Текст книги "Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные(СИ)"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Вы уж извините, – смущенно улыбнулся он, заглядывая в окно, – тесть как чувствовал, что со мной приключится несчастье, и вызвал по телефону шофера на джипе из своей фирмы.

Предвидя долгие поиски клиента на обратную дорогу в город, я тяжело вздохнул.

– Но вы не расстраивайтесь, – поспешил успокоить меня Евгений, – как договаривались, я заплачу вам в оба конца.

Он протянул мне купюру в тысячу тенге.

– Столько хватит?

Я с благодарностью закивал головой.

– Всего хорошего, – махнул Евгений мне рукой и кинулся обратно, к своей семье.

Подбежав к сыну, он взял его на руки, и они все вместе двинулись в сторону автомобильной стоянки. Впереди вышагивал тесть. Рядом с ним семенил парень с чемоданами, а за ними следом шли Евгений с сыном и его жена. Молодая женщина держала мужа за локоть и старалась, как можно теснее прижаться к нему. Когда ей это удавалось, лицо ее озарялось счастливой улыбкой, а в глазах вспыхивал радостный свет.

Я обратил внимание, что встречные люди подолгу задерживали взгляды на этой паре. Некоторые даже останавливались и смотрели ей вслед. Действительно, не часто можно встретить столь прекрасное сочетание: светло-русый, голубоглазый красавец и черноглазая смуглянка с обалденной фигурой и завораживающим шармом обаятельного лица.

Вечерний звон.

Я хорошо запомнил день, когда встретил Вениамина. На дворе стоял сентябрь, ранняя осень. Самое замечательное время года в Алма-Ате. Еще тепло, но не так жарко, как летом. Сухо. Дожди в это время года крайне редки. Природа медленно отходит ко сну, наливаясь яркими, пестрыми красками, меняющих цвет, листьев деревьев. Пятница. Как обычно, в конце недели работы у таксистов хоть отбавляй. Простоев почти нет. У центрального рынка подбираю толстую тетку с огромными сумками.

– В Самал, – кряхтит тетка, с трудом втискиваясь в салон Жигулей.

Прекрасно! Нравится мне ездить в Самал. В этом престижном районе города живут многие из тех, у кого водятся в карманах денежки.

Высаживаю тетку возле высотного дома. Помогаю донести сумки до лифта.

– Сдачи не нужно, – протягивает она мне бумажку в двести тенге.

Я благодарю и прощаюсь. Только сажусь за руль – стук в окно. Молодой мужчина лет тридцати заглядывает в салон автомобиля. На мужчине дорогой костюм, модный галстук. Ноздри мои ласкает запах французского одеколона.

– Таксуете?

Я в ответ утвердительно киваю головой.

– Мне нужна машина часа на два. Хочу проехать по магазинам.

Как обычно, когда речь идет об извозе на время, предупреждаю, что моя такса пятьсот тенге в час, и за каждый час необходимо платить заблаговременно.

– А то бывают случаи, когда покатаются несколько часов, потом выходят из машины, якобы по делам, а возвратиться забывают, – добавляю я с простодушной улыбкой.

– Согласен, – мужчина садится на сиденье рядом со мной и протягивает банкноту достоинством в тысячу тенге, – это за два часа вперед.

Разворачиваемся и выезжаем на дорогу.

– Куда поедем?

Мужчина явно озадачен моим вопросом.

– Понимаете, – смущается он, – я в последнее время в Алма-Ате не часто бываю. А по магазинам вообще не хожу. Может быть, вы подскажете, в какой магазин нам направиться?

– А что вы хотите купить? – интересуюсь я.

– Подарок. Мужчине. Бывшему ректору консерватории, где я учился. У него сегодня юбилей. Семьдесят лет.

Я киваю головой в знак того, что уяснил задачу и поворачиваюсь к пассажиру.

– У меня такое предложение: поскольку вы заплатили за два часа, то давайте заедем не в один магазин, а в три или четыре, чтобы сравнить товар и выбрать наиболее подходящую вещь.

– Прекрасная идея, – охотно соглашается мужчина, – едем.

– Первым по нашему маршруту будет магазин французских товаров, – голосом гида предупреждаю я своего клиента.

