Текст книги "Скелет (ЛП)"

Автор книги: Бринн Уивер

Соавторы: Триша Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

По замыслу, я не остаюсь на одном месте дольше нескольких лет. Однако, когда Уэст-Пейн выделил больше двадцати гектаров земли для университетской программы «Ферма тел⁵», сделав ее третьей по величине в стране, стало трудно найти лучшее, более идеальное место.

Не найдя ничего об отчетах в записях Брэда, я смотрю на запертый ящик справа от себя. Прежде чем у меня возникает искушение взломать замок, я отступаю от стола и выключаю компьютер.

Время еще есть.

Я не позволю сбить себя с толку такому ничем не примечательному человеку, как Брэд.

В черной ночи на небе висит полумесяц, указывая мне путь к ферме тел. Прогулка по пятнадцати акрам лесистой местности помогает прояснить мысли. Я прохожу по секторам фермы, где в различных условиях были оставлены разлагаться тела.

За последние шесть лет, проведенных здесь, я ни разу не допустил ошибки.

Меня никогда не допрашивали.

Приверженность рутине и дисциплина были ключевыми факторами, чтобы не попадаться на радары. Я вспоминаю тот день, когда мой распорядок дня впервые был прерван веселым, звенящим смехом.

Глупо винить доктора Рот в этом… расстройстве. Но я бы и не винил, если бы она специально не пыталась уничтожить меня. Однако факт остается фактом: до тех пор, пока она не поступила в мой университет, я никогда не допускал ошибок.

До моих ушей доносится характерный звук металла, шаркающего по земле, и я останавливаюсь.

Напрягаюсь, прислушиваясь, как тихий стон эхом отдается от редко расположенных сосен. Я двигаюсь в направлении шума и вскоре замечаю след на земле. Глубокие следы тянутся вдоль длинного участка дорожки, ведущей к ручью.

Мои шаги замедляются, и я останавливаюсь перед поляной, когда вижу причину шума.

Доктор Кайри Рот копает возле берега, каждый раз издавая стон, когда ставит ботинок на край лопаты и зачерпывает мокрую грязь. Она на мгновение замолкает, чтобы сделать глубокий вдох, и я тоже рефлекторно перестаю дышать.

Когда она продолжает копать, я медленно выдыхаю и осматриваю местность, мой взгляд падает на большой походный рюкзак.

Я должен уйти. Прямо сейчас. Но моему инстинкту повернуться и уйти мешает любопытство, охватившее меня при виде того, как она копает землю. Ее темные волосы собраны в беспорядочный пучок, бриллиантовые серьги сверкают в лунном свете, макияж все еще на месте – но она покрыта грязью.

Так вот почему она оставила свое платье у Брэда? Чтобы улизнуть и…

Что, черт возьми, она делает?

Ее тяжелое дыхание вырывается в воздух клубами серебристого тумана, и у меня теснит в груди от этого соблазнительного зрелища. Боже, я почти улыбаюсь. Эмоции такие чуждые, что даже закрадывается частичка беспокойства. Было нетрудно воспользоваться этой возможностью. Импульсивно, да, но, ох, чертовски соблазнительно.

Эта лопата могла бы оказаться у меня в руке за считанные секунды. В ближайшие пять минут доктор Рот может лежать в той самой яме, которую и роет.

С острым сожалением я решаю вместо этого удовлетворить свое любопытство.

Опускаю руку в карман и сжимаю лежащий там предмет, прежде чем вытащить его и откинуть серебряную крышку. Чиркаю кремневым колесиком зажигалки, и на фоне темной ночи вспыхивает тонкий язычок пламени.

Услышав этот звук, Кайри перестает копать.

Глава 3

Какие три слова

КАЙРИ

– Кажется, я опоздал на еще одну вечеринку.

Я продолжаю махать лопатой и улыбаюсь в темноту.

– Уверена, что хронические опоздания – один из многих недостатков вашего характера, доктор Соренсен, на самом деле вы пришли точно вовремя, – я смотрю на него через плечо, его смертоносная фигура освещена лунным светом и нитью пламени, он стоит на крутом берегу ручья позади меня. Щелчок гасит огонь, когда он закрывает крышку зажигалки и кладет ее в карман. – На самом деле, – говорю я, возвращаясь к разгребанию густого ила, вода утяжеляет работу, – ты же давно здесь стоишь.

