Текст книги "Убийство в заброшенном поместье"

Автор книги: Брэнди Скиллаче

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15

Сигареты. МакАдамс припрятал пачку в машине на экстренный случай.

Он прихватил ее, когда вышел из участка, и теперь направлялся в Робби-парк под моросящим дождем. Дойдя до пруда с уточками, он вытащил сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Воздух, тишина и место, где можно было спокойно подумать, – вот в чем он нуждался. Однако его уединению собирались помешать. И вовсе не тот человек, которому он был бы рад. От крытой сцены, сияя синим зонтом и всем своим видом, к нему приближался Джарвис Флит.

– Добрый день, чудесное время для прогулки.

В его приветствии не было и намека на иронию, хотя МакАдамс без шляпы промок насквозь и яростно затягивался сигаретой.

– Думал, вы поехали куда-то с Корой.

Флит ответил, указывая рукой в туманную даль перед ними:

– Да, мы были на Лонгсайд. Посещали могилу ее отца. Сегодня годовщина.

МакАдамс почувствовал укол совести и затушил сигарету.

– Слышал, вы хорошо его знали.

Флит подошел поближе, предложив встать под зонт.

– Очень хорошо. С первых дней моей службы. Я был многим ему обязан.

– Кора рассказывает нам о его добродетелях, – сказал Макадамс.

Прозвучало это уныло, но было абсолютной правдой; она боготворила этого человека. Однако Флит не упрекнул его.

– Мы не злословим, когда признаем человеческие слабости, и потом оплакиваем человека, несмотря на его недостатки.

МакАдамс согласился с этим утверждением так искренне, что Джарвис Флит даже повернулся к нему.

Он мысленно вернулся в прошлое; старина Алекс Клэпхем всегда казался ему неестественной версией самого себя, персонажем настольной игры, «давай, вперед, бей этих обезьянок»[30]30
  Обезьяны – прозвище младших офицеров Королевской авиации.


[Закрыть] и прочая чушь. Он был тем человеком, который постоянно называл всех полицейских «подснежниками»[31]31
  Подснежники – британское сленговое обозначение военной полиции армии США времен Второй мировой войны (возникшее благодаря белым шлемам, которые носили эти полицейские). – Прим. пер.


[Закрыть]. За исключением, разумеется, своей дочери.

– Вы не были друзьями? – спросил МакАдамс.

– Ошибаетесь. Я очень тепло к нему относился. – Флит пригладил усы. – Приехал на похороны.

– Кора говорила об этом. Сказала, вы оказали неоценимую помощь при разборе его бумаг.

Слабая улыбка исказила строгое лицо Флита, и даже усы его задергались.

– Странно, что у вас репутация неразговорчивого человека. Да, я приехал помочь в минуту горя, когда страдания Коры были столь велики, что она ценила любое личное участие. – Флит помолчал и затем спросил:

– Вам не нравился командор?

Таким образом МакАдамса наказывали, и он это заслужил. Его вся эта ситуация задевала, но по большей части оттого, что Кора не верила в него, а не потому что она отдавала предпочтение Флиту. Энни говорила ему, что не подобает так себя вести, и сейчас он бы с ней согласился.

– Честно? Не нравился. А вам он почему нравился? – спросил он.

Флит встал поближе, и зонт на мгновение укрыл их от дождя полностью.

– У нас были одинаковые взгляды на жизнь, – сказал он. – Мы вместе служили в Афганистане. Можно сказать, нас связывало взаимное восхищение военными механизмами.

– Полагаю, вы в таком случае были в его Военном Зале.

Военный Зал. Каждый в радиусе ста миль получил приглашение посетить музей командора Королевской авиации и посмотреть его медали, покуда тот был жив.

– Склонен верить, что там побывали все, – сказал Флит, и на мгновение МакАдамс почти ощутил намек на вполне приятный юмор.

– Мы могли бы прогуляться и поговорить, – предложил МакАдамс, махнув рукой в направлении города. – Допрос Селькирка прошел не вполне гладко. Мы ничего не можем ему предъявить или уличить в незаконных действиях.

– Да, понимаю ваше разочарование. Адвокаты – это нечто особенное.

– И дело вовсе не в уликах, – признался МакАдамс. – Я все бьюсь в поисках мотива. Я полагал, что Руперта шантажировали из-за его личной жизни, но с год назад все открылось, и Сид уже не мог этим козырять.

