Текст книги "Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн"

Автор книги: Бретт Холлидей

Соавторы: Эдгар Бокс,Элен Мак-Иннес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 41 страниц)

Я наблюдал за лицами. Брекстон был на удивление веселым. Интересно, подумал я, может, сегодня днем, закрывшись в комнате, он состряпал себе алиби? С другой стороны, Клейпул, казалось, сильно переживал. Он воспринимал смерть Милдред тяжелее других. Что-то в нем беспокоило меня. Он мне не нравился, но почему, я не мог понять. Возможно, странные отношения со своей сестрой… Хотя это, конечно, не мое дело.

Мисс Ланг соответствовала настроению общества. Ее смешки, как бледные отзвуки криков валькирий, [8]8
  В скандинавской мифологии воинственные девы, решающие исход сражений.


[Закрыть]раздавались над обеденным столом, когда миссис Вииринг в состоянии подпития лишь изредка кивала головой. Рэндан широко раскрытыми глазами оглядывался вокруг, явно пытаясь определить убийцу.

Складывалось впечатление, что это пир во время чумы.

Даже я под конец малость поднабрался, хотя стремился сохранить ясную голову и следить за всеми. К счастью, я не знал, за кем следить.

Затем мы пили кофе в гостиной.

Рассеянно беседуя с Диком Рэнданом о Гарварде, я вдруг заметил, как Гривз на цыпочках пересек холл. Интересно, зачем он здесь?

– А что, преступник действительно нанес вам сильный удар? – спросил Рэндан, неожиданно прервав на середине мои слезоточивые воспоминания о тех былых днях, когда Теодор Спенсер был еще жив, а Делмор Шварц и другие гиганты бродили по университету.

– Да, – коротко бросил я ему. Мне ужасно надоело рассказывать, что со мной произошло.

– Значит, вы обладаете какой-то информацией, и поэтому он желает убрать вас.

– Меня или информацию?

Рэндан выражался также неясно, как и большинство историков.

– Обоих, конечно.

– Кто знает, – сказал я. – Как бы то ни было, он напрасно теряет время, потому что мне ничего не известно.

– Потрясающе! – Его глаза за стеклами очков потемнели.

– Кроме того, возникает еще и психологическая проблема. Вашими родственниками являются…

Я постарался как можно скорее удалиться, едва представилась такая возможность.

Я сказал миссис Вииринг, что устал и хочу раньше лечь спать. Она со мной согласилась, заявив, что просто удивительно, что я не чувствую себя хуже, если вспомнить, какой мне нанесли удар.

В холле я встретил Гривза. Он в задумчивости сидел на стуле с прямой спинкой у телефонного столика, держа в руках какую-то бумагу.

– Готовимся кого-то арестовать? – весело спросил я.

– Что? О… Вы опять собираетесь смыться?

– Да, и хотел бы получить у вас разрешение.

– Я не могу задерживать вас, мистер Сарджент, – печально произнес Гривз. – Сделайте нам только милость – никому не рассказывайте о том, что здесь происходит.

– Не понимаю, что это дает. Ведь в газетах все есть.

– В газетах много чего есть. У нас сегодня на дежурстве здесь двое полицейских, – добавил он.

– Надеюсь, этого будет достаточно.

– Если вы, конечно, не забудете запереть свою дверь на ключ.

– У убийцы может оказаться запасной.

– Один из наших людей будет на лестнице. В его задачу входит следить за вашей комнатой.

– Вы что же, – усмехнулся я, – думаете, что что-то может произойти в доме, где находятся двое полицейских?

– Никогда нельзя знать точно.

– У вас что, не хватает фактов?

– Да, не хватает, – последовал на удивление откровенный ответ. – Но мы знаем, что делаем.

– Используем в качестве наживки корреспондента «Глоуб», да?

– Надеюсь, вы будете молчать, мистер Сарджент.

– Когда вы собираетесь произвести свой арест? Ведь скоро будет Большое жюри, [9]9
  Коллегия непрофессиональных судей-присяжных, участвующих в уголовном процессе.


[Закрыть]ведь так?

– Да, скоро, в пятницу. Надеюсь, к этому времени мы будем готовы… Между прочим, Большое жюри мы называем Специальным судом.

