Текст книги "Домой до темноты"
Автор книги: Чарльз Маклин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
37
Изысканный ужин Лора накрыла в кухне, где мы обычно ели без гостей. Загружать себя делом и с бравым видом соблюдать маленькие семейные ритуалы – в этом был ее способ выжить. Я видел, что она очень переживает из-за Джуры. Есть никому не хотелось. Аппетита не было даже после долгой прогулки, и я лишь заглушал спиртным тянущую боль в желудке. Ужин прошел в угрюмом молчании; все трое с облегчением вздохнули, когда пытка закончилась и мы смогли разбрестись.
О том, что случилось, не говорили. Мне казалось, Лора хочет убедить себя, будто я виновен в смерти собаки; уверен, в глубине души она считала, что я в ответе и за гибель Софи. Своих мыслей она не выдавала и ни разу не сказала: «Во всем виноват ты». Но когда бы наши глаза ни встретились, я читал в них укор.
Я решил не рассказывать о найденном в канаве доказательстве, что Джуру убили преднамеренно. Зачем усиливать страдание, зачем лишний раз тревожить Лору? Ведь я мог ошибиться, и случайный инцидент с собакой никак не был связан с моим вчерашним ощущением слежки, которое в результате я приписал собственной паранойе и чрезмерному возлиянию.
Как назло, несчастье произошло именно в тот момент, когда лед в наших отношениях с Лорой стал подтаивать. Это звучит излишне обнадеживающе. Наш слишком тяжелый груз не допускал ничего, кроме короткого привала. Слабым утешением было то, что Лора меня не проверяла, – накануне я в этом убедился, когда она оказалась дома, а не в деревне (а то уж я гадал, не она ли приставила ко мне «хвост»).
Удивительно, что человек, которого ты знаешь как никто другой, вновь может стать полнейшей загадкой. Теперь наше общение напоминало беседу двух незнакомцев, а не супругов.
Мы допоздна смотрели по телевизору старый фильм Роберта Олтмена [71]71
Роберт Олтмен (1925–2006) – выдающийся американский кинорежиссер; фильм «Короткие истории» (Short Cuts) снят в 1993 г. по рассказам Раймонда Карвера, одну из ролей исполнил Том Уэйтс.
[Закрыть]«Короткие истории», который первый раз вместе видели в Нью-Йорке. В некоторых сценах трудно было не заметить параллелей с нашим медленно растворяющимся браком, но никто из нас ничего не сказал.
Позже в постели, где мы тоже стали чужаками, Лорина пылкость застала меня врасплох; жена казалась отчаянно безудержной, едва ли не распутной. Это было так непохоже на нее, что казалось, кто-то иной занял ее место, пока настоящая Лора в отлучке. В ответ я трудился над ней с усердием неверного мужа. Посреди этой потной безосновательной взбучки у меня вновь возникло ощущение, что со стороны за нами кто-то наблюдает.
Сейчас та ночь кажется бесконечно далекой.
Со стаканом виски я поднялся в библиотеку, где посмотрел десятичасовые новости, а потом вышел в Сеть и проверил почту. Кэмпбелл Армур прислал письмо с шестистраничным приложением, озаглавленным «Синестезия». Я ответил рассказом о том, что случилось с Джурой: описал раны и предположил, что собаку убили умышленно, а затем подкинули, чтобы инсценировать наезд.
После нашей последней беседы я тщательно обдумал версию, что я – чья-то мишень. Несомненно, жестокую и бессмысленную казнь старого Лабрадора Кэмпбелл сочтет эпизодом все той же кампании. Однако ничье имя не приходило мне в голову.
В комнате было душно. Я подошел к эркеру, выходившему в сад, и приоткрыл раму. За окном стояла непроглядная тьма. Закурив «голуаз», я рассматривал свое искаженное отражение в старом стекле. Материалы по синестезии я решил прочесть позже. Это была просто отговорка, чтобы не выключать компьютер, – маловероятно, но вдруг Джелли захочет связаться.
Я думал о ней беспрестанно. Ничего не мог с собой поделать.
Хоть мы условились на время разойтись и дать друг другу, как она выразилась, передышку, я настоял, чтобы ради ее же безопасности связь оставалась открытой. Желание поговорить с ней, «услышать» ее «голос» было просто неодолимым. Я хотел загасить сигарету, но столбик пепла упал на блестящий пол, прежде чем отыскалась пепельница, и я вдруг понял, что непременно должен поговорить с Джелли.
