Текст книги "Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные(СИ)"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

От моего пассажира исходил резкий водочный запах, и в другой раз я бы непременно попытался выудить из него сюжет для моей коллекции. Но в тот вечер настроение мое не располагало к беседе с посторонним человеком, и я старался не вступать в разговор. Клиент же мой, напротив, был весьма словоохотлив. Постепенно ему удалось растормошить меня, и я поделился с ним моими проблемами.

– Не принимай близко к сердцу! Плюнь и разотри! – заявил мой новый знакомый, – вся наша жизнь представляет собой череду радостей и невзгод. Главное, верить, что на смену пасмурным дням придут дни солнечные.

Я согласился со справедливостью его слов, и наша беседа потекла в другом русле. Я рассказал о своем хобби и похвастался, что в моей коллекции уже около десятка интересных сюжетов.

– Я помогу тебе расширить твою коллекцию, – широко улыбнулся мой пассажир. И он тут же рассказал мне историю, которая приключилась с ним несколько лет тому назад.

– Ну и как? – спросил он, закончив повествование, – годится этот рассказ для твоей коллекции?

Я смущенно улыбнулся.

– История, конечно, интересная, но сюжет не нов. По схожему сюжету уже и фильм поставлен.

– Ну и что?! – возмутился мой собеседник, – разве мало в литературе примеров сходных сюжетных решений?! Взять, к примеру, самоубийства героинь от несчастной любви. Одна с обрыва в реку кидается, другая под поезд сигает, третья яд принимает. И что? От этих сюжетных совпадений произведения хуже стали? Нисколько! Люди сотни лет их читали и будут читать!

– Пожалуй, ты прав, – вынужден был снова согласиться я с моим пассажиром, – в конце концов, читательский успех произведения зависит не от новизны сюжета, а от злободневности темы. От того, сумеет ли это произведение вызвать отклик в душе читателя, задеть его за живое.

Расставаясь, я пообещал моему новому знакомому включить его рассказ в свой сборник и ниже привожу свое обещание в исполнение.

* * *

Если остались на всем пространстве бывшего Союза чудаки, так это мы с Вовкой. Других, во всяком случае, я не знаю. Правда, до недавнего времени к этой категории граждан я относил и мою жену. Но, как-то вернувшись с работы, я обнаружил на столе записку: Прости, но так жить больше не могу. Ухожу к маме. Прощай!

Честно говоря, такому повороту событий я не удивился. Вовка со своей женой расстался еще год назад. Только, в отличие от меня, ему самому пришлось переезжать к маме. А причиной наших семейных драм явилась она, Проблема. Первым с ней три года назад столкнулся Вовка, когда трудился над своей кандидатской диссертацией. Каким-то образом ему удалось этой идеей увлечь меня, хотя на тот момент в моем столе лежала почти готовая докторская. С той поры все житейское отошло на второй план, стало мелким, ненужным. Мимо нас почти незамеченными проносились эпохальные события: крушение коммунистической идеи, развал великой страны, передел собственности. Что уж тут говорить о бытовых неурядицах! Их для нас просто не существовало. Мы не замечали нашей нищенской зарплаты, которую к тому же постоянно задерживали. Мы не обращали внимание на то, что штат нашего института сократился вдвое. Те, кому повезло, уехали работать по контракту за границу. Другие ушли в бизнес, а, проще говоря, торговать на рынке. Ничего этого мы с Вовкой не замечали. Днями напролет мы просиживали в библиотеках и у пультов ЭВМ. Мы подводили теоретическую базу под решение нашей Проблемы. И, наконец, наступил день, когда эта база была выстроена. Наблюдая стройные ряды цифр и букв, мы ощущали себя полководцами на праздничном параде в День Победы. (И даже уход от меня жены не омрачил этого праздника.) Это была победа, наша победа!

