Текст книги "Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн"

Автор книги: Бретт Холлидей

Соавторы: Эдгар Бокс,Элен Мак-Иннес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

– А что если он не появится до конца июля? – спросил ван Кортлендт.

– Будет погано. Придется возвращаться в Прагу.

– Хотелось бы к вам присоединиться.

– Да? – радостно воскликнул Форнлей. – Предупреждаю вас, дело опасное. Удовольствие не из приятных. Чехи подозрительны, немцы нетерпимы. Я вовсе не обвиняю чехов. Понимаете, время такое, из-за этой девушки вас начнут преследовать. Тони втравил меня в эту историю.

– Вы знали ее?

– Видел фотографию. Тони кое-что рассказывал. Кажется, она чемпионка.

– Видимо, она скрывается со своим отцом, – предположила Френсис.

Форнлей посмотрел на нее. Серые глаза стали холодными, засверкали.

– Ясное дело, ее нету в живых, – просто сказал он. Подобная простота вызывает оцепенение. Френсис закурила и заметила, что ван Кортлендт по-иному посмотрел на Форнлея. Видимо, его первоначальное впечатление начало изменяться.

Ричард заказал пива и кофе для Френсис.

– Мы завтра уезжаем, – сообщил он, – в Пертисоу.

Френсис закрыла глаза, попробовала успокоиться. Трудно было избежать в разговоре рискованных поворотов.

– Завидую вам, – сказал Форнлей. – Хорошее место. Горы, озеро и обилие воздуха. По крайней мере, так было четыре года назад. Полагаю, так и осталось: маленькие деревушки дольше городов сохраняют свою самобытность, а горы и леса не меняются.

– Я тоже завидую, – поддержал его ван Кортлендт. – Все лето провел за ресторанными столиками. Впрочем, лазание по горам не мое пристрастие. Никогда не понимал, зачем люди взбираются на вершину, если после этого им не остается ничего другого, как снова спуститься вниз. По-настоящему мне нравится плавание. Но не было возможности заняться им этим летом.

– В таком случае почему бы вам не выкроить несколько дней и не провести их с нами?

Ван Кортлендт и Форнлей изумились.

– Похоже, для вас это труда не составит, – продолжал Ричард.

Форнлей и ван Кортлендт задумчиво посмотрели друг на друга. Оба, наверное, размышляли, не потеряет ли до утра эта мысль своей привлекательности.

– Мне это предложение по душе, – сказал американец.

– Вроде, хорошая идея, – вторил ему Форнлей.

– Мне здесь кое-что надо сделать. В это все упирается, – подытожил ван Кортлендт.

– Да и я боюсь нарушить вашу компанию, – закончил Форнлей.

Оба посмотрели на Френсис. Та потягивала кофе, невозмутимо произнесла:

– Ричард никогда ничего не предлагает ради красного словца. Если он кого-то приглашает, значит, рассчитывает, что его приглашение будет принято. – Она улыбнулась и добавила: – Думаю, это было бы здорово.

– Да, – согласился Форнлей.

– Что ж, вечер удался, – сказал ван Кортлендт. – Будет жаль, если мы больше не соберемся. Вот разделаюсь с делами и тогда приму ваше предложение.

Последнее слово сказал Ричард.

– Мы проведем там неделю; если не дождемся вашего приезда, позвоним и сообщим вам. Смотрите, приезжайте в любое удобное вам время. Будем вас ждать. Я пока не знаю, где мы остановимся. Давайте договоримся, в Почтовой гостинице; в Австрии в каждой деревушке есть Почтовая гостиница. Если вам не удастся приехать, тогда, надеюсь, увидимся в Лондоне.

Они поднялись и направились к выходу. Ресторан почти опустел; видимо, они и понятия не имели, сколько было времени. Прощание оказалось исключительно сердечным. Сидевшая за кофе Френсис недоумевала, какое же количество пива надо потребить, чтобы прощаться с таким энтузиазмом. Она посмотрела вслед ван Кортлендту и Форнлею, которые, уходя, продолжали о чем-то оживленно беседовать.

