Текст книги "Соври мне красиво (ЛП)"
Автор книги: Чарли Роуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Чарли Роуз
«Соври мне красиво»
Серия: вне серии
Автор: Чарли Роуз
Название на русском: Соври мне красиво
Серия: вне серии
Перевод: Наташа Козлова
Редактор: Eva_Ber
Вычитка : Cloud Berry
Обложка: Cloud Berry
Оформление:
Eva_Ber
Аннотация
Обручившись, моя мать получила три вещи: новенькое колечко от Тиффани, роскошный дом на Хартбрейк-хилл… и трех привилегированных пасынков.
Меньше всего я ожидала, что влюблюсь в одного из них. В Тайера Эймса, задумчивого, недосягаемого красавца.
Я знала, что это плохая идея. Он предупредил меня сам.
Но он был грозой, а устоять перед ливнем я никогда не могла.
Все шло идеально.
До поры до времени.
Одной ночи оказалось достаточно, чтобы все рухнуло, и между нами остались только секреты и ложь.
Теперь мне придется столкнуться с ним снова, но мальчик, которого я знала когда-то, превратился в мужчину, который любит меня ненавидеть.
Пролог
Шэйн
Преисполненная благодарностью за поддержку, я цепляюсь за локоть брата, пока он заводит меня по скользким от дождя ступеням крыльца в Уитмор. Учитывая сырую и мягкую землю кладбища, в которой увязали каблуки моих туфель, и тот факт, что передвигаться я умею только в кроссовках, мои трясущиеся ноги готовы были мне отказать уже бессчетное количество раз. Как только мы входим в фойе, в нос ударяет запах тысячи запеканок. Почему люди считают, что от еды кому-то может стать лучше? Мне очень жаль, что вы потеряли любимого человека. Но вот вам гребаная картофельная запеканка. Надеюсь, она вам поможет!
– Я пошел наверх, – решительно произносит Грей, отцепляя меня от своего локтя. Его глаза сильно покраснели – можно не сомневаться, что он до сих пор в шоке. Ну и слегка обкурен, конечно.
– Ты в порядке? – спрашиваю его. Глупый вопрос, согласна. Но дело не только в похоронах Дэнни. Брат выглядит рассеянным и расстроенным.
– Все хорошо.
Он вскользь целует меня в макушку, и за его плечом я замечаю Тайера, который небрежно достает из бара бутылку коричневого ликера. Грей уходит к лестнице, и я оглядываюсь, гадая, заметил ли это кто-то еще. Холден и их кузен Кристиан с остекленевшими глазами и расслабленными галстуками сидят на белом диване, уткнув локти в колени. Я перевожу взгляд левее и вижу, что Грейсон не успевает уйти. Его перехватывают мама и ее жених Август – отец Тайера и Холдена. Мама притягивает его в объятия, Август похлопывает по плечу, и Грей напрягается. По месту, которое мы уже два года зовем домом, слоняются десятки незнакомых мне людей, причитая о том, как же трагично потерять кого-то столь юного.
До чего же хочется что-нибудь расколотить.
Неожиданный грохот снова привлекает мое внимание к бару. По деревянному полу разлетаются осколки стекла, а Тайер пытается удержаться за край барной стойки и немигающим взглядом смотрит на разбитый стакан. Появляется его дедушка и удерживает внука, но Тайер пытается оттолкнуть его.
– Соберись, парень, – приказывает дед убийственно тихим тоном, не терпящим возражений. – Ты нужен своей семье. – Он берет внука за плечи и слегка встряхивает его.
– Уйди, – цедит сквозь зубы Тайер. Инстинктивно я спешу к нему, стараясь привлекать как можно меньше внимания, но готовая вмешаться. Выражение лица Тайера отчетливо говорит мне две вещи. Во-первых, он в двух секундах от того, чтобы ударить собственного дедушку на похоронах брата, и, во-вторых, ничто не помешает ему уйти прямо сейчас.
– Я искренне сочувствую вашей утрате. – Выпалив это клише, я встаю между ними, хотя это последнее из того, что мне хочется делать. Уильям Эймс столь же могущественен, насколько он стар, но, к сожалению, не настолько же мил. Он смотрит на меня, как на досадный раздражитель, но все-таки сдержанно обнимает и целует в щеку, наверняка зная, что на нас смотрят люди. Я борюсь с желанием вытереть щеку.
