Текст книги "Латинская Америка - революция и современность"
Автор книги: Борис Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Главной причиной затухания этого ультралевого течения явились, конечно, не репрессии, хотя и они нанесли тяжелый удар, а кризис всей идейно-политической стратегии городской геррильи, изолированность «тупамарос» от масс, прежде всего от рабочего класса.
Признание ошибочности стратегии «тупамарос» не означает, однако, что их движение имело абсолютно реакционный характер. Нет, оно сыграло в чем-то даже позитивную роль. «Тупамарос» по-своему способствовали росту антиимпериалистических революционных настроений в массах, но возглавить борьбу народа они, разумеется, не могли.
Вот почему следует полностью согласиться с той оценкой их места в политической жизни Уругвая, которую дал Р. Арисменди. Борьба «тупамарос», писал он, развивалась «рядом с рабочим и народным движением»{125}, т. е. не против него, не в нем самом, а именно рядом как своеобразный и временный попутчик подлинно народного и глубинного революционного процесса, во главе которого стоял рабочий класс.
В рабочем классе, а не в операциях «тупамарос» буржуазия и империализм видели своего главного врага. Против рабочего класса, его растущей революционной силы был направлен реакционный военный переворот в июне 1973 г., закончившийся установлением в Уругвае фашистского режима.
В авангарде движения антифашистского сопротивления выступил именно рабочий класс – класс, который всей своей героической борьбой и на всех этапах истории зарекомендовал себя в глазах всего народа как самая революционная и организованная социальная сила уругвайского общества.
Мексиканский пролетариат
в борьбе против монополий
Развитие классовой борьбы и антиимпериалистического движения в современной Мексике имеет ряд существенных особенностей по сравнению с другими латиноамериканскими странами. Материальной основой этого отличия служит прежде всего сравнительно высокий уровень развития капитализма, а следовательно, и более «европейский» тип противоборства труда и капитала. Кроме того, Мексика относительно более самостоятельна в осуществлении своих внешнеэкономических и политических связей, хотя и не свободна от зависимости перед империализмом США.
Прогрессивный курс в отношении социалистической Кубы, политическая и моральная поддержка освободительных движений в странах Центральной и Карибской Америки, позитивная позиция по вопросам международной разрядки и сотрудничества стран разных общественных систем – все это придает особый характер политике правящей буржуазно-реформистской Институционно-революционной партии.
Данное обстоятельство, естественно, накладывает свой отпечаток на развитие рабочего движения, тем более что в области внутренней политики буржуазные круги довольно умело осуществляют своего рода социал-демократический проект, выступая с позиций «социального мира» ради защиты общенациональных интересов. По словам президента страны, председателя исполкома Институционно-революционной партии Лопеса Портильо, главная цель состоит в том, чтобы «примирить движущие силы социального движения и избежать внутренних разногласий в революционной коалиции, чтобы закрыть дорогу анархии, реакции или иностранной интервенции. С этой целью создается Национальный фронт, чья идеология и политическая сила базируются на организации крестьян, рабочих и средних народных классов»{126}.
При этом, однако, президент не пояснил, что под «революционной коалицией» подразумевается поддержка народом буржуазного государства и правящей партии, под «анархией» имеется в виду самостоятельная борьба пролетариата, а «организация» трудящихся мыслится в рамках и под эгидой реформизма при главенствующей роли Институционно-революционной партии.
Гибкая социальная политика вкупе с умелой демагогией дала правительственным кругам определенный эффект в деле создания устойчивой социальной опоры власти. Важную помощь в этом оказала профсоюзная бюрократия. В итоге основная часть трудового населения, включая и массовые группы рабочих, оказалась в орбите идеологического и политического влияния Институционно-революционной партии и возглавляемого ею правительственного аппарата.
