Текст книги "Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные(СИ)"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Я живо вскочил со скамьи и двинулся навстречу сестрам. После короткого приветствия, Айгуль представила свою спутницу. Девушка протянула мне руку.

– Шолпан, – коротко произнесла она.

При звуке ее голоса я невольно вздрогнул. Грудной, бархатный, он был абсолютно идентичен голосу ее сестры.

После представления возникла неловкая пауза.

– Ну, вы поговорите, а я пока схожу в магазин, – нарушила молчание Шолпан.

Она закинула на плечо ремень сумочки, развернулась и зашагала в сторону универмага.

– Вы очень похожи, – я посмотрел вслед удаляющейся девушки.

– Мы с Шолой очень близки, – кивнула головой Айгуль, – она – моя лучшая подруга. Я поверяю ей все свои секреты. Сегодня, по моей просьбе, она уговорила отца отпустить меня с ней, якобы, в поликлинику.

– Так, ты что, действительно, под домашним арестом?!

Айгуль в ответ тяжело вздохнула. Я взял ее за руку и отвел на скамейку.

– И как долго ты будешь находиться в заточении?

Девушка нервно передернула плечами.

– Дня три или четыре, может быть неделю. Пока отец не купит мне билет.

– Какой билет?! – вырвался из моей груди крик.

– На самолет. В Торонто.

Быстрыми движениями Айгуль достала из сумочки носовой платок и приложила к глазам.

– Значит, отец отправляет тебя обратно в Канаду, не дождавшись конца каникул?! – от возмущения я соскочил со скамьи.

Не отнимая платка от глаз, Айгуль кивнула головой.

– Но ты уже взрослый человек! Ты вправе сама решать, как тебе поступать! – кричал я, размахивая руками.

– Конечно, вправе! – горько усмехнулась Айгуль, – только и отец вправе прекратить оплачивать мое обучение.

Я растерянно захлопал глазами.

– Ты полагаешь, что он...

– Не полагаю, а знаю точно, – перебила меня девушка, – он мне сам об этом сказал.

– В таком случае, – я рукой, словно шашкой, рубанул воздух, – бросай к черту эту Канаду! Мы поженимся, и ты будешь жить у меня. А учебу продолжишь в здешнем университете.

– А три года обучения в северо-американском ВУЗе псу под хвост, – в тон мне добавила Айгуль.

Она взяла меня за руку и усадила рядом с собой.

– Женя, поверь, я тоже страшно хочу, как можно скорее быть рядом с тобой. Но давай подождем еще два года, пока я выучусь на магистра. Западное образование сейчас очень престижно. Благодаря ему, я смогу найти здесь хорошую работу, с высокой зарплатой, – Айгуль протянула руку и нежно коснулась моего лица, – если ты действительно хочешь, чтобы я стала твоей женой, ты должен помочь мне. Ты должен набраться терпения и подождать эти два года.

– А следующим летом ты приедешь в Алма-Ату или отец опять заставит тебя проводить каникулы вдали от дома?

– Не знаю, – покачала головой девушка.

– Зато я знаю! – выкрикнул я и с силой шваркнул кулаком по скамейке, – не выпустит он тебя из Канады!

Неожиданно в глазах Айгуль блеснул озорной огонек.

– Слушай! – она хлопнула меня ладонью по плечу, – мне в голову пришла замечательная идея! Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Следующим летом ты приедешь ко мне в Торонто!

От охватившего меня волнения я снова соскочил со скамьи.

– Летом не смогу. У нас будут лагерные сборы на военной кафедре. Давай, я приеду к тебе в сентябре?

– Хорошо. Приезжай в сентябре.

– А сколько стоит билет до Торонто и обратно? – нерешительно спросил я.

– О деньгах не беспокойся. Как только приеду в Торонто, устроюсь работать по выходным дням бэбиситором. За год заработаю столько, что хватит и на билет и на квартиру, которую мы снимем, и еще хватит съездить на Ниагарский водопад. Ты хочешь посмотреть Ниагарский водопад?

Я кивнул головой, однако тут же поинтересовался:

– Кто такой бэбиситр?

