Текст книги "Убийство в заброшенном поместье"

Автор книги: Брэнди Скиллаче

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Примерно семь-восемь лет назад уже больной Эйден Джонс позвал Сида к себе. Очевидно, он уже умирал и знал, что осталось ему недолго. Тут Элси высказала все, что она думала о нем и его семье – богатеньких заносчивых говнюках, которые возомнили о себе, что лучше их на свете и быть не может… Но если отбросить всю эту словесную шелуху, то суть была предельно ясной: дядя Джо искал информацию об Ардеморах и подумал, что Сид мог бы помочь, раз уж их семьи были связаны долголетними отношениями. Тем временем Сид был не прочь получить несколько фунтов и отправился в поместье.

Если верить Элси, там-то он и увидел этот портрет. Эйден собирался его отреставрировать. Вроде он стоил каких-то денег. Или вообще бесценный, как он сам сказал. Работа малоизвестного одаренного художника. Сид выложил Эйдену все, что знал об Ардеморах. Скорее всего, не так уж и много, да и достоверность не мешало проверить, подумал МакАдамс. Но Эйден платить ему не собирался, еще и полицию грозился вызвать, когда Сид стал давить на него. Потом Эйден преставился, и весьма неожиданно Сид становится хранителем старого поместья, шантажируя Руперта. Все бы хорошо. Но Сид не знал, как или кому продать картину. Тут-то он и пришел к Элси.

Оливия была нужна ему из-за денег, Лотте – из-за секса, но у Элси были мозги – вот он и решил дать ей долю в этом деле. Но тут ее стройный рассказ стал рассыпаться. Элси утверждала, что не знала ничего насчет сделок с картинами – что ж, сойдет за правду. Но почему тогда Сид хранил картину в поместье? И почему так внезапно забрал ее, стоило Джо Джонс объявиться там? Элси сказала, что «американка» подтвердила ее ценность и согласилась передать картину Сиду на хранение, и, возможно, картина где-то спокойно лежит, а Джо лишь притворяется, что она украдена. Почему так вышло, Элси не знает. На нее надавили, и она процедила своим размалеванным ртом: может, они трахались.

МакАдамс в это не верил. В отличие от Флита. Разве Флит не говорил МакАдамсу, что американка эта со странностями? А ведь тело нашли в ее коттедже. Ведь только она является новой переменной в уравнении с Сидом Рэндлсом. Но зачем тогда Джо обвинила его в краже? Это случилось до убийства, и…

– Босс? – появилась из-за угла Грин. – По кружечке?

– Да, пожалуй.

Грин повела его в маленький паб недалеко от участка.

– Тишь да глушь, – сказала она, подразумевая, что место было спокойное и не отличалось уютом; возможно, только для местных.

Грин, в отличие от МакАдамса, приезжала в Йорк часто; иногда он это забывал. Она заказала две кружки темного пива и две упаковки чипсов.

– Отель не так уж и плох, – сказала она, – не «Черчилль», конечно, но пойдет.

МакАдамс потягивал пиво и не стал сообщать, что именно в этом неплохом отеле прошел его свадебный прием.

– Все лучше, чем оставаться с Флитом, – сказал он. – Его квартира – крошечная дыра.

Грин засмеялась.

– За это и выпьем! – Она открыла чипсы. – А вы думаете, Элси наврала насчет Джо?

– Да.

– Флит говорит, это потому, что она вам нравится.

– А сама что думаешь? – спросил МакАдамс и удивился, насколько важен ему был ответ. Грин облокотилась на стойку и посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами.

– Что ж. Ума не приложу, почему вдруг Джо Джонс сначала отдала картину, а потом заявила, что ее украли. Еще мы знаем, что Джо приехала в Абингтон ровно тогда, когда приехала, – я это проверяла. Судя по звонкам Сида, по крайней мере тем, что мы отследили, никаких контактов в США у него не было. И когда это она успела потрахаться с ним? Во время экскурсии по особняку?

Она допила пиво до половины, затем постучала по стойке костяшками пальцев.

– В любом случае надеюсь на то, что у Джо есть немного здравого смысла.

Шейле Грин удалось облечь размышления МакАдамса в слова. Она заказала вторую кружку и картофель с соусом карри.