Вместе с тем в стране за истекшие 20 лет произошли существенные сдвиги в укреплении позиций крупного местного капитала, окрепли национальные монополии, усилилась эксплуатация трудящихся. Это вызвало, по оценке XVIII съезда Мексиканской коммунистической партии (май 1977 г.), глубокий экономический, политический и социальный кризис: сократилось сельскохозяйственное производство, усилилась технологическая зависимость, возросла безработица (полностью и частично безработные составили почти половину всего трудоспособного населения), резко увеличилась эмиграция, расширилась социальная пропасть между зажиточной верхушкой и народом, на долю которого достается менее одной трети национального дохода, опасные размеры приняли инфляция, рост цен и т. д.{127}
В основе этих негативных явлений, как отметил XVIII съезд МКЛ, лежит тот факт, что в 50–60-х годах началось развитие местных паразитических монополистических групп, внедрение транснациональных монополий, а «в начале 70-х годов страна вступила на путь формирования государственно-монополистического капитализма. На этом этапе монополии установили свое полное господство во всех сферах экономики, монополистическая буржуазия срослась с государством с целью спасения капитализма и сохранения своих монополистических прибылей»{128}.
Все это не могло не вызвать обострения социальных антагонизмов. Хотя в Мексике и не наблюдалось общего революционного подъема, классовая борьба и особенно выступления пролетариата приобрели активные и массовые формы. Возросло политическое влияние коммунистической партии и ряда других леводемократических организаций. В целом, однако, как подчеркнул XVIII съезд МКП, «массовое движение еще не соответствует тем требованиям, которые стоят перед всеми трудящимися в борьбе за защиту своих интересов»{129}.
В значительной степени это объясняется соглашательской линией профсоюзной бюрократии, реформистской политикой государства, которое выступает перед массами в тоге защитника и гаранта их интересов от бесконтрольной эксплуатации предпринимателей и международных монополий.
В Мексике существует целая сеть профсоюзных центров отдыха, спортивных лагерей, различных курсов, школ, что, бесспорно, привлекает трудящихся, укрепляет иллюзии относительно «заботы» со стороны государства. Преодолеть сложившийся стереотип массового мышления и поведения крайне трудно. И тем не менее в 60–70-х годах произошел явный сдвиг влево.
Начиная со всеобщей стачки рабочих-железнодорожников 1958 г. в жизнь Мексики прочно вошла забастовка как активная форма пролетарской борьбы. Запутанная система регулирования забастовок и принудительного арбитража, естественно, крайне затрудняет организацию стачек. Более того, некоторые реальные забастовки формально объявляются «несуществующими», что освобождает предпринимателей от переговоров с рабочими, действия которых объявляются незаконными. В таких условиях широкий размах приобрела такая форма классовой борьбы, как заключение коллективных договоров, движение за демократические права профсоюзов.
Тем не менее стачечное движение носит в последние годы еще более активный характер, причем рабочий класс концентрирует свои удары против монополистического местного и иностранного капитала.
В 1961 г. свыше четырех месяцев бастовали рабочие текстильной компании «Индустрии Веракрусана», в 1963 г. – горняки шахты «Фриско С. А.», в 1965 г. – горняки компании «Фреснильо». В 1966 г. острый характер приобрело выступление рабочих-металлургов в г. Монтеррей, трудящихся филиала американской фирмы «Дженерал моторе». Успешно закончилась также стачка рабочих филиала «Дженерал электрик».
С 1968 г. в антимонополистическую борьбу активно включилось студенчество, научно-техническая интеллигенция, служащие. В 70-х годах стали развиваться и такие формы борьбы рабочих, как занятие предприятий, поэтапные забастовки, митинги, манифестации. Требования пролетариата все чаще затрагивают целый ряд общенациональных демократических задач, включая национализацию крупных предприятий, ликвидацию монополий, расширение демократии и т. д.
Мексиканская коммунистическая партия, исходя из новых явлений в развитии классов и классовой борьбы на этапе формирования государственно-монополистического капитализма, нацеливает трудящихся на борьбу за демократическое и социалистическое переустройство общества.
В своих программных документах МКП подчеркивает, что речь идет о назревании условий для «нового революционного движения в Мексике – революции, которая в своем содержании сочетает демократические и социалистические задачи. На первом этапе будут решены демократические цели, являющиеся составной частью социалистической революции. Тем самым для страны откроется перспектива общества без эксплуататоров и эксплуатируемых»{130}.
