Текст книги "Мертвее не бывает"

Автор книги: Чарли Хьюстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Она многое пережила.

– Как скажешь.

– Конечно, как скажешь ты.

Я направляюсь на запад к авеню Эй, где можно поймать такси.

– Джо.

Я не останавливаюсь.

– Что?

– На полном серьезе, я не люблю мужчин.

Я продолжаю шагать, пусть разговаривает с моей спиной, сколько ей вздумается.

– А нормальных мужчин я люблю еще меньше.

Иду и раздумываю о том, чем мне стоит заняться сейчас.

– Только ты должен вести себя со мной поосторожней в эти дни. Нам еще с тобой много общаться.

Я оборачиваюсь.

– Тогда мне будет на что надеяться?

Она смеется.

– Если ты будешь все еще жив, Джо.

– Проходи, Саймон.

Я вхожу. Сажусь на пол в комнате Дэниела и принимаюсь наблюдать за тем, как он ест. Он сидит, скрестив ноги, и сжимает большим и указательным пальцами крошечную чашку. В нее поместилось бы не больше столовой ложки чего-нибудь с горкой. По мере того как развивается наш разговор, он подносит чашку к губам, окунает их в кровь, а затем облизывает их языком, таким же бледным, как и его полупрозрачная кожа. Он указывает мне на чашку.

– Может, присоединишься?

Я смотрю на крошечный сосуд из топкой меди в его руках.

– Почему бы и нет, может, это из моих запасов.

Он подносит ее к носу и глубоко вдыхает.

– Да, думаю, это так.

Он предлагает ее мне.

– Закончи ее за меня, я уже сыт.

Я принимаю этот крошечный наперсток и глотаю кровь. Она хороша.

– Ты скажешь мне, зачем, Дэниел?

Он кивает.

– Но сначала я задам тебе свой вопрос.

Я пробегаюсь пальцем по дорожке крови, оставшейся на стенке чашки, и слизываю ее с пальца. Затем ставлю чашку на пол прямо между нами.

– Давай же.

– Как это было?

– Что?

Я не свожу глаз с пустой чашки.

– О, я тебя умоляю, Саймон. Можешь строить из себя полную невинность с кем-нибудь другим, но только не со мной. С нами это, знаешь ли, не прокатывает. Как это было?

На ум мне приходят мои последние ощущения: голод, сильнейший голод; спазмы и невыносимое жжение, которые его сопровождали. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным. И я чувствовал эту блестящую, невыразимость мирского бытия, когда висел всего лишь на волоске от смерти.

– Это было ничего. Даже хорошо.

– И?

– Страшно.

Пальцы его руки паучьими движениями взбираются по лысой голове.

– В общем, как обычно. Хорошо и страшно. Не подозревая об этом, ты сейчас просто охарактеризовал жизнь каждого члена Анклава. Спасибо тебе. А теперь твой вопрос – почему?

– Ага.

– Потому что ты – его член. Ты один из Анклава, Саймон.

– Нет, это не так.

Он в нетерпении взмахивает рукой.

– Давай не будем возобновлять этот спор. Ты тот, кто ты есть, и этого не изменишь. Тебе просто нужно принять это.

– То есть ты считаешь, что пришло время мне разобраться в себе? Какого черта! Ты послал ко мне этого, как ты его там называешь? Призрака? Заставил его проникнуть ко мне в дом и украсть мои запасы? Я же чуть не умер.

– Но ведь не умер. И скажи мне, если бы ты не оказался так близок к Вирусу, не слился бы со своей истинной нынешней природой, смог бы ты одолеть противника? Располагал бы ты той силой, что помогла тебе одолеть врагов?

Я вспоминаю, насколько силен был тот агент, а пули, пущенные в меня Хордом, убили бы любого вампира в моем тогдашнем состоянии.

– Нет, но я вообще не думаю, что оказался бы в такой ситуации.

– Но ты ведь оказался. Если бы ты все последние сутки был сыт и полон физических сил, ты бы, не задумываясь, реагировал на каждое из случившихся событий и уже давно бы умер, даже близко не подойдя к тому подвалу, где все и произошло. Но твой голод, твоя усталость, твоя слабость, если хочешь, заставила тебя покоряться каждому из этих событий. Покоряться и набираться сил, не тех, что дает тебе кровь. Других. Пока ты не осознал свою готовность.