– Можно подробнее?

– Все легко проверить. Мы можем поговорить с его сыном или бывшими клиентами для подтверждения слов Селькирка. Очевидно, он потерял некоторых клиентов. Алиби Эмери и Руперта строятся лишь на основании их собственных слов, но и это можно проверить, так как они признались, что вместе находились в отеле в Акстоне.

– Вот как, – сказал Флит. МакАдамс вздохнул.

– Между тем Грин подозревает, что мотив есть у Лотте и у Оливии, а тут еще и его первая жена Элси, которую внезапно стало трудно обнаружить. Но вчера вечером в коттедж ломились точно не они.

– Вы уверены?

– Обычно я могу отличить женщину от мужчины, – раздраженно ответил МакАдамс. – Тот взломщик был высоким, худощавым, но крепкого телосложения, и его руки были достаточно сильными для того, чтобы согнуть металлическую створку.

– Довольно много информации по одному лишь беглому взгляду на руку, – сказал Флит. – Грин, возможно, поспорила бы с вами насчет того, какими сильными могут быть руки мужчин и женщин.

Черт. Она бы точно поспорила. МакАдамс попытался успокоить свое уязвленное самолюбие.

– Это не была Оливия или Лотте. Они повыше Джо Джонс, но снизу они залезть не смогли бы. У Элси хватило бы роста, но навряд ли она из тех, кто делает грязную работу сам.

Какое-то время Флит молчал, и этого времени им хватило, чтобы дойти до парковки полицейского участка. Когда он снова заговорил, то избрал совершенно другую тактику.

– Возможно, нам стоит пойти в другом направлении, искать не людей, а предметы. Картину, например.

МакАдамс стряхнул с себя воду, и брызги полетели в разные стороны.

– Вы это не серьезно?

– Отчего же?

– Вчера вы подозревали в убийстве Джо.

МакАдамс распахнул дверь, чтобы оба они могли пройти. Флит едва заметно, но все же странным образом не скрывая этого, пожал плечами.

– Все под подозрением. Но она уж точно не ломилась в собственный коттедж.

Этими словами Флит отвесил щедрый комплимент Мак-Адамсу, прислушавшись к его соображением насчет Джо.

– Продолжайте, – сказал МакАдамс.

Флит согласился:

– Убийце что-то необходимо. Возможно, это что-то еще здесь, но, может статься, эта вещь находится у одного из тех подозреваемых, которых вы сегодня упоминали.

МакАдамс почувствовал всю тяжесть этих совпадений по той простой причине, что кража картины непосредственно предшествовала смерти Сида. Но если Сид действительно украл ее, то они не знали, каким образом и почему эти два события связаны между собой и связаны ли они вообще.

– И как же нам найти пропавшую картину? – спросил он.

– На что ты намекаешь, какой флирт? – спросила Джо. Земля под ногами у нее неприятно хлюпала, и она была очень благодарна Туле за ярко-синие резиновые сапоги, которые та ей одолжила.

– Джо, дорогая, не будь же такой мрачной. – Тула протянула ей руку. – Внимательно на ступеньках, одна такая шаткая.

– Я не мрачная, – упрямо сказала Джо, стараясь не шлепнуться прямо в грязь. Эта тропинка начиналась у стены, окружавшей бывший сад в поместье, и вела прямиком в Абингтон, целых три мили. Ее называли тут «Свобода передвижения». – Я просто не вижу никакого флирта. Вообще.

– Гвилим попросил твой номер.

– Для того, чтобы звонить мне, как найдутся ответы…

– И он написал тебе сообщение, едва ты успела отъехать от вокзала. А это значит, что он наверняка знал ответ к тому моменту или мог найти его, пока ты была у него магазине. Он хотел заполучить твой номер. Я еще удивляюсь, как он тебя на ланч не пригласил.

– Он и пригласил.

Тула довольно хихикнула, услышав это. Джо насупила брови.

– По крайней мере, я вернулась с ее именем!

– Ты чуть не вернулась с валлийцем, – усмехнулась Тула. – Очаровательным, судя по твоему описанию. Может, и неопрятным, но очаровательным. И он торгует антиквариатом?

