Текст книги "Латинская Америка - революция и современность"
Автор книги: Борис Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Важнейшей предпосылкой новой фазы борьбы явилась разработка коммунистическими партиями стратегии и тактики народного сопротивления, анализ классовой сущности фашизма и его специфических черт в современной Латинской Америке.
Лицо современного фашизма в Латинской Америке
Фашизм как идеология, политическое течение и особая форма власти был и остается злейшим врагом рабочего класса и всех трудящихся. Как и прежде, в современных условиях там, где государственная власть находится в руках фашистов, она представляет собой антинародную и жестокую диктатуру наиболее реакционных групп монополистического капитала и его союзников – оголтелой военщины, загнивающей помещичьей олигархии, всех антидемократических сил. Кровавый террор, грубейшее попрание конституционных прав, насилие над обществом и личностью, тотальная слежка, массовые убийства, коррупция и агрессия, ложь и демагогия – таков традиционный арсенал методов фашистского господства. Современные его формы, обычно именуемые неофашизмом, отличаются лишь еще более изощренной политикой преступлений против общества. Пиночетизм в Чили превзошел в этом отношении всех, за исключением, пожалуй, нацизма, у которого он заимствовал многое.
Неофашистские военно-полицейские диктатуры в Чили, Уругвае, Гаити, Парагвае, Сальвадоре, Боливии, Гватемале образовали своего рода единую контрреволюционную цепь, которой империализм и внутренняя реакция пытались сковать всю Латинскую Америку.
«Преступный удар, нанесенный Чили, – говорится в Декларации Гаванского совещания, – свидетельствует о настоятельной необходимости сплотить ряды для борьбы в защиту демократии, против любой фашистской угрозы в Латинской Америке и о неотделимости этой борьбы от борьбы против империализма. Мы, коммунисты, всегда будем объединять наши усилия со всеми сторонниками демократии, со всеми, кто выступает против фашистских зверств… В то же время мы не согласны с тем, что защита буржуазной демократии от фашистской угрозы означает отказ от социального прогресса и примирение с несправедливостью. Единство в борьбе за демократию является более широким, чем единство революционных антиимпериалистических сил, с которым оно находится в диалектической связи… битва против фашизма, в защиту демократии, против империализма и олигархии, а также активное участие народа в политической жизни представляет собой единый процесс»{139}.
Этот вывод имеет принципиальное значение для понимания особенностей современного революционного процесса, важнейшим элементом которого является борьба против фашизма.
Следует признать, что сама проблема неофашизма в Латинской Америке не сразу получила четкую оценку. Заслуга коммунистических партий состоит в том, что они первыми дали научную характеристику классовой сущности военно-тоталитарных режимов как специфической разновидности фашизма. Многие буржуазно-либеральные деятели оперируют морально-этическими категориями – «тирания», «деспотизм», «насилие», по не дают определения классового характера власти. Следует иметь в виду, что военно-фашистские режимы – это не ухудшенный вариант традиционных латиноамериканских военных диктатур, а принципиально новое явление. Прежние тиранические режимы представляли, как правило, власть реакционной помещичьей олигархии и крупной торговой буржуазии, имели, так сказать, чисто «охранительные» функции защиты существующего строя.
Неофашизм у власти есть диктатура монополистических местных и иностранных, прежде всего североамериканских, корпораций и находящейся у них на службе контрреволюционной военщины. Функция неофашизма сводится к двум главным задачам: 1) подавление революционного рабочего и антиимпериалистического движения, 2) стимулирование развития и насаждение «сверху» новейших форм капитализма с целью модернизации экономики, политики, идеологии и ускоренного перехода к стадии государственно-монополистического капитализма с помощью любого необходимого насилия.
Распространено, однако, мнение о том, что фашизм как таковой в Латинской Америке отсутствует, ибо для «традиционного» фашизма-де характерно наличие широкой массовой базы в лице мелкобуржуазных и промежуточных слоев и даже части трудящихся. В странах «традиционного» фашизма – Германии и Италии, как известно, действительно существовали политически организованные массовые фашистские движения и партии, клубы, ассоциации и т. п. В Латинской Америке фашизму нигде не удалось создать себе такой массовой базы, а значит, считают некоторые, нет и самого фашизма вообще.