– Что за идиотский бред?

– Нет, это правда.

– Только не этот призрак, Дэниел.

Он кивает.

– Он, возможно, самое что ни на есть правдивое во всей нашей жизни.

– Господи. И много их тут бродит?

Он пощипывает нижнюю губу.

– Немного больше, чем ты думаешь. Пообещай мне кое-что.

Пообещать Дэниелу. Пообещать тому, кто наслал не Бог весть что на меня и мой дом и чуть не заморил меня голодом. А затем пустил его по моему следу. Но также он послал этого призрака мне на помощь, когда я думал, что это конец. И тот убил Хорда прежде, чем Хорд убил меня. Что ж, какое бы оно ни было, это обещание, я обязан его выполнить.

– Что именно?

– Просто задуматься. О своей жизни. О том, как ты живешь.

О, Господи.

– Как давно тебя заразили вирусом?

– Около тридцати лет назад.

– Да, это неплохой жизненный показатель. Многие не выдерживают больше года, а большинство живет не более десяти лет. Те, кому удается выстоять, рано или поздно обнаруживают в себе потребность в чем-то большем, своего рода желание копнуть поглубже, узнать маленькие секреты и большие тайны. Также у них рождается потребность в чьей-либо защите, могущественной и сильной, в защите тех, кто не будет задавать лишних вопросов ни относительно их самих, ни их образа жизни. Ты знаешь сам, каков этот образ жизни: темные времена, залеченные раны, долгая молодость. И это все твое. А вокруг тебя миллионы людей, в чьих венах течет не захваченная вирусом кровь, и тебе приходится жить среди них. Вот уже тридцать с лишним лет. А здесь уж как посмотреть. С одной стороны – это великая удача, успех и тому подобное. А с другой – беда, наваждение, несчастье. Саймон, ты цепляешься за эту жизнь, вернее, за модель жизни нормального человека, за то, как должен жить нормальный неинфицированный мужчина. Но ты ведь не мужчина, то есть не человеческий мужчина. Да и не был ты человеком так уж долго. Теперь у тебя другое «я», другая природа. Как и у всех нас. Только не каждому дано ее узнать и понять, далеко не каждому, если, конечно, ты не принадлежишь к Анклаву. Видишь ли, с таким внутренним, не всегда осознаваемым конфликтом ты не сможешь спокойно жить жизнью человека, даже если будешь отчаянно за нее цепляться: ты слишком напуган ею. И это хороший признак. Вирус же очень опасен и коварен. Путь к его восприятию, к воссоединению с ним сопряжен с огромным риском. Этот путь выматывает, приносит страдания и боль. Но есть ли иной выход? Попробуешь найти другой путь – убежишь от себя навсегда. И будешь жить во лжи. Вечной лжи.

Ты, Саймон, ты не создан для лжи. И это есть правда.

Я встаю.

– Это все?

Он вскидывает голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Да, полагаю, что так. Просто сдержи свое обещание и подумай хорошенько.

– Я не отступаюсь от своих слов.

– Конечно, нет. Чем сейчас займешься?

– Мне нужно идти.

Я направляюсь к двери.

– Знаешь, Саймон…

– Что?

– Большинству из нас Вирус является, если просто приглядеться. Даже моего Вируса увидели, когда я сделал всего лишь одно быстрое движение. Но немногим удается увидеть его самому. Сначала он виден только со стороны. А тебе удалось, да еще в таких экстремальных условиях. Так мне сказали.

Я стою у порога.

– И?

– Это что-то да значит.

– Что это значит, Дэниел? Ты можешь просто выложить, что у тебя на уме, и мы закончим пороть всякую чушь?

Он смеется.

– Что у меня на уме?

Он смахивает крошечную мутноватую слезу с уголка глаза.

– У меня на уме то, что я долго уже не протяну. Мне не удалось. Я не смог.

Он смотрит на меня, на лице его сияет улыбка скелета, обтянутого кожей.

– И кому-то придется занять мое место. Я ухожу оттуда к чертовой матери.

Села живет на Тринадцатой улице, за гастрономом. Она впускает меня к себе.

– Она спит.

– Разбуди ее.

