Текст книги "Скелет (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
Соавторы: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Наконец, Кайри встречается со мной взглядом, и мы оба, похоже, сразу приходим к одному и тому же выводу.
Мейсон не только сообщил Брэду о несоответствии тел, но и поделился своими опасениями со сторонним источником.
С гребаным ФБР.
Мейсон – единственный, кто мог их вовлечь. Никто, кроме Брэда, который боится собственной тени, не знал о жертве с отсутствующей подъязычной костью, похороненной на исследовательских полях.
Нет никакого другого способа, которым ФБР могли бы узнать об открытии Мейсона. Он сам связался с ними.
Пока Брэд делает все возможное, чтобы сформулировать связный ответ агенту Хейзу, объясняя, как оплошность с пожертвованным телом или записями могла быть неправильно задокументирована стажерами – и все это время бросая нервные взгляды в мою сторону, – я решаю, что Брэд точно не сообщал об этом. Он боится меня гораздо больше, чем ФБР.
Я оцениваю поведение Кайри, задаваясь вопросом, знала ли она о действиях Мейсона.
Нет, это было бы безрассудно глупо. Слишком беспечно даже для ее импульсивной натуры.
Убийство Мейсона после того, как он сознательно связался с федералами, несомненно, привело бы власти к нашему порогу. То, чего никто из нас не хотел бы.
– Спасибо за ваш более чем полезный вклад, доктор Томпсон, – говорит агент Хейз. – Возможно, мне придется связаться с вами снова, если понадобится дополнительная информация по записям «Фермы тел».
Мой взгляд устремляется на Хью, слова «только с ордером» обжигают горло, как раскаленное железо, но я сдерживаюсь.
Агент Хейз держит меня под прицелом. Он невысокий. Метр семьдесят, может. Ему за пятьдесят, и от сидения за письменным столом у него выступает живот. Редеющие волосы коротко подстрижены, что намекает на военное прошлое. Он хочет, чтобы другие видели в нем главного, властного, но слишком старается казаться устрашающим, ведь складки вокруг его рта свидетельствуют о том, сколько дерьма он ежедневно получает от своего начальства.
Агент сверяется с блокнотом, прежде чем обратиться ко мне.
– Доктор Соренсен, – его глаза встречаются с моими. – У вас очень впечатляющая карьера.
– Спасибо.
Уголок его рта дергается.
– Вы помните, когда в последний раз мистера Дюмонта видели в отделе?
Я поднимаю брови и откидываюсь на спинку стула, прерывисто выдыхая и притворяясь, что размышляю.
– Не помню.
Агент ждет, что я скажу больше. Когда я больше ничего не предлагаю, он кивает и проталкивается вперед.
– Согласно журналам, предоставленным доктором Кэнноном, мистер Дюмонт работал над… – он снова сверяется со своими записями. – Донорами в вашем отделе.
– Верно, – говорю я.
– Но вы не припоминаете, чтобы разговаривали с ним или видели его…
– Доктор Соренсен не общительный и даже не замечает, что в его отделе работают другие.
Чтобы немного разрядить обстановку, Кайри внезапно приходит мне на помощь. Я удерживаю ее взгляд через стол, и она одаривает меня едва заметной улыбкой.
– Доктор Рот, – говорит агент и пересекает комнату, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Доктор Кайри Рот, верно?
Она облизывает губы и хмуро смотрит на агента.
– Да, это мое имя. Чем я могу вам помочь, агент Хейз?
Способность Кайри скрывать выражение лица и вписываться в любую обстановку, по общему признанию, впечатляет. Мне следовало увидеть эту черту характера раньше. Так много крошечных деталей всплывает на свет, пока я изучаю ее сегодня и понимаю, что она скрывала от меня даже себя.
Это было нетрудно; мое эго сделало большую часть работы.
Хейз смотрит на нее со странной смесью опасения и озабоченности, как отец, сильно разочарованный в своем ребенке, но все еще желающий приютить его. Возможно, это побочный эффект его женоненавистничества; мужчины в его положении и с его авторитетом часто преувеличивают это свойство. Или у него есть собственная дочь, что объяснило бы вспышку фамильярности, которую я замечаю в прищуренном взгляде агента, когда он задает ей свой следующий вопрос.