Но праздники длятся недолго. Мы хорошо помнили слова классиков философии о том, что любая, даже самая замечательная, теория должна подкрепляться практикой. Это означало, что нам нужна была экспериментальная установка. И тут, наверное, впервые за последние три года мы с Вовкой столкнулись с финансовым вопросом. По самым скромным подсчетам сооружение установки тянуло на астрономическую для нас сумму в двадцать тысяч баксов. Что делать? Денег таких у нас, естественно, не было. Продать свою однокомнатную квартиру я не мог – жена оттуда не выписалась. Подумав, мы решили, первым делом, обратиться к руководству института. Выслушав нас, директор задал странный вопрос:

– Вы знаете, на чем я ездил сегодня на совещание к мэру города?

Переглянувшись, мы отрицательно покачали головами.

– На автобусе. А знаете, почему?

Мы в ответ пожали плечами.

– А потому, что институтская машина уже третий день стоит в гараже без движения. Не можем купить аккумулятор. Денег нет.

Продолжать разговор не имело смысла, и мы, распрощавшись, покинули директорский кабинет.

Дальше наш путь лежал в министерства, главки, промышленные предприятия. Потом пошли коммерческие структуры: банки, биржи, торговые дома и пр. Кое-где на нас смотрели как на сумасшедших, где-то выслушивали с пониманием и даже сочувствием, но нигде денег нам не давали. Мы ощущали себя робинзонами на необитаемом острове, которые пытаются криками привлечь к себе внимание проходящего мимо корабля. Но судно медленно удаляется и исчезает за горизонтом. А вместе с ним исчезает последняя надежда на спасение. Настал день, когда мы с Вовкой окончательно поняли, что все наши звонки, встречи, переговоры ни к чему не приведут, и денег нам не достать. Мы пошли в магазин, взяли две бутылки водки и, расположившись в моей маленькой кухне, стали молча опорожнять принесенную посуду.

Вероятно, напряженность последних дней и постоянное недосыпание снизили сопротивляемость моего организма алкоголю. После первой бутылки я вдруг почувствовал, как конечности мои наливаются свинцом, а голову неудержимо клонит вниз. Встав из-за стола и добравшись до дивана, я плюхнулся на его скрипящие пружины и погрузился в глубокий, исцеляющий сон. Последняя картина, которую запечатлело мое угасающее сознание, была: усаживающийся в кресло перед телевизором Вовка с бутылкой водки в одной руке и соленым огурцом в другой.

Затрудняюсь сказать, как долго я спал, но помню, что проснулся я от яростных Вовкиных толчков и дикого вопля.

– Эврика! Эврика! – кричал Вовка мне в ухо.

Я оторвал голову от подушки.

– Что такое? Что случилось?

– Эврика! Я знаю, как нам достать деньги!

Я недоверчиво покосился на ополовиненную бутылку водки, стоящую у кресла. Вовка тем временем продолжал кричать:

– Проституция! Проституция – вот, что нам поможет!

Я догадался, что мой друг пьян и несет бред.

– Какая, к черту, проституция?! – попытался угомонить я его, – у нас денег на хлеб не хватает. Какие проститутки позарятся на наш пустой карман?

Вовка бросился ко мне и схватил за руку.

– Ты меня не понял. Мы будем проститутками, то есть проститутами. Это единственный для нас способ заработать деньги.

Я тупо уставился на друга.

– Ну что ты вытаращил зенки?! – возмутился Вовка, – я уже все продумал. Дадим объявление в газету: Двое молодых, здоровых мужчин выполняют массаж и оказывают другие услуги лицам женского пола. Высокое качество обслуживания гарантируем.

– Но мы же не умеем делать массаж! – перебил я Вовку.

– "Массаж" это ширма, прикрытие, – ласковым голосом, словно обращаясь к трехлетнему ребенку, пояснил Вовка, – любая баба, прочтя наше объявление, поймет, что ее здесь будут трахать.

Я в растерянности сидел на диване, не зная, что ответить моему другу.

– И сколько ты собираешься брать за сеанс? – наконец, поинтересовался я.

– Пятьдесят баксов в час, – не моргнув глазом, ответил Вовка.

Было очевидно – он действительно продумал все детали планируемой операции. Меня, однако, продолжали мучить сомнения.

– А ты, в самом деле, можешь гарантировать "высокое качество обслуживания"? – ехидно сощурил я глаза.