– Вы уже написали обвинительное заключение?

– Мог бы. Кстати, скажите мне, мистер Сарджент, вы не играете в бумажные куклы, а?

Такой выпад вернул меня на место.

– Куклы? – переспросил я, глядя на него в полном недоумении.

– Или, может быть, собираете газетные вырезки?

– Это делает моя секретарша. Обычная профессиональная подборка. Впрочем, о чем мы говорим?

– Тогда в свете предшествующих наших бесед это развлечет вас. – И он пододвинул ко мне лист бумаги.

Это был обычный лист бумаги для машинки, на котором были приклеены разной величины буквы, взятые из газетных заголовков.

Текст гласил: «БрекСтоН – УбиВеЦ».

– Когда это вы получили?

– Я нашел это здесь, сегодня утром. – И Гривз показал на телефонный столик. – Этот лист перевернутым лежал под книгой.

– Не знаю, что заставило меня обратить внимание на него, – продолжал инспектор. – Возможно, следы клея.

– Значит, это пришло не по почте?

– Нет. Просто положили на стол. Любой мог наткнуться. Очень странно.

– Есть какие-нибудь отпечатки пальцев?

Инспектор жалостливо посмотрел на меня.

– Со времен Диллинджера никто не оставляет отпечатков. Насмотрелись в кино. Теперь все совершается в перчатках.

– Интересно, почему в словах ошибки?

– Видимо, соответствующих букв не оказалось в заголовках статей. Мы еще не выяснили, из какой газеты это вырезано.

– И кто оставил это послание здесь, как вы считаете?

– Вы.

Инспектор спокойно посмотрел на меня.

Я невольно рассмеялся.

– Если бы я думал, что Брекстон – убийца, я бы сказал вам об этом.

Гривз пожал плечами.

– Не рассказывайте мне сказки. Это ваших рук дело, мистер Сарджент.

– Тогда объясните, зачем мне нужно держать в тайне это?

– Я не знаю. Пока еще…

Я был раздражен.

– Я не знаю ничего, что вам неизвестно.

– Возможно, но я убежден, убийца полагает, что вам что-то известно. Вот почему он пытается убрать вас с дороги. Поэтому, пока еще не слишком поздно, расскажите мне все, что вы видели, когда тонула Милдред Брекстон.

– Как же вы упрямы, – со вздохом произнес я. – Снова повторяю вам – я ничего не видел. Более того, могу сказать, что поскольку не я автор этой записки, значит, кто-то знает, что произошло или по каким-то своим соображениям пытается как-то бросить тень на Брекстона. Будь я на вашем месте, я бы последовал по пятам автора этой писульки.

А этот след, я был абсолютно уверен, рано или поздно приведет к мстительному Клейпулу.

Гривз же полностью был в плену своей собственной версии. Какой – мне не было известно, но он явно беспокоился за мою безопасность, и я ему был благодарен.

– Должен предупредить вас, мистер Сарджент, если вы не расскажете мне всю правду, все, что вам известно, я слагаю с себя ответственность за все, что может произойти.

– В случае моей смерти?

– Вот именно.

У меня было такое ощущение, что мне подписали приговор, притом окончательный.

Глава четвертая

1

К полуночи я прибыл на сборище, которое проходило в покосившемся невзрачном деревянном коттедже близ железнодорожной станции, расположенной совсем рядом с океаном. Здесь собралась богема Истхэмптона: человек тридцать обоего пола, более или менее связанных между собой сексом и интересом к искусству.

Все помещения дома освещались только свечами, установленными в бутылках.

Складывалось какое-то странное ощущение – будто ты в аду.

В одной комнате кто-то играл на гитаре, а все остальные сидели на полу и болтали, не обращая внимания на музыку.

Я разыскал Лиз. Цветом лица она уже соперничала с красным вином, которым, похоже, усердно накачивалась.

Она драматически обняла меня.

– Я чувствовала себя так уж-жасно!

Я произнес какие-то успокаивающие слова, а рядом проплыл бородатый толстяк, с увлечением игравший в йо-йо.

Она внимательно посмотрела мне в лицо, и я понял, что, несмотря на всю ее игру, она действительно встревожена.

– С тобой на самом деле все в порядке? – спросила она и стала ощупывать мою голову.