В ее квартире всего лишь две комнаты. Дверь распахивается, и мы сразу попадаем в гостиную, откуда разветвляются еще три помещения – спальня, кухня и ванная. Вся ее квартира обустроена в стиле ультрасовременной феминистки со среднего Востока. Повсюду разбросаны изящные подушки и небольшие коврики. Стены украшают нитяные полотна с восточными речениями и рисунками, а лампы и люстры задрапированы шарфами. Оставив меня в гостиной, Села скрывается за занавеской из разноцветных бусин. Там, видимо, находится спальня. Мне слышно, как она что-то мягко говорит, а в ответ ей раздается лишь какое-то бормотание. Наконец она выходит и подает мне знак рукой.

– Только не надоедай ей слишком долго. Ей все еще нужен отдых и сон.

– Да, ей, кажется, в школу?

Я направляюсь к спальне и тут чувствую, как кто-то сильно сжимает мое плечо. Села недовольна моим ответом. Я оборачиваюсь. Она снимает руку и тычет мне пальцем в лицо.

– Чем бы ее тогда ни накачали, она еще очень слаба. Ей нужен сон.

– Ну да, я понял.

Она опускает палец, и я прохожу сквозь занавеску. Кровать в спальне представляет собой обычный задрапированный матрас с огромным множеством подушек. Сама по себе комната небольшая, и вокруг матраса узким поясом виднеется пол. И это очень даже удобно. Вокруг кровати располагаются плетеные корзины, которые используют в качестве вещевых ящиков. Также в углу виднеется кальян.

Аманда сидит на кровати, облокотившись на гору подушек. На ней старая, сильно великоватая футболка, сплошь покрытая дырами, с надписью «Тиарз фо фиарз», возможно сохранившаяся со времен более-менее традиционной юности Селы. Да, видимо, давно это было. Аманда потирает глаза.

– Привет!

Я сажусь рядом с ней на корточки.

– Привет.

Она оглядывается вокруг в поисках часов. Их нигде нет.

– Сколько времени?

– Третий час.

– А…

Мое левое бедро начинает пульсировать в месте прострела, так что приходится сесть на краешек кровати.

– Ты в порядке?

– Ага. Только я все время чувствую усталость.

– Села хорошо о тебе заботится?

– Ага, она жесткачка. Сказала, что покажет несколько упражнений, и у меня будут мускулы покрепче, чем у нее.

– Да?

Она ворошит свои спутанные волосы.

– Ну, что все-таки произошло?

– А что говорит твоя память?

Она зарывается поглубже в подушки и смотрит в потолок. С потолка прямо на нее мерцают приделанные к потолку Селой в виде грациозной спирали темные звезды.

– Мы собирались выйти из школы.

– И все?

Кондиционер, вставленный в оконную раму, гудит и булькает.

– Да, думаю, это все. Только меня еще преследуют все эти кошмары. Они меня пугают. Как все было?

Я раскрываю рот, чтобы ответить ей. Правда рвется наружу. Правде нельзя наружу.

– Знаешь, на нас кто-то напал.

Она выпрямляется.

– Да ну?

– Ага.

– Как мило. Вот это да! Кто это был?

– Ребята, которых нанял твой отец. Они следили за мной.

– Не может быть.

– Может. Так и было.

– И что дальше?

– Ты ударилась головой. И отключилась. Сотрясение.

Она ощупывает голову.

– Но у меня шишек нет.

– Так иногда бывает.

– И что ты сделал? Ой, стой! Похоже, был какой-то финальный бой. Да. В одном из снов мне снился бой.

– Ага.

– Ты надрал им задницы?

– Не совсем.

– Ну ты и зануда.

– Но у одного парня был пистолет.

– Да ты что!

– Но мне удалось его перехватить.

– Круто. Это очень круто.

– Мне пришлось выносить тебя на своих плечах.

Она закрывает лицо руками.

– Ммммм. Я тяжелая? Я сильно толстая?

Я смотрю на нее. Она выглядывает между ладоней.

– Не будь занудой, девочка.

Она улыбается.

– И что потом?

Хм. В некотором царстве, в некотором государстве.

– Потом я подумал: а черт с ними со всеми. Твои предки послали за мной каких-то отморозков, и это их проблемы. Не мои. Так что пошли к черту!

