Текст книги "Маскарад (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Борис Сапожников
Маскарад

De profundis clamavi ad Te, Domine.

(Из глубин я воззвал к Тебе, Господи.)

Начало Покаянного псалма.

Пролог.

Быть рыцарем не такой и легкий труд. Это только городским бездельникам неблагородного происхождения кажется, что рыцарство – это только красивое гарцевание на коне, да размахивание мечом; они-то и не представляют насколько тяжелы и неудобны доспехи, так ослепительно сверкающие в лучах солнца, как сильно болит отбитая о седло – пардон – задница, на которой просидел целый день, а то и несколько дней, как совершенно не хочется встревать в бой после таких вот конных переходов. Et cetera, et cetera... Но на то мы и рыцари, чтобы всякой деревенщине и купеческим сынкам казалось, что жизнь наша – сплошная сказка.

И вот, ad maiorem Dei gloriam, ехали мы – рыцари Замка – по землям Вольного княжества Богемия в их столице Кралову, мы охраняли большой обоз, везущий туда провизию из окрестных деревень, а также оружие для отражения агрессии со стороны воинственных халинцев. Эти зарвавшиеся поклонники Мегберра осмеливаются атаковать земли добрых детей Церкви, пока только здесь, в анархических Вольных княжествах, вроде той же Богемии или Сибиу, но это уже вызвало недовольство в Ферраре и сюда прислали довольно большой отряд рыцарей Замка с усиленными дружинами из наемников всех мастей, помимо обычных "рыцарских копий" и это уже начинало напоминать подготовку к Походу за Веру, какие предпринимались лет двадцать-тридцать назад против того же халифата и немного позже против еретиков-янитов, свирепствовавших в этой же Богемии. Эти войны ударили впрямую по моей семье. Во время одного их Походов за Веру погиб мой прадед Освальд Ромуальд, прозванный Благочестивым, а дед и его два брата, которым Освальд дал жизнь не смотря на все свое благочестие (всего детей у него было семеро, четыре сына и две дочери), сложили головы в этой земле. Ну да я, как истинный рыцарь Замка, а, следовательно, верный сына Матери Церкви, просто не мог быть суеверным человеком и во всем полагался на Господа всемилостивого и всемогущего, и нападение халинцев воспринял не как смертельную опасность, но как избавление от скуки долгой скачки по разбитым дорогам Богемского княжества.

Они налетели на нас, подобно знойному ветру их родины. Смуглые воители в подбитых мехом, как никак конец осени, со дня на день снег пойдет, бекешах, под которыми звенели кольчуги, поверх стальных шлемов намотаны тюрбаны, дополнительно защищающие голову от ударов, на левых руках у всех круглые щиты, в правых – длинные ятаганы, кое-кто вооружен арбалетами.

Прикинув на глаза соотношение сил, я пришел к выводу, что на одного халинца приходится примерно по три моих воина (в том обозе я был единственным рыцарем и под моим командованием находилось сотня солдат). Нормальное соотношение, всегда бы так воевать.

– К бою! – скомандовал я. – По моей команде конники – за мной. Стрелки – прикрывать арбалетным огнем.

– Товьсь! – заорали сержанты, выстраивая солдат, проверяя у них оружие и один за другим рапортуя о готовности своих десятков.

Можно атаковать, но – рано. Надо выждать подходящий момент. Пускай кони халинцев, мчащихся во весь опор от самой рощицы, из которой они вылетели нам наперерез, а до нее, между прочим, с полмили будет, подустанут, да и легкие арбалеты их уступают нашим в силе и, главное, дальности стрельбы. Вот когда мои арбалетчики дадут залп...

– К стрельбе готовы! – отрапортовал Кароль, командир моих стрелков, как будто угадав мои мысли.

– Огонь! – рявкнул я, обнажая меч и поднимая его.

Болты сбили с седел многих из халинцев, но далеко не всех – они все же были настоящими мастерами вольтижировки, ловко уворачивались от болтов, откидываясь в седлах назад или в сторону.

– Вперед! – приказал я, опуская меч, чтобы и те, кто не услышал команды, понял, что – пора в атаку.