Ее глаза округлились, когда она дотронулась до шишки, которая теперь была с грецкий орех.

– Я чувствую себя вполне прилично. Ты что, правда полагаешь, что тебе следует пить эту дрянь?

Я указал на вино, которое наливали из бутылок без этикеток. Скорее всего, это был сидр.

– Да не пью я его, просто держу бокал. Пойдем, я представлю тебя хозяину.

Хозяином оказался дородный мужчина. Его жена, по всей видимости, индонезийка, одетая в сари, танкетки и с розовой сеткой на голове, весь вечер простояла за его спиной. Она не знала ни слова по-английски, что было, вероятно, неплохо. Наш хозяин, скульптор, настоял на том, чтобы показать мне свою последнюю работу, которая находилась в сарае позади дома.

С мощным фонарем мы обследовали в благоговейном молчании его шедевр. Это был кусок скалы размером с человека с кое-где выровненными углами.

– Вы чувствуете камень? – Скульптор смотрел на меня в нетерпеливом ожидании. «Похоже, – подумал я, – Лиз сказала ему, что я – искусствовед».

– Очень даже. Только камня многовато. Тяжеловат.

– Вот именно. Вы сразу уловили суть. Немногим это удается. Самое подходящее слово, хотя трудно описывать скульптуру словами. Но это именно тот самый эффект, к которому я стремился – тяжеловат, как камень… камень!

– Тяжелый камень, – добавил я, иронизируя. Он был в настоящем экстазе.

– Вы уловили это. Он понял, Лиз! Тяжелый камень. Вот как можно было бы это назвать!

– А мне казалось, что вы назвали ее «Дихотомия [10]10
  Разделение на две части, дихотомическое деление.


[Закрыть]Святой Анны».

– Ну, я использовал его в качестве подназвания. Но, боже, как это верно! Тяжелый камень!

В состоянии полного согласия и взаимного восхищения мы вернулись к собравшимся.

Лиз и я присоединились к группе молодых литераторов, очень чувствительных парней с шипящими голосами, напоминающими о разрываемой ткани. Они с полным знанием дела болтали о диссидентах нового поколения писателях, артистах и им подобных.

Пока они шипели друг на друга, мы с Лиз обсуждали наши собственные проблемы, точнее говоря, проблемы «Северных Дюн».

Я рассказал ей, что действительно думаю об утреннем происшествии.

– Вряд ли кто-то пытался убить меня. Скорее всего, неизвестный что-то искал в доме и не хотел, чтобы его видели. Когда же я вошел, он испугался, что я помешаю, поэтому и ударил меня по голове, чтобы иметь возможность исчезнуть. Если бы кто-то действительно хотел покончить со мной, я бы так легко не отделался.

– Какой кошмар! Никогда не думала, что мне придется столкнуться с человеком, замешанным в подобные дела. Интересно, какое бывает ощущение, когда живешь в доме с убийцей?

– Дискомфорта, но, тем не менее, интригующе.

– Ты бы только слышал, о чем говорят в клубе!

– И какова же общая версия?

– Считают, что Брекстон убил свою жену. Каждый при этом клянется, что был ее близким другом и чувствовал, что рано или поздно все плохо кончится.

– Боюсь, их ожидает сюрприз.

– Так ты считаешь, что это не он?

– Да, уверен в этом. Он бы на подобное не решился.

– Но что заставляет тебя так думать?

– Интуиция. Она меня, как правило, не обманывает.

Я уже устал от всего этого. Каждая ниточка, похоже, никуда не вела. Да и ниточек-то с самого начала было не так уж много.

Позднее, в тот же вечер, мы решали, куда бы отправиться. Поскольку я устал и чувствовал себя не особенно крепким после удара по голове, и поскольку мы оба пришли к выводу, что хотя песок чудесен и заниматься на нем любовью при лунном свете просто блаженство, он царапает и не слишком удобен – еще утром я заметил, что некоторые части моего тела побаливают, как будто их натерли наждачной бумагой. Мы решили перенести наше повторное свидание на следующий вечер. И хотя при этом мы от души смеялись, я почувствовал, что для меня Лиз стала еще более желанной, чем накануне. Со мной редко такое случается. Как правило, мой восторг при встрече с новым телом постепенно таял, но на сей раз все было наоборот. Однако я дал себе слово, что постараюсь далеко не заходить.

