Текст книги "Скелет (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
Соавторы: Триша Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Сэр, в доме есть еще кто-нибудь? – переспрашивает парамедик рядом со мной.
Я смотрю в его светлые глаза, мои тверды, как камень.
– Нет. Она – твоя единственная забота.
– Вы ранены, сэр? – он задает еще один вопрос.
Снова на мгновение встретившись с ним взглядом, я обдумываю тот факт, что он может усомниться в том, что это с Кайри сделал не я, и говорю:
– Я не знаю.
Этого достаточно, чтобы парамедик запер меня в машине скорой помощи впереди. Сжав руки в кулаки, я наблюдаю, как они разрезают майку Кайри и рубашку, которую я перевязал. Они прикрепляют электроды к ее груди и предплечьям, а нижнюю половину тела накрывают майларовым одеялом. Я, не моргая, смотрю, как на экране кардиомонитора появляются ее слабые показатели.
Вой полицейских сирен соперничает с ревом клаксона пожарной машины, когда пасмурный день за окном машины скорой помощи превращается в яркий водоворот красок и хаос.
Дверь машины скорой помощи захлопывается при виде мигающих огней и пылающего ада, запертых в доме детства Кайри.
Я провожу руками по лицу, чувство бессилия из-за того, что я не в состоянии спасти ее, душит мой контроль. Я тянусь к ее руке только для того, чтобы один из парамедиков остановил мое движение, и единственное, что мешает ему расстаться с жизнью, – это моя потребность в том, чтобы он спас ее.
Когда из монитора начинает раздаваться медленный, но устойчивый звуковой сигнал, какая-то незнакомая эмоция охватывает меня целиком – что-то похожее на надежду. Все мое существо цепляется за это ощущение, когда парамедики надевают ей на лицо кислородную маску и вводят капельницу для изотонических жидкостей.
Один из медиков подходит ближе и накидывает одеяло на мои обнаженные плечи, в то время как другой продолжает осматривать Кайри, затем пытается проверить меня на наличие травм. Я смотрю прямо ему в глаза.
– Не надо, – говорю я парню, сдерживая смертельную дрожь в своем тоне. – Она. Сосредоточься на ней.
Затаив дыхание, я наблюдаю, как парамедики работают с отчаянными, но организованными усилиями, чтобы стабилизировать состояние Кайри, одновременно замедляя кровопотерю, накладывая кровоостанавливающую марлю и оказывая прямое давление. Один парамедик достает порцию крови из холодильника рядом со мной и помещает ее в переносную грелку, в то время как другой мужчина готовит инструменты для экстренного переливания. Они могут вернуть то, что она потеряла, пытаюсь сказать я себе, наблюдая, как кровь течет по трубке в тело Кайри. Она справится.
В одно мгновение надежда – это распускающийся голубой мак с обещанием в ее открытых глазах… в следующее мгновение она гаснет.
На мониторе раздается скрежещущий сигнал тревоги.
– Она не справляется. Ритм сбивается. Начинайте искусственное дыхание, – говорит старший парамедик.
Весь мой мир рушится.
Я поднимаюсь на ноги и стою над ее неподвижным телом, глядя вниз на бледное лицо, в то время как парамедики начинают сдавливать грудную клетку и проводить искусственную вентиляцию легких с помощью мешка-маски, в то время как легкие Кайри судорожно сжимаются при предсмертных вдохах.
Я перестаю дышать. Я хочу вырвать свои легкие, чтобы заглушить боль.
Каждое мгновение искусственного дыхания обжигает, как год в аду. Это бесконечно. Мучительно. И такое ощущение, что машина скорой помощи почти не двигается.
– Расчетное время прибытия, – кричит один из парамедиков водителю сквозь вой сирен и мониторов и агрессивное гудение нашей машины скорой помощи.
– Десять минут, – отвечает водитель. Я слышу, как его кулак опускается на руль, еще один сигнал клаксона. – Затор на мосту. Впереди только что произошел несчастный случай. У нас осталась только одна полоса движения.
– Мы можем повернуть назад? Выбрать другой маршрут?
– Нет, – говорит водитель тихим голосом. – Мы в ловушке.