Это мнение, на наш взгляд, ошибочно. Известны многие случаи, когда фашизм существовал и без массовой базы, опираясь главным образом на силу армии и полиции. Такое положение в довоенный период наблюдалось в Венгрии, Румынии, Болгарии и других странах – сателлитах Германии. В послевоенный период военно-полицейская форма фашизма наиболее отчетливо проявилась в период тирании «черных полковников» в Греции (1967–1973 гг.).
Военно-фашистские режимы, пришедшие к власти в Чили и ряде других стран «южного конуса», также не имеют массовой базы, опираются лишь на силу штыка и помощь империализма, но от этого они не меняют свой характер. Более того, «нормальным и естественным» для фашизма следует считать не наличие массовой базы, а, напротив, развитие массового антифашистского сопротивления. Итальянский и германский варианты фашизма скорее являли собой исключение, а не правило. Но, как бы то ни было, классовая суть фашизма едина, хотя его формы, его связи с массовыми слоями различны и определяются конкретными условиями каждой страны.
Иногда высказывается мнение, что там, где существуют различные партии, в том числе оппозиционные, действует конгресс, регулярно проводятся «выборы» президента, речь не может идти о фашизме в полном смысле, а следует говорить о создании специфического режима – гибрида, скомпанованного как из правототалитарных, так и парламентских элементов политического устройства.
Такое впечатление обманчиво и не соответствует действительности. Военно-фашистская власть, как правило, опирается не на конституцию и не на парламент, а на собственные приказы или так называемые «институционные акты». Существует, конечно, определенная разница между национальными видами фашизма, но отличия касаются больше формы, а не содержания.
Чтобы разобраться в характере современного латиноамериканского варианта фашизма, следует вспомнить, что его предшественник также пришел к власти не в наиболее развитых капиталистических государствах (США, Франция, Великобритания), а в странах «среднего уровня развития». Мы имеем в виду Италию, Испанию, Румынию, Венгрию и другие страны. Что касается Германии, то и она вследствие разгрома в первой мировой войне отставала в экономическом развитии. С помощью фашизма германские монополии стремились подавить классовую борьбу в стране и дать толчок бурному развитию капитализма.
В сегодняшней Латинской Америке налицо аналогичная ситуация. Суть ее состоит в том, что при достижении среднего уровня развития капитализма и появлении монополистических тенденций возникает определенный структурный кризис, своего рода альтернатива: либо развитие по пути перехода к государственно-монополистическому капитализму, либо революционный путь борьбы за социализм. Материальные предпосылки существуют как для одного, так и для другого пути развития, и исход зависит от классовой борьбы.
Крупная монополистическая буржуазия, преследуя свои классовые интересы, видит именно в фашизме то средство, с помощью которого ей удается обеспечить первый путь и закрыть второй.
Апологеты неофашизма утверждают, что Латинской Америке якобы в принципе демократия противопоказана, ибо мешает развитию производительных сил, препятствует преодолению экономической отсталости. Некоторые заявляют, что демократия вообще противоречит культурным, психологическим и историческим традициям и ценностям латиноамериканских стран, так как она была «искусственно» импортирована из Европы.
Клятвенные заверения «авторитаристов» в том, что только их рецепт способен обеспечить выход из структурного кризиса, развить производительные силы, повысить долю накопления, обеспечить «национальную интеграцию», не имеют под собой никакого основания. Всем хорошо известно, что фашистский режим не позволил ни Чили, ни Уругваю найти реальный выход из кризиса. Напротив, он усугубил диспропорции в экономике, резко обострил зависимость этих стран от империализма, повлек за собой частичную утрату их национального суверенитета.
Основной социальной задачей фашизма всегда и везде было подавление массового революционного движения вообще и рабочего движения в особенности. Латинская Америка в этом отношении не исключение. Современный фашизм в Латинской Америке выступает не только против рабочего класса и его союзников, но и против традиционного буржуазного демократизма и национализма. Последний аспект имеет чрезвычайно важное значение, хотя военно-фашистские режимы и пытаются прикрыться флагом национализма.
