лис глотнул из кружки и о чем-то задумался.

А Хабаккук протянул лапу Марку:

– Хорошо, что ты сюда заглянул. И не беспокойся, мы передадим Копернику, что ты его искал.

Юноша хлопну руу по ладони и отодвинул табурет:

– Спасибо! Счастливо всем оставаться, и Мишель, тебе персонально, удачно найти работу!

Подхватив вещевой мешок, юный Марк Ван Скивер вприпрыжку унесся к выходу, а Мишель остался за столом, все больше и больше погружаясь в грустные мысли.  Он думал, что никогда не слышал о местах, упомянутых в разговоре, а теперь, став зверочеловеком и не сможет их увидеть. На всю оставшуюся жизнь он привязан к Цитадели, и никто не сможет этого изменить. Даже боги бессильны перед проклятьем Насожа...

– Вот кажется мне, – руу демонстративно громко отхлебнул из кружки и продолжил, – что наш юный соблазнитель престарелых политиков, не так уж и огорчен перспективой провести зиму на острове посреди южного океана.

Юный бобер, подумав, мысленно согласился. Потом тоже глотнул из кружки и решил все-таки утопить печаль в медовухе, раз уж за него платят... Вот только у любопытного Нахуума на вечер были другие планы:

– Так какую работу ты ищешь?

Мишель пожал плечами:

– Да я... и сам пока не знаю. Раньше я как-то на ферме... а теперь не тянет совсем. Потом на кухнях еще был, но тоже как-то...

– Марк тебе уже намекал, что ты можешь присоединиться к гильдии Писателей, – вмешался Таллис. – Доход невелик, но на жизнь хватает. И даже немного больше.

– Шутишь? Ага, вижу, шутишь. Я же это... карябаю, как курица лапой.

– Ну-у-у... – протянул крыс, – кто-то же должен мыть полы и таскать дрова...

– Угу... только это, я и на кухнях так могу. Дык там хоть голодным не буду.

– И у нас не будешь! – возмутился Таллис.

Тут Хабаккук внимательно посмотрел на Мишеля:

– Думается мне, наш юный друг не просто хотел бы получить новую работу. Ты ведь более склонен к физической работе. Я прав?

– Угу. То есть да.

– Но кроме того ты хотел бы делать что-то важное и нужное для всех. Думаю, у меня есть вариант, – руу склонился поближе к Мшелю. – Один... одна моя знакомая работает в артели лесорубов. Это немного опасная работа, лутины всегда где-нибудь поблизости, но Цитадели постоянно нужны дрова, доски, брусья и сырье для лампового масла. Мнится мне, они с удовольствием примут к себе бобра. Сейчас они в Цитадели, отдыхают. Я могу отвести тебя к ней и рекомендовать. Если хочешь.

Мишель отставил надгрызенную кружку и задумался. Почему-то предложение Хабаккука казалось ему очень даже подходящим. Валить деревья, подгрызая корни, находя трещины и слабые места в казалось бы несокрушимом стволе... Обгрызать ветки, сучья, попутно объедаясь тонюсеньким, но таким вкусным камбием...

– Когда пойдем?! – спросил юноша, вскакивая с табурета.

– Да хоть сейчас, – кивнул руу. – Только допью, что налито и выдам монетку Донни.

Осторожно прикрыв дверь, особо оберегая драгоценную новую конечность – хвост, Мишель встал в круге света от горевшего у входа в таверну нового светильника. Юноша решил подождать руу на улице – пусть холодный и влажный осенний ветер немного выдует хмель из головы. Стоя на месте, Мишель чувствовал, как хвост шлепает по ногам, как шерсть топорщится под ветром, как мокрый воздух овевает настороженно шевелящиеся уши... Но тут хлопнула большая дверь и руу-морф навис над юным бобром.

– Идем.

По устланным булыжниками дорожкам, мимо факелов и светильников, разожженных после захода солнца, следом за возвышающимся на голову Хабаккуком, куда-то на хозяйственный двор, потом по еще по закоулкам, глядя на странного друга. «Интересно, что же это за зверь такой?» – думал Мишель глядя вслед руу-морфу. Весь такой какой-то сужающийся снизу вверх, с мощными ногами и хвостом, чуть более узкой... м-м-м... талией и плечами еще уже...

– Жупар, а Жупар, это... ну, ты как это... А! Чья это у тебя шкура?

Остановившись под факелом и, подняв уши, руу-морф уставился на бобра-морфа:

– Какая еще шкура?! Где у меня... А! – рассмеявшись, Жупар хлопнул друга по плечу. – Ну, ты сказанул! Марка наслушался?! Шкура у меня! У меня не шкура, у меня облик животного. А конкретно – кенгуру.

