Текст книги "Осень в Пекине (др.перевод)"

Автор книги: Борис Виан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Г

…Это решение было принято после оживленных дебатов: небезынтересно будет, по-видимому, ознакомиться с позицией каждого из участников дискуссии.

(Жорж Коньо. Субсидии на частное религиозное обучение. Мысль, 1945, № 3, апрель – май – июнь)

1

Профессор Членоед стоял у витрины и уже в течение нескольких минут не мог оторвать глаз от сияющего отражения, которое лампочка из опалового стекла небрежно отбрасывала на полированную деревянную поверхность двенадцатилопастного винта. Сердце в его груди заметалось от радости и разыгралось так, что задело краешком восемнадцатую пару вспомогательных нервных окончаний в области плеча, в результате чего Членоед открыл дверь и вошел в магазин. Там стоял приятный запах древесины: по всем углам были разбросаны кусочки бальзового дерева, канадской сосны и гикори, разнообразные по форме и по цене, а на витрине красовались шарикоподшипники, летательные устройства и круглые штучки без названия, которые продавцы прозвали колесами из-за маленькой дырочки посередине.

– Здравствуйте, профессор, – сказал продавец.

Он хорошо знал Членоеда.

– А у меня, можно сказать, праздник, месье Крюк, – сообщил Членоед. – Я только что угробил троих пациентов и теперь снова смогу заняться любимым делом.

– Замечательно! – сказал Крюк. – Так им и надо.

– Медицина, – сказал Членоед, – это, конечно, хорошо. Даже забавно в каком-то смысле. Но ничто не может сравниться с авиамоделизмом!!!

– А вот и нет, – возразил Крюк. – Два дня назад я приступил к изучению медицины, и мне очень нравится.

– Ничего, это скоро у вас пройдет, – сказал Членоед. – А вы уже видели новые итальянские моторчики?

– Нет, – ответил Крюк. – А как они выглядят?

– Потрясающе! – воскликнул Членоед. – Расчлениться и не встать!

– Ха-ха-ха! – сказал Крюк. – Вечно-то вы шутите, профессор!

– Да. Только там нет зажигания, – уточнил профессор.

Глаза Крюка сузились в ширину. Веки опустились. Он положил ладони на прилавок и наклонился к профессору.

– Не может быть! – сказал он, с трудом переводя дыхание.

– Чистая правда…

Членоед произнес это четко, нежным розовым тоном, исключающим всякую возможность несоответствия соответствию действительности.

– Вы их видели?

– У меня дома такой есть. Работает исправно.

– Откуда он у вас?

– Я с одним итальянцем переписываюсь. С Альфредо Жабесом. Он мне его и прислал.

– А посмотреть можно?

Ему так этого захотелось, что грушевидные щеки его втянулись внутрь.

– Все зависит от вас, – сказал Членоед.

Он провел пальцем по своей цилиндроконической шее, чуть отогнув при этом воротничок ярко-желтой рубашки.

– Мне тут нужны кое-какие детали…

– О чем речь! – воскликнул Крюк. – Берите, что хотите, платить не надо. Можно, я к вам потом зайду?

– Заходите, – сказал Членоед.

Он набрал воздуха в легкие и ринулся в глубь магазина, распевая бравый солдатский марш. Крюк молча смотрел на него. Он не стал бы возражать, даже если бы Членоед вынес весь имевшийся у него товар.

2

– Потрясающе!.. – воскликнул Крюк.

Но мотор заглох. Членоед поправил регулятор и крутанул лопасти пропеллера, чтобы запустить его снова. Сделав три круга, пропеллер вдруг завертелся на полную мощность, причем профессор даже не успел отдернуть руку. Стеная и причитая, он стал подпрыгивать от боли. Тут мотор снова остановился. Тогда Крюк занял место Членоеда и в свою очередь попытался его завести. Мотор тут же заработал. Было видно, как пузырьки воздуха, подобно скользким улиткам, заползают через клапан в баллончик с горючим и как масло медленно поступает из двух мерцающих, словно светлячки, выхлопных отверстий.