– Ты им не звонил?

– И они тоже пошли.

– Они не знают, что я здесь?

– Я же сказал: пошли они тоже.

Она победно размахивает руками над головой.

– Отпад!

Руки падают на кровать, и Аманда еще глубже зарывается в подушки.

– Это самый настоящий отпад!

Оглядываю звезды и снова смотрю на Аманду.

– Что ты собираешься делать?

Она мотает головой.

– Ну, знаешь, я что-то немного не в себе. Наверное, схожу в банк и сниму немного наличных. Затем мы с Селой пойдем по магазинам. Что-то вроде благодарности. Потом – не знаю. Она говорит, я могу у нее жить, сколько захочу. Только я, наверное, домой вернусь через пару дней. Пока оклемаюсь. Успокою своих предков. Они забудут про дело. И я снова смогу сбежать. Но сначала я сниму побольше денег. И если Села разрешит, я опять остановлюсь у нее. Может, даже до конца лета. И это будет по-настоящему круто! Она что надо! Я хочу потренироваться вместе с ней и во всей готовности встретить новый школьный год.

– Неплохо.

Я поднимаюсь. Она выбирается из подушек.

– Ну, ты же будешь навещать меня? Ты же хорошо с Селой общаешься?

– Не совсем.

– Ну, ладно.

Она откидывается обратно на подушки.

– Здорово! Мне здесь нравится.

– Ну.

– Эй, а можно мне это?

Я смотрю, куда она указывает. Ей приглянулся мой самодельный браслет из наручника. Я вынимаю пару своих инструментов и без труда раскрываю замок. Мне вновь приходится опуститься на корточки.

– Вытяни руку.

Она так и делает. Я держу раскрытый наручник.

– Только тебе придется сделать кое-что и для меня.

Она кивает.

– Когда придешь домой, про меня забудь. Не говори им, что я нашел тебя. Ни при каком условии.

– Хорошо.

– Это очень важно для меня.

– Хорошо.

– Не сломай его.

– Ну да.

– Ну все.

Я смыкаю наручник на ее руке. Она глядит на него.

– Горяченький.

Я выхожу.

Села открывает входную дверь и ожидает меня.

– Сколько еще мне держать ее у себя?

Я показываю на телевизор.

– Включи завтра новости. Она уйдет домой сразу же, как только увидит это.

– Почему так?

– Потому что завтра покажут, что произошло с ее родителями.

– Ты все устроил?

Я вспоминаю о Мэрили, о том, как я свернул ей шею. И также я вспоминаю о том, как мне не удалось прикончить Хорда.

– Не совсем так, как хотел бы.

Села наклоняет голову, откидывая упавшие на плечо дреды.

– Ожидаются проблемы?

– Только не у тебя. Похоже, она в тебя просто влюбилась.

Она проводит пальцем с горящим красным ногтем по моей груди.

– А как насчет тебя?

Я переступаю через порог.

– Милая, она даже не знает моего имени.

По пути домой я остановился у «Нино», чтобы взять пиццу. Огромная пепперони без чеснока. Затем я заскочил в гастроном и купил восемь пачек «Лаки». Придя домой, я заперся и поставил квартиру на сигнализацию. Хотя вряд ли это задержит парней Предо и воспрепятствует проникновению призрака Дэниела, но так привычнее. Я спустился вниз.

Устроившись поудобнее на кровати, я включил новости. Даже такой огромной пиццы мне недостаточно, чтобы утолить физический голод. Поэтому я поднимаюсь наверх и, отыскав в холодильнике остатки китайской еды и немного сыра, набиваю ими желудок. Физический голод утолен, однако с голодом иного характера не все так просто. Но он никогда меня не покидает, а значит, подождет еще немного. Итак, я смотрю новости и потягиваю пиво. Когда же пиво кончается, я просто сижу в темноте, освещаемый квадратом света от телевизора, и курю.

Где-то в районе шести утра начинается шоу. В новостях сначала показывают сильно помятый «ягуар»: его корпус опален огнем. Зрелище впечатляет, как и обещал Предо. Машину нашли где-то на рассвете на пустынной пригородной дороге.