– Хотелось бы снова с ними встретиться, – сказала она и взяла Ричарда под руку. – Интересно, приедут ли они. Знаешь, Ричард, ты поразил меня своим предложением. Не усложним ли мы себе жизнь?

Ричард покачал головой.

– Пиво тут ни при чем, они мне понравились. Странно, встречаешься с людьми, проводишь с ними вечер, а сердце словно тенетами затянуто. А потом попадаются другие люди, и в душе что-то затрепыхалось, будешь кретином, если не обратишь на это внимание.

– Особенно теперь, – сказала Френсис. – Пока можно, надо собирать бутоны.

Улица обезлюдела. Лишь легкий стук каблуков Френсис нарушал тишину. Здесь никто не подслушивает, можно не сомневаться. И все же она чуть слышно спросила:

– Во втором счете было сказано, куда нам идти?

– К некоему коллекционеру шахмат. Он с большим удовольствием показывает свою коллекцию. Будет легко установить с ним контакт.

Больше Ричард ничего не сказал. Френсис заговорила про Форнлея с ван Кортлендтом; она тревожилась, не случилось бы с ними чего.

– Эта парочка сама о себе позаботится. Если они приедут. Ведь нам велели вести себя естественно. Так я и делаю.

Френсис к этому ничего не добавила. По той причине, что они уже подошли к гостинице. И другая была причина: в ее душе зародилось подозрение, что Ричард собирается оставить ее под охраной двух юных субъектов, когда он направится к шахматному энтузиасту. В общем, поживем – увидим.

Глава 12
Истоки террора

На следующее утро Йоганн с присущей ему милой непосредственностью выразил свое сожаление, узнав, что они уже упаковали своим вещи. Он дал Ричарду совет насчет поездов и обещал отвезти их чемоданы на вокзал. При этом он внимательно наблюдал, как Френсис складывает флаконы и щетки для волос в специальный ручной саквояж.

– Какой красивый, – непроизвольно вырвалось у него, он покраснел, когда Френсис удивленно на него посмотрела. – Кожаный. Как это сделано? Я каждый день любовался вашими туфлями. Добротный материал. – Он оглядел их фланелевые пиджаки. – Не понимаю, – продолжал Йоганн. – Неужели английские овцы, скот и лошади лучше, чем в других странах?

Френсис придала лицу серьезное выражение.

– Нет, Йоганн, я этого не думаю. Овцы у нас такие же, просто англичане неторопливые и очень предусмотрительные люди. Иногда предусмотрительность дает результаты. – Ей хотелось добавить, что пусть в его стране нет таких материалов, зато у них масса танков и самолетов, но она этого не сделала. Не знала, достанет ли Йоганну чувства юмора оценить скрытую в этих словах иронию.

– Да, я слышал, англичане не торопятся. На нас не похожи. Даже странно, что они достигают каких-то результатов. – Он засмеялся. – Можно вас спросить, герр профессор? Вы думаете, будет война?

Ричард молчал, закрывая замок своего чемодана. Тщательно подыскивал слова.

– Хм, это от многого зависит, Йоганн. Зависит от Германии. Начнет она воевать с Польшей, тогда войны не избежать.

– Зачем Англии вступать в войну из-за Польши? Поляки этого не стоят.

– Но их не следует уничтожать.

– Вы же не стали защищать чехов?

– Ты согласился, что англичане неторопливы. Потребовалось время, чтобы надежды на мир сменились решимостью сражаться. Если на Польшу нападут, Британия поймет, подошел срок воевать. Все просто, Йоганн. Если Германия не хочет войны, пусть не нападает на Польшу.

– Новая война станет кошмаром, – сказал Йоганн.

– Многие из твоих друзей думают так же? – спросила Френсис.

– Разумеется. Мы же люди.

– Тогда странно, зачем Германия дважды в течение тридцати лет создает самую могущественную армию в мире. Армии стоят уйму денег, Йоганн. И эти деньги выбрасываются на ветер, если армии не используются; победы стоят дорого. Очень опасно создавать огромную армию, когда остальные страны и не помышляют о войне.

Йоганн бился в поисках ответа; что обычно говорят в таких случаях?

– Но, – наконец произнес он, – нам нужно защищаться.

– От кого? – мягко спросила Френсис.

– От наших врагов. От Франции, например.

– Йоганн, ты и в самом деле думаешь, что если б Франция готовилась к нападению, она подписала бы соглашение в Мюнхене? Скажи мне, когда вы жили в стране, которую называли Австрией, боялись вы нападения Франции? Хотелось бы тебе иметь самую большую в мире авиацию?

Ричард подмигнул Френсис, призвал ее успокоится. После он объяснил, что, если мальчик начнет размышлять, то непременно попадет в беду.

Йоганн и в самом деле заволновался.

– Если б вы прожили в нашей стране несколько лет, вы бы все поняли.

Френсис, покорясь знаку Ричарда, сдержанно улыбнулась.

– Чемоданы готовы, Йоганн, – сказал Ричард, – можешь их забирать. Ярлыки оставь внизу на конторке.

– Хорошо, герр профессор. – Йоганн выглядел удрученным. Может, от того, что не нашел подходящих выражений. А может, подумала Френсис, от того, что ответ на интересующий вопрос его не удовлетворил.

– Ты хорошо о нас заботился, нам было здесь уютно, – сказала Френсис и с радостью увидела, что похвала очень польстила Йоганну. – Когда обзаведешься собственным отелем в Тироле, обязательно сообщи нам, мы непременно приедем и проведем у тебя все лето. – Йоганн вспыхнул от удовольствия; он понял, она не лукавит и говорит то, что думает.

– С величайшей радостью приму вас в своей гостинице, – произнес Йоганн с несвойственным для него достоинством.

– Прощай, Йоганн, – сказал Ричард. Он умел вовремя остановить словоизвержение Френсис. Йоганн отвесил поклон, еще раз улыбнулся Френсис и наконец распрощался.

Френсис подошла к окну и молча разглядывала улицу.

– Из тебя получился бы хороший священник, – сказал Ричард и зажег зажатую у нее в губах сигарету. Удивительно, как люди любили разговаривать с Френсис; и еще удивительнее, как она умела их выслушивать.

– Пусть трагедия человеческой расы не подомнет тебя своей тяжестью. Пойдем и для начала позавтракаем. – Он мягко отстранил ее от окна. – На пустой желудок родятся беспокойные мысли.

Френсис улыбнулась и чмокнула Ричарда.

– Ты постоянно опекаешь меня, Ричард.

– Хм, тебе только позволь, и ты без конца будешь горевать над судьбами человечества.

– Прости, Ричард. Я избавлюсь от этой привычки.

– Избавишься? Но будет еще страшнее, если грусть сменится ликованием.

Френсис засмеялась.

– Своего рода психологическое извращение, позволяющее из самых глубин извлечь тайную радость сострадания? Нет, благодарю тебя, Ричард. Напротив, я все более и более прихожу к убеждению, что человек рождается в страданиях, живет в борьбе и умирает в мучениях.

– Хм, это более надежная защита против современного средневековья, чем вскормившие тебя милые либеральные идеи.

В кафе за столиком они обсуждали свои планы. Френсис вдруг захотелось действовать. Она потребовала, чтоб они тотчас же отправились в Пертисоу. Тем временем они закончили завтракать и возвращались в гостиницу, багажные ярлыки дожидались их вместе с окончательным расчетом. Видимо, герр Кронштейнер уже уехал, Ричард расплатился с сидевшей за конторкой угрюмой женщиной. Он оставил щедрые чаевые для Йоганна, положив их в конверт вместе с карточкой, на которой написал: «Успеха твоему отелю». Не обидел он чаевыми и горничную, хотя ее они ни разу не видели. Возможно, ею была вот эта самая женщина с угрюмым выражением лица.

На вокзале удача от них не отвернулась. Поезд на Дженбах отходил менее чем через полчаса. От Дженбаха можно было подрядить машину до Пертисоу… Но это еще предстояло сделать, а пока они разместили в купе над головами свои чемоданы и любовались раскинувшейся перед ними долиной Ина. Ричард несколько успокоился. В душе он дивился, что ему так просто удалось выбраться отсюда и что его недоверие к герру Кронштейнеру оказалось неосновательным. Ведь тот походил на человека, запродавшего барышнику свою собственную сестру. Видимо, он был весьма ценным агентом, негодяи доверяли ему, поскольку рассчитывали на его преданность. Ричард продолжал размышлять о Кронштейнере, когда закончилось короткое путешествие, и поезд ненадолго остановился в Дженбахе, позволив им и остальным туристам высадиться на залитую солнцем платформу. Ричард с двумя чемоданами в руках присоединился к толпе, сгрудившейся возле выхода. Френсис, чуточку поотстав, держалась за ним так, чтобы ее мог заметить человек, отбиравший билеты. Потом они вышли на широкую площадь, покрытую раскаленной белой пылью. Там было два ветхих автобуса и несколько машин. Туристы, порастратившие в вокзальной толчее запас энергии, плелись сзади. Это позволило Ричарду нанять одну из машин. Они уже покинули вокзальную площадь и приближались к окраинам городка, когда остальные приезжие еще размещали свою кладь и рассаживались в автобусы.

Машина, преодолев начинавшийся от Дженбаха крутой извилистый подъем, набрала скорость и мчалась по дороге, огибавшей с запада длинное узкое Ашхензее. Они не проехали и половины озера, как дорога закончилась. И им доброжелательно улыбнулась пригревшаяся на солнышке посреди зеленых полян Пертисоу.

Это была удивительная деревушка. Она открылась их взгляду, когда дорога круто свернула в сторону бухты, и перед глазами предстал пейзаж, который можно было увидеть только во сне. На берегу, за дорогой, расположились гостиницы и шале. Далее, на просторной, окаймленной лесистыми горами лужайке, сбились в кучу, словно стадо овец, крестьянские домики. У причала поджидал пассажиров маленький, похожий на игрушку кораблик. Все было аккуратно, флаги украшали дома, полосатые зонтики защищали столы возле гостиниц от солнца. Туристский центр походил на картинку из иллюстрированного журнала, опрятность и крохотность придавали ему очарование и необъяснимую величавость. Но леса и горы во всяком случае были подлинными. Долины между горами сходились в Пертисоу подобно линиям, пересекающимся в центре на циферблате солнечных часов. Хорошо будет здесь побродить и полазить по горам, с удовольствием подумала Френсис.

Она не скрывала своей радости. Пока они ехали, Френсис разглядывала какие-то убогие строения, окаймлявшие южную оконечность озера, и с тоской думала, неужели Пертисоу имеет столь невзрачную внешность. По счастью, она не умела долго печалиться. Даже то обстоятельство, что в Почтовой гостинице не нашлось для них номера, не смогло испортить ей настроения. Управляющий гостиницы очень сожалел, но свободных комнат на двоих не было. Если леди и джентльмена устроят разные одноместные комнаты или комната в одном из деревенских домов… Там обычно останавливаются постояльцы, когда гостиницы переполнены… Это очень удобно… Искренне рекомендую. А питаться они смогут, разумеется, в гостинице.

Они оставили багаж в гостинице и в сопровождении помощника управляющего направились через дорогу и поле к какому-то дому. Он назывался «Лесная благодать», хотя до леса было, по крайней мере, с полмили. Дом выглядел опрятным и удобным. Френсис очаровали горшки с петуниями на подоконниках и примыкающий к спальне балкон с великолепным видом на озеро. Ричарду понравилась бескорыстная безразличная хозяйка, воспринимающая все с удивительным спокойствием. Эта женщина с печалью на лице не усложнит их жизнь. Но на Френсис он не очень надеялся.

Когда Ричард возвратился из гостиницы после того как, по высокопарному выражению управляющего, «уладил отношения» и оставил ван Кортлендту и Форнлею записки, он увидел, что тихая крестьянка беседует на балконе с Френсис.

– Я здесь ни при чем, – сказала Френсис. – Просто ей захотелось поговорить, ведь мы приехали не из Германии. У них тут довольно тяжелый год. Большинство постояльцев немцы. Разумеется, со специальными талонами; проку от них никакого. Занимают гостиницы, а других посетителей выгоняют. Вот такая заварилась похлебка.

– Я верю тебе, дорогая.

– Нет, в самом деле, Ричард, я только и сказала: «Как красиво», – а она стояла возле меня на балконе. Это я сама себе сказала. Вот она и принялась разговаривать.

– Не оправдывайся, дорогая. Ты чересчур мягка; не можешь обидеть человека. Тебе придется здесь поскучать.

– Она мне понравилась, Ричард. Глядела на меня не нагло, не навязчиво, а так, будто что-то хотела сказать. И пока говорила, все время смотрела на меня, и странное дело, я не ощущала смущения. В ее взгляде было какое-то возвышенное выражение. Не увидеть его было нельзя.

Ричард засмеялся и поцеловал жену.

– Дорогая, – в третий раз повторил он, – я люблю тебя. Пойдем посмотрим Пертисоу.

Они сошли по светлым дощатым ступенькам в квадратную комнату с маленькими окнами, украшенными нарядными накрахмаленными занавесками. Как и в спальне, здесь была простая удобная крестьянская мебель. Бросилось в глаза множество вышитых или связанных вручную ковриков, висевших везде, где только можно было их повесить. У фрау Шихтль, должно быть, была масса свободного времени, подумала Френсис и вместе с Ричардом вышла на улицу, дом окружали буйные зеленые заросли травы. Они выбрали узкую тропинку, бежавшую по поляне с множеством цветов в сторону от озера и дома, ставшего на время их пристанищем. Ричард о чем-то задумался. Наконец он сказал:

– Где почивает фрау как ее по имени? Ты знаешь?

– Не возле нас, мой котик, если тебя это беспокоит. Рядом с нами пустая комната. Она отделяет нас от молодоженов из Лейпцига, все эти комнаты наверху. И ванная, разумеется. Имя хозяйки Шихтль.

Ричард с восторгом посмотрел на жену.

– Только не говори мне, что все эти сведения ты выудила из кассовой книги фрау Шихтль… Ну и пройдоха же ты, Френсис.

– Теперь твоя очередь рассказывать.

– Что?

– Не будь жесток, Ричард. Нас никто не подслушает. – Она оглянулась на стоящие за полем дома с высокими крышами, на которых лежали привязанные веревками камни, с окошками, занавешенными яркими разноцветными шторами. Под широкими навесами аккуратно были сложены бревна.

– Тебе достало времени обдумать свой ответ, Ричард.

– Хм, дорогая, тебя, я вижу, томит неутоленная жажда познания, не так ли?

– Не накушался ли ты белены, муженек? Я ведь не разговариваю со сна, да и во всяком случае сплю только с тобой.

Ричард стал разглядывать отдаленные фигурки двух косцов. Словно связанное воедино сверкали косы.

– Хорошо, – сказал он. – Вот все, что я знаю. Нам следовало прибыть в Пертисоу. Здесь проживает некий доктор Меснельбрун. Он коллекционирует шахматы. Мы должны с ним встретиться и сказать, что прослышали о его коллекции в Инсбруке. Складывается впечатление, что он, возможно, и есть тот самый человек, которого мы разыскиваем. Другие не знали, откуда мы приехали. А вот доктор Меснельбрун знает, что мы из Инсбрука. К тому же он музыкант и, кажется, любит потолковать не только о шахматах, но и о музыке. И красные розы его слабость. Если аромат ему понравится, он облегчит свою душу. Тогда мы продолжим свой отпуск и пошлем старику Питеру телеграмму в Женеву: «Прибываем пятницу». Все.

– Так это все… Тогда, Ричард, скажи мне, что было написано во втором счете герра Кронштейнера.

– В общем-то, я уже сказал.

– Да, так что же там было?

– Откуда появилось это несносное создание?

Френсис лишь улыбнулась и всем своим видом выразила нетерпение.

Ричард взглянул на нее и повторил дословно: «Инсбрук рекомендует вам Пертисоу на Ашхензее. Доктор Меснельбрун. Коллекционер шахмат, песен, цветов».

– Спасибо, мой ласковый. Просто я хотела убедиться, что ты не собираешься выставить меня на посмешище.

Ричард сделал гримасу оскорбленной добродетели.

– Полноте, Френсис…

– Возможно, ты решил, что Генри ван Кортлендт с Робертом Форнлеем составят для Френсис приятную компанию на пляже, пока ты отлучишься – в горы, например?

Ричард захохотал.

– В один прекрасный день, – сказал он, – я начну верить в женскую интуицию, или это просто женская подозрительность?

– А это одно и то же, – ответила Френсис, – смотри, какая красотища.

Дома исчезли где-то вдали. Поля тоже остались позади; перед ними в зарослях травы маячили изогнутые деревья. Здесь пересекались сбегающие в долины тропинки. Под одним из чахлых искривленных деревьев возле маленького ручья они отыскали корягу. Лишь нежный шепот бегущей воды нарушал тишину долины. Горы окружали поляну, плавающие высоко в летнем небе гроздья облаков не позволяли островерхим вершинам вспороть ясную голубизну.

– Художник посоветовал природе, как следует лепить тирольский пейзаж. Думаю, вот-вот появится хор поселян.

– А я все не перестаю удивляться. Эти люди совсем не похожи на трудящихся пчелок, а? Вон там мы повстречали нескольких мужиков, управляющихся с сеном или косящих траву. Еще видели хозяйку, драющую у двери стол, и другую хозяйку, собирающуюся стирать. Время от времени из леса доносится шум падающих деревьев. Видимо, здешний народ считает, что туристы приносят больший доход, чем земля.

– Наверное, – поддакнула Френсис. – А вот детишки.

К ним медленно приблизились три длиннорогих коровы, при каждом неторопливом шаге уныло позвякивали привязанные у них на шее ботала. За ним показались три мальчика, их длинные волосы выгорели на солнце, а голые ноги стали от грязи коричневыми, как ореховая скорлупа. Коровы, отмахиваясь от мух, бесцеремонно облепивших их шкуры, прошествовали мимо. Френсис, глядя на них, подумала о людях.

– Правильнее сказать, устали, а не удовлетворены. Устали, так как не знают, что их ждет впереди. Смирение порождает удовлетворенность.

Дети остановились. Вылупили глаза на Френсис, на ее костюм, шелковые чулки, туфли на высоких каблуках. Когда она заговорила, они попятились, буравя ее глазами, отошли на почтительное расстояние и бросились улепетывать за коровами, надрываясь от хохота.

Ричард добродушно ухмыльнулся.

– Приятно быть молодым, – сказала Френсис. – Можешь посмеяться над другими и убежать. И невдомек, что тебе смешно, а другой человек похолодел от ужаса.

– Хватит городить вздор, – оборвал ее Ричард.

– Не кипятись. Будет тяжело, выкручусь, страх меня стимулирует. Сейчас я похолодела не столько от ужаса, сколько от злости.

– Так-то лучше, во всяком случае не дашь себя заклевать наглым стервятникам, – проговорил Ричард и поднялся. Нежно взял ее под руку. – Пойдем, маленькая прелестная воительница.

Возвращались они другой дорогой, вдоль берега озера. Она вывела их к небольшой рощице, под сенью которой скрывались жавшиеся друг к другу дома. Среди них они увидели два или три магазинчика, нескольких женщин с детьми, дорога незаметно перешла в деревенскую улицу. Показалась гостиница и пивной садик, похоже, обитателям Пертисоу помощь туристов в данном деле не требовалась, они и сами не прочь были побаловаться пивком, натянув на себя по этому случаю свои самые лучшие одежды.

Признаки цивилизации, – сказал Ричард и немало подивил Френсис, не заглянув в пивной сад. Его привлек магазинчик, оборудованный в одном из домов. Они пересекли узкую улицу и осмотрели витрину, уставленную вырезанными из дерева фигурками. Большинство их являло пример явной безвкусицы, но на задней полке стояло несколько изделий хорошего вкуса и выполненных с большим мастерством. Лучшими из них были два комплекта шахматных фигур. Ричард остался доволен.

– Это может сослужить нам добрую службу, – сказал он и повел Френсис в магазин.

Они оказались в гостиной большого дома. Напротив дверей стоял стол, на котором демонстрировались изделия. За ним у окна находился другой стол с разбросанными по нему поделками, обрезками, кусками дерева и инструментами. На скамье возле стола сидел какой-то человек. Он медленно поднялся и направился к ним, не выпуская их рук куска дерева, который он обрабатывал. Внимательно оглядел вошедших, улыбнулся.

– Grüss Gott! [19]19
  С вами бог! (нем.).


[Закрыть]– сказал хозяин.

– Можно нам посмотреть на вашу резьбу?

– Разумеется. Добро пожаловать, господа. – Он вернулся к своей скамье и вновь принялся за работу. Время от времени с интересом на них поглядывал. Удовлетворенно закивал, когда Френсис восхищенно разглядывала фигурки Трех царей. Его лучшие, самые изящные работы посвящены библейским сюжетам; им и шахматам, которыми заинтересовался Ричард.

– Сколько они стоят? – спросил он. Хозяин назвал цену и внимательно посмотрел ему в лицо. Цена вполне умеренная, если учесть, сколько труда было затрачено.

– Много времени на это уходит, – сказал хозяин, словно оправдываясь. Френсис удивилась, как часто люди из-за своей душевной черствости не обращают внимания на время, мастерство и любовь, вкладываемые в такие изделия.

– Цена не высока для такой искусной работы, – сказал Ричард. – Хотелось бы увезти в Англию этот комплект.

– Джентльмен коллекционирует шахматы? – Мастер не скрывал своей радости. – Тогда вам надо кое-что посмотреть. У меня есть и получше; не для продажи. – Он поднялся, на этот раз довольно проворно, и направился к массивному комоду в глубине комнаты. Открыл ящик и вытащил большую коробку, осторожно положил ее на рабочий стол.

– Если леди и джентльмен подошли бы сюда…

Они подошли и при виде содержимого коробки не могли удержать восторженного возгласа.

– Я их не продаю; чересчур много радости доставили они мне, пока я их выделывал, – объяснил мастер. Френсис обратила внимание на большие неуклюжие руки, огрубевшие от старости, с вздувшимися жилами, и подивилась их умелости создавать столь тонкие изделия.

– Вы изготовляете копии, если кто-нибудь захочет их приобрести?

– Иногда. Но на это уходит много времени. Один джентльмен, он живет здесь летом, просил меня их скопировать, так всю зиму пришлось трудиться. Сделал ему один комплект, сейчас другой вырезаю.

Сказанное поразило гостей.

– Он, вероятно, понимает толк в шахматах, – закинул наживку Ричард. И не ошибся.

– Герр доктор Меснельбрун? Да, это у него не отнимешь. Имеет большую коллекцию. Прежде жил в Южном Тироле, потом сюда переехал, есть у него несколько работ Грюднерталя.

– В самом деле? – Ричард надеялся, что выраженное им восхищение резьбой Грюднерталя произведет впечатление.

– Почему бы леди и джентльмену не поглядеть коллекцию герра доктора Меснельбруна? Он показывает ее людям, которые ценят и понимают в ней толк.

Ричард засомневался.

– Очень бы хотелось ее посмотреть, но прежде всего мы совершенно не знаем доктора Меснельбруна; как его потревожишь, к тому же я всего лишь дилетант… – Смех хозяина оборвал сетования Ричарда.

– Леди и джентльмен не потревожат герра доктора. Он не работает; он пишет музыку. – Шутка мастера изрядно его повеселила.

– Может быть, – проговорил Ричард, – может быть, вы удостоите меня чести и представите доктору как-нибудь, когда я снова навещу вас.

Мастер поджал губы и покачал головой.

– В июле и августе он редко спускается в Пертисоу. Не любит туристов. Но если вы пойдете к нему домой – такой большой дом с красными ставнями на Плейтцахе – сможете его увидеть. Скажите, Антон посоветовал зайти. Очень красивая коллекция.

– Может, зайдем, – сказал Ричард и, прервав беседу о Меснельбруне, заговорил о заказе. Он предложил Антону оплатить заранее половину цены и окончательно рассчитаться, когда шахматы прибудут в Оксфорд.

– Это справедливо, – сказал Ричард Френсис, как только они подошли к озеру. – Когда он приступит к работе, лето закончится, задаток его подстегнет. Не сомневаюсь, он станет беспокоиться, не напрасно ли тратит свой труд, но его затраты уже оплачены.

Навстречу им из леса вышли крестьяне с висящими за спиной топорами. Они были поджары, обветрены, шли неторопливо, молчали. Они напоминали шотландских пастухов, такие же ширококостные, с грубыми лицами. Так же громко звучали их голоса. Те, что были постарше, удивленно ухмыльнулись, видно, не ждали старого приветствия от сегодняшних пришельцев. Детишки загнали коров в стойла и играли на улице возле отворенных дверей. Одежда делала их похожими на взрослых в миниатюре. Над кровлями, придавленными валунами, закурился дымок. Воздух пропитался запахом варева, раздавались пронзительные крики суетившихся, уставших хозяек.

Внизу, у озера, тоже собирались поужинать. Женщины переоделись, причесались на скорую руку. Они сидели за столиками возле гостиниц и с добропорядочностью преданных жен созерцали собственных мужей, некоторые из них уже приобрели довольно свирепую внешность, какую положено иметь представителям высшей расы. Мужчины разговаривали и рассматривали друг друга. Женщины рассматривали мужчин. Тени гор отражались в неподвижной воде.

В маленьком кафе, где собиралась молодежь, заиграл патефон. Френсис обратила внимание, что здесь было не очень много ребят и девушек.

Видимо, новая Германия имела иные планы в отношении своей молодежи.

– Пройдет еще несколько лет, – сказала Френсис, – предположим, что не будет войны, тогда никто, кроме немцев, не сможет вынести поездки в Тироль.

– Я уже говорил, что твои мысли иногда такие кренделя выкидывают, что ты сама себя понять не в состоянии, – поддразнил ее Ричард. И опять сделался серьезным. – Покуда нам лучше не торопиться. По тонкому льду до другого берега не доберешься. Чует мое сердце, играть надо осторожнее. Человек Питера, тот, которого он послал перед нами, должно быть, удачно преодолел Нюрнберг и Инсбрук; впрочем, по правде говоря, в Инсбруке мне показалось, что мы едва не напоролись. Так что парочку дней придется вести себя тихо-мирно. Отдохнем. Не хочешь ли завтра вскарабкаться вон на того уродца? Даже для новичка он трудностей не представляет. – Он кивнул в сторону Баренджоха, темневшего на фоне севшего за него солнца.

Френсис улыбкой одобрила предложение Ричарда.

– Хорошо, дорогой, – сказала она.

Они покинули пустынную дорогу и свернули к вилле «Лесная благодать». Своим покоем она оправдала данное ей название. Не было видно ни молодоженов, проводящих медовый месяц, ни фрау Шихтль. Френсис принялась разбирать вещи, замурлыкала песенку.

Ричард на балконе отложил книгу, прислушивался, любовался крутыми склонами, падавшими в темневшее озеро. И не заметил, когда перестала петь Френсис, не знал, долго ли она разглядывала его через открытую дверь. Он вскочил.

– Не часто выпадают такие минуты, – смущенно пробормотал Ричард. Оглядел волосы Френсис, ее губы.

– Ты ужасно отсталая, дорогая. Представители передовой расы тебя осудили бы.

– Мы так закрутились, что и супа не похлебали, – ответила Френсис. – А питание важнее всего на свете, важнее даже расовых принципов. – Она была, безусловно, права.