– Как давно вы работаете в университете, доктор Рот?
Она сцепляет руки на столе.
– Три удивительных года.
Агент не делает никаких заметок.
– Насколько я понимаю, за время своего пребывания здесь вы сделали много удивительных вещей. Например, расширили исследовательскую программу полей Басса. Они для вас как дитя, да?
Она колеблется всего мгновение, затем на ее лице появляется натренированная улыбка.
– Я получила награду на днях, но не смогла бы сделать ничего без неустанной и самоотверженной помощи коллег.
Хейз кивает.
– Сегодня никаких почестей, доктор Рот. Только факты.
Его насмешливое замечание проникает под ее защитную броню, и она улыбается шире.
– Конечно.
– И за три года вашего пребывания здесь вы не заметили несоответствия, на которые ссылался доктор Томпсон?
Наклонив голову, Кайри говорит:
– О, конечно, – ее голос ровный, приятный, но с едва уловимым оттенком беспокойства за пропавшего члена нашей команды. – Не хочу никого подставлять, у нас в программе участвуют лучшие аспиранты в стране, но они все еще студенты, все еще учатся. Опаздывают на тесты. Человеку свойственно совершать ошибки.
Его улыбка вымученная, но он делает пометку в блокноте.
– Вы знали о каких-либо разногласиях между Мейсоном Дюмонтом и кем-то еще в программе?
Она моргает, качает головой.
– Я так не думаю, нет.
– А как насчет бара, который часто посещают студенты… – он переворачивает страницу в своем блокноте. – «Black Rock Distillery». Вы когда-нибудь слышали, что Мейсон туда ездил?
– Извините, нет, – просто говорит она.
С этого момента происходит игра в пинг-понг. Не добившись от Кайри ничего полезного, агент идет дальше по комнате и собирает дополнительную информацию о пропавшем мистере Дюмонте. Мейсона все любили. Не лучший в своем классе, но достаточно особенный, чтобы его хвалили профессора. Не обнаружили ничего тревожного, кроме того факта, что никто из профессоров, друзей или семьи ничего о нем не слышали почти пять дней.
Я наблюдаю, как студенты шаркают по конференц-залу, с любопытством поглядывая на меня покрасневшими глазами, их беспокойство за друга или сокурсника заметно по их настроению. Сотрудники же озабочены сроками и тем, как рассмотрение дела может задержать или нарушить их работу. Они делают вид, что проявляют заботу, но на самом деле все мы чрезвычайно эгоистичны по своей природе. Нельзя добраться до вершины карьерной лестницы, выделив место в своих мыслях для заботы об одном аспиранте.
Вот почему охота в студенческих городках Три-Сити так хороша.
И почему я не обратил внимания на участившиеся сообщения о пропаже студентов и мужчин мужского пола. Я так же, как и коллеги виновен в раздутом эгоизме, который помешал мне распознать другого охотника среди нас.
Это тщеславие дорого мне обойдется.
Когда встреча подходит к концу, Хью позволяет агенту передать команде свои личные контакты на визитках. Кайри первой выскальзывает из комнаты.
Я обхожу агента Хейза, оправдывая свою репутацию пренебрежительного человека, и следую за Кайри по лабиринту стеклянных офисов. Когда она сворачивает в коридор, я оказываюсь рядом с ней и, обхватив ее за бицепс, веду в холодильную камеру.
– Джек, какого черта?
Я закрываю дверь, запирая нас внутри со стальными модульными шкафчиками вдоль стен. Здесь есть ряды хранилищ для биологических реактивов и химикатов, которые вместе с телами должны храниться при температуре четыре градуса по Цельсию.
Мгновенное падение температуры охлаждает мою перегретую кровь. Это касается и Кайри, поскольку я замечаю, как она потирает предплечье, ее глаза горят, несмотря на прохладу помещения. Мой взгляд скользит к ее затвердевшим соскам, выступающим на фоне тонкой белой блузки.
– Ты чего-то хотел, Джек? – ее требовательный тон вторгается в мои беспорядочные мысли. – Например, сказать мне дату своей отставки и поздравить меня с победой? Или хочешь выполнить свою угрозу поставить меня на колени? – одна идеальная бровь выгибается дугой. – Честно говоря, я и не подозревала, что ты из тех, кто заводит отношения на рабочем месте.