– А как... – Мишель совсем смутился, но все-таки выдавил, – ну ты сам, когда стал этим... кен... кенгуруу, что ты чувствовал?

– Хм... Как я себя чувствовал? Даже как-то не помню. Кажется, сначала я никак не мог понять, чем же я собственно стал. Никто не мог припомнить ничего подобного. К счастью вскоре в Цитадель заглянул с очередным визитом Теномидес-старший, он-то и просветил нас, что далеко на юге, на очень большом острове живут такие же попрыгунчики, которых местные жители называют «кенгуру». Или «руу», если коротко. Потом он мне даже книжку с рисунками переслал, в подарок. Помню, мне это понравилось – хорошо звучит и вообще, кенгуру – отличные ребята!

Еще помню, как я радовался, став таким загадочным и странным. Вся Цитадель обсуждала меня целый месяц, Даже лорд Хасан приглашал на ужин. Трижды за месяц. Класс, а?! Правда потом все узнали, что я такое и интерес быстро пропал. Вот же жалость!

– Ага! – согласился Мишель.

– Вот! И я так же думаю! Ну, да ладно, что прошло, то прошло. Кстати, мы почти пришли. Ее имя Линдси. И... не пугайся ее размеров. До изменения он был почти таким же большим.

Они стояли у маленького флигелька – пристроенного к донжону строенница с отдельным входом. Из узенькой дымовой трубы как-то скупо курился дымок, фасад из серого камня казался выщербленным от старости, но высоченную и широченную дверь, освещенную факелом, явно недавно подновляли. Хабаккук поднялся на высокое крыльцо и постучал в прикрытый ставень.

Сначала было тихо, потом раздались тяжелые шаги, чем-то похожие на шаги Христофора, а потом дверь открылась и в круге света показалась воистину монументальная женщина. Высокая, наголову выше Жупара, широкоплечая, ширококостная, с совершенно неаристократическими чертами лица – тонкие губы, абсолютно неклассический маленький жесткий нос, явно не единожды переломанный, тонкие надбровные дуги с четкими бровями. Действительно мощная грудь прикрыта кольчугой, пообок пропущены толстенные, чуть ли не в мужской бицепс, рыжие с сединой косы. В руках щит, Мишель за ним скрылся бы весь целиком, для нее же был – так, локоть прикрыть.

Разглядев гостей, женщина гулко расхохоталась:

– Жупар! Ты ли это?! Опять пришел домогаться моего ужина?! Ну заходи, заходи! И друга за собой тягай, у меня на всех хватит!

Переступив высокий порог и пройдя коротенький коридор-отгородку, Мишель едва успел придержать закрывающуюся внутреннюю дверь, потом запнулся о медвежью шкуру, распростершуюся посреди комнаты, и тут же удивленно уставился на печку. Стоящая в рукотворной пещерке – снизу выложенное из булыжников и глины основание, по бокам также булыжно-глиняные стенки, в потолок уходит дымовая труба. Сама печка совершенно не похожа ни на обычные для бедных домов жаровни, ни на более богатый камин. Изящная кованая штучка, на толстеньких ножках, с выдвижным ящичком снизу, фасонной дверкой спереди и двумя рядами отверстий сверху. Из отверстий, уходящих прямо в нутро печки, дым почему-то не шел, хотя из-за дверки ясно слышалось тихое потрескивание и гул пламени. А вот тепло от нее и, в особенности из тех самых отверстий, шло очень хорошо, куда там камину.

На печке, прямо перед трубой торчал прикрытый крышкой котел, от одного только запаха из-под крышки Мишель тут же припомнил, что единственная его сегодняшняя еда – кусок хлеба утром и пара сухарей с медовухой ближе к вечеру. Потом юный бобер углядел развешанные на дальней стенке двуручный меч и хорошую такую булаву, с него самого ростом. У кресла возле печки торчал топор лесоруба – зазубренное лезвие, изогнутая ручка. На самом кресле валялся брусок, видно хозяйка как раз правила инструмент, когда постучали гости. Напоследок Мишель еще сунул любопытный нос во вторую дверь, завешанную разноцветной, сшитой из лоскутков занавесью, но тут в комнату вошли Жупар и Линдси.

Впустив гостей, хозяйка немедленно развила бурную деятельность. На стол плюхнулись чуть грязноватые тарелки, ложки, кружки. Туда же отправился громадный кувшин с чем-то булькающим, потом на подставку хлопнулся котел, пахнуло мясом, кашей и специями. Вооружившись половником, женщина мигом разбросала по тарелкам ядреную смесь ячневой крупы, рубленого мяса, лука, перца и лаврового листа. Причем тарелки были – иному воину за щит бы сошли. Мишелю так точно. Рядом легли ломти хлеба, в три пальца толщиной и кружки, заполненные густой жидкостью из кувшина.