Я ловлю напряженные, встревоженные взгляды парамедиков, пока они продолжают искусственное дыхание, проверяя монитор на наличие каких – либо признаков изменений. Я слышу, как водитель разговаривает с диспетчером, прося полицию помочь расчистить нам путь. И пока я наблюдаю, беспомощный, чертовски бесполезный, я чувствую, как она ускользает.
Сигнал тревоги на ЭКГ меняется. Из аппарата раздается устойчивый звуковой сигнал.
Линия выравнивается по экрану.
Парамедики обмениваются еще одним взглядом. Один смотрит на пакет с кровью, прежде чем перевести взгляд на монитор. Я знаю, что он, должно быть, взвешивает шансы Кайри на выживание.
– Расчетное время прибытия, – снова рявкает он водителю. Мы почти не сдвинулись с места.
– Полиция уже в пути, чтобы выпустить нас, но никаких изменений.
Ровная линия бежит дальше, продолжительный звуковой сигнал отсутствующего пульса Кайри становится все громче в моих ушах.
Ритмичные судороги мешка вентиляции замедляются и прекращаются. Давление на грудную клетку прекращается, когда старший парамедик выдыхает и опускает голову – и ярость закипает у меня внутри.
Я не потеряю ее.
Никто не осмеливается приблизиться ко мне, когда я наклоняюсь над Кайри, прижимаясь ближе, пока парамедик снимает маску с ее лица. Я запечатлеваю поцелуй на ее холодных губах.
– Пора проснуться и вернуться ко мне, спящая красавица, – шепчу я.
Мое дыхание застревает в легких. Боль нарастает, я жажду лишь огня от ее прикосновений.
Я кладу руки ей на грудину и начинаю сдавливать грудную клетку.
– Сэр… нельзя так делать. Сэр…
Должно быть, он видит что-то смертоносное в стальной решимости моего взгляда, потому что физически отшатывается.
Я смотрю на нее сверху вниз, отчаянно желая увидеть яркую синеву ее прекрасных глаз, ее грудь, изгибающуюся под силой моего желания вернуть ее. Я едва замечаю, как машина скорой помощи набирает скорость и лавирует в потоке машин, мое внимание сосредоточено исключительно на бледном лице Кайри.
Под моей ладонью трещина, ребро или грудина трескаются под давлением. Какой-то страдальческий звук наполняет машину скорой помощи, и мне требуется мгновение осознать, что он сорвался с моих губ.
Я не останавливаюсь. Я не могу.
Еще один хруст кости оставляет неизгладимое воспоминание в моей руке.
Она такая хрупкая. Я ломаю ее. Но я сделаю все, чего бы это ни стоило.
– Я разорву тебя на куски, лишь бы вернуть тебя к себе, – выдавливаю я сквозь острую боль в горле. – Так что тебе лучше сразиться со мной, elskede.
Пронзительный звуковой сигнал продолжается. Гребаная жизнь, полная мучительных пыток. Пока надежда медленно не расцветет снова.
Из аппарата раздается сигнал тревоги.
– Тахикардия, – говорит старший парамедик, не в силах скрыть удивление в своем голосе. Он подходит к дефибриллятору, установленному на внутренней стене, и готовит лопатки, другой парамедик пытается надеть маску на лицо Кайри, чтобы начать поток воздуха в ее легкие. – Можно дефибриллятором.
Он отодвигает меня локтем и прижимает лопатки к ее груди. А потом:
– Разряд.
Тело Кайри дергается. Все взгляды устремляются на монитор.
На экране появляется ровное биение сердца.
И мое тоже начинает биться заново.
Двое парамедиков сменяют друг друга, и через несколько мгновений, которые кажутся вечностью, мы въезжаем в больницу и резко останавливаемся. Двери машины скорой помощи распахиваются, и Кайри катят к выходу неотложной помощи, а врачи и медсестры спешат занять свои места.
Когда я следую за ней в какофонию отделения неотложной помощи, понимаю, что всего несколько мгновений назад к жизни вернулась не только Кайри. Наблюдая за ровным биением ее сердца на экране, я чувствую эхо каждого удара внутри.