Пропеллер гнал выхлопные газы прямо на Членоеда. Тот снова подошел к столу и попытался подкрутить рычажок противопоршня, чтобы отрегулировать давление. В результате он очень сильно обжег себе пальцы и начал трясти от боли рукой, после чего запихнул ее целиком себе в рот.

– Черт бы его побрал! – выругался Членоед.

К счастью, ввиду полной забитости рта разобрать то, что он говорил, было крайне затруднительно. Крюк, как зачарованный, пытался уследить за движением лопастей пропеллера, глазные яблоки вращались у него в глазницах, но центробежная сила выталкивала хрусталики к краям глаз, и он видел в результате лишь внутреннюю часть своих век, в связи с чем и решил отказаться от этого занятия. Тяжелый стол, к которому был привинчен маленький алюминиевый картер двигателя, весь дрожал, и вибрация от него передавалась всему, что находилось в комнате.

– Работает!.. – в восторге заорал Крюк.

Он подбежал к Членоеду, и они закружились, взявшись за руки, а синий дымок тем временем уносило в глубь комнаты.

Телефонный звонок застиг их врасплох во время исполнения сальто: казалось, он был настроен на бесперебойное производство пронзительных шумов, напоминающих свист медузы. Членоед был сбит им прямо в полете; он рухнул плашмя на спину, в то время как Крюк угодил головой в землю, а точнее, в зеленый горшок с большой академической пальмой.

Членоед встал на ноги первым и помчался к телефону. Крюк пытался выбраться из земли, но в конце концов встал с горшком на голове, ибо, полагая, что тянет себя за шею, тащил пальму за ствол и понял свою ошибку только тогда, когда вся земля просыпалась ему за шиворот.

Через минуту вернулся разъяренный Членоед и начал кричать на Крюка, чтобы тот выключил мотор, ибо гул стоял ужасающий. Крюк пошел к столу, завинтил запорную иглу, и мотор отключился с сухим резким чмоканьем, напоминающим злобный поцелуй.

– Мне надо идти, – сказал Членоед. – Больной ждет.

– Ваш постоянный пациент?

– Нет, но идти все равно надо.

– Как это некстати, – сказал Крюк.

– Вы-то можете остаться и повключать его тут без меня, – сказал Членоед.

– В таком случае можете идти, – согласился Крюк.

– Хитрый какой! – сказал Членоед. – Значит, все, что касается меня, вам безразлично.

– Абсолютно.

Крюк подошел к блестящему цилиндру, немного отвинтил запорную иглу и наклонился, чтобы запустить двигатель. Мотор заработал как раз в тот момент, когда Членоед выходил из комнаты. При включении Крюк изменил давление, а пропеллер с ужасным ревом оторвался вместе со столом от пола и врезался в противоположную стену. Заслышав грохот, Членоед вернулся. При виде свершившегося он упал на колени и перекрестился. Крюк уже молился, стоя в углу.

3

Слуга Корнелия Постыдного ввел профессора Членоеда в комнату, где находился раненый. От нечего делать последний занялся вязанием: он трудился над жаккардовым узором, предложенным Полем Клоделем в последнем номере журнала «Католическая мысль и массовый паломник».

– Привет! – сказал Членоед. – Вы нарушили все мои планы.

– Да? – удивился Корнелий. – Мне очень жаль.

– Оно и видно. Что с вами случилось?

– У меня сломано бедро в четырех местах.

– Вы у кого-нибудь уже лечились?

– У доктора Жутье. Теперь мне гораздо лучше.

– Меня-то вы зачем тогда вызвали?

– Хотел вам кое-что предложить… – сказал Корнелий.

– Идите в жопу! – отозвался Членоед.

– Ладно, – сказал Корнелиус. – Я пошел.

И он попытался встать с постели, но, как только он ступил на пол, бедро его переломилось снова. Сознание Постыдного было явным образом потеряно. Членоед бросился к телефону и попросил прислать машину «скорой помощи», чтобы та доставила больного к нему в отделение.

4

– По утрам колите ему отрубин, – сказал Членоед. – Пусть спит, когда я делаю обход. Надоел он мне с этими своими…

Он замолчал. Практикант смотрел на него с большим вниманием.