Интрига сгущает тишину между нами.

Я жду, что Джек спросит, что я имею в виду, но он этого не делает. Позади меня слышен только беззвучный шелест листьев, и я знаю, что он подходит ближе.

– Конкурирующие разочарованные магнаты, Джек, – говорю я, не оборачиваясь.

Движение позади меня прекращается.

Тишина.

– Что?

– Конкурирующие разочарованные магнаты.

Снова тишина.

Я выпрямляюсь и поднимаю лопату, указывая вниз по течению, и комочки ила с плеском падают в темную воду.

– Найденный пропавший тост, – я поворачиваюсь, чтобы указать на поля за дальним берегом, на высокую траву, поглощенную темнотой ночи. – И мое любимое – пропавшая без вести коала. «Какие три слова», Джек.

Я оглядываюсь через плечо. Он гораздо ближе, чем я ожидала, уже на узкой пойме реки, всего в нескольких футах от меня, в тусклом свете видно как напряжены его плечи. Он смотрит на черный походный рюкзак, лежащий позади меня, прежде чем встретиться со мной взглядом с расчетливой угрозой. Замешательство и любопытство – единственное, что помешало ему подкрасться ближе.

– Это что, головоломка? – спрашивает он.

Я лучезарно улыбаюсь ему в ответ. Я ожидала, что он одарит меня высокомерной, насмешливой ухмылкой и спросит, не сошла ли я с ума, но нет. Он подыгрывает мне, пытаясь разобраться во всем.

– Это единое целое, Джек. Ну конечно, – я вгоняю острый конец лопаты в ил и опираюсь на рукоятку, в моих ботинках хлюпает, вода из ручья стекает по резине, обтягивающей мои лодыжки. – Ты что, никогда не слышал о «какие три слова»?

Джек не отвечает. Так не пойдет.

Я тяжело вздыхаю и закатываю глаза.

– Да ладно, не прикалывайся надо мной сейчас.

– Не слышал, – отвечает Джек глубоким и строгим голосом.

Я награждаю его лучезарной улыбкой, которая ничуть не притупляет освещенную луной злобу, сверкающую в его глазах.

– Это система геокодирования. Каждому трехметровому участку земли присвоен свой собственный уникальный код из трех слов. Это, – говорю я, указывая рукой на свои ноги, – Конкурирующие разочарованные магнаты.

Джек наклоняет голову. Прищуривается.

Я освобождаю руку от перчатки и достаю из кармана свой одноразовый телефон, вводя пароль, чтобы открыть главный экран и запустить приложение. Нажимаю на точку моего текущего местоположения и поворачиваю к нему экран.

– Видишь? Вот здесь конкурирующие разочарованные магнаты. Найденный пропавший тост – это местонахождение тела, от которого ты избавился еще в марте. Пропавшая без вести коала – это место, где, по мнению Мейсона, лежит его знакомый. Есть и другие, все они прямо здесь, благодаря скрупулезным навыкам Мейсона по вводу данных, – говорю я, постукивая себя по виску свободной рукой, когда убираю телефон в карман.

Пространство между нами, кажется, потрескивает, как статические разряды. Воздух неподвижен и холоден. Серебристый туман вырывается из моих приоткрытых губ в свете звезд, но я не вижу выдохов Джека. Может, он затаил дыхание, а может, он рожден ночью и холодом. И то, и другое могло быть правдой.

Мы не сводим друг с друга пристального взгляда, пока я не улыбаюсь и не натягиваю перчатку обратно, одновременно показывая ему ладонь.

– И прежде чем ты подкрадешься еще ближе, знай, если со мной что-нибудь случится, что угодно, за тобой придут первым. Каждое место. Каждое тело. Каждая фотография. Каждую крупицу улик, которую я добыла. Все это попадет прямиком в ФБР. Мое благополучие в твоих интересах.

Я почти слышу, как напрягаются мышцы Джека, как скрипят его сухожилия. Я уверена, что он готов отбросить осторожность и атаковать. Но он этого не делает. Он стоит неподвижно в луче лунного света, его глаза не отрываются от моих, словно слившись воедино.