Мы сорвались с места, копыта коней разбрызгивали осеннюю грязь. Правильную копейную атаку проводить было не с руки, если уж от болтов халинцы уворачиваются с такой небывалой легкостью, то уж тяжелые копья им и вовсе не помеха. Пускай попробуют совладать со сталью наших мечей.

Первого халинца я достал в дикой сшибке, просто выбил мегберранца из седла одним ударом, хоть он пришелся на щит. Враг погиб под копытами наших коней. Второй оказался куда проворнее и умелее в обращении с ятаганом. Он рубанул меня сверху вниз, целя тяжелой елманью по шлему, я закрылся краем щита и контратаковал, попытавшись достать его в бок. Халинец ловко прижал к нему локоть левой руки, надежно закрытый его круглым щитом. Мы разъехались и успели обменяться еще парой ударов прежде чем прямо в живот мне не вонзился болт из халинского легкого арбалета. Если бы расстояние между мной и стрелком было чуть побольше, ему ни за что не пробить моей кольчуги. Но арбалетчик гарцевал всего в нескольких футах от меня – и крючковатый наконечник впился мне в потроха.

Часть первая. Сэр Кристоф Ромуальд – благородный рыцарь Замкового братства.

Глава 1.

Халинец с отвратительным лицом и длинными, как у вампира, клыками склонился надо мной и произнес:

– Ему уже лучше, он открыл глаза, ваше святейшество.

Я заморгал и затряс головой, прогоняя наваждение, и вот халинец уступает место красивому лицу девушке лет пятнадцати-семнадцати, по большей части закрытому одеянием монашки ордена святого Каберника.

– Вы – ангел Господен, – прошептал я, едва шевеля губами, – значит, я в раю.

На щечках прелестного ангела выступил вполне мирской румянец и я окончательно осознал, что я не в раю, а все еще – в нашем грешном мире.

– Не надо смущать невест Господа, благородный сэр, – раздался голос невидимого для меня человека, явно принадлежащий человеку не чуждому войне, привычному приказывать и привыкшему, что ему беспрекословно подчиняются.

В поле моего зрения вошел могучего телосложения человек с длинной седой бородой, облаченный как подобает не меньше чем епископу. Неужели меня изволил посетить сам глава столичной Церкви, а то и всей в княжестве. Точно, на все Вольные княжества приходится один кардинал, сидящий, кажется, в Мейсене, в остальных церковью руководят епископы, по совместительству возглавляющие столичные приходы. С чего бы такой почет к заурядному рыцарю Замкового братства?

– Вы, сэр, можно сказать, спасли наш бедный Кралов от подлинного нашествия этих мегберрских еретиков. Тот отряд, который вы разгромили три дня назад, был разведывательным в целой армии халинцев, вторгшихся на земли Богемии. Ваш комтур, Антуан де Мале, отправился со всеми силами Замкового рыцарства и моих бывших братьев по ордену уничтожать их. Так что, не разбей вы богопротивных фанатиков, Кралов был бы уже в их руках.

– Так уж и в их, – позволил себе усомниться я, – у Кралова высокие стены и мужественные защитники.

– Это так, – кивнул епископ, я припомнил, что звали его отец Венцеслав и до того, как уйти в клирики он был комтуром ордена Матери Милосердия, называвшегося также орденом Креста и Розы, по-билефелецки (а именно в этой империи был основан орден) розенкрейцеров. – Но в армии у халинцев примерно двадцать или больше тысяч отличных воинов – в основном, аристократии халифата, зарабатывающей себе военную славу или замаливающих таким образом грехи перед их пророком. Такой силы Кралову не сдержать, его бы взяли сходу.

Что же, сомневаться в словах прославленного рыцаря, потерявшего правую руку в сражении с халинцами, что и послужило причиной его ухода в клирики, было просто глупо, в конце концов, он воевал тогда, когда я еще пешком под стол ходил.

Совершенно потерявшаяся из-за наших разговоров монашка переводила округлившиеся глаза с меня на епископа.

