Текст книги "Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные(СИ)"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Мелодия, рожденная флейтой, показалась мне удивительно знакомой. Я напряг память и вспомнил, что похожую мелодию я слышал несколько минут назад по телевизору. Вдруг я почувствовал странные перемены в своем теле. Сначала я ощутил приятное покалывание в сосках. Затем грудь моя наполнилась теплом, которое струйками стало стекать к низу живота. И тут я заметил, что одеяло в том месте, откуда растут ноги, начинает медленно подниматься. Я бросил взгляд на Изольду и заметил, что она тоже с живым интересом наблюдает за происходящим. Мне даже показалось, будто флейта заиграла значительно веселее.

Поднявшись сантиметров на пятнадцать над моим телом, одеяло замерло в ожидании. И тут, прервав музицирование и отложив в сторону инструмент, Изольда по-кошачьи начала красться ко мне. Однако не успела она преодолеть и половину пути, как одеяло медленно, но неуклонно стало опускаться. Изольда схватила флейту и продолжила игру. Одеяло тут же вернулось в исходное положение.

Решив, вероятно, провести эксперимент, Изольда несколько раз прерывала и вновь возобновляла игру. И каждый раз, как только стихала музыка, одеяло опускалось, а с первыми звуками флейты устремлялось вверх. Отложив, наконец, инструмент в сторону и подперев руками подбородок, Изольда погрузилась в размышления. На сей раз ей потребовалось значительно больше времени для принятия решения, но, в конце концов, вновь в ее глазах появился блеск, и вновь она стремительно скрылась в соседней комнате.

Вернулась Изольда с портативным магнитофоном в руках. Забравшись на кровать, она нажала на кнопку "запись" на пульте магнитофона и взяла в руки флейту.

С первыми же звуками мелодии одеяло привычно поползло вверх и вскоре достигло своего верхнего положения. Изольда продолжала играть и, как мне думается, играла минут пять или даже десять. Внезапно она остановилась и быстро нажала на кнопку магнитофона, после чего тот стал перематывать ленту в обратную сторону. Но как не спешил электронный слуга, пытаясь помочь своей хозяйке, к тому времени, как лента была перемотана, одеяло напоминало ровную лужайку с небольшим бугорком посередине. Тем не менее, Изольда решительно нажала на кнопку "воспроизведение".

Не сводя глаз с одеяла и стянув с головы полотенце, Изольда нервно теребила в руках его бахрому. Ее волнение передалось мне, и я, как завороженный, уставился на бугорок посреди лужайки. Прошло несколько секунд напряженного ожидания. И вот бугорок сначала качнулся, потом набух, а затем стал стремительно превращаться в остроглавую вершину. Резким движением Изольда сорвала с меня одеяло. При этом из ее груди вырвался такой по-звериному страшный рык, что я даже забыл о своей наготе.

* * *

С того вечера прошло уже полгода. Мы часто встречаемся с Изольдой. Однако телевизор во время наших встреч я не включаю. Я вообще теперь не люблю смотреть телевизор. В последнее время мне больше нравится слушать флейту.

Три мушкетера.

Пассажира, рассказавшего мне следующую историю, я запомнил хорошо. Да и трудно было его не запомнить. Столь изумительное и совершенное сочетание тонких черт лица встречается не так часто.

Почувствовав запах алкоголя, исходившего от моего клиента, я предположил, что разговорить его не составит особого труда, и не ошибся в своем предположении. Спустя несколько минут я уже знал, что родом он Сибири, а в Алма-Ату приехал по распределению, после окончания института.

– А я, будучи студентом, бывал в ваших краях, – похвастался я, – послали нас после третьего курса на производственную практику в один небольшой сибирский городок. В том городке текстильный комбинат находился. Девчонок – тьма. Славно я в то лето попрактиковался.

Мой сосед снисходительно похлопал меня по колену.

– Ну, думаю, что такой практики, какая была у меня после четвертого курса, никому не приходилось испытать.

Я навострил уши и осторожно, чтобы не спугнуть клиента, подзадорил его, выразив сомнение.

– Так уж и никому?!