Стратегический курс на «демократическую и социалистическую революцию» в принципе не отрицает относительной самостоятельности двух этапов борьбы, но исходит из их диалектической взаимосвязи. В конкретных условиях Мексики с учетом быстрого развития государственно-монополистического капитализма, задачи социалистической революции приобретают более отчетливые материальные предпосылки. Сочетание антиимпериалистических, общедемократических и антимонополистических целей с борьбой за социализм постоянно развивается и углубляется, что придает действительно новый характер всему революционному процессу в Мексике, обгоняющей в этом отношении многие другие латиноамериканские страны.
Следует, однако, различать объективное сближение демократического и социалистического этапов революции от субъективных возможностей мексиканского пролетариата и его союзников на практике осуществить победоносную революцию. Пока речь идет лишь о накоплении сил, борьбе за единство рабочего класса, за достижение прочного союза демократических и антиимпериалистических движений, т. е. о развитии субъективного фактора революции, подводе масс к решающим социальным битвам за новую Мексику. Этот процесс сложен и труден. Он потребует, конечно, огромных усилий и немало времени. Важное значение имеет в этой связи решение об объединении левых партий, в том числе Мексиканской коммунистической партии, в единую организацию.
Антиимпериалистическое движение в странах
Центральной Америки и Карибского бассейна
Большим своеобразием отличается развитие антиимпериалистического движения в странах Центральной Америки и Карибского бассейна. В течение долгих десятилетий американский империализм обладал в этом регионе почти абсолютным господством. Прямая и косвенная интервенция США, перманентное властвование в большинстве центральноамериканских стран (за исключением Коста-Рики) реакционных проимпериалисгических военных диктатур, колониальная зависимость большинства островов Карибского бассейна от Англии и Франции, а Суринама от Нидерландов, относительная слабость молодого рабочего класса (в основном рабочие плантаций) и коммунистических партий, низкий уровень политизации масс – все это крайне осложняло развитие революционных процессов. Но и в этой самой зависимой части континента в 60-е годы произошли серьезные социальные и политические перемены, которые в своей совокупности подготовили почву для революционного взрыва на рубеже 70– 80-х годов.
Важнейшим сдвигом исторического значения явилось освобождение большой группы стран этого региона от прямой колониальной зависимости. Победа Кубинской революции и общий подъем освободительного движения на континенте оказали самое благотворное воздействие на борьбу бывших колониальных народов за свой национальный суверенитет. В 1962 г. была провозглашена независимость Ямайки, Тринидада и Тобаго. В 1966 г. получили независимость Гайана (бывшая Британская Гвиана) и Барбадос. В 1973 г. от колониализма освободилось Содружество Багамских островов, в 1974 г. – Гренада, в 1975 г. – Суринам (бывшая Нидерландская Гвиана), в 1978 г. – Содружество Доминики, в 1979 г. – Сент-Люсия и Сент-Винсент{131}.
Борьба за независимость была длительной и сложной, опытный европейский империализм сумел в последний момент избежать революционного взрыва в своих колониях и решить проблему относительно «мирным» путем. Такая «уступчивость» объяснялась двумя обстоятельствами.
Во-первых, в большинстве случаев к власти в новых независимых государствах (за исключением правительства Ч. Джагана в Гайане) пришли буржуазно-реформистские круги, не ставящие своей задачей полный разрыв с европейским капиталом и добивающиеся в основном политической независимости. В этих условиях бывшие метрополии при помощи неоколониалистских методов надеялись сохранить за собой главные экономические позиции.
Во-вторых, дальнейшая затяжка с предоставлением независимости грозила вылиться либо в открытое народно-революционное движение, либо в политический верхушечный переворот с ориентацией на империализм США. В такой ситуации Англии не оставалось иного выхода, как перейти от традиционных колониальных методов к более завуалированной политике «содружества» со своими бывшими вассалами.