– Да уж, – усмехнулся отец Венцеслав, – мы совсем запугали сестру Анну своими разговорами о войне и мегберрских еретиках. Да и вам, благородный сэр, надо отдохнуть. За те три дня, что вы провели в монастыре святого Каберника, вы только сегодня впервые открыли глаза. Кстати, ваш комтур оставил вам это письмо. – Епископ положил на мою кровать небольшой свиток, запечатанный гербом Замкового братства.

– Если хотите, я прочту его вам, сэр Кристоф, – сказала сестра Анна.

– Не думаю, что комтур де Мале доверил бы какие-либо секреты простой бумаге, – кивнул отец Венцеслав, удаляясь, – но помни, сестра, сэра Кристофа нельзя утомлять.

– Я помню, ваше святейшество.

– Так что там пишет наш комтур? – поинтересовался я, потому что молчание, повисшее между нами, начало затягиваться. Мы просто смотрели в глаза друг другу и, Баал побери – прости, Господи! – мне это начинало нравиться. Но ведь я же – замковик, а она – и вовсе монашка; и если я еще могу покинуть братство, то она – навеки посвятила себя Господу.

– "Благородный и отважный брат, – начала читать сестра Анна, – мы скорбим о твоем тяжком ранении, однако благодарим Господа за то, что Он не дал тебе умереть от болта богомерзкого халинца и возносим молитвы Ему о твоем скорейшем выздоровлении. Увы, брат Кристоф, мы никак не можем ждать ни минуты и вынуждены продолжать наш поход (о вот уже и словечко "поход" проскакивает) против врагов Господа и Веры. Мы идем на юго-запад к границе княжества Сибиу, ибо поклонники Мегберра вторглись на его территорию ибо, благодаря вечной грызне тамошних нобилей-бояр, проклятые язычники чувствуют себя как на своей родине. – Глядя на прекрасное лицо сестры Анны, я как не странно слышал низкий, привыкший к приказам и перекрикиванию шума сражения, голос комтура. – Но, думаю, ты это знаешь и без меня, брат Кристоф, не стану утомлять тебя и того, а скорее ту (так и вижу усмешку на губах комтура, пишущего эти слова), кто читает тебе мое письмо. После того, как придешь в себя, следуй за нами, где бы мы ни были, или же, коли это будет невозможно по какой-либо причине, присоединяйся к любому отряду наших братьев по ордену, дабы огнем и мечом сокрушать врагов Веры и Господа.

Да прибудет с тобою Господь, брат Кристоф Ромуальд!"

Сестра Анна замолчала, не став читать размашистую подпись комтура де Мале, которую навряд ли и сумела разобрать, ей и так пришлось несладко, пальцы старого рыцаря больше привыкли к мечу нежели к перу и из-под последнего буквы выходили корявые и читать их было настоящим мучением. А уж для монашки, скорее всего, привыкшей к красиво и аккуратно написанным текстам канонических книг, над которыми трудились лучшие переписчики, это и вовсе было подлинным мучением.

– Вам и вправду надо отдохнуть, сэр Кристоф, – сказала сестра Анна, поднимаясь и кладя письмо на небольшой столик рядом с моей кроватью (меня поместили в отдельную келью, видимо, чтобы не смущать остальных сестер). – Я буду молиться о вас. – И вышла.