Самый разгар вечеринки был примерно в час ночи. Кто-то начал поливать грязью Т. С. Эллиот. Какая-то толстая блондинка стала сбрасывать с себя одежду, оставшись чуть ли не в том, в чем мать родила. Молодые парни, не обращая на нее никакого внимания, обсуждали счастливые дни своего внутриутробного развития. Ярые приверженцы «Партизан-ревью» в буквальном смысле лупили друг друга за нарушение долга.

Это была типично загородная вечеринка, столь характерная для курорта.

Мы же с Лиз разлеглись на полу и тихо беседовали друг с другом, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг.

Но наш разговор прервал Дик Рэндан.

– Не ожидал встретить вас здесь, – сказал он, с любопытством глядя на нас.

– Что?

Я сел и, прищурившись, в недоумении посмотрел на него. Я был так далеко отсюда, что совершенно забыл обо всем остальном. Меньше всего в этом месте я ожидал увидеть именно его. Я ему так и сказал.

Подобно журавлю, опустившемуся в свое гнездо, он сел рядом с нами.

– Я старый друг Эванса, – сказал он, махнув в сторону нашего хозяина, который показывал свои рисунки бородатому мужчине. Тот же, отложив свое йо-йо, тихо заснул в единственном кресле.

– Как дела в доме? – спросил я.

– По-моему, все нормально. Я ушел следом за вами и отправился в клуб, но там было мало интересного, поэтому я устремился сюда, полагая, что Эванс еще не спит. Наверное, вы знаете, что это я организовал его бостонскую выставку.

Затем я представил его Лиз. Они с недовольным видом кивнули друг другу.

В противоположном конце комнаты полуобнаженная блондинка уселась на пол, скрестив ноги, как йог, и стала раскачивать свои тяжелые белые груди в разные стороны. Это произвело нужный эффект. Даже чувствительные литераторы обратили на нее внимание.

– Ничего подобного в яхт-клубе «Лейдирок» не увидишь, – сказал я недовольно.

– А вот я не уверена, – задумчиво произнесла Лиз. – Интересно, как она это делает?

– Контроль мускулов, – ответил Рэндан, и, к моему удивлению, проявил явные признаки вожделения. По каким-то причинам я автоматически приписал его к огромным легионам Содома, но почему это произошло, сказать затрудняюсь.

– Кто-то делал нечто подобное и в клубе под столом, – сказала Лиз. – Правда, стол этот стоял на террасе. И света не было, – добавила она.

Белокурая стриптизерша наконец встала, скинула остатки своего одеяния и предстала во всем блеске.

Это была, как любят писать в бульварных романах, истинная блондинка.

Индонезийская хозяйка решила, что это уже чересчур. Она вышла из комнаты, минуту спустя вернулась с большим кувшином воды, которую с извиняющейся восточной улыбкой вылила на эксгибиционистку. Та завизжала.

– Пора убираться, – заявила Лиз.

Только мы выскочили из дома, как в нем началась свалка. За нами следовал Рэндан, который с благоговением восхищался великолепной выдержкой блондинки.

– Чтобы делать подобное, многие учатся годами, – сказал он.

– Да, это, должно быть, большое утешение в длинные зимние вечера, – съязвил я.

Тут я узнал, что сегодня ночью Лиз без машины. Я уже собирался поймать такси или отправиться пешком, но Рэндан настоял на том, чтобы подвезти нас в своем автомобиле.

Расставаясь с Лиз у дверей ее дома, я поцеловал ее на сон грядущий. Мой спутник скромно глядел в другую сторону.

Затем она вошла в дом, а Рэндан отвез меня к «Северным Дюнам».

2

Оказалось, что он больше заинтересовался убийством, чем я думал, и не просто был заинтересован, но в буквальном смысле заинтригован.

– Я занимался изучением подобных случаев, – заметил он с серьезным видом. – Однажды даже написал работу об убийстве сэра Томаса Овербери. Потрясающий случай!

– Кажется, это было в семнадцатом веке?

Я знал еще немало интересных вещей, которые могли сбить с толку даже университетских студентов.