– Впрочем, это вас не касается, – добавил Членоед. – Как там его бедро? Заживает?

– Ему вставили спицы, – сказал практикант. – Самого большого размера. Переломчик у него классный!

– Вы знаете такого Киляля? – спросил Членоед.

– Гм… – сказал практикант.

– Не знаете, так и помалкивайте. Это финский инженер. Он создал выхлопную систему для паровозов.

– Да?.. – промычал практикант.

– Ее потом усовершенствовал Шаплон, – продолжал Членоед. – Впрочем, это вас тоже не касается.

Он покинул изголовье Корнелия и устремил взгляд на соседнюю кровать. Воспользовавшись тем, что постель была не занята, уборщица на время уборки поставила на нее стул.

– А со стулом что? – пошутил Членоед.

– У него температура, – пошутил в ответ практикант.

– Вы что, издеваетесь? – заорал Членоед. – Поставьте ему градусник, сейчас проверим.

Он скрестил руки на груди и замер в ожидании. Практикант вышел из палаты и вскоре вернулся с градусником и дрелью. Повернув стул вверх ногами, он начал сверлить дыру с обратной стороны сиденья. При этом он сдувал образующиеся вокруг опилки.

– Давайте скорее, – сказал Членоед. – Меня ждут.

– К обеду? – поинтересовался практикант.

– Нет, – сказал Членоед. – Собирать модель «Пинга-903». Какой вы сегодня любопытный, однако!

Практикант выпрямился и всадил градусник в просверленную дыру. Ртуть сначала съежилась, а потом распрямилась и с молниеносной быстротой пошла по черным черточкам вверх: верхняя часть градусника начала раздуваться, как мыльный пузырь.

– Выньте его немедленно!.. – закричал Членоед.

– Господи!.. – пробормотал практикант.

Градусник раздулся еще больше, у основания вздутия что-то треснуло, и струя обжигающей ртути хлынула на постель. Простыни подпалились, на белом полотне появились параллельные прямые, которые тем не менее сходились, впадая в маленькую ртутную лужицу.

– Переверните стул и положите его в постель, – сказал Членоед. – Позовите мадемуазель Тупидурь.

Старшая медсестра явилась тут же.

– Смеряйте стулу давление, – распорядился Членоед. Он наблюдал за тем, как практикант укладывает стул в постель. – Очень интересный случай, – проворчал он. – Что вы его так швыряете?!

Раздраженный практикант грубо валил стул на подушку, стул при этом ужасно хрустел и трещал. Поймав на себе строгий взгляд Членоеда, практикант внезапно обрел необыкновенную плавность в движениях, достойную профессионального глотателя яиц.

5

– Мне кажется, переднюю часть лучше вырезать из цельного куска, – сказал Крюк.

– Нет, – возразил Членоед. – Сделаем обычную обшивку из бальзового дерева шириной ноль пятнадцать. Это уменьшит общий вес.

– С таким-то мотором, если самолет во что-нибудь врежется, от него вообще ничего не останется, – заметил Крюк.

– А мы найдем подходящее место, – сказал Членоед.

Вдвоем они работали над крупномасштабным чертежом самолета «Пинг-903». Членоед перерабатывал его под итальянский мотор.

– Все это очень опасно, – сказал Крюк. – Если он вдруг во что-нибудь врежется…

– Как вы мне надоели, Крюк. Ничего не поделаешь. В конце концов, я врач.

– Ладно. Пойду за деталями, которых нам не хватает.

– Только несите все самое лучшее, договорились? Я, сколько надо, заплачу.

– Буду выбирать как для себя, – сказал Крюк.

– Нет уж!.. Выбирайте как для меня. Так-то оно лучше будет. Вкуса у вас нет никакого. Я пойду с вами. Мне надо к больному.

– Пойдемте, – согласился Крюк.

Они встали и вышли из комнаты.

6

– Послушайте… – сказал Корнелий Постыдный. Он говорил невнятно, заспанным голосом, с трудом удерживая веки в приподнятом состоянии. Вид у Членоеда был крайне раздраженный.

– Вам что, отрубина мало дали? Опять будете лезть со своими безумными предложениями?