– Спасибо, Шэйн. – Он произносит эти слова таким тоном, будто ему физически больно быть вежливым, и все еще удерживает мои предплечья. Когда старик пытается отпустить меня и отойти в сторону, я пячусь с ним вместе, чтобы выиграть еще немного времени для Тайера.
– Я могу чем-то помочь? – невинно интересуюсь. Его пронзительно-голубые глаза сверлят меня взглядом, а жесткие седые брови сердито сошлись на переносице, придавая ему вид настоящего злодея.
Тайер пользуется тем, что дед отвлекся, и, не оглядываясь, стремглав несется к двери. Как только он скрывается из виду, я облегченно выдыхаю. Проблемы удалось избежать. Пока что.
– Думаю, мы справимся сами, – коротко говорит Уильям, возвращая мое внимание к себе. Я быстро отпускаю старика и делаю шаг назад. Его ноздри трепещут – кажется, что он готов броситься вслед за Тайером.
– Отпустите его, – произношу я спокойным голосом, хоть старик и пугает меня до чертиков. Я еще ни разу не была настолько настойчивой с ним. Понятия не имею, откуда это взялось, и, судя по выражению у него на лице, он тоже не понимает. – Если он останется в доме, то лишь устроит сцену, – говорю я, пробуя иную тактику.
Сцены тут никому не нужны, особенно Уильяму. Его предки приобрели это поместье еще в начале 1800-х годов, что сделало семью Эймс одной из самых влиятельных, и старик попросту не позволит вам об этом забыть. Владение старейшей и самой надежной грузовой авиакомпанией в мире, превратившейся впоследствии в пассажирскую, делает вас очень богатым человеком, а это значит, что окружающие всегда будут наблюдать за вами, ожидая, когда вы впадете в немилость. Для людей, вроде Уильяма, достойный облик – это все.
Усмехнувшись, старик уходит, и я, не теряя времени, убегаю на поиски Тайера.
– Тайер? – зову я, прикрыв за собой парадную дверь, но парня нигде не видно. Вдалеке грохочет гром – погода сегодня такая же угрюмая, как и сам день, – и я осматриваю передний двор, хотя в глубине души понимаю, что здесь Тайера нет. Прищурившись, я всматриваюсь в окружающие участок деревья. Их слишком много, но я прекрасно знаю, куда направился парень. Не думая о последствиях, я спешу вниз по ступенькам. В туфлях бежать неудобно, и тогда я снимаю их, держась за дерево, чтобы сохранить равновесие, а потом бросаю в кучу листвы.
Грязь липнет к моим гольфам, но я не обращаю на это внимания. Я пробираюсь сквозь деревья и бегу что есть мочи. Волосы развеваются на ветру, и я понимаю, что плачу, только в момент, когда мерзлый воздух охлаждает мои влажные щеки. Сначала дождь едва каплет, но до амбара я добираюсь уже мокрой до нитки. Заметив, что дверь слегка приоткрыта, я замедляю шаги и облегченно вздыхаю, осознав, что он здесь.
– Тайер? – мягко зову я, толкая старую выцветшую дверь. Она открывается со скрипом как в фильме ужасов, но этот амбар никогда не пугал меня. Это мое убежище, несмотря на протекающую крышу и обилие пауков.
Внутри темно, но серебристо-серый свет снаружи позволяет мне различить его темную фигуру, лежащую на диване с бутылкой ликера в руке. Наклонившись, я нахожу фонарь, который мы оставили здесь прошлой ночью, включаю его и подхожу ближе. Я не спрашиваю, в порядке ли он. Даже я не в порядке. Поставив фонарь у его ног, я взбираюсь на диван, поджимаю колени и переплетаю свои пальцы с его. Наши руки покоятся между нами, но его ладонь такая вялая, что даже не сжимает мою в ответ.
– Уйди. – Голос Тайера ровный – безжизненный, – и он смотрит куда-то в сторону, избегая зрительного контакта.
– Нет. – Я не брошу его. Не в такой ситуации.
