Текст книги "Наука побеждать. Авантюра (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

   – Садитесь, садитесь, Суворов, – услышал я знакомый голос.

   – У вас снова есть дело ко мне, Ахромеев? – устало спросил я.

   – Именно, – ответил тайный канцелярист. – Да садитесь же.

   Я забрался в коляску и кучер тут же щёлкнул кнутом над лошадиными спинами.

   – И какая тайная миссия заставила вас, Ахромеев, вспомнить обо мне? – переняв его привычку, сразу перешёл к делу я.

   – Мирные переговоры с Британией, – ответил он.

   – Я-то к ним каким боком отношусь? – удивился я.

   – А ты, Суворов, мой мундир не заметил? – не слишком-то вежливо ответил вопросом на вопрос Ахромеев.

   – Вы в нём пол-Испании прошагали, – пожал плечами я. – Хотя Павловский гренадерский в кампании участия не принимал.

   – А вот охранять наших посланников в Лондоне будут именно павловцы, – ответил Ахромеев. – Рота гренадер из, так сказать, моего батальона. Сам понимаешь, я там только числюсь, а командует батальоном командир первой роты. Однако охранять посланников будут именно они, чтобы оправдать моё присутствие.

   – Я-то при чём? – всё ещё продолжал упорно не понимать я.

   – О твоих личных качествах и везучести распространяться не буду, – сказал Ахромеев. – Главное, не это. Во-первых: кто-то должен всё же командовать гренадерской ротой охраны. Из меня линейный офицер, прямо скажем, никакой, а ты показал себя в Испании с самой лучшей стороны. Но есть и ещё одно. Присутствие постороннего офицера вызовет подозрение у британцев, и они обязательно отвлекутся на вас, в тоже время я смогу действовать вполне спокойно.

   – По-моему, это называется подставить, – заметил я. – Чем вы, Ахромеев, занимаетесь постоянно. Я начинаю уставать.

   – Вашим помощником будет Фрезэр, – не обратил внимания на мои слова Ахромеев. – Он теперь числиться поручиком Павловского полка.

   – Ну, раз так, – спорить с Ахромеевым бесполезно, – тогда что мне остаётся. Когда отправляемся?

   – Уже отправились, – усмехнулся Ахромеев.

   – Как это отправились? – возмутился я. – А мои вещи? Оружие? Жильцов?

   – Его в офицерском собрании перехватили, – отмахнул Ахромеев, – и посадили на дилижанс до Риги. Там мы все вместе садимся на корабль до Ревеля, а оттуда также в карете в Санкт-Петербург.

   – Как у вас всё легко и просто на словах выходит, – мрачно усмехнулся я. – Вот только по дороге на нас трижды нападут, дважды попытаются отравить на постоялом дворе и ещё чёрт знает что произойдёт.

   – Оставьте ваш пессимизм, – отмахнулся Ахромеев. – Мы же на родной земле.

   Как не странно, Ахромеев оказался прав. Мы проделали наш длинный путь без каких-либо приключений. Он занял больше месяца, так что в столицу мы прибыли ближе к началу октября. Погода была просто ужасна. С утра до вечера шёл дождь, дороги раскисли и выходить из кареты просто не хотелось. Спрыгиваешь с подножки и оказываешься в грязи по самые колени. Мне было искренне жаль женщин из постоялых дворов, которые стирали наши с Ахромеевым бриджи и чистили мундиры. Наверное, из-за этого они и брали с нас столько денег. Благо, платил за всё Ахромеев, а точнее, как признался он, тайная канцелярия, выдавшая ему изрядную сумму на расходы, иначе мои средства быстро истощились бы, и в Санкт-Петербурге мне пришлось бы ходить в грязных бриджах и нечищеном мундире.

   Дом графа Черкасова был изрядно похож на его особняк в Париже. Такая же маленькая крепость, в которой удобней обороняться от превосходящих сил, нежели давать приёмы для высшего общества. Иного я от графа просто не ожидал. Даже короткого знакомства с ним мне вполне хватило, чтобы понять его вкусы и пристрастия, хотя бы часть их.

   Принял он нас вполне благосклонно, будто позабыв о прошлых наших разногласиях и своей отрытой неприязни, что он выказывал ко мне.