В ответ тот широко улыбается. С минуту едем молча. Мужчина вертит головой из стороны в сторону, как человек, попавший в незнакомый город.

– Как все вокруг быстро меняется, – вздыхает он.

– Что, давно здесь не бывали?

– Почти полгода. Последние несколько лет я много гастролирую. В основном в дальнем зарубежье. Дома бываю, в лучшем случае, три месяца в году. А в прошлом вообще был здесь всего две недели, проездом.

– Вы музыкант? – пытаюсь угадать я, вспомнив об упоминании консерватории в начале разговора.

Мужчина мотает головой.

– Нет. Я певец.

– Стало быть, подарок, который мы покупаем, это – знак признательности бывшего ученика своему наставнику? – улыбаюсь я.

Лицо моего собеседника остается серьезным.

– Да. Я ему очень обязан. Если бы не он... и не она...

Мужчина замолкает на полуслове и отворачивается к окну. На некоторое время разговор прерывается. Неожиданно мужчина вскидывает руку.

– Остановите, пожалуйста, у того ларька.

Я паркуюсь возле указанного места. Мой пассажир покидает машину и направляется к ларьку. Там он долго не задерживается и уже через минуту усаживается на сиденье, держа в руке плоскую бутылку коньяка объемом 350 грамм.

– Жаль, что вы за рулем, – с искренним сожалением вздыхает мужчина, – не люблю пить один. Хотя на гастролях и такое случается.

Он скручивает крышку и приподнимает бутылку.

– Ну, за знакомство. Вас как звать?

Я представляюсь.

– А меня Вениамином зовут.

Мужчина прикладывает к губам бутылочное горлышко и делает два больших глотка. Несколько секунд он неотрывно смотрит сквозь лобовое стекло автомобиля, потом задумчиво произносит:

– Да. Странная это штука – человеческая жизнь. Вся ее, на первый взгляд сложная функция, сводится к двум простым действиям: взять долг и отдать долг. К примеру, мы принимаем родительскую заботу, чтобы потом отдать ее своим детям. У друзей мы берем преданность, чтобы в нужный момент не придать их самих, вытащив из беды. От жен и мужей мы получаем любовь, чтобы взамен одарить их своей любовью. В среднем, у каждого человека объем взятого в долг примерно равен объему отданного. Если у кого-то объем отданного больше взятого, то это – хороший, добрый человек. Если же объем взятого превышает объем отданного, то этот человек плохой, – Вениамин поворачивается ко мне всем телом и, словно через силу, выдавливает из себя, – я из тех, кто живет в долг. И этот долг я не сумею отдать до конца своих дней. Как бы ни старался.

– Отчего же так мрачно? – я пытаюсь с помощью иронии перевести тему разговора в более оптимистическое русло, но мужчина не обращает внимания на мои слова и продолжает говорить:

– Я расскажу вам историю, которая произошла со мной несколько лет назад. Я никому, никогда ее не рассказывал, но..., – Вениамин резким движением подносит ко рту бутылку, и кадык на его горле несколько раз судорожно дергается вверх-вниз, – но я не могу больше держать это в себе. Мне необходимо высказаться...

* * *

Сон отчаянно боролся с пробуждающимся сознанием. Однако силы были неравны. Сознание поддерживали мощные союзники: включенный на полную громкость магнитофон, женский визг и грубый мужской хохот. Сон тоже имел союзника – бетонное перекрытие, отделяющее второй этаж от третьего. Но союзник этот, возведенный еще во времена Хрущевского строительного бума, был хилым и ненадежным. Сдержать атаку огромного войска звуковых децибел ему явно было не под силу. Поэтому сознание, в конце концов, победило, и Веня проснулся. Он открыл глаза и увидел свет от коридорной лампы, пробивающийся в щель между полом и дверью его комнаты. Одновременно до его слуха донесся приглушенный голос матери:

– Умоляю тебя, не ходи туда! Ничего ты не добьешься. Только хуже сделаешь. Они там все пьяные.

– Но ты же не можешь уснуть! – услышал Веня отцовский шепот, – а у тебя уроки с утра!