– Шэйн, я серьезно. Дай мне немного долбаного личного пространства. Я хочу побыть один. – Он делает глоток прямо из бутылки и вытирает рот тыльной стороной ладони.
Я вздрагиваю от его резкого тона, но все равно забираю у него алкоголь. На глаза наворачиваются слезы.
– Тогда давай побудем в одиночестве вместе. – Я подношу бутылку к губам и, позволив жидкости опалить мое горло, не могу удержаться от кашля из-за горького вкуса ликера.
Тайер стискивает челюсти, и мне кажется, что он еле сдерживает непролитые слезы. Он не плакал даже на похоронах. Поставив бутылку на пол, я притягиваю голову парня к своей груди, и его влажные от дождя волосы холодят мою и без того ледяную кожу. Я целую его в макушку, обхватив пальцами за основание шеи и притягивая еще ближе. Сделав судорожный вдох, он вжимается в мое тело, и я с трудом сглатываю, пытаясь удержать себя в руках. Я еще никогда не видела, чтобы Тайер Эймс показывал эмоции. До сих пор я не была уверена, что он способен на это. Этого зрелища достаточно, чтобы сломить меня.
Спустя несколько долгих секунд его руки находят мои бедра, а губы – грудь. Парень разворачивается и целует мою голую кожу. Дрожь пробегает по телу, и его губы перемещаются ниже. Не сводя с меня темных глаз, Тайер стягивает вниз лиф моего короткого платья и целует обнаженный холмик груди. Мои глаза закрываются, сердце грохочет, когда он обнимает меня за талию и усаживает к себе на колени.
Я беру его щеки в ладони и, придвинувшись ближе, прижимаюсь губами к его подбородку. Ладони Тайера сжимают мои бедра так сильно, что на теле наверняка останутся синяки, и я целую его снова и снова, в закрытые веки и, наконец, в губы. Как только наши рты соприкасаются, он начинает двигаться. Его язык проникает в мой рот, а как рука скользит вверх по спине и обхватывает за основание шеи. Он толкается в меня бедрами, отчего я издаю глухой стон, расстегивает ремень и немного спускает брюки. Грубые руки задирают подол моего платья, и парень переворачивает меня, устроившись между ног.
Мое тело воспламеняется за рекордно короткое время, и когда он начинает тереться о меня, я теряю весь свой контроль. Я обвиваю ногами его талию, и он опускает голову, снова целуя меня. Я провожу языком по его пирсингу – двум кольцам, изогнутым вокруг его полной нижней губы, – и он стонет, распахивая верх моего платья. Потом проводит языком по моему соску, и я выгибаюсь. Мои неуклюжие пальцы нащупывают пуговицы на его рубашке, расстегивая их одну за другой. Тайер отстраняется ровно настолько, чтобы сорвать ее с плеч, а затем снова оказывается у меня между ног.
– Дотронься до меня, – умоляю я в ожидании большего. Рука Тайера скользит между нашими телами, и его пальцы начинают тереть влажное пятно на моих трусиках. – Ты мне нужен.
Я опьянена ощущениями, и мои ноги сами собой раздвигаются. Мы никогда не заходили так далеко – никогда так отчаянно не нуждались друг в друге, – и где-то за пеленой похоти я понимаю, что это неправильно. Дело даже не в том, что мы не вместе, просто оно должно случаться не так. Не тогда, когда мы скорбим, а он пьян, и мы оба на грани того, чтобы подхватить гребаную пневмонию в этом сыром и холодном амбаре. Многие не одобрили бы мое решение потерять свою девственность таким образом. А решение потерять ее со своим сводным братом – тем более.
Тайер стягивает с моих бедер белье, и я обхватываю ладонями его подбородок, приближая свои губы к его губам. Мои глаза закрываются, когда язык парня проскальзывает в мой рот, сплетаясь с моим в чувственном танце. Он вкладывает в этот поцелуй все. Я чувствую его боль, его душевные муки, его потребность, его любовь. Я чувствую все это, потому что ощущаю внутри то же самое.