Служба спасения сообщает, что в такое раннее время дорога была абсолютно пуста, в ее окрестностях нет домов или прочих зданий, из которых могли бы услышать грохот столкновения, взрыв или какие-либо другие звуки. К тому времени, как приехали спасатели, огонь успел спалить весь автомобиль и по неизвестной причине погаснуть самостоятельно. К счастью, номерной знак не сгорел вместе со всем его корпусом, а отвалился, видимо, еще при столкновении. По ним удалось установить, что владельцем авто является доктор Дейл Эдвард Хорд, который, как предполагается, и сидел за рулем, когда произошла автокатастрофа. По данным спасательных служб, в машине также находилась и его жена. Видимо, в столь ранний час супругам захотелось навестить свой особняк в Гэмптоне.

К тому времени, как я проснулся, факты о смерти Хордов уже подтвердились. Как и информация об исчезновении их дочери. Затем настал час высосанных из пальца спекуляций, сомнительных выступлений и пламенных речей тех, кому показалась подозрительной столь правдивая смерть. Затем в ленте новостей появляется срочный репортаж о том, как Аманда собственной персоной заявилась в полицейский участок и заявила, что она сбежала из дома неделю назад и пришла, потому что увидела новости. К тому времени, как репортеры с камерами добираются до участка, она уже покидает его в окружении толпы телохранителей и адвокатов.

Телевидение в один голос заявляет, что на сегодняшний день она – самый состоятельный подросток Нью-Йорка. Я отворачиваюсь от экрана и закуриваю.

Вечером мне доставляют посылку. Это какой-то частный курьер, которому не понадобилась моя подпись. Я беру коробку и спускаюсь вниз. Вынув пенопластовый кейс из картонной коробки, я обнаруживаю в нем несколько пластин со льдом, в окружении которых рассованы десять пинт крови. Сверху записка.

«За оказанные услуги.

Единовременная выплата.

Д. Предо»

Я беру одну пинту и размышляю о веществе, которое подсыпал мне в стакан Хорд при нашей встрече в «Коуле». Тогда мне казалось очевидным, что так приказал ему Предо. Но теперь я понимаю, что Хорд действовал здесь в одиночку. Может, так он хотел убить меня. А может, на время устранить, пока его мальчики и агент Предо экспериментировали в окрестностях. Да что далеко ходить, может, он хотел взглянуть на реакцию Вируса. Будет ли ему под силу справиться с такой дозой? Теперь я смотрю на пинту и думаю, не подмешали и в нее что-нибудь. Затем я выпиваю ее. А затем еще две. После этого меня уже не волнует, что там замышляет Предо, или Терри, или Дэниел. Из головы вылетает и Аманда, и то, расскажет ли она копам о парне, который ее нашел. Все, какого черта, с меня хватит.

Мне больше не о чем беспокоиться.

По крайней мере – сейчас.

Самый верный и лучший выход для Предо – это подмешать мне что-нибудь в кровь. Этого он не сделал. Значит, руки об меня пачкать каким-либо другим способом не станет. Сейчас он слишком занят контролем над ситуацией с Хордами. Ведь еще очень многое надо сделать, чтобы не дать вездесущим и пытливым репортерам сорвать с произошедшего покров тайны. Эта работа будет отныне отнимать все его время и силы, поэтому ему совершенно ни к чему захламлять голову прочим мусором. Как только он разберется с этим, сразу же займется зубами Хорда. Он сделает все возможное, чтобы найти их и забрать себе или тут же уничтожить, лишь бы они не достались Терри. Бедный, бедный Предо, он еще не знает, что они уже достались Терри.

Терри – молодчина. Он сразу все понял. Я рассказал ему, что таят в себе зубы, и предупредил о мерах предосторожности. Мне не пришлось ни упоминать Предо, ни вообще называть какие-то имена. Терри и так догадался. Только одному клану в нашем городе под силу сотворить такое. И только одному клану в нашем городе придет в голову этим заниматься. О причине изобретения этих чудо-зубов Терри догадался тоже. Но бактерии попали в надежные руки. Терри придержит их, и довольно надолго. Он знает, что размахивать ими сейчас направо и налево – проигрышная затея. Допустим, он бы мог шантажировать ими Предо. И что с того? Предо совершенно наплевать, что расскажет о нем Терри, поскольку знает: зубов ему не видать ни в каком случае. И какой тогда смысл Терри раскрываться, если желаемого все равно не достичь.