   – Итак, Ахромеев, – сказал граф, как обычно опуская приветствие, – я ничуть не сомневался в том, кто будет командовать гренадерской ротой вместо тебя.

   – Я хотел бы узнать всё же, для чего понадобился вам, господа? – спросил я.

   – По-моему, господин Суворов, – пожал плечами Черкасов, – это очевидно. Нам нужен хороший офицер в Лондоне, который станет командовать нашей охраной на переговорах.

   – Хорошо, – кивнул я. – Но мне хотелось бы знать, для чего вам нужен хороший офицер на переговорах в Лондоне? Вы считаете, что там может начаться война?

   – Я был о тебе худшего мнения, Суворов, – усмехнулся граф Черкасов. – Всё дело в том, что сейчас британские острова практически беззащитны. Из-за войны и отзыва войск в Европу взбунтовались Американские колонии, и сейчас почти весь воздушный флот Британии в срочном порядке отправлен туда. К тому же, часть полков переведена на север, в Шотландию, где также ожидаются беспорядки. Ну, и конечно, в Ирландию. Вместо этого горские полки переведены в Лондон, правительство Британии считает, что в столице они взбунтоваться против власти не решатся.

   – Вы считаете, что Бонапарт может напасть на Британию в этот момент? – спросил я. – Вроде бы его Великая армия ещё не собрана в портах. Или мои сведения безнадёжно устарели?

   – Отнюдь, – покачал головой Черкасов. – Великую армию Бонапарт ещё не собрал. Однако нападение может произойти и не со стороны французов.

   – Не стоит сбрасывать со счетов немцев и цесарцев, – добавил Ахромеев. – Их армии не пострадали от войн в Европе, за исключением Труа, да и то пострадали там в основном цесарцы, а пруссаки и рейнцы потеряли весьма немногих.

   – Погодите, – остановил его я. – Как это немногих. А атака Макдональда? Я считал, что во время снятия осады Труа, погибли многие пруссаки и рейнцы.

   – Не так и много, – ответил Ахромеев. – Непосредственно перед атакой Макдональда, фон Блюхер приказал отвести изрядную часть прусских и рейнских полков, но сам остался с армией, чтобы не вызвать лишних подозрений.

   – Вот как, – потёр я свежевыбритый подбородок. – Очень интересно.

   – Ещё бы, – усмехнулся Ахромеев. – Можно сказать, наводит на размышления. И весьма неприятные.

   – Довольно, – сказал нам граф Черкасов. – Время не терпит. Наш корабль отправляется завтра утром. А тебе, Суворов, ещё с солдатами знакомится. Ступайте.

   Знакомство с солдатами очень напомнило мне одну карикатуру, на которой изображался прусский офицер, забирающий на табурет, чтобы надавать пощёчин гренадеру. Солдаты и унтера гренадерской роты, временно ставшей моей, были саженного роста, а из-за шапок-митр казались ещё выше. Шапки эти привлекли моё внимание. На новеньких мундиров изрубленные и простреленные шапки времён Фридланда, правда с начищенными до золотого блеска налобниками без единого пятнышка, смотрелись весьма странно, хотя и не неуместно.

   Гренадеры вытянулись во фрунт и внимательно следили за Ахромеевым, шагающим вдоль строя, верхушки наших шляп едва доставали до козырьков гренадерских киверов.

   – Солдаты, – говорил им Ахромеев, – мы отправляемся в Лондон. Задачей нашей роты будет охрана посольства Российской империи. Однако, так как я не в силу определённых обстоятельств не смогу командовать вами лично, меня сменит капитан Суворов.

   Совсем забыл сказать вам, что после возвращения домой, получил повышение по службе и теперь на груди моей красовался офицерский знак с серебряным орлом на золотом поле.

   – Солдаты, офицеры и унтера, – обратился я к ним, – я отлично понимаю, что вам не слишком приятно служить под командованием офицера чужого полка. Да ещё и не гренадерского. – Я позволил себе усмехнуться. – Вы солдаты славного полка и я горд, что мне доверили командовать вашей ротой. Надеюсь, нам не придётся проявлять чудеса героизма в Лондоне, куда нам предстоит направиться.