– Я люблю тебя, – шепчу я ему в губы и чувствую, как после этих слов он напрягается. Тайер не отвечает, и я поднимаю взгляд. Его глаза закрыты, брови сведены как от боли, челюсти сжаты. Когда он отстраняется и садится, внутри меня разворачивается страх.
– Убирайся.
– Что? – Я прикрываю грудь. В свете фонаря глаза Тайера кажутся угольно-черными, и от мрачного выражения у него на лице я начинаю дрожать. Снаружи раздается раскат грома, и я подпрыгиваю на месте, в то время как Тайер с равнодушным лицом остается неподвижным. В нем будто щелкнул выключатель.
Я поправляю платье и возвращаю на место нижнее белье. Тайер встает, его ремень свободно болтается в расстегнутых брюках. Проведя рукой по волосам, он достает из заднего кармана пачку сигарет. Прикуривает одну и затягивается, а потом отходит к двери. Распахнув ее, он опирается одной рукой на косяк. Звуки бури снаружи становятся громче. Перед его лицом идет проливной дождь, но он продолжает курить, как будто меня и вовсе не существует.
Поправляя одежду, я закусываю губу, чтобы та не дрожала. Гольфы сползли и намокли, платье порвано на груди, но мне все равно. Мне плевать, что я без туфель, а снаружи гроза. Сейчас я хочу одного: убраться из этого амбара. Когда я прохожу мимо Тайера, он хватает меня за руку и останавливает. Я поворачиваюсь к нему лицом, но он молчит, а его взгляд устремлен на порванную ткань на моей груди. Я вырываюсь из его хватки и выбегаю под дождь.
Льет еще сильнее, чем прежде, и я моментально промокаю насквозь. Темно-серое мрачное небо почти не видно за кронами деревьев. Снова раздается раскат грома, и на секунду лес освещает яркая вспышка света.
– Шэйн! – доносится сквозь дождь голос Тайера. Я обхватываю плечи руками и продолжаю бежать в сторону дома.
Раздается грохот, и снова бьет молния – в этот раз гораздо быстрее, что говорит о приближении бури. Я убираю с лица мокрые волосы и щурюсь, чтобы увидеть хоть что-то сквозь пелену дождя.
– Какого черта, Шэйн? – кричит Тайер, догоняя меня. Я поворачиваюсь к нему, темные влажные волосы спадают ему на глаза. – Ты с ума сошла?
– Ты велел мне убираться!
– Ну а теперь я прошу тебя затащить свою задницу обратно в амбар!
Я качаю головой под очередной раскат грома. Я знаю, что веду себя крайне неразумно. Сейчас не время с ним препираться, но я ничего не могу с этим поделать. Я разворачиваюсь и иду к дому. В любом случае, амбар не намного ближе, так что я бы предпочла оказаться в тепле. Но внезапно Тайер берет меня за руку и притягивает к себе.
Громкий треск буквально разрывает мне уши, а затем нас прерывает еще одна вспышка света. Мы с Тайером оборачиваемся и видим, как в дерево всего в нескольких футах от нас бьет молния. Она попадает прямо в ствол, и от него отлетают куски коры. С широко распахнутыми глазами я смотрю, как дерево начинает дымиться.
– Нам нужно уходить. – Тайер снова хватает меня за руку, вырывая из состояния ступора. Когда наши руки соприкасаются, между моим большим пальцем и запястьем проходит разряд, и я отдергиваю кисть, будто обжегшись.
– Что это было? – Это нельзя назвать болью, но я точно что-то почувствовала.
Нахмурившись, Тайер поднимает руку и берется за свое обнаженное плечо, но не отвечает. Он тоже это почувствовал.
– Какого хрена вы тут делаете? – кричит Холден, подбегая к нам со стороны дома. – Старик вот-вот спятит.
Его взгляд мечется между нами. Тайер стоит без рубашки, его ремень все еще расстегнут, а я босая и больше похожа на испуганное дикое животное, нежели на девушку.
Я замираю, не представляя, как объяснить происходящее, но Тайер, хоть он и в стельку пьян, быстро приходит в себя.
– Кажется, ее зацепило молнией, которая прошла через землю, – произносит он, указывая на дымящееся дерево. – Ей надо бы обратиться в неотложку.