Фашизма «вообще» нет. Фашизм всегда носит конкретный характер. Г. Димитров в докладе на VII конгрессе Коминтерна специально подчеркивал, что было бы грубой ошибкой устанавливать какую-то общую схему развития фашизма, ибо в зависимых странах «речь не может идти о такого рода фашизме, какой мы привыкли видеть в Германии, Италии и других капиталистических странах. Здесь надо изучить и учесть совсем особые экономические, политические и исторические условия, соответственно которым фашизм принимает и будет принимать своеобразные формы»{140}.
Г. Димитров гневно выступал против бесплодного резонерства о характере фашизма, призывал к развертыванию массовой борьбы против фашизма, в том числе против самых эмбриональных его проявлений. «Никакие общие характеристики фашизма, – говорил он, – как бы они ни были верны сами по себе, не освобождают нас от необходимости конкретного изучения и учета своеобразия развития фашизма и различных форм фашистской диктатуры в отдельных странах и на различных этапах»{141}.
В условиях современной Латинской Америки фашизм неизбежно имеет большое своеобразие ввиду зависимого положения капиталистических стран континента от североамериканского империализма, относительной слабости местных монополистических группировок и относительной силы реакционных групп крупных аграриев, а также гипертрофированной роли вооруженных сил в политике.
Одна из особенностей фашистских режимов в Латинской Америке состоит в том, что роль главного орудия политического террора присваивает себе военная верхушка, бесконтрольно распоряжающаяся вооруженными силами страны, ее карательными органами. Эта черта, впрочем, присуща не только латиноамериканским режимам. В свое время такую же роль играла армия в Испании и Греции.
Милитаризация государства позволяет фашизировать школы, вузы, всю систему народного образования, через которую населению навязывается антикоммунистическая идеология.
Латиноамериканский вариант неофашизма имеет собственное лицо, хотя по своей функции практически ничем не отличается от аналогичных европейских режимов: подавление революции, развитие государственно-монополистической структуры, антикоммунизм, политический террор.
Борьба за восстановление демократии в этих условиях, естественно, приобрела и не могла не приобрести характер подлинно народного и героического сопротивления.
Стратегия демократического сопротивления
Главную роль в мобилизации масс на борьбу с фашизмом сыграли коммунистические партии, разработавшие политическую стратегию народного демократического сопротивления. Эта стратегия базировалась на обобщении огромного исторического опыта международного антифашистского движения, традиций и форм антидиктаторских выступлений латиноамериканских народов.
Коммунистические партии стран Латинской Америки органически связывают антифашистскую борьбу с задачами формирования политической армии антиимпериалистической и демократической революции. Антифашистская борьба, как и всякая борьба за демократию, справедливо считали коммунисты, не отвлекает пролетариат от решения революционных задач, от борьбы против империализма, за социалистическое будущее, а, наоборот, пролагает путь к достижению этих целей.
В своем декабрьском (1973 г.) заявлении Коммунистическая партия Чили в связи с этим, например, указала: «… необходимо двигаться дальше по пути единства действий и сплочения с народными слоями, в том числе и теми, кто не ладил с народным правительством. Раздел между народом и его врагами следует проводить, не глядя в прошлое, а устремив взор в будущее. Решающая линия раздела уже не та, что проходила между правительством и оппозицией до государственного переворота; теперь эта линия, отделяющая фашистов и узурпаторов правительственной власти от тех, кому приходится страдать от последствий реакционной политики и кто выступает за демократическое обновление, за прогрессивные общественные перемены, за национальную независимость»{142}.
Партии Народного единства, действующие в подполье, указывают, что конечная цель антифашистского сопротивления состоит в устранении диктатуры, уничтожении полицейского и тоталитарного государства и строительстве нового демократического государства.