И вот так моё хладнокровие дает трещину. Нетерпение бурлит в венах, и я прижимаю ее спиной к стальным шкафчикам, запирая в клетке, как дикое животное.
– Возможно, это единственный способ заставить тебя замолчать, – говорю я, представляя, как засовываю свой член ей в глотку, чтобы добиться желаемого эффекта сейчас же.
Она сглатывает.
– Тогда зачем…
– ФБР не появились здесь из-за того, что один студент пропал без вести, – говорю я тихо между нами. – Они здесь из-за того, что мужчины стали пропадать часто.
Агент Хейз не назвал никаких имен, но в этом и не было необходимости. Он сказал о баре колледжа, подразумевая, что Мейсон был возможной жертвой, связанной с целой серией исчезновений – тех, которые могли быть напрямую связаны с программой «Ферма тел».
Взгляд ее широко раскрытых глаз смягчается, это обезоруживает.
– Один агент, – говорит она. – Не все ФБР и не оперативная группа. Вряд ли это повод для тайных встреч в холодильнике для трупов, – прежде чем я успеваю что-либо сказать, она добавляет: – У этого агента нет зацепок. У тебя паранойя.
– А ты беспечна, – я прикусываю нижнюю губу, сжимая руки в кулаки по бокам, сдерживая себя от желания навести порядок в своем собственном хаосе.
Я целеустремленно делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами, чтобы защититься от жара ее тела. У Кайри врожденная способность смотреть на вещи с положительной стороны, но даже ей нужно больше беспокоиться о том, что федералы будут вынюхивать.
Прищуриваюсь на нее и говорю:
– Ты думаешь, что, отправив Брэда в Мадрид на экскурсию по моему гранту, станешь победителем и решишь нашу проблему. До этой поездки еще три недели. Нам нужно, чтобы Брэд ушел немедленно.
Ее тело дрожит от холода, зубы слегка стучат, когда она делает глубокий вдох. Против воли мой член дергается при виде этого зрелища. Заклепки пирсинга трутся о трусы, и чертовски трудно удержаться и не потянуться вниз, чтобы поправить эрекцию.
– Ты прав, – говорит она, удивляя меня. – Брэд не так хорошо умеет сохранять хладнокровие, как некоторые, – она бросает на меня удивленный взгляд. – Это огромное неудобство…
– Что ты убила студента с нашего факультета, приведя федералов к нашей двери? Да, это так, – я придвигаюсь к ней еще на дюйм ближе. – Ты знала, что твоя жертва связывалась с федералами? – требую я.
Я изучаю ее черты; она хорошенькая, даже когда возмущена.
– Ты, правда, так плохо думаешь обо мне?
Мои ноздри раздуваются, аромат ее духов ласкает обоняние.
– Это не ответ.
Она издает беззвучный смешок.
– Нет, Джек. Я не знала, что Мейсон связался с федералами, прежде чем ввела ему САКС12 и расчленила его тело. В следующий раз буду убивать более тщательно, чтобы прикрыть твою задницу. Рад?
Она рисует грубую картинку, позволяя представить в графических, возбуждающих деталях, как она усмиряла и убивала свою жертву. Я усиленно моргаю, чтобы прогнать мысленные образы, пока разбираю ее признание, скрытое за сарказмом.
Кайри вычислила, что Мейсон планировал обойти Брэда и отправить ФБР информацию, которая могла бы уличить меня – или, возможно, ее. Я не могу быть уверен, о чьей заднице она на самом деле заботится, учитывая ее жажду моих страданий.
Я отвожу взгляд, когда она заправляет выбившуюся прядь волос за ухо.
– Что касается Брэда, то у меня был на него план, – говорю я. – Я уже принялся за него.
– Слишком медленно, – огрызается она. – К тому времени, как ты бы «разобрался с ним», – она делает воздушные кавычки, быстро обхватывая руками свое дрожащее тело, – Мейсон показал бы Брэду еще три несоответствия. У него было досье, Джек. Я стерла данные с жесткого диска его ноутбука. Он собирался сообщить Брэду эту информацию после торжества, – она приподнимает аккуратную бровь. – Так что, всегда пожалуйста.