– Что? Нет, я в полном порядке, – возражаю я, качая головой.
Меня зацепило молнией? Так вот, что это было? Я почти не почувствовала ее.
Холден бросается ко мне, и Тайер уходит, бросив на меня последний взгляд через плечо, пока его брат осматривает меня на предмет повреждений. Я не могу оторвать глаз от Тайера, стоящего под проливным дождем – его обнаженная загорелая грудь тяжело вздымается, на лице извечная хмурость. Каким-то образом я знаю, что все вот-вот изменится уже во второй раз за эту неделю. Я чувствую это нутром.
И не могу избавиться от ощущения, что Тайер только что попрощался со мной.
Навсегда.
Сразу после того, как мы с Холденом вернулись в Уитмор, мама окинула меня взглядом и уволокла в ванную на втором этаже для дальнейших расспросов. Я как маленькая сидела на закрытой крышке унитаза, пока мама помогала мне стягивать мокрую одежду, чтобы потом включить горячий душ, который заволок ванную густым паром. Мне не нужна была помощь, но я понимала, что мама беспокоится за меня, и потому позволила ей поухаживать за мной и проявить материнскую заботу, после чего заверила ее, что со мной все в порядке, и попросила уйти.
Не знаю, сколько времени прошло после того, как мама вышла из ванной, но я все еще сижу на кафельном полу под потоком горячей воды, обхватив голые колени руками. Я думаю о Дэнни, и по щекам ручьями катятся слезы.
Дэниел Эймс был, что называется, местным золотым мальчиком. Звездой баскетбольной команды. Всеобщим любимчиком, которого впереди ждала целая жизнь. До момента, пока все не изменилось в мгновение ока. Он сорвался с утеса, с которого прыгал бессчетное количество раз, и падение оказалось смертельным. Шесть сломанных ребер. Пробитые легкие. Официальную причину смерти не назвали, но полиция сказала Августу, что его сын вероятнее всего утонул.
Легкие вспыхивают огнем, а грудь сжимает от боли, когда я думаю о том, как ему, наверное, было страшно. Я трясу головой, пытаясь прогнать из нее эти мысли и стараясь не представлять последние мгновения жизни Дэнни. Когда горячая вода начинает заканчиваться, я встаю с пола, тянусь за висящим на стене полотенцем и заворачиваюсь в него.
С опухшими глазами и эмоциональным истощением я на цыпочках выхожу из ванной, стараясь как можно тише добраться до своей комнаты, чтобы меня никто не заметил, но останавливаюсь, когда замечаю какое-то движение в комнате Тайера. Дверь приоткрыта, я вижу, что парень сидит на краю кровати и рассматривает свою руку. Я резко ахаю, но успеваю прикрыть рот ладонью. От кисти и до плеча его рука покрыта узором из красных отметин, похожих на шрамы.
Или на следы от ударившей молнии.
Я непроизвольно опускаю взгляд на свою руку. Пятна на ней точно такие же, только гораздо меньше и тянутся от большого пальца ко внутренней стороне запястья. Я хмурюсь, проводя пальцем по нежной коже. Если бы не легкое онемение, я бы, наверное, уже забыла об этом. Но кожа Тайера... она обожжена, воспалена, и ему точно требуется медицинская помощь.
Решив сказать ему об этом, я делаю крошечный шаг вперед, но замираю, когда в поле зрения возникает вторая фигура. Я вижу лишь спину девушки, которая не спеша направляется к Тайеру, но я узнаю ее платье. Тэйлор Сандерс. Мое и без того разбитое сердце пропускает болезненный удар, когда девушка опускается на колени между его раздвинутых бедер. Ее изящные наманикюренные пальцы тянутся к ширинке его брюк, и что-то внутри меня надламывается. Как он может позволять ей касаться себя, когда всего пару часов назад был со мной?
Будто услышав звук моего разбившегося сердца, Тайер поднимает лицо и сквозь щель двери встречается со мной взглядом. Его глаза злы, но в то же время пусты, складка между бровями становится глубже. Я трясу головой. В носу начинает жечь, когда я пытаюсь сдержать предательские слезы.
– Позволь мне помочь тебе, – мурлычет Тэйлор, стягивая с него джинсы, в то время как взгляд парня прикован ко мне.
