Текст книги "Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн"

Автор книги: Бретт Холлидей

Соавторы: Эдгар Бокс,Элен Мак-Иннес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Глава 11
У Гастхофа Бозена

В пятницу они приехали в Инсбрук и, как всегда, были покорены его очарованием. Оставив вещи на вокзале, они пешком направились на Мария-Терезиенштрассе по оживленным, залитым нежным светом вечернего солнышка улицам. Френсис всегда говорила Ричарду, что в Инсбруке не разберешь, кто здесь отдыхает, а кто трудится. Молодые мужчины и девушки в коротких кожаных штанах, шляпах с зелеными перьями, крестьянских передниках занимались своим делом, тут же сновали многочисленные группы отдыхающих; но две перемены все более и более резали глаз. Среди отдыхающих в основном слышалась отрывистая немецкая речь, и обращало внимание огромное количество военных.

В этот час кафе были забиты посетителями. Радовали взор туристские магазины с яркими крестьянскими одеждами, деревянными резными поделками, пышными букетами, многочисленными открытками. По собственному опыту Френсис знала, что нет смысла останавливаться и разглядывать их. Большинство поделок при ближайшем рассмотрении выглядели менее привлекательными или более неряшливыми. Было в них что-то от сувениров с «Приветом из Брайтона». Почему-то, подумала Френсис, имитация тирольской одежды, купленная в больших городах в изысканных магазинах за тридевять земель отсюда, смотрится значительно лучше самобытных изделий. Трагедия местных умельцев заключалась в том, что там искуснее кроили материал, а расцветки тщательнее подбирались под взыскательным взглядом художника.

Они миновали Герцог-Фридрихштрассе. Френсис разглядывала прохожих, любовалась многочисленными башнями и колокольнями, красовавшимися на фоне зубчатых гор. Главной достопримечательностью этой местности была высококлассная гостиница «Белая лошадь». Она прославила этот городок, где звенели странные трамваи и мчалось множество туристских автобусов. Без нее он потерял бы большую долю своей притягательности. Интересно, думала Френсис, способна ли эта публика по достоинству оценить очарование местных окрестностей или она воспринимает их, как пустую сентиментальную безделушку, как дурно сработанную поделку суровой северной красоты?

Ричард в мыслях своих находился уже в доме Гастхофа Бозена. Он решил, что лучше всего заранее наметить определенную линию поведения и при этом смотреть в оба, чтобы не попасть впросак. Девушка с огромной корзиной цветов остановилась перед ними, чтобы передохнуть. Она была почти девочкой, незатейливые садовые цветы составляли довольно безвкусные букеты. Ричард остановил Френсис. Улыбнулся девочке.

– Из нашего сада, – проговорила она и протянула букет.

– Какие красивые, – сказал Ричард. – Но вот тот букет мне больше нравится. Сколько он стоит? – Он взял букет с розами: двумя красными розами. Расплатившись, они пересекли узкую Герцог-Фридрихштрассе с ее многочисленными галереями и балконами. Возле дома № 37 Ричард взял Френсис за руку. Они вошли в неприметный подъезд с полустершейся надписью. С обеих сторон от него находились, судя во всему, преуспевающие магазинчики, витрины которых до отказа были набиты вещами, создалось впечатление, что там свалили все имевшиеся в продаже товары. Надо бы отдышаться, подумала Френсис, когда за ними захлопнулась массивная дверь, за которой осталась многолюдная галерея с ее веселой разноголосицей. Одной рукой она ощущала крепкое пожатие Ричарда, в другой держала букет.

В прихожей было тесно, темно и пустынно. Они увидели узкий коридор без мебели; перед ними находилась лестница. Темноту нарушал слабый свет, струившийся откуда-то сверху, по-видимому, с лестничной площадки. Обстановка напомнила Френсис старые оксфордские дома, правда, там не было противного затхлого запаха пива и табака. Она заметила, что Ричард остался доволен. Кофе с пирожными вызывали у него неприязнь. Он направился к лестнице, а она отломила красную розу и укрепила ее в петлице своего фланелевого пиджака.