По тому, как резко подпрыгнул на сиденье мой сосед, и каким искренним негодованием заблестели его глаза, я понял, что он у меня на крючке, и приготовился слушать рассказ.

* * *

В одном крупном сибирском городе, индустриальном и научном центре края, располагался химико-технологический институт, который готовил специалистов для бурно развивающейся в то время химической и нефтегазовой промышленности. В 1978 году на четвертом курсе его факультета технологии органических веществ учились Атос, Портос и Арамис.

Атос, по паспорту Геннадий Дорогинин, высокий, темноволосый юноша был признанным лидером не только тройки мушкетеров, но и всего курса. Ни одно мероприятие на факультете, будь то дискотека, КВН или вечер поэзии, не обходилось без его участия. Он умудрялся быть одновременно и сценаристом, и режиссером, и главным исполнителем. При этом его слово было решающим. Если так сказал Атос, значит, так оно и будет. До энциклопедичности эрудированный, с тонким чувством юмора он пользовался безусловным авторитетом и уважением своих однокурсников. Многие его даже побаивались. Ему достаточно было бросить пару едких фраз, чтобы так отшить зарвавшегося выскочку, что бедняга потом неделю ходил с опущенной головой, старательно избегая встреч с Атосом.

Согласно записи в зачетной книжке, Портос носил широко распространенную на Руси фамилию Самсонов, а звался еще проще – Петр Ильич. Это был атлетического телосложения молодой человек ста девяносто сантиметров роста, с кудрявой шапкой огненно-рыжих волос на голове, голубыми глазами на широком, веснушчатом лице и толстыми, как пельмени, постоянно влажными губами пай-мальчика. Отличительной чертой Портоса была его немногословность. Словам он предпочитал широкую, добродушную улыбку, редко сходившую с его лица.

Портос душой и телом был предан Атосу. Следовал за ним тенью, постоянно заглядывая ему в глаза и не пропуская ни единого его слова. Атоса поначалу раздражало столь назойливое внимание к его персоне. Но постепенно он с ним свыкся и, когда зимой на третьем курсе Портос заболел гриппом и неделю не ходил на занятия, Атос чувствовал себя так, словно у него отрезали часть тела.

Арамис, он же Олег Шестаков, стройный, чуть поджарый юноша был объектом грез и воздыханий большинства девчонок факультета органических веществ. Большие, карие и слегка раскосые глаза, доставшиеся ему в наследство от бабки-татарки, заставляли учащенно биться не одно девичье сердце. Сам Арамис с некоторой прохладцей и даже высокомерием относился к представительницам противоположного пола. И хотя к концу четвертого курса института он мог похвастать десятком любовных побед, крепкую мужскую дружбу он ценил гораздо выше амурных привязанностей.

Судьба свела трех мушкетеров в одной комнате колхозного общежития, когда сразу после зачисления в институт, весь первый курс был направлен на уборку картофеля. С тех пор эти трое всегда держались вместе, а со второго курса, с подачи Тимофеича, декана факультета органических веществ, страстного почитателя творчества Александра Дюма, их в шутку стали величать именами героев знаменитого произведения. Постепенно новые имена вытеснили из институтского обихода их прежние, данные им родителями, и даже сами они стали обращаться друг к другу не иначе, как Атос, Портос и Арамис.

Майским теплым днем, в конце весеннего семестра, когда студенты уже готовились к сдаче зачетов, подчищая "хвосты" уходящего учебного полугодия, Атос выходил из приемной деканата с загадочным выражением лица. В коридоре его поджидали Портос и Арамис.

– Ну как? – подскочил к другу Портос. В ответ Атос ласково потрепал богатырское плечо товарища.

– Тимофеич поначалу заартачился, – Атос снисходительно ухмыльнулся, – про какую-то комиссию стал мне плести, которая якобы будет распределять студентов по местам летней практики. Но когда я напомнил ему, кто организовал концерт на День Победы для ветеранов и кто выиграл городскую студенческую олимпиаду по тяжелой атлетики (при этом Атос кинул взгляд в сторону Портоса), старик сдался. Короче, едем на практику втроем и никого более.

– Куда? – поинтересовался Арамис.

– В Алтуфьевск.

– В Алтуфьевск? – Арамис сдвинул брови, – это где же такой?