– Да нет же!.. – застонал Корнелий. – Это все стул…

– Чем вам стул не угодил? Он болен. Его лечат. Вам что, надо объяснять, что здесь больница?

– А-а-а-а… – застонал Корнелий. – Уберите его!.. Он всю ночь скрипел…

Практикант, находившийся рядом с Членоедом, казалось, тоже был на грани нервного срыва.

– Это правда? – спросил профессор.

Практикант кивнул.

– Вообще-то, его можно выкинуть, – сказал он. – Кому он нужен? Старый сломанный стул.

– В стиле Людовика XV, между прочим, – заметил Членоед. – И потом, кто сказал, что у него жар – вы или я?

– Я, – признался практикант.

Когда он говорил с Членоедом о стуле, все внутри у него начинало кипеть.

– Вот вы его и лечите.

– Но я же с ума сойду!.. – застонал Корнелий.

– Тем лучше! – сказал Членоед. – Тогда вы перестанете донимать меня своими глупыми предложениями. Сделайте-ка ему еще укольчик, – обратился он к практиканту, указывая на Корнелия.

– Ой-ой-ой… – жалобно простонал Корнелий. – У меня ягодица совсем онемела!..

В эту минуту стул издал целую очередь ужасающих звуков, напоминавших хруст костей; от кровати пошла ужасная вонь.

– Всю ночь так… – прошептал Корнелий. – Переведите меня в другую палату…

– Скажите спасибо, что вас положили в палату на двоих! Чем вы еще недовольны?.. – возмутился практикант.

– На двоих с вонючим стулом, – пробормотал Корнелий.

– Ладно, хватит! – сказал практикант. – Думаете, от вас хорошо пахнет?

– Не оскорбляйте больного, – оборвал его Членоед. – И вообще, что с этим стулом? Прободная непроходимость?

– По-моему, да, – сказал практикант. – И потом, у него давление четыреста на девяносто.

– Хорошо, – сказал Членоед. – Вы ведь знаете, что надо делать в таких случаях? До свиданья!

Он сильно надавил Корнелию на кончик носа, чтобы рассмешить его, и вышел из палаты. Его ждал Крюк: надо было продолжить работу над «Пингом-903».

7

Нервно покусывая губы, Крюк склонился над листом бумаги, исписанным вычислениями и сомнительными и малоубедительными уравнениями двадцать шестой степени. Членоед тем временем ходил взад и вперед по комнате и, чтобы лишний раз не поворачиваться, дойдя до синей, клопиного цвета, стены, шел обратно задом наперед.

– Здесь ничего не выйдет, – произнес Крюк после долгого молчания.

– Крюк, – сказал Членоед, – вы просто трус.

– Места здесь не хватит. Он полетит со скоростью четыре в минуту. Вы можете себе такое представить?

– Ну и что? – не дрогнул Членоед.

– Надо ехать в пустыню.

– Я должен быть здесь и лечить своих пациентов.

– Пусть вас назначат врачом в какую-нибудь колонию.

– Глупости. Мне придется все время мотаться из деревни в деревню, у меня времени не хватит «пингом» заниматься.

– Возьмите отпуск.

– Это не принято.

– Тогда ничего не выйдет!..

– Да вы что!.. – возмутился Членоед.

– Не выйдет, и все тут!.. – ответил Крюк.

– Черт!.. Мне надо в больницу… Вы пока без меня поработайте.

Он спустился вниз по лестнице в цилиндрический вестибюль и вышел на улицу. Машина его стояла за решеткой у тротуара. С тех пор как скончалась одна из его любимейших пациенток, он практически перестал вести частную практику и довольствовался работой в больнице.

Войдя в палату, где лежал Корнелий, он увидел высокого молодого блондина крепкого телосложения, сидящего на кровати у стула. Завидев его, юноша встал.

– Меня зовут Анн, – сказал он. – Здравствуйте, месье.

– Сейчас не время для посещений, – сказал практикант, вошедший вслед за профессором.

– Он все время спит, – возразил Анн. – Должен же я дождаться, когда он наконец проснется.

Членоед повернулся и посмотрел на практиканта:

– Что это с вами?