– Мы взяли у Джо показания. Обыскали коттедж, потом особняк. Картина немаленькая, сложно было бы ее не заметить. То есть что за хрень?

Да, картина была немаленькая. Спрятать ее можно было так, что и не найдешь. Но на себе ее не пронесешь. Где-то ее надо было прятать, и большой особняк в Йорке подходил как нельзя лучше. Элси нашла, в чем обвинить Джо, но только что она призналась, что знала о существовании картины.

– Шейла, мне надо тебе рассказать свою версию, – сказал МакАдамс. Версию, которую он молча обдумал, основываясь на маленьких подсказках, как сказала бы Джо. – Что, если цель вовсе не картина?

– Хмм. А мы разве только что не решили, что именно в картине дело, судя по словам Элси?

– Выслушай меня. – МакАдамс схватил бутылку с кетчупом и поставил ее на стойку между ними. – Итак. Элси сказала нам то, что сказал ей о картине Сид, – картина под замком, и ему нужно за ней вернуться. Пока все сходится. Тут Сид обнаружил, что на его пути встала Джо, и запирает комнату с картиной на замок. Однако помним, что картина была на полу.

– Раз вы так говорите, – пожала плечами Грин. Мак-Адамс ткнул пальцем в бутылку.

– Она была на полу, – повторил он. – Но не все время. Изначально она висела на стене.

Принесли жареный картофель. Грин потрогала бутылку с кетчупом.

– Можно взять? Было бы неплохо с картошечкой.

– Следи за уликами. – МакАдамс положил бутылку набок. – Почему вообще картина была на полу? Зачем Сиду ее туда перекладывать, в запертой комнате?

Грин подперла подбородок.

– Он планировал ее перевезти куда-то?

– Возможно, – согласился МакАдамс. – Но давай представим, что ты – это Сид.

– Давайте без этого.

– Хорошо, тогда я – это Сид. Я узнаю, что Джо Джонс приедет осмотреть свою собственность. Картина заперта в поместье, но я паникую – снимаю ее со стены, засовываю за комод и закрываю дверь на ключ. Днем позже я приезжаю туда, чтобы положить картину в грузовик и отчалить.

МакАдамс еще не договорил, но увидел в глазах Грин огонек понимания.

– Ясно. Если целью была картина, то почему бы не забрать ее в тот же самый день, – сказала она, выпрямляясь. – Вместо этого он решил, надо полагать, что сможет уговорить Джо оставить его в роли смотрителя, и это дало бы ему побольше времени. Он присматривал бы за коттеджем и продолжал прятать картину.

– Коттедж ему был нужен для другого побочного бизнеса – подкладывать Лотте под дружков, – сказал Мак-Адамс. Грин медленно кивнула.

– Так. Значит, во вторник вечером Сиду был куда важнее этот его бизнес, а вовсе не картина. И все же, почему он ее не забрал сразу?

– Свидание, – сказал МакАдамс. – Джо переезжает в коттедж, так что он там назначает последнее свидание Лотте, а в среду возвращается за картиной?

– Итак, он отказывается от сутенерства, теряя на этом деньги, но у него все еще есть те загадочные пять кусков… Вот оно. – Шейла размяла шею. – Вот же дерьмо. Сид получает не все деньги – он делится или платит кому-то еще. Но кому? Элси? Джеку?

– Мы все время предполагали, что это одно преступление и все взаимосвязано. А что, если это несколько отдельных преступлений? Лотте говорила про «большой куш», а Сиду он был ох как нужен. Даже если они с Лотте поднимали на секс-услугах тысячу или даже больше в месяц, этого едва хватало платить по счетам и по игровым долгам Сида. А вполне отдельно от этого есть те самые пять кусков, которые то приходят ему на счет, то уходят, и он их не прикарманивает и не прячет. Вот ему и надо что-то продать – за наличку.

Едва МакАдамс договорил, как Грин хлопнула ладонью по стойке.

– Та записка! – сказала она. – От Джека для Элси, так? Но она в кармане брюк у Сида.

– А в ней Джек говорит Элси, что она может себе позволить что-то там ему послать. – МакАдамс потер подбородок. – Может, Сид нашел записку, и ему это не понравилось. Может, он решил подшутить над Элси: взять деньги, которые должен был ей заплатить, и сбежать. Может, Элси на самом деле и не знала ничего насчет его окончательных планов.