– Сам точно не знаю. Где-то в глуши. Поселок городского типа. Население – шестнадцать тысяч человек. Единственное промышленное предприятие – химзавод. Туда мы с вами и направляемся на три месяца.

Атос выждал паузу, весело поглядывая на друзей.

– Между прочим, – продолжил он, – пока Тимофеич выдавал эту информацию, мне в голову пришла интересная идея.

– По поводу чего? – Арамис наклонился ближе к товарищу.

– По поводу нашей практики, естественно. Хотя..., – Атос наморщил нос, – об этом говорить еще рано. Сначала мне надо проконсультироваться с соседом-медиком. Он специалист в области сексопатологии.

– У тебя какие-то проблемы с этим? – вытаращил удивленные глаза Арамис.

– У меня как раз нет. Но они могут возникнуть у других. Впрочем, об этом после. А сейчас я предлагаю отметить в "Петушке" наше удачное распределение на летнюю практику. Кто "за"?

Портос и Арамис одновременно вскинули руки вверх. После этого друзья подсчитали совместный капитал. Для того, чтобы скромно посидеть в расположенном неподалеку кафе, им, как минимум, не хватало двух рублей. Атос огляделся по сторонам.

– Арамис! – ткнул он товарища в бок, – гляди, вон Наташка Ермолаева. Помнится, в прошлом году ты у меня ключи от дачи брал. А ну живо колись, ты Наташку туда возил?

Арамис неопределенно повел плечами.

– Ее, ее, я точно знаю, – промычал Портос.

– В тогда, как говориться, "на ловца и зверь бежит", – заключил Атос, – стрельни у нее треху. Потом, при случае отдадим.

– Не даст она, – махнул рукой Арамис, – мы с ней уже полгода не разговариваем.

– А ты заговори, – не отставал Атос, – старая любовь не ржавеет. Я же вижу, какими глазами она на тебя смотрит.

– Иди, Арамис, – простонал Портос, – выпить хочется.

Арамис тяжело вздохнул и неторопливо направился к девушке, стоящей у доски объявлений. Портос провожал друга взглядом, полным надежды.

– Пойдем, – потянул его за руку Атос, – не будем ему мешать.

Они покинули здание института, остановились в тени деревьев, неподалеку от центрального входа и не спеша закурили. Ждать пришлось недолго. Минут через десять дверь распахнулась, и в ее проеме показался, жмурившийся от солнечного света, Арамис. Заметив товарищей, он улыбнулся и помахал зажатой между двумя пальцами зеленой бумажкой.

– Яяя! – радостно завопил Портос, выбрасывая вверх сжатый кулак.

Тридцатого июня за пять минут до отхода поезда Портос и Арамис стояли на перроне городского вокзала, нервно крутя головами в разные стороны.

– Может быть, он проспал? – обратился к товарищу Портос.

– Я же тебе сказал, звонил я ему. Он уже проснулся.

– А потом опять лег в постель. Ты же знаешь, какой он засоня, – не унимался Портос, – пойду, позвоню ему из автомата.

– Стой здесь, – рыкнул на него Арамис, – какой смысл сейчас звонить? Все равно на поезд он уже не успеет.

Портос вздохнул и вновь повернул голову к выходу на перрон.

– Идет! – завопил он, срываясь с места. Арамис поспешил вслед за товарищем.

Атос шел, мелко перебирая ногами и сильно накреняясь вправо под тяжестью огромной спортивной сумки. Небольшой чемоданчик в его левой руке явно был не в силах уравновесить груз сумки.

– Помоги! – прохрипел он подбежавшему Портосу. Тот живо ухватился за ручки спортивной сумки.

– Ого! – крякнул Портос, – ты что, ее книгами набил?

– Там есть кое-что поинтересней книг, – загадочно улыбнулся Атос.

– А что в ней? – подоспел Арамис.

– Там то, что скрасит нам серые будни производственной практики и превратит ее в практику половых отношений.

Арамис недоверчиво покосился на сумку.

– Тебе удалось раздобыть импортные презервативы с усиками?

– Нет, – рассмеялся Атос, – на такое количество презервативов (он пнул сумку ногой) не хватило бы моей стипендии, пожалуй, за полгода. Эта покупка обошлась мне всего литром водки.