   Вечером я ужинал с офицерами роты, среди которых был и поручик Фрезэр, в столовой графа Черкасова, временно превращённой в офицерское собрание. Когда были произнесены все обязательные тосты и офицеры несколько расслабились, немного утолив голод и выпив вина, я перевернул кивер, лежащий на стуле рядом со мной и, демонстративно сняв с шеи офицерский знак, положил его внутрь головного убора.

   – Без чинов, – провозгласил я. Остальные офицеры роты также сняли офицерские знаки, положив их в кивера. – Господа офицеры, – обратился я к ним, – сейчас я хотел бы услышать ваше мнение обо мне.

   – Ну, – протянул поручик Фрезэр, – вы герой войны в Испании и Франции...

   – Погодите, – отмахнулся я от него. – Это всё очень хорошо, но я хотел бы услышать ваше мнение обо мне, а не о моих, так сказать, былых заслугах. Каким я вам показался на первый взгляд.

   – Трудно судить, – пожал плечами подпоручик Максаков. – Ведь мы знаем вас всего несколько часов, однако ваши дела говорят о вас изрядно славно. Чего стоит оборона Бычьего хвоста! Заманить в ловушку цвет британской кавалерии, а после выдержать длительную перестрелку с лёгкой пехотой. Это лучшая вам характеристика.

   – Ну да, – усмехнулся я, – особенно если забыть, что мой каптенармус проворовался и нагрузил в патронную тележку всякого барахла.

   – Но ведь вы выстояли, – взмахнул вилкой прапорщик гренадерского взвода Быхов, – не смотря ни на что!

   – Отлично сказано, – заметил я. – Но если бы патронов было больше, больше солдат осталось бы у меня в роте. А люди ценнее любых патронов.

   – Теперь я понимаю, как вы сумели стать столь славным офицером, – протянул Фрезэр. – Далеко не всякий офицер так говорит о своих солдатах.

   За эти слова он удостоился ледяного взгляда со стороны Ахромеева, ужинавшего вместе с нами, однако не произнесшего ни единого слова. Дело в том, что согласно, так называемой, "легенде", вводной, что сообщил мне майор, мы с Фрезэром раньше знакомы не были.

   Утром следующего дня мы погрузились на фрегат с говорящим именем "Гренадер" и отплыли на запад. Путь до Лондона в первой половине осени должен был занять от недели до двух, как рассказал нам на первом же собрании в кают-компании капитан корабля Фадеев.

   – Тут как с погодой повезёт, – сообщил он нам. – Осень – пора переменчивая, погода может по три раза на дню меняться.

   – С нами капитан Суворов, – усмехнулся в ответ Ахромеев, – так что удача нам гарантирована. Во всём.

   – По столу постучите, сударь, – решительно заявил ему капитан Фадеев. – Мы, моряки, люди суеверные, у нас иначе нельзя. Упустить удачу в море – последнее дело, можно и вовсе домой не вернуться.

   – Вы это дело бросьте! – хлопнул ладонью по столу судовой священник отец Митрофан Ерофеев. – Суетная вера до добра не доведёт.

   Как бы то ни было, путь до Лондона, растянувшийся на две с половиной недели, прошёл без каких-либо приключений. Не обошлось без конфликтов между солдатами и матросами, однако они пресекались на корню нашими и флотскими офицерами. Было даже нескольких публичных наказаний в назидание остальным, однако в общем плаванье прошло вполне спокойно.

   Прибыв на Лондонский рейд, мы распрощались с флотскими, и сошли на берег. Правда, переправка гренадерской роты заняла около получаса, шлюпки так и курсировали с "Гренадера" на берег. Обитатели Гринвича с удивлением смотрели на гренадер в зелёных – по британской классификации уставных цветов, бутылочных – мундирах и давно устаревших шапках-митрах, носящих следы многих сражений.

   – Рота, – скомандовал я, – в колонну повзводно. За графом Черкасовым, шагом марш!

   Непривычная речь также изрядно смущала лондонцев, они, наверное, строили предположения относительно того, кто мы всё же такие. Вот только судить, насколько верны были эти гипотезы, я не мог по причине уже не раз помянутой неграмотности в британском наречии.

