Текст книги "Читающая кружево"

Автор книги: Брюнония Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Потом слово взял Рафферти и рассказал судье, что Кэл – первый подозреваемый в деле об исчезновении Анжелы Рики, которая предположительно носит его ребенка.

Адвокат Кэла возразил, сообщив суду, что Анжела Рики по собственной воле покинула лагерь кальвинистов, чтобы вернуться домой и там родить.

Рафферти сообщил, что Анжела не вернулась к родителям и вряд ли собиралась это сделать.

Адвокат предъявил данное под присягой заявление, подписанное Кэлом Бойнтоном, в котором говорилось, что подзащитный никогда не вступал в сексуальную связь с Анжелой Рики.

Рафферти процитировал слова Анжелы о том, что ребенок, которого она носит, действительно от Кэла и что она намерена родить, пусть даже и не знает, как «мессия» к этому отнесется. Разумеется, тот не пришел в восторг. Рафферти намекнул, что у Кэла имелись и мотив, и средства.

– Сделать женщине ребенка не лучшая рекомендация для человека, который заработал немало денег, проповедуя целомудрие.

Кэл попросил позволения сказать несколько слов в свою защиту. Он произнес нечто среднее между проповедью и рекламным текстом, причем в процессе уподобил себя Джону Ньютону – автору гимна «Небесная благодать». Сначала Ньютон был развращен и нераскаян – закоренелый грешник, работорговец. Как и Кэл, он обрел в море освобождение от грехов и точно так же избрал путь евангелистского проповедника.

– Спасен Божьей милостью и высшим вмешательством, – подытожил Кэл и вопросил, обращаясь к слушателям – адвокатам, судье, кальвинистам и горожанам, которые пришли на заседание суда: – Кто из вас не верит в искупление? Кто первым бросит камень?

В заднем ряду сидели члены церковного совета. Пресвитерианский священник шепнул методистскому, что охотно бросил бы камень, если бы мог попасть Кэлу в голову. Именно пресвитериане чаще других страдали от выходок Кэла и от того, что он называл себя кальвинистом, – это слово долго ассоциировалось именно с пресвитерианской ветвью протестантизма. Не то чтобы они цеплялись за название: прозвище «кальвинисты» было ночным кошмаром пресвитериан, и в течение многих лет они старались от него избавиться. Пресвитериане не собирались извлекать выгоду из внимания «желтой прессы», которую вдохновлял Кэл.

– Я, пожалуй, не откажусь, – сказала, поднявшись, какая-то женщина. Ее красная шляпка и фиолетовое платье резко выделялись на фоне серых и коричневых одежд.

Ее соседка тоже встала.

– Давай найдем булыжник побольше, – предложила она.

Судья жестом попросил обеих выйти вперед. К ним присоединились еще пять «красных шляпок», и все вместе они предстали перед судьей.

– Доброе утро, леди, – поздоровался тот.

Он не так уж часто видел в зале суда сочетание красного с фиолетовым, хотя, конечно, знал, что это за дамы, – его супруга грозила обзавестись красной шляпкой с тех самых пор, как ей стукнуло пятьдесят.

– Ваша честь, мы хотели бы сказать несколько слов о том, почему Кэлвин Бойнтон представляет собой опасность.

Женщины заранее решили, что говорить от их лица будет Руфь, и Рафферти потратил целый час, наставляя ее.

– Слушаю, – произнес судья.

– Как многим из вас известно, мы регулярно посещали кафе Евы Уитни, – начала Руфь. – И у нас есть основания полагать, что ее исчезновение не было случайностью… – Она продолжала без паузы, прежде чем судья успел сказать, что эта информация не относится к делу: – Мы были свидетельницами постоянных угроз в адрес Евы Уитни, которые касались не только кафе, но и ее самой. Кэл многократно ей угрожал.

– Это преступная ложь! – возразил Кэл, вскочив.

– Сядьте, мистер Бойнтон, – приказал судья. – Как именно он угрожал Еве?

– Во-первых, он грозился сжечь ее, – подала голос женщина, чей сын погиб в Персидском заливе.

Рафферти заметил, что вместо светлой шляпки она надела ярко-красную.

– Простите?

– Он неоднократно называл Еву ведьмой и грозился повесить, сжечь или утопить ее.

– Однажды Кэл угрожал убить ее, ваша честь, – вмешалась третья «красная шляпка». – Он не знал, что мы сидим в кафе и все слышим…

– А как миссис Уитни отреагировала на угрозы?

– Разумеется, вызвала полицию.