Побольше бы уверенности, подумала она, когда ее каблуки застучали по деревянным ступеням. Лестница резко повернула налево, она оказались на площадке, довольно широкой и квадратной по форме. Там же находилась лампа. Она висела над столом, перегораживавшим лестницу. За столом сидел человек и смотрел на них маленькими полуприкрытыми глазками. А может, эти глаза лишь казались маленькими из-за необъятных размеров его лица. Френсис они напомнили две дырки, пробитые пулями в куске теста. Он был среднего возраста, с годами его фигура потеряла свои очертания, на квадратной голове бобриком топорщились седые волосы.

По обеим сторонам площадки, которая оказалась входом в гостиницу, находились распахивающиеся двери. Они вели в комнаты, одна их которых выходила на заднюю, а другая – на переднюю часть дома. Из передней комнаты доносились громкие мужские голоса всякий раз, когда официантка резким толчком открывала дверь. В задней комнате, по всей вероятности, размещалась кухня или разливочная, а может, то и другое вместе. Две официантки спешили туда с пустыми пивными кружками и возвращались в ресторан с полными. Женщины были настолько поглощены работой, что едва взглянули на Френсис, ожидающую, пока Ричард договорится с квадратной головой. Когда двери распахнулись, можно было разглядеть ближайшие столики. Вокруг них сидели пожилые толстые мужчины с лицами, покрасневшими от словопрений, смеха и пива, а вернее, от всего этого вместе взятого. Над лысыми головами вилась голубая табачная дымка. Одна из официанток открыла дверь, придержала ее плечом и бедром и позволила другой, не расплескав, пронести высокие кружки с пивом. Френсис увидела флаги и огромных размеров фотографию. Она посмотрела на стол, где Ричард подписывал обычные документы. И там висела фотография, благожелательно взиравшая на доску с ключами от комнат. Кажется, они оказались в заурядном партийном притоне.

Ричард закончил писанину. Кивнул Френсис. Ей почудилось, будто дежурный бросил мимолетный взгляд на ее петлицу, но она не была в этом уверена. Его глаза бесцельно блуждали по сторонам, как у больного или утомлённого человека… Затем прибежал мальчишка в зеленом переднике, и она принялась сосредоточенно заполнять графы в соответствующем бланке. По окончании процедуры вручил Ричарду ключ и не торопясь, уныло перепоручил их заботам мальчика. Они начали взбираться по деревянным ступенькам, скрипящим и выщербленным, а дежурный, кряхтя, откинулся на спинку кресла и устремил в пространство свой тоскующий взор.

Френсис посмотрела на Ричарда. Тот не выказывал ни малейших признаков озабоченности. Он разговаривал с мальчиком, дал ему квитанции и попросил забрать на вокзале вещи. Мальчик сложил бумажки с инсбрукской деловитостью. Разумно поступил Ричард, подумала по этому поводу Френсис. Приезд на такси на эту узенькую улочку, являвшую собой причудливую смесь средневековых домов и маленьких лавчонок, показался бы чересчур претенциозным и вызвал бы пересуды.

Они прошли два пролета вверх по деревянной лестнице. Беспокойство вдруг охватило Френсис. Лишь с левой, примыкающей к стене стороны лестница имела надежную опору. Справа зияла пропасть, в глубине которой маячила площадка нижнего этажа. Конечно, и там имелись перила, но выглядели они на редкость худосочными и раскачивались от малейшего прикосновения. Остаток пути она жалась к стене и старалась не обращать внимания на скособочившиеся ступеньки. А вдруг начнется пожар, лучше об этом не думать. Тогда, возможно, придется выбираться из дома, карабкаясь из окна через балкон… Возможно.

Мальчик бойко отвечал на вопросы Ричарда. Держался он очень дружелюбно. И Френсис вдруг осознала, что в первый раз за две недели встречает приветливую улыбку и голос. Если, конечно, не считать американца. Она подумала о кондукторе в Лондонском автобусе, о полицейском, и тоска по дому захлестнула ее. Никогда прежде за границей она не ощущала подобного состояния. Может, на этот раз у нее обострено восприятие, но в таком случае никто ни в чем и не виноват, кроме твоей холодной рассудочности. Лучше бы посетить Германию в качестве гостя, когда тебя лелеет теплота дружеского окружения. Тогда ты не станешь замечать и сравнивать полицейских и автобусных кондукторов. Тогда ты не будешь поздним вечером прогуливаться по еврейской аллее. Но как бы то ни было, Френсис предпочла приехать сюда именно так, когда ничто не приглушает острую, отчаянную боль.