   Брать знаменитый лондонский кэб граф Черкасов не стал, лишь только погрузил на открытую повозку все свои и ротные вещи и отправил в резиденцию в сопровождении каптенармуса. Шагать нам пришлось далеко, до самого Сити, района, расположенного по соседству с правительственным Вестминстером, и всю дорогу на нас пялились представители самых разных слоё общества. От портовых рабочих и матросов Гринвича до молодых дворян и банкиров Сити.

   – Ну, что же, господа, – сказал нам граф Черкасов, когда мы остановились перед большим зданием, – это наш дом.

   Граф остался верен себе до конца. Этот особняк был даже выстроен стилизованным под донжон средневекового замка. Более всего мне он напомнил шахматную ладью – даже с квадратными зубцами по верхнему краю. Над особняком-донжоном развевался флаг Российской империи.

   – Молодец ваш каптенармус, Ахромеев, – усмехнулся граф Черкасов. – Быстро устроился.

   – На обустройство у нас не так и много времени, – заметил Ахромеев. – Морское путешествие затянулось.

   – Завтра устраиваем приём по случаю нашего прибытия, – сказал на это граф, – там же и договоримся с британцами о переговорах.

   Мне было удивительно слушать переговоры, пускай и не великой важности прямо на улице. Я решил прояснить ситуацию и, отправив роту под руководством Фрезэра обустраиваться в особняке, обратился за разъяснениями к Ахромееву.

   – Это очень просто, – ответил он. Мы шагали по коридорам, вслед за чинным мажордомом из немногочисленной свиты графа Черкасова, прибывшей с нами и отправленной во втором экипаже вперёд. – Подслушать нас на улице чрезвычайно сложно. Городской шум мешает слишком сильно.

   Комнаты нам выделили вполне пристойные. Куда лучше наших полковых квартир, а уж в сравнении с палатками... В общем, жить можно и жить хорошо. Я оставил Жильцова обустраивать наше временное пристанище, а сам отправился посмотреть, как устроились мои солдаты.

   – Тут на первом этаже две больших комнаты, – сообщил мне Фрезэр, – с двухъярусными кроватями. В общем, самая настоящая казарма.

   – А чему удивляться, – усмехнулся присутствовавший при нашей беседе Ахромеев, – это же бывшая башня лондонского гарнизона. Нижние комнаты раньше были складскими помещениями, а когда особняк выкупили под наше представительство, то поставили кровати с тем расчётом, чтобы поселить там солдат.

   – В чём вам, господам из тайной канцелярии, не откажешь, – усмехнулся в ответ, – так это в основательности.

   Приём по случаю нашего прибытия был не столь шикарен, однако на нём присутствовали преинтереснейшие люди. Более всего, меня заинтересовал наш недавний смертельный враг, третий сын лорда Гаррет-Коллей, сэр Артур Колли Уэлсли, виконт Веллингтон. Он представлял на приёме британскую армию, во всей её мощи и непобедимости. И это ему вполне удалось. Блистательный, довольно молодой генерал в идеально сидящем мундире. Не смотря на то, что мы воевали против него несколько месяцев, я ни разу не видел нашего врага в лицо. Лицо это не блистало красотой, главным "украшением" его служил уже вошедший в историю крючковатый нос виконта.

   Он ворвался на приём также стремительно, как врывался в испанские, а до того индийские крепости. Распахнулась дверь большого зала, хлопнув деревянной створкой о стену и в сопровождении пары адъютантов генерал вошёл в зал, промерив расстояние от входа до графа Черкасова, вежливо приветствующего других гостей, на манер циркуля своими длинными ногами. Адъютанты едва поспевали за его стремительной походкой.

   – Господин граф, – коротко кивнул он Черкасову, – приветствую вас.

   – Взаимно, господин виконт, – ответил тот, но руки не подал.

   Веллингтон снова кивнул и отошёл в сторону. Наклонившись, он произнёс несколько коротких фраз одному из своих адъютантов. Тот кивнул и отправился бродить по залу, о чём-то выспрашивая. Мне даже стало интересно, в чём дело, я направился к нему, однако на полпути меня перехватил Ахромеев.