– Атос, кончай мутить воду, – возмутился Портос, – говори, что в сумке.

– Потерпите, мушкетеры. Приедем на место, все расскажу. А сейчас, быстрее в вагон – опаздываем.

До Алтуфьевска поезд тащился более суток, пропуская встречные составы и останавливаясь возле каждого полустанка. Лишь утром следующего дня друзья добрались до места назначения. Алтуфьевская железнодорожная станция примыкала к центральной площади поселка, на которой также расположились здание заводского управления, поселковый Совет, центральный универмаг и прочие объекты, призванные обеспечивать стабильную жизнедеятельность населения Алтуфьевска. Выйдя из поезда, мушкетеры направились в заводское управление. В приемной молодая, симпатичная секретарша, мельком взглянув на их направления, указала на стоявшие вдоль стены стулья.

– Обождите здесь несколько минут.

Ждать пришлось более получаса. Атос уже намеривался напомнить секретарше о себе, когда перед ребятами неожиданно возник пухленький, розовощекий мужичок невысокого роста, с аккуратной лысиной на макушке.

– Это вы что ли на практику прибыли? – приветливо улыбнулся он.

– Мы! – друзья одновременно вскочили с мест.

Мужик оглядел их долгим, оценивающим взглядом.

– Ну что же, – тяжело вздохнул он, – будем знакомиться. Зовут меня Игнатий Фомич. Я комендант заводского общежития, в котором вам выделяют комнату.

Игнатий Фомич не спеша протянул руку каждому из ребят.

– Надеюсь, пьянок, кутежей не будет? – отеческим голосом спросил он, пожимая руку Атоса.

– Скандалов, мордобития? – продолжил комендант, переходя к Портосу.

– Девочек по ночам не будете приводить? – подступил он к Арамису.

Молодые люди в ответ молча мотали головами.

– Ну, хорошо, – снова вздохнул Игнатий Фомич, – следуйте за мной.

От заводоуправления до общежития пришлось идти пешком.

– Вообще-то здесь автобусный маршрут есть. Но автобусы ходят только утром и вечером, – пояснил Игнатий Фомич, переводя дыхание.

Общежитие представляло собой длинное, трехэтажное, кирпичное здание с одним подъездом посередине и узкими, словно крепостные бойницы, окнами. Зайдя в подъезд, комендант повернул направо и зашагал по темному, длинному коридору, в котором гулко отдавался топот ног. Остановились перед последней дверью.

– Ну вот, ваши апартаменты, – Игнатий Фомич открыл ключом дверь и первым вошел в комнату. Друзья последовали за ним, с интересом оглядываясь по сторонам. Комната имела размеры примерно пять на шесть метров. Вдоль стен стояли три кровати: две с одной стороны и одна с другой. Возле одинокой кровати громаздился широкий фанерный шкаф с облупленными стенками. У окна, между кроватями расположился массивный, круглый стол, возле которого приютились три стула на металлических ножках.

– Именно таким я и представлял себе наше жилье, – бодро произнес Атос и швырнул свой чемодан на одинокую кровать.

– Нравится? – довольно улыбнулся Игнатий Фомич, – обстановка, конечно, бедновата, но все необходимое есть. Я вам вот что посоветую, – продолжил он после короткой паузы, – оставляйте здесь свои вещи и ступайте в управление, закажите пропуска на завод. А потом зайдите ко мне. Я пока приготовлю вам постельное белье и посуду. Живу я здесь же, на первом этаже, комната номер четыре.

Спустя два часа мушкетеры выходили из здания заводоуправления, держа в руках, пахнущие типографской краской, картонные корочки с их фотографиями в правом нижнем углу. Неожиданно Атос остановился.

– Сделаем так. Вы идите, получайте белье, а я прошвырнусь по поселку. Разведаю, что, да как.

– Давай вместе прошвырнемся, – нахмурился Портос.

Атос похлопал друга по плечу.

– Я вижу, ты не силен в военной тактике. Поясняю: в разведку никогда не ходят всем отрядом.

– Но мы же не на войне, – включился в разговор Арамис.