Я сел к столу и уже собрался щелкнуть по ее имени, как вдруг на панели инструментов замигала синяя иконка. Это выглядело столь невероятной удачей – или еще одним доказательством экстрасенсорных способностей Джелли, – что я вслух рассмеялся. Такое ликующее ржание издаешь, если только никого нет рядом.
Наверное, она почувствовала, что я хочу с ней повидаться, и вышла в Сеть, а значит, тоже хотела встречи. Я уже было откликнулся, но заметил, что на экране высветилось совсем другое имя. Я тупо смотрел на монитор, не желая поверить в свою ошибку; затем вгляделся пристальнее и понял: это немыслимо. Вот тут наверняка ошибка.
Буквы «БВ» на мигающей синей иконке означали Буревестник – сетевой ник Софи. Из груди с коротким всхлипом вышел весь воздух.
Я понимал, что это невозможно, но взглянул на список контактов, и сердце заколотилось. Возле имени желтел смайлик, который я так и не смог удалить. Он говорил, что в Сети моя дочь.
Я боялся ответить и боялся того, что, если смолчу, призрак исчезнет. Это явно была ошибка, или кто-то «оттуда» разыгрывал меня, но все же…
Я взял трубку и набрал номер Кэмпбелла в Тампе, но услышал только голос маленькой девочки на автоответчике.
Иконка погасла. Выждав еще секунду, я открыл сохраненные послания.
Буревестник: ПАПОЧКА?
Буревестник: ТЫ ЗДЕСЬ?
И все.
Слова ударили меня, точно кулак. Перехватило горло. Я словно очутился в море на бешено качающейся палубе. Разумеется, я понял, что это не Софи. Прежде всего, она никогда не называла меня «папочкой».
И все же, все же… надежда остается.
«Кто вы?» – напечатал я. Дурнота вмиг сменилась гневом. «Какого черта вам надо?»
Ответа не было.
За окном тихо треснуло – словно под чьей-то ногой хрустнул сучок. Я быстро выключил настольную лампу – единственный свет в библиотеке – и подошел к эркеру.
Я вгляделся в сад, и против воли на секунду возникла безумная, переворачивающая нутро мысль: «Она вернулась». Потом я оглянулся на экран и увидел, что неведомый собеседник написал еще.
Буревестник: ЗАЧЕМ ТЫ ЕЕ УБИЛ?
38
Через боковую дверь на террасу я тихо вышел из дома и покатой лужайкой направился к озеру. Небо закрылось тучами, но я хорошо знал дорогу, а глаза быстро привыкли к темноте. Я шел тропинкой по краю озера, которое казалось черной дырой, всосавшей все крохи света; на фоне воды деревья и заросли кустов едва читались.
Через каждые десять ярдов я замирал и прислушивался, уверенный, что убийца Софи где-то здесь. Все было тихо, лишь вдалеке слышалось бормотанье телевизора в спальне Джорджа. Под мышкой я держал заряженный дробовик.
Не помню, сколько времени я провел в тревожном ожидании, что незваный гость себя обнаружит или что-нибудь произойдет. Раз меня испугало громкое кваканье лягушки-быка, донесшееся с острова, но затем тишина летней ночи стала еще гуще.
Наконец я сдался и побрел к дому; наверное, ты переусердствовал, говорил я себе. Ощущение угрозы чуть отпустило, но совсем не исчезло. Послания от Буревестника ошеломили, показав мою уязвимость. ЗАЧЕМ ТЫ ЕЕ УБИЛ? Кого? Что значит – зачем?
Перед тем как вернуться в дом, я взял фонарь и обследовал конюшню с дворовыми постройками. В гараже я сдернул брезент с квадроцикла; блеск хромированных частей и красного кузова навел на мысль, что машину легко испортить. Даже если тревога ложная, надо всерьез подумать об охране.
С крыльца я напоследок посветил вдоль уклонистой подъездной аллеи. Луч фонаря выхватил каменные обелиски по бокам ворот. Ярдах в пятидесяти на дороге, где нашли Джуру, я увидел хвостовые огни машины, подмигивающие сквозь живую изгородь. Я тотчас понял, что это он.
Первой мыслью было вскочить в «мерседес» и броситься в погоню, но машина в гараже, а ключи от нее остались в прихожей. Черта с два догонишь! Вскоре задние фонари скрылись из виду.