Вовка слегка смутился.

– Ну, во-первых, нас двое. А во-вторых, мне на днях полезная брошюрка попалась на эту тему. Так что, будь спокоен, не осрамимся.

Я продолжал колебаться, пытаясь доказать абсурдность Вовкиного проекта, но мой друг с ловкостью Цицерона разбивал в пух и прах мои аргументы. Наконец, почувствовав близость победы, он прибегнул к помощи своего главного оружия.

– Хорошо, – пожал он плечами, – если тебе не нравится мой план, я охотно выслушаю твои соображения по поводу "где нам достать двадцать тысяч баксов".

Уже в роли победителя Вовка снисходительно позволил мне участвовать в разработке деталей предстоящего мероприятия. Прежде всего, мы договорились на следующий день сходить в поликлинику и обзавестись справками об отсутствии венерических заболеваний. Затем мы подсчитали совместный начальный капитал. Его хватало на то, чтобы дать объявление, купить новое постельное белье, две бутылки шампанского и упаковку презервативов. Мы решили, что для начала этого будет вполне достаточно. Затем я принялся за уборку квартиры, а Вовка побежал давать объявление. Вернувшись через час, он сообщил, что в ближайшую субботу наше объявление будет опубликовано.

В субботу, рано утром мы поехали на рынок и купили набор продуктов в соответствии с рекомендациями Вовкиной брошюры. Плотно поев, мы расположились возле телефонного аппарата. Первые звонки раздались ближе к обеду, и, если поначалу их было не больше трех-четырех в час, то ближе к вечеру телефон звонил не умолкая. Судя по голосу, звонили в основном женщины бальзаковского возраста. Вопросы задавались, как правило, одни и те же. Прежде всего, женщин интересовал наш возраст, внешний вид и физические данные. Далее вопросы касались нашего социального положения: женаты мы или холосты, уровень образования. Непременно разговор заходил о медицинских справках. О цене наших услуг чаще всего спрашивали в конце беседы, и, вероятно, этот вопрос не был для наших потенциальных клиентках главным. Задавались и другие вопросы, порой весьма неожиданные. Однако лишь немногие из звонивших интересовались нашим адресом, а договариваться о времени свидания не стал никто. И все же мы не отчаивались, логично рассудив, что женщины, по своей натуре, не склонны к скоротечным решениям. Поэтому, ложась спать, мы предположили, что основные события нас ожидают на следующий день, в воскресенье. И мы не ошиблись.

Утром, когда мы с Вовкой заканчивали завтракать, неожиданно раздался звонок в дверь. Наскоро приведя себя в порядок, мы поспешили встречать гостей. Каково же было наше удивление, когда, открыв дверь, мы увидели перед собой девчонку лет одиннадцати-двенадцати в джинсах, футболке и яркой курточке. Девчонка бесцеремонно разглядывала нас оценивающим взглядом.

– Тебе чего, девочка? – спросил Вовка незваную гостью.

– Я по объявлению, – без тени смущения ответила девчонка.

Мы с Вовкой молча уставились на малолетку.

– Вы не думайте. Я не просто так. Я заплачу.

Девчонка залезла в карман джинс и вытащила оттуда бледно-зеленую бумажку.

– Столько хватит?

Я наклонился, чтобы рассмотреть купюру. Это была стодолларовая банкнота.

– Ё моё! Это же..., это же... .

Я стал подсчитывать в уме, какую часть от двадцати тысяч составляют сто долларов, однако тут же поймал на себе Вовкин испепеляющий взгляд.

– Ты что, с ума спятил?! – прошипел он, – под статью хочешь загреметь? Отойди!

Вовка грубо оттолкнул меня от двери и шагнул к нашей посетительнице.

– Знаешь что, девочка, – едва сдерживая гнев, прохрипел он, – ты приходи попозже.

– Когда? – полюбопытствовала озорница.

– Лет, эдак, через пять-шесть.

С этими словами Вовка решительно захлопнул дверь.

Избавившись таким образом от маленькой нахалки, мой друг, однако, долго еще не мог прийти в себя. Он вышагивал взад-вперед по комнате и бросал в мою сторону гневные реплики.