– Как знать, как знать, – лукаво прищурился Атос, – я вот намерен объявить Алтуфьевску войну.

– Какую войну? – недоверчиво склонил голову Арамис.

– Сексуальную, – коротко ответил Атос и, увидев растерянные лица друзей, весело рассмеялся, – ладно, ступайте в общагу. Когда вернусь, все расскажу в подробностях.

Он круто развернулся и зашагал через площадь. Портос с Арамисом некоторое время стояли молча, глядя вслед удаляющемуся товарищу, а затем медленно побрели в общежитие.

Зайдя к Игнатию Фомичу, молодые люди взяли белье, посуду и даже прихватили предложенные комендантом шахматы. После этого они сходили в ближайший продуктовый магазин и купили хлеб, чай, сахар, маргарин и рыбные консервы. (Свежие продукты, как им объяснили, в Алтуфьевске можно купить лишь по талонам, которые выдаются по месту работы.) Поужинав консервами, ребята сели играть в шахматы. За окном уже смеркалось, когда из коридора послышались шаги, и через несколько секунд в комнату, тяжело ступая, вошел Атос. Глаза его заволокло красной мутью, а спиртной дух, быстро распространившийся по комнате, являлся веским доказательством, что мушкетер был пьян.

– Ребята, я сделал замечательное открытие! – неуверенной походкой Атос пересек комнату и тяжело опустился на стул, – в Алтуфьевске живут замечательные люди!

– С кем-то из них ты уже успел выпить, – ехидно заметил Арамис.

– Да, – кивнул головой Атос, – я познакомился с Андреем Кузьмичом. Широкой души человек! Ветеран войны. Изумительный рассказчик. Он работает сторожем на местной водоочистительной станции. Я непременно вас с ним познакомлю.

– Кончай трепаться, Атос, – нетерпеливо прервал друга Портос, – ты обещал посвятить нас в свои планы. Или уже передумал?

– Планы? – пьяно улыбнулся Атос. Однако в следующую секунду улыбка сошла с его лица.

– Планы, – задумчиво повторил он, – конечно, посвящу. Только..., – Атос оглянулся на дверь, а затем, махнув рукой, пригласил друзей придвинуться ближе к нему, – только, как говориться, и у стен есть уши.

Молодые люди почти вплотную сдвинули головы и перешли на шепот. Прошло несколько минут, когда они опять откинулись на спинки стульев.

– Ну и как вам мой план? – Атос пытливо вглядывался в лица друзей. Те молча изучали облупившуюся полировку на поверхности стола. Первым нарушил молчание Арамис.

– Значит, ты полагаешь, что не пройдет и полмесяца, как алтуфьевские девицы будут выстраиваться в длинные очереди перед нашей дверью?

– Ты все правильно понял, – кивнул головой Атос, – полмесяца, максимум месяц.

– А ты не боишься, что местным Отелло не понравится такой расклад, и скоро нас начнут бить, и возможно ногами?

– Риск, конечно, есть, – Атос задумчиво потер подбородок, – поэтому я предлагаю молодых девок не трогать, а дело иметь с теми, кому за тридцать, с одинокими и замужними женщинами. Замужним я даже отдаю предпочтение. Во-первых, они все сохранят в тайне, а во-вторых, меньше вероятность, что мы подхватим какую-нибудь венерическую заразу, – он сделал паузу, обводя друзей испытывающим взглядом, – ну, что? Объявляем Алтуфьевску сексуальную войну?

Портос молча кивнул головой. Было видно, что ему не по сердцу предстоящая авантюра, но возражать Атосу он не посмел. Арамис бросил взгляд на Портоса, тяжело вздохнул и чуть слышно пробормотал:

– Хорошо. Объявляем.

* * *

В шесть часов вечера Вера Сергеевна захлопнула дверь кабинета с табличкой «Зав. Терапевтическим отделением» и, миновав длинный коридор, вышла на крыльцо поликлиники. Она с удовольствием всей грудью вдохнула свежий, вечерний воздух. День выдался тяжелым. Впрочем, тяжелыми были все дни последних двух недель, с тех пор, как уволилась молоденькая девчушка, проработавшая в поликлинике год после окончания института. В районном здравотделе обещали прислать молодого специалиста, но это будет ближе к осени. А пока Вере Сергеевне приходилось совмещать обязанности заведующего отделением и участкового врача.