Разбудил меня посреди ночи чей-то дикий крик. Оказалось, что на самом деле ночь уже позади и в окно моей кельи лились лучи утреннего солнца, правда очень сильно разбавленные плотными тучами, поэтому-то мне и показалось сначала, что еще ночь. Я подскочил с постели, даже позабыв о ранах и том, что мне категорически запрещено вставать, схватил меч, висящий на спинке кровати, не подумав, что его там может и не быть и даже, скорее, быть не должно, в монастыре я все-таки, да притом женском, выхватил его из ножен и бросился на крик. Оказывается, меня поместили не просто в отдельной келье, но в пристройке, состоящей из этой самой кельи и небольшого помещения с алтарем и большим окном. Именно там я и увидел жуткую картину – в дверях стояла сестра Анна, у ног ее валялся разбитый глиняный поднос и остатки еды, а к ней тянула отвратительные лапы некая белесая тварь, похожая на горбатого человека с абсолютно лысой головой и толстыми лапами, оконченными длинными кривыми когтями. Сестра Анна прижала ладони к лицу и старалась сдержать крик, рвущийся из горла. Я размахнулся и ударил монстра мечом, держа его обеими руками. Клинок отскочил от ее белесой плоти, словно та была упругой, оставив однако на ней бледно-алую полосу. Тварь развернулась ко мне, демонстрируя все свое уродство, морда ее было просто отвратительной со слюнявым ртом и желтыми клыками. Когти рванулись в мою сторону с невероятной скоростью, я отступил назад и они разорвали бинты на моем животе, вновь открылось кровотечения, но я не обратил на это внимания – ударил вновь. На сей раз я целил в голову. Кости твари по прочности не уступали плоти, но и стали противостоять они не могли. Раздался характерный треск – череп монстра раскололся надвое, меня окатило волной темно-красной, почти черной, жидкости, от вони ее мне сразу стало дурно и я согнулся пополам в накатившем приступе тошноты. Рана на животе взорвалась болью, кровь хлынула практически рекой, я рухнул на колени и накатила тьма...

– Вы отважны до безрассудства, сэр Кристоф, – говорил мне спустя несколько дней отец Венцеслав, – едва оправившись, сразу кинулись в бой. Это по-рыцарски.

– Я не мог оставить даму в лапах отвратного монстра, вылезшего из Долины мук, – слабым голосом возразил я, лишь вчера я смог открыть рот для того, чтобы принять пищу, до того мог только тихо стонать от боли в открывшихся старых и новых ранах. – Это было бы не по-рыцарски, уж вы-то меня понимаете, pater.

– Отлично понимаю, сын мой, – усмехнулся в бороду епископ краловский. – Вот только тварь эта вылезла не из Долины мук, логово ее и таких как она находится, увы, куда ближе. В заброшенном серебряном руднике к югу от Кралова. Там засели подобные твари, коим воистину место в Долине мук.

– Как это может быть?! – возмутился я, тут же поплатившись за это вспышкой боли в животе. – А как же борцы с Искушением?

– Сюда приезжали несколько, – кивнул епископ, – едва ли не из самой Феррары, спустились в рудник и больше их никто не видел. Наши погибли еще в первые дни. Тогда каждая ночь превращалась для нас в настоящий кошмар, люди запирались в домах, стреляли из арбалетов по каждой тени, а по улицам бродили отвратные твари. И, что самое страшное, многие из них были похожи на людей, что и использовали в своей кровавой охоте.

– Кровавой охоте? – удивился я. – Так это, что ли, были вампиры? Из Алого анклава? – уточнил я.

– Да, – кивнул заметно помрачневший отец Венцеслав, – ночные убийцы. От них нет спасения, даже охраняющие наш город гвардейцы Иоанна спасовали перед ними. Оно и понятно, они простые смертные, а противостоят им существа сверхъестественные. Их не берет честная сталь, раны заживают с невероятной скоростью, даже освященная в церкви вода и святое серебро и те не очень помогают против них. К тому же, нас мало, слишком мало.

– Почему же ушли мои братья? Или вы не сказали комтуру де Мале о ваших бедах?

– Сказал, но комтур ответил мне, что братья воюют с живым и смертными врагами, а тварями Баала пускай занимается инквизиция. Да и не обучены воины Замкового братства воевать в пещерах и рудниках, только в чистом поле, желательно на коне, а охранять город ему некогда – надо с халинцами воевать, мегберранские еретики угрожают всему миру, верному Церкви и Вере.

В этом весь наш комтур, может показаться, что он тупой вояка или, хуже того, трус, не желающий связываться со сверхъестественным врагом, но это далеко не так, просто он человек прямой, как меч и такой же простой, потому и в комтуры выбился только сейчас в преддверии большого похода на халинцев, когда нужны не опытные политики, ловко лавирующие в мутном течении внутренних орденских дел, а хорошие воины, способные повести за собой людей и знакомые с войной не понаслышке. Де Мале считал, что каждый должен заниматься своим делом, а вампиры – забота исключительно баалоборцев, по его мнению. Я придерживался несколько иной точки зрения.