– Вот она, современная молодежь! Вот их нравы! И куда только родители и школа смотрят!

Я кивал головой, всем видом показывая, что разделяю Вовкины чувства, однако стодолларовая купюра в руке нашей посетительницы нет-нет да всплывала в моей памяти.

Вовкины рассуждения о недостатках воспитания подрастающего поколения прервал дверной звонок.

– Если это опять она, я сниму с нее штаны и выпорю так, что она месяц сидеть не сможет, – прорычал мой друг, широким шагом направляясь к двери.

Я, однако, решительно схватил его за руку.

– Только скандалов нам не хватало! Торчи здесь. Я сам с ней поговорю.

Оставив Вовку в комнате, я вышел в прихожую и распахнул дверь. У меня уже была готова фраза, которой я собирался так отбрить девчонку, что у нее навсегда пропало бы желание искать здесь сексуальных развлечений. Но заготовка моя не потребовалась. За дверью оказалась не девчонка. Даже совсем не девчонка. Если сложить вместе прожитые нами с Вовкой годы и к полученной сумме приплюсовать годы жизни посетившей нас незадолго до этого маленькой шалуньи, то полученным числом, вероятно, можно было бы оценить возраст дамы, стоящей на пороге моей квартиры. Несмотря на косметические ухищрения, восьмой десяток нашей гостьи неудержимо бросался в глаза.

Язык мой прилип к небу, и я молча уставился на посетительницу. Пауза затягивалась и с каждой секундой неловкость ситуации становилась все более ощутимой. Первой не выдержала дама. Дернув нетерпеливо плечом, она тихо произнесла:

– Я по объявлению.

Я кивнул головой, развернулся всем телом в сторону комнаты и крикнул во весь голос:

– Влади..., – но тут мой голос сорвался, и я пустил петуха, – ...мир Иванович, – закончил я визгливым дискантом, – к вам пришли.

Заслышав Вовкины шаги, я устремился к нему навстречу.

– Отказался от малолетки, займись тогда ее прабабкой, – язвительно процедил я сквозь зубы, поравнявшись с другом. Заскочив на кухню, я захлопнул за собой дверь и весь обратился в слух. Вскоре я услышал, как хлопнула входная дверь, и уже собирался покинуть свое убежище, как до меня донеслись Вовкины слова:

– Проходите сюда, пожалуйста.

Послышались шаги, а затем стук комнатной двери об плотно подогнанный косяк. Что происходило в соседнем помещении, я определить не мог, хотя дважды высовывал голову в коридор. Из комнаты не доносилось ни звука. Так прошло минут сорок или даже пятьдесят. Наконец, я услышал шаги в коридоре и Вовкин голос:

– Конечно, конечно. Приходите еще раз. Мы будем рады вас видеть.

Я продолжал сидеть за кухонным столом в терпеливом ожидании Вовкиных упреков в малодушии и предательстве. Но к удивлению, ничего подобного я от своего напарника не услышал. Вовка зашел на кухню, молча опустился на табурет и, также молча, положил на стол пятидесятидолларовую купюру.

– Ну... и как? – участливо поинтересовался я.

– У нас осталась водка? – вопросом на вопрос ответил мой друг.

Я достал из холодильника початую бутылку. Вовка наполнил рюмки, и мы выпили. Потом он снова наполнил рюмки, и мы снова выпили. Затем я сбегал в магазин и принес еще две бутылки. Весь день мы просидели на кухне, ведя задушевные, пьяные беседы, иногда прерываемые звонками наших клиенток. Мы с Вовкой мечтали о том времени, когда будет готова наша установка. О тех результатах, которые мы получим с ее помощью. Результатах, которые потрясут весь научный мир и принесут нам славу, а вместе с ней обеспеченную жизнь. До позднего вечера мы пребывали в волшебном мире грез и мечтаний, пока, наконец, сон не угомонил разбушевавшуюся в нашем хмельном мозгу стихию воображений.