Их комната выходила на улицу и радовала глаз своей простотой. Слава богу, здесь не было тяжеловесной мебели, раздражающей отсутствием вкуса. Опрятная бедность имеет свои достоинства. Френсис подошла к одному из окон. Вдоль улицы высокие и узкие фасады домов возвышались над галереями, в которых приютились магазинчики. У открытых окон женщины в домашних платьях разглядывали улицу. Ей показалось, будто она попала в театр, один из тех маленьких оперных театров, где бледные, лишенные реальных очертаний лица образуют ярусы лож, похожие на украшения свадебного торта. Зрелище радовало глаз.

Кто-то остановился у нее за спиной. Она мгновенно обернулась. Ричард ушел. То был худой черномазый мальчик в зеленом переднике. Он протянул ей вазу с водой и указал на цветы, которые она все еще держала в руках.

– Спасибо. Это очень предусмотрительно.

Он расплылся в улыбке, когда услышал немецкую речь.

– Джентльмен пошел в уборную, – сообщил мальчик.

– О… – смутилась Френсис.

– Куда леди хочет поставить цветы?

– Может быть, пододвинем этот столик и поместим их там?

Предложение ему понравилось, и он внимательно наблюдал, как она возилась с цветами.

– Думаю, славно получилось, – сказала Френсис, чтобы нарушить молчание.

– Очень славно, уважаемая леди. – Его карие глаза излучали добро. – Теперь я пойду за вещами и сразу вернусь.

У него была заразительная улыбка. Ему бы больше подошло получать удовольствие от теннисной партии, чем везти тележку с багажом по многолюдным улицам.

– Спасибо. – Френсис задумалась. – Как тебя зовут?

– Йоганн, уважаемая леди.

– Спасибо, Йоганн.

Возле дверей он задержался.

– Леди что-нибудь требуется? Горничная ужинает. Она скоро придет.

Френсис покачала головой, но он все еще стоял возле двери и глядел в коридор. Вдруг обратил к ней свое сияющее лицо.

– Вот джентльмен, – сказал он. – Добрый вечер, уважаемая леди.

– Добрый вечер, Йоганн.

Так значит, он как верный сторожевой пес дожидался возвращения Ричарда. Все ли в этой гостинице были столь же внимательны и предупредительны? Послышался голос Ричарда, и, сверкая улыбкой, он появился в комнате.

– Возблагодарим бога за приветливое лицо и доброе слово, – сказал он.

– Да, мне понравился Йоганн.

– Его зовут Йоганн? – Голос у Ричарда переменился: стал более отрывистым, резким. Френсис удивленно глядела, как он уселся на кровать и не сводил глаз с маленького коврика у себя под ногами. – Йоганн – Ганс – Йоганн. Нет, вероятно, нет… вероятно. – Он посмотрел на стоящую рядом и терявшуюся в догадках Френсис. Потом схватил ее за руку и усадил подле себя.

– Что-то случилось?

– Наверное, нет. – Он понизил голос, хотя стены старого дома были достаточно толстыми и надежными. – Просто подумал… Про Йоганна. Не слишком ли он болтлив? Что-то он тут вертелся, пока меня не было.

– Вежливость, хорошие манеры. Вот и все. Про таких говорят: благовоспитанный мальчик. Знаешь, у меня возникло странное ощущение, что ему не по душе эта гостиница, и он захотел… о, глупости. Я неисправимая фантазерка.

Ричард оставался серьезным. В голове у него все перемешалось.

– Френсис, это довольно подозрительное место. Я пошел поискать ванную и по дороге все, в общем, оглядел. Большинство комнат на этом этаже, по-видимому, не занято, но я едва не повздорил с тремя военными, когда они спускались по лестнице к своим собратьям. Кстати, ты это заметила?