– Ничего. Сейчас приму снотворное, почитаю что-нибудь и, может быть, усну, – мама тяжело вздохнула и проворчала в сердцах, – и за что нас так Бог наказал? Пожила бы подольше Варвара Тимофеевна. Идеальная соседка была. Ни слышно ее было, ни видно. Не то, что этот, мордастый. Поселил здесь свою шлюху. Устроил из квартиры притон. Ладно, если бы днем пьянствовали. Так нет! Они по ночам гуляют!

– Почему ты думаешь, что она – шлюха? Может быть, она – его жена, – попытался возразить отец.

– Какая она жена!? – повысила голос мать, – была бы она женой, так он здесь постоянно жил. А то приходит два раза в неделю, выпьет, погуляет и обратно домой. К настоящей жене под крылышко. Тоже придумал, "жена"! Да у нее на физиономии написано, что она шлюха.

Послышался звук удаляющихся шагов.

– Чего ты там встал? Гаси свет и пошли спать.

Веня лежал на спине, уставив в потолок немигающий взгляд широко открытых глаз.

– Шлюха! Значит, она – шлюха?! Нет! Это – неправда! Она такая красивая! Она не может быть шлюхой!

Веня вспомнил, как в первый раз увидел их новую соседку. Он выходил из подъезда, а она шла навстречу. Густые, каштановые волосы, спадавшие на плечи, чуть развевались на ветру, придавая всему облику девушки грациозную легкость. Черные, изящно вздернутые брови изумительно гармонировали с огромными, небесного цвета глазами. Облегающие джинсы подчеркивали стройность ног и округлость бедер.

Веня схватил край одеяла и, сунув его в рот, что было сил, сдавил зубами. Он вспомнил, как, должно быть, смешно и нелепо выглядел в тот момент. Увидев девушку, он замедлил шаг и растерянно уставился на незнакомку. Затем, опомнившись, он низко опустил голову, стараясь спрятать глаза. Однако, спустя пару секунд, решил, что не подобает мужчине трусливо отводить взгляд при виде незнакомой женщины. Усилием воли он вздернул голову и вперил немигающий взгляд в глаза девушки. Но, сделав несколько шагов, Венька вдруг почувствовал жгучую резь в глазах и с ужасом ощутил, как они быстро наполняются слезами. Когда он поравнялся с девушкой, предательская слезинка уже скатывалась у него по щеке.

– Нет! Мама ошибается! Не может эта девушка быть шлюхой! – Венька глубоко и прерывисто вздохнул, – эх, устроила бы судьба так, чтобы мы с ней вдвоем очутились где-нибудь на необитаемом острове или посреди дремучей тайги. А что?! Допустим, оказались мы случайно в одном самолете, летящим над тайгой. Вдруг, бах! У самолета отказывают двигатели, и он планирует прямо на лес. Крушение, взрыв. Все погибают. Остаемся в живых только мы вдвоем. Я выношу ее на руках из горящих обломков фюзеляжа. Она с благодарностью смотрит мне в глаза и доверчиво прижимается к моему плечу. Мы одни среди огромного моря тайги. Мы бредем по лесу, в надежде выйти на какую-нибудь дорогу. Она устала. Я поддерживаю ее, помогая идти. Случайно мы натыкаемся на охотничью сторожку. Мы заходим внутрь. Я укладываю ее на кровать, а сам развожу огонь в печи и готовлю еду. Мы ужинаем. Затем я начинаю устраивать себе на полу лежанку. Но она останавливает меня и просит лечь рядом с ней. Ей страшно спать одной в ветхой избушке посреди дикого, ночного леса. Я осторожно ложусь рядом с девушкой, повернувшись к ней спиной. Она обнимает меня и прижимается ко мне всем телом. Я ощущаю прикосновение ее упругой груди. Я поворачиваюсь, и наши губы сливаются в долгом поцелуе. С каждым мгновением я возбуждаюсь все сильнее и сильнее.

Венька торопливо запустил руку под резинку трусов... Через несколько минут, тяжело переводя дыхание, он откинулся на подушку.

– Но, с другой стороны, этот мордастый действительно не живет здесь постоянно. И приходит сюда лишь по вечерам.

Наверху выключили магнитофон. Шум голосов постепенно стал стихать.

Проснулся Веня, когда зимнее солнце, выкатившись из-за крыши соседнего дома, наполнило ярким светом его небольшую (3 х 5 метров), но уютную комнату. Он бросил взгляд на будильник. Стрелки указывали на начало одиннадцатого. Венька широко зевнул и потянулся.