– Что же делать? – со вздохом подумала она, – специалистов в нашу глушь разве что на аркане затянуть можно. Ведь квартира им здесь не светит, в лучшем случае, комната в общежитии.

Вера Сергеевна вспомнила, как тринадцать лет назад сама приехала в Алтуфьевск по распределению, после окончания института. Ей выделили койку в четырехместной комнате общежития. Наверное, тогда, отработав положенный год, Вера Сергеевна тоже вернулась бы домой, в областной центр. Но она встретила Игоря. Он работал инженером на заводе. Они поженились. Им дали комнату в коммунальной квартире. Через год родилась дочь, а спустя еще два, – сын. Игорь к тому времени уже работал в должности начальника цеха. И тут им неожиданно выдали ордер на трехкомнатную квартиру. Идя сейчас тихой, пустынной улочкой домой, Вера Сергеевна улыбнулась, вспомнив, как она тогда была безумно счастлива. На новоселье пригласили человек семьдесят. Столы пришлось накрывать в двух комнатах. В третьей танцевали. Было страшно весело. Вера Сергеевна продолжала улыбаться, вспоминая, как они с мужем, вальсируя, запнулись об ковер и грохнулись на пол, повалив еще одну пару.

– Да, хорошее было время, – подумала Вера Сергеевна, – мы были молодыми, озорными, а, главное, мы любили друг друга, – она тяжело перевела дыхание и улыбка сошла с ее лица, – сейчас уже не то.

Впереди, сквозь листву деревьев Вера Сергеевна разглядела стены своего дома и, хотя знала, что дети сейчас в заводском пионерском лагере, и никто ее не будет встречать криками и визгами, по привычке, ускорила шаг. Открыв дверь и войдя в прихожую, она устало стянула туфли и прошла в зал. Муж сидел в кресле перед телевизором и читал газету.

– Привет, – тихо произнесла Вера Сергеевна, направляясь в спальню.

– Привет, – ответил Игорь, не отрываясь от газеты.

Переодевшись в домашний халат, Вера Сергеевна вернулась в зал, взяла со стола "Литературку" и прошла на кухню. Приготовив чай и бутерброды, она села за стол и развернула газету. Неожиданно раздался звонок в дверь.

– Игорь, открой, пожалуйста, я ем, – крикнула Вера Сергеевна и прислушалась.

Из коридора до ее слуха донеслись щелканье дверного замка, а затем женский голос.

– Иришка пришла! – признав голос младшей сестры, обрадовалась Вера Сергеевна.

Разность в возрасте между сестрами была значительная, шесть лет. Поэтому, сколько помнила себя Вера Сергеевна, она всегда с материнской заботой опекала сестру. Их родители умерли рано. Сначала отец, а затем, когда Ире исполнилось восемнадцать, – мать. Вера Сергеевна тогда уже жила в Алтуфьевске. Поэтому они с Ириной обменяли родительскую квартиру в областном центре на алтуфьевскую, и Ира перебралась поближе к сестре. Здесь она закончила техникум при заводе и стала работать в заводской лаборатории. Через два года вышла замуж и родила сына.

Вера Сергеевна встала из-за стола и вышла в коридор.

– Привет, сестренка, – ласково обняла она Ирину, – ты как раз вовремя – я ужинаю. Поедим вместе.

– Я уже ела, – мотнула головой Ира, – а вот от чая не откажусь. У тебя твое яблочное варенье осталось?

– Осталось, – улыбнулась Вера Сергеевна и потянула сестру на кухню.

Пока хозяйка расставляла посуду и доставала из шкафа варенье, Ира, не умолкая, рассказывала последние новости. Сын в детском саду подрался с девчонкой, и та песочной лопаткой расквасила ему нос. Косте, Ириному мужу, обещают со следующего месяца повысить зарплату, а начальник лаборатории, в которой работает Ира, уходит на пенсию, и лабораторские женщины днями напролет обсуждают вопрос: кого назначат на его место.

Неожиданно Ира замолчала, и на ее лицо набежала тень.