Нет, единственный выход – это тайно показать зубы остальных кланам. Сделай он это – и поднимется решительное наступление объединенных сил, которое уже невозможно будет удержать. Многолетнему подобию перемирия придет конец. Но именно этой войны Терри сейчас и опасается. Она пока ему не нужна. Он придержит зубы до поры до времени. Но рано или поздно это все-таки случится. И он будет готов ко всему.

И я сомневаюсь, что доживу до этих времен. И что мне придется разделить с ним бремя ответственности за разворачиваемые события. Господи! Пусть оно так и будет.

Я полностью здоров. Бурые корки на ранах отвалились, взамен пришла новая розоватая кожа. Ткани желудка регенерировали. Теперь я цел. Еще бы, шесть пинт за пару дней любого из гроба поднимут. Но теперь я цел. Пришло время разделаться с последними долгами.

Воскресенье. Полночь, я выхожу на улицу.

Сначала я иду в «Ниагару». Билли, как всегда, на смене.

– Джо, как дела?

– Ничего особенного.

– Неплохо, а? Выпить?

– Ага.

Он наливает мне двойную порцию бурбона.

Я пью.

– Филипп?

Он указывает большим пальцем на второй зал.

– Видел, как он нырнул в толпу, проходя мимо меня. Я стоял за баром.

– Он вернул тебе то, что должен?

– Никак нет.

За спиной Билли кто-то, громко вопя, подзывает его к себе.

Билли показывает ему из-за спины палец.

– Иди на фиг! Заткнись и иди на фиг! Иначе я размозжу тебе башку!

Парень, вопящий с противоположного конца бара, замолкает. Я вливаю в себя остатки бурбона, Билли наполняет мой стакан вновь и грохает его на столешницу.

– Спасибо. Пойду выбью из него твои деньги.

– Не за что, Джо. Совсем не обязательно.

– Это только доставит мне удовольствие.

Я прохожу во второй зал и говорю себе, что все должно пройти спокойно. И без особых усилий. Сегодня смена Билли, поэтому не надо портить ему день. Наконец, я вижу его.

Он пытается заговорить с какой-то девчонкой. Она же отворачивается к стене, стараясь его не замечать.

Я же стараюсь держать себя в руках. Однако это у меня плохо получается.

Я прохожу позади Филиппа и пинком выбиваю стул из-под его задницы. Он падает на пол. Девчонка даже не смотрит в его сторону. Я хватаю его за шкирку и затаскиваю в уборную. Пинком закрыв за нами дверь, я поднимаю сиденье унитаза и пихаю на толчок Филиппа. Его тощая задница полностью проваливается в воду, ноги беспомощно болтаются над полом. Он пытается выбраться из унитаза, но я придавливаю его еще глубже.

– Хочешь посмотреть, как я спущу тебя по сточной трубе, Фил?

– Нет.

– Тогда сиди и не дергайся.

– Конечно, Джо. Как скажешь, Джо.

– Кончай.

Я хватаю полрулона туалетной бумаги, оставленной на раковине.

– Пикнешь, и я протолкну эту подтиральню для задниц тебе в желудок.

Он кивает.

Я бросаю бумагу и бью его кулаком в лицо. Его нос ломается тут же.

– Я тебе что говорил? Вернуть Билли деньги!

Очередной удар – и слышен хруст челюсти.

– Или я приду и надеру тебе задницу.

Еще удар – и рваная рана у него на щеке.

Я хватаю его за волосы и заставляю смотреть в глаза.

– Отныне, Фил, будешь исполнять любое мое приказание. Вздумаешь играть со мной, и я скормлю тебе хреновым зомби. Я серьезно, Фил. Запру тебя наедине с зомби, а сам усядусь перед экраном с попкорном и буду с наслаждением наблюдать, как он кинется поедать твое лицо. Понял меня?

Он дергает головой сначала вверх, затем вниз.

– Теперь давай сюда свои деньги.

Он пытается влезть в карман, но для этого он слишком избит. Я резкими движениями обшариваю его карманы и нахожу пачку сложенных банкнот. Затем вновь отправляю его на унитаз.