Курс на сплочение демократических сил дал свои положительные результаты. В манифесте 1977 г. Коммунистическая партия Чили подчеркивала: «Ширится героическое сопротивление, начавшееся с первого же момента фашистского путча… миллионы чилийцев, прежде всего рабочий класс, полны решимости сделать все возможное, чтобы покончить с диктатурой узурпаторов власти… Борьба с фашизмом есть главное дело 90 % чилийских граждан, мужчин и женщин, гражданских и военнослужащих, всех патриотов и защитников прогресса независимо от различий в их идеологии и социальном положении»{143}.
Программа-минимум, отвечающая жизненным интересам всей нации, была разработана КПЧ с учетом максимального объединения всех классовых сил и партий, выступающих против «пиночетизма». Основными ее пунктами являются следующие: освобождение из тюрем всех политических заключенных и всеобщая амнистия; прекращение осадного положения; запрещение специальной полиции (ДИНА); суд над фашистскими лидерами; возвращение в страну всех ссыльных; легализация политических партий и профсоюзов; свобода печати, собраний и ассоциаций; демократизация армии и восстановление на службе всех изгнанных военнослужащих; отмена всех фашистских законов о денационализации и пересмотре аграрной реформы; предоставление демократических прав граждан; восстановление автономии университетов; улучшение материального положения трудящихся; меры против безработицы и т. д.
Эта программа-минимум явилась хорошей основой для укрепления единства антифашистских сил. В результате борьбы широких слоев режим Пиночета вступил в полосу углубляющегося кризиса и изоляции. Генеральный секретарь Коммунистической партии Чили Луис Корвалан в своем выступлении на XXVI съезде КПСС сказал: «В Чили наступает новый этап. В то время как тиран цепляется за власть и упорствует в своих планах, различные группы, которые прежде поддерживали его, переходят на позиции критического отношения к режиму…»{144}.
Участник XXVI съезда КПСС член ЦК Рабоче-крестьянской партии МАПУ Чили Алехандро Белли так оценил ситуацию: «Движение масс является основным фактором и движущей силой антифашистской борьбы. Активизация этого движения – главное наше достижение последнего времени. Сейчас в стране происходит перегруппировка сил: тысячи и тысячи чилийцев, бросая вызов диктатуре, возвращаются в прежние или вступают в новые организации, которые служат для них школой единства, где они осваивают новые формы борьбы, позволяющие им более активно выражать свой протест.
Следует, однако, иметь в виду, что этот процесс, несмотря на достигнутые успехи, еще не получил должного размаха. Наша задача – углубить его и превратить в мощное национальное демократическое движение масс, способное уничтожить фашистскую диктатуру»{145}.
Народное демократическое движение в Чили шаг за шагом набирает силу. Попытки диктатора прикрыть фашистскую сущность режима конституционными одеждами не привели к ожидаемым результатам: оппозиция растет и ширится, причем в первых рядах борцов против тирании и империализма идет чилийский рабочий класс.
Аналогичные процессы происходят и в современной Бразилии. Как и во многих других странах континента, кризис военного режима и рост массового демократического движения здесь совпали по времени и особенно отчетливо проявились на рубеже 80-х годов.
Демократические силы страны добились отмены Институционного акта № 5, предоставлявшего неограниченные полномочия президенту. Была объявлена всеобщая политическая амнистия, явочным порядком завоевано право на забастовки. «Либерализация – доминирующая тенденция нынешнего политического процесса в Бразилии. На наш взгляд, – подчеркнул Генеральный секретарь ЦК БКП Жиокондо Диас, – она объясняется тремя основными причинами:
– активным сопротивлением демократических сил режиму, начавшемся в 1974 году, которое вылилось в открытые выступления массового характера;
– разногласиями в блоке сил, пришедших к власти в результате переворота 1964 года, основной причиной которых является возрастающее неравенство в распределении национального дохода между правящими классами. «Экономическая модель» развития служит сейчас не укреплению старого блока сил, а формированию новой правящей группировки;
– изменением международной обстановки, характерной чертой которой был поворот к разрядке.
Тем не менее либерализация пока еще носит ограниченный характер. Это является следствием и положения в рядах оппозиции, где нет еще достаточного единства, что не позволяет в должной мере мобилизовать, организовать и направить широкие массы на последовательные политические действия»{146}.