   – Адъютант Уэлсли зачем-то ищет тебя, – сказал он. – В разговоре с ним будь крайне осторожен. Каждое твоё слово может иметь весьма изрядные последствия.

   – С адъютантом? – удивился я.

   – Ты что, Суворов, совсем поглупел на Альбионе? – посмотрел на меня, как на дитя малое Ахромеев. – На кой чёрт ты этому адъютанту сдался? С тобой Уэлсли поговорить хочет. Заметь, только пришёл и тут же потребовал тебя. Не знал бы тебя так хорошо, давно бы в Сибири сгноил.

   – Это за что же? – мрачно поинтересовался я, глядя на приближающегося адъютанта.

   – На всякий случай, – вполне серьёзно ответил Ахромеев.

   Адъютант подошел, наконец, ко мне, коротко поклонился:

   – Капитан Суворов? – Я кивнул. – Генерал Уэлсли желает видеть вас.

   – Идёмте, – сказал я, делая приглашающий жест.

   Мы прошли по залу к ожидающему нас сэру Артуру. Генерал долго разглядывал меня, прежде чем поздороваться и протянуть мне руку.

   – Так вот ты какой, защитник Бычьего следа, – сказал он, крепко пожав мне руку. – Давно хотел посмотреть на вас.

   – И каким я вам показался? – поинтересовался я.

   – Самым обыкновенным, – ответил он, – как я и думал.

   – В смысле? – удивился я.

   – В самом прямом, – позволил себе усмехнуться виконт Веллингтон. – Я воюю давно, и успел заметить, что все дела на войне делают самые обыкновенные люди. Вроде вас.

   – Интересное замечание, – сказал подошедший к нам граф Черкасов. – А как же аура войны? Герои в сверкающих доспехах?

   – Таких было мало во все времена, – покачал головой Уэлсли. – Сколько было рыцарей в Европе, от силы сто тысяч и то в самый расцвет рыцарства. А войну всегда делали не они, а простое отребье, вроде моих красномундирников. Или ваших the serfs.

   – Я не считаю своих солдат отребьем, – запальчиво сказал на это я. – Пусть они и вчерашние крестьяне, однако, я убеждён, что каждый из них достоин уважения.

   – Кого уважать? – откровенно рассмеялся Уэлсли. – Висельников или деревенщину?

   – Солдата, – мрачно ответил я, – который дерётся с тобой бок о бок и умирает, чтобы ты жил.

   – Глубокая мысль, – сыронизировал генерал, – а главное, сколько пафоса. Вам бы оратором стать, а не военным.

   – Как видите, сэр Артур, – примирительно заметил граф Черкасов, как истинный дипломат, вмешавшийся в самый острый момент нашего словесного поединка, – капитан Суворов отлично справляется с военным ремеслом. Он сделал блистательную карьеру. За неполных два года пройти путь от уорент-офицера до капитана.

   – Тогда на ниве политики он стал бы не меньше чем министром, – не удержался от финальной шпильки Уэлсли, после чего попрощался с нами и отошёл к кому-то из британских дипломатов в дорогом сюртуке и с орденом в петлице.

   В общем, приём более всего напоминал собрание хищников у водопоя, множество раз описанное разными исследователями Азии и Африки. Когда во время засухи все приходят к обмелевшим рекам, рычат друг на друга, вроде бы почти дружелюбно, однако в глазах у каждого льва или тигра так и светится: "Вот если бы не проклятая засуха, порвал бы тебе глотку, но нельзя, нельзя".

   Офицеры и дипломаты фланировали по залу, каблуки дорогих туфель и сапог стучали по старинным камням, звенело стекло бокалов, звучали короткие реплики и длинные разговоры. Я не находил себе места в этом собрании, так что после разговора с Уэлсли отошёл к окну и разглядывал Лондон, вид на него открывался отличный. Где-то дымили заводские трубы, по улицам сновали сотни людей. А по мере того, как спускался вечер, в окнах домов засветились окна, и город стал похож на громадную рождественскую ель, горящую тысячами огней.