– Пустяки, сейчас пройдет.

Руки практиканта дрожали, как язычок звонка, а черные круги под глазами расползлись на пол-лица.

– Вы что, не спали?

– Нет… Это все стул…

– Да? А что случилось?

– Сука он!.. – прошептал практикант.

Стул дернулся, захрустел и опять завонял. Разъяренный практикант сделал два шага вперед, но Членоед остановил его, взяв за локоть.

– Успокойтесь, – сказал он.

– Я больше не могу!.. Он издевается надо мной!

– Вы ему судно давали?

– Он делать ничего не желает, – заныл практикант. – Только и знает, что скрипит, хрустит, температуру себе нагоняет и не дает мне жить.

– Возьмите себя в руки, – сказал Членоед. – Потом посмотрим, что с ним. А вы, собственно, чего ждете? – обратился он к Анну.

– Мне надо поговорить с господином Корнелием. По поводу работы.

– Можете мне ничего не объяснять… Я все равно не в курсе.

– Разве господин Корнелий вам ничего не предлагал?

– Господин Корнелий так много всего наговорил, что теперь он у меня спит с утра до вечера.

– Прошу прощенья! Не у вас, а у меня, – поправил его практикант.

– Ладно… У вас, если это для вас так важно… – сказал Членоед.

– Я знаю, что он хотел вам предложить, – сказал Анн. – Могу рассказать.

Членоед выразительно посмотрел на практиканта и кивнул в сторону Анна. Практикант пошарил в кармане халата – он стоял у Анна за спиной.

– В самом деле? Это очень интересно, – сказал Членоед. – Я вас слушаю.

Практикант достал из кармана большой шприц и со всего размаху всадил иглу в жировую прослойку бицепса Анна. Тот попытался было оказать сопротивление, но моментально уснул.

– Куда мне его девать? – спросил практикант, с трудом удерживая тяжелое тело Анна.

– Это уж разбирайтесь сами, – сказал Членоед. – Я пойду делать обход. А там, глядишь, и Постыдный проснется.

Практикант разжал руки, и Анн сполз на пол.

– Можно, конечно, положить его на место стула… – предложил практикант.

Стул испустил целую серию трескучих смешков.

– Оставьте стул в покое, – сказал Членоед. – Попробуйте только его обидеть. Я вас!..

– Хорошо, – согласился практикант. – Пусть остается.

– Решайте сами, дело ваше.

Профессор поправил халат и вышел из палаты мягкой кошачьей походкой. Он исчез в лабиринте вымытых до блеска больничных коридоров.

Оставшись в одиночестве, практикант медленно подошел к стулу и смерил его предельно злобным взглядом. От усталости у него все время слипались глаза. Вошла медсестра.

– Вы давали ему судно? – спросил практикант.

– Да, – сказала медсестра.

– И что?

– А то, что у него древесные глисты. Он один раз сам встал с кровати, иноходью пошел. Смотреть противно. Я так перепугалась!

– Я осмотрю его, – произнес практикант. – Дайте мне чистую простынку.

– Вот, пожалуйста, – сказала медсестра.

У него даже не хватило сил засунуть ей руку между ног, хотя она привычным движением и распахнула полы халата. Она обиженно протянула ему простыню и вышла, размахивая эмалированной посудиной. Практикант присел на край кровати, где лежал стул, и отдернул одеяло. Он старался не дышать, поскольку стул захрустел с еще большей силой.

8

Когда Членоед вернулся после обхода, практикант спал у постели Корнелия Постыдного, улегшись поперек Анна. Профессор тут же отметил про себя, что на соседней кровати творится что-то неладное, и сразу же понял, что все дело в стуле. Стул в стиле Людовика XV постарел эдак лет на двадцать: ножки его окоченели, он лежал холодный и неподвижный и уже в стиле Людовика XVI. Выпрямленные контуры его спинки свидетельствовали о тяжести предсмертной агонии. Профессор отметил синевато-беловатый оттенок его поверхности и, повернувшись, изо всех сил дал практиканту ногой по голове, однако тот даже не пошевельнулся. Он храпел. Профессор опустился рядом с ним на колени и начал его трясти:

– Вы что, спите?! Что вы наделали?