– Верунь, я ведь к тебе по делу пришла, – она тяжело перевела дыхание, – за советом. Как к врачу.

У Веры Сергеевны екнуло сердце.

– Что случилось? – с тревогой спросила она.

Ира встала из-за стола, осторожно прикрыла дверь на кухню и вернулась на место.

– У Кости моего проблемы по мужской части.

– По какой части? – не поняла Вера Сергеевна.

– Не стоит у него, – прошептала младшая сестра, – уже месяц, как не стоит. Чего уж я только не делала. Мясом его каждый день кормлю, в постели по всякому ласкаю. Ничего не помогает. А ведь раньше мы с ним через день этим..., ну любовью занимались.

У Иры на глазах выступили слезы.

– Верунь, подскажи, что делать. Может лекарства ему какие попить?

Вера Сергеевна поднесла к лицу руку, прикрывая ладонью глаза.

– Надо же! – подумала она, – и у Иришки те же проблемы. А они с Костей еще такие молодые. Это моему Игорю уже под сорок. Хотя я читала, сорок лет – это расцвет мужских сил.

Вера Сергеевна попыталась вспомнить, когда они с мужем были близки в последний раз.

– В начале июля, – вспомнила она, – точно. Второго июля. Тогда мы пришли со дня рождения Игорева сослуживца и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятия.

В отличии от сестры, Вера Сергеевна не могла похвастать, что они с мужем занимались любовью через день. В последние год-два их отношения как-то сами собой охладели. Однако раз, а то и два в неделю они удовлетворяли в постели обоюдные желания. Вот только в последний месяц что-то случилось с Игорем. Он стал избегать ее. Когда она пыталась приласкать его в кровати, он ссылался на усталость или притворялся спящим. В конце концов, Вера Сергеевна оставила свои попытки, решив про себя, что, видимо, в их отношениях произошло дальнейшее охлаждение, и теперь она, как женщина, уже не возбуждает у мужа желания.

Вера Сергеевна вздохнула и отняла руку от лица.

– Ириша, извини, я вам помочь не смогу. Я не специалист. Пусть Костя сначала подойдет к урологу в нашей поликлинике, сдаст анализы. Но, мне кажется, ему нужно обратиться к сексопатологу. А такого специалиста у нас нет. Его нет даже в райцентре. Косте надо ехать в область.

* * *

– Ждать дольше не имеет смысла. Пора действовать, – Атос, словно шашкой, рубанул рукой воздух.

Портос, сидя за столом, жевал рыбные консервы. Арамис лежал на кровати и, сдвинув брови, глядел в потолок.

– А ты уверен, что твое средство действует? – медленно перевел он взгляд на Атоса. Тот от злости пнул ногой стул.

– Да ты что, не видишь, какими жадными глазами поселковые дамочки зыркают по сторонам?! Их только пальцем помани, и они, сломя голову, побегут к тебе, снимая на ходу трусы. Короче, с завтрашнего дня приступаем к решительным действиям.

– А с кого начнем? – подал голос Портос.

– Да, хоть с Зинки, буфетчицы заводской столовой. Она с Арамиса глаз не сводит. Как увидит его, давай задом крутить, да титьки под лифчиком поправлять.

– Во дает! – подпрыгнул на кровати Арамис, – нашел "Зинку"! Да ей лет под сорок!

– Да. И она замужем, – спокойно ответил Атос, – как раз то, что нам нужно. Что ты насчет Зинки думаешь, Портос? – обратился он за помощью к другу.

Портос медленно отодвинул в сторону пустую консервную банку.

– Зинка – ничего, мясистая. Мне она нравится.

Вечером следующего дня Атос и Портос сидели за столом и играли в шахматы. Над ходами они не задумывались, делая их почти машинально. Все их внимание было приковано к шумам, доносившимся из-за двери. При каждом звуке шагов они поднимали головы и внимательно прислушивались. Наконец, при очередном топоте ног, Портос соскочил со стула.

– Это он! Точно, он!

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Арамис. Портос бросился к нему навстречу.

– Ну как, получилось? Она придет?

Арамис не спеша подошел к столу, налил в стакан из бутылки минеральной воды и залпом выпил.