Утром следующего дня нас разбудил звонок в дверь. Быстро натянув на себя одежду, мы выбежали в прихожую. На сей раз за дверью оказалась дама лет сорока-сорока пяти, интеллигентной внешности, модно и со вкусом одетая.

– Я по объявлению, – смущенно проговорила она.

Мы расступились, пропуская гостью в квартиру. Женщина прошла в комнату и села в подставленное для нее кресло. Пальцы ее нервно теребили ручку сумочки. Вовка открыл бутылку шампанского и предложил посетительнице. Сделав глоток, дама поставила фужер на столик и, после непродолжительной паузы, заговорила.

– В телефонном разговоре с вами я уже выяснила некоторые интересующие меня моменты. Остался последний, но очень важный для меня вопрос. Видите ли ..., – женщина слегка запнулась, – я замужем. Поэтому я хочу знать: можете ли вы гарантировать конфиденциальность наших встреч?

– Строгую и абсолютную конфиденциальность мы вам гарантируем, – стукнул себя в грудь кулаком Вовка.

Гостья удовлетворенно кивнула головой и откинулась на спинку кресла.

– В таком случае, – легкая улыбка заиграла на ее лице, – в таком случае... налейте мне водки.

Мы с Вовкой удивленно переглянулись. Я сбегал на кухню и принес недопитую со вчерашнего дня бутылку. Наша посетительница приняла наполненную до краев рюмку и, по-мужски, залпом, опрокинула содержимое в рот. Чуть поморщившись, она протянула мне рюмку, знаками показывая, что просит повторить операцию. После третьей рюмки дама, наконец, поставила посуду на столик и попросила сигарету. Вовка опустился на колени с левой стороны кресла и любезно протянул пачку сигарет.

– Разрешите представиться, – воркующим голосом пропел он, – меня зовут Владимир. А это мой друг Александр.

– А меня..., меня зовите Мариной, – промурлыкала в ответ гостья.

Тут я заметил, как Вовкина рука коснулась женской коленки и осторожно поползла вверх. Неуклюже потоптавшись на месте, я повернулся, чтобы выйти из комнаты, но в следующую секунду был остановлен голосом Марины:

– Александр, вы разве нас покидаете? Здесь и для вас найдется местечко.

Дама кивнула головой вправо от кресла. Я послушно опустился возле женских ног. Бросив взгляд на Вовку, я заметил, что он знаками приглашает меня действовать. Не отводя глаз от друга, я стал повторять все его движения. Постепенно, однако, происходящее увлекло меня, и я начал допускать некоторые интерпретации. Этому способствовало и поведение нашей клиентки. Закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла, она щедро позволяла нам удовлетворять разыгравшуюся сексуальную фантазию.

Я прожил с женой в этой квартире, с этой обстановкой почти шесть лет и всегда полагал, что стоящее посреди комнаты кресло может служить местом лишь для чтения газет и просмотра телевизионных передач. Но наша неутомимая на выдумки посетительница с легкостью доказала ошибочность моего мнения. В течение часа мы с Вовкой, сменяя друг друга, то пристраиваясь спереди, то сбоку, то залезая верхом, испытывали на прочность ножки старого трудяги. К его чести, он выдержал испытания.

В следующий час настала очередь дивана. Но тут вдруг обнаружилось, что инструменты для нашей работы пришли в негодность и, несмотря на все ухищрения Марины, отказывались выполнять свои функции. Мы уже готовились выбросить на ринг полотенце, но наша гостья, нисколько не смущаясь, подсказала нам пару способов, позволявших обойтись без бастующих сотрудников. Работа закипела с новой силой.

К концу третьего часа мы с Вовкой, взмыленные и обессиленные, распластались на диване. Марину же, судя по всему, проведенное время только раззадорило, и она готова была и дальше продолжать любовные забавы. Первым капитулировал Вовка.

– Мариночка, – залибизил он, обращаясь к клиентке, – уже время обеда. К тому же у нас с Александром назначена деловая встреча.

Наша гостья надула щечки.

– Ну, хорошо, – согласилась она после недолгого раздумья, – но я рассчитываю, что завтра вы отмените все свои встречи.