Я тяжело выдыхаю через нос, затем провожу рукой по волосам. Мне следовало уехать из Уэст-Пейна три года назад. Причина, по которой я не сбежал, стоит прямо напротив.
– Я сказала, пожалуйста, – подчеркивает она.
– Не притворяйся, что какая-то часть сделанного была для меня, – говорю я, и нежелательное воспоминание о том, как она вошла в дом Брэда, вторгается в мои мысли. – У тебя есть своя эгоистичная мотивация.
Пока мой взгляд следит за Кайри, прижатой к шкафчикам, я борюсь с нелогичным голосом, шепчущим, что мои причины остаться были всего лишь отговорками. В конце концов, все мы эгоистичные существа. Какая-то разрушительная часть меня жаждала быть рядом с этой женщиной, несмотря на всю логику. Тогда я понял это: ее свет в моей тьме, ее переполняющая кинетическая энергия оживляла мой безжизненный труп.
Это соперничество между нами началось задолго до сегодняшнего дня.
Бросать вызов доктору Рот было почти так же приятно, как чувствовать, когда мои жертвы испускают последний вздох.
Мой взгляд останавливается на бледном оттенке ее дрожащих губ, кровь отхлынула от них. Ни одна частичка меня не хочет согревать ее. Меня охватывает внезапное и опасное желание расстегнуть тонкие пуговицы ее блузки, чтобы увидеть, как мурашки покрывают ее кожу.
Я должен уехать.
Сегодня.
Мудрый выбор – собрать вещи и уехать из города. Мой следующий пункт назначения уже давно определен. Все, что нужно сделать, это уйти и не оглядываться назад.
– Так что, по-твоему, мы должны делать? – вопрос срывается с моих губ, шокируя нас обоих.
– Я разберусь с Брэдом, – говорит она дрожащим голосом. – Не имея доказательств каких-либо расхождений, я прекрасно могу успокоить его, не прибегая к крайним мерам.
– Сейчас же, – я заканчиваю за нее заявление.
Брэд может быть податливым какое-то время, но срок его годности истек в тот момент, когда он вторгся на мою территорию.
Я молча соглашаюсь твердым кивком.
– А тело? – спрашиваю я.
Она выдыхает, ее губы дрожат, когда она прижимает ладони к стали и толкается вперед. Я не отступаю.
– Я не понимаю, почему мы должны отменять все наши развлечения… – она смело зажимает мой галстук между пальцами. – Кроме того, у тебя все еще есть запись со мной. Ты готов удалить ее, Джек? Откажешься от своего рычага влияния? – она накручивает мой галстук на ладонь, ее горячая рука касается моей груди. – В этом мире девушке приходится заботиться о себе самой.
Пламя пробегает по позвоночнику, разжигая меня на действия прежде, чем я осознаю, что сделал шаг. Я сжимаю горло Кайри, моя ладонь прижата к ее трахее, пальцы по бокам. Я смотрю вниз, на ее милое личико, и впитываю вспышку страха, прежде чем она успевает его скрыть.
– Ты не девушка, – говорю я, мой тон граничит с убийственным. – Ты – раздражающее неудобство, которое напрашивается на красную задницу.
Ее зрачки расширяются.
– И ты жутко ненавидишь, что тебя это так сильно возбуждает?
Мой член подпрыгивает в ответ, искушение раздавить ее трахею – яростная потребность, обвившаяся вокруг моей сдержанности. Я давлю на ее горло, она сглатывает, и чувствую, как ее подъязычная кость соблазнительно прижимается к моей ладони.
Наши лица разделяет несколько дюймов.
– Назови мне хоть одну гребаную причину, почему я не должен придушить тебя и засунуть обмякшее тело в один из этих шкафчиков.
С трудом переводя дыхание, она убирает руку с моей груди и засовывает пальцы в карман юбки. Поместив серебряный предмет в поле моего зрения, она чиркает зажигалкой.
Я ослабляю хватку, и она говорит:
– Потому что ты понятия не имеешь, что еще у меня есть на тебя, Джек. А теперь будь хорошим мальчиком и убери руку.
Какое-то темное требование внутри меня отказывается отпускать ее.
Освободив ее горло по одному пальцу за раз, я медленно отхожу. Это все равно что раздвигать два противоположных полюса магнита.
Она дотрагивается до своей шеи, ее изящные пальчики проверяют, нет ли повреждений.
– Я знаю, как душить без следов, – говорю я. – Если захочу причинить тебе боль, я это сделаю.
– Ладно, Джек. Новая цель, – вздернув подбородок, она расправляет плечи. – Мы повышаем ставки в соперничестве. Брэд довольно скоро уйдет, и я согласна, что здесь мы можем сыграть вничью. Но специальный агент? Ему, правда, нужно свалить.
– И как ты предлагаешь нам достичь этого, лепесточек?
Ее брови приподнимаются при упоминании прозвища.
– Честно говоря, у тебя нет чувства юмора, Джек, – она подходит ближе. – Используй воображение, – она обходит меня.
– Куда ты?
– Как бы мне ни нравилось замерзать с тобой до смерти в холодной комнате, я думаю, лучше выйти по отдельности. Ну, знаешь, чтобы не вызывать подозрений, – она улыбается и хлопает своими густыми ресницами. – Если только не хочешь, чтобы коллеги подумали, будто у нас роман.
В ответ на мое суровое молчание она тяжело выдыхает и говорит:
– Для вида я присоединюсь к поисковому отряду.
Я киваю.
– Хорошая идея.
– Я так рада получить твое одобрение.
Когда она тянется к двери, я обхватываю пальцами ее запястье.
– Выкинь ленту от цветов, – говорю я ей. – Избавься от тела.
Она выдерживает мой взгляд.
– Побудь здесь еще несколько минут, потом выходи, – говорит она, выдвигая свое требование. – Твое бессердечное «я» справится.
Мимолетный образ того, как я оказываюсь погребенным под слоем холодной белой пыли, застилает мне обзор, на мгновение останавливая меня, и Кайри вырывается из моей хватки. Видение исчезает так же быстро, как Кайри проскальзывает в дверь.
Я остаюсь в холодной комнате с большим количеством вопросов, чем когда туда входил, и с твердым членом. Вспышка гнева подрывает мою решимость вести себя прилично. Желание выслеживать и охотиться на добычу пульсирует в венах, но с федералом, шныряющим по городу, сегодня вечером удовлетворения не будет.
Мне придется избавиться от своих проблем другим способом.
Глава 7
Пленник
КАЙРИ
– Ты должен быть счастлив, – говорю я, подтаскивая стул к защитному стеклу, ножки которого с пронзительным скрежетом скребут по бетонному полу. Я опускаюсь на медицинскую сталь, упираясь предплечьями в колени. – Джек хотел убить тебя в течение нескольких дней. Он бы разрезал тебя на куски, может, даже взял бы несколько твоих костей. Если ты соответствуешь всем его взыскательным критериям, он мог бы сделать это, пока ты еще жив, – мои глаза расширяются от театральности. Я даже добавляю жуткое «оооо», тыча пальцами в перчатках в сторону пленника.
Мужчина по ту сторону стекла брызжет слюной и всхлипывает.
Я вздыхаю и кладу подбородок на сложенные пальцы, с нежной улыбкой рассматривая своего хнычущего пленника. Он красив, но не горяч, атлетичен, но не силен. Как средней руки теннисист. Может, любитель гольфа. Его большие карие глаза блестят от слез, и у меня возникает внезапное желание лизнуть его щеку, ощутить вкус страха
– Однако, что мне в тебе нравится, так это то, что ты соответствуешь и моим критериям, – говорю я. – Хотя, если бы ты не поставил галочки во всех пунктах моего списка дерьмовых людей, не важно. Сейчас в приоритете другое.
– Отпусти меня, пожалуйста. Пожалуйста. Я обещаю, что никому не расскажу, – мой пленник прижимает руки к стеклу, на лице у него восхитительная смесь печали и ужаса. – Я не пойду в полицию. Я уеду, куда захочешь. Я уеду из города. Я исчезну.
Я надуваю губы и хмурю брови.
– Поверь. Сейчас ты в безопасности, – невысказанное «пока что» застывает в уголках моей широкой улыбки, когда я откидываюсь на спинку стула и изучаю парнишку за стеклом. – Колби Камерон. Экстраординарный истребитель кисок из братства. Кэнди-мен, разве не так тебя называют твои друзья-неудачники?
– Нет, я не…
– Заткнись нахуй, – рычу я, вскакивая со стула, чтобы ударить по стеклу обеими ладонями. – Я знаю о тебе все. Я знаю все о таких, как ты. Я изучала ваш вид в течение десяти лет.
Я притушаю свой угрожающий, дикий взгляд, закрываю глаза и успокаивающим движением перекидываю свои темные волны через плечо. Осторожно дергаю за густую прядь, ровный выдох срывается с моих губ. Когда открываю глаза, моя милая маска снова на месте.
Улыбки продают, детка!
– А твои друзья знали, как на самом деле ты тащил в свою постель девушек? Это было не просто американское обаяние, да? Не милое личико. Это была та маленькая добавка, которую ты подсыпал им в напитки. Сладкая капля успокоительного от Кэнди-мена, – я провожу покрытым латексом пальцем по стеклу и отворачиваюсь. – Думаю, твои друзья знали, что ты сделал. Иначе, зачем бы они дали тебе такое тупорылое прозвище?
Я выхожу из стеклянной клетки, направляясь мимо каталки из нержавеющей стали в центре комнаты, мимо фотографий и заметок, приклеенных скотчем к бетонным стенам, мимо стола с инструментами, охлаждаемых воздухом из вентиляционного отверстия в потолке. Останавливаюсь у морозильной камеры и провожу рукой по белой пупырчатой поверхности.
– Как уже сказала, – шепчу я секретам в холодильной камере. – Я знаю таких, как ты. Я пережила таких, как ты.
Порыв ледяного воздуха ласкает мои руки, когда я открываю крышку морозильника. Мурашки пробегают по коже, и я думаю о Джеке. Однажды, в решающий момент, его присутствие принесло благословенный поцелуй холода на мою кожу, бальзам от боли, которая горела пламенем в груди. Я думала, что если смогу найти его, если смогу быть рядом с ним, то так будет всегда. Я верила, что Джек был единственным, кто мог заглушить это страдание. Если я создам среду, в которой мы оба сможем процветать, тогда, возможно, я больше не буду так одинока. Но это была всего лишь наивная мечта. На самом деле, мало-помалу, он только усугублял ситуацию. Он превратил мою ярость в ад, который кипит под хрупкой оболочкой, и расплавленный жар слишком близок к поверхности, я не могу его больше сдерживать.
Теперь мне осталось сделать только одно.
Заставить. Джека. Страдать.
Я лезу в морозилку и достаю голень Мейсона, долгое время стоя спиной к Колби и разглядывая кристаллические чешуйки, прилипшие к волоскам на серой бескровной плоти. Мне почти жаль Мейсона. Не то чтобы он соответствовал всем моим критериям, но я сделала то, что должна была, лишь бы держать Джека под своим контролем. Тем не менее, Мейсон тоже не был безупречно чист, судя по его интересу к порно с несовершеннолетними девочками, которое я обнаружила, когда рылась в его ноутбуке, чтобы стереть улики.
Я вздыхаю, стряхивая лед с икры Мейсона.
– Ты когда-нибудь слышал о Молчаливом истребителе, мистер Кэнди-мен?
Колби на мгновение замолкает, складывая кусочки мозаики воедино.
– Я… я н-никогда никого не убивал.
– Я знаю, – рычу я, поворачиваясь к нему с оторванной ногой. Вздох Колби звучит несчастно. Он отворачивается, и его рвет, желчь разбрызгивается по нижнему краю стекла. – Ради всего святого. Туалет всего в нескольких шагах, Колби. Я не собираюсь убирать за тобой.
Мгновение я наблюдаю, скривив губы от отвращения. Я уже привыкла к тому, что мужчин тошнит. Они мочатся под себя. Даже гадят в штаны. Наверное, этот мачо соберет всю трилогию.
– Я рискну, – говорю я, покачивая ногой, прежде чем со стуком опустить ее на каталку. – Я думаю, ты слышал о Молчаливом истребителе. Но бьюсь об заклад, ты никогда не слышал, что один человек выжил после одного из его истреблений. Это скрыли от прессы. Думаю, ты догадался, кто был тем единственным выжившим.
Я бросаю короткий взгляд в сторону Колби, лишь когда подхожу к столу с инструментами и выбираю скальпель и пинцет, чтобы вернуться к отрезанной ноге. Мое внимание переключается на ноготь первой фаланги, я беру его пинцетом, вдавливая острый край скальпеля в мембрану, пока он не начинает отслаиваться.
– Он не так уж сильно отличался от тебя, – говорю я, освобождая ноготь от кожи и кладя его на край каталки, прежде чем перейти к следующей фаланге. – Я была маленькой. Семнадцать лет. Не знала, что бывают серийные убийцы, охотящиеся за такими девушками, как я. Такие люди, как Молчаливый истребитель казались лишь ночными кошмарами, которые не появлялись в жизни. Он был просто темным призраком. Пока не стал настоящим. Пока не накачал меня наркотиками, пока не вошел в мой дом. Пока не вонзил свой клинок мне между костей, пока родители не умерли прямо у меня на глазах.
– Пожалуйста, пожалуйста, – скулит Колби, когда, наконец, перестает извергать содержимое своего желудка на все поверхности. – Я просто хочу вернуться домой, умоляю.
– Сколько девушек говорили тебе то же самое? Сколько из них умоляли тебя отпустить их домой? – спрашиваю я, бросая второй ноготь на стол. Я бросаю на Колби быстрый взгляд через плечо, прежде чем вернуться к своей работе. – Ты хищник. Тебе так долго сходило с рук охота на девушек, ты и не беспокоился о том, что тебя поймают. Ты думал, что сможешь проскользнуть по жизни невредимым. Но знаешь что? Ты не на вершине пищевой цепочки. Ты – то, что мы называем в биологии третичным потребителем. Как змея. Или койот, – я сглатываю внезапный комок в горле, когда вытаскиваю третий ноготь. – Там бродят волки, мистер Кэнди-мен. И им не терпится сожрать тебя.
– Я н-не могу… я не… я не плохой парень.
– Ты знаешь, все боятся волка. Но знаешь ли ты, чего боится волк в царстве дикой природы? – спрашиваю я, освобождая еще один ноготь на ноге.
– Рысь, – тихо всхлипывает Колби у меня за спиной.
– Вот видишь, да? Большинство людей не догадались бы. Рыси выглядят такими милыми, с плюшевым мехом, белыми лапками и этими очаровательными маленькими черными кисточками на ушах. Очень классные, – я выдергиваю четвертый ноготь из замерзшего пальца со слабой, злой усмешкой. – Но рысь умеет прокрадываться в волчье логово. Убивать волчат. Беременных самок. А потом взрослых самцов, когда остаются с ними наедине. Рысь переворачивает волка на спину и раздирает ему живот или шею, а затем оставляет умирать. Одинокая рысь никогда не бросит вызов волчьей стае. Но… будет выжидать своего часа. И когда меньше всего ожидаешь, – говорю я, освобождая последний ноготь на ноге и кладя его среди других, – именно тогда они появляются из снега и теней. Вот тогда-то и убивают.
Я беру ногу за лодыжку и возвращаю ее в морозилку, прежде чем собрать ногти на ногах в маленький пакетик на молнии, который кладу во внутренний карман куртки, а перчатки выбрасываю в мусорное ведро рядом со столом с инструментами. Мой взгляд останавливается на стене с фотографиями и заметками, я снимаю фотку, сцена настолько знакомая, что физическое изображение вряд ли нужно, ее детали врезались в память. Я засовываю ее в карман рядом с пакетом сувениров и с ухмылкой поворачиваюсь к пленнику. Когда неторопливо подхожу к стеклу, Колби отступает, восхитительные слезы увлажняют его густые ресницы и скользят по коже.
– Джек – волк, который охотится на тебя. Но угадай, кто я? – я прижимаю ладони к стеклу и пожимаю плечами в дополнение к своей коварной улыбке. – Если у волка никогда не было ни единого шанса против рыси, как думаешь, что хорошего принесет твое попрошайничество?
Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем я поворачиваюсь и направляюсь к укрепленной стальной двери.
– Уберите свою рвоту, мистер Камерон. В резиновом контейнере под кроватью есть полотенца. У меня и своих дел по горло.
Я покидаю свою маленькую берлогу под мелодию просьб и протестов Колби, первая дверь захлопывается за мной с глухим стуком, который эхом разносится по бетонной лестнице. Когда я подхожу ко второй двери, я беру винтовку у стены, и набираю код на клавиатуре, чтобы открыть замок, ведущий в потайной подвал моего охотничьего домика, расположенного вдали от всех.
Мой пес, Корнетто, поднимает голову со своего места, где лежит, охраняя порог хижины, когда я вхожу на первый этаж, присоединяется ко мне и садится рядом на потертый диван, пока я кладу винтовку «Savage 110» поперек бедер. Я достаю фотографию из кармана, где спрятаны ногти. Это снимок, который я сделала сама с помощью объектива с большим расстоянием: фотография Джека за год до того, как я поступила в Университет Уэст-Пейн. Он изображен в профиль, его руки глубоко засунуты в карманы, а пронизывающий ветер растрепал его короткие темные волосы по лбу. Джек смотрит на единственный акр земли, который университету удалось выделить для его исследований с помощью потрепанного гранта. Это было до того, как появилась я. До того, как я получила дополнительные сорок восемь акров площади для полевых исследований. До того, как я собрала средства для строительства новых лабораторий и учебных помещений. Это было в те дни, когда каждый шаг, который я делала, приближаясь к своей цели, все еще казался мне замечательным испытанием, тактическим ходом по шахматной доске.
Слова моего отца возвращаются ко мне.
«Есть поговорка, которую тебе нужно запомнить, орешек», – говорил он мне каждый сезон, независимо от того, какую добычу мы выслеживали. «Охота – это не спорт. В спорте обе стороны должны знать, что они в игре».
Это больше не охота. И даже если Джек, наконец, поймет, что он в игре, это не спорт.
Это расплата.
Я провожу пальцем по лицу Джека, боль вспыхивает под тонкой, потрескавшейся коркой ярости, которая накапливалась годами с тех пор, как был запечатлен этот момент. Меня никогда особо не беспокоило, что он не вспомнил меня при нашей первой официальной встрече. Конечно, было разочарование, но не настолько большое, чтобы ранить мое сердце. С тех пор все изменилось. В каждом из его упреков чувствовалась целеустремленность. Каждый ядовитый укус разгорался все сильнее в моих венах.
И дело не только в том, что я не заслужила его яда.
А то, что он значил для меня, несмотря на каждый укус.
Джек был человеком, которому я подражала. Он способен выбить дух из врага, все еще ведя успешную жизнь в обществе, скрывая свои темные секреты от посторонних глаз. Я хотела быть похожей на него. Держать все под контролем. Быть восприимчивой к жестокости времени. Мощной. И я хотела дать Джеку то, что он дал мне: способ процветать в отсутствии света.
Итак, я с головой погрузилась в учебу. Я осваивала каждую тему за максимально короткое время, учась, пока не стала лучшей в своем классе. Я записывалась во все полевые школы, пользовалась любой возможностью. Я обратила свои охотничьи навыки на тех людей, которые этого заслуживали, очищая Эшгроув, а затем и Вествью от остатков цивилизации по одной душе за раз.
И когда я, наконец, добралась до Уэст-Пейна, чтобы создать безопасное убежище для нас обоих, Джек стал отвергать меня на каждом шагу.
Мне нужно найти способ заставить его страдать. Это единственный способ, которым я наконец-то избавлюсь от всего. Может, тогда я смогу воссоздать оазис, который создала в Уэст-Пейне, и самостоятельно впитаю его солнце и тени.
Достаю из кармана трофейную зажигалку Джека и открываю крышку, чиркая колесиком, чтобы разжечь пламя. Кажется, нельзя подставлять край фотографии огню, но я все равно это делаю. Я позволяю ему пожирать бумагу до тех пор, пока она не обжигает мне кончики пальцев, и только тогда отпускаю ее, роняя горящие ошметки на истертые доски у своих ног. Мой ботинок вдавливает огонь и золу в пол, а затем я выхожу из своей хижины, чтобы благополучно отвезти Корнетто домой, прежде чем отправиться на исследовательские поля Басса.