– Ну, вечно-голодные, налягайте!

Молодой бобер еще хлопал глазами, а Жупар уже устремился за стол.

– А ты чего глядаешь? Седай, да кажи честному народу, как ты работать могешь!

Мишель, осторожно устроившись на грубом, но фундаментальном самодельном стуле, и подражая всегда изящному Матиасу, аккуратно положил в рот первую ложку... тут его сознание как будто погасло. Следующее, что он осознал – как отваливается от блестящей, будто вылизанной глиняной тарелки.

– О-оф-ф...

– А ниче, ниче так! – довольно громыхнула хозяйка. – Хорош работничек будет!

– А-то! – хмыкнул Жупар. – Других не водим! Кстати, а ведь знаешь, паренек и правда ищет работу, возьмешь?

– Ик! – Мишель с почтением уставился на женщину.

Линдси посмотрела сверху вниз, на осоловевшего юношу:

– Ну... Хм... Бобер.

– Да госпожа... ик! Ой...

– Ха! Маловат росточком-то, но ить бобер... слыхала я, вы деревья валить дюже хороши. А? Что скажешь, добрый молодец?

Мишель сглотнул и выпрямился, втянув раздувшийся животик:

– Когда начнем?!

– Ишь ты, каков! Ладно... сперва посмотреть тебя в деле надыть. Так. Вон, вишь на колышке висит меч. Тот, что самый большой. Вот и перенеси-ка его к седлу. Ну чего глядаешь? Седло. Где сидят, ну вон же около печурки! Ага, углядел. Воо! Туды его и тягай, погладаю бедного бархаткой с маслицем. Да гляди мне, шкурку на полу не подпорти!

Юноша посмотрел на сияющую в свете новомодного масляного светильника стальную оглоблю, по недоразумению именованную мечом. Почти в полтора его новых роста, шириной в три ладони, толщиной в два пальца... О боги!

Уже подойдя и протянув лапы, он остановился. Вряд ли эта... бабища не поняла, что такой меч ему так просто не утащить. Говорит она странно, но... не значит ли, что проявить он должен не силу, а сообразительность? Мишель оглянулся по сторонам. В углу, на полке валялась старая волчья шкура, вся вытертая и облезлая. Отлично!

Дотащив наконец острую как бритва, но аккуратно обмотанную старой шкурой, а потому вполне безопасную для окружающих, а особенно для медвежьей шкуры на полу, оглоблю-меч до кресла, юноша осторожно положил ее на пол, а сам привалился к мягкой спинке, отдыхиваясь.

– Надо же, – хмыкнула хозяйка. – Ладноть! Посмотрим еще как лесу себя покажешь. Так... Завтрева... послезавтрева... Вот! Послепослепосле... Тьфу! В смысле через три, на четвертый. Утром значится, в лес и пошагаем. Как раз пересменок будет. Завтрева с утреца... нет, с утреца не надобно, лучше к полудню шагай сюда. В лесок занырнем, здеся вблизи, себя и покажешь. А я поглядаю. Так... что еще... А! Кольчуга, меч есть? Завтрева-то не надобно, а вот в лес без меча, да без защиты доброй шагать не след. Я тебе конечно подмогну, да мало ли! В кусты отойдешь, а там и лутин. Так что, кольчуга там, что вторая шкура. А меч, али дубинка какая – дороже пырки... чего опять глядаешь? Пырка? Та, что в штанах топырится. Во! Чтоб цела была, меч, али дубинку надо завсегда под рукой держать! Понял?

– Ага! – кивнул Мишель.

– Ну-ну. Поглядаю, как ты в них щеголять будешь... Значится, на нос-то накрути, накрути, завтрева – к полудню шагай сюда. А послезавтрева уже раненько, как солнышко покажется, тоже сюда, но в кольчуге и с мечом. Поглядаю, как на плечах лежит, да как машешь. А ведь топор-то, топор-то, а?

– Да я это... не знаю... наверное резцами... у меня же вот...

– Резцами он! – всплеснула руками Линдси. – Ладноть, было у меня где-то железко... тебе под руку. А дерево-то и сделать можно, не велик труд. Да ты кисель-то пей, пей. Я и еще налью. И тебе и другу твоему малахольному, а то совсем оба отощали!

– Это я малохольный?! – возмутился Хабаккук. – Женщина, ты меня оскорбила! Я требую сатисфакции!

– Ага-а!! – радостно взревела хозяйка, – а ну-ка, локоть на стол! Счас-то мы посмотрим, кто из нас чего стоит! Малой, а ты зазря не сиди, смотри, кто кого передавит, да хорошенько смотри!

– Ох... угу!

Перевод – Claw Line

Литературная правка – Дремлющий