– Я гроза всего этого района, Фил. Я огромный озлобленный волк, спущенный с цепи. А Предо и его дружки далеко отсюда. В своем чистом уютном верхнем Ист-Сайде. Заруби себе это на носу и вспоминай всякий раз, как Коалиция подкинет тебе работенку, а именно работенку проследить за мной. Отныне я буду являться тебе в страшных снах. Ты будешь меня бояться. А если я подумаю, что ты меня недостаточно боишься, я подкину тебе еще пару поводов.

Я направляюсь к выходу и по пути бросаю деньги на стойку.

– Джо, здесь больше, чем он должен.

Я стою в дверях. Мое сердце все еще бешено колотится.

– Оставь себе. Кстати, у вас тут толчок засорился.

Она видит, как я вхожу, но делает вид, что не замечает этого. Она видит, что я сижу за барной стойкой, и упорно продолжает обслуживать посетителей на противоположной стороне. Я жду. Так продолжается около двадцати минут, пока ко мне не подсаживается один парень и не заказывает пиво. Она протягивает пиво этому парню, а затем переводит взгляд на меня.

– Что вам?

– Пиво есть?

Иви вынимает одну бутылку из ящика со льдом, срывает с нее крышку и ставит напротив меня на столешницу. Я делаю первый глоток.

– Спасибо.

Она кивает.

– Четыре бакса.

Я вынимаю пятерку и бросаю на стол. Иви берет банкноту, отправляется с ней к кассе и возвращается с долларом в руках, который затем аккуратно кладет передо мной. Как ни странно, но с места она не сдвигается, лишь отворачивается в сторону сцены, на которой выступает одна из воскресных групп. И всеми силами притворяется, что слушает музыку.

– Детка.

Иви не сводит глаз с музыкантов.

– Детка.

Она поворачивается ко мне, скрещивая на груди руки.

– Что?

– Что ты делаешь после работы?

Иви опускает глаза в ящик с пивом.

– Отвали, Джо.

– Детка, ведь ничего не было.

Она поднимает голову и смотрит мне в глаза.

– Мне неинтересно. Это не мое дело. Я же говорила тебе, если хочешь спать с другими, я не против. Поэтому не удивлюсь, если ты все это время следовал моему совету.

– Это не так.

– Мне. Плевать.

Я делаю еще один глоток.

– Ну да, конечно.

Иви опускает ладони на столешницу.

– Джо. Мне все равно.

Затем она придвигается ближе ко мне, чтобы не быть услышанной остальными.

– Я не могу с тобой спать. И я не буду с тобой спать. И если тебе хочется с кем-то переспать, я не буду тебя просить не делать этого. Только…

Иви вновь скрещивает на груди руки и отворачивается к сцене.

– Только что? Детка.

Она игнорирует меня взглядом.

– Только вечер вторника всегда был нашим вечером. Ты тогда сказал, что, черт побери, очень занят. А на самом деле ты спал с этой чертовой девицей из лимузина. Черт!

Иви выдергивает тряпку для столешницы из-за усеянного клепками кожаного пояса и швыряет ее в меня. Я позволяю ей врезаться в мое лицо, затем тряпка падает и накрывает бутылку с пивом. Кто-то в противоположной стороне требует еще «Маргариты», и она отправляется смешивать коктейль. Я снимаю тряпку с пива и закуриваю. Через минуту Иви вновь занимает свою позицию около меня и принимается рассматривать сцену.

– Это была работа. Знаю, детка, это звучит как бред, только та женщина была частью моей работы.

Она поворачивается ко мне.

– И в чем она заключалась, Джо? Я даже представления не имею, чем ты занимаешься. Я не знаю, где ты все время пропадаешь, почему приходишь весь в крови, где ты берешь деньги и что ты держишь в том маленьком холодильнике с замком и цепью? Это наркотики, да Джо?

Девушка переходит на шепот.

– Это наркотики? Нет, все нормально. Мне все равно. Чисто из любопытства. Чем ты занимаешься? Что у тебя за работа?

– Очень сложная, детка. Работа очень сложная.

Она вновь отворачивается.

– Что ж, спасибо. У меня прямо гора с плеч.

Я затягиваюсь.

– Работа сложная. Но с тобой сложнее, детка.