Глава 24
Клятва
ДЖЕК
– Останки Эрика Хейза были извлечены из дома, – говорит офицер Чендлер. Он переворачивает страницу в своем отчете. – По крайней мере, из того, что удалось обнаружить после пожара, судмедэксперт указал причину смерти как самоубийство. Я бы предпочел получить ваше экспертное заключение о причине смерти, – он выглядывает меня из-за своего стола, – но, учитывая обстоятельства, это было бы…
– Неэтично, – добавляю я.
Он одаривает меня сочувственной улыбкой.
– Я хотел сказать «неудобно», учитывая ваши отношения с жертвой.
Я медленно киваю.
– Я ценю это.
– Конечно, – он закрывает отчет. – Извини, что мне вообще пришлось притащить тебя сюда, Джек.
– Ничего страшного, – заверяю я офицера. – Худшее позади.
Местное полицейское управление поддерживает тесные отношения с программой «Ферма тел». Я проводил экскурсии, обучил ряд сотрудников правоохранительных органов распознавать признаки преступления на фоне разложения, идентификации пола и возраста и многим другим необходимым аспектам для департамента.
– Ваше сотрудничество в отчетах о событиях поможет покончить с этим делом. О, и вот это, – он кивает на ноутбук на столе, тот самый, который я конфисковал в номере мотеля Хейза, и загрузил кое-какое содержимое из флэшки. – Я уверен, что федералам не терпится совершить глубокое погружение.
Устройство было упаковано в качестве вещественного доказательства и содержит множество компрометирующих улик, позволяющих связать Хейза с убийствами Райана Янга и Себастьяна Модео, а также план Хейза повесить убийства на доктора Брэда Томпсона. Ходят слухи о двух пропавших студентах, Мейсоне Дюмонте и Колби Кэмероне, как о еще двух потенциальных жертвах. Однако тела пока не обнаружили.
Как только я вернусь в хижину Кайри, я должным образом избавлюсь от их останков, чтобы никаких улик никогда не нашли.
Также есть множество доказательств одержимости Хейза доктором Кайри Рот, подчеркивающих его зацикленность на единственной выжившей Молчаливого Истребителя.
– Никогда бы не подумал, что кто-то из наших может быть способен на нечто отвратительное, – говорит офицер. – Черт возьми, он был из ФБР. Невероятно.
Я снова киваю, придавая своему лицу мрачное выражение.
Предоставленные доказательства рассказывают историю одержимого агента, который внезапно сорвался, когда его уволили из агентства, и настолько обезумел, что начал подражать тому самому серийному убийце, на которого он одержимо охотился, которого и сам окрестил Призраком Три-Сити.
Мой рассказ о событиях был довольно прямолинеен. Кайри выразила мне свою растущую обеспокоенность за агента Хейза и ее безопасность за несколько дней до похищения. Вот почему она жила у меня дома, и почему, когда никто на факультете не смог дозвониться до нее по телефону – после того, как Кайри перенесла рабочую встречу из-за плохого самочувствия, – мое крайнее беспокойство побудило проверить ее, а потом я нашел ноутбук, и понял, что Хейз был у меня дома.
Я позвонил в полицию, где мне сказали, что доктор Рот может быть объявлена пропавшей без вести только через двадцать четыре часа. Затем я взял на себя смелость поискать файлы в компьютере Хейза, которые привели меня к покупке им семейного дома Кайри.
Я прибыл в дом и обнаружил Кайри раненой на улице, где, как оказалось, она только что избежала пожара, прежде чем упасть в обморок. Затем я позвонил в 9-1-1.
Подозрительная обстановка в гостевой комнате моего дома была частью плана Хейза по похищению Кайри, как подробно описано в полицейском отчете после того, как был выдан ордер на обыск моего жилища. Власти предполагают, что это была попытка дать бывшему агенту время до того, как Кайри будет объявлена пропавшей без вести.
Временные метки вызовов регистрируются в журнале. Доказательства подтверждают мой рассказ о событиях. Поскольку Эрика Хейза больше нет в живых, они пришли к выводу, что он сначала попытался убить доктор Рот, поджег дом, а затем направил на себя свой пистолет, а единственный человек, который может подтвердить или оспорить эти события, в настоящее время выздоравливает в отделении интенсивной терапии.
Офицер Чендлер вздыхает.
– Я просто рад, что с доктором Рот все в порядке. Как у нее дела после всего случившегося?
Я прочищаю горло, поправляю галстук.