Этот вывод правильно отражает нынешнее состояние дел в Бразилии, где развивается противоборство двух главных тенденций – политика либерализации «сверху» и нарастание демократического движения «снизу». Одновременно растет стачечное движение рабочего класса, борьба студенчества, интеллигенции.
Такая же тенденция характерна для современного Уругвая. Уругвайские коммунисты, характеризуя военно-фашистский режим, пришедший к власти в результате государственного переворота 27 июня 1973 г., отмечают его открыто террористический характер. Под флагом политики «состояния внутренней войны» военно-фашистская диктатура обрушилась на все демократические силы страны, и в первую очередь на рабочий класс и его организации. Как отмечается в документах КПУ, «Уругвай превратился в огромную тюрьму. Число политических заключенных превысило 7 тыс. человек (из них 4,5 тыс. коммунистов). Пытки и издевательства приняли официально установленный характер… Диктатура привела к полной фашизации государства… Фашистская власть не имеет массовой базы, опирается на империализм и репрессии»{147}.
При активном участии коммунистов в стране продолжают нелегально действовать Широкий фронт и Национальный конвент трудящихся. В 1975–1978 гг. антифашистская борьба в Уругвае приняла общенациональный характер. Режим под флагом подавления «подрывной войны» обрушился с новыми репрессиями на демократические силы, но вызвал лишь еще большую волну возмущения и гнева.
В этой обстановке диктатура с целью разобщения оппозиционных сил решила использовать плебисцит, но оказалась сама в изоляции. Вместо деморализации массового движения произошло его дальнейшее усиление.
Определенных успехов в борьбе с реакционным режимом добились также прогрессивные силы Парагвая. Парагвайская коммунистическая партия характеризует режим Стресснера как «военно-полицейскую диктатуру, находящуюся на службе североамериканских монополий, богатых помещиков-латифундистов и крупной буржуазии, связанных тесными узами с империализмом. Этот режим выполняет функцию террора и репрессий против рабочего и народного движения… Тиранйя опирается на репрессивное законодательство и постоянный режим осадного положения, т. е. непрерывной войны против народа… Эта диктатура является прямым и главным врагом рабочего класса и всего народа»{148}.
В течение двух с половиной десятилетий рабочий класс Парагвая и другие демократические силы ведут героическую борьбу против диктатуры Стресснера. Дни этой кровавой тирании сочтены, но военно-полицейская олигархия упорно цепляется за власть, идет на самые крайние средства, самые гнусные преступления против народа. И тем не менее демократическое сопротивление растет, набирает силы.
Аналогичные сдвиги наметились в развитии движения гаитянского народа против реакционной диктатуры семейства Дювалье, узурпировавшего власть еще в 1957 г. В условиях самых изуверских репрессий и тотального насилия, бандитского разгула специальных полицейских отрядов (так называемых «леопардов»), строжайшего запрещения какой-либо оппозиции патриотические силы ведут свою героическую и самоотверженную борьбу за освобождение страны от тирании и засилья империализма США.
Важным успехом явилось создание в декабре 1968 г. Объединенной партии гаитянских коммунистов, поставившей своей главной целью мобилизовать массы на борьбу за демократическое обновление. В 1978 г. состоялся первый съезд партии, наметивший программу конкретных требований.
Генеральный секретарь ЦК Объединенной партии гаитянских коммунистов Рене Теодора, оценивая нынешнюю ситуацию в стране, отметил: «Борьба демократических, патриотических и революционных сил на Гаити является прежде всего следствием самой жестокой эксплуатации трудящихся масс и политики угнетения, проводимой антинародным правительством наследственной деспотии.
…Все сознательные патриоты Гаити видят в американском империализме прямого врага гаитянского народа, врага, который наживается на эксплуатации, царящей на Гаити. Все больше и больше патриотов Гаити поднимается на борьбу против диктатуры Дювалье, выступает против интервенционистских планов Пентагона»{149}.
