Текст книги "Серебряный остров"

Автор книги: Борис Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Борис Лапин
Серебряный остров

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕЩЕРА ТРЕХ РОБИНЗОНОВ

ЭКСПЕДИЦИЯ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЛАВАНИЕ

Рудик и Санька уже час ждали у причала, а Цырена все не было. Лодка едва заметно покачивалась на ленивых, сонных волнах. Бесконечная водная гладь сверкала колючими, смотреть больно, бликами. По ту сторону Байкала смутно вырисовывались вздымающиеся прямо из воды островерхие снежные горы. Если приглядеться, казалось: горы плывут навстречу, как армада гигантских айсбергов.

Санька лежал на корме, разглядывал острые пики снежников, думал: «Какой прозрачный, какой ослепительный выдался денек! Такие бывают, наверное, только у нас на Байкале. Ну, конечно, где еще собрано столько синевы? Море от горизонта до горизонта, синее небо – и лишь узкая полоска берега между ними. Синий мир… Сказка, да и только! Надо будет запомнить, может, сочинение про Байкал зададут. Так бы и описать все…»

Тут он вздохнул и критически оглядел свои большие неуклюжие руки. Только возьмут они ручку, все слова куда-то улетучиваются. Остаются самые захудалые: «Байкал был красивый». Да и не в руках дело. Разве скажешь в сочинении, которое, может, перед целым классом прочтут: «Синий мир?» Другой бы сказал, а он не отважится – засмеют.

Рудик осуждающе глянул на часы. И как раз в этот момент над головами раздалось:

– Э-ге-ге-е-ей, робинзо-о-оны-ы-ы!

Сверху вместе с лавиной камешков скатился по осыпи Цырен. Через плечо рюкзак, в руке корзинка, сапоги запыленные, смуглое лицо в мелких капельках пота.

– Ждете? Вот и молодцы. А уж я думал, без меня отчалили.

– Хотели без тебя, – строго сказал Рудик. – Где пропадал?

– С дедом на почту ходили, пенсию получать.

Точно облачко набежало, Цырен помрачнел, брови его насупились. Совсем другой человек стоял перед Санькой: серьезный, обремененный заботами. А ведь еще накануне вместе носились по берегу, и Цырен заливался азартным собачьим лаем, ржал по-жеребячьи, мяукал и кукарекал, размахивал длинными мальчишечьими руками и смеялся глазами-щелочками.

– И что за повадки! – начал было Рудик. – Если знал, что идешь на почту…

– Да ладно тебе, – остановил его Санька. – Надо– значит надо. Подумаешь, проблема! Байкал не убежит.

– Дед совсем плох стал, ноги не слушаются, – тихо сказал Цырен. – А лечиться по-настоящему не хочет. Однако, на курорт отправлять придется, в Нилову Пустынь. До Горячих-то Ключей автобусом добрались, а вот назад три часа топали. Представляете? Потому и опоздал. Зато смотрите, что я принес! – И протянул друзьям настоящий морской бинокль.

– Вот это да! Где взял?

– Где взял, там уж нету. Осторожнее, не уроните! Дед в экспедицию дал. Ну, теперь держись! На самом высоком дереве наблюдательный пункт устроим…

Передавая бинокль Саньке, Рудик едва заметно поморщился. Ясное дело, из-за чего. Цырен лазит как кошка, иной раз позавидуешь, когда он раскачивается на макушке высоченного кедра. А Рудик лазить не мастак. Но сейчас он смолчал: до наблюдательного пункта еще далеко, а настоящий бинокль – вещь!

Санька сел на весла, Цырен – на руль, и лодка взяла курс в открытое море. Рудик принялся наводить порядок на судне. В одну из припасенных под ягоду корзин выложил из рюкзаков хлеб, в другую – картошку. И рюкзаки сразу отощали, будто ребята уже возвращались назад. Они привыкли брать с собой только самое необходимое: кой-какую теплую одежонку для ночевки, миски-ложки, мыло, полотенце.

Да еще соль, перец, несколько лавровых листиков и пол плитки кирпичного чая. Больше они и не нуждались ни в чем.

Это пусть городские туристы, отправляясь в поход, гнутся под тяжестью битком набитых рюкзаков. Пусть обливаются потом, в кровь стирают пятки и едва живыми падают на привалах. А ребята ехали в свою тайгу, щедрую и вольготную.