– Вот именно. Вообще-то я не собирался приезжать, хотя Элли и приглашала меня. Но как только по радио в Бостоне сообщили, что произошло, я немедленно бросился сюда. Я был знаком с миссис Брекстон, правда немного, когда она дружила с моим дядей.

– Но ведь это было достаточно давно?

– Да, лет пятнадцать, если не ошибаюсь, но я все прекрасно помню. Все были абсолютно убеждены, что они поженятся. Я так и не понял, почему этого не произошло. Потом мы узнали, что она вышла за Брекстона.

– Похоже, ваши дядя и тетя сильно привязаны друг к другу?

Но он был слишком хитрым молодым человеком и не попался на эту удочку.

– Да, вы правы, – равнодушно бросил он.

«Северные Дюны» чернели на фоне белого пляжа, производя жуткое, зловещее впечатление. Нигде ни огонька. Интересно, почему для меня не оставили свет в холле?

Мы подъехали к дому и остановились на шоссе. На затемненной террасе не было видно ни души. Я еще не забыл, что произошло накануне, когда я вошел в этот мрачный дом.

– Вы ночуете здесь? – спросил я, поворачиваясь к Рэндану.

– Нет, в городе. Я не хотел никого стеснять. Кроме того, пока я в Истхэмптоне, мне надо со многими повидаться.

Он вылез из автомобиля.

– Я провожу вас до дома.

Мне стало стыдно за свой неожиданный страх. Надеюсь, Рэндан не заметил этого.

Мы обошли дом и подошли к нему со стороны моря.

Молодой человек всю дорогу болтал об убийстве, что не доставило мне особого удовольствия. Впервые с того времени, как начались все тревоги, я был испуган. Меня пронизывал ледяной непонятный страх. Я хотел попросить его пройти со мною в дом, но у меня не хватало мужества, мне было слишком стыдно показывать свою слабость. Вместо этого я тянул время, давал на его вопросы невероятно длинные ответы, стараясь как можно дольше оттягивать неизбежное.

Мы уселись на металлическую скамейку-качели, которая стояла рядом со ступеньками на террасу. Немного в стороне, подобно черным грибам, возвышались пляжные зонтики. Лунная ночь была светлой и ясной. Мы старались не двигаться, чтобы качели не скрипели.

– Я приехал сюда, – тихо признался Рэндан, – по вполне определенной причине. Я знаю, Элли считает, что я просто ужасный человек, но дело не в этом. Я очень люблю ее и своего дядю и очень забеспокоился, когда услышал о том, что произошло.

– То есть вы хотите сказать, что они могут иметь какое-то отношение к этому?

Он кивнул.

– Только не думаю, что прямое. Просто в газетах может появиться множество разных сплетен, которые… в общем, слухов.

– О вашем дяде и Милдред Брекстон?

– Главным образом, да. Видите ли, я уверен, если они попытаются предъявить обвинение Брекстону, он втянет в дело Флетчера и Элли. Просто так, чтобы вызвать больше шума.

Потрясающе! Чуть ли не эти же самые слова я слышал в разговоре между Брекстоном и Клейпулом в день смерти Милдред. Дядя с племянничком, видимо, обменялись письмами… Или, возможно, существовала какая-то семейная тайна, и они опасались, что благодаря Брекстону она всплывет.

– И что же вы собираетесь делать? – спросил я, с любопытством присматриваясь к нему.

Он пожал плечами.

– Все, что в моих силах. Я очень люблю Флетчера и Элли. Они мне не просто дядя и тетя, а почти как родители. Дело в том, что когда умер мой отец, Флетчер стал моим законным опекуном. Так что вы видите, в моих интересах оказать им помощь, свидетельствовать в их пользу, если… гм, будет обвинение против них.

– Какого рода обвинение? Что может предъявить кому-нибудь Брекстон?

Рэндан усмехнулся.

– Трудно сказать. Вряд ли что-нибудь серьезное, по крайней мере, не обвинение в убийстве. Думаю, что-нибудь, связанное с семейными делами.

Я понял, на что он намекает. Находясь в отчаянном положении, Брекстон мог извратить отношения между братом и сестрой. Правда, как это могло быть связано с Милдред Брекстон?