– Все проходит… трудно. Она полностью восстанавливается с точки зрения здоровья, но, вероятно, потребуется некоторое время для психики.
– Понятое дело. Учитывая то, что случилось с ее семьей, я могу только догадываться, каково ей, – он качает головой. – Столько лет назад стать жертвой одного убийцы только для того, чтобы встретиться лицом к лицу с другим. Она настолько сильный человек, что пережила не одно, а целых два нападения.
Я киваю и поднимаюсь на ноги, застегивая пиджак.
– Доктор Рот особенная. Я не сомневаюсь, что она выйдет из этого испытания еще более сильной.
Офицер Чендлер встает и протягивает руку через свой стол.
– Еще раз спасибо, что пришел, Джек.
Я принимаю его рукопожатие.
– Дай мне знать, если я смогу еще чем-нибудь помочь.
Я выхожу из здания полиции, делаю одну остановку в Уэст-Пэйне, прежде чем направляюсь в больницу.
За прошедшую неделю я потратил большую часть времени на проработку деталей, так что я буду готов к этому моменту прямо сейчас.
Когда я вхожу в послеоперационную палату, то вижу Кайри спящей. Зная, как ей тяжело в больницах, я решаю не будить ее, а вместо этого сажусь на стул рядом с ее кроватью и жду. Я снимаю свою кожаную перчатку и беру ее за руку. Потираю ее запястье, чувствуя ожог на коже от кабельных стяжек, и пытаюсь не обращать внимания на трубки в ее руках и животе.
После травматологической операции по устранению повреждений, причиненных одной пулей, Кайри находилась под пристальным наблюдением в отделении интенсивной терапии, затем была переведена в палату, где теперь пребывает на восстановлении. У меня была небольшая ссора с травматологом, который хотел оставить ее на аппарате искусственной вентиляции легких. Я потребовал, чтобы его убрали, настаивая на том, что Кайри достаточно сильна, чтобы дышать самостоятельно, и нуждалась в этой борьбе.
Она не хотела бы лежать здесь, позволяя машине дышать за нее… Это не только могло привести к инфекции, что дало бы ее телу еще одно препятствие, она бы зачахла в этом месте. Ее хрупкое психическое состояние сработало бы в противовес и помешало бы ее выздоровлению. Она сильная – она всегда была сильной. Ей нужно бороться.
– Никаких цветов?
Ее скрипучий голос врывается в мои мысли, и я нежно сжимаю ее запястье. Улыбка появляется на моем лице, когда я смотрю в ее бледно – голубые глаза, цвет радужной оболочки которых становится все более ярким с каждым часом по мере того, как она выздоравливает.
– Подумал, это будет слишком банально, – говорю я.
Ее улыбка бледна.
– Правильно подумал.
Я бросаю взгляд на капельницу, которая раздает обезболивающее под контролем пациента. Пульт дистанционного управления лежит у нее на поясе. Свободной рукой я протягиваю руку, чтобы нажать на кнопку.
– Я в порядке, – говорит Кайри, останавливая меня. – Меня от этого клонит в сон.
– Тебе нужно поспать, – настаиваю я. Кажется, она пытается скрыть уровень своей боли, а я не хочу, чтобы ей было больно.
– Мне нужно убраться отсюда, – говорит она, затем меняет тему. – Итак… – она поворачивает голову, чтобы взглянуть на конверт, который я положил рядом с собой на поднос. – Что ты мне принес?
Я задерживаю ее руку еще на мгновение, поглаживая большим пальцем ободранную кожу ее запястья, прежде чем отпускаю ее, чтобы взять конверт.
– Ответ на письмо, которое ты оставила мне в своей хижине.
Она моргает, ее мягкий взгляд задерживается на моем суровом взгляде, когда я открываю конверт. Вынимаю сложенный листок бумаги.
– Все, что произошло, – я разворачиваю страницу. – Как ты рисковала и подвергала себя опасности…
– Джек…
– Мне не дали шанса ответить, Кайри. Так что дай мне сказать, – мой тон становится таким же грубым, как и острая боль в горле. Я понижаю голос на децибел. – Ты отправилась за Хейзом без меня, даже не включив меня в свой план.
Она прерывисто выдыхает, и я пытаюсь почувствовать хоть какую-то долю вины, но вина не входит в химический состав моей крови. Она решила бросить нас – меня.