– Думаю, он к этому стремится, – сказала Джо. – Он как коллекционер-неудачник. Подписан на все сайты, посвященные истории и родословным, и, возможно, на несколько сайтов о поиске сокровищ или криптозоологии[32]32
  Криптозооло́гия («изучение скрытых животных», от др. – греч. κρυπτός – «тайный, скрытый» и зоология, «изучение неизвестных животных») – субкультура и псевдонаука, предметом которой является целенаправленный поиск и доказательство реальности существ, неизвестных науке, о которых рассказывается в различного рода легендах, мифах или со слов некоторых «очевидцев»; а также животных, существование которых считается невозможным в данной местности по причине того, что она находится на значительном расстоянии от их естественного ареала. – Прим. ред.


[Закрыть]. Он сказал, что хотел бы стать редактором.

– Вместо этого?

– Думаю, в дополнение ко всему. Я не уверена, что он собирает антиквариат на самом деле. – Джо нырнула под низко нависший куст дрока. – Полагаю, он коллекционирует хобби.

– О-ля-ля, тогда хватай его, да побыстрее! У него наверняка деньжата есть, ведь если бы он и впрямь торговал антиквариатом, то он бы голодал.

Джо уже думала о деньгах и своем финансовом положении. Она собиралась составить список своих старых контактов и отправить несколько электронных писем. Воплотить в жизнь свои (пока окончательно не сформированные) идеи о фрилансе. Убийство отчасти нарушило ее планы. Как и смерть ее матери. Но если она планирует остаться в Абингтоне, ей лучше самой начать поиск работы в ближайшее время. Еще и вопрос с налогами. Возможно, выйти замуж ради денег не так уж и плохо.

– Тула, а как ты познакомилась с Беном? – спросила она.

Тула остановилась и прислонилась к деревянному забору, окаймлявшему дорожку.

– Встретила его в свой первый вечер в городе. Прогуливалась по городу, познакомилась на концерте под открытым небом. Мы провели вместе всю ночь, а наутро, черт возьми, он чуть не сделал предложение.

Она намотала прядь волос на палец.

– Я могла бы согласиться, но я была против брака из принципа. На тот момент.

– А теперь не против?

– С годами я стала мягче. А в молодости была против всего этого. Уехала из Лимерика, когда мне было семнадцать, побывала везде – в Австралии, Южной Африке.

– В Штатах?

– Нет, там и так полным-полно ирландцев. – Она улыбнулась с чуть меньшим, чем обычно, радушием. – Стала ездить повсюду за одним типом. Потом путешествовала с рок-группой. Закончила тем, что проработала в Корпусе мира несколько лет. Так вот десять лет и пролетели.

– И тогда ты вернулась домой? – спросила Джо.

– Я уже дома, милая. Но нет, обратно я не вернулась. Только не в Лимерик.

Она снова зашагала по тропинке, и Джо пошла вслед за ней. В ее мозгу зазвенел старый колокольчик, точки соединились, и она вдруг почувствовала невыразимую грусть.

– Во мне ты видишь себя, так ведь?

– Есть немного, – согласилась Тула.

– Чужачка, как и я, так что мы друзья по несчастью и все такое. – Джо засунула руки в карманы. – Думаю, я нахожу себя в книгах. Я люблю слова. И всегда любила. Я их вижу, чувствую, слышу запах. Сложно объяснить. Слова всегда были для меня как люди. И я не забываю их после того, как прочитаю.

– Никогда? Это как фотографическая память? – спросила Тула.

Джо почесала нос. Она никогда не любила этот термин.

– Это не совсем так работает. Я могу процитировать почти все книги, которые я прочитала, но что-то должно меня на это спровоцировать. Внутри меня нет поисковой программы. Но…

Она посмотрела на вересковую пустошь, на пологие холмы, темные от мокрых зимних сорных трав.

– Это очень напоминает мне стихотворение «Черный дрозд»:

 
                              … там старый дрозд, костляв и мал,
                              с взъерошенным крылом,
                              отважный дух свой воспевал
                              в растущем мраке том[33]33
  Стихотворение известного английского писателя Томаса Харди («Тэсс из рода д’Эрбервиллей»); впервые было опубликовано 29 декабря 1900 года. Приводится в переводе Александра Ситницкого. – Прим. пер.


[Закрыть].
 

А поместье – оно напоминало мне «Грозовой перевал», и «Джейн Эйр» тоже. Слова просто приходят, и я их соединяю.