Какое это все-таки чудесное время – каникулы. Надо воздвигнуть памятник тому человеку, который первым решил дать студентам две недели беззаботного времяпровождения посреди учебного года. Именно зимой, на пике напряженного учебного процесса, особенно остро ощущается благотворность отдыха. Только в этот период можно наиболее глубоко прочувствовать всю прелесть ничегонеделания.

Веня еще раз зевнул и решительно скинул с себя одеяло. Быстро покончив с туалетом, он прошел на кухню, заварил кофе и приготовил бутерброды. На столе лежала вчерашняя "Комсомолка", заботливо оставленная для него отцом. Венька развернул газету и, не отрывая глаз от страницы, осторожно поднес ко рту чашку, до краев наполненную кофе. Однако, когда его губы, вытянувшись трубкой, уже готовы были коснуться края чашки, что-то неожиданно плюхнулось в кофе, разбрызгивая горячую жидкость и обжигая Венькино лицо.

– ... твою мать!

В повседневной жизни Веня не матерился и не очень любил, когда другие отпускали матерки в его присутствии. И, тем не менее, всякий раз, с закономерной неизбежностью, в ситуациях, подобной той, которая только что с ним приключилась, матерок срывался с его губ, приводя в замешательство как самого Веньку, так и людей, случайно оказавшихся поблизости.

Молодой человек задрал голову, рассчитывая узнать, отчего вдруг в его чашку падают посторонние предметы, как в этот момент в лоб ему угодила крупная капля воды. Сразу же за первой каплей полетела вторая, третья, и вот уже вода непрерывной струей полилась на кухонный стол. Венька соскочил со стула и несколько секунд тупо взирал на происходящее. Постепенно до его сознания дошла мысль, что ему следует обнаружить и, по возможности, устранить причину наводнения. Взглядом он проследил путь водного потока и установил, что вода из отверстия в потолке стекает по электрическому шнуру до абажура лампы. Далее она течет по матерчатой поверхности абажура к его краю и затем, в свободном падении, низвергается вниз. Да, но как вода могла оказаться в полости бетонного перекрытия? Неожиданная догадка заставила Веню сорваться с места и кинуться в коридор. Быстро натянув кроссовки, он открыл дверь и, прыгая через две-три ступеньки, взлетел на третий этаж. Только сейчас, оказавшись перед дверью соседей, Веня вспомнил, что за этой дверью живет ОНА. На мгновение молодой человек замешкался, но мысль о водном потоке, заливающем кухню, заставила его решительно надавить на кнопку звонка. После нескольких безрезультатных звонков, Веня прильнул ухом к двери и напряг слух. Из-за двери не доносилось ни звука. Надавив на кнопку звонка, Венька кулаком другой руки принялся долбить дверь. Вскоре в помощь кулаку была призвана нога.

– Кто там? – неожиданно раздался женский голос за дверью.

– Это ваш сосед с нижнего этажа, – закричал Венька, – у нас с потолка вода течет. Наверное, у вас трубу прорвало.

Послышался звук отпираемого замка, и дверь распахнулась. ОНА стояла, запахнувшись махровым, длиннополым халатом. Не выспавшаяся, с помятым лицом, без макияжа, она выглядела совсем другой, в сравнении с той, которую Веня встречал во дворе их дома. Там он видел ослепительно красивую и, наверное, от того казавшуюся недоступной и чуть надменной молодую женщину. Сейчас перед ним стояла по-домашнему простая, на вид беззащитная, симпатичная девчонка. Как и в первую их встречу, у подъезда дома, Веня вперил немигающий взгляд в лицо девушки.

– Ну, чо встал? Иди, проверяй свои трубы, – прохрипела хозяйки квартиры, не проснувшимся от сна голосом. Она отступила от двери, освобождая Веньке дорогу. Молодой человек решительно шагнул вперед. Открыв дверь на кухню, он в изумлении замер на пороге. Весь пол был залит водой. Лишь благодаря высокому порогу, вода не успела разлиться по всей квартире. На пол же вода попадала из раковины кухонного умывальника, где брандспойтом бил незакрытый кран.