– Кто в мешке, Кайри? – спрашивает Джек, и в его голосе звучит угроза, обернутая в бархат.

Я борюсь с желанием захлопать в ладоши и взвизгнуть, вместо этого вгоняя лопату в ил. Теперь я разрыхлила достаточно глубокий и широкий участок, чтобы перейти к следующему шагу процесса, поэтому я выбираюсь из засасывающей грязи и направляюсь к рюкзаку.

– Знаешь, Джек, это, наверное, самое долгое общение, которое у нас было за весь месяц, и в кои-то веки я отлично провожу время, – говорю я, с ненужной медлительностью вынимая застежки пряжки на сумке, не сводя глаз с доктора Соренсена. Ведь несмотря на то, что я одновременно возбудила его любопытство и пригрозила ему самыми страшными последствиями, я не доверяю этому ублюдку. Ни капельки.

– Кто в мешке, – повторяет он. Возможно, в глубине его слов скрывается крошечный укол отчаяния.

– Ты беспокоишься, что я забрала кого-то важного для тебя? – я надуваю губы, мои пальцы замирают на второй застежке.

– Кайри…

– У тебя нет чувства юмора, Джек, – сокрушаюсь я, драматично качая головой. Я расстегиваю зажим и шнурок, убирая слои пакетов. Прядь волос шуршит о мои перчатки, хватаюсь пальцами за них, а затем тяну и вытаскиваю отрубленную голову. Безжизненное лицо и полуприкрытые стеклянные глаза смотрят то на одного, то на другого. – Мейсон Дюмонт.

К его чести, Джек довольно хорошо справляется с притворством, что он не удивлен. Но это так. И он разозлился. Я слышу это по тому, как скрипят его кожаные перчатки, когда он сжимает кулаки.

– Ты убила Мейсона Дюмонта, – медленно произносит он, это не вопрос, а утверждение.

– Нет. Ты убил Мейсона Дюмонта, – я возвращаюсь к воде и опускаю голову Мейсона в ил, его студенисто-голубые глаза смотрят на звезды. Поднимаю одну ногу, чтобы ударить его по лицу, и вдавливаю голову поглубже в грязь. – Твои ботинки мне немного велики. Пришлось надеть каких-то шесть пар носков, но они все равно спадают.

Взгляд Джека опускается к болотным ботинкам, и потом он пронзает меня диким взглядом. Я улыбаюсь и откидываю края куртки, которую украла из его лаборатории два года назад, чтобы упереть кулаки в бедра, показывая утяжеленный жилет и ремень.

– Ты сколько весишь… килограмм восемьдесят пять? Я так подумала, – говорю я, возвращаясь к сумке и вытаскивая из нее обрубки Мейсона, клочья разорванной рубашки развеваются, когда я слегка машу Джеку обеими безвольными руками, несу их к ручью и опускаю в грязь. – Не волнуйся, все будет в стиле «Важного серийного убийцы», чтобы прилежные детективы Вествью⁶ знали, что это был ты, если решишь сделать какую-нибудь глупость. Я настолько крутой, что даже не могу сказать гребаное спасибо единственному человеку, который дал мне все, что я когда-либо мог пожелать, например, деньги на исследования, оборудование и эту здоровенную ферму для изобилия трупов. Нет, нет, нет. А теперь берегитесь, лесные твари, приближается крутой серийный убийца.

– Господи Иисусе, Кайри, – шипит он. – Это все потому, что я не целовал тебя в зад в знак благодарности?

Я не отвечаю, большими шагами возвращаюсь к сумке и хватаю отрезанное бедро, с плеском бросая его в воду. Когда вытаскиваю другое из сумки, задумчиво хмурюсь на темное и пустое нутро рюкзака.

– Ой, кажется, ты забыл кое-что важное, Джек, – говорю я, поднимаясь. Впервые после торжества мой взгляд такой же убийственный, как и у него.

Наступает долгая тишина, пока я несу последний отрезанный кусок плоти в водянистую могилу, кровь капает на влажную траву. Когда я опускаю его в воду, наступаю на ветки, загоняя их поглубже в грязь, зная, что подошвы ботинок Джека оставят следы на остывающей плоти.