– Обещала прийти, – деловито сообщил он.

– Когда? – нетерпеливо допытывался Портос.

– В семь.

Атос посмотрел на часы.

– У нас есть полчаса. Думаю, за это время мы успеем сделать небольшую перестановку мебели. Давайте соорудим нечто, вроде сексуголка.

Ребята, под руководством Атоса, дружно взялись за дело. Они сдвинули шкаф, поставив его поперек комнаты так, чтобы между ним и окном оставалось пространство, в котором помещалась одна кровать. Стол и стулья они вынесли на середину комнаты. После этого они помыли грязную посуду и принялись подметать пол. Неожиданно в дверь постучали.

– Да, да, – крикнул Атос.

Дверь медленно отворилась, и в комнату, осторожно ступая, вошла Зинка-буфетчица. В руках она держала доверху набитую пакетами хозяйственную сумку.

– К вам можно? – робко улыбнулась она.

– Зинуля! – чужим, неестественным голосом пропел Атос, – не можно, а нужно. Проходи, присаживайся.

Он подскочил к буфетчице и, взяв ее под локоток, провел к столу.

– Петя, – обратился он по имени к Портосу, – организуй чаек для дамы. Ты уж извини нас, Зиночка, ничего более крепкого предложить тебе не можем. Понимаешь, студенты – народ не богатый.

– Да уж знаю я, – махнула рукой Зинаида, – сама в училище училась. Вы, мальчишки, не беспокойтесь. Я к вам со своим.

С этими словами женщина поставила на стол сумку, запустила внутрь руку и, словно фокусник, извлекла оттуда водочную бутылку.

– Класс! – восторженно выдохнул Портос.

Зинка снова засунула руку в сумку и вытащила бутылку вина с заграничной этикеткой.

– Португальское! – с гордостью пояснила она, – вчера нам в буфет завезли.

– Зинуля, ты наша добрая фея, – промурлыкал Атос, – мы вторую неделю даже пиво не можем себе позволить.

Буфетчица слегка зарделась.

– Я и покушать захватила.

Она снова склонилась над сумкой и стала доставать оттуда пакеты с продуктами. Когда снедь была разложена по тарелкам, Атос откупорил винную бутылку и наклонил ее к Зинкиному стакану.

– Нет, нет, – запротестовала буфетчица, – мне беленькую. Я после нее не болею.

Атос налил вино себе и друзьям, а Зинаиде начал осторожно цедить водку, при этом вопросительно глядя в лицо буфетчицы. Зинка, с застывшей улыбкой на лице, делала вид, что не видит, как наполняется ее стакан. Когда до краев осталось совсем немного, она спохватилась.

– Ой! Хватит, хватит. А то я опьянею.

– Предлагаю гусарский тост, – Атос встал, держа в руках стакан с вином, – за прекрасных дам! – и, наклоняясь к Зинке, нежно проворковал, – за тебя, Зинуля.

Друзья чокнулись стаканами и лихо выплеснули их содержимое себе в рот (благо, что стаканы были наполнены не более, чем на одну треть). Зинка взяла с тарелки кусок копченой колбасы, поднесла стакан с водкой ко рту и стала медленно его наклонять. Стакан постепенно опорожнялся. Мушкетеры, затаив дыхание, наблюдали за процессом.

– Уфф! – с шумом выдохнула Зинка и поставила пустой стакан на стол. Она поднесла к носу колбасу и втянула воздух.

– Уфф! – повторила она, – хорошо пошла!

– А теперь я предлагаю выпить за знакомство, – Атос вновь наполнил стаканы.

На этот раз Зинка задержала руку Атоса, когда ее стакан наполнился на треть. Выпили по второму разу. И тут Зинку понесло. Она говорила без умолку, не прерываясь ни на секунду. О директоре столовой, о завскладом, о покупателях, недовесах, недостачах. Поток слов извергался из нее, как кипяток из камчатского гейзера. Мушкетерам оставалось лишь глупо улыбаться и кивать головами. Когда Атос уже перестал отличать слова и предложения, а Зинкина речь слилась для него в непрерывную трескотню, он взял буфетчицу за руку и тихо произнес: