Текст книги "Латинская Америка - революция и современность"
Автор книги: Борис Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Чилийский опыт показал всему миру, что в современных условиях экспорт контрреволюции является главной опасностью на пути защиты революционных завоеваний.
Это объясняется также и тем, что империализм всегда и везде стремится всемерно поддерживать внутренние реакционные силы. Без помощи империализма внутренняя реакция в Чили не могла бы добиться своих целей. Заговор внутренней и международной реакции, объединение сил внутренних и внешних классовых врагов Народного единства – вот, что в конечном счете привело к поражению Чилийской революции.
Сравнительный обзор революционных процессов в той группе стран, где в 60 – начале 70-х годов произошли крупные социальные потрясения (Бразилия, Доминиканская Республика, Перу, Панама, Боливия, Эквадор, Гондурас, Чили), позволяет сделать ряд обобщающих выводов.
Прежде всего налицо принципиальное совпадение объективных предпосылок национальных революционных процессов независимо от форм их осуществления и достигнутых результатов. К таким предпосылкам следует отнести империалистическую зависимость, отсталую аграрную структуру, кризис капиталистического развития и традиционной буржуазно-реформистской политики.
Общим являлось и объективное социально-экономическое содержание революционных процессов, хотя отдельные классы и политические силы, участвующие в борьбе, по-разному подходили к решению поставленных историей задач. Тем не менее все прогрессивные силы исходили из признания необходимости радикальной антиимпериалистической и антиолигархической перестройки существующей системы, демократизации и обновления общественной жизни в интересах нации и ее независимого развития. Наиболее последовательно и решительно в этой борьбе участвовал рабочий класс и его партии, стремящиеся органически увязать борьбу за демократию и свободу с борьбой за социализм.
Правда, лишь в Чили пролетариат смог возглавить революцию, в других же странах политическая инициатива принадлежала либо демократическому офицерству (Доминиканская Республика, Перу, Панама, Боливия, Эквадор, Гондурас), либо радикальным слоям националистической буржуазии (Бразилия). Однако везде рабочий класс выступал в роли главной социальной силы, двигающей революцию вперед. Именно поэтому отчетливее, чем прежде, на этом этапе проявилась революционная энергия народных масс, самостоятельное революционное творчество которых наложило отпечаток на весь ход событий.
Опыт 60–70-х годов доказал чрезвычайное богатство средств и методов классовой борьбы, путей и форм революционных процессов в зависимости от конкретных условий и национальной специфики. Особенно полезен был этот опыт, в том числе опыт неудач и поражений, для рабочего класса и его партий. В огне революционной борьбы вырабатывались стратегия и тактика, по-новому решались проблемы единства армии и народа, роли вооруженных сил в революции, союза рабочего класса и непролетарских слоев, парламентских и внепарламентских форм борьбы и т. д.
Опыт показал, что в борьбе за единство демократических и антиимпериалистических сил особенно трудно оказалось достичь прочного союза рабочего класса с крестьянством. За исключением отдельных крестьянских федераций, руководимых коммунистами, основная масса крестьян и батрачества осталась весьма пассивной, а иногда в решающий момент шла за правыми силами. Определенные группы крестьянства, получив в собственность земельные наделы, вообще отошли от какой-либо борьбы. Тем не менее именно в этот период союз рабочего класса с крестьянством впервые приобрел реалистические очертания.
Важнейшей общей чертой развития революционных процессов 60–начала 70-х годов была крайне сложная динамика взаимоотношений пролетарского авангарда со средними городскими слоями, в том числе с мелкой буржуазией города. Особенно ярко это проявилось в крайне неустойчивом политическом сотрудничестве коммунистических партий и левых профсоюзов, с одной стороны, и мелкобуржуазных реформистских националистических течений – с другой.
Будучи объективно союзниками в борьбе с империализмом и фашизмом, рабочий класс и средние слои нередко относились друг к другу враждебно, а в ряде случаев внутренние разногласия между их политическими организациями принимали антагонистический характер.