– Пижаж⁷, Джек. Я всегда хотела попробовать это в «Les Pastras»⁸. Топтать виноград в Провансе в августе? Пожалуйста, я только за. Мне нужен отпуск после того, как я пыталась обеспечить твою неблагодарную задницу все эти три года.

– Так вот в чем дело. Я не упал к твоим ногам, как все остальные, и ты решила подставить меня, – Джек делает паузу, как будто ожидает, что я отвечу. Когда я молчу, он издает мрачный и невеселый смешок. – Женская месть не знает границ. Не думал, что вы настолько заурядны, доктор Рот.

– Тогда, полагаю, я не оправдала все ваши ожидания, доктор Соренсен? – отвечаю я сияющей улыбкой.

Погрузив конечности Мейсона в грязь, я хватаю лопату и начинаю разбирать кучу земли, которую отложила, чтобы закрыть их. Джек наблюдает за мной, вычисляя, взвешивая, возможно, упираясь своим большим мозгом в каждую стену в лабиринте, который я создаю между нами. Но не двигается. Не подходит ближе. Даже когда я слегка наклоняюсь в неудобных болотных сапогах, и мне приходится ловить равновесие, с писком погружая лопату в останки тела. Когда я оборачиваюсь, он стоит там, где и был, и я знаю, моя уверенность, что он будет послушным, нервирует его так же сильно, как и все остальное, что он видел или слышал сегодня вечером.

Закончив, я использую лопату как трость, чтобы выкарабкаться из густой, тяжелой грязи, а затем бросаю ее рядом с сумкой.

– Чего ты хочешь? – спрашивает Джек.

Я могла бы закрыть глаза и нежиться в сладкой потребности, которая разливается у меня в груди, представляя тысячи вариантов того, как можно ответить. Богатство его голоса окутывает меня. Плавность каждого его слова имеет острую и скрытую грань, по которой я хочу провести пальцем, чтобы посмотреть, пойдет ли кровь.

Мы стоим и смотрим друг на друга, ручей журчит позади. Где-то далеко кричит сова. Безветренная ночь доносит этот звук.

Я придвигаюсь ближе к Джеку, не сводя с него глаз, хотя чувствую, как он напрягся. Останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки, засовываю руки в карманы куртки в знак доверия. В тусклом свете вижу, как он приподнимает темную бровь в беззвучном вопросе. «Чего ты хочешь?» – беззвучно повторяет он.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о нашей первой встрече, – говорю я.

Брови Джека слегка сдвинулись, он начал быстро моргать, будто замыкаясь. Он переводит взгляд на темную воду и снова возвращается ко мне, его пухлые губы сжаты в прямую линию. При свете я бы смогла увидеть изменения в этих серых глазах, которые подбирают цвета окружающего мира, как камуфляж.

Он отводит взгляд, выражение его лица снова разглаживается, но становится отстраненным.

– Духи «Анжелик Нуар». Это первое, что я помню.

– Не думала, что ты у нас парфюмер, – говорю я с улыбкой.

Джек бросает взгляд на меня, прежде чем снова перевести его на ручей.

– Я повернулся и увидел тебя у двери в старую лабораторию вместе с доктором Кэнноном. На тебе было темно-фиолетовое платье. Волосы взъерошены. Духи заполнили всю комнату.

Моя улыбка увядает, когда глаза Джека находят мои и не отпускают. Я киваю, чтобы он продолжал, и он подходит на шаг ближе. Я позволяю.

– Ты вошла в комнату с протянутой рукой. Доктор Кэннон представил тебя как доктора Рот, но я уже знал, кто ты такая, – говорит Джек. Мое сердце учащенно бьется в груди. Давно забытая надежда шевелится под грудиной, и я вопросительно склоняю голову набок. – Тем утром он отправил сообщение в департамент с твоей фотографией. На фото совсем другая. Вживую ты стояла передо мной с греховной улыбкой.

Мое сердце бьется так, словно его пришили к маятнику. Я хочу отстраниться от Джека, но не делаю этого.