Пришлось изменить свою тактику и французскому империализму, который вынужден был пойти на признание за своими колониальными владениями в Латинской Америке (Мартиника, Гваделупа, Гвиана) формальных прав «заморских департаментов». Зависимость и отсталость этих территорий сохранилась, но юридически их колониальный статус был упразднен.
Коммунистические партии Мартиники и Гваделупы выдвинули лозунг предоставления демократической автономии, полагая, что полная независимость может привести к диктату монополий США и разрыву традиционных экономических и культурных связей с Францией, а следовательно с ее рабочим классом и другими прогрессивными силами.
Процесс деколонизации в общем и целом означал существенный шаг вперед. Особенно это оказало влияние на общую расстановку социальных сил в зоне Карибского бассейна.
На этапе борьбы за политическую независимость противоборство вели два поликлассовых лагеря – сторонники и противники колониального статуса. Классовые различия, естественно, сохранялись и даже углублялись, но находились «в тени» более общей национальной задачи и в основном подчинялись ей. Патриотические группы местной буржуазии и эксплуатируемые массы выступали как союзники в борьбе за независимость. Такова была закономерная диалектика общественного развития в условиях колониального режима.
Когда же главная национальная задача была решена, сразу же началось быстрое размежевание классовых сил. Более явственно проступила эксплуататорская сущность местной буржуазии, ее склонность к компромиссу с империализмом, подавлению самостоятельных политических выступлений трудящихся.
Обострение внутренних социальных противоречий в молодых независимых государствах привело к острой политической борьбе по вопросу о дальнейших путях общественного развития.
Страны Карибского бассейна, как подчеркивалось в Декларации Гаванского совещания, «добились политической независимости на более позднем этапе, чем остальная Латинская Америка, но вскоре оказались под властью неоколониализма. В них также проявляется противоречие между интересами новых государств и империализма. Правительства Ямайки, Барбадоса, Гайаны и Тринидада начали активно участвовать в латиноамериканском сообществе, занимая все более определенные положительные позиции. На Гваделупе и Мартинике широкие народные массы усиливают объединенную борьбу за автономию своих стран, применяя принцип самоопределения в борьбе против французского колониализма и его союзников, в частности американского империализма и межнациональных монополий»{132}.
В тех случаях, когда государственная политика по-прежнему подчинялась воле империализма, прогрессивные силы стали ориентироваться на проведение «второй революции» с целью перехода на новый, некапиталистический путь развития.
Эта борьба завершилась первой победой на острове Гренада (территория – 344 км2, население – 115 тыс. человек). В ходе вооруженного восстания в марте 1979 г. левое крыло армии при поддержке масс по призыву патриотической партии «Новое движение Джуэл» свергло реакционное правительство Э. Гейри. На Гренаде было создано народное демократическое государство во главе с М. Бишопом, поставившее своей конечной целью переход к социализму.
Гренадская революция оказала большое воздействие на развитие классовой борьбы в других странах Карибского бассейна, укрепила веру масс в реальную возможность победы «малых» государств над некогда могущественным империализмом.
В общем контексте антиколониальной борьбы народов стран Карибского бассейна следует рассматривать и ан-^империалистическое национально-освободительное движение в Пуэрто-Рико, превращенной США в свою военно-стратегическую базу. Борьба за независимость и ликвидацию статуса «свободно присоединившегося» к США государства составляет стержень политической жизни страны. Активную роль в движении играют коммунистическая и социалистическая партии, стоящие на позициях боевого антиимпериализма.
Ситуация осложняется тем, что американский империализм, безусловно, никогда не согласится на независимость Пуэрто-Рико, поскольку в борьбе против демократических сил стран Карибского бассейна делает ставку именно на свои военные базы в Пуэрто-Рико. Вот почему проблема Пуэрто-Рико самым непосредственным образом связана с общей стратегией США и дальнейшим развитием революционных процессов в странах Карибского бассейна в целом.
Революционные процессы в странах Центральной Америки в 60–70-х годах развивались во многом иными путями, чем в бывших островных колониях Карибского бассейна.
