Текст книги "Мертвее не бывает"

Автор книги: Чарли Хьюстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Толстяк, давай к делу. Мне нужно все, что ты знаешь об этой девице.

– Нет проблем.

Он делает глубокий вдох и возводит глаза к потолку. Затем выдыхает.

– Как правило, я не держу в голове подобных деталей. Однако в свете того, что произошло, я счел нужным пролистать папку Уитни перед тем, как избавиться от всех этих бумаг.

– Мудрое решение.

Он делает неопределенный жест своей жирной рукой в воздухе.

– Я всего лишь профессионал. Не больше. Уитни пришла ко мне всего где-то около года назад. Она была настолько энергична и раскрепощена, что я не смог бы найти никого лучше для своей работы. Тем более – она увлекалась готикой. И, что не менее важно, она выглядела моложе своих девятнадцати. А в шоу-бизнесе это несомненный плюс.

– Чем она занималась?

– Никакого аутре.

– Аутре?.

– Это значит…

– Я знаю, что это значит. Я просто поражаюсь, насколько обогатился твой словарный запас.

– Нельзя вечно торчать в прошлом, Джо. Иначе кроме застоя ты не получишь ничего.

– Неплохо.

Он машет рукой в сторону потрепанного толкового словаря на столе.

– По новому слову в день. Таков мой принцип. Ты что, думал, я проведу остаток своей жизни, обращаясь к людям «Эй, чувак»? Самосовершенствование – один из выходов для черного в Америке состояться в жизни. И я довольно преуспеваю в этом, Джо.

– Прости, не хотел тебя обидеть.

– Ты меня извини. Я что-то увлекся своими нотациями.

– Итак, Уитни Вейл.

– Да, Уитни. Она не занималась ничем, что выходило за рамки. Она была сплошь покрыта пирсингом и татуировками, так что облачить ее в кожаные аксессуары не представлялось возможным. В ее первую фотосессию мы поэкспериментировали с двумя стилями: школьницы-католички и обаятельной романтичной девушки. Оба стиля шокирующее контрастировали с ее готическими пристрастиями. Однако результат превзошел все ожидания. Вскоре она сама превратилась в этакую очаровательную школьницу. Мы подыскали ей несколько партнеров среди парней и девушек и сняли пару видео.

– Кто входил в число ее обожателей?

– Этой юной, очаровательной особы, вечно попадающей неприятности? Думаю, ответ очевиден. Обычно это были так называемые «папочки» или «папики».

– Дашь список?

– Как я уже сказал, я счел необходимым сжечь все бумаги и документы, имеющие к ней отношение.

Он поглаживает свои едва тронутые сединой волосы.

– Я бы мог достать список лиц, бывших весьма благосклонными к ее личности. Уверен, среди них непременно найдется кто-то, кто входил в привычный круг ее обожателей.

Я представляю себе, как буду медленно прорабатывать список тридцатилетних извращенцев, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, пока меня изнутри будет пожирать Вирус.

– Забудь.

– Что-нибудь еще, Джо?

– Известно ли тебе что о парне, который продает ее снимки в обнаженном виде в Интернете?

Он мотает головой.

– Предполагаю, это один из ее поклонников, что загрузил в Интернет снимки и пытается нажиться на трагедии. Что же касается меня, я изъял все ее снимки и материалы, связанные с ней, и сжег. Меры предосторожности, сам понимаешь.

Я вынимаю фото Аманды Хорд и бросаю ему на стол. Фотография ложится довольно близко к нему, так что ему не придется тянуться.

– Знаешь ее?

Он берет ее и какое-то время разглядывает.

– Я бы сказал, что нет.

– Иногда она появляется без макияжа.

Он вновь смотрит на фото и косится на меня.

– Все равно я бы сказал, что нет.

– Да ну?

– Я кручусь в большом бизнесе, Джо. Ко мне ежедневно приходят сотни подростков. Среди них много начинающих актеров и просто ищущих дополнительный заработок. Многим, таким, как эта девочка, я сразу же отказываю. По одной лишь причине: они слишком молоды. Однако есть возможность, что она оказалась в моей команде без моего ведома.

Я кладу фото Аманды обратно в карман.

– Ясно.

– Это все, Джо?

– Да. Спасибо.

Он наклоняется вперед и протягивает руку, изрядно потея от непомерных в его состоянии усилий. Я пожимаю ему руку.