– Тот, кто за детьми присматривает, – улыбнулась Айгуль, – у нас в университете многие девчонки этим подрабатывают.

В продолжение следующего часа мы с Айгуль с увлечением разрабатывали планы моей предстоящей поездки в Канаду. Обсуждению подверглись даже такие незначительные ньюансы, как одежда, в которой я отправлюсь за рубеж. Именно в тот момент, когда мы увлеченно обговаривали детали моего туалета, рядом неожиданно раздался голос Шолпан:

– Вы что, новинки моды здесь обсуждаете?

Мы смутились, словно были застигнуты за каким-то постыдным занятием. Наскоро попрощавшись, договорились, что Айгуль позвонит мне на следующий день.

Во вторник весь день я провел дома в ожидании телефонного звонка. Всякий раз, когда раздавалась трель телефона, я, подобно спринтеру, срывался с места и несся к аппарату. Но с каждым новым звонком меня все больше охватывало отчаяние, ибо вместо бархатного голоса Айгуль из телефонной трубки звучали голоса то моих друзей, то подруг моей сестры. Меня терзали вопросы: что произошло? Отчего Айгуль не звонит? Ближе к вечеру я не выдержал и позвонил сам. Мне ответил мужской голос, и я тут же положил трубку.

На следующий день, в среду, я снова остался дома и вновь не отходил от телефона. Звонок раздался в начале одиннадцатого.

– Это я, – донесся из трубки слабый голос Айгуль.

– Ты почему мне вчера не позвонила? Я весь день ждал твоего звонка, – я попытался интонацией передать обиду, но радость, охватившая меня при звуке родного голоса, затмила все остальные чувства.

– Я не могла. Вчера я целый день была с отцом. С утра мы ездили на кладбище, к маме и брату на могилы. Потом заехали к родственникам попрощаться, – Айгуль тяжело перевела дыхание и чуть слышно добавила, – послезавтра я улетаю в Торонто.

Я молчал, не зная, что ответить.

– Ты меня слышал? – запереживала девушка.

– Да, – прохрипел я и снова замолчал.

– Мне кажется..., – голос Айгуль дрогнул, но в следующий момент она твердо произнесла, – мне кажется, нам необходимо встретиться.

– Когда?! Где?! – едва не задохнулся я от радости.

– Сегодня ночью. У меня.

– У тебя?! – я почувствовал, как вспотела моя ладонь, сжимавшая телефонную трубку.

– Или ты не хочешь? – жестко спросила девушка.

– Нет, нет. Конечно, хочу, – залепетал я, – просто, это так неожиданно.

– Тогда слушай внимательно, – голосом учителя начальных классов продолжила Айгуль, – к двум часам подъедешь к моему дому. Справа от калитки, возле забора, будет лежать булыжник. Под ним ты найдешь ключ. Этим ключом ты откроешь калитку. Обогнешь дом с левой стороны. Окно моей комнаты первое от угла. Напротив окна растут кусты. Под кустами будет лежать деревянная лестница. С ее помощью ты залезешь в окно. Все понял?

– Кажется, понял, – нерешительно пробормотал я.

– Тогда, повтори, – все тем же, учительским голосом потребовала Айгуль.

Я повторил инструкцию от начала до конца.

– Когда будешь уходить, лестницу и ключ положишь на прежние места, – добавила Айгуль еще одно указание.

В полночь я позвонил в таксопарк и заказал такси на час тридцать. Я попросил водителя остановить машину в квартале от дома Айгуль. Покинув уютный салон автомобиля, я тут же ощутил на своем лице мелкие водяные капли. Моросил дождь. Небо навалилось на землю густой, черной массой. Было настолько темно, что, если бы не одинокий фонарь у перекрестка, я вряд ли смог определить, в каком месте города нахожусь. Осторожно ступая по мокрому асфальту, я направился к улице, на которой располагался дом Айгуль. Я надеялся, что свет из окон соседних домов поможет мне быстро добраться до цели. Надеждам моим не суждено было сбыться. Ни в одном из ближайших домов свет не горел. Лишь в конце улицы тускло мигал огонек, скрывающийся за ветками деревьев.