– Да, напоминает клуб старых мальчиков.

– Наверное, так и есть. Я никого тут не видел, кроме престарелых самодовольных мужланов. Видимо, это одна из тех забегаловок, которую нацисты приспособили для своих тайных сборищ еще в то время, когда такие встречи были запрещены австрийским правительством. Или мы приехали в разгар какого-то объединения, или они всегда так объединяются.

– Должна сказать, весело объединяются.

– Не знаю, так ли уж это плохо для нас. Наши приятели вряд ли могли рассчитывать, что мы приедем сюда непосредственно в паучье логово, будь у нас нечистая совесть. К тому же Йоганн сказал, что у них раньше останавливалось много английских и американских туристов, студентов с тощими кошельками; что в начале лета здесь побывало несколько американцев, но за последнее время мы тут первые британцы. Он поглядел, как я написал на бланке «Оксфордский университет», когда заполнял документы, это и подтвердило его предположения. Ведь мы, ученый народ, всегда кажемся немного придурковатыми.

И тут только Френсис поняла, как он устал.

– Может, стоит немного перекусить и побаловаться пивком? – Она улыбнулась, увидев, что попала в самую точку. Встала, поправила юбку. – Сначала умоюсь. Где ванная?

Ричард усмехнулся.

– Это нечто невообразимое, Френсис. Тебе понравится.

По его тону она поняла, что ей не понравится.

– Где? – спросила она с философским спокойствием.

– Прямо по коридору, пройдешь лестницу в задней части дома. Выйдешь на балкон. Там с одной стороны отгорожена квадратная каморка. Ты обольешь всех отдыхающих на своих балконах людей. Вот будет потеха.

Френсис негромко сказала:

– Не морочь мне голову, Ричард. Пойду, сама посмотрю.

Она неторопливо зашагала по коридору. Если не считать такого незначительного штриха, как две пары огромных черных сапог, выставленных у дверей одного скромного номера, рассказ Ричарда оказался удивительно точным… все было именно так, как он описал.

Пока они спускались по лестнице, Ричард сосредоточенно негромко что-то насвистывал; Френсис не обращала внимания; у него была такая привычка… Но когда они подошли к конторке, она вдруг поняла, что несколько последних звуков образовали нечто знакомое. «Моя любовь, моя любовь, словно красная, красная, красная розочка». Ричард положил ключ на конторку под нос огромному бесформенному администратору. Не пошевелившись в своем кресле, он лишь кивнул квадратной головой с топорщившимся ежиком и на их приветствие отозвался нечленораздельным хрюканьем. Бросил мимолетный взгляд на шляпку Френсис.

Когда они возвратились, он так же неподвижно сидел за столом. Едва привстав, неохотно протянул им ключ. У него были движения апатичного и не особенно расположенного к общению человека.

Всякий раз, когда они покидали гостиницу или возвращались обратно, они наблюдали одну и ту же сцену. Утром комната, служившая рестораном, была безлюдна. Через ресторанные двери в помещение проникал воздух, стулья были взгромождены на столы, и две официантки в старых платьях мыли полы. Табачный дым выветривался, но запах пива по-прежнему висел в воздухе. Вечером двери закрывались, за ними звучал однообразный гул голосов, но, когда приодевшиеся в яркие платья непоседливые официантки распахивали двери, придерживая створки локтями, гомон вырывался наружу. Волны голосов вздымались и падали. Постоянно слышались лишь раскаты мужского баса, зычные и глубокие. Френсис задумывалась о судьбе тех соломенных вдов, мужья которых не устояли перед соблазном политических страстей.

В воскресенье утром молчаливый администратор изумил их вопросом, удобно ли им в их комнате. Они ответили, удобно, и ждали, что за этим последует. Но он неторопливым движением повесил ключ на доску, повернувшись к ним спиной, и они поняли, что беседа окончена. Им не было нужды оглядываться, и они начали спускаться по лестнице. Администратор медленно погрузился в кресло, сложил руки на животе и устремил взгляд на свое излюбленное пятнышко на стене.