Вопрос о политическом сотрудничестве в таких условиях становится не только наукой, но и искусством. Нужен был огромный опыт применения революционной теории на практике, нужно было уметь пробивать дорогу к народному фронту через все перипетии и трудности реальной жизни, через все препятствия, которые ежедневно рождали капиталистическая стихия, политика классового врага, предательство всякого рода случайных или шатких попутчиков и союзников по борьбе.
Особое место занимала проблема единства самого рабочего класса как ведущей революционной силы.
Коммунисты стремились втянуть в революционное движение как можно более широкие слои трудового народа, сделать максимум для завоевания рабочим классом роли авангарда, преодоления пассивности масс, повышения уровня их политической сознательности и организованности. Во всех странах левые профсоюзы без колебаний включились в борьбу, составив пролетарский костяк демократической революции. Однако многие крупные профсоюзные центры реформистского направления остались на позициях соглашательства и пассивности.
Крупные революционные сражения, прокатившиеся в 60–70-е годы, в своей совокупности отразили глубокие сдвиги в расстановке классовых сил, показали огромную социальную энергию масс, которые пробудились к самостоятельной и активной политической жизни, к организованным революционным действиям. Это было завоевание исторического значения, которое создавало прочную основу для нового революционного творчества масс, для будущих революций.
Глава 3
РАБОЧИЙ КЛАСС В АВАНГАРДЕ АНТИИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
В тех странах, где антиимпериалистическое и антиолигархическое движение в 60–70-х годах не переросло в социальную революцию, развитие классовой борьбы приобрело тем не менее новый размах и остроту. В каждой стране имелась, конечно, своя национальная специфика, но более, чем когда-либо прежде, проявились некоторые общие тенденции и закономерности. Главной из них было особенно тесное переплетение патриотических выступлений масс с борьбой рабочего класса против всех форм эксплуатации и угнетения.
Как подчеркивается в Декларации Гаванского совещания, рост численности рабочего класса, изменение в его структуре и концентрации, развитие общего политического уровня трудящихся и особенно укрепление авторитета коммунистических партий и левых профсоюзов нашли свое отражение «в повышении роли пролетариата как главной производительной и социально-политической силы. В то же самое время рабочий класс совершенствует свою организацию и выступает как социальная сила, способная определить политическую обстановку в различных странах Латинской Америки. Пролетариат стремится превратиться в главный фактор сплочения всех других демократических и антиимпериалистических социальных слоев»{92}. Опыт революционных процессов в большинстве латиноамериканских стран служит ярким подтверждением справедливости этого вывода.
Особенности классовой борьбы в Колумбии
Развитие классовой борьбы в Колумбии после свержения реакционной диктатуры Р. Пинильи (1957 г.) протекало в сложных политических условиях. В обстановке всеобщего стремления к либерализации политического режима ведущие буржуазные партии видели свою главную задачу в защите интересов капитала. Главной стратегической установкой правящей буржуазии стал курс на «социальный мир», подавление открытых вооруженных форм классовой борьбы, запрещение массового рабочего и коммунистического движения. Эта линия полностью соответствовала политике американского империализма, стремящегося и после падения диктатуры Р. Пинильи полностью сохранить свой экономический и политический контроль над Колумбией. Главным препятствием на этом пути была, естественно, не националистическая политика «робкой» колумбийской буржуазии, готовой в любой момент пойти на компромисс и уступить более сильному партнеру, а классовая борьба пролетариата, антиимпериалистическое освободительное движение широких слоев населения – крестьян, студентов, интеллигенции, служащих.
В отличие от ряда других стран Латинской Америки в Колумбии в течение многих лет важную роль постоянно играли вооруженные методы классовой борьбы. В сельских районах на протяжении почти 30 лет шло непрерывное сражение между отрядами крестьянской самообороны и военно-полицейскими правительственными частями. В социальном плане это была перманентная и кровопролитная война сельских трудящихся (рабочих и бедных крестьян кофейных плантаций) и примкнувших к ним революционных групп студенчества против господствующих буржуазно-помещичьих кругов, реакционной военщины и империализма.
Еще в конце 40–начале 50-х годов рабочие и крестьяне в департаментах Толима, Антиокия, Гундинамарка, Сантандер и других впервые применили тактику вооруженной самообороны против бандитских нападений наемников и регулярных полицейских подразделений. Это был ответ на политику белого террора и насилия буржуазно-помещичьей олигархии.
Нужно сказать, что и еще раньше, в 20–30-х годах, крестьяне и батраки нередко использовали партизанские методы борьбы. В обстановке же тотального насилия со стороны реакционной диктатуры Р. Пинильи вооруженное движение народной самообороны приняло особенно широкие масштабы. В борьбе против тиранического режима массы сами брались за оружие, чтобы ответить на насилие официальных властей и эксплуататоров-помещиков. Это стихийное стремление было поддержано коммунистами и левыми либералами, которые вели параллельные действия против диктатуры. Так возникли более или менее устойчивые формы военизированных групп и отрядов народной самообороны. В отличие от обычных партизанских отрядов, ведущих регулярные боевые действия, отряды сельской самообороны, как правило, не уходили надолго в горы и леса, а защищали свои дома и землю от нападений полиции и наемных помещичьих банд. По сути дела, это было нечто вроде стихийно сложившейся системы всеобщей и добровольной народно-милицейской самозащиты.
Большую роль в развитии движения рабоче-крестьянской самообороны сыграли коммунисты. Их заслуга состояла не только в организационной и пропагандистской работе, но и в том, что они выдвигали перед крестьянскими массами программу глубоких аграрных преобразований. Коммунисты связывали движение народной самообороны с общим курсом революционного антиимпериалистического процесса, с борьбой рабочего класса в городах, с движением других демократических сил. В этом состояло коренное отличие движения народной самообороны в 50–60-х годах от партизанских методов борьбы более раннего периода.
После свержения диктатуры Р. Пинильи левые либералы стали постепенно сворачивать боевые действия своих отрядов и фактически отказались от сотрудничества с коммунистами. В 1960 г. буржуазное руководство Либеральной партии официально распустило партизанские отряды и заключило тактический компромисс со своими бывшими врагами – консерваторами, создав так называемый Национальный фронт. Новый президент Альберто Льерас Камарго с согласия буржуазных партий принял «план умиротворения», а на самом деле план насильственного подавления рабоче-крестьянской самообороны. Однако сделать это оказалось не просто. Тактика вооруженной самообороны пустила глубокие корни. Массы накопили большой опыт и умело отбивали атаки карательных отрядов.
Во второй половине 50-х годов трудящимся удалось создать нечто вроде опорного партизанского района. Особенно крепкие позиции левые силы имели в центральном департаменте Толима и северном районе Маркеталия, где концентрация земель в руках богатых кофейных плантаторов была особенно высокой, а положение крестьянской массы и батраков наиболее тяжелым. По предложению коммунистов была избрана единая консультативная хунта, которая взяла на себя общее руководство движением, в том числе и деятельностью боевых партизанских отрядов. Однако положение с каждым годом ухудшалось. В 1962 г. началось первое концентрированное наступление армейских частей против главного «красного очага» в провинции Маркеталия. Одновременно правительство объявило о подготовке аграрной реформы с целью привлечения крестьян на свою сторону. Фактически крестьяне уже в течение ряда лет самовольно обрабатывали эти участки, и речь шла лишь о том, чтобы юридически оформить это положение. Этот маневр, однако, не дал ожидаемых результатов. Классовая борьба в деревне продолжала нарастать. Более того, на сторону крестьян перешла часть сельского духовенства. Бедные священники вместе со своими прихожанами выступали против богатой помещичьей олигархии, обвиняя ее в паразитической роскоши и нарушении христианских заветов. В итоге в ряде районов вспыхнули массовые мессианские религиозные движения, причем нередко под одеждами невежественного фанатизма и индейской магии развивалось подлинно народное движение стихийного социального протеста.
Особенно острый характер приобрела классовая борьба в Колумбии в 1962–1965 гг. Партизанские отряды, которыми руководили коммунисты, сыграли роль главной боевой силы трудящихся.
Против народа по приказу правительства в 1962 г. были брошены регулярные части общей численностью более 6,5 тыс. солдат и офицеров{93}. Наиболее ожесточенные бои завязались в зоне Маркеталия, но рабоче-крестьянская самооборона героически выстояла. Правительственные войска вынуждены были с позором ретироваться.
Надеясь все же посеять страх и сломить дух крестьян, в 1963 г. правительство предприняло новые, еще более зверские крупные карательные экспедиции. Головы убитых партизанских командиров для устрашения выставлялись напоказ. Подозрительные бросались в тюрьмы. Полицейские получили полную свободу действий. Но и эти репрессивные меры не помогли. Крестьянское движение продолжалось, хотя новый президент страны Гильермо Леон Валенсиа в 1964 г. публично обещал в течение одного года навсегда «покончить с независимыми республиками», имея при этом в виду зоны влияния крестьянской самообороны, прежде всего Маркеталию.
По секретному договору правительство США выделило для проведения антикрестьянской войны 170 млн. песо. В целом же затраты на подготовку второй экспедиции превысили 373 млн. песо{94}. Планируемая операция получила название «план ЛАСО» («операция по безопасности Латинской Америки») и включала, по расчетам Пентагона и колумбийского генштаба, несколько этапов. Генеральный секретарь Коммунистической партии Колумбии Виейра дает им такую характеристику:
«1) Этап подготовки и организации. Тренировка войск для антипартизанских действий, внедрение шпионов и провокаторов в зону боевых действий.
2) Акции по разведке и начало психологической войны, блокирование региона.
3) Акции по обнаружению, окружению и ликвидации отдельных повстанческих отрядов.
4) Раскол повстанческого вооруженного движения с помощью шпионажа, диверсий, политических провокаций, насаждения каудилизма и т. п.»{95}
Только после этого предполагалось провести в Мар-кеталии и других районах некоторые экономические и социальные реформы по рецептам, предложенным программой «Союз ради прогресса».
Главной целью было самое жестокое подавление крестьянского движения. В мае 1964 г. началось второе генеральное наступление правительственных войск численностью в 16 тыс. солдат и офицеров (примерно одна треть всей колумбийской армии). «Операция Маркеталия» должна была раз и навсегда покончить с движением самообороны и партизанскими отрядами в самой Маркеталии, а также в других «опасных зонах» – Эль Пато, Гуаберо, Риочикито, Сумапас, Ариари и др. Карательные части с санкции правительства обрушили против крестьян шквал минометного огня, выжигали напалмом деревни, зверски уничтожая все живое, бомбардировали их с воздуха.
В такой ситуации, не рассчитывая на успех в позиционной войне, отряды самообороны перешли к подвижным партизанским действиям. Правительственные войска заняли район Маркеталии. Буржуазная пресса раструбила о наведении «полного порядка» и ликвидации партизанских очагов, хотя в действительности боевые действия продолжались.
В 1966 г. на второй конференции командиров партизанских отрядов южного фронта было решено создать объединенные Революционные вооруженные силы Колумбии с целью координации боевых действий и привлечения в ряды партизанского движения широких масс рабочих, крестьян, студентов, интеллигенции. В программе, принятой на конференции, выдвигалась задача активизации всех форм борьбы за аграрную реформу, политическую амнистию, вывод правительственных войск из «зон операций», за изгнание из Колумбии иностранных военных миссий, улучшение жизни трудящихся и т. д.
В течение ряда лет (примерно до 1970 г.) боевые действия партизан носили активный и организованный характер, но постепенно движение пошло на спад, хотя и до сих пор в Колумбии в горных районах имеются боевые подразделения революционных вооруженных сил.
Опыт крестьянской самообороны 60-х годов сохраняет и поныне свое значение. Тысячи батраков и крестьян в тайниках хранят оружие и в любой момент могут быстро перейти к вооруженным формам борьбы.
Спад крестьянского движения самообороны и партизанской борьбы в 70-х годах объяснялся не военными успехами карательных войск, ибо таких успехов не было, а общим изменением обстановки в стране в связи с частичной либерализацией режима и проведением политической амнистии. Главное состояло в том, что с помощью завоеванной народом некоторой либерализации был в целом преодолен длительный и тяжелый этап так называемой виоленсии – насилия. Проведение, хотя и куцей, аграрной реформы также в определенной мере «умиротворило» деревню. Значительные группы крестьян отошли от активной борьбы.
В новых условиях необходимо было максимально развивать невооруженные формы революционного движения, использовать все легальные возможности для политической работы в массах, укрепления связей рабочего класса и крестьянства.
Нужно сказать, что классовая борьба в городах, т. е. прежде всего рабочее движение, под влиянием Кубинской революции в 60–70-х годах приняла в Колумбии особенно широкий размах и активные формы. Наиболее организованно выступал фабрично-заводской промышленный пролетариат. Его численность, по данным переписи 1964 г., превысила 1 млн. человек. В сельском хозяйстве было занято 972,4 тыс. рабочих и сезонных батраков{96}.
Как и во многих других странах Латинской Америки, в профсоюзах состояло меньшинство – всего 12–16 % рабочих и служащих, причем в стране параллельно действовало четыре профцентра, придерживающихся различной политической ориентации. Все это крайне затрудняло и до сих пор затрудняет деятельность коммунистической партии, мешает достижению единства действий. Тем не менее 60–70-е годы были отмечены мощным ростом забастовочной борьбы.
За 10 лет (1960–1970) в Колумбии произошло более 550 забастовок, в которых приняло участие 800–900 тыс. человек{97}. Впервые за многие годы рабочие стали использовать такое грозное оружие, как всеобщая забастовка. Преодолевая сопротивление правых профлидеров, в марте 1971 г. по инициативе коммунистов и левых профсоюзов состоялась грандиозная общенациональная забастовка. В ней приняли участие сразу около 800 тыс. рабочих и других групп трудящихся (студенты, служащие). Это выступление имело экономический и политический характер и явилось крупнейшим событием в жизни страны{98}.
В последующие годы забастовочное движение продолжало носить массовые масштабы. В 1972–1976 гг. было зарегистрировано 475 забастовок с общим числом участников более 816 тыс. человек{99}.
Особое значение приобрели так называемые гражданские забастовки, т. е. всеобщие забастовки трудящихся города или целого района, требующие от властей решения насущных проблем – строительства школ, жилищ, улучшение водопроводов и т. п.
Более активный характер приняла борьба рабочих, занятых на предприятиях иностранных монополий. В 1975 г. в Боготе состоялась встреча представителей профсоюзов таких компаний, как «Зингер», «Сименс», «Дженерал электрик», с целью координации боевых действий. Был создан специальный комитет, в который вошли профсоюзы Колумбии, Эквадора, Перу, Венесуэлы. Это был важный шаг в организации единых действий рабочих континента против общего врага – транснациональных корпораций.
По инициативе коммунистов и прогрессивных профсоюзов в 1972 г. было достигнуто соглашение демократических организаций относительно создания Национального союза оппозиции с целью участия левых сил на выборах в парламент и муниципальные советы. За программу кандидатов демократической коалиции в 1974 г. проголосовало более 200 тыс. человек{100}.
Этот успех подтолкнул левое крыло мелкобуржуазной партии АНАПО (Национальный народный союз), а также рядовых членов партий либералов и консерваторов к установлению контактов с рабочим движением. Одновременно удалось достичь определенного сдвига в борьбе за единство профсоюзов, в результате чего в октябре 1973 г. состоялась национальная встреча профсоюзных организаций.
Однако достигнутое единство действий не только не сняло вопрос об идеологических и политических разногласиях между участниками демократической коалиции, но и обострило борьбу из-за стремления каждой партии добиться лидирующего положения в объединенном блоке. В результате внутреннего соперничества из Национального союза оппозиции вышло левоэкстремистское мелкобуржуазное течение – так называемая партия МОИР (Независимое революционное рабочее движение), скатившаяся на путь оголтелого антикоммунизма. Против коммунистов выступило и правое крыло партии АНАПО. В итоге позиции демократического блока резко ослабли, и на выборах 1976 г. левые силы собрали всего 100 тыс. голосов, т. е. вдвое меньше. Несмотря на неудачу, Национальный союз оппозиции не распался, а, напротив, укрепился, особенно в смысле очищения его рядов от неустойчивых и оппортунистических элементов. Под влиянием коммунистов была разработана общая программа действия, созданы постоянные комитеты на местах.