Я открыл парадную дверь, и тут меня как ударило: пока я рыскал у озера, мерзавец мог проникнуть в дом. Кинув дробовик на столик в прихожей, я рванул наверх.
Телевизор в комнате Джорджа уже не работал, но из ванной доносился шум воды. Сдерживая одышку, я через дверь окликнул сына, еле сдержавшись, чтобы не спросить, все ли с ним хорошо.
Потом заглянул к Лоре – она читала, сидя в кровати. Я не стал спрашивать, заметила ли она что-нибудь, иначе паника была бы неизбежной.
Лора оторвалась от книги.
– Где ты был?
– Подышал воздухом.
Обещав скоро вернуться, я спустился в нижние комнаты. Там все было на своих местах, никаких следов вторжения. Подмывало вызвать полицию, но я знал, что толку не будет. В общем-то, я ничего не видел. Субботними вечерами на дороге часто стоят машины с парочками.
В библиотеке я налил себе виски и сел к компьютеру. Не касаясь клавиш, просто смотрел на экран.
Замигала синяя иконка. Пришло новое сообщение от «БВ».
39
– Знаете, что меня беспокоит?
Развалившись в пляжном шезлонге, Кэмпбелл говорил по телефону. Было воскресенье.
– Я слушаю, – мрачновато ответил Листер.
– Секунду.
Кэмпбелл поправил зонт, закрывая от солнца Эми, которая закапывала кулер в песок. После воскресной службы он вывез семью в Сэнд-Ки-парк – их любимое местечко на побережье между Клируотером и Сент-Питом. Клиент позвонил, когда на часах было без десяти двенадцать.
– Сейчас, Эд. – Прикрыв микрофон, Кэмпбелл окликнул жену: – Милая, может, вы с Эми окунетесь?
Ни к чему дочке слышать, чего не надо.
В черном бикини и черных очках, Кира лежала на матрасе. Ее поразительно белое тело, смазанное высоконадежным кремом, блестело, точно алебастровое. Никакого ответа. Кэмпбелл вернулся к клиенту:
– Понимаете, ваш вчерашний корреспондент мог и не знать, что ник Софи остался в списке контактов. Тревожит другое: он знал, что вы в Сети. Либо у него есть удаленный доступ к вашему компьютеру, что мы уже проверили, либо он был рядом и наблюдал за вами.
На другом конце линии молчали.
Кэмпбелл глянул на жену – Кира не шелохнулась. То ли уснула, то ли притворяется. Он вновь прикрыл микрофон: «Душка?» Хитрость с ласковым прозвищем не сработала. Бедняжка так устает, а он еще лезет с просьбами.
Эми уже вскочила:
– Я могу сама поплавать.
Кэмпбелл помотал головой и проартикулировал «нет».
– Мне показалось, кто-то бродит в саду. Я услышал хруст и вышел посмотреть. Никого не было.
Эми надулась и стала крутиться на зарытой в песок ножке, привлекая внимание отца. Она прелесть: розовый в синий горошек купальник и такие же ленты в косичках. Кэмпбелл знаком показал, что сейчас отведет ее к воде.
– Может, я ошибся и все только почудилось.
– Вы были взвинчены, старина, это понятно. «Зачем понадобилось ее убивать?» И все, больше ничего? Думаете, она говорила о собаке?
– Она? Бог с вами, это просто ник моей дочери. Я полагаю, сообщение прислал Страж, который и убил собаку.
– Сука, верно?
– Да. Любимица Софи.
– Да уж, любимцы и машины – плохое сочетание. Когда я был маленький, у нас в Гонконге погиб спрингер-спаниель по кличке Бегунок… – Кэмпбелл взглянул на Эми и осекся. – Вы вчера звонили?
– Я хотел, чтобы вы отследили автора сообщений, пока он в Сети.
– Если это Страж, он замаскировал следы, но вы мыслите в верном направлении. Рано или поздно он допустит ошибку.
– Мне бы вашу уверенность.
Кэмпбелл усмехнулся:
– Значит, вы схватили дробовик и выскочили из дома. А через полчаса услышали, как отъезжает машина. Что потом?
– Удостоверился, что с женой и сыном все в порядке.