Затем Рэндан перевел разговор на день убийства. Он интересовался поведением каждого и, в особенности, хотел знать, что я действительно думаю о происшедшем. Он оказался умнее, чем я предполагал, но скоро стало ясно, что он знает не больше других о загадочной смерти Милдред.

Я предложил ему сигарету, сам взял одну, дал ему прикурить и тут нечаянно выронил спички.

Чертыхаясь, я стал их искать в песке у своих ног.

Наконец-то я их нашел, прикурил.

И вот тут-то я заметил, что мои пальцы в какой-то темной липкой жидкости.

– О боже! – в ужасе воскликнул я, уронив на этот раз и спички и сигарету.

– В чем дело?

– Не знаю… мои пальцы… Похоже на кровь… Должно быть, я порезался.

– Действительно, у вас идет кровь. Возьмите.

Рэндан предложил мне свой носовой платок.

– Как вы умудрились это сделать?

– Понятия не имею. Я даже ничего не почувствовал.

Я насухо вытер пальцы и увидел, что никакого пореза нет. Кровь была не моя.

Мы посмотрели друг на друга.

У меня по телу побежали холодные мурашки. Мы вскочили на ноги и отодвинули качели в сторону.

У наших ног, в луже крови на белом песке, лежало тело мужчины.

Горло его было перерезано, голова чуть ли не отделена от туловища.

В ярком свете луны я узнал Флетчера Клейпула.

Глава пятая

1

До самого утра в доме никто не ложился спать.

Прибыл Гривз. Его встретил огонь свечей в гостиной.

Дело в том, что сразу же после полуночи свет в доме вырубился. Вот почему, когда я приехал с Рэнданом, в окнах не было ни огонька. Один из полицейских более часа, ковырялся в распределительном щитке, расположенном на кухне, но безуспешно – восстановить освещение не удалось.

Все пытались держать себя в руках, за исключением Элли Клей-пул, которая билась в истерике. Вызвали сиделку. Она быстро успокоила Элли, введя ей какое-то лекарство. Мы с облегчением вздохнули, ибо крики мисс Клейпул, когда она узнала об убийстве брата, довели наши нервы до предела.

Все молчали. Говорить было не о чем. Мы сидели в гостиной, ожидая, когда нас пригласит к себе инспектор Гривз. Только мы с Рэнданом были полностью одеты. Брекстон сидел в вылинявшем халате, прикрыв лицо рукою, как бы отгораживаясь от нас. Мэри Уэстерн Ланг, выглядевшая действительно испуганной, пребывала в состоянии оцепенения, напоминая собой какую-то беспорядочную кучу – бледная, с отекшим, одутловатым лицом, запутавшаяся в широком розовом халате. Миссис Вииринг принюхивалась к бокалу бренди с непреклонностью человека, решившего напиться как можно быстрее. Рэндан и я были сторонними наблюдателями. Мы следили не только за другими, но и присматривались друг к другу.

Мне, в частности, было интересно знать, как он воспримет смерть любимого дядюшки и опекуна. Однако Рэндан был спокойнее всех. После первоначального потрясения, когда я был уверен, что он вот-вот упадет в обморок, он вдруг стал проявлять необычайную активность – у него единственного хватило силы духа прикоснуться не только к телу, но и к длинному острому ножу, лежавшему близ него. Пока я стоял в растерянности, не зная, что делать, и с дрожью взирал на Флетчера Клейпула с отрезанной головой, Рэндан вызвал полицию.

Сперва допрашивали женщин. Затем Рэндана, потом меня и последним, насколько я помню, Брекстона.

Впервые я стал допускать мысль о том, что убийца – он.

Уже занимался рассвет, когда Гривз вызвал меня. Остальные разошлись по своим комнатам. Только Брекстон сидел в гостиной. Свет уже был восстановлен.

Гривз выглядел таким же уставшим и измученным, как и я.

Я рассказал ему все, что произошло. Как мы с Рэнданом минут двадцать вели разговор, прежде чем под качелями обнаружили тело его дяди.

– В какое время вы прибыли в дом, – Гривз с мрачным видом заглянул в свои записи, – Эвана Эванса?

– Незадолго до полуночи. Буквально за несколько минут.

– И есть свидетели?

– Конечно.

– А в какое время мистер Рэндан появился у Эванса?