Медленно, с остановками, я все же добрался до дома Айгуль. И тут я вспомнил, что путь к калитке преграждает неширокая, но довольно глубокая траншея, прорытая под электрический кабель. Каждый раз, прощаясь с Айгуль, я с восхищением наблюдал, с каким изяществом она перепрыгивает через эту преграду. Память подсказывала мне, что я нахожусь в одном или полутора метре от траншеи. Поэтому, прежде, чем сделать очередной шаг, я стал левой ногой осторожно прощупывать поверхность земли перед собой. Один шаг, второй, тре... . Моя левая нога, не найдя опоры, резко ушла вниз, и в следующий момент я всем телом шмякнулся о мокрую насыпь на противоположной стороне траншеи.

– ... твою мать, – глухо прорычал я, поднимаясь на ноги и пытаясь отряхнуться. Под ладонями заскользила липкая грязь.

– ... твою мать, – повторил я, вытирая руки о сухие места одежды.

Калитка, сваренная из металлических прутьев, бледным пятном выделялась на фоне темного забора. Я шагнул вправо и принялся шарить руками по мокрой траве в поисках булыжника. На этот раз мне повезло, и булыжник я отыскал достаточно быстро. Ключ был на месте. Отомкнув им замок, я вдруг отчетливо вспомнил, какой жуткий скрип издает калитка при своем движении. Я весь напрягся и даже затаил дыхание, когда под моим нажимом сварная конструкция тронулась с места. К моему удивлению, двигалась она бесшумно.

– Не иначе, Айгуль смазала петли маслом, – решил я, закрывая за собой калитку.

Впереди, во мраке выступил темный силуэт огромного особняка. Как мне было указано, я обогнул его с левой стороны и остановился возле первого окна. Его подоконник возвышался на полметра над моей головой. Я шагнул к темневшим неподалеку кустам.

Когда стойки лестницы коснулись стены дома, неожиданно раздался тихий щелчок и створки окна разошлись в разные стороны. Между ними мелькнула девичья фигура. В один миг я вскарабкался на подоконник. Окно изнутри оказалось зашторенным плотной материей. Я отодвинул ее и спустил ноги на пол.

– Ты где? – прошептал я в темноту.

– Здесь, – донесся до меня шепот из глубины комнаты, – закрой окно.

Я повернулся, отодвинул материю и захлопнул оконные створки.

– Что это у тебя на окне висит? – я пощупал край материи.

– Одеяло.

– Одеяло?! – переспросил я, – зачем?

Я уловил звук шагов и затем услышал рядом с собой голос Айгуль:

– У тебя в школе по физике какие оценки были?

– Пятерки, четверки, – растерянно ответил я.

– В таком случае, тебе следовало бы знать, что оконное стекло резонирует звуки в помещении, увеличивая их громкость.

– Ммм, – промычал я.

В этот момент рука Айгуль коснулась моего плеча, и следом за этим раздался ее приглушенный возглас:

– Ты весь мокрый!

– Дождь на улице, – объяснил я.

Рука девушки скользнула мне на грудь.

– Что это?! – вскрикнула она.

– Ааа..., это грязь. Там, перед вашей калиткой траншея...

Айгуль прыснула от смеха.

– Снимай живо рубашку. Я тебе сейчас халат дам.

– У меня и брюки в грязи, – пожаловался я.

– Брюки тоже снимай.

Я быстро сбросил с себя верхнюю одежду.

– Возьми халат, – раздался из темноты голос Айгуль.

Я не ответил и, стараясь не шуметь, сделал два шага в сторону.

– Женя, халат возьми, – повторила Айгуль.

Я продолжал хранить молчание.

– Женя, ты где? Перестань дурачиться.

Вытянув руки вперед, я двинулся на голос и вскоре мои пальцы коснулись спины девушки. Айгуль ойкнула от неожиданности и резко повернулась. Я обхватил ее за талию и притянул к себе...