Кэмпбелл нахмурился. Его взгляд невольно скользнул по Кире и Эми, а затем съехал к группе детей и взрослых, барахтавшихся на мелководье. В заливе на горизонте застыли два танкера и белый пассажирский лайнер. Интересно, сколько миль до них.
– Других сообщений от Буревестника не было?
– Нет, больше ничего. – Эд словно замешкался. – Интересно знать, к чему это нас приведет. – Что-то он слишком быстро свернул тему. – Кстати, я в жизни никого не убил.
Кэмпбелл встал и потянулся, разминая спину. Затем подошел к нежившейся на матрасе Кире. Ровное дыхание говорило о том, что она спит. Кэмпбелл нагнулся и потрогал горячее плечо жены.
– Вы уже прочли материал по синестезии, что я послал?
Кира не пошевелилась.
– Глянул. Даже если вы правы и Страж обладает подобным свойством, это вряд ли сузит круг поиска.
– Не спешите. – Кэмпбелл легонько подтолкнул жену. Кира недовольно нахмурилась. Душка, просыпайся. – Значит, вчера я говорил с Клодией Дервент из Йельского университета – в Штатах она ведущий специалист по синестезии. Узнал кое-что интересное. Похоже, синестеты и впрямь чувствуют вкус слова, осязают звук и видят цвет чисел. Это не аналогия и не метафора, они так устроены, понимаете? Предполагается, что у них сохранены дополнительные нервные контакты, с которыми рождаются все, но большинство утрачивают их еще в детстве. Заметьте: чувственные ассоциации синестета не меняются. Иначе говоря, если слово «океан» у него или у нее порождает образ, скажем, букета цветов, так оно и будет всю жизнь. Для того, кто слышит в цвете, каждый звук всегда будет голубым, зеленым и так далее. Это как подпись, старина… ее не подделать.
Кэмпбелл присел на корточки; перед обедом неплохо бы искупаться. В кулере ждали холодные креветки, маринованная курица, салат и бутылка «Шабли».
– Не понимаю, чем это нам поможет.
– Ничем… если не отыскать другие образцы своеобразной подписи. Обычно в соощущении задействованы зрение и слух. Большинство синестетов «видят» слова и числа в цвете и образах. Но в соединении чувств бывают всевозможные перетасовки, и некоторые сочетания просто уникальны. Дервент полагает, что наш малый из категории уникумов.
– Понятно. – Листер недоверчиво хмыкнул. – Она случайно не объяснила, как пришла к такому выводу? Или это всего лишь догадки?
Иногда из него прямо-таки пер надутый болван.
– Больше чем догадки. Я послал профессору Дервент текст этой его «презентации». Вчера она позвонила, чтобы обсудить материал. После ее рассказа я не спал полночи.
Молчание.
– Ну так просветите и меня.
Учитывая малоприятный характер текста, первоначальная настороженность профессора была вполне понятна. Кэмпбелл объяснил, что работает для ОБСН (Отдел борьбы с сетевым насилием) и расследует случай виртуальной агрессии, а потому вся предоставленная ему информация будет считаться строго конфиденциальной.
– Данных, чтобы безоговорочно объявить его синестетом, маловато, – неуверенно начала профессор. – Однако текстовые образцы нельзя счесть аллюзией или метафорой… Фраза «слова в железной шелухе» – это не риторический троп, а скорее знак невропатического нарушения.
Невропатолога заинтересовало вот что: если в мозгу субъекта восприятие действительно перекрещено и одно чувство порождает другое, то он принадлежит к необычной категории синестетов.
– В различных чувственных парах, – продолжила профессор, – бывает так, что зрение порождает осязательный образ, а слух – восприятие цвета, но крайне редки случаи, когда инициатором или откликом другого чувства становится вкус.
Сыщик понял всю важность этой информации.
Исследования показали: доля синестетов – один человек на сто тысяч населения; шанс, что Страж попал в какую-нибудь выборку, весьма относителен, но коли он оставил в Сети столь характерный «отпечаток», то круг поиска, хотя бы теоретически, значительно сужался. За двадцать пять лет сбора данных, сказала Дервент, случаи, когда вкус порождал вторичное чувство цвета и формы, были наперечет.
В картотеке профессора значились всего лишь три «вкусаря»: две женщины и один мужчина. О мужчине она узнала в самом начале своего исследования, когда регистрировала случаи синестезии на северо-востоке Соединенных Штатов. Ее корреспондентом был сельский врач из Норфолка, Коннектикут, – поселка в предгорьях Беркшир, некогда популярного у светской публики курорта.