– Боже мой! – взвизгнула за Венькиной спиной девушка, – это Нуртаз! Это он забыл кран закрыть! Сегодня ночью он хотел попить, а воду отключили. Он, видимо, и оставил кран открытым.

Веня метнулся к крану и быстрыми движениями перекрыл воду.

– Срочно нужны ведра и тряпки, – крикнул он хозяйке квартиры, – надо воду с пола собрать.

Девушка бросилась в ванную комнату и вернулась оттуда с двумя ведрами и огромной тряпкой. Разорвав тряпку на две части, молодые люди спешно принялись собирать воду с пола.

Работая рядом с девушкой, Веня украдкой бросал на нее взгляды. Было заметно, что физические упражнения ей давались нелегко. Дыхание участилось, появилась одышка, а на лбу выступил пот. Резкий запах винного перегара, исходивший от девушки, не оставлял сомнений о причине этих явлений. Вскоре хозяйка дома бросила тряпку и тяжело опустилась на стул. Венька продолжал работать один.

– Тебя как зовут? – промычала девушка.

– Вениамин, – не отрываясь от работы, прокряхтел Веня.

– Ве-ни-а-мин, – растягивая слоги, пропела хозяйка дома, – красивое имя.

– А, главное, редкое, – процитировал Венька фразу из популярного фильма.

– Слушай, Вениамин, – девушка не обратила внимания на шутку, – воды на полу немного осталось. Я сама ее соберу. А ты не мог бы тем временем выполнить одну мою просьбу?

– Какую просьбу? – Веня распрямил спину.

– Видишь ли, – девушка слегка смутилась, – вчера мы с Нуртазом гостей принимали. Ну, и я ... немного выпила лишнего. Сейчас голова раскалывается, а во рту такой сушняк, словно пуд соли с перцем проглотила. Не мог бы ты сбегать в магазин и купить пива. Деньги я тебе дам.

Девушка, с мольбой приговоренного к казни, посмотрела в глаза Вени. Тот не заставил себя долго упрашивать.

– Тебе какого пива взять, импортного или нашего, Жигулевского?

Девушка махнула рукой.

– Любого. Лишь бы холодное было.

Она соскочила со стула и выбежала из кухни.

– Иди сюда, – донесся из коридора ее голос.

Веня бросил тряпку и поспешил к девушке.

– Держи, – протянула она ему деньги, – купи пять..., нет, шесть бутылок Жигулевского или десять банок импортного.

В ближайшем ларьке холодного пива не оказалось. В другом, охлажденными были только четыре бутылки. Лишь в третьем ларьке Веня сумел купить холодное пиво в нужном количестве. Обратную дорогу домой молодой человек пробежал без остановки. На третий этаж он забирался, едва переводя дыхание.

– Тебя только за смертью посылать, – проворчала хозяйка дома, принимая сумку с покупками, – проходи на кухню. Обувь можешь здесь снять. Там уже сухо.

Действительно, воды на кухне уже не было, хотя пол оставался еще влажным. Девушка достала из шкафа две поллитровые, стеклянные кружки и наполнила их до краев. Взяв одну из кружек обеими руками, она начала пить большими, жадными глотками. Быстро опорожнив посуду, девушка откупорила следующую бутылку.

– А ты почему не пьешь? – кивнула хозяйка дома на Венькину кружку.

– Я не пью холодное пиво, – смутился тот.

– Простуженный что ли?

– Нет, не простуженный, – еще больше смутился Веня, – просто..., просто я пою.

Кружка застыла на полпути ко рту девушки.

– Чего ты делаешь?

Ее и без того огромные, голубые глаза, казалось, заполнили половину лица.

– Пою, – мотнул головой Веня и тут же поправился, – точнее, пока только учусь петь. Я в консерватории на третьем курсе учусь.

– На третьем курсе? – удивилась девушка, – сколько же тебе лет?

– Девятнадцать.

Венькина собеседница недоверчиво покачала головой.

– Я думала, ты еще в школу ходишь.

Кружка, наконец, достигла губ девушки, опрокинулась и стала быстро опорожняться.

– Уфф! – с шумом выдохнула девушка и поставила пустую посуду на стол.

Она достала из кармана халата пачку сигарет, спички и вопросительно взглянула на Веню.

– Не возражаешь, если я закурю?

Венька пожал плечами.

– Кури, конечно.