– Это правда, ваша честь, – сказал Рафферти. – У нас много жалоб на подобные оскорбления. В начале апреля Ева Уитни добилась запретительного приказа для Кэла Бойнтона.

Он протянул копию судье.

– Она сказала нам, – продолжала женщина, – что, если с ней что-нибудь случится, виноват будет Кэл Бойнтон.

– Ее нашли за Детским островом, – подхватила очередная «красная шляпка». – Всем известно, что именно там убийцы бросают трупы…

Несколько лет назад за Детским островом тоже нашли утопленницу. Это убийство раскрыли совсем недавно. И все провели параллель. Как и Ева – и, возможно, как Анжела, – женщина некоторое время отсутствовала, прежде чем ее труп обнаружили в море.

– Ева никогда не купалась за пределами гавани, – сказала Руфь. – Ей было восемьдесят пять, не забывайте. Она бы ни за что не заплыла так далеко.

Адвокат Кэла заметил, что было вскрытие. Медики не нашли признаков насильственной смерти.

– Разумеется, – вмешался Рафферти. – Когда мы обнаружили тело, его успели обглодать омары. Еву опознали по зубам.

Судья оставил Кэла за решеткой на месяц.

– Если хотите, чтобы он задержался здесь подольше, придется предоставить труп. – Он имел в виду Анжелу Рики.

Выйдя из зала суда, Рафферти подошел к «красным шляпкам».

– Отличная работа, дамы.

– Думаете, мы помогли делу? – спросила одна из женщин.

– Весьма.

– А как насчет той девушки… насчет Анжелы? – спросила Руфь.

– По-вашему, он тоже ее убил? – подхватила третья «шляпка».

– Не знаю, – сказал Рафферти. У него были скверные предчувствия. Он знал, что должен найти Анжелу. Причем быстро.

Стоя в редеющей толпе, Рафферти понял, что он, возможно, единственный человек в городе, который не верит, что Кэл убил Еву Уитни. Он не препятствовал общественному мнению отправить Кэла за решетку – хотя бы на время, – но сомневался, что проповедник действительно убил Еву. Причина была проста. Если бы это сделал Кэл, у него хватило бы ума оставить труп в пределах гавани, где Ева обычно купалась. В попытке остановить Бойнтона Ева совершила крупный промах: ее тело нашли там, «где обычно бросают трупы». За Детским островом. Этот факт должен был привлечь к себе общее внимание – так и случилось. Но именно поэтому Рафферти и догадался, что дело нечисто.

Выдать самоубийство за убийство – отличная идея, но Ева перестаралась. Рафферти не забывал о том, из какого она рода. Он не сомневался, что всякая из женщин Уитни способна преодолеть вплавь расстояние до Детского острова. В любом возрасте.

Детектив сообщил Таунер, что Кэл пока останется под замком. Остальное пересказывать не стал. Решил, что ей не нужно этого знать.

Будущее Анжелы оставалось по-прежнему туманным. Рафферти не ошибся насчет ребенка. И насчет мотива. Детектив мог лишь надеяться, что предчувствия его обманывают. Что девушка жива и ей не грозит смерть.

Он мало что мог сделать для Анжелы, но по крайней мере присматривал за Таунер. Во всяком случае, так он себе внушал. Таунер нуждалась в отдыхе и покое, поэтому Рафферти изо всех сил старался окружать ее заботой. Он сам готовил еду. А вечером они сидели на крыльце и смотрели на лодки.

– Леа ходит под парусом? – поинтересовалась Таунер. В Марблхеде началась неделя гонок, и Таунер рассматривала вереницу яхт по ту сторону гавани.

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Рафферти растерялся.

– Что?

– Твоя дочь умеет ходить под парусом?

Таунер редко заговаривала с ним по вечерам. Нужно было ответить, чтобы хоть как-нибудь поддержать беседу.

– Да, немного. Она хочет, чтобы я купил ей «Скараб».

– Сейчас девочке хочется скорости. – Таунер кивнула в знак понимания. – Это пройдет. Со временем вкусы меняются.

– Да? – с надеждой спросил Рафферти.

– Точно.

На ужин Рафферти предложил Таунер пасту или стейки на гриле, но ни то ни другое ее не привлекло. Других вариантов не было. Он устал.

– Я не голодна, – успокоила Таунер.

Он встал и размял ноги.

– Тогда, пожалуй, пробегусь.

– Сейчас? – Таунер явно удивилась, ведь Рафферти весь вечер зевал.

– Ну да. Заодно заскочу за сандвичем.

– Ох уж эти твои сандвичи.

– Хочешь прогуляться?