Живот скручивает, и я отворачиваюсь, не в силах больше наблюдать за происходящим. Я быстро пересекаю коридор, забегаю к себе и, захлопнув дверь, запираю ее на замок. Даже не переодевшись, я залезаю в постель в одном полотенце. Сворачиваюсь калачиком и с головой накрываюсь одеялом.
Он знал, что я их увижу. Иначе зачем оставлять дверь приоткрытой? Он хотел причинить мне боль. И ему это удалось. Но за что? Из-за того, что я сказала ему, что влюблена? Господи, какая же я дура. И о чем я только думала… Не то чтобы я верила, будто у нас что-то получится, учитывая, что наши родители помолвлены. Я не питала иллюзий насчет того, что у нас будет свое «долго и счастливо». Меня просто застал врасплох переизбыток чувств, эмоций и ощущений.
Правда состоит в том, что я люблю Тайера, но совсем не такой любовью, какую испытываю к Холдену и Дэнни. Признаваться в ней было величайшей ошибкой, потому что быть хуже, чем сейчас, просто не может.
Глава 1
Шэйн
Девять месяцев спустя…
Я ошибалась. Все стало еще хуже.
День похорон был лишь верхушкой айсберга. После него все пошло наперекосяк, посыпалось как домино. Тайер не замечал меня в школе, а в те редкие моменты, когда он появлялся дома, от него разило сигаретами и виски. Холден притворялся, будто ничего не произошло, и трахал все, что движется. Грей замкнулся в себе и кинул меня, когда решил вернуться в колледж. Ну а в довершении всего наши родители через три недели отменили помолвку. Через пять дней после этого я вернулась обратно в Шедоу-Ридж. На тот момент я уже не могла утверждать, что не испытывала облегчения. С каждым днем жить в Уитморе становилось все более некомфортно, и это место все меньше напоминало дом, а посещение школы было моим личным адом. Люди там будто почувствовали какую-то перемену, и внезапно я стала для них пустым местом.
Но уехать из Уитмора значило уехать от Тайера, а это было тяжелее всего, с чем мне приходилось сталкиваться за всю свою жизнь.
Я воссоединилась с друзьями из средней школы и закончила предпоследний класс в Шедоу-Ридж. Мама тем временем постоянно работала, соглашаясь на максимально возможное количество перелетов, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Пока они с Августом были вместе, она работала меньше, но, несмотря на его уговоры, так и не уволилась окончательно. Теперь-то я понимаю, почему. Она не хотела от кого-то зависеть. Может, в глубине души она знала, что однажды ей пригодится запасной план? Я гордилась ею, но еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Мамы не было, Грея не было, и Тайера тоже не было. Но у меня оставалась Вален. Наша дружба была такой крепкой, что выдержала испытание расстоянием – друг до друга нам было около часа езды. Конечно, у меня были и другие друзья, но с ними я не дружила так тесно.
Все лето я проработала в загородном клубе, чтобы хоть как-то помочь маме с деньгами, хотя та настаивала, что у нас все в порядке. Мне казалось, что если я тоже начну зарабатывать, ей не придется уезжать так часто. И ровно в момент, когда я наконец-то привыкла к своей новой реальности и смирилась с тем фактом, что, вероятно, никогда больше не увижу Тайера, судьба решила, что у нее другие планы. Умерла моя бабушка и, несмотря на огромные разногласия с мамой, завещала ей свой дом на Хартбрейк-хилл, чем шокировала всех нас. Правда, когда летом мы туда въехали и увидели, в каком состоянии дом, стало понятно, что напоследок бабуля решила подложить нам «свинью». Оказалось, что Амелия Куртленд в старости стала барахольщицей. Нижний этаж был еще в приличном состоянии, но верхний… Там царил ужасающий кавардак. Мы до сих пор даже не приблизились к завершению ремонта, но жить здесь можно. Этот дом точно лучше, чем в Шедоу-Ридж. И не надо платить за аренду.