Нам ничего не оставалось, как принять условия Марины. Перед уходом, наша клиентка раскрыла сумочку и, достав оттуда три пятидесятидолларовые купюры, положила их на столик.

Сто пятьдесят баксов! Еще два дня назад о таком заработке мы с Вовкой могли только мечтать. Теперь это стало реальностью. За три часа мы заработали сумму моего месячного оклада в институте. Мы стояли у столика, тупо взирая на бледно-зеленые бумажки. Странно, но радости мы не ощущали. Более того, нам было неимоверно грустно.

На следующий день нам пришлось ублажать Марину в течение пяти часов (с часовым перерывом на обед), начиная с девяти часов утра и до трех часов пополудню. Справедливости ради, надо отметить, что последний час я работал в одиночестве. У Вовки подскочило давление, и он, обмотав голову мокрым полотенцем, отсиживался на кухне. Вышел Вовка из своего убежища только после ухода Марины. На столике лежали деньги, оставленные нашей клиенткой, но мой друг брезгливо от них отвернулся, как от блевотины.

– Саша, ты с Мариной на завтра договаривался? – простонал он.

Я отрицательно покачал головой.

– Вот и хорошо. Давай сделаем перерыв на пару дней. Устал я немного. Да, и если честно, мутит меня от этой работы.

Я не стал напоминать другу, чья это была инициатива. Думаю, он и сам это прекрасно помнил. Собрав вещи, Вовка уехал к маме, пообещав вернуться через два дня.

На следующий день, утром, когда я уже заканчивал свой туалет, раздался звонок. Досадно поморщившись, я пошел встречать посетителей. На пороге стояла девушка лет двадцати пяти-двадцати семи, довольно миловидной внешности, в джинсах и со спортивной сумкой на плече.

– Я по объявлению, – бросила посетительница и, не дожидаясь ответа, решительно направилась в квартиру. В комнате девушка по-хозяйски поставила сумку на стол, а затем, передвинув кресло к окну, удобно в нем расположилась. Мне она указала место напротив нее, на диване.

– Прежде, чем мы приступим к ммм..., – девушка запнулась, подбирая подходящее слово, – ... к делу, я хотела бы поближе познакомиться с вами. Как ваше имя?

Я представился.

– Это, – гостя указала на диван, – ваш единственный источник дохода или вы еще где-то работаете?

Я почувствовал нотки высокомерного презрения в голосе посетительницы. Признаюсь, меня это сильно задело, и я завелся. Какое право имеет она так со мной разговаривать?! Она, пришедшая сюда удовлетворять свою похоть за счет денег, которые, не исключено, берет из заработка своего мужа! Какое право имеет она попрекать меня моей работой, которая, может быть, мне самому противна! Да, я знаю, моя деятельность не достойна уважения. Но другого способа заработать двадцать тысяч баксов у меня нет. Что касается мнения по этому поводу некоторых высокомерных особ с тугими кошельками, то мне на него наплевать!

Все это я в возбуждении выпалил своей гостье, яростно при этом размахивая руками и брызгая слюной. Девушка слушала внимательно, но ни один мускул ее лица не выдал чувств, которые, как я полагал, должна бы вызвать моя исповедь. Когда я замолчал, она ровным голосом спросила:

– Вы говорили о двадцати тысячах долларов. Зачем вам эти деньги?

Я принялся сбивчиво рассказывать о Проблеме, об испытательной установке, о тех результатах, которые можно получить с ее помощью. Однако заметив, что моей собеседнице явно не интересна тема разговора, махнул рукой и замолчал.

– Ну, ладно, – девушка поднялась с кресла, – сколько я вам должна?

– Но ведь у нас... ничего не было, – растерянно пролепетал я в ответ.

– Я отняла у вас рабочее время и должна это компенсировать, – настаивала посетительница.

– Моя такса пятьдесят долларов в час, – пробормотал я.

Девушка пошарила в кармане джинс, вытащила оттуда банкноту в пятьдесят долларов и положила на стол. Затем, также молча, она взяла сумку и вышла из комнаты. Я в замешательстве продолжал восседать на диване, забыв даже проводить гостью до двери.