– Если у нас все получится, то больше никогда мы не будем по одному, – непреклонно говорю я. – Всегда будем только ты и я. Мы… вместе. Дуэт. Настоящее партнерство.
Она с трудом сглатывает.
– Я не… что ты хочешь этим сказать?
Моя челюсть сжимается.
– В связи с твоим письмом, ты явно вынюхивала и раскрыла документацию о моем предстоящем переводе в Канаду… – я встречаюсь с ней взглядом. – Да. Я планировал уехать из Уэст-Пейна. Такой план был всегда. Такие люди, как я, как ты, не могут долго оставаться на одном и том же месте, а я пробыл здесь слишком долго, Кайри.
Она глубокомысленно кивает.
– Я знаю, Джек. Вот почему я написала это…
– Но, пока я был в процессе поиска нового места работы, я также тщательно организовывал для тебя возможность карьерного роста на факультете судебной антропологии Университета Альберты, – я смотрю прямо в ее мерцающие глаза. – Рядом со мной.
Я вкладываю письмо в ее протянутую руку, и она берется за край, опуская взгляд на первую строку письма, в котором излагается запланированное собеседование с директором департамента судебной экспертизы Университета Альберты.
– Конечно, у меня было слишком сильное искушение просто связать тебя и украсть. Я думал об этом, – признаю я. – Много раз. Я даже приложил все усилия, чтобы начать ускоренный процесс утверждения твоей канадской рабочей визы до назначенной даты, расставив все по местам.
Ее губы дрожат, она спрашивает:
– Так что же тогда мешает тебе взять меня, Джек?
– Я только что со встречи с доктором Кэнноном, – говорю я. – Где я показал ему это письмо. Он предложил тебе прибавку к зарплате, если ты останешься и продлишь свой контракт в Уэст-Пэйне.
Смущение сводит ее темные брови вместе.
– Я ничего не понимаю.
Я беру ее за руку, сокращая расстояние между нами и приближаясь к ней.
– Я не могу ругать тебя или даже сердиться на тебя, хотя, как только ты выберешься с больничной каталки, ты сразу же вернешься на мою, чтобы получить наказание, – темный трепет пронзает мою кровь при этой мысли. – Но я не могу так поступить с тобой, ведь я так же виноват в том, что думал и действовал в одиночестве. Я делал это всю свою жизнь. Так что я действительно понимаю, что ты сделала, что ты по-своему пыталась защитить меня. Но теперь все это закончится.
В ее глазах появляется страх, и я бросаюсь вперед.
– В конце концов, я не могу украсть тебя. Я не могу заставить тебя пойти со мной. Потому что я не могу лишить тебя выбора, Кайри. У тебя и так отняли слишком много вещей, и я не посмею забрать еще что-то. Все, что здесь есть, – это благодаря тебе, – я крепче сжимаю ее руку, перечитывая ей первую строчку ее письма. – Но я не могу тебя отдать. Я отказываюсь это делать. Ты – часть меня, припаянная к моему гребанному скелету. Поэтому я хочу, чтобы ты пошла за мной. Следовала за мной вечно. Я хочу этого больше всего на свете, и клянусь, я сделаю все, что в моих силах, и покажу тебе всю глубину того, как много ты значишь для меня, Кайри, – я на мгновение подношу ее холодную руку к своим губам. – Но, если ты счастлива здесь, в Уэст-Пэйне, тогда я останусь с тобой. Мы найдем способ, как здесь все устроить…
Слезы наполняют ее глаза, и она с трудом выдыхает. Звуковой сигнал монитора усиливается вместе с учащением ее сердцебиения. Свободной рукой она смахивает скатывающуюся слезу.
– Я слышала, в «Альберте» не помешала бы инициатива по исследованию фермы тел, – ее улыбка дрожит, но свет в ее глазах сияет так ярко, что кусочек моего черного сердца раскалывается.
– Это может показаться неожиданным, но я недавно пыталась вычеркнуть тебя из своей жизни, причинив тебе как можно больше страданий.
– Я потрясен. Честно.
Улыбка Кайри становится немного ярче, немного увереннее.