Там резвятся в речке хариусы, которые так хороши и в ухе, и жареные на рожне, и печеные в золе костра. А надоест рыба, можно собрать маслят и рыжиков, полакомиться ароматным грибным шашлыком на прутике. В глухих зарослях сколько угодно ягоды: малина, смородина, черника, голубица. Не нравится сладкая – есть и кислая, такая кислая, что глаз воротит: красная смородина, по-местному кислица. Есть даже горькая, но тоже очень вкусная и душистая – жимолость. А еще растет в тайге и щавель, и дикий лук, и дикий чеснок, и черемша – хоть суп вари, хоть салаты сооружай, но лучше всего прямо так, пучком. А еще кедровые орехи. Если понадобится, каждый сумеет подманить на манок и поймать в петлю жирного рябчика. Словом, с голоду не пропадешь…

Ребята сняли рубашки, подставив солнцу и без того черные спины. Пекло немилосердно, однако ветерок приятно освежал лицо, холодил кожу. Когда последние крыши Сохоя скрылись за мысом, Цырен натянул парус из куска латаной-перелатаной парусины, и лодка пошла вдоль берега на север.

Рудик достал карту острова, раскрашенную цветными карандашами, долго и сосредоточенно изучал ее, наконец ткнул пальцем в коричневое пятно и сообщил многозначительно:

– Здесь.

Санька заглянул ему через плечо.

– Что «здесь»?

– Здесь надо проверить в первую очередь. Это не простая скала – обнажение. А раз в обнажении встречаются кристаллики кварца, значит, и золото должно быть.

– Самородки, – добавил Цырен.

– Неужто правда? – Санька заморгал белесыми ресницами. – Где кварц, там и самородки?

Рудик и Цырен переглянулись и засмеялись. Дескать, потеха с этим Санькой, такой доверчивый, что ни скажи – всему верит.

Но дело было не в доверчивости. Не сразу доходило, что это всего лишь игра. Игра в геологов.

Вот и в прошлый раз они обшарили сверху донизу все «обнажения» на острове. И нашли-таки кое-что: прозрачные кристаллы кварцита, пластики бурого угля, чадящие серой, если бросить в костер, и какой-то красивый камень вроде мрамора, только зеленоватый. А на прибрежной полосе Рудик набрал чуть не горсть блестящих желтых песчинок. «Глядите, братцы, золото!» – «Выбрось! – усмехнулся Цырен. – Слюдяной блеск. Золото по ручью надо искать». Они отправились вверх по ручью, через каждые сто шагов брали пробы песка, кидали в алюминиевую миску, и Цырен подставлял ее, как геологический лоток, под быструю струю, а Рудик тем временем отмечал место на карте. Но золота они так и не нашли. Зато нашли небольшое месторождение железа – вся скала была в ржавых потеках, а образцы оказались тяжеленными, с явным железным запахом «Гора Магнитная! – сказал Цырен – Содержание железа – семьдесят семь процентов Нам бы еще алмазы найти!»

Конечно, это была игра, самая обыкновенная мальчишечья игра. Но в отличие от других мальчишек, играющих в разбойников или космонавтов. Саньке, Рудику и Цырену повезло. У них был свой остров с каменистой осыпью и тайгой, с болотом и водопадом, с тайными тропинками и нависшими над речкой деревьями. А главное, их заветный остров находился километрах в тридцати от жилых мест, и они еще ни разу не обнаружили на нем никаких следов пребывания человека.

Там ждал ребят шалаш, сооруженный еще в первый приезд, а неподалеку были припрятаны топор, ведерко для ухи, чайник, удочки и еще кое-что по мелочи, чего не следует таскать за собой взад-вперед, понапрасну загружая лодку. А чтобы дома не ворчали, они каждый раз привозили гостинец – по корзинке смородины. Благо, набрать на острове корзинку крупной лесной смородины можно за два часа.

Конечно, дома все-таки ворчали. Отпустить четырнадцатилетнего пацана в лесную глушь, да еще на лодке по Байкалу – дело, с точки зрения взрослых, не шуточное. Но ребята выросли в тайге и знали что к чему. Во-первых, не дети же они, свою голову на плечах имеют. А во-вторых, и опасностей-то настоящих на пути днем с огнем не сыщешь. Заблудиться на острове негде, а в большую тайгу они и сами не сунутся, не дураки. Утонуть при желании не утонешь, не манит купаться в студеной байкальской водице. Лодка Цыренова дедушки – посудина испытанная, да и все они на зубок знают строгие правила судоходства по Байкалу: держаться поближе к берегу и следить за погодой. Единственная опасность, поджидавшая их по пути на остров, была многокилометровая отвесная скала, и застань их там свирепый байкальский шторм – пришлось бы туго. Но на горизонте не было ни облачка, и ребята не тревожились.

Цырен деловито подтягивал парус. Рудик рассматривал берег в бинокль. Разговор о золотых самородках давно забылся. И тут Санька спросил:

– Значит, вы считаете, я всему верю, так?

– Ты о чем это? – не понял Рудик.

– Это он о самородках! – догадался Цырен. – Не скоро же до тебя дошло.

И они снова расхохотались – даже лодка закачалась.

– А я вовсе не такой. Просто не успеваю сообразить что к чему. Пока решусь вставить слово – уж и разговор кончился.

– Сразу видно, Валюхино влияние, – сплевывая за борт, ввернул Цырен. – И охота в собственном нутре копаться!

– Не-е, это я сам. А Валюха, если хотите знать, научила меня одной интересной игре. В характеры.

– Что за игра? – оторвался от карты Рудик.

– В общем, это даже и не игра. Ну вот, надо: определить, допустим, твой характер. Дается по листочку бумаги, и каждый пишет, конечно, по секрету от других, две черты характера, которые считает в тебе самыми главными. Потом листочки собирают, и какая черта чаще повторяется…

– Понятно! – перебил Цырен. – А сколько человек играют?

– Чем больше, тем лучше. Нас-то, правда, маловато, но можно попробовать.

Санька долго грыз карандаш, уставившись на клочок бумаги с надписью «Цырен». Понимал ведь: игра, ничего не изменится, что бы он ни написал, – и все-таки терзался. Хотелось сказать правду, не покривить душой, и в то же время боязно было обидеть Цырена. Санька всегда боялся обидеть кого-нибудь, задеть неосторожным замечанием – такой уж уродился. «Знаешь, Санечка, чего тебе больше всего не хватает? – спросила как-то после классного собрания Валюха. – Принципиальности!» И он решительно написал слово, которое, по его мнению, точнее всего характеризовало Цырена.

Когда все листочки оказались в руках Рудика, игра вдруг перестала быть игрой.

– Давай быстрее, не тяни кота за хвост! – нетерпеливо крикнул Цырен. – Интересно, что вы там про меня нацарапали.

Рудик прочел ровным, невозмутимым голосом:

– «Рудик. Аккуратный, настойчивый, добросовестный, настырный». Видите, общей черты нет.

– Как же нет? Разве настойчивый и настырный не одно и то же? – усмехнулся Цырен. – Или я плохо по-русски понимаю?

– Ладно, пусть будет настойчивый.

– Да не настойчивый, а настырный! Настырный, как дятел, в одну точку долбишь и долбишь.

– Дело ваше, – передернул плечами Рудик. – Читаю дальше. «Санька. Добрый, медлительный, добрый, наивный». Получается – добрый. Согласен, Саня?

– Раз вы так считаете…

– Мы так считаем, Саня. Такой ты и есть. «Цырен. Властный, верный товарищ, насмешливый, властолюбивый». По-моему, общая черта – властный.

– Это я-то властный? – взвился Цырен. – Да откуда вы взяли? Насмешливый – бывает. Но уж властолюбия за собой не замечал.

– А кто всегда командует в походах? – перебарывая себя, напомнил Санька.

– Вернее, пытается командовать, – поправил Рудик.

– Ну, если и случается такое, учтите – я все же постарше вас. И тайгу знаю лучше.

– Подумаешь, на год старше! И тайгу Санька не хуже тебя знает. К тому же ты не только в тайге пытаешься командовать. Так что обижайся не обижайся…

Рудик резал напрямую, и Санька позавидовал: вот бы ему так научиться! И тут же подумал: а ведь у Рудика уже привычка выработалась критиковать Цырена. Чуть начнет Цырен распоряжаться, правильно, неправильно все равно – Рудик тут как тут с возражениями. Чудаки! Будто не безразлично, кто командует…

А перепалка продолжалась.

– Ты хочешь, чтобы у нас как у Крылова было: лебедь рвется в облака, а щука тянет в воду?

– А ты хочешь, чтобы мы как роботы были? Сказал: «Прыгай в воду» – и все попрыгали…

– Ничего подобного! – стоял на своем Цырен. – Если бы я почем зря командовал… А я для пользы дела.

– Не имеет значения!

– Очень даже имеет. Слыхал о новгородском вече?

– А ты слыхал про римских диктаторов?

– Эк куда хватил! Нет, не согласен. Неправильная эта ваша игра. Выводы объявляю недействительными!

Цырен скомкал бумажки и швырнул в воду. А уже через несколько минут, забыв и о размолвке, и об игре, скомандовал:

– Садись-ка на весла, Санька, а то до утра не доберемся, ветер ноль баллов. Приедем поздно, так что сразу, без раскачки, за дело. Ты, Санька, шалаш подновишь, ты, Рудик, костром займешься. А я харюзков для ушицы натаскаю.

– Вот видишь, – ехидно заметил Рудик. – Опять командуешь.

– Да не командую, братцы, – предлагаю! Разве лучше будет, если все бросятся рыбачить, а дров никто не наготовит?

– Ну, если не командуешь, давай так: ты позаботься о костре, а я об ухе.

Все трое рассмеялись. Молодец Рудик, счастливая у него черта: говорить правду в глаза. И с улыбкой! Почти как Валюха…

Стоял полный штиль, однако много раз проверенная в плаваниях посудина шла ходко. Может, в чем другом и уступал Санька друзьям, но только не в силе.

КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

После обеда Рудик достал тщательно обернутую книгу «Старая крепость».

– Начнем, что ли?

И они погрузились в другой мир, полный приключений и опасности, – только весла мерно взлетали да снова опускались в воду, время от времени обдавая мелкими брызгами.

Гребли по очереди. Санька уже заканчивал вторую вахту, когда Цырен вскрикнул:

– Братцы! Горная!

Зачитавшись, они забыли даже за погодой следить. А между тем вдоль берега тянулась как раз та самая отвесная скала. Ни одного пологого подхода, ни одной бухточки! Ребята тревожно огляделись. Серая пелена, почти неотличимая по цвету от неба, заволокла горизонт. Прохладный ветерок сменился липкой, удушливой жарой. На волнах появились белые барашки – предвестники шторма.

На Байкале всегда так. Вода как зеркало, горизонт чист, вдруг откуда ни возьмись выплывает мутное облачко – и уже через полчаса только держись, кто остался в открытом море: и лодки, и баркасы, и катера, даже корабли! Горная налетает неожиданно, словно с цепи сорвавшись. Нагреется за день воздух в горах, а потом по долине речушки, словно по трубе, как разгонится вниз, как рухнет – деревья с корнем летят, камни, что с места не сдвинешь, катятся теннисными шариками, крыши с домов срывает.

– Вперед на всех парусах! – скомандовал Цырен. – Мы с Санькой на весла, ты, Рудик, на руль. Надо успеть проскочить эту чертову скалу.

Рудик даже побледнел от негодования.

– П-правильно, Цырен. П-правильно, на всех парусах. Только не вперед, а назад! Н-назад успеем, вперед ни за что не успеем. Мы же совсем недавно вышли к этой стене.

Уж если Рудик снова начал заикаться, чего давненько не случалось, значит, разволновался всерьез. Его легко было понять. Все-таки Рудик, можно сказать, потомственный моряк, и дед его, и отец были капитанами, а тут Цырен раскомандовался, человек абсолютно сухопутный.

– Точно знаешь? – прищурился Цырен.

– Н-ну, не точно, а так мне к-кажется.

– Старухе нечистая сила по ночам кажется. А ты как считаешь?

Санька заморгал белесыми ресницами.

– Я вообще не заметил.

Он действительно не заметил. Когда сменял Цырена, они уже плыли как будто мимо этой стены, но сколько времени прошло с тех пор, хоть убей, не мог сказать.

– Проморгали! – буркнул Цырен, доставая бинокль. – Все трое проморгали. Вот и гадай теперь!

Он приложил бинокль к глазам, стараясь разглядеть, с какой же стороны ближе конец опасной скалы, но ничего не увидел: серая пелена сгущалась. Однако надо было решаться на что-то, чтобы до начал: а шторма успеть причалить к берегу.

– Вперед! – сказал Цырен, садясь к веслу. – Все-таки вперед.

– Вот видишь, какой ты есть! – вовсе огорчился Рудик. – Только бы к-командовать. Я же тебе говорю…

– Мало ли что ты говоришь! Если бы твой отец… А ты еще не капитан!

– Ты к-капитан! Ты у нас и командир, и председатель, и начальник!

Это могло продолжаться долго, а сейчас каждая минута, каждая секунда была на счету. И Санька, сам не любивший в Цырене привычку покрикивать, вдруг взорвался:

– Правильно, вперед! Только вперед! – И, глянув на притихшего Рудика, добавил: – Пусть Цырен будет капитаном. В шторм без капитана нельзя.

Ему было все равно, вперед или назад плыть, лишь бы не стоять на месте. Если они хотят остаться в живых, штурвал должен быть в крепких руках.

И Рудик, упрямый Рудик, которого обычно никакими доводами не убедишь, вдруг подчинился.

Ребята гребли так, что весла гнулись и уключины жалобно стонали. Но время было упущено. Серая пелена превратилась в низкую лохматую тучу, такую черную, что за каких-то десять минут стало темно. Потом ударил первый порыв шквалистого ветра – и волны набросились на лодку. Весла то царапали по воздуху, то до уключин погружались в воду. Посудина слушалась плохо. Вскоре все промокли от брызг до последней нитки. Стало ясно: не успеть.

А ветер свирепел, срывал с волн водяную пыль, свистел в ушах. Мускулисто вздымались вокруг тяжелые черные глыбины.

– Плохи дела! – прокричал Цырен. – Правь к берегу, Рудик! Да не ставь бортом к волне, опрокинет.

– К берегу!? – Чтобы разбило о стену?..

Но тут огромный вал, который принято называть девятым, окатил ребят с головой. Рудик схватил банку, начал торопливо вычерпывать воду.

– Исполняй приказ! – отплевываясь, прикрикнул Санька.

Рудик сменил курс.

– Не хочу рыб кормить. У меня больной дед на руках, – мрачно усмехнулся Цырен. – Здесь наверняка зальет, а там, может, найдем куда причалить.

Ударил гром – будто лопнуло небо над головой, и сразу из этой небесной трещины хлынул ливень. Все смешалось: небо, море, земля. Все превратилось в какое-то сумасшедшее сплетение ветра и воды, в сплошной хаос. Высокая гранитная стена скрылась из виду. Что-то смутно маячило впереди, но ни у кого не было уверенности, что лодка не идет в открытое море.

– Туда правлю, нет? – растерянно вертел головой Рудик.

Не переставая грести, Цырен огляделся и кивнул в ответ. Конечно же, он ничего не увидел, в этакой кутерьме не вдруг разберешь где что, разве чутье подскажет. Но Рудик поверил и успокоился. Наверное, прикажи ему теперь капитан повернуть на сто восемьдесят градусов, он подчинился бы.

Положение было отчаянное, однако ребята держались молодцами. А стоило пусть одному сдрейфить, запаниковать, перестать рулить или грести – и лодку вмиг перевернуло бы.

К счастью, они не ошиблись в направлении. Из сплошной водной завесы совсем рядом выплыла черная стена. Под ее защитой ветер дул не так сильно, зато волны вздымались в два, в три раза выше. Они с ревом набрасывались на скалу, отскакивали от нее, разбитые вдребезги, и снова бросались упрямо, безрассудно. На этих взбесившихся волнах уже наполовину затопленная лодка превратилась в качели, и ребята болтались в ней, словно подвешенные над бездной. Теперь, когда видимость ограничивалась сотней метров, казалось, стена уходит в небо. Там, наверху, черный гранит сливался с черными тучами и единой каменной громадой нависал над головами.

Да, это был берег, желанный берег. Но высадиться на него было невозможно: скала вздымалась прямо из воды, и подступы к ней преграждали яростно мечущиеся волны.

Не выпуская из рук рулевого весла, Рудик достал карту.

– Ты чего еще? – удивился Санька.

– Хочу отметить место гибели трех отважных Робинзонов.

– Я тебе отмечу! – рассвирепел Цырен. – Я тебе сейчас так отмечу, что долго…

Тут он замолк и уставился на скалу. Санька обернулся. Перед ними открылось небольшое углубление в стене, заваленное обломившимися глыбами. В тихую погоду здесь ничего не стоило причалить. Но сейчас волны достигали верха каменной осыпи и, оставив клочья пены, скатывались вниз, чтобы через секунду залить ее снова. Над осыпью тянулась узкая наклонная расщелина, даже не расщелина – желобок, по которому разве что кошка пролезет. И все-таки это было лучше, чем ничего.

Цырен оценил обстановку мгновенно:

– Рудик, правь туда! Авось да зацепимся.

Они опять налегли на весла. Но лодку сносило левее, к утесу. Санька загребал так, что казалось – весло сломается. Наконец им удалось подгрести поближе, и лодка заплясала совсем рядом с грудой мокрых камней.

Цырен приподнялся.

– Рюкзаки не забыли? Пора. Прыгай первым, Рудик. Цепляйся и сразу лезь выше. Потом ты, Санька. Приземлишься – лови меня. Ну!

Рудик перебрался на нос, и в тот момент, когда лодку швырнуло на камни, прыгнул прямо в кипящую воду. Его накрыло отступающей волной, но уже в следующий миг волна отхлынула, и Рудик на четвереньках, быстро перебирая руками и ногами, вскарабкался на верх каменистого откоса, припал к скале. Санька приземлился еще удачнее, ему даже искупаться не довелось. Последним, как и полагается капитану, прыгал Цырен. Он угодил в самую волну, вцепился руками в какой-то камень, но и вместе с камнем его поволокло назад. Однако Санька успел поймать его за свитер, и, пока выползали наверх, их дважды накрыло с головой.

Опасность миновала, но земля еще ходуном ходила под ногами, страх и напряжение не прошли. Санька стоял как вкопанный и боялся шевельнуться. Неужели они так правильно все сделали, что удалось избежать беды? Или просто повезло? Наконец он заставил себя обернуться. Лодки рядом не было, лишь пустая корзинка болталась среди клочьев пены.

– Влетит же тебе за лодку, – хрипло выговорил он и не узнал собственного голоса.

– Д-думаешь, если бы сами ут-тонули, а лодку сберегли, б-было бы лучше? – заикаясь, как Рудик, но уже с обычной насмешливостью ответил Цырен.

Только тогда Санька поверил, что они на земле и, кажется, спаслись. А волны били их по ногам, окатывали дождем брызг. По шероховатому камню стекали холодные струйки. Пальцы, вцепившиеся в уступы скалы, постепенно коченели. В таком положении ребята продержались бы от силы час… Задрав головы, они изучали расщелину, косо уходящую вверх. Если бы это и впрямь была расщелина, а не царапина, не морщина на упрямом лбу скалы! Просто какая-то прослойка среди наклонных пластов выветрилась чуть больше. Однако, приглядевшись, Санька сообразил: здесь не только кошка, пожалуй, и человек пролезет. И еще приметил, что десятью метрами выше расщелина выходит на небольшой горизонтальный уступ.

– Однако, я слажу… на разведку…

Не успели они возразить – Цырен уже карабкался вверх.

– Ау! Айда сюда, здесь даже сесть можно.

Оказалось, это не так уж трудно. Если не думать, что под ногами Байкал, не смотреть вниз, – все равно что пробежаться по бревну в спортивном уголке возле школы. Вскоре они сидели рядком на узком карнизе. Здесь было удобнее, зато страшновато: порывы ветра грозились скинуть в море.

– Так и будем сидеть всю ночь? – спросил Рудик, когда спины занемели от неподвижности.

– Если бы ночь! – невозмутимо отозвался Цырен. – Ровно две недели, пока не снимут.

– Две недели!? – удивился Санька. – А почему нас снимут только через две недели?

Рудик и Цырен переглянулись. Опять, наверное, решили, что он доверчивый. А он просто не успел сообразить, что это шутка. Разве шутят в таком положении?

Минул час – шторм не утихал. Цырен снова забеспокоился, снова начал задирать голову, выискивая местечко поудобнее.

– Смотрю, где бы на боковую завалиться. Сколько там, на твоем будильнике?

Рудик глянул на часы.

– Остановились. Такое купанье не для них. Думаю, часов шесть. Темень-то от погоды. Еще ой как далеко до ночи…

Они помолчали, осознавая свое положение. Спастись-то спаслись, слава богу, не утонули. Но теперь придется сидеть и ждать неизвестно сколько. Без лодки они абсолютно беспомощны, даже если шторм утихомирится. А до утра не продержаться, рано или поздно кто-нибудь уснет и… Что же делать?

Цырен встал на уступе, долго всматривался в каждую трещинку, каждую выбоину и наконец начал насвистывать что-то вроде бодрого марша.

– Место для ночевки нашел? – спросил Санька.

– Это как сказать. Понимаете, там, высоко-высоко, пологая площадка. Травка на ней растет. И даже сосна. Значит, можно привязаться, вздремнуть минут шестьсот. И подход хороший, чуть ли не тропинка, честное слово!

– Так в чем же дело?

– Да ни в чем. Будем здесь ночь коротать. От нас к той «тропинке» ни за что не выбраться. Мне, например, не по зубам. А вам и подавно.

«Вам» относилось прежде всего к Рудику, потому что Санька лазил не так уж плохо, даже в сравнении с Цыреном. Задетый за живое, Рудик осторожно поднялся и осмотрел намеченный Цыреном путь.

– Точно! Забраться туда – раз плюнуть. Только прежде надо с нашего уступа перелезть на верхний, над нами.

– Молодец, Рудик, сразу усвоил! А это все равно, что из окна перелезть на крышу.

Посидели, повздыхали. Ветер начал понемногу стихать, но волны внизу колотили по-прежнему. На минуту проглянуло красноватое закатное небо.

– Дело к ужину, – заметил Рудик и хлопнул себя по карману. – Нож-то – вот он! Сделать бы ступеньку.

Через полчаса, запалено дыша, с ободранными в кровь ногтями, ребята остановились на подступах к заветной площадке. Каким чудом взобрались они на такую верхотуру по такой крутизне? Они и сами не понимали. Страшно было обернуться, не то что думать о возвращении, потому и лезли вперед и вверх.

Уже совсем стемнело, когда Цырен подтянулся на руках – и оказался на площадке.

– Лежать нельзя, очень круто, – послышался его разочарованный голос. – Даже если привязаться. Так что о спанье забудьте. Вот не повезло! А это еще что? Братцы, да тут… пещера!

В ГОСТЯХ У ПЕРВОБЫТНОГО

– Погоди, Цырен, фонарик достану, – сказал Рудик.

Но, не дожидаясь фонарика, все трое торопливо протиснулись через узкий лаз в пещеру. Поразила внезапно наступившая тишина и сухой, чуть отдающий чердачной пылью воздух. Было темно, хоть глаз выколи, и жутковато. Цырен прошептал:

– Ну, чего ты возишься?

– Чего, чего… Развязать не могу, намокло.

Гулко отозвалось эхо – словно хор маленьких шепелявых гномов захихикал и запыхтел в черной глубине пещеры: «Гу-гу-гу! Хи-хи-хи! Ох-ох-ох!» Где-то далеко возникли два огонька, похожие на фары вынырнувшего из-за горизонта автомобиля. И сразу оказались рядом, в пяти шагах, не больше, но уже не желтые – зеленоватые, как глаза у кошки. А может, у какого-нибудь лешего? Цырен почувствовал, что ладони его взмокли и внутри защемило. Вот ведь не верит человек ни в бога, ни в черта, а столкнешься с чем-то непонятным в темном углу – первая же мысль: «Нечистая сила!» Он старался убедить себя, что это что-нибудь такое… вполне объяснимое… Но два зеленых глаза, то приближаясь, то удаляясь, сверкали ярко, зловеще.

Вдруг пещеру заполнил человеческий вопль – надрывный, леденящий душу:

– Уйди! Уйди! Уй-ди-и-и-и!

У Цырена подкосились ноги. Но уже в следующий момент помимо сознания сработал какой-то древний инстинкт – и его как пружиной отбросило назад, к выходу. Он готов был бежать без оглядки, даже и не вспомнив, где находится. Если бы не Рудик, тоже ринувшийся к лазу, Цырен, возможно, успел бы выскочить из пещеры. Но они помешали друг другу, и тут Санька схватил их за плечи.