Если оценить развитие классовой борьбы в Колумбии за весь послекубинский период, то нельзя не увидеть важного идейно-политического сдвига, а именно освобождения трудящихся от подчинения двухпартийной буржуазной системе. Более активные формы приобрело крестьянское движение, шире, чем прежде, колумбийский пролетариат стал использовать оружие забастовки, выдвигая наряду с экономическими и важные политические лозунги.
Особенность, однако, состояла и в том, что длительный период «виоленсии» и жестоких репрессий в известной мере утомил массы, породил у части трудящихся стремление к «мирной жизни» и личному благополучию.
Положение в рабочем движении Колумбии остается сложным. Не преодолен раскол пролетариата, уровень политической сознательности отстает от роста численности рабочего класса. Во второй половине 70-х годов подняли голову правые силы. Кое-где против рабочих и крестьян вновь стали применяться меры открытого насилия, усилились профашистские тенденции. Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Колумбии Хильберто Виейра в выступлении на XXVI съезде КПСС дал такую оценку положения в своей стране: «В настоящее время в Колумбии продолжается борьба между демократическими силами и ультрареакционными кругами, которые, не считаясь с последствиями, пытаются решить непрестанно обостряющиеся экономические и социальные проблемы путем милитаризации страны. В этих условиях Коммунистическая партия Колумбии последовательно добивается единства действий рабочего класса и образования демократического фронта, выступает против сохранения в стране постоянного осадного положения и угрозы засилья милитаристов»{101}.
Эти обстоятельства ставят перед колумбийскими коммунистами, перед всем пролетарским авангардом большие и непростые задачи по политической организации масс и руководству народным революционным движением.
Рабочий класс и национал-реформизм
(опыт Венесуэлы)
Опыт развития классовой борьбы в современной Венесуэле позволяет выявить некоторые общие проблемы противоборства труда и капитала в условиях буржуазно-демократического строя и проведения активной национал-реформистской политики.
В Венесуэле после свержения диктатуры П. Хименеса (1958 г.) переход к буржуазно-демократическим формам правления сопровождался и был обусловлен существенными сдвигами в расстановке классовых сил. Ведущую роль в новой системе власти стала играть националистическая буржуазия. Вместе с ней к руководству государством впервые реально приблизились мелкобуржуазные городские слои, а также новая предпринимательская прослойка помещиков.
В политическом плане разногласия внутри правящего лагеря сводились к притязаниям той или иной партии сформировать кабинет министров. Вот почему соперничество между буржуазными и мелкобуржуазными партиями развивалось в формах парламентаризма. Более того, классовый характер государства усердно прикрывался одеждами показного «общенародного» представительства на том основании, что якобы «честное и открытое» соперничество партий, их способность управлять страной оцениваются всем народом путем голосования на выборах президента, членов конгресса и муниципальных советов. На деле же «право» народа решать судьбы нации сводилось к возможности избирать на высшие государственные посты разных представителей все той же буржуазии.
В итоге у власти чередовались президенты от двух главных буржуазно-реформистских партий – «Аксьон демократика» («Демократическое действие») и КОПЕЙ (Социал-христианская партия). Различия в их политике носили скорее тактический, а не стратегический характер, ибо в обоих случаях главной целью являлось укрепление позиций капиталистического строя на путях его модернизации, защита интересов местной буржуазии от бесконтрольного диктата империализма, достижение с помощью реформ «социального мира».
Двухпартийная система буржуазной власти, националистический реформизм, социальная демагогия позволили венесуэльской буржуазии частично добиться поставленных целей и таким образом избежать как усиления правоэкстремистских (профашистских) тенденций, так и роста массового рабочего движения. Правда, и в Венесуэле в 1962–1966 гг. развернулось повстанческое движение, в котором активная роль принадлежала коммунистам. Однако в условиях буржуазно-демократического режима и большой популярности национал-реформистского курса правительства Р. Бетанкура реальных шансов на успех партизанских действий не было. Крестьянство оставалось пассивным, иногда даже враждебно относилось к партизанам, большинство которых составляло студенчество.