Рафферти всегда задавал этот вопрос. Таунер неизменно отказывалась, но он все равно спрашивал.

– Я устала.

Он предпринял еще одну попытку.

– А как насчет мороженого?

Таунер была готова есть мороженое когда угодно.

– Жду с нетерпением.

Рафферти сделал три круга по Дерби-стрит, прежде чем замедлил ход. Каждый раз, пробегая мимо Зимнего острова, он вспоминал о том, что Кэл, возможно, и сидит за решеткой, но прочие кальвинисты не менее опасны.

Рафферти бегал, пока не вымотался. Решив срезать по тропинке через парк, он наконец перешел на шаг. Пот катил с него градом. Жители сидели на крылечках, дети играли в футбол. На пляже какой-то парень, куривший травку, поспешно спрятал свой запас под камень. Женщина, стоявшая на тротуаре, подозвала собаку.

– Прошу прощения, – сказала она Рафферти, пристегивая поводок, как того требовали салемские законы о собаках.

Детектив слабо улыбнулся. Между полицейским и обыкновенными горожанами дистанция создавалась сама собой.

Рыбак на конце пирса вытянул окуня. Рыба закачалась в воздухе точно маятник, переливаясь в лучах заходящего солнца.

Прямо поперек аллеи стояла целая вереница мотоциклов, рядом с которыми галдела компания байкеров в кожаной амуниции.

«Бухгалтеры и дантисты», – подумал Рафферти, а потом заметил и настоящих «ангелов ада». Дважды в год тысячи мотоциклистов совершали паломничество в Салем. Ради них перекрывали движение по улицам. Впечатляющее зрелище. Когда они въезжали в город, рев моторов слышался на Хайленд-авеню задолго до их появления. Люди выстраивались на тротуарах, чтобы посмотреть на прибытие байкеров.

В городском параде они тоже участвовали. И в празднествах во время Хэллоуина – катили позади ведьм, между школьниками и оркестром.

Роберта заметила Рафферти раньше, чем он ее. Она пила колу, любуясь мотоциклами, и отвернулась, когда увидела детектива.

Он отстоял в очереди за сандвичем, а потом нашел себе местечко неподалеку от подмостков для музыкантов. Как только Рафферти сел, музыка замолкла.

«Великолепно», – подумал он.

Но возможно, это к лучшему. Он решил, что, в случае чего, звуки с Зимнего острова разнесутся, перекрывая уличный шум. Он успеет вернуться домой, к Таунер, меньше чем за две минуты – то есть гораздо быстрее, чем там окажутся кальвинисты.

Но сегодня молитвенного собрания не было. В ангаре царил мрак, зато целая компания кальвинистов проповедовала в городе. Один из них нес рекламный щит, на котором с обеих сторон было написано: «Иисус хочет спасти „ангелов ада“».

Байкеры не обращали внимания на сектантов, зато несколько местных ведьм приняли вызов и начали переругиваться с кальвинистами.

– Проваливайте отсюда! – кричали проповедники ведьмам, которые поставили на улице лоток и продавали кельтские украшения.

– А ты иди и утопись! – заорала одна из них кальвинисту по прозвищу Иоанн Креститель. Обычно он крестил новообращенных в море, но сегодня захватил походный набор с собой. Иоанн Креститель нес ведро и огромную губку, будто собирался мыть машины, а не спасать души. Рафферти подумал, что парню следовало бы предлагать каждому новообратившемуся бесплатную мойку мотоцикла. Многие байкеры проделали долгий путь, и их машины были сплошь в пыли.

За последние несколько недель Рафферти собрал сведения о большинстве кальвинистов, особенно самых рьяных, и о женщинах, которые, по слухам, избили Анжелу. Иоанна Крестителя на самом деле звали Чарли Педрик. Родился он вовсе не в Иерусалиме, а в Брейнтри. Лет с семнадцати страдал шизофренией и периодически имел столкновения с законом, но лишь до своего «спасения».

В ходе сомнительного ритуала, который Кэл называл «изгнанием лекарств», душевнобольных адептов вынуждали бросать свои таблетки в море. Потом бедняги подвергались ритуалу очищения – вроде того, что проводят в парильне индейцы. Кэл, неустанно воровавший обряды у других конфессий, назвал этот ритуал «путем видений». Название вполне соответствовало сути. Проведя два дня без пищи и почти без воды, бывшие пациенты психиатрических клиник неизбежно начинали галлюцинировать. Уподобляя это своему пребыванию в открытом море, Кэл призывал последователей слушать глас Божий и руководствоваться им в жизни.