Иви не смотрит на меня.

– Ты – самая настоящая работа.

Все еще притворяется, что слушает музыку.

– И ты этого стоишь.

Она заводит выбившуюся медную прядь за ухо.

– Дай-ка мне.

Иви выхватывает у меня из пальцев сигарету и затягивается.

– Я передумала.

Возвращает мне сигарету.

– Ну?

– Да, ты не можешь спасть ни с какой другой женщиной. Или мужчиной. Или вообще с кем-либо.

Я рассматриваю бледноватый отпечаток ее помады на сигарете и обхватываю его своими губами.

– Нет проблем.

– И я хочу сходить поужинать.

– Нет проблем.

– Сегодня же, после работы. Я хочу поздний ужин. И не обычную еду, а устрицы в «Блю риббон».

– Нет проблем.

– И я хочу проснуться с тобой.

– Нет проблем.

Она прищуривается.

– Уверен, что не спал с той женщиной?

– Ага.

Иви вынимает еще одно пиво из ящика и ставит передо мной.

– Мне нужно работать.

– Нет проблем.

Она возвращается к своим постоянным посетителям, которые терпеливо ждали, пока она закончит разбираться со своим парнем.

Я потягиваю пиво, курю, в общем, убиваю время до конца ее смены. Убиваю его, выполняя обещание, данное Дэниелу. Я раздумываю над своей жизнью.

Размышляю над ней.

Я думаю о моем образе жизни и о том, сколько еще смогу так выдержать. Как долго Предо меня будет еще терпеть после того, как я в открытую плюнул ему в лицо? Когда надоест Терри мое шатание по его территории? Когда, наконец, Том слетит с катушек окончательно и спустит своих анархистов на меня в каком-нибудь темном углу? Еще я думаю о словах Дэниела. О том, что в некоторых рождается потребность копнуть поглубже.

Я мог бы пойти к Терри и устроиться на старую работу. Тому придется свалить. Терри об этом позаботится. Убьет двух зайцев, так сказать. Но таким образом я окажусь опять на том же самом месте, с чего все и начинал двадцать лет назад с битой в руках. И рано или поздно Терри придется убрать того, кому, кроме него, известно о зубах. Нет. Общество – пройденный этап. Я уже давно понял, что это не для меня.

Я мог бы встретиться с Кристианом. У меня появился бы свой мотоцикл. Койка в доме Ликвидаторов. Мне бы понравилось на Пайк-стрит. А им бы понравилось заполучить меня. Ликвидаторы всегда рады боевому волку. Но мне бы пришлось носить форму. И я бы ужасно выглядел в этой огромной кожаной шляпе.

Я мог бы убраться из города. Попытать счастье на окраинах. Может, даже заполучил бы небольшую территорию. Там, на окраинах, вполне приличные ничейные земли. Взять хотя бы Кони-Айленд. Очистил бы его от всякого мелкого сброда и положил бы начало своему собственному клану. Придумал бы название. Стал бы боссом. Но это все придет не сразу, далеко не сразу. Да и получится ли? Все это уже не по моим зубам.

Или я мог бы последовать совету Дэниела. Слиться со своим естеством. Стать одним из Анклава. Остаток всей жизни провести в самосовершенствовании. Научиться управлять Вирусом. И когда бы пришло время, я бы вступил в схватку с Вирусом и испытал бы себя. Вдруг мне удастся победить смерть? Победить его? Похоже, Дэниел действительно в это верит. Только Дэниел совсем уж спятил. Он умирает. А я не нанимался спасать чью-либо задницу.

Аманда Хорд – единственное исключение.

К тому же, ни в одной из этих возможных вариантов нет места Иви.

Музыканты играют «Серебряный кинжал», а я смотрю, как Иви открывает бутылки с пивом. Время от времени она подмигивает мне, а иногда подходит, близко наклоняется и шепчет что-нибудь интересное на ухо.

Я смотрю на свою жизнь со стороны, и мне видны ее недостатки. Но это моя жизнь. С каждым днем я делаю очередной маленький шажок навстречу пропасти. И в один прекрасный миг земля уйдет из-под ног, и я сорвусь вниз.

Что ж.

Должна ли тогда моя жизнь отличаться от чьей-либо другой?