– Все будет хорошо, – успокаивает меня Вален уже в тридцать седьмой раз, пока я в нерешительности стою перед внушительным зданием из красного кирпича. Сойер-Пойнт славится своими леденящими кровь старинными зданиями, в которых обитают приведения. Но ни одно из них не выглядит таким устрашающим, как этот дом, и это совсем не связано с чем-то паранормальным. Приведениям нет дела до красивых и богатеньких подростков из старшей школы Сойер-Пойнта. Я не видела тех, кто здесь учится, уже девять месяцев. И я знаю, что едва зайду внутрь, меня начнут обсуждать.
Как будто это впервые.
– Я знаю, – говорю я и пожимаю плечами, пытаясь казаться непринужденной.
– О вас, ребята, никто и не вспоминает с тех пор, как Брюс Андерсон обрюхатил этим летом Мелиссу Метьюз, – произносит Вален, пока я продолжаю стоять на месте. Она выуживает из крохотного кармашка своей не менее крохотной юбки блеск для губ и проводит кисточкой по пухлым губам. Благодаря своей оливковой коже, идеальному количеству веснушек на носу и ямочкам на щеках Валентина Солорио больше похожа на инстаграм-модель, нежели на ученицу старшей школы. Ее густые темные волосы собраны в два пучка на макушке, а две пряди свободно свисают спереди. Если бы я попыталась скопировать ее прическу, то стала бы похожа на реального инопланетянина. Но Вален, как бы она ни причесывалась и как бы ни одевалась, всегда выглядит сексуально. Ее стиль можно описать лишь как грандж богатенькой девушки. Женственность с некоторой перчинкой. Я же, одетая в короткие черные джинсовые шорты, серый свитшот и конверсы, выгляжу куда менее горячо. Мы две абсолютные противоположности, но она моя лучшая подруга – единственная, кто не бросил меня, когда все остальные повернулись спиной.
Я вскидываю брови, пригвоздив ее взглядом. Все хотят узнать, что же произошло между мной и Тайером с Холденом, из-за чего они меня кинули. Даже я сама.
– Ну хорошо. Эти неудачники все еще болтают о вас, – говорит Вален. – Но это не имеет значения. Это выпускной год, а ты Шэйн-мать-его-Куртленд.
Я трясу головой, но легкая улыбка все же касается моих губ. Моя фамилия абсолютно ничего тут не значит. На самом деле сейчас она скорее символ позора, нежели знак почета – к большому разочарованию моей покойной бабули. Мама родилась в этом городе и, судя по всему, выросла не совсем идеальным представителем рода, коей ее хотели бы видеть. Я не в курсе деталей, но, разругавшись с родителями, моя мать очень рано начала жить отдельно. Мы с Греем родились вне брака, на что здесь до сих пор смотрят косо, будто на дворе 1952 год. Наш отец ушел, когда я была совсем крохой, поэтому все, что у меня от него осталось, – это одна-единственная поблекшая фотография.
Когда мама вернулась в Сойер-Пойнт, чтобы впервые за пятнадцать лет навестить родителей, ей удалось в мгновение ока привлечь внимание Августа Эймса, генерального директора AmesAir. После этого о ней заговорили в городе, а когда она притащила нас с братом жить в Уитмор, это сделало меня новой блестящей игрушкой в старшей школе Сойер-Пойнта. Слухи не были для меня чем-то новым. С послужным списком моей матери я и не ожидала, что ее новые отношения протянут больше полугода, но они каким-то чудом сохранялись на протяжении двух лет. Иногда я гадаю, осталась бы мама с Августом, если б не происшествие с Дэнни.
– Невероятно убедительная речь.
– Это правда. – Вален пожимает плечами.
Звенит первый звонок, и я выпрямляюсь, забросив рюкзак на плечо. Вален берет меня под руку, и я выдыхаю.
– Ладно, пошли.
С высоко поднятыми головами мы идем по школьной парковке мимо компании учеников. Незамедлительно начинаются тихие перешептывания, косые взгляды. С каждым шагом голоса становятся все громче, разборчивее, смелее.
– Я слышала, что ее застукали, когда она трахалась с одним из братьев Эймс, поэтому ее и выгнали.
– Понятно, а я слышал, что у нее была интрижка с их папашей.
Мерзость.
– Я слышала, что это она столкнула Дэнни с утеса, потому что он отказался с ней встречаться.