Среди женщин, которым пришлись по душе подобные вещи, оказались три Девы Марии и две Жанны д'Арк. Голоса, которые Чарли Педрик слышал во время «видений», якобы сообщили ему, что он реинкарнация Иоанна Крестителя.

Рафферти рассказали об «изгнании лекарств», когда он приехал в Салем, но он не поверил, пока однажды утром не увидел оранжевые пузырьки из-под таблеток, плавающие в Салемской гавани. Он несколько часов их вылавливал, а потом в первый раз арестовал Кэла Бойнтона – за загрязнение окружающей среды.

Противники стояли перед казино, и атмосфера накалялась.

– Забирайте своих языческих идолов и проваливайте! – заорал один из кальвинистов.

– У нас свобода торговли! – ответила ведьма и указала на стенку лотка, где крупными буквами значилось название магазина Энн. – Мы имеем полное право здесь стоять!

«А я имею право спокойно поужинать», – подумать Рафферти.

– Эй, сбавьте громкость, – приказал он. – У меня от вас несварение желудка.

Кальвинисты решили, что настала очередь обратить внимание и на него.

– Пусть Господь спасет твою бессмертную душу! – крикнул Иоанн Креститель. – И душу той женщины, с которой ты живешь во грехе!

– Рыжая шлюха! – заорал другой кальвинист.

– Нераскаянная дьяволица!

Одна из Дев Марий ударила ведьму, и на тротуаре началась потасовка.

– Так. – Рафферти отложил сандвич и встал. – Хватит.

В парке воцарилась тишина. Люди затаили дыхание. Все обернулись, чтобы посмотреть, что он намерен делать.

Рафферти увидел страх на лицах кальвинистов. Это его удивило: он знал, что они редко уклоняются от схватки. Но кальвинисты смотрели не на него, а на кого-то за спиной у Рафферти. Он оглянулся и увидел женщину в черном, с воздетыми вверх руками. Низким голосом, не сводя глаз с кальвинистов, она начала нараспев:

– Gallia est omnis divisa in partes tres…

Ее голос был таким звучным и сильным, будто исходил откуда-то извне. Услышав его, чайки взвились в небо и зависли в воздушных потоках.

Кальвинисты застыли.

Ведьма сделала паузу, потом указала пальцем на компанию кальвинистов и продолжала:

– …quarum unam incolunt Belgiae…

Это сработало. Кальвинисты рассыпались точно крошечные шарики ртути и выскочили из парка.

Все уставились на грозную фигуру Энн Чейз в полном ведьминском облачении. Она выглядела впечатляюще.

– И вот еще что!.. – крикнула она вдогонку противникам своим обычным голосом, а потом захихикала, и чары развеялись. Энн вытерла руки, словно отбрасывая все воспоминания о случившемся, расправила платье движением истинной леди и села рядом с Рафферти.

– Очень мило, – хмыкнул он. – Судя по тому, что я помню из школьной латыни, ты цитировала «Ясона и аргонавтов».

– Цезарь, «Записки о галльской войне», – поправила Энн. – Но ты почти угадал. Согласись, я спасла твою шкуру.

– По крайней мере мой ужин, – ответил детектив с улыбкой.

– Я тебя спасла, и ты это знаешь. – Энн тоже рассмеялась. – И вновь возникает вопрос… насколько же слабым и беспомощным должен быть их бог, если они боятся кучки ведьм?

– Они испугались не кучки ведьм, а тебя. Черт возьми, даже я испугался!

– Правда? – Энн была в восторге.

– Клянусь.

С минуту они сидели молча.

– Ну и что ты здесь делаешь в этом наряде? – наконец поинтересовался Рафферти.

– Проверяю, как дела у девочек. – Энн кивнула на своих подопечных за лотком. Те праздновали победу и открыто флиртовали, помогая байкерам примерять подвески в форме пентаклей. Байкеры невероятно радовались такому вниманию со стороны хорошеньких молодых ведьм.

– С ними здесь ничего не случится? – спросил Рафферти, взглянув на байкеров.

– С кем конкретно? – уточнила Энн и любезно помахала самому здоровенному байкеру, которого явно страшило ее присутствие. – Все в порядке, мамочка здесь, – сказала она, продолжая вежливо и в то же время покровительственно махать. – Бойтесь, – пропела Энн сладким голоском. – Бойтесь меня.

– Не хотел бы я с тобой враждовать, – заметил Рафферти. – Ты, чего доброго, отправишь меня на войну с Галлией.

– Совершенно верно.

– Можно вопрос? Почему ты не наложила настоящее заклинание на этого типа, Иоанна Крестителя?