– Я бы сказал, минут пятнадцать второго, точно не знаю. На вечеринке за временем как-то не следишь. Ушли мы, правда, ровно в половине второго. Помню, я еще посмотрел на часы.

Я был уверен, что меня спросят, почему я посмотрел на часы, но инспектор даже вида не подал, как бы понимая, что такие вещи могут произойти совершенно случайно.

– Затем вы подбросили домой мисс Безземер и отправились прямо сюда?

– Вот именно.

– В какое время вы нашли тело?

– В час сорок шесть. Мы с Рэнданом специально обратили на это внимание.

Гривз с трудом сдержался от зевка.

– И никто из вас ничего не трогал?

– Ничего, хотя, может быть, я прикоснулся к телу, прежде чем понял, что лежит под качелями. Отсюда и кровь на пальцах.

– А что вы делали там? Почему вы вдруг оказались на качелях?

– Ну, в общем, так. Мы приехали с вечеринки. Освещения в доме не было, а Рэндан очень хотел поговорить со мной об убийстве миссис Брекстон, поэтому мы обогнули дом и уселись на качели. Думаю, если бы в доме был свет, мы пошли бы в гостиную.

Мне ужасно не хотелось признаваться в том, что я был напуган до смерти и боялся входить в дом один.

– Вы заметили что-нибудь странное? Какие-нибудь отпечатки пальцев или еще что-нибудь?

– Ничего. А почему в доме не было света?

– Пока что не знаем. Видимо, перегорели предохранители. Один мой сотрудник пытался разобраться в этом, в то время как другой продолжал оставаться на своем посту.

Гривз явно занял оборонительную позицию. Я прекрасно понимал, почему…

– А убийство произошло без четверти час?

– Откуда вам это известно?

Инспектор выпалил этот вопрос, и его прежде сонные глаза округлились.

– Просто все состыковывается. Убийца что-то сделал со щитком, затем выскочил из дома, убил Клейпула, сидевшего на качелях, а полиция и все остальные занимались в это время светом, затем…

– И что затем?

– Ну, не знаю… – неуклюже закончил я. – А вы?

– Это наше дело.

– Так когда произошло убийство?

– Это не ваше… – Но по одному ему известным причинам Гривз вдруг замолчал и стал вести себя разумнее. В конце концов, я был не только свидетелем и подозреваемым, но и представителем прессы. – Коронер еще не пришел к окончательному решению, однако он считает, что все произошло, как только погас свет.

– Где находится распределительный щиток? – спросил я.

– Сразу же за кухонной дверью.

– А где был полицейский?

– Полицейскими охраняется весь дом, но в этот момент на кухне никого не было.

– А дверь в кухню была заперта?

– Нет, не заперта.

– А вам не кажется это странным? Насколько я знаю, кухарки смертельно боятся всяких бродяг.

– Дверь была заперта прислугой после мытья посуды примерно в одиннадцать часов. Кто открыл дверь позднее, нам не известно.

– Нашли что-нибудь?

Гривз лишь устало пожал плечами.

– Кого-нибудь подозреваете?

– На это я вам ответа не дам, мистер Сарджент. – Инспектор холодно посмотрел на меня.

– У меня безупречное алиби. Можете мне доверять. – Я посмотрел, как мне казалось, по-собачьи преданными глазами, однако Гривза это нисколько не тронуло.

– Безупречное алиби ничего не стоит сварганить, – с горечью заметил полицейский.

2

На следующее утро я понял, что он имел в виду.

Я проснулся в половине девятого, после непродолжительного, но крепкого сна. Потом в течение получаса составлял статью для «Глоуб» – описания очевидца, которые затем по телефону передал в редакцию, абсолютно уверенный в том, что меня, затаив дыхание, прослушивает не один человек. Наконец я спустился к завтраку.

Через окна холла я увидел несколько газетчиков и фотографов, яростно спорящих с человеком в штатском. «Я переплюну вас всех», – злорадно подумал я, если, конечно, останусь в живых. Мысль о том, что один из гостей убийца-маньяк, уже не раз приходила мне в голову. В таком случае я, как и любой из присутствующих в доме, мог стать очередной жертвой.

В столовой задерганный дворецкий принес мне яйца и тосты.