За исключением Коста-Рики, где все годы после гражданской войны 1948 г. сохранялись демократические порядки, во всех странах Центральной Америки власть удерживали в своих руках тиранические режимы, опирающиеся на поддержку американского империализма.
В условиях постоянных репрессий развитие рабочего и антиимпериалистического движения встречало на своем пути огромные трудности. Деятельность коммунистических организаций и левых профсоюзов была объявлена вне закона, за участие в забастовках грозило многолетнее тюремное заключение. Любая оппозиция подавлялась грубой силой штыков.
И тем не менее борьба продолжалась. В ряде центральноамериканских стран под влиянием Кубинской революции в начале 60-х годов стали создаваться партизанские группы, оживилось крестьянское движение. Однако в целом борьба трудящихся носила стихийный характер. Большинство профсоюзов находилось под влиянием правореформистской идеологии. Недовольство трудящихся такой политикой привело к выделению левого течения в профсоюзах, что оказало положительное воздействие на активизацию рабочего движения.
В Гватемале после американской интервенции и свержения демократического правительства X. Арбенса в 1954 г. наступил затяжной спад освободительного движения. Профсоюзы были загнаны в подполье. Тяжелые потери понесли все демократические силы. Медленно и с трудом в стране стало зарождаться движение антидиктаторского сопротивления, но оно так и не приняло организованного политического характера. Наиболее активно действовали профсоюзы. В 1960–1970 гг. удалось провести несколько крупных забастовок на транспорте, в текстильной и пищевой промышленности. Самоотверженное участие в борьбе против империализма и реакции стали принимать студенты, служащие.
Во главе масс выступала Гватемальская партия труда. В Программе народной революции, одобренной IV съездом партии в 1970 г., был взят курс на вооруженный путь борьбы против олигархии и империализма – «путь революционной народной войны» при использовании «всех других возможных форм политической, экономической, идеологической борьбы широких масс»{133}. В этой связи выдвигалась платформа конкретных демократических требований и ставилась цель достижения единства всех прогрессивных сил.
К сожалению, выполнить эту задачу оказалось невозможно ввиду необузданного полицейского террора и слабости субъективного фактора революции. Героические усилия патриотов по развертыванию партизанского движения не привели к общему революционному взрыву. По существу против тирании выступила лишь передовая часть рабочего класса и левое студенчество. В 1972 г. в столице в течение двух с половиной месяцев бастовали промышленные рабочие. В 1973–1974 гг. активные стачечные действия развернули студенты, учителя, работники больниц, банков. В итоге трудящиеся добились права создавать новые профсоюзы, увеличения зарплаты. Но это были частичные успехи. В целом демократическое движение оставалось раздробленным и слабым.
Не менее сложная ситуация была в Сальвадоре, где полностью господствовал империализм США. Рабочее движение здесь носило весьма ограниченный характер. Действуя в условиях глубокого подполья, Коммунистическая партия Сальвадора вместе с другими демократическими партиями сумела к началу 70-х годов добиться создания Национального союза оппозиции. Во многих населенных пунктах возникли комитеты Народного единства, активнее стали действовать профсоюзы. Однако обстановка оставалась крайне тяжелой. Лишь к концу 70-х годов в стране возникли условия для мощного подъема массового антиимпериалистического и антидиктаторского движения.
Примерно такая же картина наблюдалась в Никарагуа. Промышленный пролетариат этой небольшой страны был весьма малочисленным и плохо организованным. В промышленности трудилось всего 27 тыс. рабочих, занятых в основном на мелких предприятиях{134}. Крупных профцентров не существовало. Диктатура Сомосы с помощью полиции почти полностью парализовала стачечное движение. Только в начале 60-х годов стали проводиться экономические забастовки (строители, обувщики).
Профсоюзное движение было расколото на противоборствующие течения, причем весьма сильные позиции имели «официальные синдикаты», подкупленные диктатором и фактически не защищавшие интересы трудящихся.