– И ты правда ничего не забываешь? – Лицо Тулы внезапно просияло, как под лучами вырвавшегося из-за туч солнца. – Невероятно!

Джо слегка поежилась.

– Возможно. Но из-за этого всегда так тесно. Иногда одиноко.

Тула подошла поближе, словно желая защитить Джо.

– Одиноко – как это?

– Система несовершенна, – пожала плечами Джо. – Иногда связи между словами не вполне реальны, просто у меня появились ассоциации. Но иногда я вижу связи, которые недоступны другим людям. Или я их нахожу гораздо быстрее. И хотя я никогда ничего не забываю, другие люди склонны забывать. Часто я все еще нахожусь в воспоминаниях, которые для других людей давно исчезли.

Джо засунула пальцы под мышки. Несмотря на солнечный свет, холод начинал просачиваться под одежду. Появились неприятные мысли, и Джо захотела сменить тему.

– В день убийства Сида ты говорила насчет какого-то происшествия в Абингтоне, не так давно. Поджог и что там еще?

«Отличная смена темы, Джо», – подумала она. Но Тулу это нисколько не расстроило.

– О да! Ужасное дело. Убитого звали Дуглас, он был из местных. Его отец оставил ему в наследство гараж. Если б я встретила этого Дугласа сейчас, то я бы сказала, что он тот еще делец и интриган, если ты понимаешь, о чем я. Но ты же знаешь – вырос здесь, все его знают. Никто и слова против него не скажет. Ну и о мертвых плохо не говорят.

– Я думала, просто что-то подожгли.

– Да. Самого Дугласа. Точнее, машину с ним внутри.

– Вот дерьмо. – Джо попыталась не обращать внимания на картинку, что подсовывал ей мозг. – Кто это сделал?

– Вот тут и начинается чехарда, – сказала Тула. – Взяли в Ньюкасле парня, не могу его имя припомнить. Джек, что ли. Оказалось, они угоняли машины, а в гараже у Дугласа прятали их. Как-то уж случилось, этот напарник, Джек, его и поджег. Сидит теперь за убийство. Непредумышленное.

Джо обработала данные: непредумышленное убийство, или убийство по неосторожности, представляет собой акт убийства человека. Непредумышленное означало, что он не собирался убивать – это и есть по неосторожности. Но все указывало как раз на намерение.

– Это ужасно.

– Еще как. Жестоко и мстительно. Такое не может здесь случиться, особенно с теми, кого ты знаешь.

Джо понимала это чувство, но, похоже, здесь все знали друг друга. В Чикаго или в Бруклине все было по-другому. Да, Джо знала своих ближайших соседей. Но вот она уехала из страны, и никто ничего не заметил. Она подумала, что так ей больше нравится. И, если рассуждать логически, это заставило ее снова вспомнить об Эвелин.

– Кто-то же должен был знать Эвелин. Я имею в виду, кто-то дружил с ними, верно?

Они подошли к небольшому возвышению на тропинке, откуда открывался неплохой обзор. Зеленые и черные холмы, смятые, подобно складкам на постельном белье, небо как море, с огромными серыми волнами. Папоротник, вереск и длинные тени, и тут и там яркие отголоски заката.

Тула одарила ее широкой улыбкой.

– Так вот все с неба и свалится, милая.

– Нет, все не так! Ты вот знаешь, где работал отец жертвы убийцы. Кто-то может знать и об Эвелин.

– Ага. Роберта Уилкинсон, – сказал Тула, и Джо вздрогнула. Первое впечатление о себе она сумела испортить.

– Точно. Да. Я просто набираюсь смелости поговорить с ней. Черт, я еще даже кровельщикам не звонила.

– Ты шутишь! Джо, это обязательно нужно сделать! У нас всю весну дожди льют.

– Знаю, все знаю.

Они подошли к каменным ступеням, ведущим от тропинки к улицам Абингтона. Джо уже согласилась поужинать в «Красном льве», но все же после планировала вернуться в коттедж.

– Мы можем по дороге зайти в «Сэйнсбери»? Мне нужно купить сыр и вино.