– Все же, нас считают странами второго сорта, – вздохнул отец Венцеслав, – случись такое где-нибудь в том же Хоффе или Тильоне – и там уже через неделю орудовала бы карательная бригада охотников на ведьм. К нам же... Ну да я уже рассказывал. Повторяться не стану.

– Нет стран первого и второго сорта, – ответил я, – везде живут честные дети Церкви и Веры. Я попытаюсь в меру сил исправить то, что сделал мой комтур, вернее не сделал. Я попытаюсь защитить Кралов от этой напасти, когда поправлюсь.

– Надо бы, конечно, вырвать корень этого зла, что скрыт глубоко в руднике, но сделать это одному человеку не под силу.

– А может и под силу, – задумчиво протянул я. – Ведь рудник, как сказал комтур де Мале, не чистое поле, там число врага не имеет такого значения, то есть решающего. Там можно будет прорваться на самые нижние уровни, ведь там корень того зла, что терроризирует Кралов и покончить с ним.

– Однажды я так же переоценил себя, сэр Кристоф, – продемонстрировал мне обрубленную на половине предплечья правую руку отец Венцеслав, – и вот результат.

– Может и так, – сказал я, – но и оставлять столицу княжества Богемия практически в лапах вампиров я просто не могу.

– Ладно, – сдался отец Венцеслав, убирая культю, – отдохни пока, приди в себя. После поговорим об этом.

Он направился к выходу из моей кельи.

– Pater, – окликнул я его, – а откуда взялся меч на спинке моей постели? Ваша работа?

– Моя, – вновь улыбнулся он, – ты же рыцарь, как-никак. Я вот, пока черный крест носил, не мог нормально спать, если при мне не было меча.

– Спасибо, pater, – поблагодарил его я.

– Да прибудет с тобой Господь, – сказал он и вышел.

За то время, что я пролежал в женском монастыре, неожиданно потеплело. Когда мы ехали в Кралов, небо было готово разразиться снегом, а сейчас же совершенно очистилось от туч и с кленов, растущих во дворе монастыря, чинно падали красные листья. Я наслаждался этим зрелищем, но мысли мои были заняты только одним – краловской напастью. По ночам я раз за разом просыпался от криков, доносившихся из-за стен монастыря – кровавая охота продолжалась. Я понимал, что не могу вот так лежать, когда по улицам бродят жуткие монстры, убивающие ни в чем неповинных людей. Я хватался за рукоять меча, висевшего на спинке моей кровати, хоть и знал – помочь ничем не смогу, я слишком слаб и даже не смогу подняться на ноги. Таким образом и оформилась в моей голове мысль – я должен вырвать жало этого гада, разорить осиное гнездо.

Я даже попросил сестру Анну – единственную монашку, которая общалась со мной, другие просто не приходили; пригласить сюда отца Венцеслава. Он, как не странно, пришел, хотя с чего бы епископу целого княжества являться по первому зову какого-то замковика.

– Что ты хотел от меня, сын мой? – усталым голосом спросил он у меня, он пришел после долгой службы в храме.

– Я тут подумал, – я сел на постели, мое состояние позволяло это, – что все же сумею прорваться вниз, в рудник. Ночью, – уточнил я, – когда твари выйдут в город на охоту. – Лицо епископа заметно потемнело и я поспешил продолжить. – В руднике их будет меньше чем днем и у меня будет шанс.

– Очень малый, – решительно заявил отец Венцеслав, – мизерный. Скорее всего, ты просто пополнишь список жертв вампиров. Ты больше поможешь Кралову, если станешь вместе с рыцарями Иоанна патрулировать улицы. Они все неплохие солдаты, но их предводители предпочитают сидеть в Высоком замке и не высовывают оттуда носа по ночам. Вот если у них появиться толковый командир здесь, тогда потери среди мирного населения сократились бы.