В комнате был еще Рэндан, который прямо-таки сиял от возбуждения.

– Они попросили меня остаться, полиция то есть, так что я провел ночь в комнате моего дяди.

– Особого удовольствия это, наверняка, не доставило?

– Вы имеете в виду Элли? – Его лицо вдруг помрачнело. – Да, это было просто ужасно. Конечно, с нею всю ночь была сиделка и, насколько я понимаю, периодически давала ей успокоительное. Поэтому я ничего особенного не слышал, хотя стены здесь тонкие, как бумага. Кроме того, было крайне неприятно лежать в постели Флетчера. К счастью, полиция изъяла все его вещи.

– Сегодня утром вы уже кого-нибудь видели?

Он покачал головой.

– Никого, за исключением полицейских да репортеров у входа. Быстро они сюда примчались.

– Все это попадет уже в дневные выпуски, – заметил я осторожно. – Пришла ли полиция к какому-нибудь мнению?

– Не знаю. Мне не многое удалось выудить у Гривза. Между прочим, он ужасно рассердился, когда я стал задавать вопросы, и заявил, что одного детектива-любителя вполне достаточно для убийства. Интересно, кого он имел в виду?

– Видимо, меня.

– А вы частный детектив, да?

Рэндан посмотрел на меня с восторгом. Глаза его прямо сияли за толстыми линзами.

– Нет, но я бывший газетчик и пару раз был замешан в подобные истории. Правда, не такие сногсшибательные, как эта.

– Сногсшибательные? У меня предчувствие, что это дело предельное простое.

– Что ж, приятно слышать. Зачем же так долго держать нас в неведении? – произнес я с ядовитым сарказмом.

За завтраком я вообще всегда в плохом настроении.

– Может быть, я и раскроюсь.

Он с таинственным видом уставился в свою кофейную чашку, вызывая у меня еще большее раздражение, чем прежде. Если бы я был убийцей, с ним бы я разделался в первую очередь, а затем уж с Мэри Уэстерн Ланг.

– Вы наверняка думаете, – сказал я, – что все это сделал Брекстон, потому что он ревнив и хотел убить не только свою жену, но и ее любовника, избрав для этой мерзкой цели в качестве соответствующей обстановки дом родственницы его жены.

– Не понимаю, что вас не устраивает в этой версии, – парировал Рэндан. – Она не так глупа, как вы пытаетесь ее представить. Бывают же убийства экспромтом, под влиянием минуты, разве не так? Кроме того, они собрались вместе в одном доме.

Рэндан прямо-таки исходил самодовольством.

– Разве он не мог поступить разумнее? – возразил я. – Я знаю, большинство художников не отличаются особым умом, но если уж он задумал разделаться с ними, худшего способа он придумать не мог.

– Ну, во-первых, я не утверждаю, что именно Брекстон – убийца, – заявил Рэндан. – Но готов поспорить, что выясню это раньше вас и Гривза.

Я поймал его на этом и предложил пари.

Двадцать долларов тоже деньги.

Утро было солнечным, но прохладным. Повсюду сновали полицейские, а Гривз, как выяснилось, уже успел побывать в Риверхеде и опять вернуться. Сейчас он находился в комнате Брекстона внизу, а самого художника перевели на второй этаж. Почти весь день мы не отходили от дома.

Я принялся рассматривать все алиби.

Как выяснилось, миссис Вииринг и мисс Ланг отправились спать в одно и то же время – примерно в половине первого. В гостиной оставались Элли и Брекстон. Рэндан был в клубе. Клейпул около полуночи отправился на последнюю в своей, жизни прогулку. Как я понял, ни у кого из дам алиби не было. Элли до сих пор была выбита из колеи, и никто с нею не мог поговорить. Я начал понимать, что имел в виду Гривз, говоря, что безупречные алиби ничего не стоит сварганить. Смысл этого до меня дошел после ленча.

К Брекстону за столом относились как к прокаженному. Все были взвинчены и испуганы, так что увести его от других мне ничего не стоило.

– Пойдемте, прогуляемся, – сказал я.

Мы стояли на веранде, выходящей в сторону моря.

– Не знаю, разрешат ли нам… или мне, – заметил художник.

– А мы попытаемся.