После трех миль по раскисшей дороге, похода в магазин и сильного ветра Джо очень хотела оказаться поближе к огромному камину в пабе. И чтоб рядом стоял бокал с чем-нибудь бодрящим. Тула остановилась передать покупки Бену, и тот довольно театральным жестом указал в сторону дальних кабинок. Джо проследила за его пантомимой и увидела мужской затылок и слишком уж знакомые растрепанные волосы, неумело собранные в пучок на макушке. И по стечению обстоятельств (к тому же Тула только что громко произнесла имя Джо) Гвилим повернулся и помахал им.

– О боже мой, – вымолвила Джо, но Гвилим уже устремился к ней с энтузиазмом золотистого ретривера.

– Знаю – я должен был позвонить, но вы же сказали, что ехать не так уж и далеко.

Джо облизнула губы. Да, это были ее слова.

– Тула, – сказала она, потому что Тула с радостным видом и не думала от нее отходить, – познакомься с Гвилимом.

– Да, и добро пожаловать! – Тула едва ли не обняла его. – Джо так много о вас рассказывала!

– Итак, как видите, у меня есть аккаунт на каждом из этих сайтов, посвященных поиску по родословным, – принялся рассказывать Гвилим.

Далее он объяснил, как провел перекрестный поиск по семье Дэвис в своем архиве, просмотрел две библиотечные базы данных и посовещался с коллегами, прежде чем решил лично приехать в Абингтон. Но тот факт, что он проделал все это за последние тридцать часов для почти совершенно незнакомого человека, означал, что это вовсе не была поездка в исследовательских целях. И то, что Тула с трудом сдерживалась, чтобы не захихикать, отнюдь не помогало.

– Это… много, – сказала Джо. Потому что, по правде говоря, она была поражена.

– О, дальше еще интереснее! – Гвилим достал свой ноутбук и развернул его к компании. – Вы говорили, что у Уильяма и Гвен Ардемор не было детей, верно? Что ж, прочие Дэвисы размножались прекрасно. Их генеалогическое древо напоминает живую изгородь из ивы.

Джо никогда не видела живую изгородь из ивы. Но, судя по схеме, это означало очень много детей.

– У каждого члена семьи Дэвис было более пяти детей, вплоть до Гвен, Эвелин и их брата Роберта. – Гвилим использовал нож для масла в качестве указки. – У Роберта было одиннадцать детей, вот они все здесь. У Гвен не было ни одного. Это говорит о том, что кто-то был бесплоден, и я предположил, что это Уильям. Сифилис, понимаете? В те времена он был у всех мужчин.

– Не может быть! – воскликнул Бен.

– О, это действительно так, – согласилась Джо. – По некоторым оценкам, сифилисом страдал каждый третий из живших в Викторианскую эпоху. А еще были врожденные проблемы, например седловидное лицо или короткие вампирские зубы, которые появлялись у детей.

Джо прикусила губу, услышав испуганное восклицание Бена.

– Э-э-э… Извините, я редактировала серию книг по истории медицины. В любом случае это вполне объясняет, как моя семья получила поместье. Я имею в виду, что мы весьма дальние родственники Ардеморов. Но что это может сказать об Эвелин?

Лицо Гвилима немного вытянулось.

– Ничего особенного. Вот поэтому я решил приехать. Лучшая история – это всегда местная история.

Именно так он и сказал. Тула постучала пальцами по столу.

– Вот и отлично! Джо может познакомить вас с местным историком и хранительницей музея Абингтона. Она в вас влюбится.

Джо бросила на нее испуганный взгляд, но Тула цыкнула на нее, а затем отвела в сторону кухни.

– Посмотри на него, радость моя! – сказала она. – Да он самого дьявола очарует. Веди его к Роберте. Если он не сможет растопить ее сердце, то и никто уже не сможет. И… тебе звонят.

– По какому телефону?

Тула протянула ей городской телефон, длинный шнур которого тянулся от стойки бара.

– Вот по этому. У меня на линии компания «Файнс и сыновья». И реши уже с ними что-нибудь насчет крыши, а то скоро от этой твоей таинственной комнаты совсем ничего не останется!

Глава 16

Среда

Утро ознаменовалось для МакАдамса головной болью, которая долбила его, как дятел весной. Обрывки памяти содержали в себе сведения о виски, который он в себя заливал перед сном в огромных количествах, а обезбол закончился. Черный кофе. Немедленно.

Он включил кофемашину и уселся в кресло рядом с набитой окурками пепельницей. Очевидно, он снова закурил.