Движение демократического сопротивления на Гаити и в других странах, где существуют военно-фашистские и военно-полицейские диктатуры, составляет важную составную часть современных революционных процессов Латинской Америки.
История движения народного антифашистского сопротивления – это богатейшая тема для отдельного исследования. Тысячи героических выступлений рабочих, крестьян, студентов; массовые формы протеста, стачечное движение пролетариата, мужественная деятельность коммунистов и демократов, вооруженные схватки и восстания, подпольная работа – все это в совокупности составляет мощный поток борьбы в защиту социального и политического прогресса Латинской Америки, ее будущего.
Каждый день телеграф приносит сведения о развитии движения антифашистского сопротивления в Чили и Уругвае, Парагвае и Гватемале, в других странах. Все шире поднимается волна народного гнева.
Не имея возможности описывать ход этой героической борьбы, отметим лишь некоторые ее общие черты и закономерности. Прежде всего, как и в предвоенный период, для развития антифашистского сопротивления в современной Латинской Америке характерна ведущая роль рабочего класса, его коммунистических партий и прогрессивных профсоюзов. Повсюду именно рабочий класс задает общий тон борьбы, выступает в роли авангарда антифашистского движения. Эта общая закономерность проявляется в каждой стране по-своему, в зависимости от местных условий и возможностей. Если в Бразилии в первые два-три года после переворота 1964 г. рабочий класс еще не мог выступить организованно в защиту демократии и какое-то время собирался с силами, то в Чили, Уругвае и Боливии пролетариат начал сопротивление с первых же часов фашистского путча. В настоящее время во всех странах, где существуют военно-фашистские режимы, рабочий класс ведет самую активную борьбу.
Коммунистические партии сумели сохранить и даже увеличить свою боеспособность, развернуть огромную политическую работу в массах. Регулярно проводятся пленумы центральных комитетов, издаются политические документы, газеты, созываются собрания коммунистов, причем все это приходится делать нелегально, в условиях жесточайших репрессий. Несмотря на то что тысячи патриотов находятся в тюрьмах, коммунистические партии продолжают свою героическую деятельность. Классовая ненависть к врагу, организованность, самоотверженность и политическая закалка – вот что позволяет коммунистам выступать в авангарде всех антифашистских сил, подавать пример, воодушевлять их и вести за собой.
Под влиянием пролетариата и его партий идет постоянное расширение армии борцов против фашизма. Как ни стремятся диктаторы с помощью демагогии и насилия обеспечить себе поддержку «снизу», это им не удается. Более того, все новые и новые группы населения, в том числе и те, которые на первых порах выступали в поддержку военно-фашистских режимов, начинают понимать их реакционный, антинародный характер и включаются в движение сопротивления.
Существенный сдвиг произошел в последние годы в поведении мелкобуржуазных и промежуточных групп населения. Особенно ярко это видно на примере Чили. В сентябре 1973 г. в дни переворота значительные круги городской мелкой буржуазии, интеллигенции, служащие, зараженные антикоммунистической пропагандой, сочувствовали организаторам переворота, который, по заверениям его руководителей, призван был спасти страну от анархии, хаоса и «красной диктатуры». Вскоре, однако, стали очевидны трагические последствия фашистского переворота. Мелкие собственники не только не получили каких-либо выгод после свержения правительства С. Альенде, но оказались на краю разорения. «Фашистское правление, – указывается в манифесте КПЧ 1977 г., – привело к банкротству не только ремесленников и мелких предпринимателей, но и многих средних и даже крупных капиталистов… Все экономические мероприятия фашизма нацелены на защиту интересов олигархии и крупного иностранного капитала. Горстка крупнейших международных корпораций сосредоточила в своих руках контроль над стратегическими центрами экономики страны»{150}.
Это толкает немонополистические слои буржуазии к оппозиции и иногда даже к открытой борьбе. Пример тому – гражданская война 1978 г. в Никарагуа, в ходе которой против диктатуры Сомовы выступили все классы и слои общества. Аналогичная ситуация складывается в Чили, Уругвае, где часть буржуазии также переходит на антифашистские позиции.