И все-таки военного слышно всегда, по одним словам. "Потери", "мирное население" – слова рыцаря, но не клирика.

– Вы боретесь с последствиями, – возразил я, – а надо вырвать корень, только так Кралов сможет избавиться от кровавой напасти.

– Вижу, переубедить тебя не выйдет, – вздохнул отец Венцеслав, – остается только помочь. У нас остались некоторые вещи инквизиторов, приезжавших в Кралов. Несколько бутылей со святой водой из Феррары, заговоренное оружие и доспехи, вот только не помогло это им.

– Не в них дело, – отмахнулся я, – они все же клирики, а я – воин.

– Этих клириков с рождения натаскивали на нечисть, вроде вампиров, а ты с ними, не обиду будет сказано, дел никогда не имел. Но отговаривать тебя больше не стану, принимай решение сам, сын мой, и да прибудет с тобой Господь.

Я уже мысленно начал готовиться к этому нелегкому делу, а вскоре после разговора начал вставать и тренироваться с мечом в достаточно просторной второй комнате моего временного жилища. Пол и стены ее все еще хранили следы мерзкой крови монстра, как сказала мне сестра Анна, ее так и не сумели отмыть, как не старались. К слову, именно со стороны тихой монашки я встретил самое яростное сопротивление.

– Это просто безумие, сэр Кристоф, – говорила она, – там в этих рудниках сгинули не только инквизиторы, наши и салентинские, но и рыцари Иоанна. Сам сэр Мечислав – первый рыцарь Кралова и всей Богемии. Он отправился туда со своим оруженосцем – и не вернулся. Не делайте этого, сэр Кристоф, вы...

Я аккуратно положил ей ладонь на губы.

– Не говори больше ни слова, сестра, – произнес я почти шепотом, – ни слова. Оно может стать дурным знамением.

– Это суеверие, – прервал наш только начавшийся разговор отец Венцеслав, – недостойное истинного рыцаря Замка.

Мы отошли друг от друга, сестра Анна слегка покраснела. Епископ усмехнулся.

– Я, вообще-то, пришел, чтобы сказать тебе, сэр Кристоф, что передал доспехи инквизиторов нашему кузнецу, Вельку, чтобы он переделал их под тебя. Так что тебе надо тоже зайти к нему, чтобы он снял мерки для перековки. Да и пора бы выйти из четырех стен, сэр Кристоф, на свежем воздухе твое выздоровление пойдет куда быстрее.

– Только сначала я принесу сэру Кристофу теплую одежду, – тихо, но удивительно твердо произнесла сестра Анна, – не хватало еще застудить его раны.

Епископ только кивнул.

Если быть до конца частным с самим собой, а таковым я стараюсь быть всегда, то кроме теплого плаща и широкого куска шкуры с мехом поверх перевязки, аккуратного намотанного сестрой Анной, мне очень пригодился бы проводник по узким и кривым улочкам Кралова. Я заблудился в их лабиринте через пять минут, а спрашивать дорогу у местных было практически бесполезно – по-богемски я не говорил, с отцом Венцеславом и сестрой Анной я общался на энеанском, в том же, что обыватели Кралова говорят на этом древнем языке я сильно сомневался.

Через полчаса бесплодных поисков я почти отчаялся найти кузницу, но тут услышал характерный звон металла о металл, а к обычным городским запахам прибавилась вонь угля. Двинувшись на звук и на запах, я наткнулся на полностью каменный дом, притулившийся у самой стены, над дверью его мерно раскачивалась на несильном ветру вывеска с надписью на богемском и выцветшей картинкой с молотом и наковальней. Не понял бы только слепец, ну или полный идиот.

Я открыл дверь и меня тотчас же окутал "аромат" кузни и непередаваемый словами жар. У горна замер громадный мужчина в кожаном фартуке, услышав стук двери, он повернулся в мою сторону, сделал знак подмастерью продолжать работу, он двинулся ко мне.

– Так ты и есть тот самый замковик, – сказал он мне, – что сражался с мегберрансскими еретиками. Славный мастер плел твою кольчугу – я халинские конные арбалеты знаю, тебе болт с трех шагов всадили, так ведь?

Его энеанский был отвратителен и фразу он стоил очень необычно, явно опираясь на словообразование его родного, богемского, языка. Так что понять его было не так-то просто.

– Так, – кивнул я, – именно так. Ее делали в Генаре и подарил мне ее наш предыдущий комтур, которому я спас жизнь в бою с разбойниками. Нас тогда окружили на небольшой лесной поляне и на одного нашего приходилось по пятеро разбойников. Вот так-то, мастер Вельк.

– Мне до этого далеко, – философски произнес кузнец, вытирая ладони о фартук, – но сделаю, что смогу. – Он извлек из того же фартука длинную веревку с делениями и принялся обмерять меня с шеи до пят.

Наверное, он старался причинить мне как можно меньше боли, однако несколько раз я едва сумел, сжав зубы до хруста, не закричать. Кузнец покивал пару раз и бросил, возвращаясь к наковальне:

– Приходи дней через пять-шесть, будет готово.

Я махнул ему на прощание и вышел. До монастыря добирался почти весь оставшийся день.

С тех пор лежать или сидеть мне было почти невмоготу, все чаще вставал с постели, брался за меч и буквально изводил тело нескончаемыми тренировками. Это беспокоило сестру Анну, но после того, как я несколько раз сказал ей, что сам знаю, что для меня полезнее, а что – вреднее, она, похоже, обиделась и стала разговаривать со мной очень мало. С одной стороны, мне было очень неприятно от того, что я обидел относившуюся ко мне так хорошо монашку, с другой же – был даже чуть ли не рад, ведь воистину баалово искушение посетило меня – мои чувства к ней, смертный грех и не только для меня, но и доя нее. Ведь именно ее красота пробудила во мне это пагубное чувство, по крайней мере, так говорят клирики, а не верить им у меня оснований не было.

Когда я окончательно поправился и был готов со дня на день отправиться в логово кровавого зла, меня навестил епископ. Я оставил очередную изматывающую тренировку и уселся на кровать, сунув меч в ножны, висящие на ее спинке.

– По-моему, нападать на рудник ночью не стоит, – сказал он мне, – раз уж ты все же решил идти туда.

– Почему? – не понял я, руками убирая сильно отросшие волосы за спину. Интересно, что скажет сестра Анна, если я попрошу ее постричь меня?

– Не забывай, сэр Кристоф, – произнес отец Венцеслав, – это вампиры, они активны ночью, а днем – спят в своих убежищах, их будут охранять только разные твари.

– Может быть, вы и правы, pater, но там, в руднике, всегда царит ночь, губительно для кровососов солнце не заглядывает туда. К тому же, ведь инквизиторы ходили в рудник именно днем, не так ли? – Епископ кивнул. – Так вот, ночью вампиры нападения ожидать не будут, ну или будут ждать его меньше, чем днем, – уточнил я, дабы быть честным с самим собой. – По-моему, ночью шансов будет немного больше.

– Как знаешь, сэр Ромуальд, – покачал головой отец Венцеслав, – но я тебя предупредил. Жаль, что ты не отказался от своей идеи идти в этот рудник, все же ты был бы полезнее Господу и Кралову, как солдат, патрулирующий улицы и сражающийся с вампирами здесь.

– По-моему, вы, pater, снова начинаете отговаривать меня, – усмехнулся я, смахивая со лба непослушную прядь. Точно попрошу сестру Анну – и будь, что будет!

Лицо кузнеца украшала широченная черная полоса. Он поглядел на меня, без слов кивнул и окликнул своего подмастерья, бросив несколько слов на богемском. Тот ушел куда-то внутрь кузницы и вернулся с целым ворохом брони, сработанной из комбинации кожи и металла, на плече его лежала кольчуга, через другое – переброшен пояс с мечом в ножнах.

– Все заклепки серебряные, продублированы нормальными стальными, – произнес Вельк, помогая мне натянуть на гамбезон кольчугу, а следом и кожанку, противно проскрежетавшую по кольцам, поверх я набросил заранее принесенную с собой форменную белую котту с красным Замкового братства и уже ее перетянули тем самым ремнем, что висел на плече подмастерья.

– С каким щитом больше работать обучен? – спросил кузнец, отбрасывая с внушительного стола кусок промасленного полотна.

Под ним оказались несколько щитов разных форм и размеров. Круглый цельнометаллический, чуть больше баклера, краем которого так удобно бить в лицо врагу. Продолговатое конное "крыло", треугольной формы со слегка искривленными длинными гранями, удобно изогнутый под руку, ремни укреплены вертикально – выше более широкий, придерживающий запястье, ближе к заостренному концу – пара перекрещающихся узких, чтобы держаться. Совсем уж вытянутая "капля" – такие популярны в недальнем Карайском царстве. Нечто вреде энеанского скутума, только меньшего размера.

Я остановил свой выбор на том, что первым попался мне на глаза – круглом, он больше всего подходил для моих целей. Им удобнее всего будет орудовать в тесных катакомбах серебряных рудников. Кузнец молчаливо одобрил мой выбор, а на вопрос об оплате ответил:

– Отец Венцеслав, когда вызвал меня к себе, чтобы отдать эти доспехи, сказал – за все платит Краловская Церковь.

Я пожал плечами, надел на левую руку щит, сделал пару пробных запахов мечом, поработал плечом с надетым на него щитом. Сносно, но должно быть лучше. Впрочем, тренироваться некогда, этой ночью я отправляюсь в рудник. Довольно наотдыхался, пора и отрабатывать хлеб и лечение!

За час до захода солнца я на взятой в конюшне рыцарей Иоанна по письму основательного во всем отца Венцеслава лошади выехал из Кралова в указанном стражей ворот направлении. К руднику подъехал уже ночью, ежась от холода, спрыгнул с седла, привязав нервничающее животное к ветви корявого дерева, растущего неподалеку. И только тут понял, какую ошибку совершил – ведь с минуты на минуту отсюда полезут вампиры и прочие бааловы твари, а я, получается, сейчас стою прямо на их пути. Отвязав все сильнее нервничающую лошадь, я отвел его подальше, спрятав за высокой грудой каких-то балок и остатков вагонеток, которыми вывозили из рудника серебро, а сам нырнул за такую же, но немного ниже – мне хватит и такой.

Оказалось, сделал я это весьма вовремя – из черного зева заброшенного рудника один за другим начали выходить вампиры. В темноте их можно было даже принять за людей. Высокие мужчины и женщины, похожие на выходцев из Сибиу или халинцев, смуглые, тощие, одеты скорее опять же на халнский манер и вооружены также. И вообще, они чем-то напомнили мне тех самых мегберрских еретиков, с кем мы сражались, по дороге в Кралов, но нет – там были люди, их легко брала честная сталь.

Нечего было и думать, пытаться справиться с таким количеством вампиров – они сметут меня, даже не заметив, зато – чем больше их выйдет из рудника, тем меньше останется внизу, следовательно, меньше у меня будет врагов.

Я ждал, затаившись и стараясь дышать, как говориться, через раз, но спрятаться от вампирьего чутья все равно не удалось. Пока вампиры шли все вместе, то, видимо, просто не обращали на меня внимания, а вот отставшая от остальных группа из твоих вампиров замерла у самого выхода из рудника, начали крутить головами, принюхиваться, перебрасываться короткими фразами на совершенно незнакомом языке. Я уже понял, что боя не избежать, хорошо еще, что основная группа ушла довольно далеко и звуки небольшого сражения навряд ли будут слышны им.

Я медленно, чтобы не зазвенели, передвинул за спину сумку со склянками, наполненными святой водой, пока тратить их не стоит – приберегу до "лучших времен"; как можно тише извлек из ножен новый меч, по краю окантованный серебром – оружие охотников на ведьм. Но и этих звуков хватило для того, чтобы привлечь внимание чутких вампиров. Все трое одновременно повернулись в мою сторону, обнажили ятаганы и двинулись ко мне, аккуратно беря в полукольцо. Пришлось действовать мгновенно.