– Джо, слышал, с Уитни так жестоко поступили.

Я отпускаю его руку.

– Толстяк, а я слышал, что она была больна. Думаю, все случилось так, как и должно было.

Он прикрывает жирно рукой рот.

– Нет, Джо. Я не могу в это поверить.

– Такие бродят толки.

Я направляюсь к двери.

– Джо, позаботься о ней. Позаботься об этом деле, Богом тебя прошу.

Я останавливаюсь в дверях.

– Я как раз над этим и работаю.

– Бывай, чувак.

Даллас восседает на старом виниловом диване в помещении, что заменяет им приемную. Выходя, я указываю ему на офис.

– Можешь вернуться.

Он отбрасывает газету, которую читал минуту назад, и, сопя, направляется к офису.

Я прохожу мимо девушки, исполняющей обязанности секретаря.

– Привет, мистер Питт.

Это Мисси. Одна из тех девушек, которых я спас от придурка-садиста. Когда я вошел, ее здесь не было.

Сейчас она выглядит лучше. Ухо у нее уже не вырастет, а улыбка никогда не станет ровной. Однако она отращивает волосы, и, похоже, Толстяк подыскал ей куда более спокойную работу. Нет, он далеко не альтруист. Он просто знает, что принесет пользу его бизнесу. Вот взять хотя бы Мисси. Другая девица, которую я спас, исчезла, не успев вернуться. Может, она одумалась и вернулась к семье. А может, она где-то в темном углу глотает пиво или таблетки? А Мисси никуда не делась. Толстяк не прогадал. Конечно, он бы сделал больше прибыли, пусти он Мисси на экран – ее внешность, далее с такими увечьями, была достаточно востребована на порнорынке. Однако девушка уже к такой работе вернуться не могла. Но и уходить никуда не хотела. Не выгонять же ее, а то она может подойти к первому попавшемуся копу и настучать на все это дело.

– Привет, Мисси.

Ее левая рука инстинктивно тянется к волосам, чтобы прикрыть еще не совсем заживший шрам на месте оторванного уха.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мистер Питт?

Она смотрит мне в глаза.

Мне вспоминается дом на Стейтен-Айленд. Он поработал ножом над ними обеими. Только казалось, что Мисси понравилась ему больше. Не приди я вовремя, она бы уже умерла. Может, мне сказать ей сейчас: «Конечно, Мисси. Ты можешь оказать мне огромную услугу. Я лишь разок приложусь к твоей артерии и выпью пинту-другую твоей крови». Черт! Нет, она, чего доброго, еще и согласится.

– Скажи-ка мне, Толстяк говорит, что каждая малолетка, переступающая порог вашей компании, тут же получает от ворот поворот. Так ли это?

– Это чистая правда.

– Кто этим занимается? Ты?

– Иногда.

Я протягиваю ей фото.

– Видела ее?

– Да… Да, точно.

Я убираю фотографию. Все внутри меня застывает.

– В смысле?

– Нет, нет. Она у нас не работает. Она просто приходила и ждала свою подругу.

– Подругу?

– Да, ту… как ее, Уитни.

Я задаю ей еще пару вопросов и направляюсь к грузовому лифту, который спустит меня обратно на улицу. Позади меня раздается:

– Мистер Питт, если вам понадобится моя помощь, вы знаете, где меня искать.

Я молча вхожу в лифт, стараясь не думать о том, как она пахнет.

Она пахнет так чудесно и соблазнительно. Она пахнет человеческой кровью.

На улице я выкуриваю сигарету. Конечно, эти две девицы знали друг друга. Иначе и быть не могло. Ведь так всегда был устроен мир.

Мисси известно немногое. Она говорит, что девчонка Хордов стабильно появлялась каждый раз, как у Уитни была фотосессия. Она сидела на диване в приемной, читала газеты и разговаривала по мобильному подруги. Мисси призналась, что узнай Толстяк о нахождении малолетки в помещении, он тут же бы выгнал ее с работы. Да только она подумала, что девчонка – младшая сестра Уитни. Позже она поняла, что их связывают всего лишь дружеские отношения, однако они всегда вели себя как сестры. Малолетка и в самом деле сошла бы за младшую сестру, младшую, которая преклонялась перед старшей.

Я курю и посматриваю на часы. Полночь. Рановато будет.