– Но отчасти это было потому, что я хотела найти свой собственный путь, свою собственную тропинку. Так что да, я хочу пойти с тобой, Джек. Я хочу получить новую возможность для себя так же сильно, как и для тебя и для нас.
Я запечатлеваю долгий поцелуй на ее костяшках пальцев. Затем одариваю ее мрачной улыбкой, полной голода и обещания.
– Альберта понятия не имеет, что к ним приближается моя маленькая жрица.
Существа подобные нам не предназначены долго греться на свету. Где бы мы ни прятались, темнота всегда находит нас. Такова истина. Тем не менее, в случае с Кайри есть исключения из правил. Она – мое исключение. Она – мой свет.
И я всегда буду защищать ее свет от тьмы.
Эпилог
Оттепель
Три года спустя
КАЙРИ
– Куда ты?
– За шампанским, – просто говорит Джек, вставая и поправляя свой черный блейзер, проводя рукой по галстуку. Я оглядываюсь через плечо на бар; небольшая очередь тянется к трем перегруженным работой барменам, а затем на свой телефон, наклоняю его, чтобы проверить время.
– Джек…
– Не волнуйся, Лилль Мейер, – его дыхание согревает мой висок, когда он наклоняется поцеловать меня в щеку. – Я скоро вернусь. Шампанского, Сидни?
– Да, спасибо.
Мы с Сидни поворачиваемся посмотреть, как Джек уходит в направлении бара, прежде чем я делаю большой глоток из своего стакана в тщетной попытке заглушить крошечную вспышку раздражения.
– Вы двое отвратительны, – говорит Сидни.
– Спасибо.
– Слишком сексуальные. Слишком умные. Слишком сильно влюблены. Это отвратительно.
– На эту реакцию мы и надеемся.
– А я все еще одинока, вынуждена мириться с твоим вопиющим пренебрежением к моему семейному статусу почти ежедневно. Это пытка.
– Я фанатка пыток, так что… иди за мной, – я осматриваю комнату, теребя концы высокого хвоста, который ниспадает мне на плечо. – А как насчет парня, стоящего вон там, у колонн? Серебристый лис29. Он горячий.
Сидни проследила за моим взглядом и увидела мужчину с короткими седыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Он широко улыбается чему-то, что говорит его спутник, и переступает с видом уверенности и непринужденности.
– Да, он довольно привлекательный, – говорит Сидни, ее голос становится отстраненным, когда она наблюдает за ним. Раздается сигнал к окончанию короткого перерыва в церемонии награждения, и взгляд мужчины поворачивается в нашу сторону. Я отвлекаюсь, но Сидни не так быстра и одаривает его застенчивой улыбкой и полупоклоном, который, кажется, рассеивается, прежде чем опустить взгляд на скатерть. – Черт, почему я такая неуклюжая.
– Не правда, ты милая, – я отворачиваюсь и вытягиваю шею, пытаясь разглядеть высокую фигуру Джека в толпе людей, возвращающихся из бара. Его нигде не видно. – Что неловко, так это то, что я публично убью своего гребаного мужа за его чертово исчезновение. Что, черт возьми, происходит с ним?
– Джека нет в баре?
Я приподнимаюсь на полпути, обшаривая взглядом толпу, чтобы посмотреть, не завязался ли он в разговоре, но нигде его не вижу. Расплавленное ядро гнева вспыхивает искрами жизни глубоко в моей груди.
– Очевидно, нет.
Он не один из немногих посетителей, ожидающих свои напитки в баре. Он не случайно сел за столик к незнакомым людям. Он не стоит у дверей, наблюдая из тени.
Джек ушел.
– Что, черт возьми, за х…
– Спасибо всем за то, что вернулись на свои места, – говорит вышедшая на пенсию ведущая новостей с центральной сцены, окутывая аудиторию своим теплым, насыщенным голосом. – Аукцион закрыт, и выигравшие стваки будут объявлены в конце церемонии. Спасибо всем за щедрые пожертвования.
По украшенному залу для приемов разносятся вежливые аплодисменты, но я слишком занята, набирая короткое сообщение Джеку на телефоне, чтобы хлопать. В нем просто говорится:
ТАЩИ СВОЮ ЗАДНИЦУ ОБРАТНО СЮДА, ИЛИ Я ОТДЕЛЮ ТВОИ КОСТИ ОТ ПЛОТИ И СКОРМЛЮ ИХ КОРНЕТТО.