Что необычно, субъектом был девятилетний мальчик. Дервент никогда с ним не встречалась и получила его данные лишь в 1990 году – через десять лет после того, как врач потерял его из виду.
От волнения у Кэмпбелла пересохло во рту, когда он спросил имя мальчика, но профессор Дервент не могла его сообщить, поскольку исследование проводилось анонимно; однако она не видела причины, которая мешала бы дать координаты доктора Джоэла Стилуэлла из Норфолка.
Возможно, у него сохранились сведения о «вкусаре».
– Когда собираетесь ехать? – помолчав, спросил Эд.
Кэмпбелл чуть отошел, чтобы Кира не слышала его ответа. Она не любила, когда муж внезапно срывался, оставляя ее с Эми. У них уже произошла крепкая стычка на тему «кому сидеть с ребенком», отменившая разговор, который Кэмпбелл хотел провести до отъезда. Он так и не сказал о своем долге.
Оставалось всего пять дней, чтобы найти всю сумму, прежде чем Пердун остановит часы.
– Я забронировал билет на завтрашний рейс, – тихо сказал Кэмпбелл. – В Норфолке буду во второй половине дня.
– Где Эми? – Кира привстала на локтях.
– Позвоните, когда доберетесь.
Кэмпбелл взглянул на маленький бивуак под бело-зеленым зонтом, где секунду назад играла Эми.
Мгновенно взлетевшая волна паники сникла, когда он обрыскал взглядом пляж и разглядел яркое розовое пятнышко, бродившее среди загорелых тел у края залива.
– Собирает ракушки.
Кэмпбелл прикрыл глаза и глубоко вздохнул – надо же так психовать из-за ерунды! Он одарил жену ободряющей ухмылкой – мол, все под контролем! – и побрел к воде.
– У нас не так много времени, – сказал он в телефон. Эд уже разъединился.
40
приблуда: мне нужно с тобой поговорить озорница: что еще случилось?
оз: только быстрее, я на работе пр: ничего не случилось, просто беспокоился… все ли у тебя хорошо оз: все нормально, что еще?
пр: вижу, я некстати оз: тебе тяжело, эд?
пр: лишь оттого, что мы говорим первый раз за неделю оз: нам вообще не надо разговаривать… и прошло два дня пр: не волнуйся, я не стану давить на тебя оз: как же не волноваться, мистер
Страж нахмурился и протянул руку к стакану с вином. Нынче же воскресенье, какая еще работа? Она беспрестанно врет ему почти во всем – способ держать на коротком поводке. А малый втюрился так, что ни черта не видит.
Та еще парочка.
– Просто беспокоился, все ли у нее хорошо, Эд? – осклабился Страж, глядя на экран. – Ты «просто беспокоился»… ну да, конечно.
Малый не отстанет. Она понимает, что ему паршиво. «Тебе тяжело?..» Нет, девка просто наслаждается тем, как в два счета захомутала мужика. Она ж не дура, чтоб его упустить. Страж пригубил вино – весьма приличный «Сансер» – и зевнул.
Волной накатила усталость.
Он все не мог решить, в меру ли проголодался, чтобы пойти куда-нибудь перекусить. Холодильник пуст. Прогулка же взбодрит – организм все еще жил по Гринвичу. Если брякнуться в койку сейчас, через пару часов очнешься и промучишься до рассвета, слушая вой полицейских сирен и грохот мусоровозов, что раскрашивают город во все цвета, кроме багряного.
Просто не верится, что еще вчера он ночевал под живой изгородью в холмах Уилтшира. Страж вывел на экран фотографию Гринсайда: роскошный тенистый парк с большим озером, великолепный старинный дом, в котором росла Софи. Жаль ее черную собаку – вон как трюхает по проулку, – но рисковать было нельзя: тварь могла его учуять и зайтись лаем во время загрузки программы. Во рту еще жил вкус карамели, который источал недоуменный взгляд ее тюленьих глаз, подернувшихся пленкой; недурственно, да он не сладкоежка.
Собачью бирку он прикрепил к своей ключнице – в память о хозяйке и чтоб приносила удачу. Она уже помогла. Когда Эд Листер выскочил из дома, Страж благополучно установил в его ноутбук свежего «троянца» взамен того, что после Парижа получил приказ на самоуничтожение. Библиотека в Гринсайде ему понравилась: запах виски и табака, мягкие кресла с потертой обивкой, кожаные переплеты книг – все это напомнило бабушкин дом. На лестнице он прислушался к шорохам в верхних спальнях и подумал о Софи.