Офис Честера Доббса находится на Первой авеню, Четырнадцатой улице. Адрес я нашел в справочнике, позаимствованном у владельца гастронома, где купил пинту своего любимого «Олд кроу». Я медленно прохаживаюсь, попивая виски из бутыли в коричневом бумажном пакете. Черт! Что это? Чистый медицинский спирт? Но все равно под действием обжигающего алкоголя и легкого хмеля мой нечеловеческий голод отступает. Так же, как леденцы немного облегчают страдания наркомана, когда у него начинается ломка.

Я прохожу мимо Томпкинса. Откуда ни возьмись, появляется какая-то бездомная на вид девица и идет со мной вровень.

– Эй!

Я даже не смотрю в ее сторону.

– У меня нет мелочи.

– Тебя и не спрашивали про хренову мелочь.

– Выпивку тоже не получишь.

– На хрена она мне.

Она все не отстает от меня.

– Что нужно?

– Ты видел Лепроси?

Я перевожу на нее взгляд. Она грязная, оборванная и жирная. На ногах огромные солдатские сапоги. Солдатская форма. Огромная цепь спускается из одного ее уха и соединяется с кольцом в проколотой верхней губе. Ей не больше шестнадцати.

– Нет.

– Гектор сказал, что видел, как вы на днях с ним беседовали.

– Не знаю никакого Гектора.

– Он говорит…

– Не знаю его.

– Слушай, мы с Лепроси все время проводили вместе, а я его не видела с воскресенья. Я о том, что у него лежит пара моих вещей, и если он решил порвать со мной и иметь другую, пусть их вернет. На него же мне плевать.

Однако это неправда. Ей далеко не плевать. Я чувствую это по солоноватому запаху слез, застывших в уголках ее глаз.

– Я не видел его.

– Если ты решил…

– Ничего не решил.

– Да пошел ты.

Она все идет со мной вровень.

– Что еще?

– Ну, так что, выпить дашь?

Я отдаю ей почти полную бутыль. Она ей пригодится больше, чем мне.

Я мог бы позвонить Доббсу по телефону. Ха, может, в это время у него неприемные часы. Да только какая мне разница, ведь я все равно разнесу его каморку вдребезги. Уличная дверь – кусок какого-то дерьмового дерева с трухлявым замком. Стоит только приложиться к ней плечом, и дверь открыта. За ней никакого вестибюля или площадки с лифтом, только обшарпанный коридор и указатели на стене у лестницы, написанные от руки.

Его офис находится на третьем этаже рядом с офисом компании «Америкен флэг трэвел» и театральным агентством. Похоже, Хорды изрядно сэкономили на этом детективишке, когда нанимали его для поисков дочери.

Я поднимаюсь наверх, внимательно прислушиваясь к звукам в здании. На первый взгляд, все чисто. Будто здание уже много лет не используется. Я ожидал услышать шум компьютеров, оставленных в режиме ожидания, невыключенных вентиляторов, скрежет карандаша какого-нибудь засидевшегося служащего, на худой конец, мышей, скребущихся по стенам. Но мне лишь слышен сдавленный кашель, раздающийся из офиса на втором этаже, и тяжелые скрипы самого здания. Не то чтобы здесь ничего не происходило, я бы сказал, еще как происходило. Только мое наплевательское отношение к желаниям Вируса стало приносить свои «плоды»: он постепенно отказывал мне в предоставленных сверхчеловеческих способностях, чтобы я сосредоточил все внимание на поисках пищи. Скоро я ничем не буду отличаться от обычного человека, а затем стремительно наступит конец. После того как Вирус высосет последнюю пинту крови из моих вен, я последую маршрутом Джорджа. Так что мне срочно надо подкрепиться.

Похоже, в конторе Доббса никого нет: из-под двери не выглядывает узкая полоска света. Я стучу, чтобы не показаться грубияном. Тишина. Прикладываю ухо к двери. Ничего, кроме работающего старого кондиционера, производящего звуки, похожие на хриплый скрежет листов железа друг о друга. Запах пыли, освежителя воздуха с цветочным ароматом, застоявшиеся человеческие запахи. Входная дверь массивная, сделана основательно – такую плечом не выбьешь. Хотя в своем нормальном состоянии я бы смог. Но только не сегодня. Я вынимаю инструменты. Никаким особым талантом взламывания дверных замков я не обладаю. Мне лишь приходится полагаться на свой превосходный слух и чутье. Но этой ночью и они отказывают мне тоже. Странно, похоже, двери и вовсе не заперта. Я пробую ручку, и дверь плавно раскрывается. Спрятав инструменты, я достаю пистолет.