– Подождите-ка, – сказала Грин, снова подпирая подбородок. – Если он так хотел продать картину за наличку, почему тогда он ее сразу не продал? Пока еще был жив?

Хороший вопрос, да. МакАдамс покачал головой. На черном рынке не так уж и сложно было что-то толкнуть. Да на «Ютьюбе» обучающие видео можно посмотреть. Но Сид придерживал картину. Почему?

– Возможно, картина служила какой-то другой цели, и из-за этого ее и стоило сохранить. – МакАдамс снова поставил бутылку с соусом в вертикальное положение. – Стеклянная бутылка, вмещает примерно шесть унций[52]52
  Около 170 граммов.


[Закрыть]. Толку-то, если она пустая?

Он передал бутылочку Грин, и та сняла крышку.

– Вы считаете… то есть вы хотите сказать, что картина была своего рода сосудом?

МакАдамс почувствовал легкое возбуждение. Частично от того, что Грин с ним была на одной волне, а частично из-за пары больших кружек портера. Он вздохнул.

– Да, хочу. Но теория слабовата, – ответил он. – А может, я вообще взял объяснение из рассказов о Шерлоке Холмсе.

– А, я такое не читаю.

– Все равно это не точное совпадение с нашей историей, – признал МакАдамс. (На самом деле, он использовал фабулы двух рассказов – «Второе пятно» и «Морской договор».) – Я просто пытаюсь понять, был ли то внезапный интерес к картине или самому поместью. Сид не тот человек, у которого есть банковская ячейка.

– Вы думаете, он что-то прятал внутри картины? – Грин протянула ему ломтик картофеля. – Это глупо, если картина просто для декора. Но теперь мы знаем, что Сид понимал ценность картины, и если он сразу не загнал ее за наличку, значит, она была ценной, но по другой причине.

МакАдамс перевел дыхание. Следующая часть теории сложилась под влиянием его личного знакомства с Сидом.

– А еще Сид думал, что картина по праву его. Что они ему были должны и все такое, потому что и Эйден, и семейство Ардеморов причинили его семье ущерб, не передав обещанный участок земли. Ну и потому что Эйден так ему и не заплатил.

– Обоснование слабовато, – сказала Грин. – Но суть я уловила – кроме картины, было что-то еще: деньги, завещание и вообще что-то, из-за чего можно шантажировать. И эти два предмета пропали вместе. Может, Элси убила его из-за картины или из-за этого «не знаю пока чего». А может, из-за всего, как знать.

МакАдамс взял предложенный Грин ломтик и обвел глазами паб, отделанный темным деревом. Женщина в кабинке рядом проверяла телефон и посматривала на дверь. Ждала кого-то.

– Может, Элси и сообщница, но она не убийца, – сказал он. – Убийца не поджидал бы возвращения Сида. А у нее до сих пор были его вещи.

Грин убрала пальцем крупинку соли с барной стойки.

– Вообще-то она их в мусорку выкинула.

– Только после того, как мы на нее вышли, – сказал МакАдамс. – Похоже на самозащиту. И есть еще кое-что. Она боится.

– Черт, а это еще почему?

МакАдамс был согласен с тем, что нелегко раскусить женщину, – так он говорил сам себе. Но ему было с кем сравнивать – с ее братом, Джеком. Он помнил, как у нее так же застыла челюсть, те же стальные зрачки, та же небольшая скованность в движениях. Хоть и выглядели они крутыми, но напуганы были до чертиков. Он просто не знал, кого они боялись и почему.

У Грин зазвонил телефон. Она вытерла соленые пальцы о брюки и ответила на звонок.

– Правда? Супер. Нет, перезвони, как все узнаешь, – сказала она. – Эндрюс звонил. Эта тетя Ханна находится в Калгари.

– В Канаде? Прекрасно. А когда она возвращается в Англию? – спросил он. Грин покусывала губу.

– А вот тут странно. Она там живет уже давно.

Вернувшись в отель, МакАдамс позвонил Флиту, но тот был недоступен. Тогда он оставил сообщение: МакАдамс решил помариновать Элси в камере еще одну ночь. Это означало, что наутро он будет в том же костюме. Да уж, надо было бы заранее все спланировать. Конечно, и Элси будет в той же блузке. Может, хоть это ее немного смягчит.

В номере был мини-бар, но на этот раз МакАдамс хотел лишь крепкого черного кофе. Элси и Джек. Сид и Элси. Элси и эта ее отсутствующая тетя, Ханна Уокер. Слово «шантаж» вызвало реакцию и у Элси, и у Джека – почему? И что, скажите, со всем этим делать? МакАдамс порылся в сумке в поисках материалов по уголовному делу Джека Тернера. Флит хотел вернуть их после совместной поездки в Фулл Саттон, но МакАдамс их еще не дочитал. К тому же он хотел иметь материалы дела при себе на случай, если удастся обойти судебный запрет на повторную беседу с Джеком.

Он уселся в чрезвычайно неудобное кресло в форме полумесяца и стал пролистывать содержимое папки. Содержимое было скудным: позорное увольнение из армии, конец карьеры пилота, ряд мелких краж. Он как раз искал информацию по непредумышленному убийству, когда его телефон завибрировал. Это было сообщение от Энни. Она была в лобби.

– Привет! Позвонила в участок, а там сказали, что ты здесь.

Энни помахала ему рукой, пока он спускался по лестнице. Другой рукой она сжимала крошечные пальчики маленькой девочки с большими темными глазами.

– Помнишь Дайю?

Он не видел Дайю практически с момента ее рождения, но все же кивнул.

– Кофе будешь? – спросил он, оглядываясь по сторонам в поисках автомата или кофейни.

– Нет, спасибо. Родители приедут поужинать. Эшок как раз поехал за ними. – Она закрутила свои светлые волосы в узел и улыбнулась. – Я и тебя попыталась пригласить.

– Работа, – хрипло ответил МакАдамс.

– Знаю. Я потому и пришла. Твой отель как раз по дороге. Давай присядем. Это, конечно, не совершенно секретно, но все же не хочу, чтобы узнали, что я копаюсь в записях о наших клиентах.

МакАдамс почувствовал себя глупо, что до сих пор не предложил того же. Он повел Энни и Дайю к стульям в углу, и девочка поглядывала на него украдкой.

– Наверно, не стоило мне тебя просить. Уверен, что никакой связи с похоронами Сида Рэндлса нет, – сказал он.

– Вообще-то есть! – Энни достала из кармана пальто сложенный лист. – На карточке с букетом была подпись: «Для Сида». Вот, видишь? Я также просмотрела данные кредитки.

– Толково, – сказал МакАдамс. – Мы знаем, что Элси какое-то время проживала в городе.

– Элси? Не помню такого имени. Женщина, которая купила лилии, – банковский кассир. Она и раньше у нас была – я уточняла у работника. В любом случае вот чек, может пригодиться.

Она вручила ему бумаги вместе со скомканной карточкой для букета, потом неуверенно встала.

– Осторожно, – сказал МакАдамс, пытаясь протянуть ей руку. Она улыбнулась… слегка снисходительно, как ему показалось.

– Все хорошо. Скоро родится малыш, да, Дайя? Будет с кем тебе поиграть.

Дайя отвернулась при упоминании своего имени, и Энни еще раз улыбнулась МакАдамсу.

– Надеюсь, это поможет тебе, что бы ты там не расследовал.

– Тоже надеюсь, – согласился МакАдамс. – Спасибо за помощь.

Энни уже подходила к выходу, но обернулась и помахала ему.

– Передавай привет Джо, – сказала она.

МакАдамс подождал, пока они скроются за углом, прежде чем развернуть чек. Но руки у него чесались с тех пор, как она его отдала. За последние тридцать восемь секунд какие только имена он не ожидал там увидеть. Но только не имя «Ханна Уокер».

Глава 25

Понедельник

Утренний свет добрался до шпиля Йоркского собора, и тот засверкал на фоне бледно-розового неба и отразился в лужах. Было безветренно, словно природа задержала дыхание. По прогнозам, с севера надвигались грозовые бури. Из дома, подумал МакАдамс. И пусть уж разразится буря, а то настроение МакАдамса ухудшалось с каждой секундой. Элси неплохо сдала свои карты.

– Тут всё!

Грин вышла из банка с пластиковым конвертом в руках. МакАдамс вытащил удостоверение личности. Очень контрастное фото, светлые волосы, пиджак пастельных тонов. Элси Рэндлс – и не совсем Элси Рэндлс. На удостоверении значилось «Ханна Уокер».

Эндрюс всю ночь провисел на телефоне, разговаривая с полицией Калгари, и, учитывая разницу во времени, сумел выйти на настоящую мисс Уокер. Тетя Элси и Джека уехала в Канаду после смерти своего партнера и последние семь лет жила в Калгари в доме престарелых. Никаким домом в Йорке она не владела. И уж точно не была кассиром в банке. Все это время Элси проживала две абсолютно разные жизни.

– Поверить не могу, – сказала Грин, когда они ехали обратно в полицейский участок. – Просто не могу. Управляющий филиалом сказал, что она образцовый работник. Умная. Энергичная. С хорошими манерами. Но я-то ее видела и поклясться готова, что она дешевая шлюшка с манерами уличной девки.

– А на самом деле, – сказал МакАдамс сквозь зубы, – она долбаный гений.

Элси не просто сыграла роль. У Элси действительно были клиенты, с которыми она занималась сексом (и один из них обеспечивал ей алиби). Также Элси работала в уютном офисе в банке «Ллойдс», сначала кассиром, а потом и кредитным инспектором. Когда он застал ее врасплох в Йорке, маска, казалось, соскользнула. И ей надо было быстро решить, кто она в тот конкретный отрезок времени, и это несоответствие он запомнил – просто не знал, что оно могло означать.

– Но почему? – спросила Грин. – Зачем жить двумя жизнями, зачем жить в этой дерьмовой квартире в Ньюкасле и трахаться за деньги? Ведь проще присвоить себе личность своей тети и покончить с прошлой жизнью.

– Потому что нарядный дом в Бутхеме требует больше денег, чем она может заработать любым способом, – сказал МакАдамс, разворачиваясь против движения.

– Этому горю помогли бы пять тысяч в месяц.

– Ты про то, что шантаж был ее третьей работой?

– Более вероятно, что она работала в «Ллойдс», чтобы скрывать сам факт шантажа.

МакАдамс явно ее недооценивал. Элси все планировала наперед. Действуя, как образцовый сотрудник (и, возможно, трахаясь при этом налево и направо), она наверняка быстро училась и быстро поднималась по карьерной лестнице. В банке можно было прекрасно скрывать и отмывать деньги, и к тому же она могла открыть фальшивые счета.

– Гридли и Эндрюс день и ночь проверяют счета, да и менеджеры банка начеку. Хочу полный отчет о ее юности. Сдается мне, образование она явно получила хорошее, лучше, чем можно предположить.

Грин повертела головой.

– Так, мне это все надо уложить в свою же чертову голову. Она в конце той цепочки, куда приходят деньги Сида. Она же их и отмывает. Но к Сиду деньги не возвращаются?

– Думаю, бо´льшая часть – нет.

– Она что, ему пособие выплачивала? Все еще страннее, чем я думала.

Грин прошла вперед и открыла входную дверь в участок.

– Сид и деньги – вещи несовместимые. А Элси желает жить с комфортом. Она платит за квартиру наличкой, возможно, платила и по долгам Сида.

– Итак, мы знаем, куда шли деньги, – сказала Грин, когда они завернули в коридор, ведущий к комнатам для допросов. – Но источник нам так и не известен.

– Неизвестен. Но Элси его знает. Должна знать.

МакАдамс поставил кофе на стол и посмотрел в двухстороннее зеркало. После ночи в камере Элси выглядела не такой опрятной. Однако же она оставалась неизменно собранной. Чего хотела Элси от жизни? Чтобы ответить, нужно сравнить ее с Оливией и Лотте. Обе они разными способами держались за Сида, презрев безопасность. Элси также рисковала, но по абсолютно противоположным причинам. Для Элси была важна безопасность как таковая. Этот дом, ее личности, места работы – все это были яйца, разложенные по разным корзинам. Целью Элси было выживание.

– Грин, хочу, чтобы ты провела допрос.

– Почему я? – спросила Грин. – Что насчет Флита?

Для начала Флиту было бы неплохо появиться или ответить на звонки МакАдамса. Но это было не единственной причиной.

– Честно? – сказал МакАдамс, прислонившись к подоконнику. – Потому что она уже знает мою манеру ведения допроса. И потому что я думаю, у тебя гораздо лучше получится узнать побольше о мисс Ханне Уокер.

МакАдамс наблюдал, как элегантная, как всегда, Грин в синем шерстяном костюме села напротив Элси.

– Думаю, вы знаете, почему мы сегодня находимся здесь, – сказала Грин, подталкивая к Элси банковское удостоверение. – Не желаете рассказать мне, каково это – быть Ханной?

Это был интересный ход. И он заставил Элси задуматься.

– Что вы хотите узнать?

– Что ж. У меня честный вопрос. Зачем вам две личности? У вас есть работа и отличный послужной список. Дом. Наверняка вам нравится быть Ханной. Очень даже.

Элси накрыла пальцами удостоверение на имя Ханны Уокер. Ее стальные глаза были столь же холодными и колючими, хотя голос заметно смягчился.

– А вам нравится быть Шейлой Грин? – спросила она, слегка изогнув губы в полуулыбке.

– Нравится.

– Тогда вы понимаете, что это глупый вопрос.

Элси отпихнула удостоверение обратно к Грин. Та вела себя гораздо сдержаннее, чем ожидал МакАдамс, и потому просто положила его в свой блокнот.

– То есть вы считаете, что Ханна Уокер – это тоже ваша личность? – спросила Грин.

– Да, это моя личность.

– Но не Элси Смайт?

– Это тоже моя.

– У вас не может быть двух личностей, – продолжала настаивать Грин. Элси рассмеялась, и смех ее был одинаков в обеих ипостасях – резкий и грубый.

– Назовем это сценическим именем.

Грин нагнулась к Элси, выставив вперед свой острый подбородок.

– Назовем это псевдонимом. Ведь это именно он, не так ли? А вы очень умны.

Грин посмотрела на зеркальную перегородку, хотя Мак-Адамс все равно не смог бы подать ей знак.

– Вы знаете, что мы во всем разберемся. Поэтому вы и не выступили с признанием. Мы найдем все ваши счета, все ваши переводы, даже самые мелкие. И обнаружим, что Сид переводил вам те пять тысяч. Так что почему бы вам не сказать, откуда у Сида появлялись эти деньги? Кого вы держали на крючке?

МакАдамс легко мог предугадать действия Элси в случае, если бы эти слова сказал он. Но прямо сейчас за стерильным металлическим столом друг напротив друга сидели две жесткие женщины. И он в самом деле не знал, чего ожидать.

В конце концов Элси сдалась первой.

– Вы пытаетесь повесить шантаж на меня, – произнесла она медленно. – Этого я вам не позволю.

– А я не говорила про шантаж, – ответила Грин. – Я упомянула отмывание денег. Умные люди не занимаются шантажом. Они знают, как это скрыть, а шантажом пусть занимается кто-то другой.

Элси подняла левую руку, словно держала воображаемую сигарету, либо то была мышечная память. Она взглянула на зеркальную перегородку, за которой, как она знала, ждал развязки МакАдамс.

– Возможно, я распорядилась кое-какими деньгами по своему усмотрению. Можно сказать, сделала их «чистыми». Но откуда мне знать, где их Сид брал? Это была его идея, в конце концов. Мы к этому отношения не имели.

Элси сыграла свою роль превосходно. Ее ненакрашенное лицо молило о прощении и могло бы тронуть МакАдамса, если бы он ранее не видел шоу с ее участием. Но тут правила балом Грин. И именно она задавала вопросы.

– Элси? А что вы имеете в виду, говоря «мы»?

Сидя за стеклом, МакАдамс просматривал материалы дела. Он услышал, или, скорее, почувствовал, как вошла Грин – воплощение энергии.

– Джек Тернер. И никак иначе, – сказала она.

– Поддерживаю, – согласился МакАдамс. Элси так и не назвала Грин имени; она вообще замолчала и отказалась говорить, но это уже само по себе было признание. Только эти двое – Элси и Джек – не подставили друг друга.

– Проклятье, да где же папка по Тернеру? – Грин заглянула под стол и порылась в собственных бумагах. – Позавчера все было тут. Флит его мне зачитывал.

МакАдамс покачал головой.

– Брось уже. Это же Йорк – значит, все материалы у них есть. И кстати, куда, черт побери, запропастился Флит?

В следственном отделе полиции Йорка было гораздо больше места, чем в Абингтоне, и без дела слонялись пять или шесть сержантов и констеблей. МакАдамс выбрал себе в помощники одного констебля, на вид смышленого, который все еще завтракал кофе и булочкой с малиновым джемом.

– Мы ищем все, что у вас имеется по этому происшествию, – сказал он, передавая папку.

– О. – Констебль стряхнул сахарную пудру с галстука и выпрямился на стуле. – Это же все по делу Сида Рэндлса?

– Да. Однако сейчас мне нужно все по делу Джека Тернера, брата Элси. Знаю, он в тюрьме, а у меня в экземпляре половины листов не хватает. И дозвонитесь до Флита, пожалуйста.

МакАдамс прошелся по отделу, чтобы убедиться, что Флит не распивает чай где-нибудь в укромном уголке.

– Мне нужно добиться снятия запрета на допрос Тернера.

– Да, сэр. Сейчас я вам распечатаю все документы. Дело Тернера пятилетней давности, я полагаю.

Пока констебль доставал распечатки из ближайшего принтера, Грин взяла на себя смелость прочитать документ с экрана его компьютера.

– Вы говорили, что все прочли? – спросила она Мак-Адамса.

– Самое начало. Флит же был со мной во время допроса.

– Вот же ДЕРЬМО. Босс, посмотрите. – Грин указала на фото Дугласа Хоу – жертвы поджога и убийства, совершенного Джеком. – Дуглас перед смертью стал полицейским информатором!

МакАдамс уставился на фото.

– И доносил он на Джека Тернера…

– И на всю чертову шайку, похоже. Неудивительно, что лондонская полиция этим заинтересовалась, – они думали, Дуглас поможет им разоблачить главарей банды.

Грин встала с кресла, чтобы констебль мог сесть за свой стол.

– Вот, держите, все недостающие страницы, – сказал он.

– Ага, Дуглас Хоу-младший, задержан за угон автомобиля в Эксхеме. Согласился выступить информатором в обмен на более легкий приговор.

– За это его и подпалили, а потом квалифицировали как непредумышленное? Как? – спросил МакАдамс. – И ради всего святого, где детектив Флит, он нам нужен в этом деле.

– Извините, сэр, его весь день не будет.

МакАдамс тихо поворчал, сдвигая документы к Грин, и снова набрал мобильный Флита. Звонок прошел, но голосовая почта была выключена.

– Ну и черт с ним. Так, кто из вас может достать запись беседы с Джеком Тернером в Фулл Саттон?

– Босс! – Глаза Грин забегали по страницам. – Проклятье!

Она отвела его в сторону подальше от столов (и внимательных ушей).

– Взгляните на это. Операция под прикрытием, слежка, люди наблюдают за домом Джека. Я еще не дочитала, но тут заварушка конкретная, я вам скажу. Флит стопудово об этом знал.

МакАдамс набрал Эндрюса.

– Скажи мне вот что, Томми. Когда я просил тебя перед приездом Джарвиса Флита насобирать про него фактов, ты досье сохранил?

– Всегда все храню, босс.

– Хорошо. А скажи-ка мне точное время отставки Флита и его переезда в Йорк.

– Разумеется.

МакАдамс услышал, как Томми быстро стучит по клавишам, и поднял палец вверх, призывая Грин к терпению.

– Пять лет назад, 13 августа.

Как раз через три месяца после того, как Тернера осудили и приговорили к тюремному заключению. МакАдамс постучал пальцами по телефону.

– Да, да, хорошо. Подожди, а пока он еще служил в полиции Лондона, он, случаем, не был задействован тут в операциях под прикрытием?

МакАдамс мог бы и не задавать этот вопрос. Глаза Грин уже лезли из орбит, и она подняла и показала МакАдамсу свежераспечатанную страницу из дела Джека Тернера. Над отпечатком ее ногтя в списке полицейских, работавших над делом, одно имя выделялось совершенно отчетливо: Джарвис Флит, главный следователь.