– Великолепно, – пробормотал МакАдамс и погрузился в пучины самобичевания. Проблема была не в том, что в ходе следствия он облажался с Селькирком. Тем более насчет него он и не был так уж уверен; Селькирк точно никого не убивал.

Проблема МакАдамса также не была связана с Джарвисом Флитом. На трезвую голову его больше волновало то, как часто Флит оказывался прав насчет него… особенно насчет его неудач. И это напомнило ему об Энни.

Обдумывая все это, МакАдамс разглядывал кухонные занавески. Они были самыми уродскими из всех, что он когда-либо видел. Так почему же они все еще висели у него на кухне? Потому что он так и не нашел время их поменять, и это касалось еще многих вещей.

Его дом не был роскошным. Снаружи его надо было покрасить, а внутри поменять трубы и сантехнику, да и батареи не мешало бы промыть. Он вовсе не был против таких перемен. Ему также нравился его ужасный полосатый халат с прекрасным узором из пепла от сигарет и прожженных ниток. Просто все это служило очень внятным напоминанием о том, что в доме ничего не изменилось с того дня, как его покинула Энни. Включая и его самого.

Он встал и стал срывать эти бело-голубые занавески с идиллическими картинками сельской жизни. Они были частью улучшений, затеянных Энни, – она хотела превратить коттедж в уютный деревенский домик, но так и не преуспела. Это же был Абингтон, а не Йорк. И ему здесь нравилось. Он сам себе здесь нравился. А Энни… Что ж, Энни всегда хотела большего. Не так уж и много, впрочем, – ей не нужны были миллионы, теннисные корты и приемы с коктейлями. Просто чуть больше комфорта и денег, кран, который не протекает все время, и, возможно, партнер, который не будет противиться переменам. Некоторые мужчины жаловались на то, что их изводят придирками. Его бывшая жена не придиралась. Она настаивала и взывала, вдохновляла и увещевала. А потом она просто устала.

Самое ужасное в его разводе было то, что Энни вовсе не разлюбила его. Просто она влюбилась в человека, которым он мог бы стать, но так и не стал. То, что она ждала семь лет, прежде чем отказаться от призрачных надежд, не делало ее эгоисткой. Это сделало из нее чертову святую, и он скучал по ней каждый чертов день. А еще он явно упускал в своем деле важную деталь, которая при этом, скорее всего, была очевидной.

Когда дело касалось мотива, особенно в случае с наличными неустановленного происхождения, он всегда склонялся на сторону денег. Он все еще верил, что это имело отношение к делу, но Флит высказался очень жестко. День убийства: чем он отличался? Что изменилось? Два момента, не один. Да, картину украли. Но это было еще не все. Приезд Джо Джонс означал, что Сид больше не сможет использовать коттедж в своих целях. Селькирк удивился не меньше Сида и потому засадил Эмери готовить тот документ, пока он ей показывал поместье.

В тот момент Сид уже находился в поместье, и он прекрасно слышал, что от него потребуют ключи, особенно после инцидента с картиной. Он попытался помешать ходу событий, встретив Джо в пабе и пытаясь уговорить ее согласиться с тем раскладом, что он останется кем-то вроде смотрителя. А когда его план провалился, он попытался пристыдить ее публично, что тоже ни к чему не привело. У Сида в запасе была одна ночь. И в ту ночь он и погиб.

– Итак, вы считаете, что Сид сам пригласил свою смерть? – спросила Грин. Она и другие офицеры толпились вокруг белой доски с чувством предвкушения. И с булочками. МакАдамс медленно кивнул, все еще ощущая при моргании головную боль, свербящую в свете офисных флюоресцентных ламп.

– Это лишь фигура речи, но да. Та встреча в коттедже была важна. Потому что это, по идее, была последняя встреча, – сказал МакАдамс. – И я хочу знать, почему коттедж, да и все поместье, так важен?

Грин уселась в своем кресле, положив руку на подлокотник.

– Коттедж вдалеке от дорог и скрыт от посторонних глаз. От города далеко, соседей вокруг нет, так что и выстрелов никто не слышал. Вдалеке от лишних взглядов – так что чем-то приторговывать было бы удобно. Но в плане наркотиков следы замели более чем успешно.

– Да уж, явно там ничего не варили, да и не хранили тоже. Все пробы на наркоту пришли чистые, – согласилась Гридли.

МакАдамс кивнул.