Ситуация усугублялась тем, что в 1967 г. произошел раскол в Социалистической партии Никарагуа по вопросам стратегии и тактики антидиктаторского сопротивления. Внутренняя фракционная борьба существенно ослабила позиции малочисленной партии коммунистов, которая практически утеряла связь с массами и не могла выступить в роли авангардной политической силы.
Лишь в 70-х годах в стране стало медленно нарастать забастовочное движение, наметились тенденции к единству действий в борьбе против диктатуры. В 1972 г. состоялась шеститысячная забастовка строительных рабочих, в 1973 г. 43 дня продолжалась стачка текстильщиков. В 1960–1978 гг. произошло девять крупных забастовок строительных рабочих, три всеобщие забастовки медицинских работников. Шаг за шагом рабочие активизировали свои выступления, нередко вступая в вооруженные схватки с полицией. Рабочие все чаще выдвигали политические требования – проведение амнистии, расширение прав профсоюзов, восстановление демократии.
Начиная с 60-х годов в Никарагуа устойчивый характер приобрело партизанское движение. Особенно активно действовала военно-политическая организация «Сандинистский фронт национального освобождения». В течение ряда лет действия сандинистов в основном сводились к отдельным акциям политической мести и революционного террора, включая нападения на банки, казармы, похищение буржуазных политических деятелей и т. д. Лишь постепенно выработалась стратегия народного повстанческого движения, приведшая в конце концов к тому, что «Сандинистский фронт» завоевал позиции революционного авангарда и возглавил вооруженную народную борьбу за свержение диктатуры Сомосы. История Никарагуанской революции будет освещена в следующих главах.
В целом в 60–70-х годах для Никарагуа, как и для других центральноамериканских стран был характерен процесс постепенного нарастания морально-политического кризиса военно-диктаторских режимов, созревания объективных и субъективных предпосылок для крупных революционных событий.
Несколько по-иному развивалась классовая борьба в Коста-Рике, где рабочий класс и его марксистско-ленинская партия Народный авангард Коста-Рики имели богатый опыт и действовали в условиях буржуазно-демократических порядков. Хотя в стране почти свободно существовала весьма сильная фашистская группировка, в целях маскировки называвшая себя «Свободная Коста-Рика», в целом обстановка для антиимпериалистического движения была более благоприятной, чем в соседних странах. Правда, в 60–70-е годы неоднократно возникала реальная угроза военной интервенции со стороны реакционных диктатур Никарагуа, Гватемалы и Сальвадора, находящихся на службе империализма США, готовились профашистские государственные перевороты, но каждый раз эти реакционные планы срывались. Важную роль в защите национальных интересов страны играли демократические силы во главе с организованным рабочим классом.
Наибольший подъем рабочего движения наблюдался в Коста-Рике в канун Кубинской революции. За 1949–1959 гг. было зарегистрировано более 40 % забастовок, происшедших за весь послевоенный период{135}.
В последующие годы стачечное движение несколько уменьшилось и стало вновь нарастать лишь в 70-х годах. В 1971 г. произошла крупная забастовка рабочих банановых плантаций, в 1972 г. – всеобщая стачка банковских служащих, в 1976 г. забастовали рубщики сахарного тростника, рабочие-электрики и др.
Широкий размах получило в эти годы массовое демократическое движение, борьба против отдельных американских монополий и банд «Свободной Коста-Рики». Смелые боевые выступления антиимпериалистического характера проводили рабочие банановых плантации «Юнайтед фрут К0» и других монополий.
Возглавив массовое движение, коммунисты значительно укрепили свои позиции и в 1975 г. завоевали право на легальное существование. В центре стратегической линии партии Народный авангард Коста-Рики стояла задача создания единого демократического фронта, объединения всех антиимпериалистических сил. «Под этим единством, – подчеркивалось в программе партии, одобренной XI съездом в 1971 г., – мы понимаем широкую коалицию сил, которая опирается на рабоче-крестьянский союз и в которой участвует мелкая и средняя городская буржуазия, интеллигенция и студенчество»{136}.
На XII съезде партии (1976 г.) в развитие концепции единого фронта было указано, что «любой революционный союз должен иметь в качестве центральной силы рабочий класс, хотя он и не составляет большинства населения»{137}.