Я где-то читал, что основной возбудитель сексуальных желаний мужчины это – вид обнаженного женского тела. Может быть это и так. Спорить не буду. Однако в ту ночь я не видел тела моей партнерши и, тем не менее, такой степени возбуждения и страсти, которые я испытал тогда, ни до, ни после никогда не ощущал. Видимо, потеря зрения в ту ночь компенсировалась обострением других чувств: слуха, обоняния и осязания. Меня приводили в трепет вздохи и стоны Айгуль, ее просьбы продлить удовольствие в моменты экстаза. Меня будоражил запах тела девушки и в особенности его интимных мест. Я изнемогал от желания, когда пальцы мои касались твердых, шероховатых сосков на груди или жестких волосков на лобке.

Не видя ничего перед собой, я ощущал себя вне пространства, в каком-то нереальном измерении. Наверное, это ощущение нереальности явилось дополнительным источником моей страсти. Я потерял счет, сколько раз в ту ночь мы с Айгуль заканчивали и начинали все снова. Каждый раз, после семяизвержения, я в изнеможении откидывался на подушки и, как мне казалось, не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой. Но стоило Айгуль коснуться моего тела, как тут же силы возвращались ко мне, и я с неистовством принимался целовать девушку, начиная от подушечек пальцев на ногах и кончая завитушками волос на затылке.

Ощущение времени, как и пространства, тоже покинуло меня в ту ночь. Я даже приблизительно не мог сказать, сколько времени прошло с того момента, когда я пролез в оконный проем. Поэтому был очень удивлен, услышав вдруг электронную мелодию будильника, и вслед за ней голос Айгуль:

– Пять часов. Женя, тебе пора уходить.

Когда мы прощались, стоя у занавешенного одеялом окна, Айгуль прошептала:

– Если хочешь, можешь прийти завтра в то же время.

Расставшись с Айгуль, я остановил частника и через двадцать минут был у себя дома. Скинув с себя одежду, я рухнул в постель и погрузился в сон столь глубокий, что не слышал, как сестра пыталась разбудить меня к обеду (она утверждала, что делала это несколько раз). Проснулся я в шестом часу и то лишь благодаря желудку, который настойчиво требовал заполнить его пищей. В тот день Таня приготовила к обеду голубцы. Навалив в тарелку гору голубцов, я набросился на еду с жадностью человека, месяц проведшего на необитаемом острове и питавшегося одними кореньями. Сестра молча взирала на меня, сидя у противоположного края стола, вздыхала и укоризненно качала головой. Насытившись, я снова завалился на кровать, предварительно заведя будильник на двенадцать часов.

Все было, как накануне: моросящий дождь, ключ под камнем, лестница в кустах, одеяло на окне, кромешная тьма и любовь. Впрочем, нет. Любили мы друг друга в этот раз иначе. Если в предыдущую ночь нас охватила безумная страсть и все наши действия подчинялись лишь этой страсти, то во вторую ночь, как опытные любовники, мы, не спеша, наслаждались друг другом. Мы с интересом и подолгу изучали наши тела, экспериментировали, меняя их взаимное положение во время близости. Мы придумывали замысловатые любовные игры и порой смеялись над нашими выдумками, как малые дети. Мы ощущали себя участниками какого-то необычного театрализованного представления, в котором были одновременно и постановщиками, и актерами, и зрителями.

Когда будильник проиграл свою грустную мелодию, мы еще несколько минут неподвижно лежали в постели, не находя в себе сил встать и расстаться.

– Я буду ждать тебя. Буду ждать всю жизнь, – прошептала Айгуль, прикладывая мою ладонь к своим губам.

Голос девушки дрожал. Я поднес руку к уголкам ее глаз и почувствовал влагу на кончиках пальцев.

– Не плачь, – попытался я утешить ее, – мы же расстаемся не навсегда. В сентябре следующего года я к тебе приеду.

Айгуль тяжело вздохнула и, резко отвернувшись от меня, каким-то странным, отрешенным голосом обронила:

– Иди, Женя.

Как и накануне, весь день я проспал мертвецким сном, ненадолго вставая лишь затем, чтобы утолить голод и другие физиологические потребности организма. Утром следующего дня я отправился на поиски работы на лето. Обойдя, в бесплодных попытках устроиться на работу, пару десятков мест, я к вечеру вернулся домой злой и голодный. Едва я открыл дверь, как мне навстречу из кухни выскочила Таня.

– Тебе Айгуль час назад звонила, – выпалила сестра, – она должна сейчас еще раз позвонить.

Я взял тарелку с котлетами и уселся возле телефона. Минут через десять раздался звонок.

– Я по тебе страшно скучаю, – услышал я милый, бархатный голос, и сердце мое сжалось от тоски.

– Я тоже по тебе скучаю, – с трудом проговорил я, и, по наступившей вслед за этим паузой, понял, что и у Айгуль при звуке моего голоса перехватило дыхание.

Мы проговорили около получаса. Айгуль рассказала, как добралась до Торонто, как ее встретили подруги, какая погода сейчас стоит на юге Канады. Я в ответ поведал о своих мытарствах в поисках работы и сообщил, что попытаюсь связаться с родителями. Может быть, еще не поздно устроиться мне в геологическую партию. В конце разговора Айгуль сообщила, что звонить будет редко. Телефонная связь с Казахстаном дорогая, а нам надо копить деньги к моему приезду. Взамен она будет писать мне письма раз в две недели. Я, в свою очередь, обещал отвечать на каждое ее письмо.

На следующий день мне с трудом, но все же удалось дозвониться до партии, где работали мои родители. Мне повезло – мое место еще оставалось незанятым, и я тут же выехал к месту работы. Вернулся я домой через три месяца загоревший, похудевший и с карманами, полными денег. В ответ на мой вопрос сестра протянула несколько конвертов, обклеенных иностранными марками.

– Она на прошлой недели звонила, – добавила Таня, – спрашивала, почему ты ей не отвечаешь. Я объяснила, что ты в поле и посылать письма за границу у тебя нет возможности.

Я чмокнул сестру в щеку и, схватив письма, заперся у себя в комнате. В каждом письме Айгуль писала, что очень скучает по мне и молит Бога, чтобы этот год прошел, как можно скорее. Помимо этого, она сообщала, что устроилась работать бэбиситором на семь долларов в час. В неделю она зарабатывает 56 долларов. Далее шли математические расчеты, сколько Айгуль заработает денег к сентябрю, и как мы их потратим.

Прочитав по два-три раза каждое письмо, я принялся сочинять ответ, в котором подробно описал свою жизнь за прошедшее время. Через три недели пришло письмо от Айгуль, где она с радостью сообщала о получении первого от меня послания. Начиная с того времени, мы регулярно писали друг другу письма каждые две недели.

Гром грянул с приходом весны. В течение марта я не получил из Канады ни одного письма. В голову мне полезли мысли одна страшней другой. То я представлял Айгуль на больничной койке, умирающей от неизлечимой болезни, то ее труп со множественными ранениями виделся мне на городской свалке среди куч мусора. Чуть не каждый день я слал письма в Торонто с единственной просьбой – объяснить мне, что происходит. Наконец, в середине апреля я получил долгожданный конверт с канадским штемпелем. Письмо, находившееся в нем, поразило меня ничуть не меньше, как если бы вместо него я получил извещение о смерти. Ни одного упоминания о тяжести разлуки, так характерных для предыдущих писем, ни слова о планах моего приезда в Канаду, но, самое главное, ни слова о любви. Складывалось впечатление, что письмо писала не моя любимая девушка, с которой мы собирались в скором времени строить семью, а старая школьная подруга, решившая, в порыве сентиментальной ностальгии, напомнить о своем существовании.

С полчаса я просидел за столом, раз за разом перечитывая письмо Айгуль. Наконец, очнувшись, я приступил к написанию ответного послания. В спокойных, выдержанных выражениях я просил Айгуль объяснить мне причину разительной перемены в содержании и тональности ее писем. Я спрашивал: является ли эта перемена результатом изменения ее отношения ко мне или же она просто была не в духе, когда писала эти строчки. В конце своего письма я прямо ставил вопрос перед Айгуль: по-прежнему ли она ждет моего приезда в сентябре или ее планы на этот счет уже изменились.

Ответа мне пришлось ждать более двух месяцев. В конце июня я, наконец, получил письмо из Канады. Когда я разорвал конверт, на стол выпала фотография. При первом же взгляде на нее у меня из груди вырвался тяжелый стон. На фотографии я увидел Айгуль в белом, подвенечном платье, стоявшей под руку с темноволосым мужчиной лет тридцати пяти у входа в католическую церковь. Рядом расположились многочисленные гости. У всех присутствующих на лицах запечатлелись счастливые улыбки и, в первую очередь, у невесты.

Вынув письмо из конверта, я быстро пробежал его глазами. Айгуль сообщала, что познакомилась с Паоло случайно в доме, где работала бэбиситором. После этой встречи она поняла, что наши с ней отношения были мимолетным, хотя и ярким, увлечением. Паоло – канадец итальянского происхождения, преуспевающий бизнесмен, владелец крупной строительной фирмы. Он крепко стоит на ногах и знает, что хочет получить от этой жизни. Их отношения с Айгуль строятся на прочном фундаменте взаимоприязни, взаимоуважения и совпадения взглядов по многим жизненным проблемам.

Далее Айгуль писала, что в ближайшие годы не собирается приезжать в Алма-Ату, поскольку не хочет встречаться с отцом, который не дал своего согласия на брак. В конце письма она просила у меня прощения и желала мне счастья.

Письмо от Айгуль я получил на следующий день после защиты диплома. Через неделю мне предстояло отправляться на двухмесячные военные сборы. Эту неделю я по сей день вспоминаю, как кошмарный сон. Я, что называется, загудел. Менялись компании, менялись собутыльники, менялись крашенные красотки, но неизменными оставались раздирающая душу тоска и желание утопить эту тоску в потоке вина. Когда, после нескольких дней отлучки, я, наконец, заявился домой, моя сестра в первый момент не узнала меня. Затем она дико вскрикнула и бросилась мне на шею.

Два месяца в военном лагере для большинства моих однокурсников показались впустую проведенным временем, которое без сожаления можно было вычеркнуть из памяти. Для меня же серая, монотонная военная жизнь явилась своеобразным лекарством, которое, как в сказке о мертвой и живой воде, сначала соединило в единое целое растерзанную мою душу, а затем воскресило ее к жизни.

Вернувшись из лагеря, я на следующий день отправился в геологическое управление, в котором, благодаря родителям и своей работе в летнее время, меня неплохо знали. Мне на выбор предложили два варианта работы: либо в поле, в геологической партии, либо в одном из отделов управления. В отличие от своих родителей, я не был заражен романтикой странствий. Более того, прожив свыше двадцати лет в семье геологов, я отлично знал оборотную сторону сей романтики. Поэтому я без колебания решил остаться в городе. К тому же, работа в управлении скорее бы позволила осуществиться моей тайной мечте – заняться наукой и защитить диссертацию.

Мои ожидания оправдались. В управлении меня определили работать в камеральный отдел, занимающийся обработкой данных, поступающих из партий. По своему характеру, эта работа была наиболее близка к научно-исследовательской, и я с энтузиазмом приступил к исполнению своих обязанностей. Вскоре, однако, мой энтузиазм поутих. Я с удивлением обнаружил, что в отделе пользовались методами обработки информации тридцати-сорокалетней давности. Для современной геологии применение этих методов было равносильно использованию паровоза на сверхскоростных железнодорожных магистралях. После долгих сомнений, я подбил двух молодых коллег, и мы подготовили докладную записку с предложением усовершенствовать стиль работы отдела. Основной упор в наших предложениях мы делали на широкое внедрение компьютерной техники.

Должность начальника камерального отдела в то время занимал древний старикашка, тесть начальника нашего управления. По возрасту ему давно пора было уходить на пенсию, но он любил свою работу и никак не хотел с ней расставаться. В своем стремлении, как можно дольше оставаться в должности начальника отдела, он, естественно, находил сочувствие у своего зятя. Старикашка был добрым, покладистым человеком, умевшим ладить не только с начальством, но и с подчиненными. Работу отдела он отладил четко. Зарплату сотрудники получали вовремя, и все были им довольны. Пожалуй, единственным его недостатком являлось недоверчивое и даже боязливое отношение ко всяким новшествам. Когда мы принесли ему нашу докладную записку, он, не читая, положил ее в стол и попросил, чтобы мы на словах объяснили суть нашей идеи. По мере изложения нами своих предложений, лицо начальника отдела становилось все более мрачным.