В крошечном кабинете никого нет, если не считать Доббса собственной персоной. Он лежит на полу за своим столом. Тело уже окоченело, и кровь тоже. Такая мне, к сожалению, не годится. Вдруг я замечаю вторую дверь. Встав около нее, я принюхиваюсь. Однако особого нюха не надо, чтобы догадаться о наличии здесь дополнительной уборной. Видимо, Доббс не хотел справлять нужду в общественном туалете: чужие люди как-никак, и попросил, чтобы ему организовали уборную прямо у него в офисе. Вот откуда этот резкий запах хлорки и экскрементов. Стоп. И запах кого-то еще. Я принюхиваюсь. Да, конечно, я хорошо узнаю этот запах.

Я ногой выбиваю дверь, так что верхняя петля выпадает из гнезда. Она распахивается и опасно повисает на оставшейся нижней. Он сидит на унитазе с поднятыми вверх руками.

– Я этого не делал.

– Филипп, надо кончать с этими встречами в туалетах. Что люди скажут?

Заставив его опуститься в кресло Доббса, я принимаюсь осматривать тело. Его задушили. Не высший пилотаж, но и это выполнить не так легко, как кажется. Все стоит на своих местах, ничто не разбито и не сломано. Значит, печальным исходом драки здесь не пахнет. Кто-то его прикончил. Кто-то встал позади него в его же собственном офисе и задушил. Доббс знал его, или же это был новый клиент, в котором Доббс распознал немалый потенциальный заработок. Он зашел детективу за спину, может, чтобы посмотреть, как он работает, и захватил предплечьем руки его горло. Множество синяков свидетельствуют о том, что горло ему стискивали не пальцы, а более мощное предплечье. Похоже, здесь поработал некто сильный и ловкий.

Я изо всех сил пытаюсь унюхать запах убийцы Доббса, только Вирус берет свое. Но я точно знаю, что запах в помещении еще присутствует. Даже если его и вычистили, я бы все равно почувствовал: прочих запахов здесь не так уж много. И это вовсе не призрак, которым допекает меня Дэниел. Черт! С чего я вообще взял, что убийство как-то связано со мной? Вдруг какой-нибудь Джо Блоу, крутящий роман с чьей-нибудь женой, не хотел, чтобы ее муж увидел снимки, сделанные скрытой камерой агентов Доббса, и заставил его молчать навеки? А может, Доббс кого-то шантажировал, а этот кто-то совсем не любит, когда его в чем-либо притесняют. Вот он и решил свести с детективом счеты.

Хотя нет. Ни то, ни другое на правду не похоже. Я переворачиваю тело. Под ним – ключи, жевательная резинка, бальзам для губ, бумажник с удостоверением, несколько визиток, несколько чеков из банкомата. Но отсутствует его кредитка.

– Где его карта, Фил?

– Черт. Джо, не начинай. Я просто зашел поболтать с этим парнем об одном… деле, а он…

– Свою историю ты расскажешь позже, сейчас же я спрашиваю, где его кредитка?

– Я же говорю, Джо, я просто проходил мимо и увидел, что дверь открыта. Я зашел, а тут это тело. Конечно, я намеревался тут же уйти, потому что, сам понимаешь, я и труп в одном помещении – на что это тянет? Вдруг слышу чьи-то шаги. Наверное, это твои были, но откуда я мог знать. Поэтому решил, что лучше мне спрятаться. И все. Затем вошел ты и выбил дверь в туалет. А тело я не трогал. Ты же знаешь, склонностью переворачивать мертвые тела и обыскивать карманы я не отличаюсь. Тем более, от всех этих мертвецов у меня мороз по коже.

Я осторожно беру в свои ладони его голову, чтобы подробнее рассмотреть синяки, и с его головы спадает небольшой парик. Эй, Доббс. Ты стареешь даже после смерти.

– Фил, ты вынуждаешь меня хватить тебя за ноги и хорошенько потрясти тебя вниз головой. А ты знаешь, как я этого не люблю.

Он поднимается и начинает выворачивать карманы прямо над столом покойного.

– Хорошо, если от этого тебе станет легче.

На столе растет гора всякого хлама. Во многом она похожа на ту, что он оставил на полу в уборной в «Ниагаре» несколько дней назад: упаковки с таблетками, клочки бумаги с телефонными номерами, помятая карта члена какого-то клуба, банка с гелем для волос, немного мелочи и около десяти баксов.

– Видишь, Джо. Я чист.

– Подойди-ка сюда.

– Но…

– Просто сделай шаг вперед, я не кусаюсь.

Я отвешиваю ему пощечину, хватаю за шею и, склонив над столом, ощупываю его с ног до головы. Ничего. Он выпрямляется и пятится назад.

– Господи, Джо.

– Раздевайся. Я не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.

– Джо, я ничего не брал. Клянусь.

Он разводит руки в стороны. Ну и картина. Будто Иисус на Кресте.

– Раздевайся.

Он мотает головой.

– Черт! Джо, я знаю, о чем ты думаешь. Ты считаешь меня трусом. Да, я трус. Признаюсь. Только и у трусов есть границы дозволенного. Даже у трусов есть гордость. Через которую они никогда не переступают.

Он задирает нос и вызывающе смотрит на меня. Я подхожу ближе, и он принимается расстегивать пуговицы на рубашке.

– Я понял. Я все понял.

Он раздевается до грязных на вид плавок. И указывает на них.

– И белье?

– Господи, за кого ты меня принимаешь?

Я тщательно прощупываю каждый предмет его одежды. Осматриваю швы и внутренний подклад. В воротник вшито немного травки, но на этом тайники заканчиваются. Он действительно чист.

– Отлично. Одевайся.

Покачивая задницей, он с трудом втискивается в свои непомерно узкие брюки, и тут я вспоминаю об обуви.

– Дай-ка мне свои ботинки.

– Что?

– Обувь!

– Ах, да. Обувь.

Он пытается незаметно сунуть руку в правый ботинок, прежде чем отдать его мне. Однако мне удается схватить его за запястье. Кредитка падает на пол фотографией вверх. Ее обслуживает банк «Чейз». На кредитке имя: Аманда Мэрили Хорд.

– О черт! Откуда она взялась? – произносит, наконец, Филипп.

– Где девчонка, Филипп?

– Я не…

– Где она?

– Я не…

– Фил, надеюсь ты не думаешь, что я здесь с тобой в прятки играю. Ты знаешь, что вообще я тебя очень сильно недолюбливаю. А сейчас ты прямо выводишь меня из себя. Я очень, очень рассержен. И очень сильно голоден. Так, где девчонка?

– Я не…

Я всовываю парик Доббса ему в рот.

– Ммммм. Ммфф.

Вынимаю из кармана складной нож и раскрываю его.

– Ну что, Фил. Поиграем, как в старые добрые времена. Я вскрою твою артерию в одном месте и прополощу брызнувшей кровью рот. А знаешь, ты будешь очень похож на полную бочку пива, у которой внезапно сорвало защитный клапан.

При этих словах у меня начинается сильнейшее слюноотделение. Мне совсем не по вкусу идея поживиться кровью этого придурка. Только Вирус внутри вгрызается в мои вены, и ничего другого не остается.

– Или же я могу отнести тебя на крышу, спустить на веревке вниз головой и оставить тебя болтаться. И если мне не понравится ответ, который я услышу, я просто перережу веревку. Ты расшибешься так, что потом не придется даже отскребать тебя от асфальта. Картина ясна?

– Дф, дф.

– Итак, где девчонка?

Я вынимаю обслюнявленный парик у него изо рта.

– Клянусь, Джо. Клянусь!

Я вновь запихиваю парик ему в рот.

– Нет. Нффф, Нфф! Я…

Он крепко поджимает губы, и парик полностью не влезает.

– Онифф ничфф го нефф говорифф…

– Что?

Я выдергиваю парик.

– Они не говорили ничего ни о какой девчонке!

– Что они сказали?

– Ничего особого. Только лишь: осмотрись, осмотрись хорошенько.

– Кто это был, Фил?

– Я не…

– Предо?

Он подпрыгивает, словно его в задницу ужалила оса.

– Именно так я и думаю, Джо. Именно так.

Пока он одевается, я обшариваю весь кабинет. Ничего. Никаких зацепок. Похоже, Доббс был детективом старомодных привычек. Он устанавливал за объектом слежку, которую осуществлял один из его агентов. Работа агента заключалась в том, чтобы неотступно следовать за объектом, заглядывать в окна, запоминать лица и мелкие детали, но всегда оставаться незаметным и не вызывать подозрения. Доббс занимался лишь небольшими делами: найти чью-то жену, забрать чей-то долг, проследить за кем-то – ничего серьезного. Он был мелкий детектив старой доброй школы. Не пойму, что Хорды в нем нашли? И, судя по всему, ничего, кроме внешних данных девочки, ему известно не было. Покопавшись в архиве, я обнаружил, что папки по делу Хордов нет вообще. Может, Доббс и был детективом-простофилей, но те, кто его нанимал и те, кто его убил, отнюдь таковыми не являлись. Помимо основной телефонной линии в его офисе я нашел скрытую: провод торчал прямо из небольшого отверстия в стене и ни к чему не подсоединялся. А в чулане стоял пустой кейс из-под ноутбука. Кто бы ни прикончил Доббса, уходя, он захватил его компьютер, чтобы раз и навсегда уничтожить информацию, хранившуюся на жестком диске. Одновременно с этим из кабинета пропали все электронные архивы Доббса. Однако этот придурок, этот профессиональный убийца упустил из виду кредитку. А может, он о ней не знал вовсе?

– Фил.

Его голова высовывается из-за двери уборной, куда он, по старой доброй традиции, ушел воскрешать свой испорченный чуб.

– Чего?

– Что скажешь, если я угощу тебя выпивкой?

Мы направляемся через дорогу к бару под названием «Бьюти».

Нам пришлось покинуть офис мистера Доббса: даже нам непростительно столь долгое время торчать в компании мертвеца.

Слух о мертвом теле рано или поздно доберется до полицейского участка. А вот с копами нам связываться не стоит. Раз попадешь на их удочку, и они навсегда включат тебя в свою базу данных. Заметьте, не столь даже как подозреваемых, а в качестве подсадных уток, и начнется – иди туда, куда мы скажем, уходи тогда, когда мы подадим знак. В противном случае они арестуют тебя и упекут в комплекс мест, не столь отдаленных отсюда. Скажи им, что у тебя слишком чувствительная кожа, в частности, к ультрафиолетовому излучению, и они заставят тебя весь день простоять под палящим солнцем, только лишь чтобы проучить тебя. Более того, попытайся выпить немного крови у соседа по камере в случае, если тебя уже загребли, – все, да здравствует смерть! Так что никаких копов. Никогда.

Тем временем в «Бьюти».

Я заказываю двойной бурбон и скотч и подношу их к креслу, в которое уселся Филипп. Бар не зря называется «Бьюти»: он построен с намеком на салон красоты. Вот и кресло, в котором сидит Фил, оборудовано круглой сушилкой для волос, какие были популярны в пятидесятых-шестидесятых годах. Я опускаюсь на стул напротив него и протягиваю ему скотч.

– Спасибо, Джо. Может, вернешь мне мои запасы? Я бы не отказался от пары стимуляторов. Как думаешь?

Запасы. Его запасы, под которыми он подразумевает таблетки, сейчас покоятся у меня в кармане. Да, кто бы мне вернул мои запасы?

– Позже.

– Как скажешь, Джо.

Он скромно отпивает скотч, я жадно глотаю бурбон.

– Итак, поговорим о сделке.

– Какой сделке?

Я вынимаю из кармана запасы Фила. Это маленькие белые таблетки, каждая со своим номером. Похоже, приобрел он их в аптеке. Что ж, это уже лучше. Несколько дней назад его запасы состояли исключительно из подозрительных на вид черных пилюль.

Я достаю одну из них и демонстрирую ему.

– Фил, расскажи мне о сделке. Что тебе сказал Предо?

Услышав имя Предо, Фил подпрыгивает вновь.

– Черт с тобой, Джо. Поостерегся бы ты выкрикивать его имя на каждом углу. В этом мире о нем мало кто знает. Так и должно оставаться.

Я раздавливаю таблетку большим и указательным пальцем, и она превращается в порошок. При этом на Филиппа больно смотреть.

– Джо!!!

Я вынимаю еще одну таблетку.

– Не знал, что ты так легко прельстишься любезностью мистера Предо. Честно говоря, надеялся, ты захочешь присоединиться ко мне.

Я растираю ее в порошок. Он вновь подскакивает в своем кресле.

– Джо! Джо!!! О, черт!! Не понимаю, что тебе нужно. Ты даже вопросов мне не задаешь!

Я растираю еще одну.

– Джо! Я! Прекрати!!!

Хлоп. И еще одна.

– О, черт!!!

Он откидывается на спинку кресла, голова его исчезает под сушилкой.

– Сказал: «Иди осмотрись». Это все. Больше ничего не было.

Я демонстрирую ему очередную таблетку.

– Когда?

– Утром. Для меня утро, Джо, это четыре часа дня. Мне позвонили. Сказали: «Иди в это место, осмотрись, но ничего не трогай».

– Что потом?

– Что потом? Ничего. Гудки, Джо. Гудки.

– Когда тебе нужно отчитаться?

– Сказали, что позвонят мне.

– Когда?

– Скоро.

Я возвращаю эту таблетку обратно в коробку.

– Спустись на землю, Фил. Завязывай с этим.

Я встаю и бросаю коробку ему на колени.

– Остальное можешь оставить у себя.

Он хватает таблетки и пытается подняться, однако стукается головой о сушилку и падает на место. Потирая лоб, он все же встает.

– Слушай, Джо, мне нужно успеть домой, пока они не позвонили. Они мне голову оторвут, если позвонят, а меня еще нет.

– Залегай на дно, Фил. Понял? Если я узнаю, а это непременно случится, что ты рассказал Предо обо мне, я тебя из-под земли достану, и ты это знаешь. Тогда уже я оторву тебе голову.

По дороге домой я просматриваю чеки из банкомата, обнаруженные в бумажнике Доббса. Четыре цифры номера карточки, отпечатанные на чеке, совпадают с четырьмя последними цифрами на карте Аманды. Я обращаю внимание на снятые суммы и обо всем догадываюсь. Черт! Хитрости ей не занимать.

Уткнувшись в чеки, я не сразу замечаю лимузин, припаркованный прямо перед моим домом. Я поднимаю глаза. Она стоит у моей входной двери.

– Добрый вечер, Джозеф. Могу я с вами поговорить? Это ненадолго.

Я не двигаюсь с места.

– Думаю, это плохая идея.

– Какая плохая идея?

– Мне с вами поговорить.

– Кто же подкинул вам такую глупость?

– Ваш муж.

Она улыбается.

– Тем более, вы должны пригласить меня в дом.

Она театрально прикрывает рот и шепчет:

– Вдруг посторонние увидят нас вместе?

Я открываю дверь. Она идет за мной следом.

Мэрили Хорд уже выпила. Но, похоже, останавливаться на этом не думает.

– Вы не предложите мне выпить, Джозеф?

– У меня есть только бурбон.

Она улыбается.

– Я в этом и не сомневалась.

Она прохаживается по моей квартире, пока я наливаю нам выпить. Мы на первом этаже. Потайной ход в мою «подземную» квартиру надежно скрыт. Она заглядывает в спальню. По всей комнате разбросана грязная одежда, а постель не убрана уже несколько дней. Ничего не вызывает подозрения: в квартире по-настоящему живут и разбрасываются вещами.

Я протягиваю ей выпивку.

– Благодарю.

Мое обоняние практически покинуло меня, однако я на этот раз мне удается уловить отсутствие лавандового масла, которым она умастила себя для нашей первой встречи. В остальном она такая же ухоженная и утонченная: на ней черная блузка без рукавов, короткая черная юбка и черные кожаные ботфорты по колено. Прямо экипировка жителя фешенебельных районов города для поездки в Ист-Виллидж. Ее оголенные руки ухоженны и красивы. Меня удивляют хорошенько подкачанные мышцы. Она не из тех, кто дразнит себя йогой. Ей подавай многие часы настоящей тренировки, в частности, поднятие тяжестей.

На ее правом бицепсе пульсирует вздувшаяся вена. Я почти вижу, как кровь бурным потоком проходит по ней. Миссис Хорд направляется к подержанному дивану и плюхается на него, проливая немного виски на ногу. Смахнув алкогольный ручеек пальцем с оголенного участка ноги между кромкой юбки и верхним краем сапог, она игриво его облизывает.

– Неплохой алкоголь, мистер Питт. Что это?

– «Олд грэнд дэд».

– Замечательно. Стоит взять на заметку.

– Как скажете.