Исходя из глубоких гражданских и демократических традиций общественного строя своей страны, коммунисты Коста-Рики признавали в качестве главного мирный путь развития революции. «В нашей стране, – подчеркивалось в документах XII съезда партии, – в отличие от других стран Латинской Америки нет касты военных, нет регулярной армии, хотя в последние годы явно обозначилась тенденция к милитаризации и насаждению извне реакционных милитаристских и военизированных групп… партия сделает все возможное для обеспечения мирного пути развития революции и откажется от него лишь тогда, когда изменятся политические условия, обеспечивающие его реальность»{138}.
Сравнение динамики революционной борьбы в Коста-Рике и других странах Центральной Америки и Карибского бассейна показывает многообразие национальной специфики антиимпериалистического движения в зависимости от конкретной политической ситуации, а также неравномерность развития классовой борьбы, разный уровень организации и политизации масс.
Если взглянуть на общий ход революционного освободительного и рабочего движения в странах Центральной Америки и Карибского бассейна, то правомерен вывод о том, что под влиянием Кубинской революции произошли важные качественные сдвиги:
– в Панаме успехом завершилась антиимпериалистическая революция;
– группа бывших колоний завоевала независимость;
– углубился кризис традиционных экономических и политических структур, прежде всего военно-диктаторских методов правления;
– с еще большей силой обнажились противоречия с империализмом США и его политикой неоколониализма; усилилась борьба народов Пуэрто-Рико, Гваделупы, Мартиники за освобождение;
– на путь революционной борьбы встало студенчество, углубилась политизация средних слоев;
– продвинулось вперед рабочее и коммунистическое движение.
Эти и другие факторы свидетельствовали о том, что в 60-е годы массами был накоплен огромный и чрезвычайно полезный революционный опыт, сделан новый значительный шаг вперед в развитии народной борьбы против империализма и реакции. Все это способствовало тому, что на рубеже 70–80-х годов Центральная и Карибская Америка стала ареной новых выдающихся революционных свершений.
Развитие классовой борьбы и антиимпериалистического движения в той группе стран, где в 60–70-е годы дело не дошло до прямого революционного взрыва, имело ту особенность, что здесь подспудно нарастали объективные и субъективные предпосылки грядущих революций, накапливался опыт и силы для решающих схваток. Если бы не прямое и косвенное вмешательство США, не открытое насилие со стороны господствующих классов, не раздробленность демократического лагеря, то, несомненно, во многих странах и этой группы произошли бы крупные революционные потрясения. Однако в силу ряда объективных и субъективных факторов созревание революционной ситуации в ряде стран этого района (Никарагуа, Гренада, Сальвадор) произошло позднее, в конце 70-х годов.
Если взглянуть на ход политической жизни в Латинской Америке в целом, то разница в размахе и результатах освободительной борьбы по двум группам стран очевидна, но вместе с тем налицо и нечто общее, а именно значительное продвижение демократических сил вперед, завоевание ими новых стратегических позиций. Это обстоятельство вызвало крайнюю тревогу господствующих классов и мировой реакции, побудив их к переходу в общее контрнаступление. Политическим выражением этого перехода явилось насильственное насаждение военно-реакционных режимов с целью жестокого подавления массового движения. Наряду с щедрой помощью традиционным военно-полицейским диктатурам (Парагвай, Гаити, Никарагуа) местные и иностранные монополии в союзе с реакционной военщиной сделали ставку на экспорт контрреволюции в Чили, Уругвай и некоторые другие страны. Наступил новый период классового противоборства.
Глава 4
АНТИФАШИСТСКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ
И НОВЫЕ РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПОБЕДЫ
Поражение революции в Чили и последующая серия военных переворотов в Уругвае, Боливии, Аргентине резко изменили обстановку на континенте. Контрреволюция надеялась путем кровавого террора раз и навсегда покончить с рабочим и демократическим движением. Однако широкие массы трудящихся, вынужденные временно отступить, сумели перестроиться и развернуть активное движение антифашистского сопротивления.