– Я все понял, – остановил он нас, не дослушав до конца, – я прочитаю вашу записку и доложу начальству.

Два месяца мы терпеливо ждали ответа. Не дождавшись, решили отправить наши предложения в вышестоящие инстанции. Такой инстанцией являлось министерство геологии. Спустя пару недель, после отправки письма, меня неожиданно вызвали в кабинет начальника управления.

– Ты что себе позволяешь?! – не поздоровавшись и не предложив сесть, с ходу бросил мне в лицо руководитель нашей организации, – или ты считаешь себя здесь самым умным?!

Он с такой силой хлопнул ладонью по столу, что стакан с карандашами, стоявший у края, опрокинулся и карандаши посыпались на пол.

– Тебе наплевать, что ты подрываешь авторитет старого, заслуженного работника! – продолжал кричать начальник, – тебе начихать, что ты подрываешь мой авторитет и авторитет всего нашего управления! Для тебя главное – выделиться, сделать себе имя!

В течение еще нескольких минут на мою голову сыпались упреки в эгоизме, карьеризме и других смертных грехах. Потом запал начальника управления поугас, и он уже более спокойно произнес:

– Ты восстановил против себя весь коллектив отдела. Я сомневаюсь, сможешь ли ты продолжать там работать.

Он замолчал, разведя руки в стороны. Я воспользовался паузой и предложил:

– Направьте меня работать в поле.

Начальник как будто этого и ждал. Он кивнул головой и буркнул:

– Пиши заявление.

Через два дня я уехал в партию, работающую в пустынных районах Джамбулской области. Зима в том году выдалась теплой, и объемы работ на зимнее время практически не снижались. За полгода работы в поле мне лишь дважды удалось побывать дома: на Новый год и на Восьмое марта. В конце мая из управления пришла неожиданная новость. Начальник нашего управления перешел на работу в государственную нефтяную компанию. На его место назначен какой-то чиновник из министерства геологии. Не успели мы толком обсудить эту новость, как в партию поступила телефонограмма из управления. Я срочно отзывался для встречи с новым руководством.

Рано утром я отбыл в Алма-Ату, но добраться туда сумел лишь к полудню следующего дня. В управление я приехал уже к концу работы. Новый начальник распорядился тут же пропустить меня в свой кабинет. Начальником оказался молодой мужик лет тридцати шести-тридцати восьми. Поздоровавшись и указав мне на стул, он тут же перешел к делу.

– Когда я работал в министерстве, – начал он приятным, тихим баритоном, – я курировал ваше управление. И мне довелось ознакомиться с твоей докладной запиской. Она мне очень понравилась. К сожалению, мы тогда ничего не смогли сделать в этом направлении. Ваш бывший начальник уперся рогами в землю и слышать не хотел ни о каких компьютерах. Теперь положение изменилось, и мы можем приступить к реализации твоих предложений.

– Ааа... начальник отдела? – промычал я растерянно, – он не возражает?

– Со вчерашнего дня он на пенсии, – тем же тихим голосом ответил мой собеседник.

Я вспомнил, что большинство моих бывших коллег по отделу тоже подозрительно относились к компьютеризации и осторожно спросил:

– А кто назначен на его место?

Несколько секунд начальник внимательно изучал мое лицо. Затем в глазах его сверкнул озорной огонек.

– Я намерен эту должность предложить тебе.

Спустя примерно час, я выходил из здания управления. Дневная жара спала. С гор потянуло прохладой. Однако у меня было ощущение, что я нахожусь в жарко натопленной бане. Мокрая рубашка неприятно липла к телу, пот струился со лба. Во рту же, наоборот, было так сухо, что я с трудом ворочал языком. Мысли в голове устроили бешенные пляски, и некоторое время я стоял без движения, тупо уставясь в одну точку. Лишь усилием воли мне удалось заставить сознание работать в нужном направлении. Я решил пройти в соседний сквер и там, в тени деревьев не спеша обдумать сложившуюся ситуацию.