   – Любуетесь городом, капитан, – на сей раз, Уэлсли подошёл ко мне сам. – Я не люблю Лондона, слишком он грязен и велик, более всего напоминает индийского города. Однако вот таким он мне положительно нравится. Ночь и огни скрывают его грязь, а вони здесь не слышно.

   – Вы так не любите столицу? – удивился я.

   – Изрядно, – кивнул генерал, – иногда даже не понимаю, за что именно сражаюсь по ту сторону Пролива. За золото Ост-индской кампании, чтобы оно быстрейшим потоком лилось в их бездонные сундуки. Вы знаете, если бы я так не любил войну, то давно бросил бы это дело и жил бы в своё удовольствие в родовом поместье. А для чего воюете вы, Суворов?

   – Тут всё очень просто, господин генерал, – усмехнулся я. – Просто я ничего больше не умею. С самого детства учился только военному делу и иного занятия для себя просто не представляю.

   – В таком случае, беру свои слова относительно политики назад, – кивнул мне Уэлсли. – Тот, кто воюет почти всю свою жизнь, обречён стать хорошим офицером, or die trying.

   (выдержка из Британской энциклопедии посвященная Первому Лондонскому пожару)

   В проклятый 1773 год столица нашей Родины, прекрасный Лондон выгорела дотла. На три дня со 2 сентября по 5 сентября город словно погрузился в адские бездны. Все усилия жителей пропали даром – Лондон выгорел, буквально, до земли. Отдельные люди утверждают, что видели в пламени демонов. Однако достоверных свидетельств этому нет. Однако с уверенностью можно сказать, что за демонов были приняты тривиальные мародёры, пользующиеся неразберихой, возможно, они намерено наряжались в устрашающие костюмы, чтобы отпугнуть честных людей, что могли бы воспрепятствовать им в их чёрной работе.

   Однако Лондон оправился от этого ужаса и отстроился, пока вновь не подвергся испытанию в 18.. году.

Глава 27,

В которой серые солдаты обнаруживают, наконец, свою подлинную суть.

   Приём закончился, гости разошлись, и особняк, наконец-то, погрузился в тишину. Немногочисленная челядь графа занялась уборкой и подготовкой дома к грядущим переговорам, а мы отправились спать. Но долго отдохнуть нам не удалось. Как и всех в ту ночь, меня разбудил низкий гул. Казалось, он ввинчивается в мозг и голова от него начала раскалываться. Я долго лежал на кровати, смотрел в потолок и гадал, что же это за звук. Вставать с постели и идти проверять, не хотелось совершенно, все несколько часов приёма я провёл на ногах, и теперь они напоминали об этом глухой болью. Кажется, мне удалось задремать на какое-то время под этот гул, но проспал я недолго и сон приснился крайне неприятный. Будто бы я залез на пасеку, где меня уже ждал целый рой разъярённых пчёл. Они накинулись на меня – и тут я проснулся.

   Засыпать под усилившийся гул снова я не захотел, а потому героическим усилием превозмог лень и поднялся с постели. Надев повседневный мундир, отправился искать графа или Ахромеева. В коридоре встретился с Ахромеевым, сменившим Павловский мундир на гражданский сюртук. Судя по помятому лицу, он также не спал большую часть ночи.

   – Что это за гул? – спросил я него.

   Он в ответ только плечами пожал.

   – Поднимемся на второй этаж, – предложил он. – С балкона на город посмотрим.

   По дороге на второй этаж мы встретили Фрезэра и Максименку. Все вместе поднялись и вышли на просторный балкон особняка. Там уже стоял граф Черкасов, вооружённый зрительной трубой.

   – Поглядите, – указал он на чёрные пятна на фоне громадной луны. Они казались чёрными дырами на её серебристом лике.

   Я приложил окуляр своей трубы к глазу и навёл на них.

   – Дирижабли? – спросил я. – Британцы возвращаются из Америки?

   – Вряд ли, – мрачно заметил граф. – Во-первых, их всего десять. А во-вторых, что бы им делать в небе над Лондоном?

   – И флаг, – добавил Ахромеев. – Я такого нигде не видел.