Со стуком кладу телефон на стол и натянуто улыбаюсь Сидни в ответ на ее вопросительный взгляд.
– И теперь, вручая ежегодную премию «Педагог года», мы признаем вклад одного педагога, который прилагает экстраординарные усилия, чтобы поднять настроение и поощрить учащихся, создавая среду превосходства в обучении.
Я в последний раз оглядываю комнату и проверяю телефон в надежде на ответ. Естественно, ничего. Мои пальцы скручиваются на коленях до хруста, пока я пытаюсь придать лицу нечто, что, надеюсь, выглядит пристойно, а не убийственно.
Ведущая улыбается всей аудитории, когда на экране позади нее появляются фотографии кампуса и меня со студентами.
– В дополнение к своим преподавательским и исследовательским обязанностям, лауреатка этого года неустанно работала над расширением факультета судебной антропологии Университета Альберты, реализуя новую инициативу полевых исследований на ферме тел в Центральном Паркленде, и в течение последних трех лет возглавляла программу наставничества для девочек «Северное сияние», чтобы вдохновить следующее поколение канадских женщин-ученых в науке. Сегодня награду доктору Кайри Рот вручает ее муж, доктор Джек Соренсен.
– Что за хрень, – шиплю я, Сидни хихикает рядом со мной, перекрывая звуки аплодисментов, а я смотрю на высокую фигуру, шагающую по отполированной сцене со всей уверенностью волка, прогуливающегося по полю с ягнятами.
– Твое лицо. Это было здорово.
– Ты знала об этом?
Сидни улыбается, когда я бросаю быстрый взгляд в ее сторону.
– Конечно, знала. Я поклялась хранить тайну.
– Но ты дерьмово хранишь тайны, – шепчу я, с сомнением сверкнув глазами.
– Нет, когда на кону бутылка вина «Moët», – отвечает она, чокаясь своим бокалом с моим. Я бросаю на нее недоверчивый взгляд, она толкает меня локтем и кивает в сторону сцены.
Когда я поднимаю взгляд, стальные глаза Джека прикованы к моим.
– Привет, лепесточек, – говорит Джек, наклоняясь к микрофону. Его хитрая ухмылка уничтожает мой гнев, и я издаю смешок, зрители хихикают. – Я получил твое сообщение, в котором ты спрашиваешь, куда я пропал, но не думаю, что тебе стоит скармливать мои кости собаке. Может, сначала посмотрим, как пройдет награждение, хорошо?
Я смеюсь вместе со зрителями, подпирая лоб рукой, малиновый румянец заливает мои щеки.
Я смотрю на сцену и вижу, что Джек ждет, его пристальный взгляд сливается с моим, остальная часть зала, кажется, тает на перефирии.
– Я должен сказать несколько слов благодарности комитету по присуждению наград за то, что он позволил мне вручить это признание моей жене, но, честно говоря, я не оставлял им особого выбора, – Джек опускает взгляд на черно-золотую табличку в своих руках. Наступает долгая и задумчивая пауза, когда его слабая улыбка исчезает, прежде чем он возвращает свое внимание ко мне. – Чуть больше трех лет назад я должен был вручить Кайри филантропическую премию Аллистера Брентвуда, но опоздал на церемонию. Хотя это положило начало цепи событий, которые в конечном итоге связали нас воедино, я, тем не менее, не смог оценить достижения Кайри в тот вечер, который так много значил для нее. И благодарен за возможность сделать это сейчас должным образом.
Мое сердце болит так, будто оно стало слишком большим для груди. Я не отрываю взгляда от Джека, пока он оглядывает аудиторию.