После первых же глубоких затяжек, глаза девушки помутнели и налились краской. Неуверенными движениями она в очередной раз наполнила пивом свою кружку.

– Долго тебе еще учиться? – кивнула она Вене.

– Полтора года.

– А когда закончишь, кем будешь?

– Оперным певцом.

Девушка прыснула от смеха.

– Вот бы мне такую работу! Ничего не делаешь, песенки поешь, а денежки получаешь. Красота!

– Это только кажется, что "ничего не делаешь", – набычился Веня, – на самом деле это тяжелый труд.

– Не вешай мне лапшу на уши, – махнула рукой собеседница, – тоже мне, нашел "тяжелый труд". Повкалывал бы, как я, на швейной фабрике по восемь часов в день, не поднимая головы, узнал тогда, что значит "тяжелый труд". А петь я сама умею. Когда в училище училась, в хоре лучшей запевалой была.

– А какие песни вы пели? – Веня постарался сменить тему разговора.

Девушка поморщилась.

– Давно это было. Не помню уже.

– Так уж давно!? Года три, наверное, назад?

Хозяйка дома, потянувшаяся в этот момент за банкой пива, остановила руку.

– Так ты думаешь, мне сколько лет?

– Девятнадцать-двадцать, – нерешительно пожал плечами Веня.

– Двадцать! – криво усмехнулась девушка, – двадцать мне было пять лет назад. А завтра мне исполнится двадцать пять. Юбилей!

– Ты неплохо выглядишь, – искренне признался Веня.

Девушка оживилась.

– Потому что я в маму пошла. На мамулю нашу до сих пор парни заглядываются. Хоть еще раз замуж отдавай.

– Я ни разу не видел, чтобы она к тебе приходила. Она не в Алма-Ате живет?

– Мама с отцом остались в Мерке, это в Джамбулской области, а мы с сестренкой сюда перебрались.

– Почему же вы оттуда уехали?

Девушка вытаращила на Веньку свои голубые глазищи.

– Ты что, с Луны свалился? Да, сейчас в провинции легче золотой самородок найти, чем работу. У нас в Мерке почти все предприятия встали...

Пивная отрыжка прервала рассказ девушки.

– Мама пишет, – продолжила она, переведя дыхание, – если бы не огород, с голоду померли. Хотя мы с сестренкой им помогаем. То деньги пошлем, то шмотки.

Девушка ненадолго замолчала, а затем грустно улыбнулась.

– Раньше в Мерке хорошо жилось. Земля там плодородная. Все на ней растет. А яблоки! Яблоки там вот такие!

Она сложила вместе два кулака и поднесла их к Венькиному лицу. Молодой человек в ответ согласно кивнул головой. Вдохновившись, хозяйка квартиры принялась в подробностях описывать свою прежнюю жизнь в районном центре. Поначалу Веня слушал ее внимательно, но вскоре заметил, что речь девушки становится все более невнятной, а движения теряют координацию. Венька решил, что пора уходить. Однако его терзало желание узнать, какие отношения связывают эту девушку и мордастого мужика, который наведывается сюда по вечерам. Улучшив момент, он спросил:

– А этот, Нуртаз, он тебе кто?

Девушка подняла на Веню мутные глаза.

– Тебе то какое дело?

Венька пожал плечами.

– Просто, спрашиваю.

– Хорошо, – кивнула головой девушка, – если спрашиваешь, отвечу. Еб..рь он мой.

Венька опустил ресницы и почувствовал, как лицо его заливается краской.

– Чо, неловко стало? – усмехнулась девушка, – стыдно, что с бл...ю за одним столом сидишь? А ты не стыдись! – повысила она голос, – мы с тобой, парень в одинаковом положении. Оба мы на содержании. Ты у своих родителей. А я у этого..., – девушка надула щеки и обхватила их растопыренными пальцами, – и оба мы должны платить за свое содержание. Повиновением платить. Сказали, к примеру, тебе родители идти учиться – ты пошел. Запретили пить холодное пиво – ты не пьешь. Так и я. Попросит он меня – я дам. Попросит еще – дам еще.

Девушка попыталась прикурить сигарету. Конец сигареты долго не хотел попадать в пламя спички. Справившись, наконец, с этой работой, хозяйка дома молча отвернулась к окну.

– Я, пожалуй, пойду, – чуть слышно выдохнул Веня, поднимаясь из-за стола.

Девушка в ответ дернула плечом. Венька вышел из кухни и направился к двери. Вдруг он остановился и, после секундного колебания, бросился назад.

– Извини, я забыл спросить. Тебя как зовут?

Девушка подняла глаза и недоуменно посмотрела на Веню.

– Юлия. Можно просто, Юля.

Венька круто развернулся и быстрым шагом вышел из квартиры.

Остаток этого дня Венька провел так, словно принял хорошую дозу наркотиков. То он вышагивал из угла в угол своей комнатушки, размахивая при этом руками и издавая нечленораздельные звуки, то часами неподвижно лежал на кровати, уставив в потолок немигающий взгляд, то вдруг подбегал к пианино и принимался долбить по клавишам с такой силой, будто пытался загнать их внутрь инструмента. Всю ночь он проворочался под одеялом, борясь с бессонницей, и лишь под утро забылся неспокойным сном.

Утром, едва дождавшись, когда родители уйдут на работу, Венька соскочил с кровати, быстро собрался и выскочил из дома. Перед этим он залез в свою копилку, старый дедовский кошелек, и вытащил оттуда двадцать долларов. Всю стипендию Веня отдавал родителям. Деньги на карманные расходы он добывал себе сам, подрабатывая пением на корпоративных вечеринках.

До рынка молодой человек добрался на автобусе и сразу же направился к цветочным рядам. В цветах он разбирался слабо, поэтому решил ориентироваться по ценам. Но и тут вышла неувязка. Гвоздики, которые ему приглянулись, оказались одними из самых дешевых цветов, а орхидеи, которые ему совсем не понравились, первенствовали в рыночных ценах. Обойдя раза три или четыре все ряды, Веня, в конце концов, решил купить букет роз. Во-первых, потому что розы ему нравились всегда, а во-вторых, стоили они достаточно дорого.

Спустя полчаса, взмокший от волнения и едва переводивший дыхание, Венька стоял у дверей Юлиной квартиры. Букет роз, словно царский жезл, он торжественно держал у груди. Не успел он нажать кнопку звонка, как за дверью раздался голос девушки:

– Кто там?

– Это я, Вениамин, сосед ваш, – прохрипел осипшим голосом Веня.

Щелкнул замок, и дверь распахнулась. На Юле был тот же, что и вчера, махровый халат и выглядела она, как и вчера, просто и, вместе с тем, чертовски привлекательно.

– Ты чего? – пробормотала девушка, недоуменно разглядывая цветы.

– Вот! – Веня протянул букет, – поздравляю с днем рождения!

– Ой! – Юля отступила назад и прижала руки к груди, словно боясь дотронуться до цветов.

Венька растерянно захлопал ресницами.

– Ты вчера сказала, что у тебя день рождения сегодня. Я решил..., – начал было он, но тут же осекся.

Из глаз девушки катились слезы.

– Мне уже давно никто не дарил цветов, – всхлипнула она, – последний раз это случилось, когда я еще в училище училась.

– Лучше поздно, чем никогда, – не нашел ничего лучшего для ответа Венька.

Он шагнул к Юле и вновь протянул букет.

– Поздравляю!

Девушка бережно взяла цветы и поднесла их к лицу.

– Как они замечательно пахнут! – прошептала она, касаясь кончиком носа каждого цветка, – что же мы стоим в дверях! – неожиданно вскинула она голову, – проходи на кухню. Будем чай пить. У меня конфеты шоколадные есть.

На кухне Веня выбрал место в углу, между столом и шкафом и оттуда, как из засады, внимательно наблюдал за хозяйкой дома. Движения Юли, когда она наполняла чайник водой или снимала с полки чашки, казались Вене не менее грациозными, чем балетные па в исполнении солисток Большого театра. Веньке чудилось, что девушка не шагает, а парит над полом, что она не поднимает руки, а взмахивает ими, словно крыльями. Хозяйка дома, меж тем, что-то говорила, но Веня не вслушивался в ее слова. Он целиком был поглощен созерцанием волшебной пластики девушки, любуясь и восхищаясь ей.

Неожиданно Юля оборвала речь на полуслове и замерла возле стола. Ее настороженный взгляд скользил по Венькиному лицу.