В тот день было еще несколько звонков, в том числе и от Марины. Но ее я попросил два дня нас не беспокоить, справедливо полагая, что одному, без Вовки, мне вряд ли удастся удовлетворить Маринины сексуальные аппетиты.

На другой день, ближе к обеду, в дверь позвонили. На сей раз в гости ко мне пожаловала женщина лет тридцати пяти, в строгом темном костюме и больших роговых очках, которые ей, кстати, были очень к лицу.

– Это вы "оказываете услуги лицам женского пола"? – прямо с порога спросила она.

– Да, да, конечно, – затараторил я, провожая женщину в комнату.

– И каковы ваши расценки?

– Пятьдесят долларов в час, – стыдливо пряча глаза, ответил я.

– Ого! – воскликнула дама, – губа не дура! И давно вы так работаете?

– Около полугода, – соврал я, решив представиться опытным бойцом сексуального фронта.

– А вы зарегистрировали свое предприятие? – неожиданно спросила гостья.

– Зачем? – я недоуменно пожал плечами.

– Хотя бы затем, чтобы платить налоги. Их вы, как я понимаю, не платите?

– А кто их сейчас платит? – попытался отшутиться я.

– Вот, вот! Потому мы и живем в таком бардаке! – зло процедила сквозь зубы посетительница. Развернувшись, она вдруг решительно направилась к входной двери. Я услышал, как щелкнул замок, и уже было пошел закрывать дверь за странной гостьей, как неожиданно до моего слуха донесся ее голос:

– Проходите, товарищи. Вот, полюбуйтесь. Полгода работает и ни копейки в бюджет!

Послышались тяжелые шаги и в комнату, в сопровождении моей посетительницы, вошли два молодых человека спортивного телосложения.

– Старший инспектор налоговой полиции Скворцов, – представился тот, что был шире в плечах, – разрешите ваши документы.

– В чем дело? На каком основании? – залепетал я, судорожно придумывая план обороны.

– А вот на каком основании, – вступила в разговор моя "клиентка". Она раскрыла сумочку и, достав оттуда диктофон, стала давить на кнопки. Через полминуты из динамика раздался мой голос. Я склонил голову, признавая свое поражение.

– Ну что же, будем составлять протокол, – голосом судьи произнесла женщина, усаживаясь за стол и доставая из сумочки бумаги. Я, не теряя времени, придвинулся к старшему инспектору и, взяв его за локоть, увлек в коридор.

– Скажите, инспектор, что мне за это будет? – спросил я Скворцова, как только мы остались наедине.

– Для начала мы вас оштрафуем за сокрытие доходов, а потом передадим дело в следственные органы. Они привлекут вас к уголовной ответственности за организацию притона.

Всю эту информацию старший инспектор выложил равнодушным, скучным голосом. Однако я почувствовал, как от этого голоса у меня на спине выступила испарина. Я сильней сжал Скворцову локоть и зашептал ему в ухо:

– Инспектор, а нельзя ли как-нибудь договориться? Ну, чтобы без всяких протоколов?

Скворцов сочувственно улыбнулся.

– С Марьей Ивановной, – он кивнул в сторону комнаты, – договориться практически невозможно.

– А если все же попробовать?

– Боюсь, ничего не получится, – инспектор с сомнением покачал головой.

Я продолжал настаивать, и Скворцов, наконец, согласился. Он отправил меня на кухню, а сам вернулся в комнату. Минуты через три или четыре он вернулся. Лицо инспектора озаряла счастливая улыбка.

– Тебе, мужик, повезло, – Скворцов хлопнул меня по плечу, – Марья Ивановна сегодня в хорошем настроении. Гони каждому из нас по штуке баксов, и разойдемся миром.

У меня перехватило дыхание.

– Три тысячи баксов?! Откуда же я возьму такие деньги?!

– Ты хочешь сказать, что за полгода не заработал трех штукарей? – грозно надвинулся на меня инспектор. Мне пришлось второпях объяснять Скворцову, с какой целью я пошел на подлог, увеличивая стаж своей работы.