Я усаживаюсь на стул прямо напротив дивана. Она опирается на подлокотник и откидывает занавеску, чтобы взглянуть на улицу. Ее водитель уехал. Я попросил ее, чтобы она отослала его. В моем районе лимузины – не редкость, но этот, припаркованный прямо у моей двери, уж точно станет объектом всеобщего внимания. Она кивает на окно.

– Оно ведь таит в себе опасность.

– В смысле?

– Ну, вы знаете.

Она имитирует звук шипящего на огне масла и изображает пальцами языки пламени. Я пожимаю плечами. Она громко вздыхает.

– Джозеф, вы слишком скрытный. Я стараюсь завести с вами беседу. А вы чересчур скрытный для этого.

– Прошу прощения.

Это ее рассмешило.

– Какой же вы смешной.

– Мои друзья такого же мнения обо мне.

Она наклоняется вперед и кладет локти на колени. Юбка немного задирается, и я могу видеть кружевную кромку белья.

– У вас есть друзья?

Я пожимаю плечами. Она еще больше прогибается, и юбка ползет вверх еще на дюйм.

– Подружка?

Я пожимаю плечами.

– Я же говорю: скрытный. Это слишком для моей патологической любопытности. Думаю, вы охотнее согласитесь на деловой разговор.

– Думаю, для этого вы сюда и пришли.

Она делает большие глаза.

– Да, думаю, так и есть. Ну, как?

– Что «ну, как»?

– Нашли что-нибудь?

– Вот это.

Я вынимаю кредитку из кармана и передаю ей. Она тянется за ней, и теперь мне видна вся ее грудь. Она нарочно расстегнула несколько верхних пуговиц. Она смотрит на карту. Выражение ее лица никоим образом не меняется.

– Так вы нашли ее?

– Только кредитку.

– Где она была?

– У Честера Доббса.

– И как она у него оказалась?

Я отпиваю виски.

– Сдается мне, она сама ее отдала.

Она изгибает бровь. Я киваю на карту.

– Вы сказали, что позвонили ему, когда она пропала в последний раз. Он сказал, что попытается найти ее, однако отказался от дела на следующий же день. Из этого следует, что в тот же самый день он ее нашел, только она не хотела домой. Поэтому дала ему взятку. Карту и пароль. Двести баксов в день в обмен на закрытие дела. Это понравилось ему больше, чем единовременный чек на крупную сумму, потому что передавать ее другому детективу он явно не собирался.

Я вынимаю несколько смятых чеков из банкомата, все они примерно недельной давности. Доббсу они служили напоминанием, что лимит дня он уже снял.

Миссис Хорд сначала смотрит на них, а затем начинает хихикать. Опомнившись, она прикрывает рот.

– О нет, Аманда не могла пойти на такое.

– На следующий день после того, как он ее нашел, она с утра заявилась в банк и сняла через кассира деньги. Потом отнесла ему.

Она внимательно смотрит на последний чек.

– Но разве он сам не мог пойти к банкомату и снять деньги?

– Миссис Хорд, вопрос, на самом деле, в другом: почему он не продолжил дело и не воспользовался возможностью высосать деньги из вас и из вашей дочери? Похоже, Доббс и сам мало понимал, что творил.

Она швыряет чеки и карту на диван и, зажав бокал между коленей, принимается хлопать в ладоши.

– Браво, Джозеф! Отлично сработано.

Она возвращается к выпивке и осушает бокал.

– Сколько он хочет за то, чтобы сказать нам, где она?

– Трудно сказать. Он мертв. Ни малейшей эмоции.

– Господи Боже…

Она протягивает свой пустой стакан.

– Вы не возражаете?

Я ставлю бокал на барную стойку на кухне, бросаю немного льда и вновь наполняю спиртным. Когда я передаю ей выпивку, наши пальцы соприкасаются.

– Благодарю.

Она пьет.

– Как он…

– Задушили.

Он поднимает стакан и прижимает его к горлу.

– Но зачем?

Я киваю на кредитку.

– Из-за нее.

– А вы?

– Нет еще.

– Значит, есть причины беспокоиться за жизнь Аманды?

Я допиваю виски.

– Их целая куча, мэм.

Уже в пятый раз я наполняю наши бокалы. Чем больше она пьет, тем разговорчивее становится. И это правда. И я, с каждым новым глотком, все чаще заглядываю ей под юбку.