Последняя фраза задевает меня за живое. Но я игнорирую всех, крепко стиснув зубы, чтобы случайно не вспылить в ответ.
– У тебя первым уроком английский? – спрашивает Вален, когда мы минуем двойные двери и входим в холл. Знакомый запах еды из столовой и моющих средств тут же попадает в ноздри. Мы сравнили наше расписание, и, к сожалению, в этом семестре у нас нет совместных уроков.
– Да, – отвечаю я, достав телефон, чтобы еще раз изучить расписание. – Думаю, мой шкафчик где-то здесь. – Я ухожу к ряду ярко-красных шкафчиков, расположенных вдоль стены.
– Вот отстой. Мой наверху. – Она указывает на второй этаж. – Такое чувство, будто сама вселенная пытается всячески нас разлучить.
– У тебя обед в первый перерыв или во второй? – спрашиваю я, проводя пальцами по прохладным металлическим дверцам, пока не нахожу свой номер.
– Во второй. – Она морщит нос.
– Ну, хоть тут у нас сходится. Напиши мне.
Вален салютует мне, потом разворачивается на каблуках и уходит к лестнице в противоположной стороне холла. А я продолжаю стоять у своего шкафчика и смотреть, как ее пучки пробираются сквозь толпу, пока она совсем не исчезает из вида. Для меня это не первый год в Сойер-Пойнте. Та же школа. Те же люди. Но почему-то все кажется другим. Потому что все действительно изменилось.
Последний звонок приводит меня в движение, и, решив разобраться со шкафчиком позже, я закидываю на спину рюкзак. Когда я захожу в кабинет, большая часть людей уже сидит на местах. Их головы тут же поворачиваются в моем направлении. Я не встречаюсь ни с кем из них взглядом. Миссис Робертс – удивительно устрашающая женщина для своего роста в метр пятьдесят – посылает мне многозначительный взгляд и дергает подбородком, приказывая садиться.
Бросив рюкзак на парту в самом конце класса, я опускаюсь на стул. Потом достаю тетрадь и карандаш и, подняв взгляд, вижу, что народ еще пялится.
– Что? – выпаливаю я. Еще восьми утра нет, а все уже бесит.
Кто-то хмыкает и хихикает, но большая часть людей просто отворачивается. Миссис Робертс откашливается, тем самым привлекая всеобщее внимание, и пускает по классу учебный план. И обо мне забывают.
До следующего урока.
– Ладно, возможно я зря так боялась, – признаюсь я.
– Ты так думаешь? – Вален невозмутимо обхватывает губами соломинку своего кофе со льдом из Dunkin’ Donuts. Она допивает остатки и бросает стаканчик в мусорное ведро. Так как на обед выделяется всего сорок пять минут, круг наших возможностей в выборе еды и напитков ограничен. Жизнь в Сойер-Пойнте еще больше сужает список, но Dunkin’ Donuts здесь буквально на каждом шагу. Большинство учеников обедает в кампусе. Кроме того, здешняя еда в геометрической прогрессии превосходит ту дрянь, которая считается едой в Шедоу-Ридж. Когда я сказала, что сегодня хочу выбраться за пределы кампуса, Вален пошла мне навстречу, но боюсь, мне не удастся пользоваться этим слишком долго.
– Заткнись, – смеюсь я, пихнув ее плечом. Практически все уроки, кроме последнего, прошли достаточно безболезненно. Честно говоря, обстановка пока что и близко не настолько плоха, как я себе представляла. Любопытные взгляды и едкие замечания никуда не исчезли, но дальше этого не зашло. Я думала, будет гораздо хуже. Наверное, если я какое-то время не буду высовываться, а кто-нибудь между тем переспит с учителем или типа того, то про меня и вовсе забудут.
Мы с Вал разделяемся, предварительно договорившись встретиться после уроков возле ее машины, и заходя на урок мировой истории, я чувствую небольшой прилив оптимизма. Но это ощущение испаряется, а с лица сползает улыбка, когда я вижу его. Темно-русые волосы, подстриженные короче, чем у Тайера, пухлые губы, квадратный подбородок и точеная челюсть.