Практикант закопошился и приоткрыл волокнистый глаз.

– Что с вами? – настаивал Членоед.

– Укол себе сделал… – пробормотал практикант, – отрубина. Спать очень хотелось. – И, испустив замогильный храп, он снова закрыл глаза.

Членоед начал трясти его с еще большим остервенением:

– А со стулом что?

По лицу практиканта пополз замедленный смешок.

– Стрихнин…

– Мерзавец!.. – воскликнул Членоед. – Остается только поставить его на ноги и заспиртовать.

Он встал; чувствовал он себя обиженным. Практикант спал сном праведника, как, впрочем, и Корнелий, и Анн. Членоед зевнул. Он осторожно снял стул с кровати и поставил его на пол. Стул испустил последний хруст, нежный и отрешенный, после чего Членоед благополучно опустил на него свой зад. Голова его падала то вправо, то влево, и как раз в тот момент, когда ему удалось наконец закрепить ее в удобном положении, раздался стук в дверь. Но профессор ничего не слышал. Анжель постучал еще раз и вошел в палату.

Членоед уставился на него остекленевшим, ничего не выражающим взором.

– Он никогда не будет летать, – пробормотал он.

– Что вы сказали? – вежливо переспросил Анжель.

Профессор с трудом отходил ото сна. Многотонным усилием воли ему удалось-таки в конце концов исторгнуть из себя несколько слов:

– В этой стране 903-й «пинг» никогда летать не сможет. Честное слово Членоеда!.. Здесь слишком много деревьев.

– А что, если вам поехать с нами? – предложил Анжель.

– С кем – с нами?

– С Анном, со мной и с Бирюзой.

– А куда?

– В Экзопотамию.

Морфей наконец разжал свои объятия и отпустил голову Членоеда. На прощание он даже запустил ему камешком в темечко. Членоед совсем проснулся.

– Черт возьми! Да ведь там пустыня!..

– Да, – сказал Анжель.

– Это как раз то, что мне нужно.

– Значит, вы согласны?

– В каком смысле? – Профессор явным образом перестал понимать, о чем идет речь.

– Как? Разве господин Постыдный ничего вам не предлагал?

– Господин Постыдный мне осточертел, – заявил Членоед. – Неделю назад я распорядился колоть ему отрубин, чтобы он ко мне не приставал.

– Но он хотел предложить вам работу в Экзопотамии. Место главного врача лагеря.

– Какого еще лагеря? Когда?

– Лагеря Компании: мы будем прокладывать железную дорогу. Через месяц. Но уезжаем мы уже завтра – Анн, Бирюза и я.

– А Бирюза, это кто?

– Наша приятельница.

– Хорошенькая?

Членоед распрямился. Он даже как-то повеселел.

– Да, – сказал Анжель. – Мне нравится.

– А вы влюблены, молодой человек! – произнес профессор с уверенностью.

– Да нет же! – возразил Анжель. – Она любит Анна.

– Но вы-то ее любите?

– Да, – сказал Анжель. – Поэтому и Анн должен ее любить, раз уж она его любит. Ей это будет приятно.

Членоед потер нос.

– Вы, конечно, думайте, что хотите, – сказал он, – но это опасное рассуждение. Так вы считаете, что там хватит места для запуска «Пинга-903»?

– И не только для этого.

– А вы откуда знаете?

– Я инженер, – сказал Анжель.

– Чудесно!

Профессор нажал на звонок у изголовья Корнелия.

– Подождите, – обратился он к Анжелю. – Сейчас мы их разбудим.

– Каким образом?

– Очень просто! – успокоил его Членоед. – Сделаем укол, и все тут. – Он замолчал и углубился в свои мысли.

– О чем вы думаете? – спросил Анжель.

– Я, пожалуй, возьму с собой практиканта, – сказал Членоед. – Очень порядочный парень… – На стуле он чувствовал себя весьма неуютно, и тем не менее продолжил: – Надеюсь, у них и для Крюка найдется работа. Очень хороший механик.

– Наверняка, – сказал Анжель.

В эту минуту вошла медсестра со всем необходимым для уколов.