– Согласен. Ну а для чего еще может понадобиться тихое, скрытое ото всех место?

Эндрюс помахал ему сладкой булочкой с корицей.

– Что на… – Он наконец проглотил кусочек. – Что насчет другой незаконной торговли? Например, людьми?

– Черт, ты серьезно? – спросила Гридли. – Сид?

МакАдамс почувствовал жжение в районе печени, услышав подобную версию, но тут Грин подняла руку.

– Я бы не стала недооценивать Сида, – сказала она, – да и у нас полно следов ДНК, подтверждающих, что народу там толклось немало. Но – и я говорю только потому, что видела в Ньюкасле дома, где держали людей на продажу, – в коттедже нет необходимых признаков. Ни одно окно не заколочено изнутри, на полу нет отпечатков. А уж в подобных домах люди спят на любой поверхности, было бы полно грязной посуды, отпечатков обуви, а также признаков того, что туда-сюда ездили машины. Да, ничего невозможного. Но все же маловероятно.

– Так ты поддерживаешь теорию с шантажом? – спросил Эндрюс.

– Ерунда. – Грин глотнула кофе. – Думаю – месть.

– Посвяти нас в детали, – предложил МакАдамс.

Грин подошла к доске и прикрепила фотографии Лотте и Оливии.

– Итак, у нас есть муж-изменщик и две очень ревнивые сестры. Ревнуют друг к другу, но также – и куда сильнее – к Элси Смайт. Ее появление на похоронах может означать, что у них с Сидом были какие-то дела. Или, по крайней мере, он все еще что-то для нее значил. Да, еще деньги, которые Сид взял у Оливии.

– Мы это можем доказать? – спросил Эндрюс. Стоящая за ним Гридли кивнула, отпив кофе из стаканчика.

– Думаю, можем, – сказала Гридли. – По просьбе Грин я изучила все их финансовые дела. Пришлось покопаться в прошлом, но у Оливии всегда был счет в одном банке. Когда она еще была замужем за Сидом, она сняла со своего счета две внушительные суммы. Почти все спустила.

– Все верно, – согласилась Грин. – Никаких вкладов, только поступления зарплаты. Не так уж и много. Счета Лотте разбросаны по разным банкам. У нее только подработки.

Эндрюс нахмурился.

– Но все-таки со счета Сида куда-то постоянно утекали деньги?

– Ты их на похоронах видел? – спросила Грин, мотнув головой. – Да если бы одна из них подумала, что свои денежки Сид тратит на другую, они тут же бы друг друга порешили.

– Ты думаешь, они знали об этих деньгах, в этом дело? – спросил МакАдамс.

– У него с деньгами полный порядок, а сестры брошены… – Грин посмотрела на МакАдамса. – Вы же сами сказали, что три пули в спину – это ненависть. Так что я считаю – все это месть, а у сестер на нее были все права.

Замечание было справедливым, да и она уже несколько раз предлагала эту версию. МакАдамс решил предоставить Грин свободу действий.

– Отлично, Грин. Берешь в разработку сестер. Они уже вернулись в Ньюкасл. У Эндрюса есть адрес. Надави на них и по поводу коттеджа. Так, теперь о картине…

– Мы снова о ней будем говорить? – спросила Гридли, стирая с рубашки малиновую начинку от рулетика.

– Именно так, – проворчал МакАдамс. – Нам придется разобраться с этим – картина исчезла в день смерти Сида. И возможно, повторю, лишь возможно, что картина важна сама по себе.

– Почему? – спросила Гридли.

МакАдамс выдавил улыбку при мысли о том, что он повторяет то, что сказал ему Флит накануне. Чтобы смягчить впечатление, он повторил историю, рассказанную Тулой.

– Мисс Джонс предполагает, что картина может принадлежать кисти известного валлийского художника, Огастеса Джона. На аукционах цена на его картины может достигать четырехсот тысяч.

Эту историю МакАдамс подкрепил информацией, которую сам же и нагуглил за десять минут до совещания.

– И вот несколько часов спустя, – продолжил он, – в Сида стреляет человек, которого он сам впустил в коттедж и с которым же и выпивал. Убийца уходит с ключами, это нам известно. Но обратно внутрь он попасть не может, так как Джо сменила замки. Что же случилось дальше?

Грин обхватила руками лоб.