– Куда? Эх вы, разведчики! Кого испугались? Это же филин! Обыкновенная сова. Кыш, кыш! – закричал он и ударил в ладоши.

Из дальнего угла пещеры послышалось испуганное сопение, неуверенное хлопанье крыльев. Теперь настала пора пугаться сове, если это действительно была сова… Наконец вспыхнул фонарик и, перечеркнув его луч, ослепленная светом птица грузно метнулась к выходу.

– Уф ты, напугала! – с облегчением вздохнул Рудик. – А я уж драпануть собрался.

– Да, сейчас разбежались бы, – нервно рассмеялся Цырен.

– Ладно, хозяйку выгнали, теперь добро пожаловать, – пригласил Санька. – Только она закричала, я сразу все понял. Мы с отцом как-то слышали ее голосок ночью на охоте…

Высвечивая фонариком метр за метром, ребята обошли свои новые владения. Пещера оказалась довольно просторной, с высоким сводчатым потолком и совершенно пустой: ни камня, ни кости, ни старого кострища. Правда, Цырену почудилось, что в одном месте стена и часть свода словно закоптились – таким черным был этот угол по сравнению с другими. Он коснулся шероховатой поверхности, но пальцы остались чистыми. Значит, это была черная порода, только и всего.

– Да, дровишек нам тут не припасли, – сказал он задумчиво. – И все-таки здорово повезло. Если бы на уступе кто-нибудь уснул, искать его, однако, пришлось бы в Байкале.

– Да, был жуткий риск, – поддержал Рудик. – Надо же, куда забрались! Запросто могли сорваться.

– А на скалу высаживаться не риск? Скажите мне спасибо, а то сейчас рыб кормили бы.

– Спасибо, Цырен, спаситель ты наш! И что живы остались, и что пещеру нашли – твои заслуги. Вовремя же мы тебя капитаном избрали!

– Избрали! А кто говорил?..

– Нет, нет, – поспешно согласился Рудик. – Теперь уж я понял… В такие моменты никак нельзя новгородское вече разводить. Все правильно: командир, приказы, дисциплина…

Цырен торжествовал: даже упрямый Рудик признал его правоту, а сколько споров было!

– Ну, а теперь, – закончил свою мысль Рудик и, посмеиваясь, подтолкнул Саньку плечом, – теперь трудности позади, без командиров обойдемся. Точно, Сань?

– Давайте-ка лучше спать, а без командиров обходиться завтра будем.

Так и не понял Цырен, по-настоящему друзья оценили его капитанство, закончившееся в итоге так удачно, или только насмехаются и гнут прежнюю линию? Однако энергия в нем кипела, ему хотелось быть смелым, находчивым, изобретательным – пусть ребята лишний раз убедятся, чего стоит Цырен. И тут очень кстати в голову ему пришла счастливая мысль.

– Хватит рассуждать. Разведем-ка мы костерок да малость обсушимся перед сном.

– Костер? Из чего? – удивился Санька.

– Сейчас увидишь.

Цырен вылез из пещеры – и вскоре у входа появились ворох желтых сосновых игл, кучка смолистых шишек, несколько хворостин и увесистых сучков, а потом еще и груда коры, содранной перочинным ножом. Костер был маленький, но жаркий, в пещере сразу запахло жильем. За пятнадцать минут рубашки и штаны почти высохли. Ребята достали из тощих своих рюкзаков у кого что было теплого: Рудик – одеяло, предусмотрительно завернутое в полиэтиленовую пленку, Цырен – толстый шерстяной свитер, Санька – телогрейку. Телогрейка совсем промокла, пришлось примостить ее под головы. Уставшие и напереживавшиеся за день, ребята потеснее прижались друг к другу – и сон мгновенно смолил их.

* * *

Цырен проснулся рано. В пещере было светло, на стенах и на потолке играли солнечные блики. Настроение было бодрое, от вчерашних страхов, от усталости и следов не осталось. И Цырен, пожалуй, был даже доволен, что судьба преподнесла им столько сюрпризов сразу – и горную, и кораблекрушение, и пещеру. Особенно пещеру!

Он вышел на уступ. Только что взошло солнце, и дымчато-серые утренние дали сразу поголубели. Полого загнутой подковой на север и на юг тянулся Байкал, а там, где горы двух берегов сливались, угадывался новый простор, уже недоступный глазу.