Огромный вред увлечение вооруженными формами борьбы нанесло профсоюзам, деятельность которых искусственно перестраивалась на военный лад. Как пишет Генеральный секретарь Единого профсоюзного центра Венесуэлы, видный деятель коммунистической партии Эмми Кроэс, «профсоюзная борьба как особая форма борьбы должна была развиваться с учетом ее характерных особенностей, которые предполагают хотя бы минимальный объем легальной деятельности. На деле же все обстояло по-иному: помещения профсоюзов были превращены в склады оружия, в опорные пункты действий городских партизанских групп; классовое профсоюзное движение – в рупор повторяющихся и терпевших провал призывов к забастовкам повстанческого характера. Таким образом, профсоюзы были отданы на произвол полиции, а это привело к тому, что трудящиеся массы отходили от своих профорганизаций, а профсоюзный актив свелся к узкому кругу лиц»{102}.
Трезвый анализ ситуации позволил Коммунистической партии Венесуэлы, хотя и с некоторым запозданием, принять решение о свертывании вооруженной борьбы. VIII пленум КПВ, состоявшийся в 1967 г., осудил «ошибочные, псевдореволюционные, сектантские концепции», направленные на продолжение и расширение партизанского движения во что бы то ни стало и любой ценой. Пленум выдвинул новый стратегический курс – курс на создание «широкого национального фронта гражданских и военных сил, чтобы начать прогрессивные преобразования, которые откроют путь к независимому развитию страны»{103}.
Это был принципиальный поворот в стратегии компартии, который, естественно, не мог не вызвать сопротивления со стороны тех, кто механистически относился к опыту Кубинской революции и стремился превратить партию в своеобразный придаток военно-партизанского командования, а вместо кропотливой и утомительной политической работы в массах предпочитал заниматься бесперспективными экспериментами по созданию «сети повстанческих очагов». Особенно активно эту идею развивал один из членов ЦК КПВ – Дуглас Браво, перешедший на путь «левого» авантюризма. Его группа стремилась развязать общеконтинентальное партизанское движение против империализма с единым центральным командованием{104}.
Нужно напомнить, что в начале 60-х годов курс на общеконтинентальное повстанческое движение был весьма популярен во многих странах, поэтому линия Д. Браво выглядела наиболее революционной. В результате дискуссий в рядах руководства КПВ наметился серьезный раскол. Левацкие элементы нанесли большой вред, дезорганизуя рабочий класс и особенно политически неопытное, но патриотически настроенное и рвущееся в бой студенчество. В итоге много молодых патриотов погибло в схватках с патрулями и полицией. Народ не поддержал вооруженных выступлений партизан. Ни объективных, ни субъективных условий для развертывания повстанческого движения в те годы в Венесуэле не было.
Буржуазно-националистические партии, прежде всего партия «Аксьон демократика» во главе с ее опытным лидером Р. Бетанкуром, сравнительно легко увлекли в узкое русло ожесточенных предвыборных баталий широкие слои народа, рассматривая массы в качестве послушной политической пехоты. На некоторое время парламентская борьба выдвинулась на первое место, как бы подмяв под себя внепарламентское массовое движение. Буржуазная пропаганда умело окрашивала борьбу «Аксьон демократика» за министерские посты в революционные тона, а Р. Бетанкура рисовала как подлинно народного вождя-патриота. Это позволило демократам в течение долгих лет (1958–1968, 1973–1978) удерживаться у власти. Социал-христианская партия правила страной в 1968–1973 гг. и вновь победила на выборах 1978 г. В итоге большинство рабочего класса пошло на поводу у национал-реформистской буржуазии. Лишь передовая часть пролетариата, прогрессивное студенчество, небольшая прослойка служащих, отдельные группы беднейшего крестьянства заняли независимые политические позиции. Коммунисты работали самоотверженно, но добиться решающего сдвига в настроении масс не могли.