Они возвращались к вечеру, медленно поднимались по лестнице, Френсис мешали высокие каблуки, остановились возле конторки, но там никого не было. Пока Ричард размышлял, не вызовет ли неудовольствие хозяина, если он без позволения возьмет ключ от комнаты, откуда-то выскочил Йоганн. Герр Кронштейнер только что пошел ужинать, объяснил он и подошел к конторке. Он скинул передник и, казалось, после этого повзрослел. Итак, подумала Френсис, посрамлено предположение Ричарда, будто герр Бобрик ест и даже спит у себя за конторкой. Но Ричарда крушение его теории ничуть не опечалило, напротив, настроение у него заметно улучшилось. Он опять негромко и рассеянно начал что-то насвистывать. В коридоре Ричард многозначительно подмигнул Френсис, значит, он был отнюдь не рассеян, но собран и сосредоточен. Возле дверей их комнаты свист сменился знакомой мелодией. Ричард быстро отворил дверь. Предчувствие не обмануло его. В комнате возле окна, глядя на улицу, стоял Кронштейнер.

Он притаился за занавеской так, чтобы его не было видно. Когда дверь затворилась, герр Кронштейнер не спеша повернулся к ним лицом. Ричард перестал насвистывать и тихо сказал:

– Добрый вечер. – Френсис обратила внимание, что герр Кронштейнер в ответ тоже понизил свой голос. Он вежливо улыбнулся и начал сосредоточенно разглядывать стену у них за спиной.

– Вот, зашел к вам в номер, чтобы оставить счет, потом мне показалось, что я услышал ваши шаги на лестнице. И решил подождать, подумал, может, придется растолковать некоторые детали, если у вас возникнут сомнения. Немецкие счета зачастую приводят в замешательство многих наших иностранных клиентов. Завтра я ненадолго должен уехать и могу не вернуться до вашего отъезда. – Для немногословного герра Кронштейнера это была целая речь.

Выражение лица Ричарда нисколько не изменилось.

– Разумеется. Главное – быть уверенным, что тебя правильно поняли.

Френсис взглянула на него. Он слегка выделил некоторые слова, произнес их медленнее других, и это придало фразе двойной смысл, который нетрудно было разглядеть при желании; но герр Кронштейнер не обратил на эти ухищрения никакого внимания. Он держал в руке два конверта; выбрав один, он протянул его Ричарду. Подождал. Раскрыв конверт, Ричард извлек из него листок бумаги. Френсис внимательно за ним наблюдала, заметила пробежавшую по его лицу тень разочарования. В конверте находился счет, обычный гостиничный счет. На бумаге значилось название гостиницы, имя владельца. И было оно – Рудольф Кронштейнер.

Ричарду вспомнился Фугер, стоящий у полок с пропыленными книгами, его чуть шевелившиеся губы… «Хозяина зовут Ганс… Он вам поможет…».

– Спасибо. Думаю, все ясно, – сказал Ричард. А не рискнуть ли ему? Сейчас или никогда. От его слов зависело все, все, в том числе и безопасность Френсис. По крайней мере, этот человек пришел к ним в комнату, тщательно отрепетировал свое оправдание. Он сделал первый ход, и этот ход одинаково мог быть или дружеским, или враждебным. Теперь очередь Ричарда. Спокойствие его голоса удивило его самого.

– За исключением одной сущей безделицы. Я принял вас за владельца гостиницы.

– Так и есть, – угрюмо ответил собеседник, но при этом он, кажется, несколько оживился.

– В самом деле? Значит, я ошибся. Я думал, имя хозяина Ганс, а не Рудольф.

Герр Кронштейнер улыбнулся.

– Каждый знает, что Рудольф. – Он взглянул на конверт, который держал в руке.

– Боже, можно ли так ошибиться? Я дал вам не тот счет. Извините, герр профессор. – Он с достоинством улыбнулся, хотя и выглядел растерянным.

Френсис присела на краешек постели, положила подле шляпу с красной розой; похоже, дело не в мании преследования. Просто человек, которому есть что скрывать – мысль об этом казалась невыносимой – даже в комнате с массивными стенами считает за благо проявлять осторожность. Слава богу, она с Ричардом вела здесь разговоры на самые общие темы, если только они не лежали тесно прижавшись друг к другу в постели. Можно ли услышать едва различимый шепот, заглушаемый мягкими пуховыми подушками, пусть даже в этой комнате установлены подслушивающие аппараты? Предосторожности Ричарда, которые попервоначалу она воспринимала с усмешкой, теперь утратили свою театральность и стали восприниматься как проявление величайшей мудрости.

Ричард внимательно прочел второй счет, улыбнулся. Что-то всплыло у него в памяти.

– Теперь все ясно, – сказал он. – Хотите, чтобы счет был оплачен сегодня или же можно завтра?

– Это не имеет большого значения, но у нас в гостинице есть правило, все счета должны быть оплачены до понедельника. Сегодня или завтра, неважно. И еще должен вас огорчить. На этой неделе все номера забронированы для политической конференции. Она начинается в среду.

– О, в любом случае мы покинем Инсбрук или завтра, или во вторник.

«Неужели?» – подумала Френсис. Ответ понравился Кронштейнеру. Он сделал предостережение, и Ричард его воспринял. Он весь засиял от радости, хотя голос его был, по обыкновению, бесстрастен.

– В таком случае, я рад, что увидел вас сегодня вечером, поскольку меня не будет, когда вы уедете. Надеюсь, вам здесь понравилось?

– Весьма понравилось. – В разговор вступила Френсис. Ей показалось, будто наступило время что-то сказать. Герр Кронштейнер поклонился и с необычайной проворностью направился к двери. Остановился и медленно, осторожно ее отворил. Не оглядываясь, выскользнул в коридор. Шагов его они не услышали. Для такого большого тяжелого человека ходил он с удивительной легкостью.

Френсис поняла, кто-то должен что-то сказать.

– Счет большой?

– Нет, вполне приемлемый. Какие туфли ты хочешь надеть?

Френсис с тоской взглянула на кровать… Но если Ричард захотел куда-то пойти, значит, на то были веские причины. Всякое принимаемое им решение имело свою цель. Она знала, так было и на этот раз. Она переодела туфли, холодной водой вымыла руки и лицо. Надо бы попудриться и подкрасить губы. Вокруг головы, как тюрбан, она обернула белый шифоновый шарф; вид красной розы вызывал у нее уже отвращение. Она подоткнула концы шарфа и увидела, что Ричард наблюдает за ней в зеркало. Он курил трубку, в пепельнице возле него догорала бумага, которую он использовал в качестве зажигалки. На коленях лежал раскрытый Бедекер.

– Готова?

Френсис кивнула. Она взяла чистые белые перчатки и свежий платок. Ричард поднялся и сунул путеводитель в ящик. Он опорожнил трубку в пепельницу, размельчил перочинным ножом пепел, пока серая обугленная бумага не превратилась в бесформенную однородную массу. Счет, врученный ему Кронштейнером, он положил на столик возле цветов.

Внизу за Конторкой с достоинством восседал Йоганн. Он прервал свой разговор с двумя мужчинами (Ричард узнал их, в день приезда они в военной форме чеканным шагом промаршировали мимо него) и поприветствовал супругов. Посоветовал посмотреть фильм в кино на Мария-Терезиенштрассе. Он по-приятельски посмотрел вслед Френсис, спускавшейся по лестнице под неприязненными взглядами его компаньонов. Один из них что-то сказал, другой засмеялся. Френсис взяла Ричарда под руку, прижалась к нему. Она называла это целительным прикосновением. Услышала, как за них заступился Йоганн.

– По-английски это самая настоящая германская раса.

– Наивысшая похвала, которой можно удостоиться от немца, – с грустью проговорил Ричард, закрывая массивную парадную дверь. И добавил: – Не всем такая честь выпадает. Хорошо бы пореже выпадала.

Видно, чрезмерная осторожность Кронштейнера заразила Ричарда. Во всяком случае, в тот вечер в своих ухищрениях он превзошел самого себя. Пока они пересекали площадь по направлению к Мария-Терезиенштрассе, он улучил минуту, когда поблизости никого не было, и сказал Френсис, что завтра они поедут в Пертисоу на Ашхензее.

– Судя по карте, это безобидное местечко, – проговорил он.

– Уже близок конец?

– Узнаем при встрече.

– А потом?

– Поедем в Рагузу и отправим обратно аккредитив.

– А если мы никого не застанем? Ведь у нас немного дней остается, не так ли?

– Еще раз попробуем, а потом, может быть, еще. Если ничего не получится, телеграфирую в Женеву и возвращаемся в Лондон. Нам отпустили месяц. Сегодня шестнадцатое июля. Думаю, уложимся.

– Значит, ты подозреваешь, что это будет наша последняя остановка?

Ричард лишь улыбнулся в ответ. На тротуаре их снова окружила толпа, наслаждающаяся вечерним воскресным отдыхом, путь до кинотеатра был проделан в молчании. У входа Френсис остановилась, поглядела на рекламу с фотографиями.

– Кажется, я не прочь выпить, – сказала она.

– Вы не лишены здравого смысла, – прозвучал позади них голос с американским акцентом. Оба, удивленные, обернулись. Да, это был он, Генри ван Кортлендт с неизменной высокомерной улыбкой и всеми прочими своими отличительными особенностями. Последовали рукопожатия, он и в самом деле обрадовался встрече.

– Обратил внимание на головной убор вашей жены. Он довольно мил; вовсе не похож на шляпки, которые носят добропорядочные немецкие кумушки. Я только что освежился, прогуливаюсь себе. Размышляю, чем бы заняться до сна. И вот вы здесь в ответ на мои мольбы. По части выпивки я мастак. Откушаем от местных яств. Знаю местечко, где их в изобилии.

По пути к ресторану они рассказывали друг другу о прожитых днях. Командировка ван Кортлендта в Германию закончилась, и он направлялся в Вену через Тироль. Он тактично не спрашивал, где они были или куда поедут. Френсис заполняла бреши дамскими сплетнями (ее собственное определение). Для вечерней беседы это была самая подходящая пища.

В пивном зале они непринужденно устроились за столиком и смаковали предстоящее им удовольствие. И Ричарду и ван Кортлендту было о чем потолковать, так что на этот счет тревожиться нужды не было. Приятно, думала Френсис, облокотиться о стол, разглядывать плывущие в воздухе кольца сигаретного дыма, прислушиваться к смеху и словам сердечного разговора. Когда живешь под властью подобного правительства, – каждая минута радости является бесценным сокровищем. Ценишь любое мгновение, которое позволяет забыть о страхе, и запретах, и если такие минуты выпадают на твою долю, стараешься воспользоваться ими сполна. Особенно приятно хорошо провести время, когда дни твои текут в окружении малопривлекательных рож. Она немного размякла. И когда они сели за стол, решила порадоваться от души. Надо обо всем позабыть, кроме отдыха.

Мужчины заказали вторую порцию пива. Френсис не участвовала в разговоре и рассматривала окружающую ее публику. Она приметила парня, одиноко сидящего за маленьким столиком и не пытавшегося завязать с кем-либо контакт. Он показался ей знакомым. Парень неожиданно посмотрел в их сторону, и их взгляды встретились. Он растерялся. Френсис почудилось, будто он узнал ее и ждет от нее улыбки. Она не улыбнулась, он быстро отвел глаза в сторону и начал внимательно рассматривать сидящую перед ним большую семейную компанию. Ричард уловил ее заинтересованный взгляд. Оборвав беседу с ван Кортлендтом, он спросил:

– В чем дело, Френсис?

– Просто задумалась, дорогой.

– Довольно странно. – Мужчины с удивлением на нее посмотрели.

– Я увидела… парня из поезда.

Взгляд Ричарда ничуть не смягчился.

– Красавчика из парижского поезда. Брата твоего приятеля, Ричард. Он здесь.

– Юный Форнлей. Боже. Где?

– Вон там.

Ричард посмотрел в ту сторону.