Поляризация сил происходит и в армии, где постепенно возрождаются демократические течения. Повсюду происходит закономерный и неизбежный рост рядов антифашистского сопротивления.
Исторический опыт показывает чрезвычайное разнообразие в формах и методах осуществления антифашистского стратегического курса в зависимости от специфики национальных условий, особой расстановки классовых сил, традиций и т. д. Здесь не может быть шаблона, ибо все зависит от реальной обстановки, а не от субъективных желаний.
В большинстве стран единый фронт зарождается по инициативе коммунистов в форме политической коалиции демократических партий и организаций, пользующихся поддержкой масс, прежде всего левых профсоюзов.
Опыт многих стран показал, что в борьбе за единство демократических и антиимпериалистических сил особенно трудно достичь прочного союза рабочего класса со средними городскими слоями и крестьянством.
Будучи объективно союзниками по борьбе с монополистическим капиталом и реакцией, рабочий класс и мелкобуржуазные слои нередко относятся друг к другу враждебно, а в ряде случаев внутренние разногласия между их политическими организациями принимают очень острый характер. В тех странах, где единый фронт не смог окрепнуть, главной причиной его гибели служила именно такого рода вражда, отчуждение и недоверие друг к другу.
Особое место занимает проблема единства самого рабочего класса как ведущей революционной силы. Во всех странах левые профсоюзы ведут бескомпромиссную борьбу, образуя пролетарский костяк демократической коалиции. Однако правые профсоюзные центры остаются на позициях сотрудничества с фашизмом.
Стратегия коммунистических партий в этих условиях рассчитана на максимальное развитие совместных действий всех демократических сил, расширение международной солидарности с народами, борющимися за восстановление демократии. Этот курс приносит свои положительные результаты.
Народная революция в Никарагуа
Временный перевес сил в пользу реакции на юге континента привел к тому, что центр революционного движения стал все заметнее перемещаться на север – в зону Центральной Америки и Карибского бассейна. Именно здесь революционному лагерю на рубеже 70–80-х годов удалось добиться новых побед. Наиболее яркой и крупной из них явилась народная революция в Никарагуа.
Свержение в июле 1979 г. антинародной диктатуры Сомосы завершило длительный и тяжелый период в истории этой небольшой центральноамериканской республики. Позади остались десятилетия неограниченного господства североамериканского империализма, черные годы военно-оккупационного режима США (1912–1916 и 1926–1933), почти полвека кровавой тирании. С победой революции в жизни никарагуанского народа открылся новый этап. Вместе с тем успех Никарагуа ознаменовал важный сдвиг в жизни всей Латинской Америки.
Генеральный секретарь ЦК Гватемальской партии труда Карлос Гонсалес в своем выступлении на XXVI съезде КПСС совершенно справедливо сделал следующий принципиальный вывод: «Развитие событий в Центральной Америке приковывает к себе внимание международной общественности, особенно после Сандинистской революции в Никарагуа. Еще одной вехой в истории региона является героическая борьба сальвадорского народа. Центральная Америка сегодня – очаг острой конфронтации сил революции и прогресса, с одной стороны, и сил империализма и реакции – с другой. Центральная Америка в настоящий момент – слабое звено империалистического господства в Латинской Америке. Господствующие классы не в силах править прежними методами, а народы не хотят больше жить под гнетом подавления и эксплуатации»{151}. Победа никарагуанских патриотов по-новому осветила перспективы освободительного движения, вызвала мощный прилив боевой энергии и уверенности в успехе у всех подлинных участников антиимпериалистических революционных процессов. Это имело не только национальное, но и общеконтинентальное и международное значение.
Прежде всего следует подчеркнуть, что революция в Никарагуа представляет собой, конечно, не изолированный и кратковременный героический эпизод. Это был сложный и длительный исторический процесс, который продолжался ровно пять десятилетий. Начало ему было положено в 1928 г., когда патриотические силы страны под предводительством революционного демократа и патриота генерала Аугусто Сесара Саидино с оружием в руках самоотверженно выступили против американских оккупационных войск за независимость и свободу своей родины, за революционное преобразование жизни трудового народа.