– Те, кто хорошо знаком с Кайри, знают, что жизнь хорошенько ее испытала. Но с каждым разом она не только выживала. Она находила способ процветать на своих условиях. Она привносит свои с трудом заработанные качества в каждый аспект своей работы. Как педагог, Кайри является примером лидерства, сопереживания и целеустремленности. Но она также свирепа, грозна и бесстрашна. И, имея честь знать ее лучше, чем кто-либо другой, я могу с уверенностью сказать, что ее самым главным качеством, присущим всему, что она делает, является ее жизнестойкость. Мне посчастливилось работать со своей женой в течение шести лет. Первые три были… не самыми яркими моментами для меня. По крайней мере, когда дело касалось ее. Но Кайри заманила меня в свои сети, несмотря на все мои усилия оставаться подальше. Даже когда она заявила, что готова отказаться от меня, она этого не сделала. Она выстояла. И постепенно я начал видеть жизнь ее глазами. Это все равно, что смотреть в замочную скважину. Чем больше я наблюдал, тем больше она открывала для меня тайный мир. Иногда я вижу там насилие и потери. Иногда красоту и радость. Иногда я вижу печаль, иногда – восторг. Несмотря на все это, Кайри Рот словно стоит в эпицентре бури, стойкая и незапятнанная, как отполированный драгоценный камень. И разве это не то, что делают наши лучшие учителя? Они приоткрывают скрытые миры, иногда те, которые были прямо перед нашими невидящими глазами. Они разжигают наше любопытство. Они заставляют нас задаваться вопросом, что еще ждет нас впереди, если только мы решим найти в себе смелость.
Джек снова смотрит на меня, и я вижу в его глазах то, что принадлежит только мне. То, что он никогда никому другому не показывает.
– Я не знал, какой может быть жизнь, пока ты не осветила своим светом темноту. Ты неукротима, как солнце. Такая же неотъемлемая часть меня, как структура костного мозга в моих костях. И я люблю тебя, Лилль Мейер.
Я встаю со своего места и пробираюсь между столиками еще до того, как Джек приглашает меня выйти на сцену, путь к нему заволакивает водянистая пленка.
Но я всегда найду свой путь к Джеку.
Аплодисменты подобны дождю за завесой. Сердце Джека ровно бьется у меня под ухом, когда я сжимаю его в объятиях, и это единственный звук, который я хочу слышать.
– Ты должна взять эту штуку, – шепчет Джек мне на ухо, тыча уголком таблички мне в руку, другой рукой он крепко обнимает мою обнаженную спину. Я киваю, но ему приходится отстраниться, ведь я не отпускаю его. Тыльной стороной ладони я касаюсь влажных ресниц, когда Джек поворачивает меня за плечи лицом к аудитории.
– Я… эм… не буду скармливать его кости собаке, – говорю я дрожащим голосом, пока зрители смеются. – Это было здорово, Джек. Наверстал упущенное в Брентвуде. На самом деле я не сожалею о последовавшем наказании, но, возможно, это история для другого раза.
Аудитория снова смеется, и я набираю обороты, полагаясь на детали, которые запомнила перед сегодняшним вечером. Я благодарю профессорско-преподавательский состав за номинацию. Я благодарю своих друзей и коллег, моих студентов. Возможно, мои родители остались в прошлом, но я тоже благодарна им за то, что они дали мне инструменты, позволяющие проложить свой собственный путь.
И, наконец, я бросаю взгляд на Джека.
– Доктор Соренсен этого не знает, но однажды я сидела в конце его класса. Это было задолго до того, как мы стали коллегами, еще когда он был аспирантом. Он вел занятия по остеологии, – я опускаю взгляд на табличку в своих руках.
Задумчивая улыбка появляется на моем лице, когда я вспоминаю трепет от возможности сидеть и наблюдать из тени, просто слушать его голос, этого человека, который дал мне шанс продолжать идти вперед, хотя я еще не была уверена, как собрать осколки.
– Это было время потерь и неуверенности в моей жизни. Наблюдая за тем, как он направляет и вдохновляет эту группу студентов своими обширными знаниями и страстью к своей работе, я и сама вдохновилась. Он упомянул что-то о следах от укусов падальщиков на костях, и это вызвало у меня вопросы о животных, которые их оставили, их поведении, вопросы, которые в конечном итоге привели меня сюда. Но этот единственный момент был как удар молнии. Он зажег надежду на то, что я тоже могу стать чем-то большим, – когда я поворачиваюсь к нему, взгляд Джека, кажется, на мгновение прикован к полу из-за нахмуренных бровей, но я жду, чтобы поймать его с улыбкой, когда он поднимет глаза. – Так что спасибо тебе, Джек. Ты показал мне, что солнце все еще может светить, даже в самые холодные дни.