– Что? – недоуменно вскинул брови молодой человек.

– Ты меня извини, пожалуйста, – девушка спрятала глаза под ресницами, – я вчера тут, кажется, много лишнего наговорила.

Веня махнул рукой.

– Если ты имеешь ввиду мою зависимость от родителей, то тут я с тобой согласен. Не пристало парню в девятнадцать лет сидеть на шее у папы с мамой. Правда, я стараюсь подрабатывать, но этого, конечно, не достаточно. Поэтому ты права. Предки меня и кормят, и одевают, а в оплату за это я должен следовать их советам. Все это так. Но вот, что касается профессии певца, тут я с тобой согласиться не могу. Пение это – действительно, труд. И труд нелегкий. Вот, к примеру, у меня сейчас каникулы, а я каждый день по несколько часов глотку деру.

– Почему? – недоуменно пожала плечами Юля, – каникулы на то и даны, чтобы отдыхать.

– Я к конкурсу готовлюсь, – Венька гордо вскинул голову, – через месяц в Будапеште состоится международный конкурс молодых оперных исполнителей. От Казахстана едут двое: я и Нурлан Акишев. Он тоже наш, консерваторский. Министр культуры обещал, если мы станем лауреатами, то нам оплатят годичную стажировку в Ла Скала.

– А что такое, ласкала? – смущенно потупила взгляд Юля.

Венька весело рассмеялся.

– Ла Скала это – оперный театр в Милане. Самый знаменитый в мире.

Веня отхлебнул из чашки чай и скорчил на лице гримасу сомнения.

– Но, думаю, Нурлан не потянет на лауреата. Голос слабоват.

– А ты? – глаза девушки сверкнули огоньком любопытства, – ты потянешь?

– На сто процентов гарантировать, конечно, не могу, – в небрежной ухмылке скривил губы Венька, – но во всех конкурсах, где мне приходилось участвовать, я занимал первое место. В том числе, в прошлом году в Москве.

– Так ты, значит, здорово поешь?!

Венька хмыкнул.

– Агранов, профессор московской консерватории, сравнивал мой голос с голосом самого Лемешева. Кстати, он предлагал мне учиться в Москве.

– Кто? Лемешев?

– Ты что?! Лемешев уже умер. Агранов предлагал.

– И ты отказался? – удивилась Юля.

Венька смущенно опустил голову.

– Для учебы в Москве у меня не хватит денег. Жизнь там дорогая, и на дорогу придется тратиться. Мама у меня – школьная учительница. Отец – рядовой инженер на заводе. Зарплата у обоих небольшая, да и ту по два-три месяца задерживают.

Юля сжала кулачок и со злостью стукнула им по столу.

– Ну, почему так?! Одним денег на учебу не хватает, а другие с жиру бесятся! В карты за вечер по тысячи долларов проигрывают! По несколько квартир имеют!

– Ты кого имеешь ввиду? – насторожился Веня.

– Кого же еще! Своего, этого..., – как и накануне, Юля надула щеки и обхватила их растопыренными пальцами, – знаешь, сколько у него квартир?

Веня в ответ мотнул головой.

– Четыре! Эту он купил для меня. На свое имя, конечно. Двухкомнатную, улучшенной планировки взял для сына. Сам живет, с женой и дочерью, в четырехкомнатной, в центре города. И, кроме того, есть огромный особняк в пригороде. Там он нужных людей принимает. Он меня туда часто возит, чтобы я его гостей развлекала.

Юля наклонилась к Вене и перешла на шепот.

– Однажды они там сели играть в карты, а я ушла в дальнюю комнату спать. Но заснуть не могла. Лежала в темноте с закрытыми глазами. Через час или полтора заходит Нуртаз. Окликнул меня. А я притворилась, будто сплю и не шевелюсь. Сама глаза чуть приоткрыла и слежу за ним. Смотрю, он из ящика стола ключ достает, подходит к книжному шкафу, он у него огромный, во всю стену, и вынимает одну из книжных полок вместе с задней стенкой. За этой полкой, в стене, дверка сейфа оказалась. Нуртаз ее ключом открыл, а там денег! Пачками уложены! Взял он одну пачку, дверку закрыл, полку на место поставил и ключ обратно в ящик спрятал.