– Ты совершенно права, Френсис. Это он.

– Он в одиночестве.

– Хм, уж не поручишь ли ты мне обязанности клоуна, – с досадой молвил Ричард.

Его сердитое лицо рассмешило ван Кортлендта.

– Почему англичанин за границей избегает другого англичанина? – спросил он.

– Знаете, что мы называем отдыхом?… Новые впечатления. Нет, в самом деле, он, может, и не нуждается в нашей компании и согласится присоединиться к нам просто из вежливости.

Ван Кортлендт удивился. Доводы Ричарда не убедили его.

– Кто теперь обращает внимание на такие мелочи?

Все засмеялись.

– А вдруг он кого-то поджидает, но, думаю, для этого он выглядит слишком грустным. Он не раздражен, просто грустит. – Это Френсис вновь приняла участие в разговоре.

Юноша отважился наконец-то взглянуть в их сторону, добродушно улыбнулся, хотя три пары внимательных глаз привели его в замешательство. Ричард помахал ему рукой, парень поднялся и направился к ним.

– Надеюсь, не нарушу вашу компанию, – сказал он, – мне наскучило одиночество.

Американец взглянул на Форнлея точно так же, как когда-то посмотрел на Ричарда и Френсис, повстречав их в Пятиугольной башне. Это был спокойный, внимательный, несколько обескураживающий своей откровенностью взгляд, но Форнлей, подобно Майлсам, сделал вид, что не заметил его. Он сел возле них и начал разговор. Форнлей оказался веселым общительным собеседником. Френсис наблюдала за настроением ван Кортлендта; через полчаса она почувствовала, что Форнлей всецело завоевал его благосклонность. Облегченно вздохнула, она считала себя ответственной за то, что Форнлей появился у них за столом. Ясно, Форнлей показался ван Кортлендту милым, веселым, на редкость очаровательным парнем – не больше, не меньше. Конечно, последующий ход разговора мог изменить эту оценку. Но Френсис догадывалась, ван Кортлендт не видел необходимости пересматривать свое первое впечатление.

– Где ваш друг? – спросил Ричард, когда поутих шквал взаимных вопросов и восклицаний и в разговоре наметилась первая пауза.

– Тони? О, надеюсь, он появится со дня на день. Поэтому-то я и оказался в Инсбруке. Знаете, мы поехали в Прагу, и власти не очень-то обрадовались нашему появлению. Да, там трудновато. Пришлось нам расстаться, я отправился сюда, а он остался там разбираться со своими делами.

Упоминание о Праге заинтересовало ван Кортлендта.

– У вас появились осложнения? – спросил он.

Форнлей кивнул.

– Небольшие. – Он видел, все ждали его объяснений. Было трудно игнорировать светящееся в из глазах любопытство.

– Тони в опасности? – спросила Френсис. По крайней мере, она дала ему возможность сказать нет и прервать разговор.

– Дело в том, что он разыскивает одну девушку.

Ван Кортлендт переглянулся с Ричардом.

– Это так трудно? – улыбнулся американец.

– Святое дело, – согласился Ричард.

– Есть затруднения, – сказал Форнлей. – Она дочь профессора, который не в чести у нового режима.

– Не рассказывайте, если не хотите, – сказала Френсис.

– Отнюдь нет. Наоборот, хочется с кем-то поделиться. Вы не представляете, какая это тягость, держать что-либо в сердце и не иметь возможности кому-то все выложить. Две недели я ждал этой минуты… Бог видит, история проста и достаточно невинна. Тони забеспокоился об этой девушке, когда узнал, что ее отца сняли с работы. Они повстречались прошлым летом в Англии, и с самого мая он собирался поехать в Прагу узнать, как она там. Думал на ней жениться и увезти ее как английскую подданную. Вот мы и очутились в Праге. Для нас, англичан, это было не особенно приятно. – Он задумался. – Стало ясно, что и меня втянут в эту историю, а девушки след простыл. В конце концов он решил, что лучше ему одному заниматься этим делом. Он лучше меня владеет собой. Вот поэтому я здесь, жду приезда Тони и его девушки. Буду ждать до конца июля.