– Все, что у меня есть это пятьсот баксов, – закончил я свой сбивчивый рассказ.

Старший инспектор подозрительно меня оглядел, но, кажется, поверил моим объяснениям.

– Где деньги? – строго спросил он.

Я полез в буфет, достал с полки пятьсот долларов и передал их налоговому инспектору.

– Оставайся здесь, – приказал Скворцов и направился к своим товарищам.

Я сел на табурет и стал ждать. Минут через пять я услышал шаги в коридоре. Хлопнула входная дверь, и все стихло. Я прошел в комнату. Там никого не было. Схватив телефонный аппарат, я набрал Вовкин номер. Выслушав мой рассказ, Вовка огорошил меня вопросом:

– Ты попросил их показать документы?

Я вынужден был признаться, что об этом в тот момент даже не подумал.

– В таком случае, проверь, все ли ценные вещи у тебя на месте.

Единственными ценными вещами в моей квартире были женские золотые украшения, доставшиеся мне в наследство от матери. Я открыл шкаф и заглянул в шкатулку. Она оказалась пустой.

– Не расстраивайся, – успокоил меня Вовка, – если бы нагрянула настоящая налоговая полиция, ты бы так легко не отделался. Я вот о чем подумал, – после недолгой паузы продолжил мой компаньон, – нам надо менять тактику. Пора обзаводиться постоянной клиентурой. Одна клиентка у нас уже есть. Это Марина. Далее...

В этот момент мой взгляд упал на пустую шкатулку. В глазах зарябило, а к горлу подступил горький комок. Я, что было мочи, заорал в трубку:

– Пошла она на х... твоя Марина. Пошла на х... твоя Проблема, пошла на х... твоя установка. Пошел ты сам на х... .

Я бросил телефонную трубку. Горький комок продолжал разрывать горло. Глаза заволокло мутной пеленой. Я повалился на диван и уткнулся в подушку.

Не знаю, как долго я пролежал в таком положении, но когда я очнулся, в комнате было уже темно. Меня потревожил телефонный звонок. Взяв трубку, я услышал Вовкин голос:

– Не хотелось тебя беспокоить, – вкрадчиво начал он, – но ты включи телевизор на шестой канал.

– Только телевизора мне сейчас не хватает, – проворчал я в ответ.

– Включи, я прошу, – повторил свою просьбу Вовка и повесил трубку.

Я подошел к телевизору и включил шестой коммерческий канал. На экране какой-то мужик, яростно жестикулируя, спорил с невидимым собеседником. Глаза и часть лица оратора закрывала черная полоса. В то, что говорил мужик, я не стал вникать, хотя манера его поведения показалась мне знакомой. Но тут раздался голос его собеседницы: "Вы говорили о двадцати тысячах долларов. Зачем вам эта сумма?"

Колени мои задрожали и я, чтобы не упасть, опустился в кресло. Первая мысль, пришедшая в голову, отдавала черным юмором:

– Мечтал о славе, Сашок? Теперь прославишься!

Было ясно, что черная полоса на физиономии меня не спасет. Большинство из моих коллег, особенно тех, кто знаком с моей работой, несомненно, меня узнают. Я представил, с каким злорадством завтра в институте будут обсуждать мою персону. Обхватив голову руками, я с силой сжал виски. Что делать? Бросить все и уехать куда-нибудь подальше, где меня никто не знает? А может быть разом покончить со всеми проблемами? Выйти на балкон, да сигануть с шестого этажа на бетонный козырек подъезда?

Мысли роем пчел кружились у меня в голове, безжалостно жаля душу и отравляя сознание. Вконец обессиливший, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В таком состоянии я провел час или полтора. Очнулся я от телефонного звонка. С трудом поднявшись, я подошел к телефонному аппарату.

– Здравствуйте, – услышал я женский голос, – вы, наверное, на меня обиделись за телевизионную передачу? Но лицо ваше мы не показали и голос постарались изменить.

– Что вам еще от меня нужно? – устало промычал я.

– Мне лично от вас ничего не нужно. Но к нам на студию пришел некий субъект и требует, чтобы я познакомила вас.