Сквер располагался в двух кварталах от нашего управления. Недалеко от детской площадки я заприметил свободную скамейку и устремился к ней. Откинувшись на спинку скамьи, вытянув ноги и прикрыв глаза, я погрузился в размышления. Прежде всего, меня мучил вопрос: правильно ли я поступил, согласившись возглавить отдел. Конечно, получение столь высокой должности приятно щекотало мое честолюбие. Но, с другой стороны, я сомневался, справлюсь ли я с возложенными на меня обязанностями. Хватит ли у меня знаний и опыта. А какие отношения сложатся у меня с подчиненными? Ведь все они...

– Женя!

Словно выстрелянный из пушки, я вскочил со скамьи, растерянно крутя головой и пытаясь определить, откуда донесся до меня голос. Прошло почти два года с тех пор, когда я последний раз слышал этот бархатный, грудной голос. Но я уверен, что и через пятьдесят лет не смог бы забыть его.

– Женя, иди ко мне!

Вновь услышал я, и ноги сами понесли меня в нужном направлении. Дойдя до детской площадки, я замер, пораженный увиденным. На скамье, возле песочницы сидела, повернувшись ко мне боком, Айгуль, а в самой песочнице я увидел... самого себя. Нет, не того себя, который в тот момент застыл, как истукан с открытым ртом, а себя более двадцатилетней давности, годовалого пацана, которого помнил по старым фотографиям. Тот же рот, тот же нос, глаза, уши. Только цвет волос на голове был чуть темнее. С минуту я молча следил, как неловкими движениями пацан пытался установить на вершине песочной кучи большой пластиковый мяч. Мяч никак не хотел задерживаться на вершине и скатывался вниз, но малыш, с упорством Сизифа, раз за разом возвращал его на прежнее место. Голос Айгуль отвлек меня от наблюдений.

– Женя, ты слышал, что я тебе сказала? Подойди ко мне.

Я невольно сделал шаг вперед. Вероятно, Айгуль заметила краем глаза это движение, потому что повернула голову в мою сторону. В следующий момент из ее груди вырвался приглушенный стон, а руки вскинулись к лицу, словно пытались прикрыть его от удара. Несколько секунд Айгуль сидела неподвижно, не сводя с меня пристального взгляда широко открытых глаз. Затем руки ее медленно сползли на колени, а глаза скрылись под густыми ресницами.

– Айгуль, кто это?

Движением подбородка я указал в сторону малыша, который в очередной раз пытался водрузить мяч на вершину песочной кучи. Прошел миг..., второй... , и тут голова девушки резко взметнулась вверх.

– Это твой сын.

– Сын?! – вскрикнул я и бросился к Айгуль, хватая ее за руки, – но почему ты все это время молчала? Почему ты ничего не говорила мне о нем? Почему, Айгуль?

Не отрывая от моего лица пристального взгляда, девушка чуть слышно выдохнула:

– Я не Айгуль. Я Шолпан.

* * *

– Вон они! – неожиданно вскрикнул Евгений, указывая на группу людей с сумками и чемоданами в руках.

Мы только что въехали на площадь перед зданием аэропорта и с трудом протискивались сквозь плотный поток автомобилей к главному подъезду.

– Припаркуйтесь где-нибудь здесь, – попросил мой пассажир, когда мы поравнялись с толпой людей, выходящих из здания.

Я остановился у тротуара, и Евгений, выскочив из машины, бросился к шедшим навстречу людям. Я с интересом следил за ним сквозь открытое окно автомобиля. Я заметил, как от толпы отделились четверо: молодая, стройная женщина, державшая за руку мальчика лет пяти, крупный, представительный мужчина с двумя спортивными сумками в руках и молодой парень, груженный огромными чемоданами. Подбежав к этой четверки, Евгений, первым делом, обнял женщину и нежно поцеловал ее в губы. Затем он подхватил малыша и долго тискал его в своих объятиях. Опустив мальчишку на землю, Евгений протянул руку солидному мужчине, и они крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам. После приветствия, между ними завязался оживленный разговор, в ходе которого Евгений несколько раз указал в мою сторону, а мужчина кивал на парня с чемоданами. Беседа длилась недолго. Евгений кивнул головой и быстрым шагом направился к моим Жигулям.