Джо напевала что-то себе под нос. Электричество в Ардемор-хаус так и не включили, но она устроила в библиотеке уютное гнездышко. Вновь зажгла свечи и принесла еще несколько, а потом свернулась в клубочек под одеялом и читала при свете фонарика.

Гертруда Джекилл оказалась весьма плодовитой писательницей. Тысячи статей, по меньшей мере сорок книг, записных книжек и рисунков. Большинство их хранилось в Музее Годалминга (и было предметом зависти Роберты Уилкинсон). На коленях у Джо были открыты сразу две книги о цветах. Наверно, оттуда Ардемор черпал познания о языке цветов: лилии означали чистоту, лаванда – недоверие, а гипсофила – вечную любовь. Позже она все это запомнит. А пока у нее была распечатка биографии Джекилл из интернета. Брат Гертруды дружил с Робертом Льюисом Стивенсоном, который позаимствовал его фамилию для своей знаменитой повести о Джекилле и Хайде.

Джо снова посмотрела на потолок (все еще недоотремонтированный). Гертруда была своего рода ученой – «преуспеть в мужских науках» ей позволил снисходительный и понимающий отец. В конце концов Джекилл, а не Джейн Эйр.

Джо отбросила одеяло и поднялась. Был уже почти полдень, но за окном небо устрашающе-темное. Тула предупредила ее о надвигающейся буре. Джо попыталась наладить интернет, чтобы посмотреть прогноз, но безуспешно. Она заменила оплывшую свечу, чтобы стало посветлее, затем достала стаканы из посудного шкафа. Они стояли рядом с большим тяжелым квадратным графином – слишком тяжелым, чтобы с ним возиться. Виски можно налить и из бутылки, хуже он не станет. Она выставила все четыре стакана на каминной полке, как раз под портретами Уильяма и Гвен, и плеснула в каждый немного напитка. Как-никак, семейная встреча.

Джо стояла у камина и потягивала виски.

– Не знаю, что случилось с портретом Эвелин, – сказала она вслух. Ее голос прозучал в комнате странным эхом. – Но думаю, что знаю, что случилось с самой Эвелин.

Как и ожидалось, картины промолчали. Взгляд Джо скользил по строгим линиям аристократического лба Уильяма, до его голубого галстука, где лак потрескался. На Гвен смотреть было приятнее, несмотря на ее худобу и впалые щеки.

Сестры-жены. Проблема Сида Рэндлса. Но что произошло здесь? Джо снова посмотрела на портрет Гвен.

– Это предложила ты? – спросила она. Предложила ли Гвен приют для Эвелин, как в свое время сделала тетя Сью? Но что подумал бы Уильям? Семья Ардеморов не так уж давно стала принадлежать к аристократии, и им это нравилось. Настолько, что даже сады им спроектировала сама знаменитая Джекилл, чью славу потом украл Ричард. Был бы он рад узнать, что в его доме будет жить женщина с разрушенной репутацией? Джо представила, как Гвен настаивает, обещает, что будет помогать растить ребенка. Совсем как тетя Сью помогала растить Джо.

Вот только ребенка никакого не было. Как не стало и самой Эвелин. Ардеморы покинули город и больше не вернулись. Джо покрутила стакан с виски, любуясь тем, как тяжелые капли янтарного напитка оседают на дно. Дядя Эйден и дедушка Джо предпочли считать ее мать мертвой, когда та уехала из Англии.

Что, если Эвелин и в самом деле умерла? Возможно, во время родов, что трагично; ведь она побоялась позвать акушерку и тем самым раскрыть свою тайну. И сердце Гвен было снова разбито.

Сид Рэндлс был прав по меньшей мере насчет одного. Люди просто так не исчезают безвозвратно. Значит, случилось что-то плохое.

Сид, хитрый лис. Джо подняла стакан в молчаливом тосте. С ним определенно случилось что-то плохое. Как, судя по всему, и со всей его семьей. Джо снова перевела взгляд на Уильяма. Она начала принимать сторону Роберты касательно некоторых событий. Нарушенные обещания, разоренные семьи. Ей самой не нравился Сид, но, что бы он там ни натворил – а натворил он, возможно, немало, – он не заслужил закончить свою жизнь, лежа лицом вниз на ковре Джо.