– Я спросил, произносится ли твое имя кайр-и-йей, как в молитве: Кайрией элисон. Не думал, что твоя улыбка может стать ярче, но когда я сказал это, так оно и было. «Можно Кай-ри», ответила ты. «Родители хотели, чтобы у меня было имя Христа, но оно мне не подходит». Теперь понятно, почему.

Я стараюсь не кивать, но слабый кивок головы выходит у меня из-под контроля. Что-то комкается в горле. Я помню этот момент нашей встречи так отчетливо, что мне кажется, будто я наблюдаю за ним через отполированный хрустальный шар. На какой-то мимолетный миг мне показалось, что все сходится, что наш первый разговор прошел именно так, как я надеялась. Распознавание сходства. Связь с таким же человеком, как я. То, как Джек рассказывает эту историю, создает ощущение, что эта связь была реальной, как будто она существовала и для него тоже.

Но это ложь.

Джек сейчас просто пытается перекинуть мост через пропасть между нами в надежде, что я сжалюсь над ним. Все, что произойдет после этого разговора, похоронит эту возможность под толстым слоем времени.

И он это знает. Вот почему Джек сейчас молчит.

Его глаза блестят в лунном свете, когда он изучает мое лицо, опускаясь к моим губам. Они задерживаются там, скользят мне на шею на мгновение, которое кажется слишком расчетливым для интима, слишком холодным и жестоким. Именно таким он был с того поворотного момента. Подвергал сомнению мой опыт, мои заслуги, мое достоинство на каждом шагу. Независимо от того, как усердно я работала и насколько мои усилия приносили ему пользу, он всегда был рядом, чтобы высмотреть ошибку своими серо-стальными глазами и затем расправиться со мной.

– Милая история, если рассказывать в таком ключе, – говорю я, мой голос едва громче шепота. Я подхожу на шаг ближе, и его пристальный взгляд возвращается к моему. Его лицо – идеальный баланс серебристого света и глубоких теней, такое завораживающе, щемяще красивое. Но он – чудовище. Он зверь под ангельским фасадом.

И, похоже, все еще не может смириться с тем, что он здесь не единственный главный хищник.

– Единственная проблема в том, Джек… что ты ошибаешься, – говорю я, выделяя последнее слово.

Я ударяю Джека электрошокером в грудь. Он издает сдавленный, хриплый стон и падает в грязь. Его тело бьется в конвульсиях, когда я другой рукой снимаю колпачок со шприца. Отключаю шок, вгоняю иглу ему в яремную вену и ввожу предварительно подготовленную дозу мидазолама под восхитительный звук его протестующего стона.

Я опускаю Джека в исходное положение и всего мгновение наблюдаю, как его дыхание становится глубже. Его глаза не отрываются от моих, даже когда их острота тускнеет под действием успокоительного.

Я ждала этого момента, этого взгляда, когда Джек осознает, что все время неправильно меня понимал. Я хотела этого с тех пор, как он отругал меня за печально известный инцидент с криофризером в лаборатории, когда он обвинил меня в уничтожении образцов его тканей из-за «явной неумелости». Это был первый раз, когда я по-настоящему смирилась с тем, что мне, возможно, придется усыпить своего маленького зверя.

Сейчас неумелый ты, ублюдок.

Как раз перед тем, как он теряет сознание, я наклоняюсь ближе. Нежно целую его в щеку. А потом прижимаюсь губами к его уху, даря ему подарок, о котором он, возможно, не вспомнит, когда проснется.

– Ты ошибаешься, Джек, – повторяю я шепотом, призраком следуя за ним в сон без сновидений. – Это была не первая наша встреча.

Когда я отстраняюсь, он уже без сознания.

Встаю, чтобы постоять над своим спящим заклятым врагом, а затем оставляю его в темноте…

… в его любимом месте.

Глава 4

Основа

ДЖЕК

На моем теле скапливается хрустящий, прозрачный слой свежего снега. Дыхание участилось, легкие больше не чувствуют острого укуса зимы. Руки и ноги онемели, кожа замерзла, а нервы притупились, не в состоянии посылать болевые сигналы в мозг.

Я лежу здесь морозной ночью, непрерывная тишина опускается на лес густыми снежинками.

Усталость оседает глубоко в моих костях вместе с промерзшей землей, утягивая меня за пределы сознания. Так заманчиво отпустить все, просто продолжать поддаваться. Я никогда не чувствовал себя более умиротворенным, чем сейчас, завернутый в ледяное одеяло, защищенный от мира страданий.

Звук хрустящего снега под тяжелыми шагами разрывает пустую тишину, и я совсем перестаю дышать.

Шаги приближаются, пока я не чувствую, как снег скользит по моей щеке.

– Где ты, маленький засранец?

Скрипучий голос невнятно произносит каждое слово. Я не чувствую ничего, кроме холода, но воспоминание о его гнилостном дыхании овевает мое лицо.

Я слышу отчетливый звон его зажигалки «Зиппо». Затем удар.

Рефлекторно пытаюсь обхватить онемевшими пальцами твердый предмет, погребенный под снегом.

– Когда я найду тебя…

Это последние приглушенные слова, которые достигают моих ушей перед тем, как время искривляется.

Искаженные изображения мелькают стоп-кадрами, пока я пытаюсь очнуться. Полоса ярко-красного цвета прорезает белый полог. Пустые глаза в черной ночи и остальные образы начинают таять в глубинах моего разума.

Когда сознание овладевает мной, веки приоткрываются, я понимаю, что меня чем-то накачали.

Чувствую, как успокоительное разливается в моей крови, смутное замешательство наполняет голову. У меня пульсирует в висках, пытаюсь разглядеть залитые лунным светом ветви деревьев наверху. Я подношу руку к шее, ощупывая чувствительный участок кожи в том месте, куда Кайри вонзила иглу.

Ноющая боль в груди отвлекает внимание.

Она, блять, ударила меня электрошокером.

Но если бы хотела моей смерти, то похоронила бы на берегу реки.

Я переворачиваюсь и заставляю себя подняться, зрение еще больше проясняется, осматриваю серое окружение.

– Черт возьми.

У меня все еще есть телефон, я достаю его, чтобы проверить время. Я был без сознания, наверное, часа два. Диазепам или, возможно, мидазолам. Быстродействующее седативное средство, которое также довольно быстро выводится из организма.

«Это была не первая наша встреча».

Горький тон ее голоса – насмешка над моей пульсирующей головной болью.

Я оглядываюсь в поисках расчлененного тела, которое Кайри извлекла из сумки и бросила у ручья. Ручей течет медленно, берег пуст.

Эта дамочка не хочет моей смерти, но хочет чего-то другого.

Прямо передо мной в землю воткнута лопата.

Сейчас ясно: она хочет, чтобы я копал глубже.

***

Аромат кофе «Kona» разносится по отделу, пока я стою над столом из нержавеющей стали в лаборатории. Впервые я испытываю искушение налить себе чашку, остро нуждаясь в стимуляции, которую не может обеспечить даже моя новая потенциальная жертва.

Передо мной очищенные останки недавнего донора. Три больших монитора расположены вдоль задней стены, мой стол прямо под ними. Один монитор проецирует данные о разложении, которые я собрал для исследовательского гранта – полевой поездки, над которой я самоотверженно и методично работал весь прошлый год.

Все это резко застопорилось, поскольку прошлая ночь крутится в моей голове угрожающим циклом повтора.

Пока я проводил оставшиеся часы раннего утра, выкапывая и собирая отрубленные части тела аспиранта, я вспоминал каждое взаимодействие, которое у меня было с доктором Рот за последние три года. Что, я не сомневаюсь, и было ее истинным намерением.

К тому времени, когда я перевез Мейсона Дюмонта на новое место захоронения, я понял, что Кайри на самом деле не хотела, чтобы меня застукали с изуродованным телом, независимо от улик, которые она подбросила на место преступления.

Она оставила в ручье только половину тела.

Другую половину забрала с собой.

Ее угроза была ясна; если я пойду за ней, если попытаюсь заставить ее замолчать навсегда, у нее есть запасной вариант моего разоблачения. Немного драматично – если не сказать неуместно – после того, как я увидел ее в действии.

Соблюдать осторожность всегда было моим первым правилом.

Кайри будет жить. Пока что.

Хотя бы по той простой причине, что она возбудила мое любопытство целым рядом вещей, которые сама раскрыла. Я никогда не сталкивался с проблемой, которую не смог бы преодолеть и устранить.

И доктор Кайри Рот предложила заманчивую задачу.

Когда утреннее солнце начинает пробиваться сквозь решетчатые жалюзи лаборатории, я вновь сосредотачиваю свое внимание на частичных останках скелета, состоящих из черепа, позвонков и грудины. В основном блоке насчитывается восемьдесят осевых костей. Но есть одна кость, которая меня особенно восхищает, та, которой я посвятил большую часть своей исследовательской карьеры.

Рукой в перчатке я беру подъязычную кость. Расположенная под нижней челюстью кость в форме подковы уникальна, поскольку это единственная кость на скелете, которая не соединена ни с какими другими. Удерживается на месте лишь связками и мышцами.

Сказать, что у меня есть схожесть с этой свободно плавающей, одиночной костью, очевидно; для существования фундамента не требуется никакой поддержки.

При идентификации останков антропологи и судебно-медицинские эксперты по умолчанию обращают внимание на череп и лобковые кости, чтобы определить возраст, расу и пол. Однако в том случае, если такие кости отсутствуют или повреждены, подъязычная кость может выявить все вышеперечисленное и многое другое. Нужно просто хорошо разбираться в тончайших нюансах.

Мои исследования по сращению подъязычной кости и плотности костной ткани для судебно-медицинских целей произведут революцию в процессе идентификации останков.

От меня не ускользнула мрачная ирония моих внеклассных увлечений и профессиональных интересов.

Доктор Кэннон проходит мимо двери лаборатории, затем отступает назад, чтобы заглянуть внутрь.

– Доброе утро, Джек, – он бросает взгляд на часы, темно-коричневая кожа вокруг его глаз сморщивается в замешательстве. – Ты рано. Я думал, все будут спать после вчерашнего торжества.

Моя улыбка – тонкая линия.

– Я пришел пораньше, чтобы обследовать донора, – я и не уходил.

К счастью, у меня в офисе есть несколько смен одежды, и хотя я не рекомендую этого делать, душевые в кампусе полезны, когда нужно смыть с себя запах пота и смерти.

– Хорошее дело, – говорит он, кивая и снова оглядываясь по сторонам, словно пытаясь завязать разговор. – Еще раз спасибо за вежливость по отношению к миссис Спенсер. Я знаю, очаровывать спонсоров – не самое твое любимое занятие, но она была одной из наших самых важных…

– Не за что, – говорю я, возвращая внимание к очищенным костям на столе. Я беру датчик Болея в качестве намека на окончание разговора. Хью Кэннону не нужно заполнять тишину.

– Тогда ладно. Хорошего дня, Джек.

Я поднимаю взгляд, когда он направляется по коридору, и опускаю инструмент. Я уже измерил зубы и прочитал данные, отображаемые на мониторе. Не хочу отвлекаться, когда придет доктор Рот, вот почему я откладываю подъязычную кость в сторону для последующего осмотра.

Тот факт, что истерика Кайри стоит мне ценного исследовательского времени, доказывает то, о чем я думал с самого первого дня: она не заслуживает своего положения.

Она, очевидно, наблюдательна и достаточно умна, раз вычислила мою деятельностью. Проследив за ней прошлой ночью, я был бы склонен поверить, что она просто соблазнила Брэда, чтобы узнать о его теориях обо мне.

Но видя, как она держит отрубленную руку, втаптывая мою теорию в грязную почву…

Она убийца.

Хладнокровная хищница.

Она заметила меня раньше, чем я узнал о ней – и именно это заставляет меня крепче сжимать рукоятку датчика. Я с усилием откладываю инструмент в сторону, затем прижимаю ладони к столу. Холодное прикосновение стали просачивается сквозь латекс, чтобы погасить маленький язычок пламени.

Я полагался на свои предвзятые понятия, и это моя роковая ошибка.

Всегда подтверждайте свои выводы.

Что могло случиться с такой девушкой, как Кайри, что превратило ее в убийцу? Женщины-серийные убийцы – редкая порода, даже более редкая, чем напарники.

У нее не было явных признаков психопатичности, так что, скорее всего, она такой не родилась. Какой-то провоцирующий инцидент в ее жизни спровоцировал это превращение.

Раскрытие этой ключевой информации о ней станет тем кусочком головоломки, который мне нужно использовать против нее, чтобы убрать ее из своей жизни.

Как правило, когда убийцы обнаруживают, что охотятся на одной территории, один из них решает уйти, опасаясь быть обнаруженным. Два главных хищника не могут занимать одно охотничье угодье.

Как биолог, специализирующийся на изучении дикой природы, Кайри понимает это лучше, чем кто-либо другой.

Наша биологическая структура отвергает менталитет стада. Если тот или иной отказывается сдавать территорию, остается единственный вариант – ликвидация.

Выживание любыми необходимыми средствами.

Не знаю, когда она обнаружила меня, но ведь решила остаться.

Это ее единственный фатальный недостаток.

Она думает, что умнее меня и сможет манипулировать так же, как манипулирует всеми вокруг. Она понятия не имеет, с чем столкнулась.

Она дала мне подсказку, когда сказала, что мы встречались раньше.

Чего бы ни хотела от меня Кайри, все начинается с того момента.

Следующие полчаса я наблюдаю за горсткой студентов, которые просачиваются на кафедру. При виде Кайри во мне поднимается волна возбуждения, и я мысленно подавляю это раздражающее ощущение. Рефлекторно я дотрагиваюсь до своего кармана в поисках предмета, который всегда был там, понимая, что его там нет.

Стиснув челюсти, я без всякой необходимости начинаю заново измерять обесцвеченные резцы, пока мое периферийное зрение отслеживает ее движения. На ней черная юбка-карандаш и блузка цвета шампанского. Ее рыжевато-каштановые волосы собраны в стильную прическу, макияж на месте, она выглядит хорошо отдохнувшей, как будто ночью не хоронила тело.

Она несет свою награду – ту самую, которую я должен был вручить ей вчера вечером. Лучезарно улыбается и принимает поздравления от нескольких коллег, прежде чем поставить трофей на полку вдоль стены своего офиса.

Когда она, наконец, замечает букет цветов на своем столе, ее взгляд сразу же устремляется к кабинету Брэда через коридор.

Нет, они не от хилого любовника.

Она любуется редкими гималайскими голубыми маками, пока ищет открытку, затем ее сияющая улыбка спадает, когда она замечает ленту, обвязанную вокруг стеблей.

Ее пристальный взгляд встречается с моим.

Невозможно описать тот прилив адреналина, который проносится по моим венам. По замыслу, я стараюсь отделять свою личную жизнь от работы, по крайней мере, когда нахожусь в пределах лабораторного пространства. Это приводит к череде монотонных дней, пока я снова не смогу достичь кайфа, и сейчас не могу отрицать, что блаженство чертовски близко.

Ее пристальный взгляд фокусируется на мне, и я сдерживаюсь, чтобы не растянуть губы в довольной улыбке.

Наблюдаю, как она аккуратно развязывает ленту, сворачивает ее в тугой клубок и засовывает в карман юбки.

Я снимаю одноразовые перчатки и бросаю их в корзину для опасных отходов по пути к ее кабинету. Останавливаюсь в дверном проеме и прислоняюсь к косяку.

– Хорошо спалось, Джек? – спрашивает Кайри, вызывая ответную боль в ушибленной электрошокером плоти моей груди.

– Как будто меня ударили током и накачали мидазоламом, – говорю я, отвечая на ее язвительное замечание.

Она хлопает на меня своими густыми ресницами.

– Кажется, это первый раз, когда я нахожусь в твоем офисе, – я рассматриваю награды на книжной полке, фотографии в рамках. Не знаю, принадлежат ли они семье или друзьям, но они выглядят постановочными. Как будто она прифотошопила себя.

Она умело натягивает улыбку, ее пухлые розовые губы привлекают мое внимание.

– Технически, Джек, ты не в моем офисе.

Я принимаю вызов и смело вхожу внутрь, чувствуя, как воздух маленькой комнаты наполняется энергией, когда каждый из нас пытается доминировать в пространстве.