   Над флагманским дирижаблем вилось громадное красное полотнище, в центре которого красовался белый круг с чёрным изломанным крестом. Теперь воздушных левиафанов освещали огни ночного Лондона, разбуженного протяжным гулом их двигателей, и можно было прочесть названия на их длинных бортах.

   – Leibstandarte SS Adolf Hitler, – прочёл имя первого дирижабля граф Черкасов. – И кто он такой, этот Гитлер? Может быть, вы знаете, Ахромеев? Вы же занимались Пруссией и Рейнской конфедерацией весьма плотно.

   – Это имя несколько раз проскакивало, – кивнул Ахромеев. – Вроде бы это некий лидер серых солдат, однако, лично его никто не знает, и не видел. Вроде бы, он цесарец из Австрии, но это только предположение.

   – Das Reich, – прочёл я название второго дирижабля.

   – Тут всё понятно, – усмехнулся Ахромеев. – Это немцы. Скорее всего, пруссаки.

   – Totenkopf? – удивился Фрезэр. – А при чём тут гусары Приттвица?

   – Серые тоже очень любят подобные символы, – заметил я. – Вспомните Щитно.

   Я забыл, что мы вроде бы не знакомы, однако этого никто не заметил.

   – Wiking, – прочёл я следующее название. – А вот это, действительно, странно. Или тут ещё и шведы, вместе с немцами?

   – Вряд ли, – покачал головой граф Черкасов и снова приложил к глазу зрительную трубу. – Nord, – произнёс он и пожал плечами, – хотя всё может быть.

   – Prinz Eugen, – таким было имя следующего дирижабля и я спросил: – Кто-то из Рейнских курфюрстов?

   – Нет, – возразил мне Ахромеев, – скорее, он назван в честь Евгения Савойского, помните такого римского полководца? Его слава гремела по всей Европе не так давно.

   – Наш преподаватель истории в корпусе, – встрял поручик Максименко, – сравнивал его с князем Суворовым.

   Никто не стал смеяться над этим каламбуром.

   – Florian Geyer, – прочёл я следующее название. – Это уже более древняя история. Некий рыцарь, что ли?

   – Времён Мартина Лютера, – уточнил Ахромеев и прочёл следующее имя дирижабля: – Hohenstaufen, ну тут всё ясно.

   – Frundsberg? – такое имя носил следующий левиафан. – Никогда ничего такого не слышал, – покачал головой я.

   – Это ландскнехт, – объяснил большой знаток германской истории Ахромеев. – Прославился тем, что умер, когда пытался утихомирить своих наёмников, которым задержали жалование.

   – Nordland, – прочёл название последнего дирижабля граф Черкасов, – похоже, вы были правы, Суворов, без шведов тут не обошлось.

   И тут на город упали первые бомбы.

   Казалось, балкон под нашими ногами подпрыгнул. Мы были вынуждены схватиться за кованые перила, чтобы не попадать с ног. А в городе вспухали сотни огненных "цветов". Бомбы сыпались на Лондон из чрева небесных левиафанов, разнося здания, тонны взрывчатки падали на головы ничего не понимающих людей, многие из которых вышли из домов поглазеть на дирижабли, что и спасло им жизнь. В городе начались первые пожары, зарево которых окрасило багрянцем брюхи дирижаблей. Между их громадных туш потянулись в небо чёрные клубы дыма.

   Едва оправившийся от недавнего пожара Лондон, вновь подвергался разрушению. Хотя десятка дирижаблей явно недостаточно, чтобы сровнять с землёй город таких размеров, как столица Британии. А значит, очень скоро враг, кем он ни был, высадит десант. И точно, очередная партия чёрных точек, не взорвалась, сея вокруг себя смерть. Десантные шлюпки. За ней последовала вторая волна шлюпок. Третья. Четвёртая. Ещё и ещё одна. Сколько же на дирижаблях солдат? Не меньше, чем по дивизии на каждом. Тысячи человек. И кто будет противостоять им? Смешные "чарли"? Полиция, у которой даже оружия нет? Солдаты гарнизона? Сколько их? И ведь они разобщены, сидят сейчас по казармам и точно так же, как остальные жители столицы, ошеломлены. А сейчас на них обрушатся несколько дивизий серомундирных солдат.

   – Максименко, принимайте командование стрелками, – скомандовал я. – Фрезэр, готовьте гренадер, мы выходим в город.

   – Есть! – ответили оба поручика и бросились бегом выполнять мои приказы.

   – Что вы творите, Суворов?! – вскричал граф.

   – Иду наводить порядок в городе, – ответил я, направляясь вслед за офицерами. – Гренадеры там, – я махнул рукой за спину, – будут нужней. Мы сможем спасти сотни жизней.

   – Только солдат угробите! – вскричал Ахромеев. – Там же дивизии с дирижаблей высаживаются.

   – Они не ждут организованного сопротивления, – ответил я, – и сейчас большая часть их занимается грабежом и насилием. Поэтому появление даже взвода гренадер будет для них изрядным потрясением. Для охраны вашего особняка остаётся стрелковый взвод под командованием Максименки.

   – Это чистой воды безумие, – покачал головой граф Черкасов. – Считаете, что вам британцы спасибо скажут? Не дождётесь от них.

   – Не за спасибо воюю, – пожал плечами я. – Просто не хочу смотреть на то, как гибнут люди. Кем бы они ни были.

   – Ваши принципы погубят вас, Суворов, – покачал головой Черкасов, – а главное, солдат, что вы ведёте в бой.

   Бой шёл на наскоро сложенной баррикаде в четверти версты от особняка. «Чарли» вместе с констеблями предпринимали жалкие попытки отбить атаку серомундирных солдат. Их враги шагали колонной, напирая стройными шеренгами по пять человек с примкнутыми штыками. В общем, долго обороняться лондонцы не имели ни малейшей возможности. Если бы не подошли мы.

   Семьдесят пять – со мной семьдесят шесть – человек в гренадерках, также шагали колонной по пять и к мушкетам нашим были примкнуты штыки.

   – Взвод, – скомандовал я, – к бою готовьсь! Залп даёт только первая шеренга! Вперёд!

   Я выхватил баскетсворд, драгунские пистолеты, хоть и висели в кобурах на поясе, однако заряжать их было некогда.

   – На баррикаде! – крикнул я. – Все на землю!

   Навряд ли британцы уразумели мои слова, но смысл их был понятен и так. Они бросились в разные стороны, некоторые рухнули ничком на мостовую для верности ещё и головы руками прикрыли.

   – Огонь!

   Первая пятёрка гренадер дала залп по серомундирным. Пара их рухнула на землю перед баррикадой. Они явно не ожидали какого-либо организованного сопротивления и были ошеломлены. Этим я просто обязан был воспользоваться.

   – Вперёд! – крикнул я, вскидывая палаш. – В рукопашную!

   Мы легко взбежали на баррикаду, которую никто не защищал с нашей стороны, и схватились с немцами. Я обрушил на голову первого палаш, но с удивлением обнаружил, что каска на его голове не кожаная и даже не железная, а, скорее всего, стальная. Клинок отскочил от неё, оставив зарубку, однако серый, что называется, поплыл, выронил мушкет и стал лёгкой добычей для моих гренадер. Второй серый попытался ударить меня прикладом, я перехватил его ещё в замахе и ткнул врага палашом в живот. Оттолкнув его, схватился с третьим, потом с четвёртым, пятым, шестым... С кем-то только обменивался парой ударов, кого-то успевал ранить, кого-то убить. Доставалось и мне, однако ран я не чувствовал, о том, что меня зацепили штыком или офицерской саблей, понял только после боя по тёмным пятнам на мундире или крови текущей из ран.

   Похоже, эти солдаты были готовы к бою, и справиться с ними оказалось непросто. Выручила стойкость и умение моих гренадер. Мы потеснили серых, и к нам присоединились воодушевленные победой "чарли" и прочие горожане. Они атаковали немцев с флангов, выскакивая из переулков или же просто стреляя из окон. И враг не выдержал. Атакуемые с фронта и флангов, серые обратились в бегство. Первыми побежали солдаты последних шеренг, большую часть боя чувствовавшие себя, можно сказать, в безопасности, а теперь подвергшиеся атакам врага, которому не удавалось иногда даже ответить. Унтера, которые должны были сдерживать бегство, не справились, их просто смели.