В доме Страж пробыл три с половиной минуты.
И все же хорошо вернуться в город. В его отсутствие квартиру пропылесосили, в ванной и кухне ни единого пятнышка – значит, миссис Карас заглядывала по крайней мере дважды. Опрятность трех безликих комнат, скромно разместившихся под крышей, стеклянные перегородки и жестяной потолок приносили успокоение. Как говаривала Грейс, все на своем месте и всему свое место.
Страж сидел в закутке, который и был его домом: здесь подковой стояли соединенные компьютеры, мониторы и другая электронная техника. Спецкомплект, намертво прикрепленный к столам, включал в себя почтовый и файловый серверы, коммутаторы, направлявшие входящий трафик на нужные порты, и неприступную защитную систему, режим которой прописал он сам; это был его пост прослушивания, его кабина, его отсек кибернавта – врата во Вселенную.
Страж прокрутил занудный кусок диалога, где Эд корчил из себя покровителя искусств, – дескать, без всяких условий он поможет с учебой в Париже, ибо верит в ее талант и все такое, – она же вспыхивала праведным гневом и заявляла, что никогда не примет от него милостыни. Что за хрень! У парня деньги, она, по сути, блядь… В чем проблема?
Но дальше началось кое-что интереснее.
Джелена делает рассчитанный ход и сообщает, что кое с кем встречается, и Эд воспринимает это – ну надо же! – весьма болезненно.
озорница: помнишь, я рассказывала о бывшем любовнике, с которым порвала после его переезда в лос-анджелес? так вот, он вернулся, и на днях мы встречались приблуда: понятно… как прошло?
оз: многое нужно наверстать пр: ты спишь с ним?
оз: для этого еще рано, но кто знает… похоже, мы опять будем вместе…
пр: мое чувство к тебе неизменно, ты знаешь оз: эд, пожалуйста… я просто хочу устроить свою жизнь пр: и ты меня любишь, только притворяешься оз: нет, не люблю, я всерьез говорила: это не настоящее… кстати, ты сказал, что я в безопасности. С чего вдруг ты об этом заговорил?
пр: если кто-то хочет меня достать, и выяснится, что мы знакомы оз: ах, вот оно что… ты печешься о своей репутации пр: нет, я хочу сказать, что тебя могут использовать
Страж откинулся на стуле и закрыл глаза.
Он понимал, каково Листеру. Не забыть ту секунду в сетевом разговоре, когда Софи, его принцесса, сказала, что в Англии у нее кто-то есть. Потрясение, боль, ощущение пустоты и небытия, гнев отверженного остались навсегда. Позже выяснилось, что у нее никого нет, но это уже не имело значения.
Вроде бы странно: человек такого ума, как Эд, от которого за милю несет деньгами и властью, увлекся никчемной пустышкой и позволяет себя морочить. Однако ничего удивительного. Самоубийственный флирт деляги не выглядит ни поучительным, ни трагичным.
Любому видно, что она держит его за дурака, – любому, кроме Эда. Он хочет верить, что в глубине души эта виртуальная поблядушка его любит и со временем поймет – они предназначены друг другу. Ясно, к чему это приведет. Листер никогда не согласится, что отношения закончены. Ответ «нет» его не устроит.
Вот только девка не знает, что Эд Листер уже бывал здесь.
Страж буквально опешил от подарка судьбы, узнав, что в Сети Эд гоняется за бабешкой вдвое моложе себя. Удивительно, как пересеклись пути этой парочки. Но в развитии и укреплении их отношений была и его пусть маленькая, но заслуга. Взять хотя бы экстрасенсорные способности Джелли, которыми так восхищался Эд. Девица знала о вечеринке в Гринсайде лишь потому, что он ей сообщил. Когда Эд проверил сохраненные беседы, то убедился, что она права.
ТЫ САМ СКАЗАЛ… Что ж, назовем это совместными усилиями.
Если присмотреться, в ситуации открывались широкие возможности для гармонии – этакой идеальной справедливости. Интересно, понимает ли Эд, как много у них общего, как они близки.
Скоро, думал Страж, никто нас не различит.