– Сколько раз тебе повторять? Мы не занимаемся черной магией. Ты путаешь ведьм с сатанистами. Или колдунами вуду.

– Вуду? Это тоже латинское слово?

– Не валяй дурака.

– Это те, которые возятся с куклами и булавками?

Энн кивнула и ухватила остаток его сандвича.

– Угощайся, – с запозданием предложил Рафферти.

Энн засмеялась.

– Я не накладываю проклятий. Это противоречит нашей религии. Впрочем, я неплохо зарабатываю на любовной магии, – намекнула она. – Учти на тот случай, если тебе понадобится.

Реакцию Рафферти трудно было разгадать – он издал нечто среднее между ворчанием и смешком. Энн заметила, что он не спускает глаз с лодки Джека, которая сворачивала за Мизерис.

– Между прочим, она с ним не спала.

– Что?

– Таунер. Она не спала с Джеком.

– Это ты говоришь как ясновидящая?

– Так она сама сказала.

На лице Рафферти отразилось удивление.

– Таунер решила, что нужно прояснить этот момент, – сказала Энн.

Он промолчал.

– Если хочешь, я тебе погадаю, – продолжала она. – Бесплатно.

– Не надо делать мне одолжений.

– Если бы она любила Джека, то осталась бы с ним, а не с тобой. Ты когда-нибудь об этом думал?

– Да… ну… возможно.

– Ты все неправильно понял, – подытожила Энн.

Рафферти рассмеялся. Она, можно сказать, ему польстила.

Глава 23

В чтении кружева не бывает неправильных ответов. Но можно получить неверный результат, задав неправильный вопрос.

Руководство для Читающих кружево

Рафферти вернулся домой, лишь когда посчитал, что Таунер спит. Утром он ушел пораньше, чтобы успеть на собрание мужской части Общества анонимных алкоголиков в Марблхеде. А когда добрался до участка, его ждали три сообщения от Мэй.

Детектив забрал кофе в кабинет, закрыл дверь и перезвонил.

– Я только что звонила в больницу, – сказала Мэй, – и мне сообщили, что Софию выписали неделю назад. Я знаю, что она с тех пор живет у тебя.

– И что? – Рафферти пожалел, что у Мэй появился мобильник.

– Я хочу знать почему.

– У меня в доме есть свободная комната. Я сам ей предложил.

– Но на острове я смогу ее защитить, – возразила Мэй.

– Сомневаюсь.

– Ей нужна защита.

– У меня больше стволов, чем у тебя, – полушутя напомнил Рафферти.

– Ты не можешь сторожить ее круглые сутки.

– Ты тоже. И потом, Кэл в тюрьме. Твои информаторы об этом не забыли?

– Да, в тюрьме, но временно. – Мэй замолчала. Ненадолго. – Ничего не получится, – внезапно сказала она, будто ей в голову только что пришла какая-то идея.

– Что именно?

– У вас с ней.

Теперь замолчал Рафферти.

– Противоположности сходятся, – продолжала Мэй.

– И что?

– Вы не противоположности. Вы оба подранки. Ни один из вас не в состоянии справиться с семейными проблемами.

Рафферти задумался, откуда Мэй так много о нем знает. Она тоже Читающая? Или это Ева рассказала дочери его историю? В любом случае Рафферти не хотел обсуждать с Мэй свои проблемы по части отношений. Пока он пытался придумать ловкий ответ, она продолжала:

– Когда вы расстанетесь – а поверь мне, это неизбежно, – то не сумеете разойтись как нормальные люди. Будет взрыв.

– Я подумаю, – пообещал Рафферти. Он положил трубку, задел шнуром чашку и залил кофе все папки.

День обещал быть скверным.

Шеф пришел, когда Рафферти собирался уходить.

– Я еду в Портленд, – сообщил детектив. – Наведу кое-какие справки.

Шеф кивнул:

– Хорошая идея. Тогда увидимся завтра.

– Завтра у меня выходной.

– Ну ладно.

Рафферти заглянул домой, чтобы предупредить Таунер, но ее не было. Он запаниковал, а потом увидел в окно, как она бредет вверх по холму в старых джинсах и купальнике Леа. Волосы у нее были мокрые – значит, купалась.

Таунер изменилась. Она выглядела юной. И почти здоровой.

– Привет, – улыбнулась она.

– Я зашел сказать, что еду в Портленд.

– В Мэн?

– Да. Хочешь со мной? – Рафферти тут же пожалел, что сказал это. Он едет по делам, и брать с собой Таунер не лучшая идея. И потом, он не перенес бы очередного отказа.

– Да, – ответила она. – Я не против.