– В коттедж пытались вломиться. Зараза, понятно, куда вы клоните. Он не может войти и пытается пролезть через окно.

В этот момент, как по сигналу, чеканя шаг, вошел Флит с чашкой и блюдцем в руках.

– Всего одна проблема, – продолжила Грин, – мы знаем, что картины в коттедже не было.

– Мы-то знаем, – согласился МакАдамс. – Но знал ли он?

– Или она, – сказал Флит, потягивая «Эрл Грей».

– Хорошо, или она. – МакАдамсу удалось проглотить остаток эклера в один заход. – Возможно, целью является картина.

Грин сверкнула глазами и приосанилась.

– Джо сказала, что картина была похожа на те, что находятся в особняке, так? Здоровые, в деревянных рамах? Конечно, стоит убийце осмотреться, и он сообразит, что картины там нет.

– Но только в том случае, – вклинился МакАдамс, – если знать, как картина выглядела. Она же может быть любого размера. Предположим на минуту, что убийце известен лишь автор картины, и все?

Грин посмотрела на него крайне недоверчиво.

– Сомнительно, босс. В любом случае, если Сиду нужно было что-то спрятать, было бы куда разумнее отнести это в особняк. Он большой и мрачный, да и места припрятать что-то там, наверно, хватит.

Флит посмотрел на Грин, затем медленно повернулся к МакАдамсу.

– А кто-нибудь проводил обыск в поместье? – спросил он. – Тщательный обыск.

Конечно же, ответом было «нет». Убийство случилось в коттедже. А особняк – так, скоро развалится на части. Но главное – МакАдамс просто не счел нужным провести там обыск. Он снова отмахнулся от все нарастающего чувства беспомощности.

– Я все организую, – согласился он.

Джо вытерла пот со лба. Она принесла перчатки и респиратор и ОЧЕНЬ МНОГО мусорных мешков. Конечно, была стопка книг, отложенных для «хранения», но было уже очевидно, что бо´льшая часть библиотеки из особняка отправится в мусорный бак. Джо носила книги целыми стопками, напевая «Ты никогда не угадаешь» Чака Берри. Эта песня засела у нее в голове с момента знакомства с Лотте[34]34
  You Never Can Tell – сингл Чака Берри (1964). В наше время песня обрела популярность благодаря тому, что под нее танцуют твист герои «Криминального чтива» (реж. Квентин Тарантино), а Лотте напомнила Джо героиню Умы Турман. – Прим. пер.


[Закрыть]. Ее же она поставила рингтоном на входящие еще утром: Тула боялась, что во время работы Джо не услышит привычное жужжание. Это вовсе не значило, что она не отправит звонок в голосовую почту. С миссией сходить в музей не срослось: Роберта Уилкинсон по средам не работала. Гвилим предложил прийти и помочь разобрать книги, но Джо нужен был перерыв от общества. А также она хотела побыть наедине с собой в собственном доме.

Она догадывалась, что для большинства людей ее ценности не имели смысла. Над ней простирались высокие потолки, которым надлежало быть величественными. Вместо этого из темных углов сквозь завесу паутины расползались щупальца вездесущей плесени. Позади ее освещенного пространства таилась мгла в темных пастях дальних комнат, в которых лишь заколоченные окна и громоздкая, не используемая никем мебель.

Джейн Эйр. Красная комната. Красный, красный, Рейхенбах. Джо завязала последний мусорный мешок и сдула волосы с лица. Вот ее готический роман, ее страницы. Хорошая мысль, отмеченная уколами четырнадцати черных блестящих мусорных мешков и тремя небольшими (аккуратными) стопками спасенных книг. «Альфа Ромео, алфавит», – прошептала она. Ее волновала не катастрофа, а напрасные усилия.

Джо уселась по-турецки на коврике (очищенном от пыли). Если отвлечься от пустых полок и черных пакетов, то помещение выглядело почти презентабельно. С потертых бархатных стульев с позолотой были сняты чехлы. Она еще протерла кофейный столик и начистила старинные лампы. Да и при электрическом свете все выглядело по-другому. Спасибо Бену, который сделал множество соответствующих звонков, а также оставил целую коробку с предохранителями и свечами на случай неизбежных поломок. В библиотеке все так же царил полумрак и тишина и дули сквозняки, но все это принадлежало ей одной. И в качестве награды она наконец-то могла рассмотреть спасенные сокровища.